Разбилось зеркало, звеня...

1

Миссис Бэнтри стояла на коленях. День был самый подходящий для рыхления земли. Хорошая сухая почва. Но рыхление — это еще не все. Надо было заняться прополкой, вырвать с корнем чертополох и одуванчики — этот бич садоводов.

Вскоре миссис Бэнтри поднялась на ноги, запыхавшаяся, но торжествующая, и кинула взгляд через изгородь на дорогу. К своему удивлению, она увидела, как из телефонной будки вышла темноволосая девушка, работающая секретарем у мистера Джейсона Радда.

Как же ее зовут? Начинается, кажется, на «Б»… нет, на «Р». Ах, нет. Зилински, вот как. Миссис Бэнтри вспомнила это как раз в ту минуту, когда Элла Зилински перешла через дорогу и проходила мимо ее садика.

— Доброе утро, мисс Зилински, — окликнула ее миссис Бэнтри дружеским тоном.

Элла вздрогнула и остановилась так резко, что миссис Бэнтри была удивлена еще больше.

— Доброе утро, — сказала Элла и быстро добавила: — Я вышла позвонить. У нас в доме телефон почему-то не работает.

Удивление миссис Бэнтри продолжало расти. Почему Элла Зилински так спешит объяснить свои действия?

— О, какая неприятность, — сказала она. — В следующий раз, когда вам понадобится позвонить, заходите прямо ко мне, не стесняйтесь.

— О, большое спасибо, я вам очень благодарна.

Элла громко чихнула.

— У вас сенная лихорадка, — немедленно определила миссис Бэнтри. — Принимайте слабый раствор соды.

— Вы правы. Я уже пользуюсь одним очень хорошим патентованным средством — в ингаляторе. Все равно спасибо.

Она снова чихнула и торопливо удалилась.

Миссис Бэнтри посмотрела ей вслед. Затем, довольная, она взглянула на свой сад. Нигде не было видно ни одного сорняка.

— Не хочется, конечно, прослыть слишком любопытной старухой, — смущенно пробормотала она, — но все-таки…

Мгновенье миссис Бэнтри колебалась, но затем поддалась искушению. Она будет любопытной старухой и все тут! Она вошла в дом, подошла к телефону, сняла трубку и набрала номер. Ей ответил молодой мужской голос с легким американским акцентом:

— Госсингтон-холл…

— Здравствуйте, это миссис Бэнтри из Ист-Лоджа.

— Доброе утро, миссис Бэнтри. Это Хейли Престон. Мы встречались с вами в день праздника, помните? Чем могу быть полезен?

— Я думала, что, может быть, я могу быть вам чем-нибудь полезна, раз уж ваш телефон не в порядке…

— Наш телефон не в порядке? — удивленно перебил ее Хейли. — С чего это вы взяли? Он прекрасно работает, вы сами можете в этом убедиться.

— Я, наверное, ошиблась, — сказала миссис Бэнтри. — Извините, пожалуйста.

Она положила трубку, подождала немного, затем набрала новый номер.

— Джейн? Это Долли.

— Да, Долли. Что-нибудь случилось?

— Ну, знаете, довольно-таки странная вещь. Секретарша из Госсингтон-холла звонила сегодня из телефона-автомата у дороги. Когда я с ней поздоровалась, она, не дожидаясь никаких вопросов с моей стороны, сказала, что сделала так потому, что телефон в Госсингтон-холле испорчен. Но я позвонила туда и оказалось, что он и не думал портиться…

Она замолчала, ожидая ответа своей подруги.

— Коне-ечно, — задумчиво протянула мисс Марпл, — это интересно.

— Почему она так сделала, как вы думаете?

— Очевидно, не хотела, чтобы ее подслушали…

— Вот именно.

— Для этого у нее могло быть множество причин.

— Да, вы правы.

— Интересно, — повторила мисс Марпл.

2

Дональд Макнейл встретил Дэрмота Крэддока очень любезно. Это был рыжеволосый молодой человек, очень расположенный поболтать.

— Ну, как идут дела? — весело спросил он. — Нет ли уже каких-нибудь новостей для печати?

— Пока еще нет. Может быть, позднее.

— Уклончивы как всегда. Все вы, сыщики, одинаковы. Скрытны как устрицы. Я, однако, вижу, что вы еще не знаете, кого обвинить в убийстве.

— Пока что я пришел к вам, — усмехнулся Дэрмот Крэддок.

— На что это вы намекаете, хотел бы я знать. Вы что, в самом деле полагаете, что я хотел убить Марину Грегг, но по ошибке отравил Хесю Бедкок, или что я с самого начала намеревался убить именно миссис Бедкок?

— Ну, до этого дело еще не дошло.

— Нет, нет, подождите, давайте разберемся. Я был там в тот вечер. У меня были возможности, но был ли у меня мотив?

— Успокойтесь, я вас ни в чем не подозреваю.

— Вы меня утешили.

— Я просто хотел узнать, что вы видели в тот вечер.

— Я уже все рассказал местной полиции. Вообще это очень унизительно для журналиста — почти ничего не знать! Ведь я был на месте преступления. Убийство совершилось практически на моих глазах. Я просто должен был узнать, кто сделал это, но я до сих пор ничего не знаю. Стыдно сознаться, но я понял, что что-то произошло, только тогда, когда увидел, как эта несчастная женщина полулежит в кресле, хватая ртом воздух. Конечно, я был очевидцем всего происшествия, написал сенсационный отчет в своей газете. Но все-таки я чувствую какое-то унижение от того, что не знаю больше. А мне следовало бы знать побольше. И не уверяйте меня, что яд предназначался Хесе Бедкок. Она была милой женщиной, немного болтливой, правда, но ведь за это не убивают — если, конечно, она не выдала чьих-то секретов. Но я не думаю, что кому-нибудь пришла бы мысль доверить Хесе Бедкок секрет. Она была не из тех, кого интересуют чужие тайны. Она всегда говорила только о себе.

— Так, кажется, считают все, кто ее знал, — согласился Крэддок.

— Перейдем теперь к знаменитой Марине Грегг. Уверен, что для ее убийства имеется достаточно мотивов. Зависть, ревность, разного рода любовные истории. Но кто мог пойти на это убийство? Кто-то, у кого не все дома! Вот вам мое личное ценное мнение. Вы этого хотели?

— Не только. Насколько я знаю, вы поднимались по лестнице примерно в одно время с викарием и мэром?

— Совершенно верно, но только не в первый раз. Я был там и немного раньше.

— Я не знал этого.

— Да. По роду моей деятельности мне пришлось бегать туда и сюда. Со мной был фотограф. Мы спустились, чтобы сделать несколько снимков прибытия мэра. Потом я вновь поднялся, уже не столько ради дела, сколько затем, чтобы выпить. Напитки там были просто великолепны.

— Понимаю. Не можете ли вы вспомнить, кто еще был на лестнице, когда вы поднимались?

— Там стояла Марго Бенс из Лондона со своим фотоаппаратом.

— Вы ее хорошо знаете?

— Мне приходится довольно часто с ней сталкиваться. Она умная девушка и хороший фотограф. Ее часто приглашают на разные приемы, театральные премьеры и тому подобное. Она специалист по художественной фотографии. Она стояла на верхней ступеньке лестницы, с краю, так что ей было очень удобно снимать и то, как люди поднимаются по лестнице, и то, как хозяева дома встречают своих гостей. Прямо передо мной шла Лола Брустер. Я ее сначала даже не узнал. У нее новая прическа — фиджийского типа, рыжие волосы, самая модная сейчас. Когда я видел ее в последний раз, у нее были темные волосы, спадавшие на плечи длинными локонами. С ней был смуглый мужчина крупного телосложения, очевидно, американец. Я не знаю, кто он, но выглядел он очень важным.

— Вы смотрели на Марину Грегг, когда поднимались?

— Конечно.

— Она не показалась вам расстроенной или, скажем, напуганной чем-то?

— Забавно, что вы об этом спросили. Вы правы, именно так и было. Мне даже показалось тогда, что она вот-вот упадет в обморок.

— Понятно, — задумчиво произнес Крэддок. — Спасибо. Не желаете ли еще что-нибудь мне сообщить?

Макнейл невинно взглянул на него.

— Что именно?

— По-моему, вам очень хочется что-то сказать.

— Нет… разве что… Видите ли, я немного разочарован, что вы меня совсем не подозреваете. А вдруг я первый муж Марины, о котором никто ничего не знает, за исключением того, что он был настолько неприметным, что даже имя его забыли?

Дэрмот усмехнулся.

— Вы хотите сказать, что женились еще в школе? — спросил он. — Или в детском саду? Ну, ладно, оставим это, я тороплюсь. Мне нужно поспеть на поезд.

3

На столе Крэддока аккуратно лежала пачка документов. Он мельком проглядел их, затем спросил, не поднимая головы:

— Где живет Лола Брустер?

— В отеле «Савой», сэр. Комната 1800. Она ждет вас.

— А Ардвик Фенн?

— В «Дорчестере». Второй этаж, комната 190.

— Хорошо.

Он взял со стола несколько телеграмм и перечитал их, прежде чем положить в карман. Над последней он улыбнулся. «Не думайте, что я бездельничаю, тетушка Джейн», — пробормотал он про себя.

Выйдя на улицу, он направился в отель «Савой».

Лола Брустер ожидала его в своем номере. Он внимательно изучал ее, сравнивая свои личные впечатления с тем, что он слышал о ней раньше. Еще очень красива, немного полновата, она, по-видимому, до сих пор вполне могла нравиться мужчинам. Во всяком случае, она представляла собой тип женщин, полностью отличный от Марины Грегг. Когда обмен любезностями закончился, Лола Брустер откинула со лба прядь рыжих волос, сдвинула напомаженные губы в недовольную гримасу и сказала, моргая синими веками:

— Вы опять будете задавать мне эти ужасные вопросы? Так же, как это делал местный следователь?

— Надеюсь, мои вопросы не будут такими ужасными, мисс Брустер.

— О, нет, я уверена в обратном. И вообще я считаю, что все это дело было ужасной ошибкой.

— Вы в самом деле так полагаете?

— Конечно. Это же абсурд. Ну кто, ради бога, мог желать смерти Марине? Она же просто милочка! Ее все любят.

— Не исключая и вас?

— Я всегда была предана Марине.

— Однако позвольте напомнить вам, мисс Брустер, о небольшом инциденте между вами, случившемся лет 10–12 назад.

— Ах, это. — Лола махнула рукой. — Я тогда вообще была очень нервной и взвинченной, мы с Робом каждый день ужасно ссорились, оба вели себя как ненормальные. А Марину как раз тогда угораздило влюбиться в него.

— И вы были этим очень недовольны?

— Тогда — да, инспектор. Теперь я понимаю, что мне в то время ужасно повезло. Собственно, я беспокоилась только о детях, знаете ли. Не хотела лишать их отца. Боюсь, к тому времени я уже поняла, что Роб и я несовместимы. Думаю, вы знаете, что сразу после развода с ним я вышла замуж за Эдди Гровса? Теперь мне кажется, что к тому времени я его давно уже любила, но мне не хотелось разрушать семью из-за детей. Ведь так важно, не правда ли, чтобы у детей был свой дом?

— Однако многие говорят, чо вы были ужасно расстроены.

— Ну, мало ли что говорят, — вяло возразила Лола.

— Вы угрожали ей, не так ли, мисс Брустер? Вы даже угрожали убить ее?

— Я только что сказала и повторяю: мало ли, что люди говорят. Каждый может сказать то же самое, но это совсем не означает, что я действительно намеревалась кого-либо убить.

— Это однако не помешало вам несколькими годами спустя выстрелить в Эдди Гровса.

— О, это другое дело. Мы тогда здорово повздорили, и я вышла из себя.

— У меня есть запись слов, мисс Брустер, которые вы произнесли в то время в присутствии своих друзей. — Он раскрыл записную книжку. — «И пусть эта шлюха не думает, что ей удастся так просто вывернуться. Пусть я не выстрелила теперь, я подожду и избавлюсь от нее тем или иным способом. Мне все равно сколько ждать, хотя бы много лет, но я рассчитаюсь с ней в конце концов».

— О, я уверена, что ничего подобного не говорила, — засмеялась Лола.

— А я уверен в обратном, мисс Брустер.

— Люди любят преувеличивать. — Очаровательная улыбка появилась на лице у кинозвезды. — И потом, я была безумна в тот момент, — пробормотала она доверительно. — Чего только не скажешь в таком состоянии! Но вы же не думаете в самом деле, что я ждала своего часа четырнадцать лет, приехала в Англию, встретилась с Мариной и бросила яд в коктейль, когда еще и трех минут не прошло с момента нашей встречи?

Дэрмот Крэддок так не думал. Это казалось ему ужасно неправдоподобным. Поэтому он только сказал:

— Я всего лишь напоминаю вам, мисс Брустер, о ваших угрозах и о том, что Марина Грегг была определенно удивлена и испугана, увидев кого-то, кто поднимался по лестнице в тот вечер одновременно с вами. Естественно предположить, что этим кем-то были вы.

— Но ведь Марина была искренне восхищена, увидев меня! Она поцеловала меня и сказала, что это просто великолепно, что я здесь! О, инспектор, как глупо с вашей стороны подозревать меня!

— Надо, следовательно, думать, что все вы — это одна дружная, счастливая семья!

— Во всяком случае, в этом больше правды, инспектор, нежели в том, что вы предполагаете.

— И вы не можете ничего рассказать, что могло бы нам помочь? У вас нет никаких предположений относительно того, кто мог желать смерти Марины?

— Говорят вам, что никто не мог желать ее смерти. Если говорить честно, я не считаю ее умной женщиной Она всегда ужасно беспокоится о своем здоровье, никогда не знает, что она хочет, все время меняет свои желания, хочет одного, другого, третьего, а когда добивается этого, еще и недовольна. Не могу понять, почему все так ею восхищаются! Джейсон всю жизнь был просто без ума от нее! Удивительно, не правда ли? Но это так. Все ее обожают, готовы ради нее пожертвовать самым дорогим. А она дарит им свою печальную, нежную улыбку и благодарит! И этого им вполне достаточно, чтобы чувствовать себя совершенно счастливыми. Решительно не понимаю, как это ей удается! Вам лучше вовсе выбросить из головы мысль, что кто-то пытался убить ее.

— Я был бы рад последовать вашему совету, но, к сожалению, не могу, ибо это случилось.

— Что случилось? Никто же ведь не убил Марину Грегг.

— Нет, но была совершена попытка убить ее.

— Я этому не верю! Я уверена, что если есть на свете хотя бы один человек, который желал бы убить ту несчастную женщину, то именно он и убил! Очевидно, кто-то унаследовал после ее смерти целое состояние!

— У нее не было состояния, мисс Брустер.

— О, тогда могла быть какая-нибудь другая причина. Во всяком случае, на вашем месте я не особенно беспокоилась бы о Марине. У нее всегда все в порядке!

— Так ли? Она не показалась мне очень уж счастливой.

— О, это потому, что она так мнительна и ко всему относится чересчур серьезно. К неудачным любовным историям. К своей неспособности иметь детей.

— У нее было, кажется, несколько приемных детей, не так ли? — спросил Дэрмот, вдруг вспомнив о настоятельной просьбе мисс Марпл.

— Когда-то да, я помню. Не знаю, зачем она это сделала. Впрочем, она часто импульсивно совершает глупости, а потом жалеет о них.

— Что случилось с этими детьми?

— Понятия не имею. Через некоторое время они как-то незаметно исчезли. Очевидно, она просто устала от них, как от всего другого.

— Понимаю, — произнес Дэрмот Крэддок.

4

Следующий адрес — «Дорчестер», номер 190.

— Итак, старший инспектор… — Ардвик Фенн взглянул на карточку в своей руке.

— Крэддок.

— Чем могу быть полезен?

— Надеюсь, вы не будете возражать, если я задам вам несколько вопросов?

— Отнюдь. По поводу этого несчастья в Мач-Бенхэме или, если быть точнее, в Сент Мэри Мид?

— Да, совершенно верно. В Госсингтон-холле.

— Не понимаю, как Дл «ейсону Радду пришло в голову купить этот дом! Повсюду столько прекрасных георгианских домов и даже времен королевы Анны, а Госсингтон-холл — это же чисто викторианский особняк. Что в нем привлекательного?

— Некоторых в нем привлекает его викторианская устойчивость.

— Устойчивость? Хм, да, в этом что-то есть. Марина, я полагаю, постоянно ощущает тягу к стабильности. Это то, чего у нее самой, бедняжки, никогда не было. Может быть, это место ее хотя бы немного удовлетворит.

— Вы хорошо ее знаете, мистер Фенн?

Ардвик пожал плечами.

— Ну, видите ли… Не знаю даже, как вам ответить. В свое время я знал ее очень хорошо. Вдоль и поперек, так сказать.

Он замолчал. Крэддок оценивающе посмотрел на него. Мощная фигура, смуглое лицо, проницательные глаза за толстыми стеклами очков, тяжелый подбородок.

— Я читал в газетах, — между тем продолжал Ардвик Фенн, — что вроде бы эту миссис… как ее?.. отравили по ошибке? Что яд предназначался Марине. Верно?

— Да. Яд был брошен в коктейль Марины Грегг. Она передала его миссис Бедкок, когда та пролила свой.

— Да, это кажется вполне убедительным. Я, правда, не могу поверить, будто кто-то хотел отравить Марину. Тем более, что там не было Линетт Браун.

— А это кто такая? — удивленно спросил Крэддок.

Ардвик Фенн усмехнулся.

— Если Марина не сможет выступать в своей нынешней роли, ее получит Линетт Браун, а для нее это означает очень многое. Но вряд ли она могла подослать к Марине какого-нибудь своего сообщника с ядом. Это было бы слишком мелодраматично.

Крэддок покачал головой.

— Весьма неправдоподобно.

— Ах, чего только женщины не сделают из честолюбия! — возразил вдруг Ардвик. — И потом, не исключено, что Марину хотели не убить, а просто временно вывести из строя.

— Это была смертельная доза.

— Однако же возможны ошибки.

— Вы действительно так думаете?

— Нет. Это только предположение. У меня пока нет никакой обоснованной теории.

— Марина Грегг была очень удивлена, увидев вас?

— Да, это было для нее приятной неожиданностью. — Он засмеялся. — Сначала даже глазам своим не хотела верить. Она меня очень мило встретила, должен признаться.

— Вы долго не виделись?

— Примерно лет пять-шесть.

— А до этого вы были очень близкими друзьями, так?

— Вы на что намекаете, инспектор Крэддок?

Его голос почти не изменился, но в нем появилось нечто, напоминавшее угрозу. Дэрмот внезапно почувствовал, что при определенных обстоятельствах этот человек может быть опасен.

— Очень хотел бы знать, — продолжал Ардвик Фенн, — что вы имеете в виду?

— Постараюсь объяснить, мистер Фенн. Мне необходимо знать, в каких отношениях с Мариной Грегг был каждый, присутствовавший у нее на приеме. Относительно вас я узнал, что в годы, о которых мы сейчас говорим, вы были безумно влюблены в Марину.

Ардвик Фенн пожал плечами.

— У каждого в жизни бывает безрассудная страсть, инспектор. К счастью, все это преходяще.

— Говорили, что она отвечала вам взаимностью, а затем внезапно отказала вам, и вы были очень возмущены этим.

— Говорили… говорили! Вы что, прочитали об этом в «Интимной жизни кинозвезд»?

— Нет, мне об этом сказали хорошо информированные и компетентные люди.

Ардвик Фенн откинул голову, выпятив вперед бычью шею.

— Да, она отказала мне, это верно. Она всегда была великолепной и очень привлекательной женщиной, да и теперь почти не изменилась. И все же не следует думать, что я был взбешен ее отказом. Мне, конечно, никогда не нравилось, когда мне перечили, и большинству людей, которые пытались поступать так, пришлось впоследствии пожалеть об этом. Однако этот принцип применялся мною исключительно в деловой жизни.

— Насколько мне известно, вы использовали свое влияние, чтобы не дать ей сняться в одном телевизионном фильме, режиссером которого вы были?

Ардвик насмешливо фыркнул.

— Она не подходила для той роли. В эту картину были вложены мои средства, и мне не хотелось их потерять. Все это, поверьте, касалось чисто деловых вопросов.

— Но сама М?.рина Грегг, вероятно, думала иначе?

— Безусловно. Она все приняла на свой счет и восприняла это как личную месть с моей стороны.

— Она заявляла тогда своим друзьям, что боится вас.

— Вот даже как? Все это как-то по-детски. Я думаю, она хотела раздуть из этого сенсацию.

— Значит, на самом деле у нее не было причин опасаться вас?

— Разумеется нет. Какое бы личное разочарование я ни перенес, я вскоре его преодолел. Думаю, женщины не должны мешать работе.

— Весьма разумная мысль, мистер Фенн.

— Я тоже так считаю.

— Вы хорошо знакомы с киномиром?

— У меня обширные деловые контакты.

— Следовательно, вы должны его отлично знать.

— Возможно.

— Не могли бы вы указать на человека, который относился бы с такой неприязнью к Марине Грегг, что ждал ее смерти?

— Таких людей, вероятно, множество, но этого еще недостаточно для убийства. Вот если бы для этого достаточно было только нажать на кнопку, то желающих было бы немало.

— Вы были там в тот вечер, видели ее и говорили с ней. Не можете ли вы предположить — только предположить, понимаете, я не требую от вас ничего, кроме догадки, — кто среди присутствующих там гостей мог отравить коктейль Марины Грегг?

— Мне не хотелось бы отвечать на этот вопрос.

— Следует ли это понимать, что вы кого-то подозреваете?

— Нет, мне нечего сказать по данному вопросу. И больше, старший инспектор Крэддок, вы от меня ничего не добьетесь.