Рассказы и стихи [публикации 2013 – 2017 годов]

И ещё голограммы

(А куда от них денешься, если даже после книги «Голограммы» и подборки «Новые голограммы», опубликованных в «Заметках», они продолжают возникать?)

ДВА САПОГА ПАРА

Не скрываю. В отличие от тебя, брал у своих пациентов деньги. Тонзилэктомии, особенно в летние месяцы, делали меня действительно богатым человеком. Говорили, что произнесенная мною фраза стала чуть ли не анекдотом. Как-то одна из мам спросила меня, когда лучше всего удалять гланды у ребёнка, зимой, или летом? Я ответил ей, что лучше всего, когда есть деньги. Возможно, кто-то капнул на меня в горздравотдел. А заведовала горздравотделом невероятная стерва. Говорили, что без взятки врача на работу она ни разу не определяла. Так вот, эта дама вызвала меня к себе на ковёр. Пришёл. Она сразу обрушилась на меня:

- До меня дошли слухи, что вы берёте у пациентов деньги за операции.

- Доктор, - ответил ей я, - слухам не обязательно надо верить. Вот до меня дошли слухи, что вы берёте взятки. Я должен верить этим слухам?

Взаимопонимание способствовало тому, что мы расстались мирно.

ПОНИМАНИЕ

До выезда в Израиль оставались считанные дни. Свободное время исчислялось редкими секундами. Но он всё же пришёл в институт, в котором работал научным сотрудником «до ухода в подполье», до увольнения, а затем работы электриком на водонапорной башне. В лаборатории попрощался с бывшими сослуживцами. Торопился страшно. Ещё один бывший товарищ по работе, которого не было в лаборатории, стоял в коридоре и разговаривал с незнакомым мужчиной. Остановился. Как не попрощаться с таким человеком? За годы совместной работы между ними почему-то не возникло дружбы, хотя было удивительное, просто необъяснимое взаимопонимание! Многократно им стоило только обменяться взглядами, не проронив ни слова, и всё становилось ясным. Он ждал, пока незнакомец освободит место. Но разговор продолжался. А время уже давно на исходе. Не выдержав, попросил прощения и обратился к бывшему сослуживцу:

- Хочу попрощаться с вами.

Тот внимательно посмотрел на него:

- Мы не сработались?

- Не сработались.

- Счастья вам, дорогой, и удачи.

Они крепко пожали друг другу руки и разошлись.

СПРАВЕДЛИВОСТЬ

Он подъехал к перекрёстку в тот самый момент, когда лейтенант милиции остановил военный грузовик, проехавший на красный свет. Стодвадцатикилограммовый двухметроворостый полковник в гражданской форме выбрался из своей «Волги» и с интересом наблюдал за тем, как автоинспектор распекает солдатика, водителя грузовика. В конце концов, запас гневного красноречия у лейтенанта исчерпался. Грузовик двинулся в путь. Полковник втиснулся в свой автомобиль.

Тут к нему подошёл автоинспектор.

- Так, гражданин, с вас три рубля.

- Это за что же?

- Как это за что же? Не стану же я брать деньги у солдата!

Автомобиль долго раскачивался от хохота полковника.

ПРЕДСТАВЛЕНИЕ

В Киев приехал Лев Давидович Ландау. Объявили его лекцию в университете. Я представил себе, сколько народу набьется в зал, и пришёл за полчаса до начала, чтобы занять место в Большой аудитории физического факультета. Предположение моё оказалось реальным. И всё же мне удалось втиснуться на ступеньку прохода почти в самом верху амфитеатра, заполненного сотнями желающих услышать Ландау, предусмотрительных не менее меня.

Точно в оповещённое время внизу за низенькой балюстрадой появились Ландау и заведующий кафедрой теоретической физики университета академик Соломон Исаакович Пекарь, заговоривший неспешным обстоятельным баритоном:

- Уважаемые товарищи! Лекцию о современных проблемах теоретической физики прочитает Герой социалистического труда, действительный член Академии Наук СССР, член Лондонского королевского общества, член Академии Наук Дании, член Академии Наук Нидерландов, член Национальной Академии Наук США, академик Американской Академии Искусств и Наук, член Французского физического общества, член Лондонского физического общества…

Ландау с иронической полуулыбкой, слегка переступавший с ноги на ногу при каждом перечислении, наконец, не выдержал и прервал представление Соломона Исаакиевича:

- Лёля, назовите мою фамилию.

Аудитория отреагировала соответствующим образом. По-видимому, строители Университета святого Владимира предполагали вероятность такой реакции.

УЖИН

С женой, её подругой Ирмой и мужем Ирмы Аркадием он ужинал в ресторане «Динамо». Аркадий физик. Лет через десять после этого вечера стал профессором. Но уже тогда при всей своей массивности и росте на полголовы выше своего товарища всячески избегал конфликтных ситуаций. Он, покорный советский еврей, не одобрял приятеля за крайне низкий порог чувствительности антисемитизма. К своей неугодности он притерпелся. А тут ещё обстановка такая.

За соседним столиком шестеро мужчин хорошо навеселе. А на их столике водка в графинчике уже едва покрывает дно. Пил её в основном тот самый с низким порогом чувствительности антисемитизма. Возможно, поэтому очередной взрыв хохота за его спиной был воспринят им на том самом пороге.

Он вскочил, чтобы выяснить отношения. Почти в тот же момент из-за соседнего стола вскочил майор, сидевший спиной к нему. Для продолжения выяснения отношений с майором правая рука его уже согнулась в локте. И вдруг он замер. И майор замер. И они крепко обнялись, похлопывая друг друга по спинам.

Майор отстранился. Внимательно посмотрел на его грудь и спросил:

- А где твоя Золотая Звезда?

-У меня её не было и нет.

- Ну, как же? Тебя ведь за Вильно представили к званию Героя?

- Понятия об этом не имею.

Майор потащил его к своему столу. Он повернулся и успел сказать жене, что это тот самый бывший младший лейтенант артиллерист, с которым вместе они воевали в Вильнюсе. Майор, захлёбываясь от возбуждения, представил его своим собутыльникам:

- Ребята, вы помните мой рассказ о боях в Вильно, когда у меня осталось одно шестидесятисемимиллиметровое орудие, а к нему всего два снаряда, да и то осколочно-фугасных? Я умирал от страха, представляя себе, что случится, если на меня пойдёт немецкий танк. Вся надежда была только на этого парня, командира танка. Но он же все эти пять дней не стоял рядом со мной, а петлял по городу. А я всё равно надеялся.

А когда за сдвинутыми столами они выпивали уже вдесятером, майор восторженно произнёс такой панегирик, такие восхваляющие его подробности, каких ни до этого, ни после он никогда не слышал.

Наконец-то его жена узнала, какой уникальный муж ей достался.

РАЗУМНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ

Очень уважаемый врач, бывший командир стрелкового батальона, уезжал из Москвы в Израиль. Одну комнату своей квартиры отдал соседке. Вторую решил оставить бывшему командиру взвода в своём батальоне, приехавшему из глубинки попрощаться с другом. Операцию следовало узаконить. Добро, начальник отделения милиции, майор, более чем хорошо относился к своему врачу.

Вдвоём они вошли к майору милиции. Доктор изложил просьбу.

-Так, - сказал майор милиции, - а прописка у вас есть?

- Нет, ответил бывший командир взвода.

- Но вы уже работаете в Москве?

- Нет, - ответил бывший командир взвода.

- Понятно. Без прописки вы не устроитесь на работу, а прописать вас, при всей моей благодарности доктору, я не могу. Если я это сделаю, мне вкатают такое!

- Так ведь вам вкатают это не бесплатно, - сказал будущий жилец в одной из комнат своего бывшего командира батальона.

ХУЛИГАН

Жена, обычно сдержанная, а в вопросах аксессуаров, украшений даже излишне скромная и замкнутая, не имеющая представления о косметике, на сей раз, придя с работы, возбуждённо, с несвойственной ей экспрессией, рассказала:

- Знаешь, в витрине ювелирного магазина на Крещатике жемчужное ожерелье неописуемой красоты. Но и цена неописуемая. Сорок тысяч сорок рублей.

Я не знал, как выглядит жемчужное ожерелье. Мог только представить себе по жемчужному сверканию больших красивых глаз жены. И затосковать по поводу своей заработной платы. Шестьсот рублей в месяц (все цены старыми деньгами).

В этот относительно лёгкий рабочий день – у меня не было вечернего амбулаторного приёма, день не после круглосуточного изматывающего дежурства, всего лишь пять операций, из которых только одна сложная, с учётом вычетов я заработал порядка двадцати рублей. Как уже сказано, старыми деньгами.

Жемчужное ожерелье. Рассказ о нём я слушал в нашей комнате, которую переделал из кухни тёщиной однокомнатной квартиры. Изысканная обстановка. Тоже мной сооружённые тахта и книжные полки. Кроватка трёхлетнего сына. Столик и два стула. Это в бывшей кухне. А в комнате жили тёща, младшая сестра жены и угасающая бабушка. Жилище шикарное. Соответственно и украшения у жены, у очень красивой женщины. Никаких, кроме подаренного мною тощего обручального кольца.

На следующий день жена с удивлением рассказала, что в витрине уже нет жемчужного ожерелья. Неужели купили? За такую цену!

Дня через два или три после этого в филармонии мы слушали симфонический концерт. Во время перерыва между отделениями, как обычно, стояли у колонны, беседуя с друзьями. По периметру огромного фойе, совершая «круги почёта» и демонстрируя наряды, шествовал киевский бомонд. В какой-то момент, когда мимо нас прошёл знаменитый киевский гомеопат с супругой, жена, внезапно прервав беседу, приглушенно, но явно возбуждённо воскликнула:

- Вот оно!

Я не понял. Гомеопат мужчина. Значит он. Его супруга женщина, значит она. Где же это оно?

- Жемчужное ожерелье, о котором я тебе рассказывала. Оно на той женщине, что только что прошла мимо нас.

Понятная эмоция жены снова болезненно пронзила меня. И, когда супружеская пара, завершая круг, поравнялась с нами, хорошо поставленным командирским голосом я, услышанный многими, провозгласил:

- Гляньте, как здорово стали изготовлять бижутерию. Ожерелье, которое стоит девять рублей, выглядит почти как настоящее, жемчужное.

Братцы! Дама, споткнувшись, чуть не рухнула. Гомеопат подхватил её. Лицо, шея и дряблая кожа в чрезмерно открытом декольте у дамы такого возраста и с такой кожей под прекрасным жемчужным ожерельем покрылись красными пятнами. Супруги направились к выходу. На втором отделении концерта их не было. Правда, и мне досталось от жены, как она выразилась, за хулиганство. Положа руку на сердце, и на сей раз, жена была права.

ТОЧНОСТЬ

Пикник решили завершить стрельбой по целям. Поставили два щита на расстоянии метра друг от друга. Прикнопили мишени. Правый щит для стрельбы из пистолетов, левый – из карабина.

Мужчины достали пистолеты, и, как истинные джентльмены, предложили начать женщинам. Нетерпеливые амазонки стали стрелять по двум мишеням. Инна устроилась под кустом и с недоумением, изредка отрываясь от книги, поглядывала на вошедших в азарт подруг. Пьяная компания не оставили её в покое. Пришлось уступить.

С отвращением, как лягушку взяла в руку тяжёлый пистолет. Инструкции посыпались со всех сторон – как держать, как целиться, как нажать на спусковой крючок. Нажала. Закрыла глаза, оглушённая выстрелом.

Мужчины помчались к щиту.

- Потрясающе! Впервые в жизни стреляет и в десятку! Невероятно!

Инна неторопливо подошла к щиту.

- Чего ж ты говоришь, что впервые? Определённо ты уже тренировалась когда-то?

- Нет, впервые. Но только я целила не в эту мишень, а в правую.

ПРИСЯГА

В день принятия внуком присяги у Котеля, у Западной стены разрушенного Храма, на площади скопилось несколько тысяч наблюдавших. Мне удалось пробиться к самому барьеру. Курс молодого бойца, как и все, внук проходил в обычном общевойсковом подразделении. Но от массы таких же мальчиков его отличала форма суперэлитного подразделения. Стоявший рядом со мной еврей спросил:

- Это твой внук?

- Да. – Ответил я.

- Мой сын тоже мечтал попасть в эту часть, но, увы, не прошёл. Ты же знаешь, какой там зверский конкурс и сколько желающих туда попасть.

Я знал. Дело в том, что я не верю нашим журналистам, уверяющим израильтян в том, что ребята не хотят служить в армии, тем более в боевых частях. Что уж говорить о таких опасных подразделениях. Недалеко от внука в такой же форме стоял паренёк с длинными завитыми пейсами. В роте их было двое. В отличие от многих израильтян, я не обделён информацией. Но хариди, ортодоксальный верующий еврей в такой части?! Невероятно!

Внук познакомил меня с этим мальчиком. Он не ортодоксальный еврей, а национально-религиозный. Но предпочитает казаться ортодоксальным. Для этого есть причина. Нет, к такому рассказу я не был подготовлен при всей своей осведомлённости!

- Пять лет назад, когда меня тринадцатилетнего вместе со всей нашей многодетной семьёй солдаты выбросили из Гуш-Катиф, я себе сказал: «Никогда в жизни я не пойду в такую армию». Но потом понял, что правители приходят и уходят, а израильтяне остаются. И стал готовить себя интеллектуально, морально и, главное, физически, чтобы попасть именно в эту часть.

БЛАГОДАРНОСТЬ

Израильский Союз воинов и партизан, инвалидов войны против нацизма пригласил восемнадцать советских инвалидов войны в Афганистане, ампутантов, которым на родине не сумели изготовить протезов. В Израиле сумели. Реакцию инвалидов описывать не стоит. Достаточно описать её только на одном примере.

Правда, меня могут упрекнуть в том, что случай не один из восемнадцати, не имеющий к ним отношения. Что правда, то правда.

Случай – это знаменитый советский вратарь, голкипер Лев Яшин. Он тоже приехал для протезирования культи бедра. Трудно описать его слёзы, когда он сделал первые шаги на новом протезе.

- Я столько сделал для славы Советского Союза. Почему же мне дома не смогли сделать такой протез?

Как-то Лев сказал, что мечтал купить кожаную куртку. Моим пациентом был Виктор, хозяин фабрики кожаных изделий «Виктори» в Бней Браке. Приехали. Виктор, уроженец Западной Украины, увидев живого Яшина, потерял дар речи.

- Куртка? Вот ряды готовых изделий. Выбирайте.

Лев выбрал.

- Сколько я должен уплатить?

- Уплатить? Яшин должен уплатить? Как вы могли меня так обидеть?

Реакция была примерно такой, как у восемнадцати советских инвалидов войны в Афганистане.

НАМЁК?

Сижу я, значит, в очереди к окулисту. Сижу, значит. Подошла моя очередь. Но врач выглянул из двери и пригласил какого-то типа, который за мной. Сижу. Вышел тот тип. Захожу. Сажусь. Врач спрашивает меня, кем я работаю. Пенсионер я уже, отвечаю. А он спрашивает, кем я работал. Ну, электриком. Вот, говорит окулист, хорошая профессия. Зря я, значит, не стал электриком, а врачом. Недавно купил новую квартиру. Переделывал в ней электричество, так электрик содрал с меня десять тысяч долларов. Ну, я, значит, спросил его: «Так что, доктор, вы намекаете на то, что я должен компенсировать?». Замолчал.

БЛАГОДАРНОСТЬ ЗА ВЫРУЧКУ

Трёх гостей из Америки Борис и Марк с жёнами на двух автомобилях повезли на Хермон. Выехали почти на рассвете, пока дороги не забиты. Переднюю машину вёл Борис. Марк следовал за ним.

Говорят, ничто так не дисциплинирует водителя, как впереди идущая полицейская машина. Это был именно тот самый случай. И всё же…

У перекрёстка со знаком «Стоп» полицейский автомобиль, как и положено, остановился. А Борис нажал на акселератор, не останавливаясь, объехал полицейскую машину и проскочил перекрёсток. Полицейский помчался вдогонку, включив сирену, перегнал и остановил Бориса. Марк подъёхал в тот момент, когда Борис, стоя перед капитаном полиции, доставал документы. Марк стал между Борисом и капитаном:

- Дай мне поговорить с ним. – Не ожидая разрешения полицейского, Марк по-русски обрушил на друга лавину ругани, обильно сдобренную матом. Капитан с опаской прикоснулся к плечу Марка:

- Ты только не бей его. – И уже Борису:

- Надеюсь, ты больше не будешь нарушителем. – Капитан сел в автомобиль и уехал.

- Чего ты накинулся на меня? – Обижено спросил Борис.

Нет необходимости описывать реакцию пассажиров обоих автомобилей.

ПРОСТАК

Состоятельный американский турист, прогуливаясь по Тель-Авиву, заглянул в антикварный магазинчик. Ещё до того, как обратил внимание на продавца, углублённого в чтение увесистой книги, изумленный взор его вонзился в валявшуюся на полу рядом с продавцом тарелку. Коллекционер фарфора, он тут же оценил её невероятную стоимость и понял, что сможет приобрести тарелку почти даром, если такая ценность валяется на полу. Ещё бы! Что смыслит этот простак, этот старый еврей в чёрной кипе, уткнувшийся в Тору, даже не обративший внимания на единственного покупателя в лавке? Понимает ли он, что такое Севр, Три короны, Мейсен, Медичи, Александр Первый, не говоря уже о китайском и японском фарфоре? Главное – правильная тактика. Не показать заинтересованности.

Турист медленно прохаживался вдоль полок. Наконец выбрал фарфоровую статуэтку, максимальная стоимость которой, как он правильно прикинул, не более пяти долларов.

Со статуэткой в руке он подошёл к столику, за которым сидел старый еврей.

Хозяин магазина, оторвавшись от книги, лениво посмотрел на статуэтку и сказал:

- Пятьдесят долларов, сэр.

Американский турист, не произнеся ни слова, уплатил. Старый еврей спросил:

- Вы хорошо рассмотрели статуэтку? Нет дефектов? Дело в том, что купленный товар не подлежит возврату.

- Всё в порядке. У меня нет никаких претензий. Всего доброго. – Турист направился к выходу, но внезапно остановился у самой двери.

- Да, кстати, у вас валяется тарелка. Я мог бы её взять для моей собаки. Разумеется, я уплачу.

- Тарелка, сэр, не продаётся.

- Почему?!

- Видите ли, уважаемый сэр, эту тарелку уже пытались купить для своих собак не менее пятидесяти таких же уважаемых покупателей.

СВАТОВСТВО

Красивая супружеская пара. В таких случаях говорят: они созданы друг для друга. Пути знакомств и сочетаний действительно неисповедимы.

Её он в парке впервые увидел, выгуливая свою болонку. Стройная красивая женщина тоже выгуливала собаку – пойнтера. Во второй или в третий день они стали молча раскланиваться. Пойнтер рвал поводок, стараясь приблизиться к болонке. Сука кастрирована. У хозяина никаких опасений или возражений. На хозяйку темпераментного пойнтера он смотрел с таким же вожделением, как пойнтер на болонку. Но рафинированный интеллигент, не лишенный комплексов, он не представлял себе, как можно приблизиться к такой красивой незнакомке.

Однажды утром, ещё не заметив хозяйки, он увидел стремительно мчащегося пойнтера с волочащимся поводком. Кобель нерешительно остановился перед ним. Застыл, словно делая стойку. Не обнаружив препятствий, подошёл к болонке. Они познакомились, обнюхивая друг друга. Но дальнейшие попытки сближения болонка решительно отвергала.

Подошла хозяйка пойнтера, попросила прощения и подобрала поводок. Разговорились. Так началось их общение. Оказалось, что её интеллект и ум не уступают красоте и обаянию. Выгуливание собак превратилось в не назначаемые свидания.

В то утро постоянно огрызающаяся болонка благосклонно приняла ухаживание пойнтера. Он тут же обнял её сзади, чуть ли не скрестив лап на животе любовницы, и овладел ею.

Хозяин болонки смутился. Но уже через мгновенье остолбенел, услышав:

- Не пора ли нам последовать их примеру?

Придя в себя, он выдохнул:

- Я мечтал об этом с того момента, когда впервые увидел вас.

- Я знаю. Поняла при первой встрече. А позже поняла, что у вас нет решительности моего Рекса. Так что кто-то должен быть инициатором.

Как видите, собаки тоже могут посватать.

ТЕЛЕПАТИЯ?

К тому времени я работал в Израиле уже около года. Огорчение, которое доставлял мне мой бедный с ошибками иврит, компенсировалось условиями работы. Но что удивительнее всего, угнетавшее меня ивритское косноязычие, казалось, оставалось незамеченным моими пациентами. Их отношение ко мне было таким же, как то, к которому я привык в Киеве. От сердечных слов и букетов цветов до бутылок марочного виски. Откуда им было знать, что виски я не люблю. В Киеве знали мой вкус. А может быть, дело просто в том, что в Киеве не было виски.

В двенадцать часов я закончил амбулаторный приём. Автомобиль мой припаркован у тротуара напротив книжного магазина. По старой привычке подошёл к витрине. Немедленно внимание моё остановил капитальнейший том «MEDICINE An Illustrated History».

Зашёл в магазин. С трудом поднял эту очень тяжёлую книгу. Как ни как 615 страниц мелованной бумаги. Да ещё при таком размере. Потрясающие иллюстрации! Загорелся немедленно. Но…

Цена 125 американских долларов. Я был относительно новым израильтянином, поэтому просто не сообразил, что 125 долларов значительно меньший процент моей заработной платы, чем 30 рублей киевской, которые, не задумываясь, уплатил за менее капитальный и несравнимый в полиграфическом отношении том «Левитан». Короче, ушёл без покупки. До самого вечера этот том оставался у меня перед глазами.

До самого вечера. А вечером я снова увидел эту книгу. Ко мне домой пришёл пациент, лечение которого благополучно закончил примерно месяц назад. Как он узнал, где я живу?

- Доктор, - сказал он, - я тебе так благодарен, мне так хотелось отблагодарить тебя! И вот сегодня, мне кажется, представилась небольшая возможность. По делам я поехал в Иерихо. До встречи оставалось пятнадцать минут. И тут в витрине книжного магазина я увидел эту книгу. Мне кажется, она тебе понравится.

- Но я не могу принять такого дорого подарка.

- Почему дорогого?

- 125 долларов.

- Откуда ты взял? Где это такая цена?

- В Рамат-Гане.

- Да? А в Иерихо у арабов всего лишь 75. Но даже если бы 200? Какое это имеет значение? Ты знаешь, как я тебе благодарен?

- В котором часу ты купил эту книгу? - Почему-то спросил я.

- Могу сказать тебе с точностью до одной минуты. За пятнадцать минут до встречи, значит в двенадцать часов пятнадцать минут.

Именно в это время я держал в руках желанный том в книжном магазине в Рамат-Гане.

ДНИ МОСКВЫ

Количество моих необычных встреч уже давно зашкалило за все возможные вероятностные пределы. И сейчас, сидя рядом с женой в последнем ряду мемориала Красной армии на берегу Средиземного моря в Нетании, вполуха слушал речи официальных лиц, посвящённые дням Москвы в Израиле. У грандиозного памятника собрались ветераны Красной армии, в среде которых, вероятно, я был самым молодым, и приехавшие из Москвы ветераны Советской армии, воевавшие в Афганистане и в Чечне. Скука исчезла мгновенно, как только мужской хор Сретенского монастыря запел (а капелла) песни времени Отечественной войны. Это действительно были молитвы!

Солнце уже погрузилось в море. Ветераны поспешили к автобусам. Опекавший меня интеллигентный и симпатичный представитель правительства Москвы ввёл нас в роскошный ресторан гостиницы «Рамада», когда уже за всеми столами почётные гости держали в руках бокалы или рюмки. За одним из столов осталось три свободных места. Их заняли моя жена, представитель правительства Москвы и я. Напротив меня сидел мужчина средних лет с Золотой звездой Героя Российской Федерации. Разговорились. Он депутат Московской городской думы, бывший полковник, воевавший на Кавказе. Я тоже воевал на Кавказе. Но, то была другая война. Кроме нас с женой, за столом из десяти человек ещё одна израильтянка, заместитель мера Ашкелона. Все остальные – москвичи. Член правительства Москвы представил меня. Тут же с рюмкой в руке ко мне подскочил относительно молодой человек:

- Дорогой! Я пью за вас, за ваше здоровье, за ваше долголетие. Мой дед тоже был танкистом. Орлов. Может быть, вы слышали?

- Орлов? Сергей Орлов?

- Да, - с удивлением ответил внук.

Я поставил на стол бокал с чудесным вином, взял стопку водки, выпил и начал декламировать: «Его зарыли в шар земной, А был он лишь солдат. Всего, друзья, солдат простой, Без званий и наград». Сергей Орлов!

Я рассказал внуку, Степану Орлову, кандидату экономических наук, депутату Московской городской думы, как летом 1945 года его дед, замечательный поэт, единственный, кроме, Константина Симонова, был опознан мною среди примерно тридцати или сорока незнакомцев, сидевших в небольшом зале. Все они имели отношение к литературе. Пришли послушать, как я читаю стихи, написанные на фронте. Только он один был с обгоревшим лицом. Значит танкист. Значит знаменитый Сергей Орлов. Только он единственный, сидевший в последнем ряду враждебной аудитории, почти после каждого стихотворения осторожно складывал ладони в подпольных аплодисментах.

- Складывал обгоревшие ладони, - добавил внук, Степан Орлов.

Всё так не однозначно. У меня, израильтянина, претензии к России. Достаточно оснований для отрицательного отношения. Но ведь в течение дня я общался с двумя обаятельными представителями правительства Москвы, так доброжелательно относящимися к моей стране. И встреча с внуком любимого поэта Сергея Орлова. И за столом ещё пять депутатов Московской городской думы. Их сердечное отношение, их искренние рукопожатия ощущались именно израильтянином. Вы хотите сказать, что не они определяют политику своей страны. Кто знает? Но, даже, если исключить международные отношения, смогу ли я забыть объятия и поцелуй внука Сергея Орлова?

ТРЕВОГА

Жене, и мне, и родителям нашего внука необходимо прилагать немалые усилия, чтобы даже намёка на тревогу у нас никто не заметил. Внук служит в специальном подразделении, которым гордится Армия Обороны Израиля. Несколько дней назад он предупредил, что в течение некоторого времени связи с ним не будет. В таких случаях вопросов не задают.

Специальное подразделение. Тысячи юношей, только что окончивших школу и призванных в армию мечтают стать солдатами этого подразделения. Конкурс невероятный. Притом, что всем известно, насколько риск службы в этом подразделении превышает обычный в армии. Притом, что всем известно, какие гигантские немыслимые моральные и физические усилия необходимы солдату этого подразделения.

Мы вслушиваемся не только в содержание последних известий, но даже в интонацию дикторов, отлично понимая, что не обо всех операциях нашей армии сообщают немедленно. Если вообще сообщают. А иногда об этом случайно узнаёшь только из иностранных средств массовой информации. Чаще всего, как об «очередном проявлении израильской агрессии». И чаще всего на это Израиль не реагирует.

Нет ничего удивительного в том, что отцу нашего внука внезапно позвонил непосредственный командир, подполковник. Передал привет и сообщил, что всё в порядке. Это не любезность. Это воинский долг. Армия понимает состояние родителей солдата этого подразделения, когда с ним прервана связь.

И снова дни ожидания и тревоги. Наша обычная жизнь. Привыкнуть к этому невозможно. Даже, если есть такие подполковники. Но как хорошо, что они есть.