Разгильдяй

12

Пока я в ресторане, полковник прошерстит имущество. Кроме револьверов, сильно изношенных, ничего интересного не найдёт. Подниму скандал, по поводу того, что у меня украли сто тысяч денег. Пусть отплёвывается. Возвращать полковника деньги не заставят, а в отставку могут попросить.

Что за звуки и шевеление в зеркале заднего вида? Наша дама, по-видимому посчитав, что господин её не заметил, решила пошуршать юбками. Ой, платочек обронила, а никто на тебя корова не смотрит и не видит как ты платочек бросила на пол. Сигаретку достала. Официант подбегает прикурить несёт. Она отстраняет его, что-то шепчет и официант убегает, наверно на консультацию с полковником. Ножку на ножку забросила, все прелести напоказ. Прямо фокусница, вроде одета, а выглядит не то, что голой, а как бы наизнанку вывернутой. Значит, меня неопытного, сейчас соблазнять будут. Ню, ню.

Прислуга невзначай удалилась. Дамочка спрашивает:

— Молодой человек.

Сижу не двигаясь и внимательно через зеркало наблюдаю, что делать будет. Только пальцем в ухе поковырял, посмотрел на палец, которым ковырял и облизнул. Даму передёрнуло. Дескать с какими извращенцами работать посылают. Громко повторяет:

— Молодой человек!

Этим же пальцем в другом ухе поковырял и внимательно разглядываю палец. И вид у меня такой, будто думаю, как бы палец половчее откусить. Хрен тебе, а не молодой человек. Лапу соси дура. Она вполголоса:

— Глухой пень, дай до тебя добраться.

И громко, почти кричит:

— Молодой человек. Дайте даме прикурить!

Ну, что, получай засранка:

— Сама проститутка старая, не хрен орать. Я и в первый раз прекрасно слышал. Курить вредно.

Дама не сразу, но изменилась в лице. До неё стал доходить смысл моих слов. Самым обидным для неё из того, что я сказал слово «старая».

Она и прицепилась к этому слову:

— Почему старая?

Дескать со всеми словами согласна, я в Вашем распоряжении, но слово «старая», не потерплю.

— Ты когда в зеркало последний раз смотрела?

Кокетливо, дескать разговор удалось завязать:

— А что, мо…

Резко встаю. Не принесли мне второго, придётся уходить голодным. Не судьба нормально поесть. Подхожу к дамочке и ожидая от неё удара ногами ниже пояса, резко, с разворотом бью в торец.

Дамочка успела среагировать, но с опозданием. В таких делах победитель тот, кто бьёт первым. Дамочка даже ножками сумела дёрнуть. Если бы я не ожидал удара могла попасть, ну сами знаете, куда такие дамочки целят.

Спрашиваю:

— Кто тебя послал?

Ставлю дамочку раком и голову опускаю вниз, чтобы кровью не захлебнулась. Врезал ей хорошо. Координация движений и зрение у неё нарушены. Восстановятся не скоро. Но, слух у неё прекрасный. Слышит хорошо, но молчит. Сильна дамочка. Представляю как бы она меня потрошила.

Слегка надавил и дамочка запела. Послал её некий Ковалец, глава боевого отряда социалистов революционеров. Промышляет вымогательством и убийствами. Едет в одноместном купе. Работники вагона ресторана помогают в убийствах, повар, халдей, официант и буфетчик. Они не социалисты, а просто зарабатывают на жизнь. Прочая обслуга подобрана из тех и этих. Всего, вместе с ресторанными их восемь человек.

Полковник подрабатывает вместе с Ковальцом. Главная его задача прикрывать от полиции. Пока проблем с полицией не возникало. Ковалец сказал полковнику, что я известный мошенник и камни фальшивка, приманка для дураков. Сам Ковалец решил проверить камни. Если подделка, отпустить, после того как дамочка угостит настойкой опия. Если подлинные, то узнать, где остальные камни.

Сейчас сюда войдут ресторанные и лучше сдаться самому, потому как за неё, меня порвут на кусочки.

Врезал дамочке ещё раз. Обыскал сумочку. В сумочке пузырёк и дамский револьвер. В револьвере пять зарядов.

Вовремя я подсуетился. Открывается дверь и вламывается все четверо. Если бы их было трое, то можно было сказать, святая троица. А их четверо, значит нечистая четвёрка. Ошибся я. Думал через десять лет придут. А поди ж ты, не стали ждать. Медленно приближаются. Халдей с железным тесаком для резки мяса впереди и пытается угрожать:

— Слышь, барин, не балуй, а то хуже будет.

Насколько бывает лучше уже наслушался и насмотрелся. Поэтому не стал разговаривать и вступать в поединки, а выстрелил четыре раза. Этого оказалось достаточно. Правда повар ещё шевелился, но хороший удар тесаком пригвоздил его к деревянному полу.

Я восхитился, как удачно получилось. Четыре выстрела и четыре трупа, становлюсь профессионалом. Смотри ка как жизнь поломала. Быстро обыскал покойников. Револьвер 7,62, много денег, бумаги и ножны для тесака. Странно это, зачем для тесака ножны? Но, неважно, может тесак и не для резки мяса, а вообще тесак. Не иначе, ребята собирались смыться.

Дамочка начинает приходить в себя, пытается сказать, что она дворянских кровей и с ней нельзя так обращаться.

Когда убивала других, не спрашивала, есть среди них дворяне или нет. Прерываю монолог хорошей плюхой и отправляюсь из вагона. Ещё двое из банды числятся в обслуге. Находятся в соседнем вагоне вдвоём, в одном купе.

Уже стемнело. Надо заметать следы, поэтому разливаю в ресторане спиртное и поджигаю. Наверняка сгорит ресторан и музыкальный вагон. Жалко салон вагон адмирала, но своя шкура дороже. Адмирала, я так думаю, успеют спасти. Перехожу в соседний вагон, подталкиваю впереди дамочку и при малейшей попытке сопротивления, ей приходится не сладко. На моё и дамочкино счастье в коридоре никого нет.

Помурыжив дамочку, выясняю где купе нужных людей. Дамочка стучит в купе условным стуком. Дверь чуть чуть приоткрывается. Этого достаточно, чтобы просунуть ствол револьвера. Из за двери дважды стреляю и опять удачно. Чтобы быть уверенным в смерти постояльцев купе захожу и дорезаю бандитов тесаком. В коридоре шумно от стука колёс, поэтому выстрелов похоже не слышали.

Сумрак помогает протащить ещё по одному вагону дамочку почти незаметно. В одном купе открыта дверь, но там мужики яростно режутся в карты и им не до нас. Наконец дверь в нужное купе. Спрашиваю у дамочки пришли мы к нужной двери или нет? Отвечает, что не ошиблась.

Пробую открыть, дверь легко распахивается. Впереди себя толкаю дамочку, вламываюсь сам и закрываю двери. Дамочка свалилась на мужика. Они вместе барахтаются на диване и неразборчиво, что-то вопят. В другом случае я бы сказал, что-нибудь подходящее. Но, сейчас не до этого и бью мужика рукояткой револьвера по лицу. Он замолкает, но продолжает дёргаться. Ещё раз сильно поверяю мужика на прочность. У дамочки выясняю, почему была открыта дверь? Видимо, господин Ковалец ждёт полковника на совет.

Обыскиваю мужика. Нахожу ещё один револьвер и кучу денег. На всякий случай обыскиваю дамочку. К моему глубочайшему удивлению нахожу спицу. Ещё более тщательно ощупываю мужика. Слава богу всё, у него больше ничего нет. Рассаживаю страдальцев рядом и придаю им более или менее добропорядочный вид. Конечно рожи у них страшные, но в сумерках на первый взгляд не увидишь, а второй раз взглянуть не дам.

Шторы полузакрыть. Сумерки становятся более плотными и если эти два обормота не будут стонать, то можно поймать в капкан полковника. Есть несколько минут подумать.

Официант бегал спрашивать полковника или революционера?

Дамочка подтверждает, что революционера. Революционер как наш Ходорковский. Если революционер выпотрошил сотню другую человек на благо революции, это простительно. Разные присяжные прослушают про тяжёлое детство и глядишь отпустят на свободу, с богом. А, если не политический, то петли не избежать.

Ну, наконец стук в дверь. Открываю дверь и сильно бью полковника револьвером по голове. Затаскиваю в купе. Выглянул, в коридоре никого. Правильно, не должен полковник афишировать связь с революционером. Трое сидят рядком на диване. Начинаю спрашивать, проводить очные ставки. Сначала пытаются показать какие они паны, но у меня нет присяжных заседателей и выясняется неприглядная картина.

Я бы ещё побеседовал с друзьями разбойниками, но послышались крики «пожар», вопли, громкий, как выстрелы треск горящего вагона, что-то взрывается. Поезд начал замедлять ход. Перед полковником и Ковальцом ставлю задачу выбросить дамочку через окно. Так как целиком она в окно не пролезет, то надо разрезать на части и выкинуть частями. Друзья разбойники некоторое время пытались возражать, но у меня сильное средство убеждения в виде тесака и рукоятки револьвера.

Угрожаю ребятам тесаком и предлагаю приступить к намеченному плану. И когда друзья собирались духом, чтобы задушить дамочку с целью, чтоб не дёргалась, когда будут резать, разрядил в них револьвер. Пришлось дамочку и других дорезать тесаком. К этому времени удалось выяснить, где друзья прятали награбленное.

Как смог обтёр с себя следы крови. Взял небольшой чемодан, одел пальто Ковальца и его шляпу. Прихватил бумаги Ковальца и то, что было в карманах полковника. В карманы пальто положил пару револьверов и патроны к ним.

Выглянул из купе. В коридоре никого нет, все выскочили из вагона. Поезд стоит и последние пассажиры в панике выпрыгивают. Ну, что ж. И мне пора.

Смотрю из тамбура. Насыпи почти нет. В полусумраке бегают, кричат и зачем-то суетятся люди. Проводников не видно. То ли они первые повыпрыгивали из вагонов, то ли где-то совещаются. В совещание проводников, конечно не верю, но чем тогда объяснить их исчезновение?

С чемоданом Ковальца в руке, в пальто и шляпе бегу вдоль состава к своему вагону. Бежать неудобно, приходится придерживать свободной рукой тесак, чтобы не вывалился из под пальто. Почему не оставил в купе? Непонятно. Может думал, что пригодиться ещё? Если это так, то не становлюсь ли я похожим на тех леопардоосминогов?

Рядом с вагоном, в котором осталась дамочка занимается огнём очередной вагон. Никто даже не пытался расцепить вагоны как в известном фильме, с такими замечательными героями. Загорелся музыкальный вагон. Из адмиральского вагона салона выбрасывают вещи. Правильно делают, ночевать, придётся в тайге. Невдалеке услышал звучный голос адмирала, утверждавшего, что поджёг организован английскими и японскими шпионами с целью покушения на его особу. Около моего вагона никого нет. Все куда-то подевались. Может разместились под ёлками, откуда доносятся крики? Заскакиваю в купе. Мои вещи как и вещи полковника остались на месте.

Я вытащил и свои, и полковничьи чемоданы. Отнёс подальше от вагона и бросил под свободную ёлку. Рядом ещё несколько будущих погорельцев возятся с чемоданами. Побежал ещё раз за одеялами и матрасами. Все одеяла и матрасы из купе положил на чемоданы. Вагон, в котором осталась дамочка, уже горит. Предложил семейству, располагавшемуся под соседней ёлкой ещё раз сходить к вагону и вытащить от туда всё, что может пригодиться. Несколько офицеров и штатских побежали к вагону и стали выбрасывать из разбитых окон матрацы, одеяла, выламывать диваны и относить под ёлки. Когда успели разбить окна? Прямо чудо какое-то.

Опять появились новые заботы. В родной деревне Ковальца запрятаны миллионы награбленных на нужды партии денег. Почему он не отдал деньги партии осталось не известным. Но, я деньги партии отдавать не собираюсь. Придётся ехать за ними на Украину.

Подсчитать убытки и доходы. В деньгах я выиграл. Мои деньги в чемодане полковник не тронул, не понятно почему. Может боялся шарить в присутствии других? Но, мне это только на пользу. К своим деньгам добавил честно заработанные в сегодняшней бойне. Стало больше моя безопасность или нет? Не знаю. Будет следствие о пожаре. Как объяснить, где я столько времени пропадал, когда на допросе спросят?

Надо продумать, что говорить. Мои показания не должны отличаться от других ни на йоту. Правда, в таких случаях свидетели дают не информацию, а чёрти что. Поэтому, мне тоже толком ничего не говорить. Слегка выпил, а что дальше? Ну, пристала дамочка. Какая? Наверно красивая. Выпили. Очнулся, купе, вышел, вагон пустой. Выбежал из вагона, пошёл искать вещи и нашёл. Свои вещи надо спутать с полковничьими. Если что, пусть прихватят на этом. Забыл, дескать, отдать полковничьи вещи.

В бумагах Ковальца нашёл документы ограбленного и убитого паренька, сироты, ехавшего устраиваться в университет на железнодорожный факультет и что подходит больше всего, дворянина. Хоть общество в стране либеральное, но к дворянам относятся совсем иначе, чем к крестьянам. Бумаги толком посмотреть не успел, но завтра, если будет время, надо подробно изучить. Бумаги убитых революционеров, которые приготовил ранее, запрятать подальше. Может пригодятся.

Люди разбирают оставшиеся вещи, одевают всё, что есть тёплого. Ночами холодно. Догорает последний вагон. Раскладываю поудобнее чемоданы, кладу четыре матраца один на один, достаю тёплые вещи, одеваю и укрываюсь четырьмя одеялами. Делиться с народом своим достоянием не хочется. Никто не озаботился моей судьбой, когда я бегал вдоль вагонов. Никто не спросил, нужна ли мне помощь. Все озаботились спасением своего барахла и на меня наплевали. Ну, и я наплюю.

Послышался волчий вопль, страхом забирающийся под все одеяла. Ещё и ещё. Спать ночью не придётся. Вокруг закричали и заголосили мужские, женские и детские голоса. Придётся готовить оружие. Достал револьверы. Выбрал пару наиболее надёжных. Нашёл пальто и одел. Где-то в чемодане полковника видел портупею. Одел портупею на пальто, подвесил тесак в ножнах и кобуру с револьвером на портупею. Переложил в карманы пальто по револьверу. Все патроны к револьверам, около двухсот штук сложил в пальто Ковальца и сделал что-то напоминающее узел.

Вдоль насыпи бежит мужик, наверно военный и кричит:

— Господа офицеры к адмиралу! Господа офицеры к адмиралу!

На насыпь забирается несколько человек, чего-то возбуждённо говорят и уходят по насыпи к адмиралу. Через некоторое время возвращаются и кричат о том, что надо собираться всем вместе, а то порвут волки. Совсем адмирал не соображает в таёжных делах. Волки к такому количеству людей не полезут. Я провёл в тайге столько времени и не видел ни одного волка.

Воют не волки, почему-то у меня такое убеждение. Вой похожий на волчий. Зачем эти не волки пришли? Не похожи ли не волки на леопардоосминогов?

Перетаскиваю вещи частями к тому месту, где все собираются. Офицеры, перетащив семьи, помогают другим и мне в том числе, добраться до кучи народа.

Пробираюсь к адмиралу и интересуюсь наличием оружия и патронов. Адмирал высказался в том смысле, что всякие штатские идиоты шастают и мешают стратегически мыслить. Несколько офицеров схватили за шкирку и пытаются выкинуть из ближайшего к адмиралу круга. На что спокойно сказал, что у меня три револьвера и две сотни патронов к ним. Некоторые, самые хваткие, потянулись к кобуре с револьвером и тесаку. Закономерно получили по сопатке, а чтобы не было дальнейших иллюзий на мой счёт, вытащил револьвер и взвёл курок.

Господа офицеры, получившие свою порцию, пытались, что-то вопить. Пресёк ненужные вопли выстрелом в верх. После того как относительная тишина восстановилась, предложил конструктивно обсудить создавшееся положение. Хотя по растерянным лицам, на которые падал отсвет костра, было понятно, что меня не совсем уразумели, но общую суть уловили.

Высказал диспозицию в том смысле, что это не волчий вой. Скорее это люди имитируют волчий вой. Дескать, я долго жил в тайге и не спутаю волчий вой с чем-то другим. По всей видимости, люди собираются в стаю и воем предупреждают друг друга о местонахождении. Так разбойники поступают, когда готовятся напасть на путников. Волчий вой пугает противника и помогает разбойникам определиться со своим расположением.

По моему мнению, к нам движется банда разбойников для грабежа. Чтобы избежать ограбления и последующего убийства рекомендую господам офицерам, пока есть время, устроить завалы из деревьев, чтобы к нам невозможно подобраться. Наверняка, у проводников были топорики для рубки дров. Надо их найти, в смысле проводников. Пусть топориками валят ближайшие деревья. Позицию выбрать, чтобы в тылу была хоть небольшая, но насыпь, со сгоревшими вагонами. Под вагоны набросать срубленных елок, чтобы к нам не могли подобраться. Оставить тылу не менее десятка вооружённых офицеров.

Стали подсчитывать сколько народа есть в распоряжении адмирала. Всего около трёхсот человек, из них более ста пятидесяти офицеров. В основном морских, есть пехота и казаки. Все вооружены револьверами и у многих шашки. Запасы патронов тоже подходящие. Почти у каждого в чемодане револьвер с сотней патронов, а то и больше. Мне делиться оружием ни с кем не пришлось. Офицеры попрепиравшись, распределили оружие и толпа медленно стала превращаться в организованное стадо.

Адмирал отдал распоряжения и те, у кого были шашки, около тридцати пехотных офицеров и казаков, пошли валить ёлки. Остальные устраивают завалы.

Громко зарыдала, а затем и завопила какая-то дама о том, что нас убьют. Кавалер пытался её успокоить, но она вопит всё громче.

Применил радикальные меры. Нет, не укоротил на голову как хотелось, а просто дал по морде. Оказывается удар по морде дамочек успокаивает. Кто-то из дам пытался повторить вопли первой леди, но то ли кавалеры оказались более опытными, то ли дамочки услышали звуки оплеух и поняли как успокаивают истеричек, но вскоре в лагере стало тихо.

После нескольких минут покоя, когда не слышно было дамских воплей, вновь раздался волчий вой, но уже совсем близко. Ну и ночка, подумалось мне, то бабы воют, то хрен знает кто, может быть даже леопардоосьминоги. И что интересно, я эту кашу заварил, волки или леопардоосьминоги воют, а спокоен как камень на пляже. Что хочешь с ним делай, а он даже не пошевелиться.

Новые волчьи вопли заставили пехотных махать шашками энергичнее, дело рубки ёлок ускорилось. Перед лагерем образовалась полоса свободная от елей, зажгли костры на окраине леса. Теперь незаметно к лагерю подобраться невозможно. Адмирал расхаживает среди суетящихся офицеров, даёт короткие распоряжения и пытается разглядеть, что-нибудь в тылу, за вагонами. Несколько штатских оторвали от вагонов железки и готовятся, при необходимости, использовать их как оружие. Штатские сумели организоваться и наверно имеют револьверы. Судя по поездной банде, времена на железной дороге суровые и без нагана простому человеку неуютно.

Волчий вой послышался совсем рядом. Если судить по вытянувшимся лицам, никто из присутствующих в волков не верит. Адмирал приказал зайти внутрь ограды, сооружённой из срубленных елей. Для пули ограда не препятствие, но загораживает людей от стрелка. Впрочем как ёлки в лесу загораживают тех, кто будет в нас стрелять. Если конечно будут.

Несколько костров оставленных за оградой освещали очищенную от елей полосу леса мерцающим светом.

Адмирал, не дожидаясь атаки неведомого противника, приказал десятку офицеров стрелять в кромку леса. Видимо, удалось что-то разглядеть, скорее услышать.

В ответ послышался волчий вой и из леса выбежали десятка два теней. Все начали стрелять. Наверно, мало кто сумел попасть, но часть пуль всё же нашла цель. Полторы сотни револьверов легко справились с двумя десятками волков.

Наконец стрельба прекратилась. Адмирал послал офицеров, успевших перезарядить револьверы добить тех, кто ещё шевелится. Я вместе со всеми не стрелял, а в большей степени контролировал тыл. Офицеры, которых оставили в тылу оказались на высоте. Никто не побежал смотреть, что там за стрельба и даже не сильно интересовались, что у них за спиной. Просто выполняли свою задачу. Такие офицеры многого стоят.

Я тоже сходил за ограду посмотреть. В левой руке револьвер, в другой тесак. Офицеры молча ходят между тушами и изредка стреляют, чаще бьют кортиками, а у кого есть, саблями. Внёс свой вклад и тесаком ткнул волка, казалось ещё шевелящегося. Живучие твари. Но меня поразило то, что в какой-то момент волчья морда стала походить на человеческое лицо как на леопардоосминогах. Прошёлся по прогалине и почти каждый раз, когда тыкал тесаком в тушу создавалось ощущение, что волки ещё живы. Прошёлся ещё и ещё раз.

Довольные тем, что атаку отбили без потерь, офицеры повеселели, но смешки и возгласы нервные, что-то не так в офицерском веселье. Нет шумных возгласов и споров о том, кто сколько убил волков, на лицах проступает как бы смущение за убийства.

Не знаю, но наверно, тот кто послал волков в атаку не думал, что всё кончится полным истреблением. То ли абсолютное соотношение потерь его смутило, то ли ещё что, но больше атак не было. А в том, что кто-то послал волков на смерть, я не сомневался.

Люди постепенно успокаиваются, часть легла отдыхать, самые стойкие, видимо, бывавшие в окопах, смогли заснуть. Ну и я лёг отдохнуть, незаметно заснул.

Вчера зарезал столько народа, а проснулся в пять часов утра. Сны опять беспокойные. Что-то сделал не так. Хочется есть. У меня в чемоданах только барахло. Посмотрим в чемоданах полковника.

Консервы. Откроем баночку ножиком, оставшимся ещё с прошлой жизни. Надо же, прошло всего ничего времени, а уже прошлая жизнь. Неплохие консервы. Что ещё у полковника есть? Опять револьвер и патроны. В карман и то и другое. Деньги, помародёрничаем. Полковнику деньги не к чему. Немало он заработал неправедными трудами. Сколько же у меня револьверов? Четыре. Откуда четыре? Совершенно не помню.

Ещё импортную баночку открыть. Тушёнка. Зачем полковнику импортную тушёнку покупать, наши коровы что ли не из мяса? Эстет полковник, был. Оказывается меня за мошенника принял, который в стеснительных обстоятельствах, якобы, продаёт драгоценности, задёшево. Воистину глупость человеческая беспредельна. Опытный человек, должен был догадаться, что голову морочат. Но, захотел показать какой крутой, вот и довыёживался.

Надо поосторожней быть. Чёрт его знает, может ещё кто из их шайки орудует. Утренние дела сделаем и вперёд по кукурузе за приключениями. Кто за кустиками бедствует? Ага, морской офицер и его благоверная, детей не видно. Прижались друг к дружке, укутались барахлом и сидят на чемоданах. Вытащить матрацы и одеяла из вагона ума не хватило. Городские тупицы.

Костёр надо разжечь и оружие приготовить, мало ли кто на огонёк захочет пожаловать. Чемоданы и матрасы сложим аккуратно в стопку, а то этот же офицерик с дамочкой утащат добро, нажитое непосильным трудом. Хотя, скоро помощь должна подойти.

Костёр разгорелся, смотри ка, морячёк ожил, подбирается.

— Разрешите обогреться у Вашего костра, не знаю как к Вам обратиться.

— Да никак не обращайтесь господин моряк, просто перебирайтесь к костру без церемоний, обогреемся. Может и перекусим, чем бог дал. У Вас там ничего съедобного не найдётся?

— Не знаю, может в чемоданах что-то и есть, надо посмотреть. Только Вы уж представьтесь как-нибудь, а то неудобно ей богу.

— Пожалуйста, мне ничуть не жалко, я, Виктор Александрович, штатский, не обученный, в общем шпак…

Вот тебе и плюха! Чуть не влип. Я же говорил моё имя и отчество! Господи как же я забыл! В документах от революционеров, что приготовил для себя, ни Фамилии не помню, ни имени отчества. А в новых бумажках, убитого паренька, я и есть Виктор Александрович. Вот и не верь после этого в господа нашего бога! Хочется материться, но после того как уверовал в бога, ни ни.

— Эсен, Владимир Петрович, капитан второго ранга, а это супруга моя, Лидия Семёновна.

— Очень приятно, Лидия Семёновна, рад Вас приветствовать в нашем скромном обществе. Не желаете ли обогреться, я вот одеяло захватил из вагона.

Протягиваю Лидии Семёновне одеяло из моих запасов. Бедные они, ночью мёрзли. Лидия Семёновна глянула на мужа и мне почудилось отнюдь не смирение во взоре, скорее буря возмущения на неумеху мужа, неудосужившегося сделать простые вещи как-то: разжечь костёр и украсть из вагона одеяла.

Помогаю кавторангу притащить чемоданы к костру, усадить Лидию Семёновну. Надо ненадолго отлучиться, для создания приемлемой атмосферы для Лидии Семёновны. Ей надо облегчиться как в духовном плане, так и в физическом.

— Виноват, господин капитан. Посмотрите за вещами, как бы их не спёрли разбойники.

Я говорю разбойники, а имею ввиду других замёрзших капитанов и их спутниц.

— Я, господин капитан схожу, разыщу адмирала, боюсь, придётся отражать нападение разбойников.

— Какие разбойники? Виктор Александрович, вы начитались приключенческих книг сочинителя Купера. В природе никаких разбойников не бывает, это всё выдумки.

Да, тебя бы на моё место. Пошастал бы по тайге с моё, а потом вякал. Но, не будем спорить.

— Кто же поджёг поезд? Господин капитан, ведь ни Вы, ни я не заинтересованы в поджоге. Кому выгодно? Если не разбойники, то кто? И советую держать оружие наготове, если оно у Вас, конечно, имеется. С волками справились, я думаю и с разбойниками справимся.

Оказывается кавторанг участвовал в отбивании атаки безумных волков, у которых не было ни какого шанса. Господин кавторанг даже расстрелял все патроны из револьвера и выходил добивать волков за ограду кортиком. Я посоветовал кавторангу посмотреть заряжен револьвер или нет. Господин кавторанг смутился и принялся чистить револьвер.

Озадачив кавторанга и напугав в меру его супружницу, до конца не поверившую в разбойников, отправляюсь на поиски адмирала. Иду вдоль путей и выкрикиваю:

— Господин адмирал!

После нескольких воплей, слышу отклик, не слишком одобрительный. Подхожу к небольшому костру и вижу офицеров, и пехотных тоже. В центре у костра, сидит нахохлившийся адмирал. Без всякой преамбулы говорю:

— Чего Вы господа расселись. А если разбойники нападут, кто будет защищаться?

На этот раз ругани не слышно, только кто-то из офицеров говорит:

— Штафирка дело говорит.

Адмирал, как мне показалось, выругался про себя, а вслух сказал:

— Нуте-с, господин главнокомандующий, какие ещё будут распоряжения. Вы вчера уверяли нас, что это не волки воют.

— Я и сейчас это утверждаю. Достаточно пойти и посмотреть на Ваших волков за оградой.

Адмирал не стал спорить и попросил офицеров осмотреть место вчерашнего побоища. Туш убиенных волков на месте не оказалось. Пара офицеров побежала докладывать об этом странном факте адмиралу. Все остальные приготовили револьверы и выставили их в сторону леса. Через некоторое время прибежали ещё десятка полтора офицеров, причём не менее десятка пехотных с шашками. Выстроившись в ряд и поставив назад пехотных, запретив им доставать револьверы, чтобы случайно не стрельнули в спину и наказав в случае чего орудовать только шашками, тронулись в лес.

Я плёлся позади. Пройдя не больше сотни метров по лесу офицеры стали смещаться и пошли вдоль нашего лагеря. Восемь офицеров с двухстволками прикрывали левый фланг обращённый к лесу. Оказывается у нас есть дробовики, подумалось мне. Вчера их не было видно. Прочесав лес, вдоль огороженного места, часть офицеров отправилась в лагерь, а восемь человек с дробовиками остались по центру лагеря на кромке вырубленного леса.

Подошли ещё офицеры и штатские. Принесли три двуручные пилы. По двое стали пилить ели. После каждого спиленного дерева люди меняются. Не занятые относят ели к лагерю и укладывают в ограду. Расчистив площадку перед лагерем от леса, вернулись в лагерь. Сзади нас прикрывали офицеры с двухстволками.

Вся команда расположилась на отдых, а пилы и двухстволки взяла другая группа офицеров, которые пошли за насыпь, очищать свободное пространство для обзора. Часть елей засовывали под сгоревшие вагоны, часть устанавливали в вагоны, видимо намереваясь устроить места для отдыха.

Часам к двенадцати послышался звук приближающегося поезда. Прибыли восстановительные бригады, но никакого состава для спасения пассажиров нет. Адмирал пошёл ругаться, часть пассажиров с детьми удалось усадить на поезд и отправить в город. Остальные стали дожидаться следующего состава. Наконец, часам к шести вечера, прибыл состав из грузовых вагонов, хорошо что с крышей. Офицеры, матерясь вполголоса, уселись в вагоны. Погрузили всех. Адмирал настоял, чтобы усиленные дозоры обошли ещё раз загаженное стойбище для проверки, не остался ли кто незамеченным.

Наконец и мы отбыли. Я оказался в вагоне с двумя казачьими офицерами, которых изрядно помяли в драке, спровоцированной мной в ресторане. Офицеры разговаривали конечно о пожаре. Устроившись на чемоданах, поделился с офицерами парой матрасов. Как оказалось, многие из присутствующих тоже не постеснялись обчистить вагоны, тем более, что всё должно было сгореть.

Казаки не сумели сориентироваться вовремя, но это обстоятельство их не сколько не огорчило. На войне и в жизни, им приходилось в отрыве от тепла и уюта ночевать в поле, и лесу. В лесу даже лучше. Как объяснили казаки, в лесу можно жечь огонь и никто не увидит за деревьями пламя и искры. В поле же, даже небольшой костёр выдаёт присутствие людей.

После многочасового движения, поезд остановился на разъезде. Удалось облегчить душу матом и от продуктов выделения организма. Матом облегчались потому, что нас никто не ждал, — ни кормёжки, ни тёплых вещей. Да где их взять, даже если какой чиновник пожелает помочь?

Я залез в чемодан полковника и поделился с казаками остатками консервов. Казаки оценили консервы, но не жест помощи, заплатив по цене ресторана. Я не возражал.

Ещё дважды останавливались на разъездах, пока не подъехали вокзалу. На вокзале даже не оказалось надписи с названием города. По моему, это Чита. Номера в привокзальной гостинице разобрали и мне, вместе с чемоданами, пришлось сидеть на переполненном вокзале.

Поинтересовался у железнодорожника ближайшим отходящим поездом на Москву или Петербург. Железнодорожник назвал примерное время прибытия поезда. Но, сказал он, билетов в кассе нет. Мне не нужны билеты, ответил я. Мне нужно уехать отсюда и спросил сколько это будет стоить. Железнодорожник подумал, почесал маковку и мы сошлись на десятке, после того как он доставит мои вещи в купе.

Просидел несколько часов и употребил немного чаю и булочек. По вокзалу ходили предприимчивые бабы, продавали съестное и приглашали на постой. Многие разъехались. Осталось только те, кто намеревался попытать счастья и уехать на ближайшем поезде. Наконец, прибыл поезд, все заорали и задёргались. Появился мужик в железнодорожной форме и завопил, что всех отправят специальным поездом, который вот, вот сформируют в тупике. Конечно, никто не верил, но делать нечего, многие не смогли разместиться в проходящем поезде и остались сидеть на чемоданах.