Развод. Вина предателя

Глава 3

Глава 3

Полина

— Ты сейчас серьезно? — голос подводит меня, запинаюсь через слово. Муж начинает смотреть на меня снисходительно, словно я глупый маленький ребенок, который замучил родителя вопросом «почему»

Я просто не могу поверить, что он это сказал. Не могу поверить, что он отмахнулся от всего произошедшего, как от надоедливой мошки. Как можно забыть то, что я видела?

Как можно забыть его предательство и жить дальше? О какой любви вообще идет речь, если он пошел к другой? Никакого значения не имеют как раз-таки слова о любви, потому что они ничего для него не стоят. Ничего.

Я ведь своими глазами видела, как он смотрел на нее, я видела этот взгляд, полный желания, страсти. Он на меня так смотрел в самом начале наших отношений.

У него есть чувства к другой женщине. Как это может не влиять на то, что происходит внутри нашей семьи, особенно сейчас, когда я все узнала, как? Я не понимаю. Я ведь не робот, не кукла, у меня нет выключателя чувств, у меня нет кнопки удаления, чтобы стереть ненужный эпизод из моей жизни, чтобы продолжать жить дальше во лжи и обманывать саму себя.

— Полина, я не понимаю твоей истерики, и не собираюсь даже разбираться, потому что ты моя жена, ты та, ради кого я сверну горы, та, кто вдохновляет меня на результаты, та, ради которой я не сплю ночами. Я работаю, как вол, чтобы у нашей с тобой семьи было будущее.

Работает? Да, может и работает, но неизвестно где, как и сколько.

— Ни для одной другой женщины я этого делать не буду. Ни одна другая женщина не сравнится с тобой ни в красоте, ни в уме, ни в умении мотивировать. Ни одна другая женщина не будет любить меня так самозабвенно, так искренне, как ты. Ни одна другая женщина не будет заботиться обо мне, не будет переживать обо мне, ничего не будет.

Но если я такая, как он говорит, почему изменил? Слова и действия не сходятся.

— И это у нас с тобой взаимно. Наши чувства, наша семья, это все настоящее, самое ценное, что есть в моей жизни. Все остальное не имеет никакого значения. Вот это, — он машет телефоном передо мной и бросает его на стол, — Сущий пустяк, который ты просто забудешь. Вот возьмешь и выбросишь из своей прелестной головки.

Он подходит ко мне и начинает заправлять растрепавшиеся волосы, убирая их за ухо.

— Я не собираюсь уходить, не собираюсь рушить нашу семью, потому что ценнее этого для меня нет ничего. Пусть хоть весь мир рухнет, но я выстою просто потому, что у меня есть ради кого бороться. Поэтому не делай мне мозги.

Да, он говорит красивые слова, которые трогают душу, головой понимаю, что он говорит правду, вижу серьезность в его глазах. Но сердце, оно не верит. Оно кричит, что это все ложь, что это все обманка, что наступит тот день, когда все его слова сыграют против меня. Да, он уже наступил этот день.

Как он может говорить о каких-то ценностях, как он может говорить о важности чего-то, и как может говорить о взаимности? Если я с ним все время и душой, и телом, и разумом всем, то он... Он душой уже не со мной, это уже не взаимность.

— Саш, ты предал нашу семью, ты предал меня, предал детей, предал нас всех. О какой взаимности может идти речь, о какой любви, когда ты врал мне все это время, проводил вечера в компании другой женщины. О чем ты? Нас нет, ты все разрушил. Все. Я не понимаю, почему. Почему ты это сделал? Почему ты не поговорил со мной, и как долго все это продолжается?

— Полин.

Он пытается взять меня за плечи, но я вскидываю руки, пытаюсь отбиться от него, сделать шаг в сторону, но он проворнее, хитрее и сильнее. Ему все же удается схватить меня и заставить стоять на месте.

— Ты сейчас задаешь неправильные вопросы, и главное вопросы, на которые не хочешь знать ответа. Прекрати эту истерику, мы сейчас с тобой поднимаемся на верх, принимаем совместный душ, и ложимся спать, а утром ты поймешь, насколько твоя истерика глупа.

— Я не хочу, я не пойду с тобой. Я хочу развестись. Я так не смогу, Саш. Я не смогу делить тебя с кем-то, я не смогу спокойно жить каждый день и знать, что ты где-то там греешься в объятиях, другой. Я не смогу быть с тобой, зная, что больше не единственная в твоем сердце.

Саша молчит, ничего не говорит, но в его взгляде снова просыпаются эмоции. Он недоволен моими ответами. Вижу, как ему хочется. Схватить меня, встряхнуть хорошенько и заставить все забыть, но он этого не делает.

— Я хочу развод. Слышишь? Я очень хочу развод. Слезы с новой силой катятся по щекам, я захлебываюсь. Словами рыдая. Ты все разрушил. О детях ты подумал, ты подумал, что будет с ними? Ладно, ты на меня наплевал. Ладно, ты на семью свою наплевал, в моем лице, на клятвы наши плевал, но дети, они ведь твои дети. Ты понимаешь, как им больно будет?

— Если ты сейчас не возьмешь себя в руки, то это за тебя сделаю я. Успокоилась немедленно.

— А если нет? Я не могу успокоиться сейчас, Саш, как ты не понимаешь? Ты хоть представляешь, как мне сейчас больно? Ты представляешь, как мне сейчас обидно?

— Не прекратишь истерику, мои методы тебе не понравятся, — жестко чеканит каждое слово, словно перед ним не я, не женщина, с которой он прожил шестнадцать лет и воспитал двоих детей, а какая-то посторонняя девчонка.

— Почему ты так со мной говоришь? Почему игнорируешь вопросы, продолжая гнуть свою линию?

— Так мне все это надоело, — резко перебивает меня, усиливает хватку и тащит к раковине.

Я заплетаюсь в ногах, практически падаю, но он держит меня.

— Что ты делаешь? Зачем это? — заикаясь, спрашиваю у него, когда включает кран с холодной водой.

— Тебя успокаиваю, раз сама не в состоянии, — зло говорит это, резко надавив на спину, заставляя наклониться, и брызжет в лицо холодной водой, а потом и вовсе голову под кран подставляет.