Рэд

Глава 6

Джесс

Поправляя блейзер, я смотрю на свое отражение в зеркале. Облегающая черная юбка чуть выше колена, разрез сзади опасно высокий. Белая блузка открывает верхнюю часть декольте, а блейзер подчеркивает талию. Ярко-красная эмблема ‘А.Ф.’ выделяется на темном материале, а золотая отделка завершает образ. Надев туфли на каблуках, я беру свою сумку и телефон с прикроватного столика.

Я замечаю, что сообщения и уведомления о пропущенных вызовах мигают на экране, когда он включается автоматически. Недоуменно хмурясь, мой телефон загорается, когда поступает еще один звонок. Паркер мелькает на экране, и я провожу по нему большим пальцем, немедленно отвечая на его звонок.

— Джесс! Джесс? Ты здесь?

— Привет, Паркер. Я здесь, все в порядке?

— О, слава богу. Здесь все пошло насмарку, Джесс. Луна возвращается. Она, вероятно, будет там с минуты на минуту, но я не хочу, чтобы она была одна. Ты можешь подойти?

— Да, конечно, — говорю я, бросаясь к двери и сбегая вниз по лестнице. — Я уже иду, но почему она уже возвращается из Вашингтона, Паркер? Она сказала, что закончит работу и уедет сегодня вечером.

Он вздыхает в трубку, и это только усиливает мое беспокойство. — Это трудно объяснить, и нет времени. Мы не сильно отстаем от нее, но Луна была сама не своя, когда уходила.

— Ладно, дайте мне знать, когда доберетесь сюда, ребята, — отвечаю я, прежде чем бросить телефон в сумку и выйти из блока Бубны.

Снаружи собралось несколько студентов, но, скорее всего, все еще готовятся к предстоящему дню. Я улыбаюсь Томасу, захожу в Туз и направляюсь прямо к лифту. Кажется, проходит целая вечность, прежде чем я добираюсь до верхнего этажа, но в ту же секунду я выхожу и стучу в дверь Луны.

— Луна, я знаю, что ты там. Открой дверь прямо сейчас! — кричу я, не желая терять время.

— Сейчас неподходящее время, Рыжая, — кричит она в ответ, и я слышу боль в ее голосе.

Именно тогда мое внимание привлекает листок бумаги, приклеенный к ее двери. Сорвав его с двери, я читаю объявление, которое держу в руках.

АКАДЕМИЯ ФИЗЕРСТОУНА

ПИРАМИДА

ВЫ ДОЛЖНЫ ПРИСУТСТВОВАТЬ НА ПРОБНЫХ ИГРАХ СЕГОДНЯ В 12 ЧАСОВ ДНЯ

ПРИСУТСТВИЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО

ВЫ МОЖЕТЕ ВЗЯТЬ С СОБОЙ ТОЛЬКО ОДНО ОРУЖИЕ ПО ВАШЕМУ ВЫБОРУ, НО ЭТО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ПИСТОЛЕТ

ВАША ЖЕРТВА РАДИ НАШЕГО ОРДЕНА ДОСТОЙНА УВАЖЕНИЯ

О, черт возьми, нет, она не пройдет через это одна. Не тогда, когда я знаю, что что-то уже было не так до того, как она пришла сюда и увидела это.

— Не надо мне этого дерьма, Луна. Если еще один человек позвонит мне на телефон, я, скорее всего, запущу его. А теперь впусти меня, чтобы я могла помочь.

— Нет.

— Сейчас же, Луна! — Я кричу, хлопая по двери, поскольку беспокойство поглощает меня.

— Я оказываю тебе услугу, Рыжая. Будь благодарна, что я могу видеть сквозь весь этот туман в моем мозгу, чтобы признать твою важность для меня. Я не могу обещать того же, когда ты здесь, — отвечает она, и мне хочется плакать от ее слов, но я отказываюсь отступать, не тогда, когда знаю, что я ей нужна.

— Луна Стил, открой эту чертову дверь сейчас же.

Дверь распахивается, и я замечаю ее растрепанный вид. Мятая одежда, растрепанные волосы, а ее лицо покраснело от гнева, но я заставляю себя мило улыбнуться ей и прохожу мимо с объявлением в руках. Я направляюсь прямиком на кухню, включаю кофеварку и достаю из буфета две кружки.

Луна следует за мной на кухню. Ее обычно ярко-зеленые глаза потемнели.

— Твои глаза уже не те, — бормочу я, не в силах держать рот на замке. Луна не отвечает, поэтому я продолжаю, бросив взгляд на объявление рядом со мной.

— Что для тебя будет лучше: поспать несколько часов или поесть?

— Я не спала с тех пор, как вздремнула вчера утром, то есть около двадцати двух часов, но мой мозг не собирается отключаться прямо сейчас, — честно отвечает она, и я киваю в ответ.

— Я не буду спрашивать, все ли с тобой в порядке, потому что знаю, что это не так. Сейчас ты даже на себя не похожа. Это немного выбивает меня из колеи, — говорю я с ухмылкой, но по-прежнему ничего не получаю в ответ.

Раздается стук в дверь, и я могу сказать, что она вот-вот взорвется. Разочарование заметно по тому, как сжаты ее кулаки и плотно сжата челюсть.

— Ты хочешь быть моей лучшей подругой? Избавься от того, кто находится по ту сторону этой двери. Я покончила со всем этим дерьмом, — рычит она, запираясь в ванной.

Тогда ладно. Это обязанности лучшей подруги. Надеюсь, что это парни, мне нужно получить от них еще несколько ответов на то, что здесь происходит. Распахивая дверь, я оглядываюсь через плечо, широко размахивая рукой, чтобы впустить их.

— Заходите, расскажи мне, что, черт возьми, случилось…

Я замираю, когда чья-то рука обвивается вокруг моей шеи, и к моему лицу подносят кусок ткани. Тошнотворный запах наполняет мои легкие, закрывая рот и нос. Я пытаюсь вывернуться из хватки, но шок овладевает моим телом. Мой мозг дает сбой, когда я пытаюсь вспомнить, чему меня научил Роман. Мои глаза лихорадочно шарят по сторонам, пока мои попытки закричать глушатся. Рядом еще трое людей, одетых с головы до ног в черное. Я чувствую, как мой мозг затуманивается, а в глазах все расплывается, пока я пытаюсь прийти в себя. Мои руки становятся вялыми, а ноги начинают подкашиваться. Я спотыкаюсь, чья-то рука разворачивает меня, прижимая спиной к себе, когда я чувствую, что мое тело становится слабее.

Как раз перед тем, как тьма берет верх, я не могу не нахмуриться про себя. Кто-то послал четырех человек, но на самом деле им хватило бы одного, потому что я чертовски слаба. Как чертовски жалко.

Моя голова подергивается, а пальцы покалывает, когда я пытаюсь осознать, где нахожусь. Мое тело болит с головы до ног, и мне кажется, что я стою и в то же время плыву. Попытка поднять руки, чтобы вытереть глаза, оказывается трудной, но я должна, мои веки словно склеены какой-то дрянью. Мои руки словно сделаны из камня, и я просто не могу их поднять.

Опустив взгляд на свои пальцы, я медленно шевелю ими, движения вялые, пока мой мозг пытается наверстать упущенное. Мой подбородок упирается во что-то на шее, что кажется совершенно неуместным. Что, черт возьми, происходит? Мои босые ноги едва видны в окружающей меня темноте, и я не могу избавиться от этого искаженного чувства. Я слышу болтовню, скрипы и удары, но ничего не вижу. Ничто не прикрывает мой рот, но я слишком напугана, чтобы произнести хоть слово. Даже если бы я хотела кого-нибудь предупредить, мой язык словно налился свинцом во рту.

Я не осознаю, что опираюсь на что-то, пока не пытаюсь пошевелиться, и что-то похожее на тонкий шест упирается мне в спину, заставляя оставаться в вертикальном положении. Что, черт возьми, происходит? Стон рядом со мной в темноте привлекает мое внимание, но я ничего не вижу в коконе, который укрывает меня, отделяя от шума и внешнего мира.

Делая шаг вперед, меня мгновенно отбрасывает назад грубым рывком за шею. Мои руки инстинктивно поднимаются, преодолевая боль, пытаясь понять, что удерживает меня на месте. Прикосновение толстой, грубой веревки, обернутой вокруг моего горла, застает меня врасплох, отчего уровень моего шока зашкаливает.

Я отчаянно дергаю за веревку, но это бесполезно. Кажется, я не могу поднять ее над головой. Черт. Мне нужно успокоиться, расслабиться и оценить ситуацию, как учила меня Луна. Но это легче сказать, чем сделать прямо сейчас, когда страх разливается по моему телу.

Я делаю глубокий вдох, за ним второй и третий. Зажмурив глаза, я напрягаюсь, чтобы расслышать, что происходит, поскольку уровень шума вокруг меня растет. Это занимает мгновение, но звук голоса Барбетт Дитрихсон становится узнаваемым благодаря звуковой системе.

— Цель игры состоит в том, чтобы и Луна, и Тайлер преодолели три кольца и поборолись за первое место. Победитель должен завершить финальный акт, прежде чем выиграть Пирамиду Смерти! — ликующе кричит она.

Пирамида смерти? Срань господня, это задание Луны по Пирамиде смерти? Где я, блядь, нахожусь? Я отключаюсь, пытаясь переварить ее слова, пока ее голос не загремит из динамиков громче.

— Чтобы придать дополнительный стимул главным участникам к победе, я бы хотела убрать занавес с вершины пирамиды, — она делает паузу, и я внезапно оказываюсь на свету.

Я моргаю, моим глазам требуется время, чтобы привыкнуть к яркому свету, но когда я наконец понимаю, где нахожусь, мое сердце останавливается. Я слишком высоко, слишком высоко в гребаном воздухе. Мои пальцы крепко сжимают петлю на шее, когда я смотрю вниз. Боевые ринги расположены в форме пирамиды, и я стою на платформе наверху.

Мое внимание привлекает хныканье, как и раньше, и когда я смотрю налево, я ошеломлена, увидев обнаженную Бекки Браун, вздернутую точно так же, как и я. Она дрожит, и я не могу сказать, замерзла она оттого, что была раздета, или от страха. Я уверена, что тревога и паника в ее глазах совпадают с моими, когда мы мгновение смотрим друг на друга. Отводя взгляд, я быстро оглядываю себя, чтобы убедиться, что я тоже обнажена. Я слышу, как Барбетт продолжает говорить, но на самом деле не сосредотачиваюсь на том, что она говорит, до тех пор, пока от ее слов кровь не леденеет в моих венах.

— Когда внизу начнется битва, двух девушек наверху начнут медленно подвешивать. Вы должны добраться до верха и вовремя перерезать веревку. Теперь, я думаю, я все рассказала. Начнем?

Меня собираются повесить? За что, черт возьми? Слезы наворачиваются на глаза, когда ужас поглощает мое тело. Я собираюсь, блядь, сдохнуть здесь, от рук Физерстоуна и их дурацких игр.

Я не вижу Луны или знакомого, успокаивающего лица в толпе, когда голос Дитрихсон наполняет комнату, сопровождаемый воем сирены.

— Что, черт возьми, происходит? — Бекки кричит, в ее глазах яд, когда она смотрит на меня так, словно это я виновата в том, что мы здесь.

— Я… я не знаю, — бормочу я, в то время как петля на моей шее, кажется, затягивается с каждым вздохом. Взглянув поверх своей головы, я замечаю устройство, медленно натягивающее веревку. Они собираются убить нас, и я ничего не могу с этим поделать.

Отвернувшись от того места, где должна быть Луна, я не вижу, что происходит, но слышу звуки, доносящиеся от боя внизу. Каждая секунда кажется часами, а веревка натягивается все туже и туже.

— Вы, блядь, не можете так поступить со мной! — Бекки кричит, дергая за веревку, как и я.

Я не кричу, но мои пальцы болят от трения о веревку, когда я пытаюсь высвободиться из захвата, но это бесполезно. Я задыхаюсь. Встав на цыпочки, я понимаю, что мне некуда идти, в то время как моим легким не хватает кислорода. Краем глаза я вижу всех присутствующих, так как от натянутости веревки у меня начинает кружиться голова.

Звук столкновения плоти с плотью, когда люди дерутся рядом с нами, становится ближе, но кажется еще более далеким. Моя голова клонится вперед, а тело становится вялым, я больше не в состоянии стоять самостоятельно. Я умираю, и мне так и не удалось жить так, как я хотела, или стать той, кем я должна была быть.

Словно зная, что близка к своему последнему вздоху, я чувствую, как натяжение веревки ослабевает, и мое тело бесформенной кучей падает на пол. Поступление кислорода в мои легкие причиняет слишком сильную боль, но я нуждаюсь в нем, как никогда раньше. Едва в состоянии открыть глаза, я знаю, что она спасла меня.

— Луна, — пытаюсь я крикнуть, но едва слышный шепот срывается с моих губ, когда я ложусь на спину, пытаясь сосредоточиться.

— Дыши, Рыжая, просто дыши. С тобой все будет в порядке, — шепчет она надо мной, и я чувствую, как слезы текут по моему лицу, когда эмоции берут надо мной верх. — Мне так жаль, Рыжая, так жаль, что тебя втянули в это. Я заставлю их заплатить, всех до единого.

Прежде чем я успеваю заверить Луну, что это не ее вина, на мое лицо надевают кислородную маску. Мозолистые пальцы успокаивающе проводят по линии моих волос, но слезы затуманивают зрение, и у меня нет сил разглядеть, кто это.

— Я заберу ее отсюда, Луна. Они ждут, когда ты обратишься к залу, — бормочет кто-то, прежде чем поднять меня на руки. Я не могу бороться за то, чтобы стоять самой на ногах, зная, что прямо сейчас мне нужна помощь и поддержка.

Я чувствую, как мое тело превращается в кашу, а дыхание становится затрудненным. — Все в порядке, Джессика. Теперь ты у меня. Не волнуйся, просто отдыхай.

Заставляя себя открыть глаза всего на мгновение, я замечаю щетинистый подбородок и пронзительные зеленые глаза Маверика Миллера, и я знаю, что если это последнее видение, которое у меня когда-либо было, то оно было самым лучшим.