Рассказы

Индукция

Айкет провела последние четыре часа 2099 года снаружи, на реголите, расхаживая вдоль назначенной ей секции пусковой установки, отыскивая глазом щербинки, оставленные микрометеоритами, или другие повреждения, которых могли не заметить автоматические системы контроля.

Остальные четыре младших инженера шли в нескольких шагах впереди нее, однако Айкет была уже по горло сыта их обществом и потому настроила приемную антенну на Землю, прислушиваясь к течению последних мгновений века.

Папа уже обратился к человечеству из Рио, призывая людей увидеть в проводах двадцать первой сотни лет христианства возможность обрести «духовную зрелость»; покорившийся вездесущему грегорианскому календарю брюссельский Совет исламских ученых предлагал миру собственные пожелания. В порядке пиротехнического соперничества Сидней планировал испепелить списанный по старости Портовый мост искусственной молнией, в то время как в Вашингтоне намеревались, после того как пробьет полночь, потопить в Потомаке никак не менее чем двадцать один одряхлевший военный спутник, спустив аппараты прямо с орбиты.

Впрочем, можно было не сомневаться: львиная доля планетарного трепа выпадет на долю Пекина и обещанного Китаем запуска «Зернышка Орхидеи». Безупречную в научном отношении концепцию лунной полночи можно было спокойно забыть: все часы на базе в Океане Бурь привели в соответствие с самой восточной из временных зон Земли еще два десятилетия назад — в пору сооружения базы, так что торжества во всех крупных городах планеты должны были предшествовать официальному обнулению цифр на Луне. Пиарщики, надо признать, заглянули далеко вперед.

Медленно ступая по реголиту, Айкет не отводила глаз от труб системы охлаждения, охватывавших ствол «пушки» между опорными стойками, превосходно понимая, что и эта, последняя проверка тоже представляет собой рекламный ход. К неудаче мог привести даже крохотный дефект, совершенно не заметный человеческому взгляду. Конечно, шесть успешных пробных запусков, о которых публике не было известно, делали подобное предположение маловероятным. Ровно в «полночь» установка окажется наведенной на цель. Если потребуется ждать целый месяц для повторной попытки, внизу, на Земле, из окон собственных пентхаусов еще до рассвета выпадет целая лавина бюрократов верхнего эшелона. Айкет превосходно понимала: ее персона слишком незначительна, чтобы сделаться козлом отпущения, однако позор оставит пятно и на ее карьере.

Позвонила из Бангкока мать. Айкет обдумала ситуацию и решила ненадолго забыть о своей работе. Если уж она неспособна одновременно шагать, разговаривать и замечать фонтанчик живительной влаги, то с работы можно уходить без малейшего промедления.

— Просто хотела пожелать тебе удачи, дорогая, — сказала мать. — И поздравить с Новым годом. Возможно, потом, во время празднования, ты будешь слишком занята, чтобы позвонить мне.

Айкет нахмурилась.

— Я хотела позвонить, когда полночь настанет здесь, наверху. Ну ладно, с Новым годом.

— Звякнешь отцу после запуска?

— Наверное… — Родители ее были в разводе, однако мать делала вид, что ничего особенного не произошло.

— Без него, — заметила мать, — ты не получила бы подобной возможности.

Странный способ формулировать мысль, однако, вероятно, она права. Китайская космическая программа была достаточно открытой, но если бы мать не вышла замуж за китайца и не провела бы столько времени в этой стране, Айкет едва ли заметили бы в провинциальном Бангкоке и не вознесли бы сюда, в Океан Бурь. В проекте были заняты десятки инженеров среднего ранга не китайского происхождения, но лучших кандидатов нельзя было отыскать на всей планете. Айкет не входила в их число. Научные успехи давали ей какое-никакое право претендовать на место, однако не были настолько значительными, чтобы ее принялись разыскивать, не обращая внимания на государственные границы.

— Хорошо, позвоню, — обещала она. — После запуска.

Айкет отключила связь. Она уже приближалась к концу Девятой ступени — десятикилометрового участка «ствола», где частички будут ускорены до шестнадцати-восемнадцати процентов скорости света перед итоговым ускорением до двадцати процентов. Последние три года она работала под руководством различных специалистов, пробуя снова и снова всевозможные подсистемы: сохранения энергии, охлаждения, сбора данных и электромагниты. Подобного образования нельзя было получить нигде и никогда; временами ей становилось тяжело, но только не скучно. Тем не менее она будет рада попасть наконец домой. Монорельсовая дорога на магнитной подвеске покажется после всего увиденного старьем, однако ей было довольно нескольких лет жизни, проведенных в одной комнате с шестью соседками в крошечном комплексе, населенном двумя сотнями специалистов.

Вернувшись на базу, Айкет почувствовала беспокойство. Оставался последний, невообразимо долгий и тягучий час, и его нужно было пережить. Заметив в зале Цина, она подошла к нему и села рядом.

— Кто-нибудь клюнул на твое резюме? — поинтересовался тот.

— Я еще не рассылала его. Сперва хочу как следует отдохнуть.

Цин недовольно качнул головой:

— И как только ты сюда попала? Менее деятельной особы на свете просто нет.

Айкет усмехнулась:

— В университете я занималась по восемнадцать часов в день. И в течение шести лет у меня не было никакой личной жизни.

— Словом, сейчас ты собралась получить некую компенсацию.

— Компенсацией является мое пребывание здесь, дурачок.

— В течение недели-другой после запуска, — проговорил Цин, — представители крупнейших инженерных фирм планеты будут гоняться за тобой только потому, что ты — отсюда. Но это ненадолго. У людей короткая память. Так что отдыхать сейчас не время.

Айкет всплеснула руками:

— Выходит, я паршивая овца в стаде?

Выражение лица Цина смягчилось; к своей карьере он относился со священным трепетом, однако наставления, которые он вечно читал Айкет, были неким подобием ролевой игры, дававшей обоим темы для разговора.

Еще несколько раз обратившись к этому привычному сюжету, перемежая отдельные моменты слухами и сплетнями в отношении коллег, они дотянули до 23:50, и тут бездеятельность стала невыносимой. Можно провести три года в трепете перед Великим Событием, однако последние десять минут окажутся немыслимо тягучими. Земные зонды уже неоднократно отправлялись к звездам, но «Зернышко Орхидеи» должно было превзойти все прошлые достижения. Можно надеяться, что предстоящий запуск станет подлинным началом межзвездных путешествий.

Разговоры в зале стихли: кто-то включил программу новостей и десяток «окон» на настенных экранах. Зал слишком мал, чтобы вместить весь персонал базы, и младшим по рангу приходилось наблюдать за запуском таким же образом, как и всему остававшемуся на Земле человечеству.

Общую схему действия установки Айкет успела заучить наизусть, однако наступавшее мгновение требовало особого внимания. Три гигаджоуля солнечной энергии уже кружили по контурам сверхпроводящих батарей, готовясь вырваться на свободу. На самом деле величина незначительная, при доставке на Луну сколько-нибудь существенной полезной нагрузки тратится много больше. Треть энергии уйдет на нагрев и наведенные электромагнитные поля. Остальное будет потрачено на движение всего одного миллиграмма материи: пять сотен крохотных частичек «Зернышка Орхидеи» пронесутся по стволу «пушки» за три тысячных доли секунды под воздействием силы, которая смогла бы поднять на Земле две тонны.

Отдельные частицы зернышка останутся не связанными физически, однако будут перемещаться синхронно, образуя жесткую систему, нечто вроде кристаллической решетки, позволяющей устанавливать прочную связь с микроволновым излучением ружья. Снаружи, в глубоком космосе, после проведенных в пути десятилетий, облик системы зерен будет уже не настолько важным, однако наведенный электростатический заряд удержит их вместе, а к моменту торможения соберет отклонившихся от правильного пути в идеальный порядок. Сперва в магнитном поле короны звезды Просперити B; потом возле ее более крупной спутницы и, наконец, в ионосфере Обязанности, четвертой планеты звезды Просперити A — перед падением в атмосферу и спиральным спуском на почву планеты.

Изображение на стене вновь и вновь повторяло схему запуска, показывая несущийся по стволу гребень электромагнитной волны, напряженные силовые линии, увязанные в тугую пружину. Изменение электрического поля индуцировало магнитное поле; изменение магнитного поля рождало поле электрическое. В свободном пространстве такое изменение распространялось бы со скоростью света — то есть сделалось бы светом той или иной частоты, — однако продуманная геометрия канала ствола и токи в нем сдерживали волну, заставляя ее держаться вровень с Зерном, нести драгоценный груз вперед.

— Если эта штуковина не сработает, — промолвил Цин уныло, — мы станем посмешищем всего столетия.

— Ты полагаешь, в Пекине не позаботились о прикрытии? — усмехнулась Айкет.

— Найдется дотошный болван, который выведет нас на чистую воду, — нудил Цин. — Сейчас, должно быть, каждая антенна на Земле настроена на резонансную частоту семени. Если они не услышат эхо, всем нам придется пойти в ассенизаторы.

На часах Тонги, Токелау и Океана Бурь было уже 23:58. Взяв Цина за руку, Айкет пожала ее.

— Расслабься. Тебя не ждет ничего хуже сооружения домашнего циклотрона на вилле какого-нибудь сумасбродного миллиардера.

Цин отозвался:

— Не дави так, рука немеет.

В зале воцарилась тишина; синтетический голос принялся отсчитывать секунды. Голова Айкет кружилась. Шесть экспериментальных запусков прошли успешно, но кто мог сказать, насколько они повредили установку, какие напряжения вызвали, какие конструкционные элементы ослабили? Впрочем, за всем этим следила уйма народа. Ствол был буквально набит всякого рода датчиками, позволяющими в точности выявить ущерб, и пока результаты оставались обнадеживающими. И все же…

— Шесть… пять… четыре… три… два… один…

Схема пусковой установки вспыхнула зеленым огнем, медленно прокатившаяся по ней волна безупречно повторяла контуры поля, рассчитанные при моделировании. Открылось новое окно — визор слежения за траекторией. Семя удалялось от Луны со скоростью шестьдесят тысяч километров в час, в точном соответствии с расчетными параметрами. От него ничего более не требовалось: никакого включения второй ступени, никаких коррекций курса и перестроений. Теперь, отправившись в путь, оно должно следовать вектору своего движения; семя не могло внезапно свернуть в сторону или взорваться, словно потерпевшая аварию химическая ракета. Даже если столкновения и системные неполадки за последующие десятилетия выведут из строя некоторые из зерен, семя все равно способно справиться с намеченной задачей, пусть от него уцелеет только четверть первоначально запущенных частиц. Если только вся задуманная программа не окажется надувательством или массовой галлюцинацией, ничто не сможет подорвать их триумф. Буквально через три миллисекунды он сделался полным и неоспоримым. И ему суждено прожить по меньшей мере целый век — до того мгновения, когда семя достигнет места своего назначения.

Раздавались радостные восклицания. Айкет присоединилась к ним, однако в ее собственном восторге угадывалось затаенное рыдание. Цин обнял ее за плечи и прошептал:

— Мы сделали это. Мы покорили мир.

Всего-то? А не звезды? И не Галактику? Она усмехнулась, однако не стала охлаждать его восторг. Грядущие фейерверки в Сиднее обещали быть грандиозными, горящие над водами Вашингтона космические коршуны сулили зрелище, исполненное духа завершения. А здесь, наверху, царила атмосфера высвобождения, будто радостный возглас понесся вдаль, пронзая световые годы.

Выкатили выпивку и закуски, началась вечеринка. Через двадцать минут семя оказалось уже за орбитой Марса. Через день оно будет за Плутоном, а через десять дней — дальше «Пионера-10». Всего через шесть месяцев «Зернышко Орхидеи» окажется дальше от Солнца, чем все предыдущие межзвездные миссии.

Айкет вспомнила, что надо позвонить отцу: полночь уже дошла до Пекина.

— С Новым годом, — приветствовала она его.

— И тебя, — ответил отец. — Ну как, заглянешь ко мне, когда твердо станешь на ноги на Земле после возвращения с Луны, или займешься раздачей автографов?

Искусственные биохимические сигналы поддерживали костяк и мышцы обитателей Океана Бурь в рабочем состоянии; ей потребуется всего пара дней, чтобы нервная система снова привыкла к земной динамике.

— Конечно же, приеду.

— Ты хорошо поработала, — продолжил он. — Я горжусь тобой.

Похвала, с точки зрения Айкет, была неуместной. Это ей следовало благодарить отца: он сделал для нее много больше, чем подтвердил место ее рождения — однако она опасалась показаться схватившей премию легкомысленной кинозвездой.

Вечеринка продолжалась, полночь перемещалась по земному шару, и спичрайтеры мировых лидеров принялись наперегонки восхвалять достижение Пекина. Айкет не было дела до того, что этот научный подвиг был совершен ради славы меркнущей империи. Это не только жест, подтверждающий статус и власть.

Одна лишь вещь могла подпортить сегодняшнее настроение Айкет — с учетом грядущих десятилетий. Физиологически ей всего двадцать восемь, но эти три года, эти три миллисекунды, окажутся вершиной всей ее жизни.

Звонивший ей человек был настойчив, этого Айкет не могла не признать. Он отказался оставить послание или переговорить с ее помощником. Он отказался излагать свое дело кому бы то ни было, кроме самой Айкет, причем в режиме реального времени.

Стоя на балконе, она окинула взглядом верхушки деревьев, прислушиваясь к пению птиц и стрекоту насекомых долины Меконга, не зная, хочется ли ей снова оказаться втянутой в вихри и водовороты жизни. Звонивший, которого звали Викрам Али, вероятно, вышел на ее след в надежде получить какой-либо комментарий относительно скорого поступления сигналов от «Цветка Орхидеи». Предположение могло показаться эгоистичным, если бы не полное отсутствие любых публикаций по этому поводу от других членов пусковой бригады, посему пушечный ствол общественного интереса неминуемо должен был повернуться к ней. Наиболее известные участники проекта уже умерли или развоплотились — и в своем развоплощении явно пребывали в довольстве, не задумываясь о мирских делах, в отличие от заключенной в плоть, кожу и кости Айкет.

Она попыталась взвесить свои желания и обязанности. Большинство людей в нынешнее время относились к «Зернышку Орхидеи» как к курьезу. За десятилетия, прошедшие после запуска, новое поколение телескопов изучило и обследовало пункт назначения «Зернышка» с такой четкостью и такими подробностями, что миссия сама собой сделалась излишней. Все пять планет в системе Просперити оказались лишенными жизни, и хотя оставались неизвестными некоторые астрофизические и геохимические тонкости, которые могли прояснить только эксперименты, вывешенные в Сети высокоточные карты снижали общественный интерес к возможным результатам прибывшей на планету экспедиции.

Ну что могла сказать Айкет по этому поводу? Попросить, чтобы к проекту относились с серьезностью, a не как к прихоти ушедшей эпохи? Может быть, верховные бонзы не удовлетворены; может быть, их одолевает смущение. Это неприятно. Никто из людей, искренне относившихся к своей работе над «Зернышком Орхидеи», не жалел о потраченных годах жизни.

Айкет ответила на звонок Викрама Али. Он отозвался немедленно и после самых кратких любезностей сразу перешел к делу.

— Я представляю «Камуш Холдинг», — начал он. — Некоторое время назад мы приобрели различные активы и облигации правительства Союзной Республики Китай, включая подписанный с вами контракт.

— Так, — проговорила Айкет, пытаясь вспомнить, на какое такое условие она могла пойти сто двадцать лет назад, чтобы оно до сих пор не утратило силы. Что от нее потребуется — выступить перед прессой? Ее помощник подтвердил существование «Камуш Холдинг», однако в отношении контракта на работу в Океане Бурь устройство смогло выяснить только то, что принадлежавший Айкет экземпляр оказался утерянным в 2145 году, когда запущенный анархистами компьютерный червь выгрыз три процента всего информационного архива планеты.

— Теперь открылась возможность использовать один из наших активов, — продолжил Али. — Однако контракт обязывает нас предложить вам участие в предстоящей работе.

Айкет моргнула. Участие? Очевидно, «Камуш Холдинг» приобрел какие-то права на общение с публикой, но разве мог там присутствовать пункт, обязывающий нанимателя пройти по порядку весь список бригады «Зернышка Орхидеи», предлагая им это право?

— А я обязана помогать вам? — спросила она.

Теперь настала очередь удивляться Али.

— Обязаны? Конечно, нет! Мы же не рабовладельцы! — В голосе его прозвучала явная обида.

— А нельзя ли будет покончить со всем делом в один-два дня?

Али глубоко задумался, правда, всего на пару секунд.

— Так значит, у вас нет этого контракта?

— Мой архив страдает неполнотой, — призналась Айкет.

— То есть вы не имеете точного представления о том, что мне от вас нужно?

— Вы хотите получить у меня интервью по поводу «Зернышка Орхидеи», не так ли? — спросила Айкет.

— Это — максимум, — ответил Али. — Но только не здесь и не сейчас. Я хочу спросить: не желаете ли вы отправиться на Обязательство, осмотреться там как следует и вернуться обратно?

В Мумбае, в холле отеля, Айкет узнала, что предложение «Камуш Холдинг» приняла не только она.

— А я-то думала, ты теперь богат и доволен собой, — сказала она Цину.

Тот улыбнулся:

— Богат умеренно. Однако о довольстве речи нет.

Они шли рядом к офису «Мэджик Бинс Инк.». Айкет укрывала спутника краем своего зонта от муссонного дождя.

— Мои дети решили, что я сошел с ума, — признался Цин.

— Мои тоже. Но я сказала им, что если они будут возражать, обратно я не вернусь, — усмехнулась Айкет. — На самом деле им следует испытывать благодарность. Никаких обязанностей в отношении меня на целых сорок лет. Трудно представить себе больший подарок.

В офисе «Мэджик Бинс» Али показал им двух роботов, более или менее аналогичных тем, которые «Цветок Орхидеи» должен был уже изготовить на поверхности Обязательства. Первоначальные создатели миссии не планировали ничего подобного, но как только «Камуш Холдинг» приобрел активы, его представители тут же начали необходимые исследовательские проработки. Сорок лет назад они отправили в космос чертежи этих роботов, и послание должно было прибыть на Обязательство почти сразу после посадки «Зернышка Орхидеи». Теперь, когда сообщение об успехе основной части миссии пришло на Землю, через считанные месяцы станет известно, сумеют ли наномеханизмы добыть необходимые материалы для постройки этих устройств.

— Неужели мы стали единственными волонтерами? — удивился Цин, заворожено и с долей смятения разглядывая своего потенциального двойника. — А я думал, кто-нибудь из развоплощенных ухватится за такую возможность.

— Быть может, если бы мы попросили их раньше, — ответил Али. — Но для тех, кто погружается в подобную культуру, сорок лет изоляции от мира оказываются слишком большим сроком.

Айкет полюбопытствовала относительно финансовой выгоды, на которую надеялся холдинг: оказалось, что они в основном завязаны на рекламу производителя телесных протезов. Модели компании существеннейшим образом отличались от находившихся перед ними роботов — даже Особо стойкая модель имела приятный органический облик, — однако любая связь с первыми межпланетными путешественниками, бредущими по холмам и равнинам далекого и безжизненного мира, обладала достаточным резонансом для того, чтобы за нее платили.

Вернувшись в отель, они посидели в номере Цина, беседуя о прежних временах, обсуждая судьбы своих высокопоставленных коллег, а также мотивы, заставившие их отвергнуть такое заманчивое предложение.

— Быть может, — предположила Айкет, — некоторые из них просто не собираются развоплощаться. Переход в программную стадию бытия не мешал вам занимать тело-протез на земле, однако при смене субстрата возникал двойной соблазн виртуальных переживаний и самоусовершенствования.

«Интересная получается ситуация, — подумала она. — Отказываться иметь дело с физической Вселенной из страха полностью потерять соприкосновение с ней».

Цин проговорил:

— Я намереваюсь сохранять свое тело в анабиозе, чтобы после возвращения мою новую личность — синапс за синапсом — переселили в него.

Айкет улыбнулась:

— Ты, кажется, утверждал, что богат умеренно.

Желания старого друга на порядки превосходили ее собственные планы: заморозку тела и мозговой протез.

— Они перехватили нас в самый критический момент жизни, — сказал Цин. — Пока еще мы интересуемся этим миром, но не влюбляемся тупо в каждого очередного прапраправнука. Мы еще не развоплощены, однако достаточно одряхлели, чтобы уже полагать, будто провели сорок лет на другой планете.

— Удивительно, что они решили выполнить условия наших старых контрактов.

Использованный пункт просто представлял собой некое неопределенным образом изложенное право предпочтительного доступа к возникшим в результате работы над проектом вакансиям.

— А почему, собственно, нет? — изобразил негодование Цин. — Мы с тобой опытные астронавты, разве не так? Мы уже доказали совместимость: за три года работы в Океане Бурь не свели друг друга с ума. А тут три месяца побродить по неведомой планете — разве плохая перспектива?

В течение той же недели, к удивлению Айкет, выяснилось, что психологические исследования подтвердили правоту Цина — основные характеристики их личностей нисколько не изменились с давней лунной поры. Карьера, браки, дети наложили свой отпечаток, однако основа осталась прежней… упругой.

Они оставались в Мумбае, общаясь через роботела посредством телеприсутственной связи и изучая данные, полученные от «Цветка Орхидеи».

Когда пришло подтверждение, что «Цветок» действительно построил затребованных «Камуш Холдинг» роботов, Айкет разослала известие своим детям и внукам, распорядившись передать его последующим поколениям. Родители ее умерли, дети разлетелись; она их любила, однако не ощущала потребности собирать своих отпрысков для подобающего слезливого прощания. Все указывало на то, что к ее возвращению они будут живы.

Утро они с Цином уделили общению с прессой, ответив лишь на малую, но вполне типичную долю вопросов. После этого тело Айкет заморозили, изъяли мозг, подвергли его микротомии и сканированию. По ее просьбе программное обеспечение не стали включать, пока она находилась на Земле. Рутинные испытания подтвердили его работоспособность в серии подобных снам видений, не оставивших постоянных воспоминаний.

А потом описывавший ее личность алгоритм оптимизировали, сжали, закодировали в последовательность лазерных импульсов — и отправили за двадцать световых лет, прямо на лепестки «Цветка Орхидеи».

Пробудившись, Айкет обнаружила, что стоит на бурой, усыпанной мелкой щебенкой равнине под бледным, цвета лососины небом. Просперити A только что поднялась на небосвод; был виден и ее компаньон, находившийся в десяти миллиардах километров, впрочем, не способный к какой бы то ни было конкуренции и напоминавший Венеру на небе Земли.

Цин стоял рядом с ней, позади него находился «Цветок»: коммуникационное устройство и фабрика, построенная «Зернышком Орхидеи». Фабрика соорудила сотни небольших планетоходов, разбежавшихся по поверхности планеты, и десятки планеров на солнечных батареях, обеспечивавших вид с воздуха и связь планетоходов с базой.

— Ущипни меня: я должен убедиться, что все это реально, — попросил Цин.

Айкет легко прикоснулась к его руке. Схема их телеприсутствия предусматривала виртуальные контакты, однако оба они были лишены подлинного тактильного восприятия. Действие пробудило в Айкет дремотное ощущение дежа вю; они и на самом деле ступили из имитатора на поверхность реального мира.

Необходимо было, чтобы «Цветок» рассказал им о последних открытиях; они отстали от них на сорок лет: двадцать лет информация шла отсюда к Земле, и двадцать лет, ничего не ощущая, находились в полете они сами. «Цветок» успел за это время собрать немало подробностей о геологической истории Обязанности. При наличии тектоники плит здесь не было воды, а поверхность планеты оказалась старше земной, но уступала в древности Луне.

Айкет ощутила легкое смятение; хотя наблюдения с помощью телескопов не сделали излишним полет «Цветка Орхидеи», однако для них с Цином работы здесь практически не оставалось. Любые научные занятия неминуемо превратятся в туристическое путешествие к природному чуду…

Цин расхохотался:

— Двадцать дурацких световых лет! Интересно, сколько же лет надо, чтобы пройти это расстояние пешком? Им следовало постараться, чтобы испугать нас сильнее.

Айкет положила руку ему на плечо. Она и сама ощущала некое экзистенциальное головокружение, однако сомневалась, что они хоть в чем-то рискуют. Конечно, потрачено сорок лет, но с этим следует смириться.

— Что плохого может здесь с нами случиться? — спросила она. — Если что-то пойдет не так, там, на Земле, просто пробудят твое тело.

Цин неторопливо кивнул:

— Однако твой мозг изрезали на куски, не так ли?

— Ты меня знаешь, я люблю дешевизну. — Неразрушающее сканирование было много дороже, а «Камуш» оплачивал отнюдь не любые расходы. — Однако они могут загрузить резервный файл в протез мозга.

— Если его не прогрызет очередной компьютерный вирус.

— Я договорилась, что в склеп положат физическую копию.

— Но как насчет этой мелкой наномашинерии?

— Тогда мы с тобой останемся здесь единственными уцелевшими.

Тела их не нуждались в защите от стихий, однако «Цветок» построил для них небольшой домик — ради поддержания духа. Пока они вместе осматривали спартанские комнатки, Цин как будто бы успокоился: он ведь говорил на Земле, что ничего более трудного, чем условия пребывания на Луне, им не грозило. Еда могла стать слишком сложным занятием, и Айкет отказалась от программы, которая должна была наделить ее убедительными симуляциями ежевечерних пиршеств из пяти блюд.

Ознакомившись во всех подробностях с базовым лагерем и совершив перед камерами сеанс связи в стиле Армстронга ради рекламы, они потратили целое утро на прогулку по усыпанной гравием равнине. Фиолетовая череда далеких гор растворялась в тумане, но Айкет не стала требовать у «Цветка» подробное аэрофотоизображение. Они вполне могут исследовать эти горы сами, самостоятельно открыть для себя новый край. Стремление оказаться первооткрывателем, первой парой глаз и рук, первым осмыслившим информацию разумом, было непреодолимым, и следовало отыскать способ утоления его без самообмана и шарад.

Движимое атомным приводом тело Айкет не нуждалось в отдыхе, однако в полдень она остановилась и, скрестив ноги, уселась на почву.

Цин присоединился к ней. Айкет посмотрела на голые скалы, на нежные краски неба, на далекий горизонт.

— Двадцать световых лет, говоришь? — произнесла она. — А я рада, что мы проделали этот путь.

Дни их были полны мелких вызовов и небольших открытий. Чтобы перебраться через горный хребет, им потребовалось некоторое искусство, здравое суждение и много желания; а чтобы понять происхождение каждого обточенного ветрами скального выступа, необходимо было проявить сильное визуальное воображение, a также владение основными принципами геологии.

Тем не менее, пока они взбирались по предательскому и сыпучему склону очередного холма, Айкет задумалась: не миновали ли они высшей точки познания, доступной человеческому роду? Скромная скорость и дальность полета «Зернышка Орхидеи» так и остались непревзойденными; гигантские телескопы не обнаружили признаков жизни в радиусе сотни световых лет от Земли, не давая тем самым никаких оснований для запуска нового зонда. Переход в стадию виртуального существования с каждым годом становился все более дешевым: это облегчало путь к звездам, но дома находилась тысяча более соблазнительных альтернатив. Если можно закачать жизнь, полную экзотических переживаний в увенчанный подлинным блаженством час реального времени, кто откажется от роскошных десятилетий ради прогулки по унылой равнине далекого мира? На основании полученных телескопами изображений уже появились видеоигры, в которых люди сражались с немыслимыми чудовищами той же планеты.

— А что ты собираешься делать, когда вернешься домой? — спросила она в тот вечер у Цина. Они ничего не прихватили из базового лагеря и потому просто уснули под звездами.

— Наверное, вернусь к работе. — Цин был владельцем собственной достаточно успешной инженерной консультации. Точнее, успешной настолько, что его предприятие, по сути дела, и не нуждалось в нем. — А что еще остается? Мне неинтересно лизать задницу компьютеру и изображать при этом небесное блаженство… А чем займешься ты?

— Не знаю. Я ушла от дел… и радовалась этому. Ждать смерти, наверное.

Впрочем, это было не совсем так.

Цин помолчал и заметил:

— Эти горы… которые мы только что пересекли… они не самые высокие на этой планете.

— Я знаю.

— Вершины других уходят в космос…

Атмосфера Обязанности была жидковата уже на поверхности, и Айкет не имела причин сомневаться в том, что сказал Цин.

— Ну и что же?

Цин наделил ее странной улыбкой:

— С такой горы электромагнитная пушка может отправить блок наномеханизмов на Терпение.

Планетка Терпение, масса — треть Обязанности, собственной атмосферы не имеет.

— И зачем нам это?

— Высокий вакуум, релятивистские скорости пуска. Начатое нами дело не должно остановиться на этом месте.

Айкет внимательно вгляделась в его лицо, пытаясь понять, серьезно ли он говорит.

— По-твоему, «Цветок» даст нам все необходимое? Откуда нам знать, каким образом его запрограммировали специалисты «Камуша»?

— Я проверял нанооборудование еще в Океане Бурь. И знаю, что нужно сделать, чтобы «Цветок» дал нам все необходимое.

Айкет обдумала предложение.

— Но разве мы знаем, как правильно описать все, что нам нужно? И как определить новую цель? Как спланировать всю миссию? В подготовке полета «Зернышка Орхидеи» не одно десятилетие принимали участие несколько тысяч человек!

— Нам нужны телескопы, вычислительные машины. Шаг за шагом мы можем проложить свой путь в космосе. Давай посмотрим, насколько далеко мы сумеем зайти за три месяца. И если мы разрешим все остальные проблемы, то, быть может, сумеем сделать еще один шаг — построить семя, которое будет создавать свою копию на месте прибытия, запускать дальше пару собственных семян.

Айкет, рассердившись, вскочила на ноги:

— Только без меня! У нас нет никакого права рассылать бездумные репликаторы во все стороны. Если кто-то на Земле пожелает последовать за семенем и, оказавшись на месте, захочет отправиться дальше, это его дело, но я не жажду затеять самоподдерживающуюся цепную реакцию, которая колонизирует Галактику, пока люди сидят по домам и играют в видеоигры.

Поднявшись, Цин сделал умиротворяющий жест:

— Погоди, не кипятись! Я просто размышлял… Правда заключается в том, что мы положим новое начало еще до того, как придет пора отправляться домой. Но лучше попробовать, чем три месяца впитывать в себя окружающие пейзажи.

Насторожившись на пару минут, Айкет с облегчением рассмеялась:

— Действительно. Ты прав. Пусть этими скалами занимаются на Земле настоящие геологи, а я уже сыта по горло камнями.

Не дожидаясь рассвета, они немедленно повернули к лагерю.

Когда они приблизились к горе, Цин сказал:

— Мне казалось, что, явившись сюда, я испытаю чувство великого свершения, когда увижу собственными глазами итоги дела всей своей жизни. А теперь… если я хочу, чтобы потомки действительно благословили меня, то наше дело никогда не должно завершиться.

Остановившись, Айкет подняла руку с воображаемым бокалом:

— За грядущие поколения. За то, чтобы они всегда начинали труды, у которых не может быть конца.