Разбилось зеркало, звеня...

1

Мисс Джейн Марпл сидела у окна. Оно выходило в сад, бывший некогда предметом ее гордости. Ныне все изменилось. Теперь всякий раз, выглядывая из окна, она морщилась. Активное садоводство ей было запрещено. Ни наклоняться, ни копать, ни сажать — в крайнем случае ей разрешалось лишь понемногу заниматься подрезанием веток. Старый Лейкок, приходивший три раза в неделю, несомненно, делал все, что мог, но то, что он мог (а было это совсем немного), совершенно не соответствовало намерениям его хозяйки. Мисс Марпл точно знала, что надо делать в саду, и давала Лейкоку должные наставления, после чего он неизменно обнаруживал свой особый дар, заключавшийся в том, чтобы с энтузиазмом соглашаясь с полученными им указаниями, все делать по-своему.

— Это верно, мисс, — говорил он. — Здесь мы посадим мыльнянку, а вдоль стены колокольчики. Сделаю, как вы говорите. Именно с этого я начну на следующей неделе.

Когда же выяснилось, что все сделано не так, объяснения Лейкока всегда были разумны и весьма напоминали извинения капитана Джорджа из романа Джерома К. Джерома «Трое в одной лодке», который свое нежелание выходить в море оправдывал тем, что ветер дул с моря или с берега, был слишком слаб или чрезмерно силен. Лейкок же все валил на погоду. Она была то слишком сухой, то слишком влажной, то слишком жаркой, то слишком холодной. Всегда находилась какая-нибудь веская причина, в особенности тогда, когда Лейкоку выдавалась возможность заняться капустой, которую он обожал выращивать в несметном количестве.

Никто при всем желании не смог бы отучить Лейкока от крайне простых методов ведения садоводства: долгого и обильного чаепития перед началом работы, тщательного сгребания опавших листьев осенью и выращивания астр и сальвий в летний период. «Эти цветы, — любил он повторять, — создают прекрасный фон». Зато розы Лейкок опрыскивал крайне неохотно и под любым предлогом уклонялся от прополки душистого горошка.

Справедливости ради следует, однако, признать преданность Лейкока своим хозяевам: он всячески потакал их фантазиям в садоводстве, в особенности тогда, когда для их осуществления не требовалось никаких усилий. Главным в своей жизни он считал выращивание овощей, например, капусты, а разведение цветов было, по его мнению, делом женщин, которые не знают, куда деться от безделья и скуки. Свою преданность Лейкок проявлял в виде букетов астр, сальвий, лобелий или летних хризантем.

— Вот, поработал немного в Жилмассиве, — говорил он обычно мисс Марпл. — Там тоже любят хорошие сады. У них больше рассады, чем требуется, еот я и принес немного. Думаю, ее стоит посадить на месте роз, которые сейчас не в моде. Да и вид будет, пожалуй, получше.

Вспомнив все это, мисс Марпл со вздохом отвела глаза от окна и взялась за вязание.

Увы, следовало признать, Сент Мэри Мид в известном смысле был уже не тот, что прежде. Можно было обвинять в этом войну (даже обе войны), молодое поколение, эмансипацию женщин, атомную бомбу, наконец, правительство, но мисс Марпл знала истинную причину — просто она постарела. И, естественно, это особенно остро ощущалось в Сент Мэри Мид, деревушке, где она провела большую часть своей жизни.

Правду сказать, внешне центр Сент Мэри Мид почти не изменился. Все так же здесь стояла гостиница «Голубой кабан», церковь с домом викария и несколько построек времен королевы Анны и короля Георга. По-прежнему находился на своем месте дом мисс Хартнелл, а сама мисс Хартнелл все так же стоически боролась против всяческих нововведений. Мисс Уитерби умерла, и в ее доме теперь жил директор банка с семьей. Свой переезд он ознаменовал тем, что выкрасил окна и двери в ярко-синий цвет. Большинство других домов также сменили своих хозяев за последние годы, но внешний вид зданий почти не изменился, так как новые их владельцы стремились сохранить в этих домах их «старомодное очарование», как выразился агент по продаже недвижимости. Они, как правило, ограничивались тем, что устраивали в здании еще одну ванную комнату и тратили уйму денег на водопровод, электричество и посудомоечные машины.

Однако если дома выглядели почти так же, как прежде, этого совсем нельзя было сказать о единственной улице поселка. Почти все магазины на ней подверглись совершенно немыслимой модернизации. Со сменой хозяина неузнаваемо преобразилась рыбная лавка, за огромными витринами которой теперь всеми цветами радуги переливалась свежемороженная рыба. Мясник, правда, оказался консерватором. «Хорошее мясо, — заявлял он, — это хорошее мясо, были б только деньги. А если нет денег, покупайте дешевые котлеты и будьте довольны». Барнс, бакалейщик, был все еще здесь, за что мисс Хартнелл, мисс Марпл и другие ежедневно благодарили бога. Ведь так приятно сидеть, беседуя о разных сортах сыра и бекона, на этих чудесных стульях у прилавка! И как бы в противовес этой лавке, на другом конце той же улицы, там, где раньше находился уютный магазинчик плетеных изделий мистера Томса, ныне возвышался роскошный новый супермаркет — проклятие пожилых обитательниц Сент Мэри Мид.

— Вы только представьте себе, — восклицала мисс Хартнелл, — Все эти бесчисленные пакеты с названиями, о которых никто никогда даже не слышал! Детям вместо настоящего завтрака из яичницы с беконом предлагается какая-то каша из хлопьев! При этом еще требуют, чтобы вы взяли корзину и сами выбирали все, что вам нужно! На все эти поиски уходит не менее четверти часа, и результат, как правило, неудачный: упаковки попадаются либо слишком большие, либо, наоборот, слишком маленькие! А потом еще приходится выстаивать в длиннющей очереди в кассу. Это так утомительно! Конечно, для них, из Жилмассива, это привычно…

В этом месте мисс Хартнелл, как правило, замолкала, ибо район новых домов на окраине Сент Мэри Мид, или, выражаясь по-современному, Жилмассив, вызывал у старожилов совершенно определенные ассоциации, а само это слово произносилось ими с большой буквы.

2

Мисс Марпл с досады резко вскрикнула. Она вновь спустила петлю! Более того, очевидно, это произошло несколько минут назад. Но только сейчас, пересчитав петли, она убедилась в этом. Мисс Марпл поднесла вязание к свету и озабоченно на него уставилась. Увы, даже в новых очках она мало что могла разглядеть. К сожалению, размышляла мисс Марпл, видно, уже подошло время, когда окулисты, несмотря на свой роскошные приемные, самые современные инструменты и препараты, хотя они и берут с вас такие гонорары, ничего не могут сделать с вашими глазами. С некоторой грустью мисс Марпл вспомнила, какое хорошее зрение у нее было всего лишь несколько (а может быть, и не несколько) лет тому назад. Когда она работала в своем саду, ничто, происходящее в Сент Мэри Мид, не могло ускользнуть от ее внимательного взгляда! При помощи небольшого бинокля (главное, чтобы все знали, что вы ужасно интересуетесь жизнью птиц!) чего она только не видела!.. Постепенно мисс Марпл погрузилась в воспоминания.

Энн Протеро в открытом летнем платье, медленно бредущая к саду у дома священника. Полковник Протеро… Бедняга, хотя, следует признать, весьма утомительный собеседник и неприятный человек, но погибнуть таким ужасным образом… Она покачала головой и вспомнила о Гризельде, молодой симпатичной жене викария. Дорогая Гризельда… такой преданный друг… не забывает ее, постоянно присылает поздравления к Рождеству. А ее милый мальчик уже превратился в прекрасного мужчину, и у него очень хорошая работа. Машиностроение, кажется. Он всегда любил разбирать свои заводные машины. За домом викария была калитка, от которой начиналась тропинка. Она шла через поле мимо фермы Гайлса и вела на луга, туда, где теперь… теперь…

Жилмассив…

«А почему бы и нет?» — одернула себя мисс Марпл. Это вполне естественно. Новые дома были просто необходимы, и они очень хорошо построены.

Так, по крайней мере, утверждают. И называется все это «планированием».

Единственное, чего не могла понять мисс Марпл, это почему все улицы там называются «клоус». Обри-клоус и Лонгвуд-клоус, Грэндисон-клоус, да и все остальные улицы. Какие же это клоусы? Мисс Марпл отлично знала, что такое «клоус»: ее дядя был каноником Чичестерского собора, и в детстве она часто гуляла с ним в клоусе[1].

Как это все похоже на Черри, которая неизменно называет старомодно заставленную гостиную мисс Марпл «столовой». И мисс Марпл всякий раз поправляет ее: «Это гостиная, Черри». Молодая и добродушная девушка искренне старается говорить так, как надо, но все же на следующий раз у нее с языка вновь срывается «столовая». Слово «гостиная», очевидно, звучит для нее слишком забавно.

Мисс Марпл очень любила Черри. Ее фамилия была Бейкер, и проживала она в Жилмассиве. Она была из тех молодых женщин, которые любили разгуливать с детскими колясками по спокойным улицам Сент Мэри Мид. Они всегда завивали волосы, нарядно одевались, постоянно смеялись и при встречах, болтая друг с другом, напоминали собою стайку счастливых птиц. Свои покупки они всегда делали в супермаркете, регулярно покупали в кредит и поэтому всегда нуждались в деньгах, несмотря на то, что мужья их неплохо зарабатывали. Вот почему им зачастую приходилось заниматься поденной работой. Черри была проворной и умелой кухаркой, вела себя всегда очень вежливо и быстро замечала ошибки в расходных книгах. Ей, правда, не очень нравилось перетряхивать постель, а больше всего она не любила мыть посуду. Мисс Марпл всегда отворачивалась, проходя мимо открытой двери буфетной, лишь бы не видеть, как Черри разом швыряет всю посуду в раковину и с отвращением заливает ее моющим средством. По этой причине мисс Марпл предусмотрительно изъяла из обихода свой старый уорчестерский чайный сервиз, извлекая его из буфета только в самых экстраординарных случаях. Для ежедневного употребления она купила современный сервиз с бледно-серым узором и без позолоты, которую могла смыть горячая вода.

Раньше все было как-то не так… Взять хотя бы преданную ей Флоренс, эту великолепно вышколенную горничную, или Эми, Клару и Алису, милых девушек, приезжавших из приюта Святой Веры «для обучения» и покидавших потом мисс Марпл ради более высокооплачиваемой работы. Все они были простыми девушками, вечно страдали насморком, а Эми была просто слабоумной. Они любили сплетничать с другими служанками в деревне, а по вечерам гуляли с каким-нибудь молодым торговцем рыбой или младшим садовником, или с одним из многочисленных помощников мистера Барнса, бакалейщика. Мисс Марпл с нежностью вспоминала о маленьких шерстяных пальто, которые она впоследствии шила для их отпрысков. Эти девушки были не в ладу с арифметикой, но прекрасно умели мыть посуду и готовить постель. Умения у них было явно больше, чем образования. Странно, что в наши дни в служанки нанимаются либо образованные студентки, либо замужние женщины типа Черри Бейкер, которые, как правило, проживают на многочисленных «клоусах» Жилмассива.

Были на свете еще, конечно, и люди вроде мисс Найт. Мисс Марпл внезапно вспомнила о ней, когда от ее тяжелой поступи наверху предостерегающе задребезжала люстра. Это означало, что у мисс Найт кончился послеобеденный сон и теперь она собирается на прогулку. Через минуту она зайдет сюда спросить, не нужно ли мисс Марпл что-нибудь купить в городе. Мысли о мисс Найт оказали на мисс Марпл свое обычное воздействие. Разумеется, со стороны Раймонда, ее дорогого племянника, было очень любезно предоставить в ее распоряжение мисс Найт — недавний приступ бронхита лишил мисс Марпл всяких сил — и сама мисс Найт не могла быть добрее и услужливее, а доктор Хэйдок категорически заявил, что ей не следует жить в доме одной, ограничиваясь только приходящей прислугой, но… Здесь мисс Марпл сделала мысленную паузу, ибо что толку было думать всякий раз: «Если бы на месте мисс Найт был кто-нибудь другой!» Но у пожилых леди в наши дни нет большого выбора. Преданной горничной сейчас не сыщешь. Во время болезни, конечно, можно пригласить сиделку, хотя это и потребует больших затрат, или же лечь в больницу.

Но после — хочешь не хочешь — приходится довольствоваться обществом мисс Найт.

В общем-то, размышляла мисс Марпл, в мисс Найт и ей подобных нет абсолютно ничего плохого, за исключением того, что они чертовски раздражают. Они полны доброты и нежности к людям, находящимся на их попечении, они чувствуют потребность их развлекать и подбадривать и вообще обращаются с ними как с умственно неполноценными детьми.

— Конечно, я стара, — говорила себе мисс Марпл, — но я все же пока не впала в детство.

В этот момент мысли мисс Марпл были прерваны появлением самой мисс Найт, довольно крупной и рыхлой женщины лет пятидесяти пяти, в очках, с тщательно уложенными желтовато-седыми волосами, с длинным тонким носом, добродушным ртом и вялым подбородком.

— Вот мы где? — с наигранной жизнерадостностью воскликнула она, по своему обыкновению тяжело переводя дыхание. — Надеюсь, мы немножко вздремнули?

— Я вязала, — ответила мисс Марпл, делая отчетливое ударение на местоимении «я», — и я, — продолжала она, чувствуя, что краска стыда за свою слабость заливает ее лицо, — я спустила петлю.

— О боже, боже! — воскликнула мисс Найт. — Ну, мы все исправим, правда?

— Вы исправите, — заметила мисс Марпл, — а я, увы, не в состоянии этого сделать.

Резкость ее тона осталась совершенно незамеченной мисс Найт, которая, как всегда, была полна страстного желания помочь.

— Ну вот, — произнесла она через какое-то время, — вот и все, дорогая. Теперь все в порядке.

Хотя мисс Марпл ничего не имела против того, чтобы ее называли «дорогой» (или даже «голубушкой») жена зеленщика или девушка в канцелярском магазине, но ее ужасно раздражало, когда так делала мисс Найт. К сожалению, старикам приходится мириться со многим. Она вежливо поблагодарила мисс Найт.

— Я теперь немного пройдусь, — игривым тоном заявило мисс Найт. — Я ненадолго.

— Пожалуйста, не спешите домой, — совершенно искренне сказала мисс Марпл.

— Что вы! Мне не хочется оставлять вас одну на «долго, дорогая. Вдруг вы опять захандрите?

— Уверяю вас, ничего подобного не произойдет. Я, пожалуй, — мисс Марпл прикрыла глаза, — немного посплю.

— Вот и прекрасно, дорогая. Вам что-нибудь купить?

Мисс Марпл открыла глаза и задумалась.

— Может, вы зайдете к Лонгдону и посмотрите, не готовы ли занавески? Да, если сможете, купите у миссис Уистли моток синей шерсти, а в аптеке — коробку смородинных таблеток. Да, и замените, пожалуйста, мою книгу в библиотеке, но смотрите, чтобы они не дали вам того, чего нет в моем списке. Эта последняя была просто ужасна, и я не смогла ее дочитать, — и она протянула мисс Найт роман «Пробуждение весны».

— Дорогая! Неужели она вам не понравилась? А я-то думала… Такая милая история.

— Да, и, пожалуйста, если вас не затруднит, доходите до магазина Халлета и спросите, нет ли у них кремосбивалки… (Мисс Марпл прекрасно знала, что у них нет ничего подобного, зато это был самый дальний магазин в поселке).

— Если это вас не очень затруднит, — еще раз пробормотала она.

— Ну что вы! Совсем не затруднит! — искренне ответила мисс Найт. — Я буду только рада.

Мисс Найт обожала ходить по магазинам. Это наполняло ее жизнь каким-то смыслом. Можно было встретить знакомых, поболтать, посплетничать с продавцами и, наконец, можно было посмотреть всевозможные товары в различных магазинах. Это настолько ее увлекало и занимало, что мисс Найт никогда не чувствовала себя виноватой и не спешила возвращаться назад.

Мисс Найт удалилась со счастливым лицом, бросив последний взгляд на хрупкую старую леди, так мирно сидящую у окна.

Подождав несколько минут на тот случай, если мисс Найт вдруг вздумает вернуться за хозяйственной сумкой, кошельком или платком (а, надо сказать, она была весьма рассеянна и забывчива), и постаравшись снять некоторое душевное утомление, вызванное тем, что пришлось придумывать для мисс Найт совершенно ненужные поручения, мисс Марпл проворно встала, отложила вязание, резво прошла через комнату и вышла в холл. Она сняла с вешалки пальто, взяла палку и заменила домашние тапочки на крепкие туфли для прогулки. Затем она вышла из дома через черный ход.

«У меня в запасе не менее полутора часов, — сказала про себя мисс Марпл. — Пока она ходит по магазинам, пока болтает с людьми из Жилмассива…»

Мисс Марпл вдруг отчетливо представила себе, как мисс Найт в мастерской Лонгдона безуспешно пытается получить занавески. Она была недалека от истины, ибо в этот самый момент мисс Найт говорила:

— Конечно, я так и думала, что они не готовы. Но я, разумеется, не стала возражать, когда старая леди сказала, чтобы я зашла за ними. Бедные старушки! Им уже нечего ждать от жизни. Их нужно только жалеть. И потом, она такая милая старая леди! Конечно, в последнее время она несколько сдала, да и ум у нее уже не тот… Что это вон там — какой миленький материальчик! А другой расцветки у вас нет?

Когда минут через двадцать мисс Найт, наконец, удалилась, старшая приемщица, громко фыркнув, заметила:

— Сдала? Как бы не так! Я в это поверю только тогда, когда увижу собственными глазами. Ум у старой мисс Марпл всегда был острым как бритва, и я совершенно уверена в том, что он таким и остался.

Затем приемщица повернулась к следующей клиентке — молодой женщине в узких брюках и широком свитере, желавшей заказать для своей ванной комнаты клеенку с изображением крабов.

«Эмили Уотерс — вот кого она мне напоминает, — размышляла в это время мисс Марпл с удовлетворением, которое она всегда ощущала, сравнивая известных ей людей с кем-нибудь, кого она знала прежде. — Да, у нее такой же нудный и назойливый характер. А кстати, что же случилось с Эмили?»

Ничего особенного, насколько она могла вспомнить. Когда-то та была помолвлена с помощником викария, но спустя несколько лет их помолвка расстроилась. Мисс Марпл перестала думать о своей сиделке и обратила внимание на сад, по которому проходила. Опять, подумала она, этот Лейкок подрезал шиповник так, как будто это чайные розы! Впрочем, сейчас это мало ее волновало, ведь ей представилась возможность хотя бы на время ускользнуть из дома и погулять в одиночестве. Испытывая приятное чувство искательницы приключений, она свернула направо, вошла в сад при доме викария и пересекла его. Там, где раньше была простая деревянная калитка, теперь стояли аккуратные железные ворота, от которых асфальтовая дорожка вела к изящному мостику через речку. За мостиком, там, где раньше были великолепные заливные луга, теперь располагался Жилмассив.