Разбуди меня (СИ)

ГЛАВА 1

С детства трамваи вызывали у меня какой-то совершенно непонятный ужас. Ребёнком я устраивала настоящие истерики, не давая затащить себя в пасть адски лязгающей и гремящей машины, и родители сдались — на трамваях мы долгое время не ездили, обходясь автобусами, маршрутками и троллейбусами. Потом, постарше, я попыталась совладать с трамваефобией, потому что вообще любила наземный транспорт, особенно кататься в нём весной и летом. Метро не очень, слишком много людей напрягали. Стиснув зубы, заставляла себя заходить в трамваи, и сначала проезжать одну остановку. Потом две. Потом три и так далее. К концу школы этот вид транспорта вызывал только лёгкое неуютство, не более.

Но не это главное. Бог с ними, с трамваями. У меня имелась маленькая тайна, с которой я не делилась ни с кем, ни с подругами, ни с мамой. Мои сны. Они жили своей жизнью, разрешая мне в ней участвовать, что я и делала с восторгом ребёнка, увлёкшегося новой игрушкой. Только в отличии от обычных эта игрушка никогда не надоедала, каждый раз меняя форму и содержание. Ложась спать, я загадывала, что хочу увидеть во сне, какой мир — фантазия у меня была богатой, — и закрывая глаза, ныряла в восхитительную сказку, ласково принимавшую в свои объятия. В этих снах всё настоящее: запахи, вкус, люди, животные, растения… Дотрагиваясь до чего-то, я чётко ощущала поверхность, шероховатую или гладкую, тёплую, горячую или холодную, пробуя что-то — сладость, терпкость, солёность или горечь. Если вдруг ухитрялась пораниться, шрамов хоть и не оставалось, но то же самое место ощутимо болело. Сначала я просто наблюдала, гуляя по улицам или среди причудливых растений, играла с такими же детьми, как сама. У снов сначала не имелось никакого сценария, я просто приятно проводила в них время.

Потом, лет в двенадцать, встретилась с Духом Снов. Он себя так называл, и мог принять любое обличье, но большую часть времени предпочитал изображать доброго старичка с длинной белой бородой — как раз тогда я прочитала Толкина, и Дух, видимо, угадал моё желание насчёт Гэндальфа. Мы встретились случайно, когда я гуляла в причудливом лесу, состоявшем из одних деревьев, без подлеска, и крона у них располагалась где-то высоко вверху, образовывая резной зеленоватый потолок.

— Ой, маленькая, ты как тут оказалась? — передо мной неожиданно возник мужчина средних лет, совершенно обычной внешности, в охотничьем костюме, и с любопытством оглядел.

— Я тут гуляю, — спокойно ответила я. В моих снах никогда ничего плохого не происходило, и я не боялась.

— Гуляешь? — незнакомец чуть прищурился, и вдруг в мгновение ока изменился, став тем самым старичком, похожим на Гэндальфа. — Ух ты! — совершенно искренне изумился он, и теперь уже принялся себя разглядывать. — Малышка, так ты Сновидица, что ли? Какой сюрприз, однако! Давно я не встречал таких, как ты…

— А что это? — я заинтересовалась словом, которым он меня назвал. — Разве не все видят сны?

— Видят-то все, но управлять ими может далеко не каждый, — старичок поднял палец. — И уж тем более, изменять Духа Снов по своему желанию, — он усмехнулся. — Магия сновидений даётся очень немногим, и для этого должно совпасть слишком много условий. Ну да ладно, зачем тебе забивать свою головку всей этой метафизикой. Ну-ка, иди сюда.

Он протянул руку, и я смело вложила свою ладошку в его.

— Хочешь, научу видеть Нити снов? — предложил он, наклонившись к моему уху, и я кивнула. Сердце забилось в предвкушении чудес, и они не замедлили последовать. — Тогда закрой глаза…

Послушно зажмурившись, стала слушать дальше.

— Попробуй увидеть окружающее с закрытыми глазами, маленькая, — тихий шёпот звал за собой, и я позволила голосу увести себя. Под веками расцвела удивительная картинка, вроде тот же лес, но другой, более яркий, и… состоящий из множества отдельных маленьких ниточек всех цветов радуги. Красиво. А ещё, разноцветные нити плыли в воздухе, и я потянулась к ним, а в руке вдруг неизвестно каким образом оказалась маленькая серебристая флейта. Поднесла к губам, по-прежнему не открывая глаз, и захотела, чтобы из Нитей появилась бабочка — пальцы легко пробежались по кнопочкам флейты, в голове раздались несколько мелодичных трелей, и… Нити послушались! Они вдруг зажили собственной жизнью, свившись в причудливый узор, и через минуту на кончике флейты сидела бабочка с большими разноцветными крыльями. — Какая ты смышлёная!

Я улыбнулась и снова нажала кнопочки, флейта издала ещё одну трель. Бабочка взмахнула крыльями и полетела, рассыпая в стороны разноцветные искры.

— Открой глаза, девочка, — снова послышался довольный голос Духа Снов.

Я послушалась. Между деревьев медленно порхала большая бабочка с переливающимися крыльями, но чем дальше она улетала, тем становилась прозрачнее, и наконец просто растаяла в воздухе.

— Ты ещё маленькая, — большая ладонь погладила меня по голове. — Но со временем научишься подбирать правильную мелодию и управлять Нитями, делать их узоры крепче. Не расстраивайся.

А я и не расстраивалась. И хотя в реальности я никогда не играла ни на каких музыкальных инструментах, с флейтой во сне получалось легко и просто. С того дня Дух постоянно следовал за мной во снах, наблюдая, подсказывая, направляя… Сначала я училась простым вещам, вроде той же бабочки, там было достаточно всего нескольких нот, чтобы сложился нужный узор из Нитей, главное было прислушаться к себе и понять, какая именно мелодия требуется для создания того или иного узора. Потом, постепенно, музыка стала сложнее, я уже умела мелодией заставить меняться Нити на достаточно большом пространстве слоя-сна. Вообще, как выяснилось, моей флейтой с Нитями можно было вытворять чудесные и удивительные вещи, и я играла, играла… Создавая новые сны, или в чьих-то уже готовых — причудливых зверей, дома, пейзажи. Моя фантазия не знала границ, а будучи по натуре человеком радостным и спокойным, я крайне редко попадала под власть не то что плохого настроения, даже грусть почти не посещала меня. А иногда в голове проскальзывала мысль, что я просто сплю, и даже когда по утру собираюсь в школу, это тоже всего лишь сон, просто очень реалистичный, живой…

Когда мне исполнилось шестнадцать, Дух Снов впервые привёл в чей-то плохой сон. Он завязал глаза, взял за руку, и велел смотреть только на Нити, рассказывая ему всё, что вижу. И я увидела… Белёсые, как кисель, растрёпанные, а не гладкие, как обычно, а кое-где и ржаво-коричневые, как засохшая кровь, оборванные концы беспомощно колыхаются в воздухе… Мне стало трудно дышать, я захотела сдёрнуть повязку с глаз, но Дух не дал.

— Ты должна видеть суть, не доверять глазам, — раздался его тихий голос у самого уха. — Глаза не всегда видят то, что происходит на самом деле, девочка, — и сразу, без всякого перехода, спросил. — Можешь исправить?

В пальцах появилась флейта, я нежно погладила её, настраиваясь, пытаясь поймать настроение и уловить нужные звуки, чтобы вернуть Нитям прежний вид. Потом поднесла серебристую трубочку к губам, и заиграла. Слышная только мне музыка полилась целительной волной, убирая повреждения, возвращая цвет, делая всё вокруг снова радостным и радужным. Сон менялся, я чувствовала. И вскоре вокруг переплетались друг с другом разноцветные Нити, и уже не пахло гнилью и затхлостью. Я сняла повязку, и посмотрела вокруг — светлое небо, лёгкие облачка, зеленеющие деревья, — всё дышало умиротворением и покоем.

— Умница, — Дух улыбнулся и потрепал меня по голове. — Умница, Ваиллори.

— Кто?.. — я растерянно уставилась на него, сжав флейту.

— Сновидица, если угодно, — пояснил Дух. — Та, кто умеет исцелять Нити снов.

— Меня Валя зовут, — ещё больше растерявшись, ответила я. Что-то в новом имени мне не совсем нравилось, но что именно, сказать не могла.

— В твоём мире, девочка. Здесь ты — Ваиллори.

Вот так я ещё на шаг приблизилась к чудесам. Вообще, тогда мне часто казалось, что настоящая жизнь начинается, когда я засыпаю, а реальность — это просто очередной скучный сон. Но в шестнадцать слишком спешишь жить, появляются новые интересы, и я потихоньку переключалась на реальную жизнь. Чаще всего во снах мне ничего не приходилось делать, как-то так получалось, что в слоях снов с моим появлением плохие видения или кошмары почти не случались. Я там отдыхала, или наслаждаясь миром, куда попала, или с помощью мелодии моей флейты создавая причудливые узоры Нитей, изобретая что-то новенькое. Однако через какое-то время с моими снами начали происходить странные вещи: стало казаться, что за мной кто-то наблюдает. Я оборачивалась на взгляд, но никого не замечала, хотя краем глаза иногда ловила движение, то за угол дома, то за ствол дерева. А на пустых пространствах это выглядело просто как колебание воздуха, ну и Нитей, если глаза закрыть. Когда я рассказала Духу, он задумчиво прищурился, но не испугался и не насторожился. Я тоже не стала зря волноваться.

— Ваиллори, ты уверена, что тебе не показалось? — переспросил он.

— Уверена, — кивнула я, неосознанным жестом погладив флейту. — Кто-то наблюдает за мной, Дух.

— Ну что ж, я попробую выяснить, хотя в слоях снов много народу всякого ходит… Опасности не чувствуешь?

— Нет, — я отрицательно покачала головой. — Скорее, интерес и любопытство.

Он задумчиво кивнул, и больше мы к этой теме не возвращались довольно длительное время. Я привыкла к присутствию незримого наблюдателя, и перестала обращать внимание. А потом я влюбилась…

Вася появился в моей жизни уже в университете, и сначала я никак не выделяла его из общей массы студентов. Учиться пошла в Технологический, что всех удивило, ибо думали, что выберу гуманитарный вуз, а мне всегда химия нравилась. Ну и вот, первые полгода я почти ни с кем не сблизилась ни из группы, ни с курса, весёлые студенческие гулянки меня не привлекали. А потом как-то получилось, что Вася стал садиться рядом на лекции. Мы не разговаривали, просто писали молча за преподавателями, и группы у нас разные были. Сначала я обратила внимание на свежий, приятный, чуть терпкий запах туалетной воды Василия. Аромат мне понравился, и захотелось рассмотреть подробнее его обладателя.

Мой взгляд зацепился за руки Васи — длинные, сильные пальцы, широкие запястья, и мозоли на подушечках. Пришла мысль, что он, наверное, на гитаре играет. Как выяснилось позже, я угадала. Дальше взгляд не пошёл, потому что в открытую разглядывать парня стеснялась, а слишком сильно косить взглядом было неудобно. Так мы и сидели несколько недель, пока в один прекрасный день рядом с моей тетрадкой не появилась записка с предложением выпить кофе.

Я даже не заметила, как Вася стал неотъемлемой частью моей повседневной жизни. Мы много гуляли, разговаривали обо всём, ходили в кино, на концерты — и мне было так легко, хорошо с ним. Только про сны я молчала, эта тайна слишком личная, чтобы вот так с ходу рассказывать. И даже там произошли изменения, мне снились удивительные миры, наполненные радостью, цветами, и причудливыми созданиями. Весь курс считал нас парой, но за четыре месяца знакомства мы ни разу не поцеловались, Вася только иногда позволял себе осторожно обнять меня. Да и про чувства не говорили, мне всё казалось, у нас чудесная дружба, которой вроде как не может быть между парнем и девушкой.

Летняя сессия в конце первого курса стала переломной в наших отношениях. Начиная где-то с апреля Вася регулярно преподносил мне цветы, причём не только банальные розы, но и всякие другие — я в них к сожалению плохо разбираюсь, и названий не знаю. Но букеты, пусть и не были шикарными и дорогими, мне нравились, а ещё больше улыбка Василия и какой-то особый блеск в глазах, когда он смотрел на меня. И я с удивлением заметила, что моё сердце начинает биться чаще, если он касался моей руки, или обнимал. В воздухе одуряющее пахло весной, свежестью, распустившимися листочками, и сиренью, и я ловила себя на том, что постоянно думаю о Василии. Мне его стало не хватать, даже несмотря на то, что виделись мы часто. В груди поселилось странное томление, а на лице появлялась мечтательная улыбка. Дух сразу понял, что со мной случилось, а я не сразу ему поверила.

— Ваиллори, да ты влюбилась, никак, — с мягкой усмешкой обронил как-то он — уже не старичок-Гэндальф, а средних лет представительный мужчина в костюме. Так выглядел один из наших преподавателей, очень мне нравившийся, его лекции проходили весело и интересно, и при этом он никогда не позволял себе вольностей в отношении студенток — как некоторые другие.

— Что?.. — рассеянно отозвалась я, проводив глазами странное создание, появившееся вдруг из воздуха: полупрозрачное, похожее на медузу, по поверхности которого время от времени пробегали серебристые звёздочки.

Дух рассмеялся.

— Влюбилась ты, Сновидица, — повторил он весело. — И это прекрасно. Люди станут видеть меньше кошмаров… — Дух резко замолчал.

— В смысле? — я даже отвлеклась от обдумывания мысли, насколько он прав по поводу любви.

— Ты влияешь на сны, можешь ими управлять с помощью музыки и твоей флейты, — пояснил Дух. — Я говорил, такие, как ты, очень редко появляются, и тем ценнее их способности. Ты — как камень, упавший в воду, от которого круги расходятся. У тебя хорошее настроение, и круги — красивые, радостные, радужные сны. Но если тебе вдруг станет плохо, Ваиллори, — Дух внимательно посмотрел на меня. — Круги станут чёрными. Помни об этом, пожалуйста.

— Но я же могу лечить Нити, — возразила я.

— Можешь. Но стоит ли тратить силы, когда можно избежать этого?

На какое-то мгновение мне показалось, Дух чего-то не договаривает, и в глубине серых глаз мелькнуло что-то, отдалённо похожее на беспокойство. Но я отмахнулась, списав на то, что мне показалось.

На две недели сессии я засела за лекции и учебники, намереваясь выйти на повышенную стипендию — учёба давалась легко, и зимние экзамены сдала без троек, всего с одной четвёркой. Вася помогал, мы часто сидели в каком-нибудь парке или сквере, обложившись тетрадями, книгами и методичками, и на время мысли о чувствах и моей возможной влюблённости, по словам Духа, отошли на второй план. А когда сдали последний экзамен, Вася предложил погулять ночью. Я жила в центре, и от транспорта не зависела, кроме того, в нашем замечательном городе имелось потрясающее явление, белые ночи. Улицы и дворы становились тогда чем-то другим, очень похожим на мои сны, и я на какое-то время теряла связь с реальностью.

Мы бродили по улицам, дворам и переулкам, я прятала лицо в пышном букете сирени, и мою ладонь сжимали сильные пальцы Васи. В этот раз мы на удивление мало разговаривали, наслаждаясь тишиной, городом и молчаливым обществом друг друга. По телу разливалось странное тепло, а ещё появилось трепещущее ощущение в животе, словно в ожидании чего-то нового и чудесного.

— Не устала? Давай посидим, — заботливо предложил Вася, когда мы свернули в очередной скверик со скамейками.

Я согласилась, ноги действительно немного ныли. Выбрав место поукромнее — мне почему-то не хотелось сидеть на виду у немногочисленных прохожих, — мы устроились на скамейке, и Вася достал из рюкзака термос с чаем и бутерброды. Да, мне больше нравились такие вот перекусы, чем посиделки в ночных кафе и закусочных. Положив сирень на колени, я осторожно взяла чашку с чаем, и потянулась к бутерброду, но Вася вдруг улыбнулся, отведя мою руку, и поднёс хлеб с маслом и грудинкой к моему рту.

— Кусай.

Я смутилась, но послушно откусила — в груди разлилось странное волнение, мешавшее дышать и глотать тоже. То, что Вася кормил меня сам, выглядело слишком… лично, что ли. И мне это нравилось. Мы молча поели, он убрал термос обратно в рюкзак, и придвинулся ближе, обняв за плечи. Так естественно получилось, что я не испытала никакой неловкости или стеснения, и сразу захотелось прислониться к Васе, прижаться ближе. Повернула голову, и посмотрела на него… И как-то так получилось, что он наклонился, и наши губы встретились. Наш первый поцелуй был нежным, осторожным, неторопливым, изучающим. У Василия явно имелось больше опыта в этом деле, чем у меня, и поэтому я позволила ему действовать, очарованная новыми, приятными ощущениями. Пальцы Васи ласкали моё лицо, а язык — губы, и я потянулась к нему, доверчиво и искренне, обняла за шею, приоткрыв рот, и попытавшись неумело ответить на поцелуй.

— Валенька… — тихо выдохнул Вася, на мгновение оторвавшись от меня, и прижался лбом к моему лбу, перебирая пряди волос на затылке.

И мы снова целовались.

А через месяц Василий сделал мне предложение.