Развод. Вина предателя

Глава 5

Глава 5

Полина

Я не представляю, как нам выкрутиться из этой ситуации. Я понимала, что мы им обо всем расскажем, но все должно было быть не так, все должно было быть по-другому. Мы должны были подготовить детей ко всему этому, подобрать правильные слова правильный момент, чтобы они меньше переживали и как можно легче перенесли все.

Вот так из случайно брошенных фраз в ночи, когда она поднялась и с просини, видимо, хочет пить. Господи… Это что-то страшное. Такой вариант развития событий не мог мне в самом кошмарном сне присниться. Маленькая моя родная моя.

В детских глазах блестят слезы. Она прижимает к своей груди плюшевого зайца, губки дрожат, еще немного, и она повторит свой вопрос с истерикой, с требовательными нотками, потому что ее игнорируют, а еще услышанное очень обижает.

Нет, она не капризная, ей не все позволяется, и она не привыкла, что все можно решить слезами, у нас сейчас совершенно другая ситуация.

Нужно срочно что-то придумать, а мы стоим как два истукана. Нужно срочно брать ситуацию под контроль, срочно, но у меня пусто в голове. Я не знаю, что ей сказать, чтобы она не переживала.

Сказать, что все хорошо, уверена, не получится, чтобы она во все это поверила. И солгать, как ей солгать в такой момент? Ведь она сейчас обрадуется, снова начнет улыбаться, а через время мы снова причиним ей эту боль. Второй раз малышке будет намного больнее.

Господи, за что все это, за что? Ненавижу себя в этот момент, ненавижу. Как я могла за ней не уследить, зачем я устроила здесь эту истерику?

— Папа, почему ты нас больше не любишь? Я обещаю, я буду вести себя хорошо, только не переставай любить меня, маму, Никиту. Папа, я буду хорошей, только люби нас.

Из глаз Алисы брызжут слезы, ее речь не очень внятная, но все же разобрать можно. Господи, девочка моя, она подумала, что это она в чем-то виновата.

Нет, это уже слишком. Маленькая моя, она не должна думать, что это из-за нее. Это никак с ней не связано. Ну почему она такая милая, маленькая и наивная, а главное тянет все на себя? В этом нет ее вины, нет и никогда не будет. Никогда.

Но это все мысли, открываю рот, пытаюсь хоть слово сказать, но, видимо, нахожусь в таком шоке, что ничего не выходит, только хрип, и, кажется, это приводит в себя Сашу.

— Алис, девочка моя, это не так. Я люблю и тебя, и Никиту, и твою маму, — последнее дополняет с паузой, косо смотрит на меня и идет к дочери. — Не плачь, милая моя, я вас всех люблю.

Муж садится перед ней на корточки, стирает слезы с детского лица, поправляет растрепанные волосы, а потом берет за хрупкие плечи и прижимает к себе, крепко обнимая. Алиса обнимает его за шею, и продолжает хныкать.

— Ты правда нас любишь, правда, все будет хорошо? — канючит малышка, шмыгает носом, и даже зайку выпускает из рук

Он падает ан пол, а вместе с ним падает моя надежда на легкое разрешение всей этой ситуации. Я понимаю, что чтобы мы не сказали, как бы мы не готовили детей, реакция будет вот такой: неверие, страх, слезы, и желание перетянуть все на себя.

Но, только их вины в этом нет, и никогда не будет. Может быть, причина во мне, может быть в Саше, может быть, в нас обоих, не знаю, но точно не в них.

Только это дети. Им этого не объяснишь.

Нет, Никите еще можно, он уже все-таки взрослый, тринадцать лет родители, его друзей тоже разводились. У него скорее будет подростковый бум, бунт, психи, обвинения, что нам плевать на него. С ним будет другая истерика. А вот Алиса... Боюсь, сердечко дочери не выдержит того, что ей предстоит еще пережить.

— Правда, моя хорошая, не накручивай себя. Все будет хорошо, ты просто нас с мамой не поняла, — подняв ее, подходит к столу и, взяв стакан, наливает в него воду, а потом сажает дочь на сгиб локтя и подает ей эту воду.

Детские ручки обнимают пузатый стакан, и она начинают делать мелкие, но жадные глотки. Вижу, как она перестает всхлипывать. Мне становится легче, но лишь потому, что сейчас кризис пережит. Только это всего лишь отсрочка большого взрыва, и самые тяжелые испытания нас ждут впереди.

— Почему тогда мама сказала, что не любишь? Почему? — немного успокоившись, спрашивает, глядя мужу в глаз.

Ей все равно, что я стою рядом, что держу за колени. Папа, для нее сейчас важен папа, и больше никто. На маму, ей абсолютно все равно. Как же это больно, когда твоему ребенку на тебя все равно. Почему Саша занимает в ее сердце больше места?

Муж молчит какое-то время, думает, что ей сказать, смотрит в детские глазки, продолжает утирать слезы и только после этого, забирает стакан, отставляет его в сторону и начинает говорить.

— Мама просто меня неправильно поняла. Да, мама? — на последних словах переводит на меня взгляд и ждет подтверждение, а я нервно икаю от такой постановки вопроса.