Рай, ад и мадемуазель

ГЛАВА 24

Саманта выскользнула из такси у входа в «Риц» со стороны Вандомской площади. Хоть какое-то разнообразие: обычно на встречи с Коко она ходила через черный ход. А сейчас ей даже открыли дверь машины.

Девушка надела черное коктейльное платье из последней коллекции Шанель и туфли на шпильке от Роже Вивье. Она шла к бару, когда какой-то мужчина вскочил с кресла и обнял ее.

— Вы наверняка Саманта! Слишком роскошны, чтобы не быть ею! Я — Джерри!

Парень прижался губами к тыльной стороне ладони девушки, она взглянула на его черные блестящие волосы. Джерри оказался воплощенной мечтой: высокий, мускулистый, загорелый (в солярии?) — глянцевый (и слегка дешевый) образ крупье из Лас-Вегаса. Саманта тут же подумала о сексе на игральном столе — и чтобы фишки рассыпались повсюду! В линии рта Джерри угадывалась жесткость… Ей нужно подыграть. После милого Клауса это будет не так просто.

Мужчина оценивающе понюхал ее ладонь.

— «Шанель номер пять»! Узнаю аромат за милю!

— Я сильно надушилась? — широко улыбнулась американка.

— Вы так же красивы, как описывал ваш отец.

— Ах, как галантно!

Сердце Саманты бешено билось: это было слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Парень превосходил ее самые дерзкие фантазии. Он и был самой дерзкой фантазией.

— Вы похожи на Джеймса Бонда, — проворковала девушка. — Вы шпион?

— Мм… модный шпион.

— Откуда вы знаете отца?

— Вы, надеюсь, в курсе, как люди из мира моды заводят знакомства? Я не исключение.

— Что вы производите? Духи?

— Поддельные вещи «Шанель».

— Так вот зачем вам я! — понимающе кивнула Саманта. — Желаете оплатить ваши долги мадемуазель Коко?

Девушка села. Фантазии развеялись: надо было сразу догадаться, что отец не может подослать стоящего кавалера.

— А ты дерзкая, — кивнул Джерри. — Мне это нравится. Шампанского!

Он щелкнул пальцами, подзывая официанта. Саманта нахмурилась. Может ли она пить шампанское с американцем, порочащим свою страну?

— Не знаю, стану ли я пить с тобой… даже учитывая твою привлекательность. Тебе должно быть стыдно за свои поступки.

— Но ведь девяносто пять процентов изделий — имитация!

Американка содрогнулась.

— Мадемуазель Шанель не терпит возле себя людей с фотоаппаратами: японцев, немцев, британцев или американцев.

Официант принес шампанское в ведерке со льдом. Саманта удивилась: «халявщик» заказал бы два коктейля, и все. Но «халявщики» не снимают номера в «Рице». «Интересно, он правда остановился здесь? — задумалась она. — Надо попасть в комнату».

— Я подумал, ты можешь устроить для меня тайный просмотр новой коллекции…

Саманта злобно посмотрела на мужчину.

— Надеюсь, ты шутишь?

Девушка от души жалела, что модный Бонд появился в такую развратную ночь. Хотя все ночи без Клауса были такими.

Официант открыл шампанское, разлил по бокалам.

— Выпьем за красивую женщину! — Джерри поднял свой бокал.

Саманта быстро оглядела его крепкие ноги под брюками.

— Давай проясним, — медленно проговорила она, делая глоток. — Думаешь, я предам мадемуазель Шанель за секс?

— Занимайтесь любовью, а не войной! — выпалил «модный шпион». — Кто говорил про секс? Я хочу жениться на тебе. Твой отец считает, что тебе нужны детишки и стабильная жизнь.

— Женишься на мне ради секретов мира моды?

— Как только разведусь, — ответил он, выпивая вино.

Здравый смысл надрывался: «Насладись шампанским, а потом делай ноги!» Но Саманта не слышала сама себя.

— Я никогда не видела номера в «Рице». Там красиво?

«О боже! — подумала американка час спустя. — Забудьте о любви и романтике! Его придаток — ловкий, твердый, надежный инструмент для женского удовольствия. И работал Джерри с настоящей американской самоотдачей!»

— Лучший секс в твоей жизни? — спросил мужчина, падая на кровать.

Саманта мельком глянула на него. Блаженство отдавалось эхом во всем теле.

— Вряд ли бы ты спросил, если бы сомневался, что тебе громко ответят: «Да!»

— Ну и?

— Хм… Сверюсь с дневниками.

— Ты пишешь там про секс?

— Нужно же кому-то рассказывать!

— И что напишешь про меня?

Саманта внимательно посмотрела на любовника.

— Пожалуй, «бесконечная прелюдия».

Джерри взглянул на часы.

— Тридцать минут не бесконечность.

— Хорошо, тогда: «Неплохо. Бывало и хуже».

Обиженное выражение лица парня снова пробудило в ней желание.

Он порылся в вещах и протянул девушке большой блокнот.

— Вот! Зарисуй несколько деталей от Коко на следующую весну. Хороший старт, чтобы оторваться от соперников.

— А ты неробкого десятка! — выкрикнула Саманта и начала искать нижнее белье, раскиданное по номеру. — Я бы не сделала этого даже ради отца. Или мужа.

Саманта одевалась, пылая праведным гневом. Джерри заказал еще шампанского в номер. По крайней мере, он знал, как обращаться с дамой.

Но мужчина — модный шарлатан, мастер подделок, создающий обманчивое великолепие!

Кем этот парень возомнил себя? Саманта нашла ответ, пока поправляла макияж в ванной: в адресе на подписке «Таймс» говорилось «барон фон Шлоссберг». Барон!

Вскоре девушка вышла из отеля и сразу позвонила отцу.

— Ты давал мой телефон парню по имени Джерри Шлоссберг?

— Если этот мерзавец тебя обидел, ему не жить, — прокряхтели на том конце провода.

— Ты сказал ему, что я хочу замуж?

— Я сказал, что этого хочу я. Что плохого? Он симпатичный, вы занимаетесь одним делом. Саманта, у тебя все могло сложиться куда хуже…

— Но он подделывает вещи!

— На этом можно заработать миллионы.

— Он ожидал, что я предам Шанель.

— Саманта, что он сделал?

Девушка глубоко вздохнула.

— Папочка, мадемуазель Коко — часть нашей истории. На Джеки Кеннеди был ее костюм, когда убили президента. Я горжусь, что знакома с мадемуазель. Пожалуйста, не жди от меня предательства.

— Но он предлагает тебе выйти за него.

— Папа, мы совершенно не понимаем друг друга! Удивительно, что я вообще тебя слышу! Ты выводишь меня из себя. Пока!

Американка положила трубку и, глядя на нее, покачала головой.

— Спасибо за сногсшибательный секс, папочка, — добавила она.

После встречи с «бароном» Клаус стал казаться Саманте еще надежнее. Через два дня он вернулся из Германии. Мучаясь угрызениями совести, девушка надела черное нижнее белье и радушно встретила любимого.

— Я не ценила тебя. — Она обняла мужчину. — Мне было так одиноко.

— Ради этого стоит приезжать домой, — засиял Клаус.

Шанель пригласила их троих в салон.

Моник надела очки — глаза устали от шитья.

Саманта взяла напрокат розовый костюм от Шанель, пообещав заплатить за химчистку.

Кристофер приехал с Левого берега на такси.

Мадемуазель налила каждому шампанского.

— A votre santè![112] — подняла она бокал.

Молодые люди сделали по глотку и выжидающе посмотрели на пожилую даму.

— Я плохо спала, — сказала Шанель. — В четыре утра проснулась и подумала: что случится, когда меня не станет? Кто возглавит дом? Мне восемьдесят семь, я не буду жить вечно.

— Мадемуазель, вы энергичнее любого из нас, — ободряюще пробормотала Моник, поглядывая на остальных.

— У меня нет семьи, — жалобно простонала Шанель.

«Ложь», — подумали все как один, обмениваясь взглядами.

— Кто будет моделировать для моего дома?

Молодые люди молча пили шампанское.

— Direction не даст кутюр погибнуть, даже если они будут продавать только духи, — думала вслух Габриель.

Еще больше косых взглядов.

— Я хочу, чтобы вы трое участвовали в этом, — решительно заявила она.

Они уставились на старушку.

— Вы все талантливы. В одиночку никто не продолжит мое дело как надо. Если Софи вернется в Париж, я хочу, чтобы она к вам присоединилась. Будучи лицом «Шанель», она продала больше парфюма, чем любая модель до нее.

Они не осмелились вновь обменяться взглядами.

Кристофер прокашлялся.

— Мадемуазель, вы сделали нам огромный комплимент, — начал он. — И даже больше: это честь для нас.

— Но я не раздаю почести, а хочу убедиться, что дом не уйдет в прошлое.

— Мадемуазель, мы польщены больше, чем можем выразить словами… — заговорила Моник.

Повисла долгая неловкая тишина.

Потом они немного поболтали — пожилая дама так это любила! — и наконец проводили Шанель до «Рица», чтобы она переоделась к ужину.

— Самый престижный модный дом на планете, — вскрикнула Саманта, когда лифт уехал, — и наш? Я все-таки не брошу эту работу?

— Коко может дожить до ста трех лет, — напомнил подруге Кристофер.

Моник расплакалась.

— Что случилось? — Американка вложила ей в руку платок. — Давайте выпьем чего-нибудь.

Девушка подняла на друзей покрасневшие глаза.

— Не стоило мне пить шампанское.

Они нашли свободный столик в углу «Американского бара» и заказали кока-колу.

— Думаю, Шанель выжила из ума. — Моник глубоко вздохнула.

— Почему ты так решила? — тихо спросил Кристофер.

Швея промокнула глаза.

— Она продала дом много лет назад и никому не сможет его оставить.

— Разве вопрос не в том, кто станет главным дизайнером? — спросил британец.

— Коко знается с хорошими адвокатами и сможет отстоять свое имя, — подчеркнула Саманта.

— Ты сможешь создать коллекцию для «Шанель»? — спросила Моник у Кристофера.

— Я поведу «Шанель» в совершенно ином направлении, — покачал головой юноша.

— А я смогу, — вдруг сказала девушка.

Двое других посмотрели на нее.

— «Шанель» не сильно изменился со временем, — уверенно произнесла она. — Только детали, подгонка, длина юбки…

— А что буду делать я? — простонала Саманта. — Я могу столько всего предложить этому дому! Увеличить доход вдвое!

— Ты запустишь обширную линию косметики, — предложил Кристофер.

— И простыней! — Американка изогнула бровь.

— Если Моник согласится.

Они посмотрели на Моник. Та скромно пила колу и потирала глаза.

— Простыни? — Она укоризненно посмотрела на друзей. — Не уверена, что это будет уместно. Мы должны поддерживать престиж «Шанель».

Они вышли на улицу Камбон, когда уже смеркалось, обменялись прощальными поцелуями и первой посадили в такси Саманту.

Кристофер решил прогуляться. Догадки о смерти и завещаниях вызывали у него лишь сомнение. Парень по-французски пожал плечами.

Мужчина, следовавший за Моник по Гран-бульвар, был слишком красив и хорошо одет для преступника, успокаивала она себя. Девушка обернулась и поняла, что он подошел слишком близко.

— Вы Моник?

Она вздрогнула. Симпатичные парни давно не заговаривали с ней вот так. На самом деле — никогда.

— Откуда вы знаете мое имя? — спросила Моник на ломаном английском.

— Я друг Саманты Липштадт. Знаком с ее отцом. Она рассказала мне о вас. — Мужчина протянул ей руку. — Джерри фон Шлоссберг!

Девушка пожала его большую теплую ладонь. Новый знакомый так пронзительно посмотрел на нее, что Моник затрепетала.

— Саманта говорила обо мне? — удивленно спросила швея.

— Говорила? Боже, да она сказала, что вы лучшая работница «Шанель». Утонченная. И хорошо знаете Коко.

— Я работаю на мадемуазель Шанель, — кивнула она. — Вы журналист?

— О нет, просто люблю красивые вещи.

— Занимаетесь модой?

— Я ценитель. Наслаждаюсь искусством, скульптурой, высокой модой, женщинами…

— Понятно.

Моник неуверенно посмотрела на Джерри, когда мимо прошли люди.

— Можно пригласить вас чего-нибудь выпить? — спросил он. — Очень хочется пообщаться.

Не успела девушка решить, принимать ли приглашение, как парень отодвинул стул и чуть ли не силой усадил ее за столик на веранде кафе «Де ла Пэ», куда скромница даже не мечтала попасть.

Они сидели на огромной террасе в толпе туристов.

— Не понимаю, — нахмурилась швея. — Что вам нужно?

— А вы не можете просто выпить с другом, не задавая вопросов? — засмеялся Джерри.

— Извините, месье, — покраснела Моник. — Но мы пока не друзья. Я хотела бы знать ваши намерения.

Мужчина удивленно посмотрел на собеседницу, словно не понимая, шутит она или нет. Потом захохотал, взял ее за руку и поцеловал тыльную сторону ладони.

— Мои намерения? Давненько я не слышал этого слова. Так, посмотрим… Мои намерения на сегодня — максимально долго наслаждаться компанией красивой француженки.

Он заказал шампанского. Моник нахмурилась. Не сон ли это?

Через полчаса мир поплыл у нее перед глазами. «Должно быть, сон!» — подумала девушка.

— Увидеть бы «Шанель» изнутри! — мечтательно произнес Джерри, крепко держа Моник за локоть, пока они шли по бульвару. — Хоть бы разочек! Чтобы рассказать внукам.

— У вас есть внуки? — спросила девушка.

— Пока нет.

Моник засмеялась. Они выпили бутылку шампанского на двоих, и скромница захмелела. Она никогда в жизни не пила так много, даже на свадьбах, но мужчина очень настойчиво наполнял бокал.

— Скажите, Моник… — Джерри приобнял ее и посмотрел в глаза. — Вы верите в любовь с первого взгляда?

Швея хихикнула. Они медленно подходили к Камбон, это была следующая улица слева. Мужчина, казалось, был уверен, что она устроит ему частную экскурсию по модному дому.

У Моник были ключи, она знала дворецкого. И вместо того чтобы прогнать чересчур очаровательного американца, который якобы влюбился в нее с первого взгляда, девушка решила, что короткая экскурсия не опасна. Джерри казался родственной душой, плененным Шанель, как и она когда-то.

Пара свернула на улицу Камбон. Рядом со зданием «Шанель» парень прильнул к Моник.

— Я никогда прежде не чувствовал подобного к женщине, — пробормотал он.

Швея прикоснулась к старомодному звонку — и эхо, словно сирена, разрезало тишину. Луи впустил их. Сторож казался удивленным, но суровый взгляд главы ателье пресек готовые сорваться с языка вопросы. Никто не посещал дом в столь поздний час. Было около девяти, мадемуазель ужинала в «Рице».

— Позволь мне увидеть ее комнату, — умоляюще произнес Джерри.

Моник повела мужчину по зеркальной лестнице. Девушка так опьянела, что не смогла удержаться на ногах. Джерри подхватил ее — и внезапно поцеловал.

Поцелуй Джерри был совсем не похож на поцелуй Гая. Американец жадно хватал ее губы, будто умирал с голоду. Девушка сопротивлялась, но потом уступила, и их языки переплелись. Моник ощутила вкус шампанского. Очевидно, мужчина не курил. Швея погладила его короткие, мужественные и — да! — очень сексуальные волосы. И со стыдом поняла, что внутри вспыхнуло желание…

Моник, «девственница из Анжера», позволяла мужчине, с которым знакома меньше двух часов, делать с ней такое, трогать самые интимные места! Было стыдно, но стыд лишь возбуждал сильнее. Сквозь брюки девушка ощутила твердую плоть Джерри. Услышала тихий стон — и вдруг поняла: собственный… Неужели она так изголодалась по мужской ласке? Ей уже не хватает Гая?

Внезапно американец задрал юбку Моник, спустил трусики и стал осторожно пробираться туда, где, к еще большему стыду пьяной скромницы, была уже готовая для него возбужденная, жаждущая глубина.

— Но… Луи! — выдохнула она, стараясь обернуться и посмотреть на нижние ступени лестницы.

— Я дал ему двадцать франков на пиво, — прерывисто прошептал Джерри. — Сказал, что мы присмотрим за домом.

Мужчина проник в нее одним резким толчком. Моник вскрикнула и оперлась спиной о зеркальную стену. Он двигался медленно и ритмично, принося любовнице удовольствие, которого она всегда жаждала. Джерри обращался с ней жестче, чем Гай, и Моник с удивлением поняла, что это приятно. Она приоткрыла глаза: мужчина и женщина отражались во множестве серебряных зеркал. Зеркала были даже над Моник. Мадемуазель Фар с ужасом обнаружила, что женщина — это она сама. Только вот что она делает? Как может творить такое? Джерри двигался так уверенно… Казалось, он способен без устали продолжать это, сколько ей будет нужно. Руки Моник стиснули крепкие ягодицы, каждый новый толчок отражался в десятках зеркал. Его язык проникал в ее рот, повторяя ритм тела.

Первые потоки удовольствия внезапно растеклись по рукам и ногам Моник… а затем… взрыв запретного блаженства сковал все ее существо, захлестнул с головой. Девушка закричала.

— Боже, ты просто французский вулкан! — выдохнул мужчина.

Потом он крепко зажмурился и дернулся, словно гангстер из американского фильма, приговоренный к казни на электрическом стуле. Его тело содрогалось еще и еще, а губы не отрывались от ее рта.

Прошло несколько минут. В доме было тихо, как никогда. Любовники по-прежнему тесно прижимались друг к другу. Каждый раз, когда Моник сильнее притягивала его к себе, она ощущала очередной прилив удовольствия. Девушка попыталась хоть немного прийти в себя.

— А теперь, пожалуйста, покажи мне мастерские, — предложил Джерри.

Моник быстро исполнила его желание. Она почти не обращала внимания, что американец записывает детали костюмов, висящих на вешалках или манекенах, игнорировала вспышки «Полароида», с нетерпением ожидая момента избавиться от случайного любовника.

Через пятнадцать минут они вышли на улицу.

— Поужинаем? — предложил Джерри.

— Мне пора, уже поздно, — пробормотала Моник, стараясь не смотреть ему в глаза.

Она была потрясена и пристыжена.

— Обычно я не такая… — вдруг выпалила она.

— А стоило бы! Да почаще! У тебя отлично получается!

Моник поежилась.

— Тебе когда-нибудь говорили, какая ты красивая? — спросил Джерри.

Девушка поймала проезжавшее мимо такси.

— Нет. Я знаю, что не такая уж и привлекательная.

Американец открыл дверь машины и вложил что-то в ее руку.

— Давай как-нибудь повторим это. Возьми, пожалуйста.

Автомобиль тронулся с места. Девушка разжала ладонь: пятьдесят франков.

«Обошелся со мной, как с обычной проституткой», — удрученно подумала она.

Шлюха за пятьдесят франков. Но разве не так она себя повела?

Дома Моник приняла душ, но потоки горячей воды не могли смыть позор.

На следующее утро Моник открыла свою мастерскую, а потом побежала в кабинет Саманты и тщательно заперла за собой дверь.

— Прошлой ночью я… — Девушка замолчала и прикрыла лицо руками.

— Что случилось, в чем дело? — Саманта бросилась к ней, обняла подругу, усадила на стул.

— Не могу рассказать, — всхлипнула скромница. — Мне так стыдно!

Американка налила воды и поднесла стакан к губам девушки.

— Попей, пару раз глубоко вдохни… — посоветовала она. — Это же я, Саманта, помнишь? Мне можно рассказать абсолютно все!

Моник глотнула воды, потерла щеки, посмотрела на подругу большими карими глазами и неуверенно заговорила:

— Прошлой ночью… не знаю как, но… американец по имени Джерри напоил меня.

Она тряхнула головой.

— Мне очень стыдно.

— Ах, это он! — нахмурилась Саманта. — Я знаю этого парня. Он пробовал тот же фокус со мной. Я не купилась. Но… если ты напилась, тогда стыдиться нечего.

— Я слишком много выпила, — кивнула Моник.

— Ты, конечно, поняла, что это за тип? Искатель наживы. Он копирует вещи. Подделывает!

— Подделывает? — Швея нахмурилась, потирая глаза. — Что это значит?

— Он создает дешевые копии кутюр. Уговаривал меня показать ему «Шанель». Можешь себе представить? — засмеялась Саманта. — Должно быть, принимал меня за дурочку.

Щеки Моник стали пунцовыми.

— Ох, что же я наделала? — Она опять заплакала.

— Не принимай так близко к сердцу, — утешила подругу Саманта. — Это все алкоголь.

Моник долго смотрела на американку.

— Это не все, — призналась она. — Я привела его сюда, позволила зайти в мастерские. Он фотографировал.

— Тебя? Без одежды?

— Нет, новые модели! Даже зарисовывал…

— И это за выпивку?

Лицо Моник исказилось в муке.

— Не просто выпивка, а целая бутылка шампанского. Я позволила Джерри… — швея перешла на шепот, — делать все, что он пожелает.

Не веря своим ушам, Саманта приоткрыла рот и уставилась на подругу.

— Что же он сделал? — прошептала американка в ответ.

— Мы… занимались любовью. На лестнице.

— Служебной или зеркальной? — быстро спросила Саманта.

Моник страдальчески посмотрела на нее.

— Зеркальной… — неуверенно пробормотала француженка.

— Да как ты могла! — вскрикнула американка. — Эта лестница — часть истории моды!

Глава ателье зарыдала. Ее плечи дрожали. Саманта обнимала Моник, пока та наконец не взяла себя в руки.

— Прочисти нос, — посоветовала пресс-атташе. — Об этом никто не должен знать.

— Но я предала мадемуазель… — Моник громко высморкалась в платок и потерла глаза. — И… он… заплатил мне. За такси! Пятьдесят франков, как проститутке.

— О, не будь к себе так сурова! Этот мужчина обладает даром убеждения. Он напоил тебя. Ни в чем себя не вини. Пятьдесят франков за новые модели от Шанель? Парню просто повезло.

Моник снова стала всхлипывать.

— Да ладно тебе! — Саманта погладила подругу по руке. — Взгляни на произошедшее с другой стороны. У тебя был секс. А он в этом мастер!

Моник зарыдала.

— Ах, oui, Саманта, — печально сказала она, потирая глаза, — и еще какой!

Ненадолго обе замолчали, а потом посмотрели друг на друга и расхохотались.