Рэд

Глава 1

Джесс

Эта чертова книга захватила меня целиком, затягивая в историю, и я не хочу пропустить ни секунды. Я читаю слова на своем Kindle, но я словно нахожусь прямо там, в книге. Сцена, разыгрывающаяся прямо перед моими глазами, когда Иден получает свое окончательное возмездие. Перекатившись на живот, я пытаюсь устроиться поудобнее со своим Kindle в руке, не желая терять место, но в то же время слишком нервничая из-за перехода к следующей странице. Особенно с учетом того, что я на девяносто восемь процентов закончила книгу, а эта история даже близко не закончена. Я уже чувствую кульминацию.

Мои родители внизу, готовят какой-то шикарный ужин, который меня совершенно не интересует, так что я сбегаю единственным известным мне способом. Представляя мир, где женщины — крутые стервы, удерживающие более одного мужчины и занимающиеся лучшим сексом в своей жизни.

Вздыхая, я заправляю выбившуюся прядь волос за ухо, чувствуя эмоции, сквозящие в этих словах, как будто я сама была Allstar. Вся боль, которую они испытывают, когда видят Иден перед собой, полностью ошеломляющую их всех, когда она бьет их по больному месту. Я чувствую себя дерьмово самодовольной из-за нее. Что они, блядь, заслужили после всего дерьма, через которое они заставили ее пройти. Дверь моей спальни распахивается и ударяется о стену, заставляя меня выпрыгнуть из собственной кожи в шоке.

— Джессика, я звала тебя по имени последние пятнадцать минут, — фыркает моя мать, уперев руки в бедра. — Наши гости будут здесь меньше чем через двадцать минут, а ты никоим образом не готова приветствовать их в таком виде. — Она машет рукой в мою сторону, недовольная тем фактом, что на мне мои милые шелковые шорты с розовыми сердечками и пижамный комплект с рубашкой.

— Я уже говорила тебе, мама, я не пойду на твой дурацкий ужин. Мне все равно, с кем это будет и как это повлияет на твой имидж в сообществе Физерстоунов, — бормочу я в ответ, не отрывая взгляда от своего Kindle.

Она не продолжает ворчать, и я совершаю ошибку, замечая это слишком поздно, когда Kindle вырывают у меня из рук и со стуком небрежно бросают на пол позади нее.

— Джессика, что я говорила тебе о твоих приоритетах? Ни одному мужчине не будет интересно, что ты читаешь, когда у него есть другие потребности в тебе. — Она вздыхает, повторяя то же самое, что делает всегда. — Чтобы убедить мужчину жениться на тебе, ты должна быть такой, какой он тебя представляет. Хорошенькой, тихой, заботливой и ходить босиком по кухне. — Я произношу эти слова одними губами у нее за спиной, когда она поворачивается и встает перед моим зеркалом в пол, поправляя платье с запахом в цветочек. Ее светлые волосы блестят на свету, а ее пристальные голубые глаза оценивают ее саму. Ни одной морщинки не видно благодаря ботоксу, который она ввела в свою теперь безупречную кожу.

Она всегда произносит одну и ту же речь, но она живет прошлым. Я не хочу сидеть дома, строгая детей, как племенная фабрика, только для того, чтобы обнаружить, что у моего мужа роман со своей секретаршей. Это не я. Этого никогда не будет, но до тех пор, пока я не смогу безопасно стоять на своих собственных ногах, я должна соблюдать правила своей матери или испытывать на себе ее гнев.

— Сейчас я не буду повторяться, Джессика. У тебя есть двадцать минут, чтобы привести себя в презентабельный вид, — она наклоняется, чтобы забрать мой kindle, и направляется к двери. — И ты можешь забрать это ужасное устройство завтра. — Уходя, она хлопает дверью, и моя кровь вскипает от гнева, который я чувствую внутри. Моя мать всегда игнорирует мнения и протесты, но боль в моей душе от того, что я держу язык за зубами, наносит наибольший ущерб.

Люсьенда Пол вышла замуж за моего отца, Нила Уотсона, в восемнадцать лет. Моя мать родилась в семье Физерстоунов, тогда как мой отец был чужаком. Ранее в этом году в одной из многочисленных лекций моей матери я узнала, что она вышла замуж за моего отца, чтобы заставить его вступить в семью Физерстоунов. Его научные достижения привлекли внимание преступного мира, и моей матери было поручено осуществить это.

Мой отец никогда не обсуждает свои чувства к Физерстоуну. Я думаю, это потому, что ему нравится закрывать на это глаза. Производить оружие и химикаты, в которых они нуждаются, но не видить, как их используют, и следующих за этим последствий. Позволяет ему жить в пузыре. Моя мать отказывается работать. Вместо этого она светская львица среди сообщества Физерстоунов, всегда желающая улучшить нашу родословную и завоевать более высокую репутацию. Я слышала достаточно часто, о том, что ей могло бы быть намного лучше без меня и моего отца, но она унизила себя ради ‘высшего блага’. Я даже не знаю, как они все еще вместе. Кажется, что как только моя мать вонзает в меня ногти, она просто не может их отпустить.

Вздыхая, я оглядываю свою спальню. Мы живем в очень уважаемом закрытом сообществе, с шикарным бассейном на заднем дворе и блестящими машинами, припаркованными на подъездной дорожке. Я могу только предположить, что бренд является роскошным, потому что все, что связано с автомобилем, проходит мимо моей головы.

На первом этаже моего семейного дома есть три большие комнаты. Гостиная предназначена для того, чтобы смотреть, а не трогать. Столовая наполнена высококлассными дизайнерскими предметами, от обеденного стола до произведений искусства на стенах, чтобы произвести впечатление на наших гостей, но кухня максимально простая. Я думаю, что холодильник мог бы быть старше меня, но гости этого не видят, так что, по-видимому, это не имеет значения.

Богатство наверху можно увидеть только в гардеробной моей матери. Если бы моя мать могла избежать рождения ребенка, она бы это сделала. Очевидно, я возлагаю большие надежды на продолжение рода, и это единственная причина, по которой я существую. Так что о том, чтобы меня баловать, не может быть и речи.

Моя комната состоит из стандартной двуспальной кровати, придвинутой к окну, письменного стола из темного дерева в противоположном углу комнаты, туалетного столика рядом с моей кроватью и небольшого встроенного шкафа. Стены тусклого цвета магнолии с несколькими розовыми акцентами повсюду. То, что ни один из розовых предметов не является одинаковым, разрушает мое ОКР.

Я делаю глубокий вдох, пытаясь сосредоточиться на будущем. Еще два дня, и я уйду отсюда, вынужденная окунуться в мир Академии Физерстоун, который, если судить по старшей школе, будет ужасен. Я ненавижу то, за что они выступают. Мне нечего предложить преступному миру. Я бы предпочла оставить все как есть, но я видела, как хладнокровно убивали людей за попытку сбежать. Я отказываюсь быть еще одной статистикой Физерстоуна.

Присаживаясь за туалетный столик, я наношу естественный макияж. Мне нравятся сексуальные дымчатые глаза, но моя мама закатила бы истерику по этому поводу. Итак, я наношу легкий блеск для губ и совсем отказываюсь от макияжа глаз. Открыв дверь, чтобы просмотреть свои платья, я обнаруживаю, что моя мама уже взяла на себя смелость достать черно-розовое шифоновое платье с оборками на шее в цветочек и длинными рукавами. Очень чопорно и пристойно, совсем не то, что я хотела бы носить, за исключением того, что если я появлюсь не в том, что выбрала она, это только разозлит ее еще больше.

Натягивая платье, я надеваю пару белых босоножек. Звон дверного колокольчика сообщает мне, что гости прибыли. У меня нет времени укладывать волосы, поэтому я быстро собираю их в хвост, следя за тем, чтобы свободные концы не падали на лицо.

Бросив последний взгляд в зеркало, я провожу руками по юбке спереди, пытаясь избавиться от беспокойства из-за того, что мне придется пережить еще один ужин с семьями из Физерстоуна. Они всегда такие наглые и с удовольствием рассказывают о том, чем занимались, независимо от уровня совершенного ими преступления. Это как взрослая версия шоу "покажи и расскажи".

Спускаясь по лестнице, я слышу разговор, доносящийся из столовой. Мое сердце замирает, когда я вхожу в комнату, мгновенно понимая, что это моя мать снова пытается выдать меня замуж. К несчастью для нее, с этим парнем этого никогда не случится. Он гребаный засранец.

— Джессика, дорогая, — приторно — сладко воркует моя мама, и мне приходится заставить себя вежливо улыбнуться. — Пожалуйста, поприветствуй мистера и миссис Уикер и их сына Риса. — Я делаю шаг вперед, автоматически пожимая им руки. Оба одеты так, словно это деловая встреча, их прически идеально уложены, и я хочу заткнуться от их чувства престижа. Когда я подхожу и встаю перед Рисом, он печально начинает что-то блядь говорить.

— Джессика, давно не виделись. Я скучал по тебе на остальных вечеринках этим летом, особенно после "Лонгриджа". — Его руки крепко сжимают мои, когда он пытается одарить меня испепеляющим взглядом, и мне приходится заставить себя не закатывать глаза от его дерьма.

— О, вы двое уже знаете друг друга? Так даже лучше, — говорит моя мама, широко улыбаясь нам обоим. Вырывая свою руку из его хватки, я увеличиваю столь необходимую дистанцию между нами всеми.

— Я собираюсь помочь папочке все занести. — Я широко улыбаюсь и быстро отворачиваюсь, злясь на себя. Я ненавижу говорить "папочка", но мама навязывает это при других. Все, о чем я могу думать, — это книга, которую я когда-то прочитала, и папочка Кинг был главным персонажем. Каждому свое, здесь нет осуждения, но сейчас я должна сказать это перед людьми. На самом деле я не испытываю тех чувств, когда мне приходится так обращаться к своему настоящему отцу.

— Привет, тыковка, — окликает меня папа, когда я захожу на кухню. Полотенце перекинуто через плечо, очки в толстой оправе сидят на кончике носа, а растрепанные рыжие волосы обрамляют лицо. На нем одна из его минималистичных рубашек и черные брюки. Он совсем не похож на моего отца, который коллекционирует футболки старых музыкальных групп и носит те же джинсы, что и в свои двадцать с лишним лет.

Я люблю своего папу, особенно по сравнению с мамой. Но, кажется, он просто закрывает глаза на все, что она говорит и делает. Независимо от того, как сильно я пытаюсь бороться за себя, за свои собственные права, он стоит в стороне и ничего не делает, чтобы помочь мне. Папа знает, что я чувствую к Физерстоуну, именно то, что он должен чувствовать, я полагаю, но он не хочет обсуждать свое положение в Физерстоуне или то, как оно сложилось. Эти слова никогда не слетают с уст моего отца. Это всегда только те истории, которые моя мама хочет рассказать.

— Привет, пап. С чем тебе нужна помощь? — Спрашиваю я, подходя к нему. Мне нравится, когда он готовит. Это всегда полноценное блюдо, и оно восхитительно на вкус. На улице адски жарко, поскольку сейчас конец августа в Индиане. Мой отец предпочитает готовить свиную вырезку с овощным пюре и картофельным пюре или печеным картофелем.

— Ты можешь помочь мне отнести эти тарелки, пожалуйста. — Он смотрит в мою сторону и, должно быть, видит мое нынешнее настроение, написанное у меня на лице. Вытирая руки о полотенце, лежащее у него на плече, он вздыхает. — Тыковка, я знаю, хорошо? Но мы ничего не можем сделать. Только подумай, через несколько дней она перестанет тебя беспокоить, и ты будешь в совершенно другом месте. С кем я тогда буду развлекаться в лаборатории? Подумай о своем бедном старом отце.

Он пытается поразить меня своими щенячьими глазками, но они на меня больше не действуют, не так, как раньше, до того, как правила Физерстоуна стали моей жизнью. — Тогда я окажусь в ловушке преступного мира, частью которого на самом деле не хочу быть, папа. Застряну с такими идиотами, как Рис Уикер, — жалуюсь я, указывая рукой в том направлении, откуда только что пришла. Прежде чем он успевает ответить, моя мать прерывает меня.

— Вы двое не могли бы поторопиться? Наши гости ждут, — выдавливает она себе под нос, свирепо глядя на нас, прежде чем развернуться на каблуках и направиться обратно в столовую. Отец сжимает мое плечо, когда я поворачиваюсь к нему лицом, мои глаза расширяются от разочарования.

— Тыковка, если я когда-нибудь найду способ вырваться из ее хватки, ради тебя, ради любого из нас, я воспользуюсь им. Этот вариант, похоже, просто не рассматривается прямо сейчас. — Поднимая тарелки перед собой, он следует за ней, оставляя меня ошеломленной, когда я смотрю ему вслед, разинув рот.

Он никогда не произносил таких слов, и надежда, которую они вселяют в меня, необъяснима. Каким бы ничтожным ни был этот шанс, я могла бы жить другой жизнью, и тот факт, что мой отец придерживается той же точки зрения, наполняет меня таким количеством эмоций. Качая головой, я сосредотачиваюсь на том, что происходит здесь и сейчас, но после этого мне определенно станет намного легче пережить этот ужин.

Захватив еще тарелок, я направляюсь в столовую, пересекаясь по пути с отцом, который мягко улыбается, проходя мимо. Когда я вхожу в комнату, все погружены в разговор, но я мгновенно чувствую на себе взгляд Риса.

— Садись, Джессика, — говорит моя мать, указывая на место напротив Риса. — Рис только что рассказал мне, как вы дружили в Физерстоунской школе и вместе ходили на несколько вечеринок летом. Лонгридж всегда был лучшей ежегодной вечеринкой у озера в году. Я рада, что вы так хорошо знаете друг друга.

Я натянуто улыбаюсь в ответ. Мы не друзья, ни капельки. Просто так получилось, что мы оба оказались на одной вечеринке в начале лета. Я стала немного дикой и беззаботной. Под ночным небом и светом костра, вкупе со смесью алкоголя, он выглядел сексуально. Настолько сексуально, что я совершила ошибку, переспав с ним.

Он выглядел мило, когда его темно-русые волосы были спрятаны под бейсболкой. В сочетании с его шестифутовым ростом и сильными руками я совершила очень глупую ошибку. Вероятно, это было потому, что у него было знакомое лицо, и я была счастлива принять его дрянные ловкие движения. Я ходила туда со своей самой близкой подругой со времен средней школы, Валери, и с тех пор она не позволяла мне забыть об этом. Хорошо, что я люблю ее, потому что большую часть времени ее выбор ничуть не лучше моего; она такая же безответственная дурочка, как и я. Мы совершенно плохо влияем друг на друга, даже несмотря на то, что отдалились друг от друга намного больше, чем раньше, поскольку она понятия не имеет о Физерстоуне.

Но этот подонок отказался вернуть мои трусики. Даже будучи пьяной, я съежилась, когда он поднес их к лицу, глубоко вдохнув, прежде чем засунуть в карман. Я наблюдаю, как он потирает свой нос напротив меня, словно вспоминая тот же факт, и подмигивает мне.

— Я бы не сказала, что мы знаем друг друга очень хорошо, — отвечаю я, вежливо улыбаясь сидящим за столом, избегая его прямого взгляда.

— Не беспокойся об этом. В будущем у вас будет достаточно времени, чтобы узнать друг друга получше. — Говорит мистер Уикер, и мне приходится прикусить язык, прежде чем крикнуть: "Только через мой труп!" За столом воцаряется тишина, когда мой отец садится напротив моей матери, и все начинают раскладывать еду по тарелкам. Я чувствую, как мамин взгляд прожигает меня сбоку, предупреждая, чтобы я принимала только небольшое количество, чтобы не смущать ее, выглядя как свинья.

— Так приятно иметь еще одну родословную в этом районе, — говорит мистер Уикер, глядя на моего отца, но отвечает моя мать.

— Не так ли? Никто другой не понимает наш образ жизни, поэтому хорошо иметь поблизости сплоченное сообщество.

— Чем, по-твоему, ты будешь заниматься через двенадцать месяцев, когда закончишь академию, Джесс? — спрашивает миссис Уикер, и я внутренне стону.

— Я еще не решила, — вежливо отвечаю я, но, как всегда, это не радует мою маму.

— Она либо пойдет по стопам Нила в науке, либо продолжит родословную Пола и будет работать в департаменте Л.Ф.Г. Я лично надеюсь, что она сможет возродить родословную семьи Пол. Я выполнила свое задание с Нилом, поэтому мне больше не нужно было продолжать свою карьеру, когда у него была своя. — Эта женщина чертовски сумасшедшая, и меня смущает, почему все за этим столом с этим не согласны. Прежде чем кто-либо успевает ответить, она продолжает. — Хотя я не думаю, что у нее есть все необходимое, чтобы по-настоящему стать Полом, вот почему ей нужно выйти замуж и попасть в успешную семью. — Поднося бокал с вином к губам, она выглядит так, словно ей самое место в диснеевском фильме в роли злодейки. Больше всего на свете она любит ломать меня, но публичное пассивно-агрессивное поведение со мной — последняя капля.

Мой отец откашливается, но я уже поднимаюсь на ноги. — Большое вам спасибо, что пришли, — говорю я, бросая взгляд на Риса. — Но если вы меня извините. — Я даже не могу назвать причину ухода; мое сердце стучит в ушах, пока я борюсь со злыми слезами.

— Ты не сделаешь этого, Джессика. Сядь. Сядь. Сейчас же. — Я слышу ее предупреждение, но просто больше не могу этого выносить, когда слова льются из моего рта без фильтра.

— Нет, спасибо, мама. — Мои руки сжимают спинку стула, по моим венам разливается гнев из-за того, что она принижает меня. — Я не собираюсь сидеть здесь и разыгрывать роль члена счастливой семьи. И ты думаешь, я выйду замуж за гребаного Риса Уикера? Особенно когда я уже позволила ему трахнуть меня? Ну, угадай, что? Он был дерьмовым любовником, и я бы ни за что на свете не захотела снова оказаться рядом с ним, — рычу я, прежде чем выбежать.

Я слышу звон тарелок и гнев в голосе матери, но не останавливаюсь, не желая пока сталкиваться с последствиями своих действий. Я бегу вверх по лестнице, звук тяжелых шагов следует за мной. Я готова захлопнуть дверь своей спальни, когда она останавливается за мгновение до щелчка. Моя мать не смогла бы двигаться так быстро на своих шпильках, но страх охватывает мое тело, когда мой мозг думает, что это Рис, только для того, чтобы увидеть лицо моего отца через щель.

— Ты уже собрала чемодан для академии? — Он вбегает, и я киваю в ответ, слишком боясь снова открыть рот. — Хорошо, давай вытащим тебя отсюда.

Я знаю, что это означает досрочное поступление в академию Физерстоун. Прямо сейчас я бы предпочла это своей матери и Рису. Если я, черт возьми, должна быть там, мне нужно подтянуться, держаться уверенно и научиться принимать то, что я хочу, как и все остальные вокруг меня. Вместо того, чтобы позволять словам ранить меня так глубоко.

Прибыв в Академию после перелета и того, как шофер забирает меня из аэропорта, я едва замечаю, что происходит вокруг, когда мы въезжаем в кампус. От нервов у меня дрожат руки, но я все еще перевариваю то, что произошло дома. Мой телефон звонил как сумасшедший, когда папа отвозил меня в аэропорт, поэтому я не включала его с тех пор, как вышла из самолета.

Мне пришлось ждать четыре часа в аэропорту, но мне повезло, что сегодня вообще был рейс, вылетающий сегодня. По крайней мере, у меня было немного свободного времени для чтения вдали от всего происходящего вокруг меня стресса. Папа заплатил за билет и дал мне наличные, которые у него были с собой, чтобы мне хватило до конца. Как будто он знал, что мама поумнеет и отключит мою кредитную карточку.

Водитель вручил мне коробку, когда я садилась в машину. В ней было мое расписание, ключ от общежития, все, что мне понадобится для поступления в Физерстоунскую академию. Которая казалась намного больше, чем средняя школа, если судить по этой дороге.

Останавливаясь, я, наконец, сосредотачиваюсь на том, что происходит за пределами машины. Выходя, я оказываюсь в окружении шести зданий, совсем как в моей старой школе. Тузы, Бубны, Червы, Пики, Трефы и Джокеры, только на этот раз здания больше. Я ненавижу, что мы разделены на категории. Это мешает людям узнать друг друга такими, какие они есть на самом деле, а не то, что они могут предложить вам, основываясь на своей родословной.

Других студентов поблизости нет, и я поняла, что водитель неразговорчив, так что бессмысленно спрашивать его вообще о чем-либо, касающемся академии. Не говоря ни слова, он помогает занести мои четыре чемодана в мою комнату на втором этаже Бубнового дома. Как только я открываю дверь, он уходит, оставляя меня самой заботиться о себе.

Затащив свои чемоданы внутрь, я закрываю за собой дверь и плюхаюсь прямо на кровать. Я не вижу, как выглядит комната, потому что в тот момент, когда я понимаю, что я одна, плотина прорывается, и слезы неудержимо текут по моему лицу. Я позволяю себе в этот момент сбросить все это дерьмо со своей груди, как только у меня не останется слез, чтобы плакать, вот и все. Я собираюсь найти в себе внутреннюю силу и добиться успеха в ближайшие двенадцать месяцев всеми необходимыми средствами.