Reet-K (часть II)

1

Часть II

Мы ехали с Бердского залива, пропахшие костром, и ещё только час назад было так тихо и хорошо, когда я сидела под сосной и слушала потрескивание угольков, а теперь прочитала приказ, где Верой были густо замазаны даты и адрес, и поняла, что не мы нашли, а нашли нас. И каким бы ожидаемым и даже желанным это нахождение ни было, оно оказалось неожиданным, оно оказалось совсем не таким, каким ожидалось.

У меня и на секунду не возникло мысли, что Вера друг решит не выполнить приказ. Да и как его было возможно не выполнить, даже если решить не выполнять. Это же не рассылка по электронной почте, которая в числе тысяч и тысяч других попала и в твой почтовый ящик и её можно просто проигнорировать, удалить, отправить в спам и навсегда забыть. Нет, это именно тебе – не случайно, не при стрельбе по площадям, а конкретно и только тебе. Отправитель абсолютно точно знает, кто ты, где ты, и посылает тебе предложение, от которого ты не можешь отказаться, даже если бы отказаться захотелось. Это с одной стороны. А с другой стороны, Вера, тактический киборг Reet-K, старший лейтенант Стеблова Екатерина, которую со службы никто не увольнял и которая получила совершенно чёткий приказ вышестоящего командира явится тогда-то и туда-то. И даже как ей одеться, в приказе было сказано.

Да и почему не являться-то? Если бы мы сами нашли этого подполковника Макара, первое, что бы мы сделали – это постарались выйти с ним на контакт. Иначе, зачем было его искать? Чтобы полюбоваться издали, что ли?

Подполковник Макар Вере был нужен. Вдруг при взаимодействии с ним у Веры появятся более радужные перспективы, чем просто жить за годом год, не высовываясь, и стараться сохранить тайну своего происхождения.

– У тебя после фамилии стоит "к", а у него "с" – это значит сигом?

– Да, кивнула Вера, но могло бы и не стоять. У них есть родители и если сигом внешне никак от обычного человека не отличается, то вместо "с" вполне можно указывать отчество. Не регламентировано это. Киборгам обязательно "к", сигомам "с" не обязательно.

– Раз подполковник Макар сигом, то значит он генно-модифицирован и является носителем каких-то мутаций? Ты знаешь, каких? – спросила я Веру.

– Нет, – ответила она.

– А вообще ты его знаешь? Встречалась с ним раньше?

– Конечно, знаю, – сказала Вера. – Есть непосредственный командир – например, для меня командир роты является таковым, а есть прямой, т.е. который выше по иерархии. Так вот Захар мой прямой командир. Между нами комроты и комбат и с подполковником я непосредственно не общалась, но конечно знаю его и встречала.

– И что скажешь о нём?

– Ему было 41, значит сейчас 45 или 46 лет. Вряд ли ему модифицировали геном. Получается, это должно было произойти в 24-ом или 25-ом году, а сейчас в России такие модификации не делают. Значит, его модифицировали терапевтически и гораздо позже, в детстве или в юности, а может быть уже и взрослым, но скорее в детстве. Ведь чтобы стать подполковником, он должен был учиться в военном училище, как Ваня сейчас учится, а значит, быть здоровым.

– Выходит, ничего сверхъестественного у него быть не должно?

– Сверхъестественного не должно. Скорее всего, повышенная выносливость, как в обычных, так и в экстремальных условиях.

– В каких, например?

– Высокая или низкая температура, недостаток влаги, недостаток кислорода, большая физическая нагрузка, длительное отсутствие сна. Всё как по умолчанию у меня.

– И когда тебе нужно явиться? – спросила я. – И куда? Почему тут даты и адрес замазаны? Это ты замазала?

– Я, а кто же ещё.

– Когда же ты успела?

– Успела, пока ты в туалет бегала перед нашим отъездом из офиса. Взяла у Оли маркер и замазала.

– Не доверяешь мне?

– Я одна туда должна поехать, – сказала Вера, глядя на дорогу. На меняч она специально не посмотрела. – Без тебя должна. И если б не замазала, ты туда заявилась бы.

– Обязательно заявилась бы, – подтвердила я.

– Я вообще могла пока ничего тебе не говорить, – Вера наконец-то на меня взглянула.

– Не могла, не ври! – я раздражённо махнула листком с приказом. – Если бы ты не сказала, а потом оттуда не вернулась, а я бы не знала, куда ты делась… Я даже думать не хочу, что бы со мной было!.. И будет, если ты не вернёшься… Поэтому, я поеду с тобой! А иначе не пущу тебя. Я в окно выброшусь! Так и знай!

– Шантажируешь меня, Тань.

– Да, шантажирую! Я так и сделаю, ты знаешь. Если ты меня любишь, ты возьмёшь меня с собой, а я теперь от тебя ни на шаг не отойду!.. И спать мы будем вместе! Я буду держать тебя за руку и проснусь, если ты попытаешься встать…

У меня слёзы потекли.

Вера плавно остановила самурайку, потом отпустила руль и притянула меня к себе.

– Ну вот, опять ты плачешь. Зачем?

– Они тебя у меня заберу-у-ут… – я обняла Веру и уткнулась ей в шею. – Разве я смогу их остановить…

– Да кого, их, Таня? Может, там, кроме Макара никого больше нет.

– Когда человек один, он такие приказы не издаёт, – потрясла я листком в руке, которой обнимала Веру за шею.

– Явиться нужно послезавтра на Лаврентьева шесть. Это здание института программных систем. Там офисы сдают, помнишь, мы тоже смотрели? Вместе поедем, успокойся. Будешь в машине ждать. Если бы меня хотели изъять, то уже изъяли бы. И вас всех, связанных со мной, зачистили. А раз просто вызывают, значит, мы нужны. Мы же сами хотели найти кого-то из моих. Ну…

"Не буду я в машине ждать, я к Макару с тобой пойду", – подумала я и отпустила Веру.

– Все, поехали, – я шмыгнула носом. – Я успокоилась и взяла себя в руки. А то стоим тут… Ещё привяжется кто-нибудь…

Дома Вера, разувшись, унесла на кухню взятый из багажника самурайки пакет, и, открыв дверцу под мойкой, положила его в мусорное ведро.

– В душ ты первая или я?

– Ты, – сказала я, сев на табурет и держа свои кроссовки в руках.

– Одежду надо постирать, чтобы костром не пахла. Снимай своё, в машинку положу. – Она пошла в свою спальню за полотенцем и халатом. – Ты что ходишь за мной, как хвостик? Иди, куртку сними.

– Точно пообещай, что без меня никуда не поедешь.

– Таня, поедем вместе, я же сказала. Послезавтра. Не надо меня караулить. Тебе завтра на занятия с утра, а мне на завод надо съездить, документы изучить.

– Вот и пообещай.

– Обещаю. Поедем вместе, всё у нас будет хорошо. Иди, разденься и положи вещи в машинку и запусти лёгкую стирку. А я в душ. Я быстро. Я ведь сказала, ты знаешь.

Но когда я после Веры пошла в душ, то всё равно оставила дверь в ванну отрытой настежь, чтобы видеть, если кто-то пойдёт в прихожую.

После душа я в халате пришла в Верину спальню и забралась на её кровать. Вера в своих всегдашних домашних джинсах и в футболке сидела за ноутбуком.

– Я сегодня здесь спать буду, с тобой, – заявила я.

– Хорошо, – сказала Вера не оборачиваясь. – Будем спать в одной постели как две лесбиянки.

– Да ну тебя, – обижено сказала я. – Ничего ты не понимаешь.

– По указанному в приказе адресу расположен офис некоммерческой организации Международный космопланетарный центр антропоэкологии имени Кошелева, который занимается, цитирую, исследованием живого вещества планеты Земля как космофеномена, изучением влияния космических факторов на биосферу, эволюцию биосистем, здоровье и ускоренное старение организма человека.

– Нифига себе! – удивилась я. – Что, правда что ли?

– У них и сайт есть, – сказала Вера.

Я по постели на четвереньках перебралась в ноги поближе к краю, чтобы видеть экран Вериного ноутбука

– И что тут?

– Тут много чего. А вот и фото первых лиц. Подполковника Захара среди них нет, я его помню. А на нашем сайте фото сотрудников будут?

– Не знаю. Если и будут, то только юристов. Сомова точно не будет, – я хихикнула. – Или наоборот, будет только он. Слушай, а может нам ещё Дмитрия с собой взять? Пусть знают, что у тебя есть прикрытие хотя бы из нас двоих.

– Так, дай подумать, – сказала Вера.

Через секунду она сказала:

– Нет. О тебе они точно знают, что ты в курсе, кто я такая, а вот о нём могут знать, а могут не знать. Так же про Женю и Ваню могут предположить, что они в курсе. Пока я там не побываю, можно только гадать, с чем мы столкнёмся, но я думаю, что никакого подполковника Захара мы не увидим.

– Почему? Ведь кроме него здесь никто такой приказ отдать не мог.

– Как раз, любой мог. Любой, кто знал меня там. Но почему в приказе Захар, а не комполка? Захар, будь это он, просто мог мне позвонить или просто со мной встретиться, без всякого приказа.

– А если за ними последить? Помнишь, как ты за Тороповым следила?

– Ну, во-первых, у нас для этого нет ни средств, ни времени, а во-вторых, ничего мы там, как ты говорила, не вынаблюдим. Если бы там было, что прятать, зачем бы они стали давать нам адрес?

Я сбегала в гостиную за своим ноутбуком и тоже принялась изучать сайт космоцентра.

Мы молча уткнулись каждая в свой ноутбук. Через некоторое время Вера друг сказала:

– Я ни разу себя нигде не встретила. Я бы помнила.

– Я не поняла, о чём ты, – сказала я, поднимая голову от экрана.

– Понимаешь, – Вера повернулась на стуле и села боком, положив руку на спинку. Теперь она видела меня, а я видела её лицо. – С момента моего изготовления и до инцидента на Тампе где-то рядом со мной всё время была я, которая теперешняя.

Мне понадобилось некоторое время, чтобы понять, что Вера имеет в виду.

– Ну да, – наконец сообразила я. – Мы же когда-то доживём до 60-х годов, а ты там уже есть.

– Именно, – кивнула Вера. – Но я, когда была там, не встречала ни себя, ни тебя, ни Дмитрия, ни Женю, ни Ваню. Помнишь, ты спрашивала, будет ли он генералом? Среди знакомых мне генералов его нет. Никого нет, кого здесь знаю. И фамилии, которые здесь слышала, там не слышала ни разу. Ничего отсюда, из прошлого, понимаешь? Я бы помнила, если бы хоть что-то такое было.

– То есть, ты хочешь сказать, что в будущем никого из нас нет?

– Не знаю. Сказать, что нет, я не могу. Я могу лишь сказать, что я, пока была в будущем, ни с чем из теперь настоящего ни прямо, ни косвенно не пересекалась. Словно все, знающие меня сейчас, в будущем очень тщательно избегали всего, о чем бы я могла по этому поводу теперь вспомнить. В том числе, избегала и я сама.

– Ну, а если бы сейчас был 2065 год и ты, зная, что ты уже есть, стала бы как-то с собой встречаться?

– Таня, это невозможно!

– Когда ты пишешь про алформацию, то говоришь, что ничего невозможного нет.

– Написать можно всё. А как это понять или объяснить? Нельзя иметь две локализации.

– Но это не две локализации, – возразила я, так как уже немножко разбиралась в алформационной терминологии. – Это одна и та же, но в разное время.

Вера хлопнула себя ладонями по коленям – не знаю, где она увидела этот жест – я ей такого не показывала.

– Времени нет, Таня, – сказала она. – Его нет. Будущее, настоящее и прошлое – они одновременно.

Я помотала головой.

– Вера, ты это можешь себе представить? Я нет. У меня сразу голова начинает болеть. Помнишь, у Дмитрия в гараже ты говорила, что будущее влияет на прошлое? Так вот, это я могу представить, когда в голове меняю будущее и прошлое местами, и время у меня начинает течь вспять. У меня везде время, и оно всегда течёт в какую-то одну сторону. Без разницы в какую, но в одну. А когда времени вообще нет, я ничего представить не могу. Вся наша жизнь вплетена во время. Или время вплетено в жизнь. Я не знаю. Оно всегда течёт из прошлого в будущее и никак иначе. Всё в будущем зависит от того, что происходило в прошлом или происходит в настоящем. А прошлое ни от чего не зависит, оно уже прошло и никогда не поменяется.

Вера сложила ладошки вместе и поднесла их ко рту. И этого я никогда у неё не видела.

– Ну, хорошо, давай ещё раз, – сказала она. – В будущем всё зависит от прошлого, так?

– Так.

– Если в прошлом бокал сорвался с края стола, то в будущем он упадёт на пол и разобьётся, так?

– Так.

– И вот настало это будущее. Ты стоишь у стола и видишь, что стакан стоит на столе.

– Ну, как он стоит на столе, он же упал?

– Когда?

– Секундой назад!

– Но он же стоит? Стоит, Таня! Значит не было того прошлого, где он упал. Не было никогда! И ты не сможешь о нём вспомнить, потому что его не-бы-ло! Не падал стакан в прошлом, если он сейчас стоит, понимаешь? И для тебя это не вариация, а просто твоё прошлое изменилось так, что стакан в нём не падал, и других прошлых для тебя не было. Твоё прошлое есть сейчас и в нём стакан не падал.

– Ужас какой, Вера! Будущее предопределено прошлым, прошлое предопределено будущим. Мы как вообще живём?

– Мы живём, как узко локализованный алформационный объект. Мы живём в рамках своей локализации и мучаемся множеством несоответствий. Мы самоосознали свою локализацию и у нас беда. Нам вдруг понадобилось время, а без него мы не видим себя. Без него у нас небытие, а с ним у нас вечный спор о примате материи или сознания – абсолютно дурацкий спор.

– Вера, мне с такими подходами зачёт по философии никогда не поставят, – улыбнулась я, чувствуя, что смысл сказанного ею от меня опять безнадёжно ускользает, как ускользает и тогда, когда я читаю её статьи об алформации на сайте АфтерШок.

– Ну, тогда, моя хорошая, не думай ни о чем, – Вера наклонилась ко мне, погладила по щеке и поцеловала в нос. – Зачёт важнее.

"А ведь она манипулирует мной, – вдруг подумалось мне. – Она же могла не бить тогда этого Панарина по ногам? Достаточно было и удара в горло. Он же всё равно уже ничего не мог сделать. Но она меня защищала. А тут она говорит о локализации и одновременности всего, и это избыточно для меня в данный момент. Что она защищает?"

Через минут двадцать я уснула и проснулась, когда было уже темно, а Вера убирала мой ноутбук с кровати.

– Пойдёшь к себе, – спросила она, увидев, что я проснулась.

– Не, – промычала я, поворачиваясь на бок и снова засыпая. – Будем, как лесбиянки…

Мы поднялись на лифте на нужный этаж, нашли дверь космоцентра и вошли.

– Здравствуйте, – приветствовала нас девушка за стойкой напротив входа. – Вы из юридического агентства Арита-К? Очень приятно. Здесь можно раздеться, – показала на вешалку девушка. – Проходите. Зинаида Васильевна вас ждёт.

"Сейчас моя жизнь снова непредсказуемо изменится" – подумала я, снимая пальто.

За дверью нас действительно ждали. Нет, никто на нас не напал. В кабинете было два человека – Зинаида Васильевна, которую я про себя сразу назвала Зива, и мужчина 40-45 лет, не слишком толстый, и не такой уж чтобы тонкий, с умеренной лысиной и вполне приятной наружностью – в общем, прямо таки Калягин в роли Чичикова, но лицом совсем на него не похожий. И Зива и Чичиков были в чёрных деловых костюмах. Прямо, люди в чёрном. Мы с Верой, я в джинсах и кофте, она в серой брючной двойке с красным красивым кашне на шее, явно выглядели с ними контрастно.

Мы вошли, они встали. Чичиков вышел из-за стола нам навстречу.

– Здравствуйте, Хомянин-Тверской Борис Анатольевич, – представился он. – Зинаида Васильевна Паперная, – представил он Зиву.

Я и не подумала представляться. Вера тоже молчала.

– Мы бы хотели пообщаться с вами, Вероника Владимировна, – обратился Хомянин к Вере. – А вы, Татьяна Михайловна, не могли бы подождать свою подругу снаружи?

– Во-первых, не могла бы, – не дала я Вере открыть рта. – А во-вторых, вы – это кто? Что-то я среди вас подполковника Макара не вижу, чтобы ему доложиться, что мы явились.

– А вы знакомы с подполковником Макаром? – в свою очередь спросил меня Чичиков-Хомянин.

– А вы?

– К сожалению, не знаком, – сдулся Хомянин. – Садитесь, пожалуйста, – указал он на стулья, стоящие у стола, с противоположной стороны которого сидела пока ни слова не сказавшая Зива. Хомянин вернулся за стол и тоже сел рядом с ней.

Теперь мы все сидели за столом, двое с одной стороны, двое с другой, и молча смотрели друг на друга.

– Ну, начинайте уже, – сказала я, глядя на Хомянина. – Кто вы и зачем нас вызвали?

– Может, тогда вы, Зинаида Васильевна, начнёте? – повернулся Хомянин к Зиве.

– Нет уж, Борис Анатольевич, – наклонила голову Зинаида Васильевна. – Сначала, действительно, давайте чётко проясним, кто мы все и зачем собрались.

– Хорошо, – сказал Хомянин. – Я Хомянин-Тверской Борис Анатольевич, майор Федеральной службы безопасности, курирующий проект Тамп. Зинаида Васильевна Паперная, доктор физико-технических наук, доцент, научный руководитель проекта Тамп при Институте ядерной физики Сибирского отделения Российской академии наук, вы, – он кивнул на меня. – Татьяна Михайловна Смирнова, студентка третьего курса юридического факультета Новосибирского государственного университета, директор ООО Арита-Консалтинг, и вы, – теперь он кивнул на Веру. – Вероника Владимировна Голованёва, или, точнее, Екатерина Стеблова киборг, старший лейтенант, командир второго взвода охраны объекта Щ проекта Тамп в 2067-ом году. И собрались мы для того, чтобы определить и скоординировать наши дальнейшие действия. Я всё верно изложил, что касается вас? – спросил Хомянин, глядя на Веру.

– Да, – сказала она.

– Нет, – сказала я.

– Что я сказал не так?

– Я юрист, – заметила я. – Имейте это в виду. Она, – я кивнула на Веру. – во-первых, не Голованёва Вероника Владимировна, а всего лишь так себя называет. И во-вторых, является ли она Екатериной Стебловой киборгом, неизвестно, так как вами данное утверждение ничем не подтверждено. И в-третьих, хотелось бы посмотреть на ваши и Зинаиды Васильевны документы, удостоверяющие ваши личности и подтверждающие ваши полномочия. В свою очередь, свой паспорт я могу предъявить немедленно.

– М-да, – Хомянин скривился и полез во внутренний карман пиджака. Зива, глядя на него, потянулась за сумочкой.

Они протянули мне удостоверение и паспорт. Я взяла их, внимательно изучила и передала Вере:

– Запомни всё.

Подвинув документы по столу обратно, я спросила:

– А полномочия?

– У нас сейчас при себе нет документов, подтверждающих наши полномочия по проекту Тамп, – сказал Хомянин, убирая удостоверение в карман.

– Хорошо, – поднялась я со стула. Вера поднялась следом за мной. – Встретимся в следующий раз, когда вы сможете их предоставить.

– Сядьте, Татьяна! И вы, Стеблова, – Хомянин сердился и это было хорошо. – Мы сейчас просто поговорим. Вы же, наверняка, хотите узнать подробности и вообще, что происходит. Зинаида Васильевна как раз и приглашена, чтобы это рассказать.

Я села.

– Рассказывайте.

– Я буду вынужден взять с вас подписки о неразглашении, – поспешил вставить Хомянин.

– Возьмёте, – сказала я железным голосом.

Зива улыбнулась. Ей было сорок семь лет – паспорт я видела только что. Она была сухопарая, костлявая и очень не симпатичная на лицо тётенька в очках и с пучочком волос на затылке. Мне всегда до слез жалко таких страшненьких. Им так трудно в жизни и, наверное, потому они всегда злые. Их ещё грымзами называют. У них даже руки и ноги некрасивые, а груди, как правило, вообще нет. Зива была прямо-таки живым воплощением такой вот сушёной грымзы, но она вдруг улыбнулась. Кривенько так улыбнулась своими губами-ниточками.

– Хорошо вы с ними, – кивнула она мне. – Это ещё те питекантропы, уж я знаю, о чём говорю.

Она презрительно посмотрела сквозь очки на Хомянина и её хрящеватый нос нацелился в хомянинскую лысину, словно жало.

– Зинаида Васильевна, – то ли поморщился, то ли поёжился Хомянин. – Давайте без этой вашей классовой ненависти.

Зива придвинула к себе стоящий на столе ноутбук и ткнула когтистым пальцем в клавиатуру.

– У вас за спиной на стеночке экран, – сказала она нам с Верой. – Время от времени я буду показывать там слайды. В 1967 году, задолго до моего рождения, возник проект Тамп.

"Не так уж и задолго", – подумала я.

– Тамп – это темпорально-агностическая протомашина. Знаете значение слова темпоральный?

– Да, – сказала я.

– Нет, – сказала Вера.

– Темпоральный, это значит связанный со временем. Временнóй. Временнáя непозноваемая первичная машина. Это не был официальный проект, это была просто полушутливая затея нескольких молодых учёных-ядерщиков из Новосибирского ИЯФа. Полушутливая потому, что речь идёт о так называемой машине времени, которую между собой они иронично и называли темпорально-агностической протомашиной, или Тампом. Суть идеи состояла, конечно же, не в том, чтобы изобрести некий невиданный доселе флуктуатор, который можно будет установить под капот автомобиля, чтобы ездить на нём в прошлые и будущие времена, как на дачу. Всё же, это были учёные, а не школьники, начитавшиеся Уэллса, Азимова и Хайнлайна. Их идея была не так эффектна, как изобретение машины времени и родилась из шутливого вопроса. Я, конечно, не присутствовала там и тогда, где и когда это произошло, но легенда гласит так. В одной из лабораторий к какому-то капустнику ребята сделали прибор. Вот он на слайде.

Мы с Верой повернули головы назад. Не очень-то удобно. Я встала, повернула свой стул боком к столу и села. Теперь слева от меня были Зива и Хомянин, а справа стена с экраном. Вера сделала то же самое, только развернувшись лицом ко мне.

На экране мы увидели ящичек из фанеры, в лицевую сторону которого были вмонтированы кнопка, лампочка, чем-то покрашенная в зелёный цвет, и несколько цифровых окошечек, таких, как раньше в спидометрах или электросчётчиках, с колёсиками регулирования, чтобы можно было выставлять любые цифры. На верхней крышке той же зелёной краской, которой была покрашена лампочка, было от руки написано "Тамп-1". Внутри прибора, видимо, спрятали батарейку.

– На капустнике в какой-то из сценок этот прибор и был задействован, – продолжала Зива. – Учёный в сценке объявил, что они в своей лаборатории изобрели первую в мире настоящую машину времени и назвали её темпорально-агностическая протомашина Тамп-1. Сейчас он продемонстрирует уважаемой публике, как она работает. Он достал из кармана пробирку и потряс ею в воздухе. В пробирку, сообщил он, они поместили один протон из ядра атома цезия-133 и сейчас с помощью Тампа-1 будет изменён его радиус, но не просто изменён, а изменён завтра или вчера или в любое другое время, которое назовёт достопочтенная публика. Пробирку учёный, открыв крышку, поместил в Тамп и попросил назвать нужное время. Ему назвали первую секунду двухтысячного года. Он, надев лабораторные перчатки, выставил на табло прибора 2000-01-01 00:01 – вы это видите на слайде, дал всем убедится в правильности указанного времени и под барабанную дробь нажал кнопку. В тот же миг загорелась зелёная лампочка. Вуаля, – сказал учёный. – Судя по показаниям индикации прибора радиус заданного протона в заданное время успешно изменён. Разумеется, зал разразился аплодисментами.

Я хмыкнула, Зива улыбнулась, лицо Веры осталось беспристрастным, а Хомянин откровенно скучал. Видимо, он не первый раз слышал эту историю.

– На этом бы всё благополучно закончилось, но… – Зива сделала многозначительную паузу. – В зале поднялся с места профессор Лукин Игорь Моисеевич, очень уважаемый и маститый учёный, прекрасный оратор и лектор, но уже довольно преклонного возраста. Он с энтузиазмом поздравил молодёжную часть коллектива лаборатории с несомненным научным успехом, но с некоторым сожалением заметил, что ему, скорее всего, не удастся дожить до первой секунды двухтысячного года, чтобы именно тогда скрупулёзно приступить к измерению радиуса легендарного протона, и, потому, не могли бы коллеги как-то похлопотать за него и попросить товарищей из будущего прямо сейчас радиус обмерить и сообщить профессору результат. Профессор тоже получил свою долю аплодисментов, так сказать, за разоблачение магии, но именно эта его просьба в последствии и стала причиной, по которой проект Тамп получил официальный статус.

– Просьба профессора Лукина была удовлетворена? – спросила Вера.

– Не совсем, – ответила Зива. – Профессор к тому времени уже умер, а я как раз окончила физико-технический факультет Томского университета и попала на работу как раз в ту лабораторию в Институте ядерной физики, где был изготовлен первый Тамп. Второго такого легендарного прибора пока не было и сегодня тоже нет. Но он есть завтра, он есть там, откуда сюда явились вы. А наш проект занимался и занимается тем, чтобы они там, когда этим прибором пользуются, могли попросить нас что-то здесь измерить и им туда сообщить результат.

– Я правильно поняла, что вы занимаетесь обеспечением обмена информацией с будущим или прошлым? – спросила Вера.

– Совершенно правильно! – одобрительно глядя на Веру, сказала Зива. – Вы ухватили самую суть. Именно обмен информацией, потому как ничего, так сказать, материального по этому каналу передать или получить нельзя.

– А информацию можно, – сказала Вера.

– А информацию можно, – сказала Зива. – Только информация эта настолько своеобразна и специфична, что сегодня её информацией никто и не назвал бы. Это такая тонкая и запутанная физика и математика, что, думаю, мы в неё сейчас не полезем.

– Не полезем, – кивнула Вера. – Но можно, я задам ещё один вопрос?

– Да, пожалуйста, – с готовностью откликнулась Зива.

– У вас очень узкий и короткий канал, если я правильно понимаю. Это так?

– Абсолютно так! – судя по голосу и интонации, Зива Веру за что-то прямо-таки зауважала. Правда, я не знала, за что, потому как для меня Верины вопросы и Зивины ответы были совершенно непонятны.

– Канал у нас очень узенький, буквально побитный, – сказала Зива. – И назад, в прошлое, мы можем только на несколько лет, когда сами же в 2006-ом определились с носителем и стали его принимать. А до 2006-го "воспринимателей" нет. Вперёд же мы работаем только с Тампом. Ничего другого у нас нет. Если что-то другое есть там, в будущем, а его не может не быть, то нам это не дают.

Вера кивнула и после секундной паузы спросила:

– А я-то как сюда угодила?

– Этого мы не знаем, – сказала Зива. – Пока не знаем, но надеемся с вашей помощью узнать или хотя бы сделать предположения.

Вера перевела взгляд на меня и, глядя мне в глаза, сказала:

– Про Макара и меня товарищ майор узнал от Димы.

Хомянин прям подпрыгнул на стуле!

– Так, с презентаций всё! Этого достаточно!

– Да, пока вполне достаточно, – сказала Вера. – То, что я могу понять, я услышала, а физико-математические нюансы мне не доступны и не нужны. Это прерогатива Зинаиды Ивановны.

Зива с довольным выражением лица посмотрела на Хомянина и закрыла крышку ноутбука.

– Тогда, Борис Анатольевич, я, с вашего позволения, вас покину. Вы мне машину обещали до института.

– Да, Зинаида Ивановна, не смею задерживать. Машина у входа, мы с вами на ней приехали. Я сейчас водителю дам распоряжения.

Они встали и вышли из-за стола. Хомянин открыл перед Зивой дверь.

– Всего доброго! – сказала нам Зива. – Надеюсь, мы ещё неоднократно увидимся.

– Всего доброго, – сказала Вера.

– До свидания, – попрощалась я.

Хомянин, проводив Зиву, вернулся на своё место, сел, и облегчённо выдохнул.

– Не любите вы с Зинаидой Ивановной друг друга, – улыбаясь, сказала я.

– Мы с Зинаидой Ивановной знакомы уже очень много лет, – сказал Хомянин. – Она однажды мне жизнь спасла, между прочим. Она прекрасный человек, просто, у неё очень тяжёлый характер.

– Приятно слышать, что вы так тепло о ней отзываетесь, – сказала я как можно более искренним тоном и спросила. – Борис Анатольевич, прежде, чем мы продолжим, можно нам с Верой пять минуточек остаться наедине? Кое-что обсудить надо. А иначе в туалет придётся идти.

– Не боитесь, что здесь всё прослушивается? – снисходительно усмехнулся Хомянин.

– Не боимся. У нас секретов нет. Наверняка же, вы слушаете нас и дома и в офисе.

– Оставайтесь. Пойду покурю, – он хлопнул себя по карману, поднялся и вышел, закрыв за собой дверь.

– Так, Вера! Что там про Дмитрия?

– Да вроде всё понятно теперь, – сказала Вера. – Из Тампа они ничего получить обо мне не могли. И о Макаре тоже. Нет у них такой возможности. Это Дмитрий обо мне в ФСБ сообщил.

– Почему ты так решила?

– Только он мог сказать о Макаре. Я ему много чего рассказывала и вспомнила, что Макара тоже упомянула разочек мимоходом. И поняла, почему он именно его запомнил, хотя память у Димы на имена и прочую фактологию обычная человеческая. Не запоминает человек для него неважное и сказанное мимоходом. А у Димы тогда на диване книжка лежала, которую он читал. "Обломов" Гончарова. Там слугу главного героя Макаром зовут, вот Дима и запомнил подполковника Макара, когда я его упомянула.

– Зато у тебя память фотографическая, – усмехнулась я.

– Электронная, – поправила меня Вера.

– И почему он тебя сдал? Всегда я его недолюбливала.

– Так я сама спровоцировала, – сказала Вера.

– Чем?

– А помнишь, когда мы у него в Строителе были, в беседке, я сказала, что Новосибирск будет разрушен из-за войны, и что я намереваюсь так изменить прошлое, чтобы её не было в будущем?

– Так ты специально?

– Ну да. Думала, это поможет тебе заставить его уничтожить схрон с моей экипировкой. Переборщила, как говориться.

– А война будет?

– Будет. Она и сегодня есть.

– И вот как теперь после такого с ним общаться? – досадливо поморщилась я.

– Не общайся.

– Он наш учредитель, между прочим, – развела я руками. – Мы у него офис арендуем по очень льготному тарифу.

– Да ничего он такого не сделал, – сказала Вера. – Он же как лучше хотел. Исходя из логики ситуации.

– Ой, ладно! – я сердито махнула рукой. – А сейчас помалкивай. С Хомяниным буду разговаривать я.

Хомянин вернулся в кабинет через несколько минут.

– Ну что, всё обсудили? – спросил он, усаживаясь на своё место.

– Обсудили. – сказала я. – Перейдём к делу. Что от нас хочет Родина и Федеральная служба безопасности?

– Стеблова Екатерина является военнослужащей Вооружённых сил Российской Федерации и должна подчиняться требованиям и приказам вышестоящих инстанций.

– Вы, Борис Анатольевич, Вооружённые силы Российской Федерации не представляете. Это раз. А два, мы с Верой хотели бы посмотреть на тот контракт, который она подписала, и пообщаться с командованием той части, где она служит, если таковой контракт у вас найдётся. Как только мы его увидим, она сразу же получит форму, довольствие и приступит к своим служебным обязанностям в Вооружённых силах.

– Татьяна, вы же понимаете, что при необходимости мы можем не соблюдать никаких формальностей?

– Понимаю.

– Прежде всего, разумеется, нам нужно сотрудничество в проекте Тамп.

– Борис Анатольевич, с этим, как раз, никаких проблем. Легализуйте Веру, сделайте ей настоящие документы, подпишите контракт от Тампа, платите зарплату и человек будет с удовольствием и пользой работать и, я не сомневаюсь, все оговоренные контрактом должностные обязанности будут исполнятся безупречно. Непосредственный руководитель там Зинаида Васильевна и она с превеликим удовольствием возьмёт к себе такого сотрудника.

– У нас есть экипировка и оружие Стебловой. Мы их изучаем. По некоторым вопросам, связанным с ними, нужны консультации.

– Здесь я тоже не вижу никаких препятствий, – сказала я. – Схема та же, контракт, условия. Надеюсь, вы понимаете, что устраивать личное общение между вашими исследователями и Верой совершенно нецелесообразно по соображениям хотя бы неразглашения личности консультанта.

– Сама Вера, – Хомянин первый раз её так назвал. – тоже представляет для нас исследовательский интерес.

– А вот тут всё сложно, и я не готова, – сказала я. – Сейчас могу лишь поделиться своими соображениями. И они такие. Вера – не устройство, она – человек. У устройства можно открутить какую-то деталь или залить в него какую-то жидкость, потом исследовать эту деталь или реакцию на жидкость, потом установить эту деталь обратно и поменять жидкость на прежнюю. С человеком так не получится. Погибнет человек или перестанет нормально жить. Расставьте приоритеты. Что важнее, проект Тамп или искусственные суставы. У вас же есть яйцеголовые. Пусть соберутся и выработают методику, которая позволит вам с согласия Веры и не причиняя ей вреда и неудобств, исследовать то, что можно и забыть о том, чего нельзя. Иначе она просто оставит вам свой труп и не получите вы ни зарплаты, ни премии, ни очередного звания, ни награды, ни даже приличной пенсии.

– В целях безопасности и секретности Стеблову целесообразней всего поселить в зону со специальным режимом. Там её будут охранять и она будет защищена.

– Ни охранять, ни защищать её не надо. Пусть она живёт там, где сама хочет. Пусть со мной живет – проверенный вариант. И вам не придётся зачищать всех, кто связан со мной и с Верой – моих родственников, наших друзей, родственников друзей, а там даже один генерал-майор есть из Вооружённых сил, наших сотрудников, их родственников. Берите на работу меня – я хорошая и готова сотрудничать. Вы же всё это будете обсуждать, Борис Анатольевич. Давайте приложим максимальные усилия к тому, чтобы всё было правильно и эффективно, без дурацких волюнтаристских выкрутасов.

– Последнее, Татьяна, – сказал Хомянин. – Интернет. Деятельность в интернете на предмет популяризации алформации.

– На счёт алформации проконсультируйтесь, пожалуйста, с Зивой…

– С кем проконсультироваться?

– С Зинаидой Васильевной. Консультироваться с ней абсолютно безопасно, но очень перспективно.

– Скажите Зинаиде Васильевне такую фразу, – вдруг заговорила до этого молчащая, как рыба, Вера. – Она открыла односторонний канал в будущее и передаёт по нему свои координаты. И тут же спросите. Не надо ли послушать в Тампе входящие на предмет сообщений об алформации?

– То есть, ты полагаешь, твоя алформационная деятельность в интернете может иметь практическое научное значение для Тампа? – спросил Хомянин.

– Да.

– Так, – Хомянин заглянул куда-то под стол и вынул оттуда чёрную кожаную папку. Он достал из папки два бланка, один метнул по полировке стола мне, другой Вере. – Подписка о неразглашении. Вот вам ручка, подписывайте. Я всё понял, Татьяна. Понял твою позицию. Ты, конечно, ещё совсем молода и наивна, но я постараюсь максимально учесть всё, что ты сказала. Ничего не обещаю и ничего говорить сейчас не буду. Вот тебе мой номер, внеси в контакты. Позвоню на днях.

– Мне очень повезло, – сказала я.

– Это в чём же, – спросил Борис Анатольевич

– В том, что мне приходится иметь дело с умным и циничным человеком. Будь вы благодушным дураком, всё было бы гораздо печальней.

– Хех, – хрюкнул от смешка Хомянин. – Да ладно! Неужто ты меня не обманула бы или не запугала?

– А толку? – пожала плечами я. – У меня нет средств обманутого и запуганного долго в этом состоянии держать. Можно друг друга бояться, а можно друг на друга полагаться – это два совершенно разных состояния.

Когда я посмотрела на Веру, то мне показалось, что она не очень-то поняла, о чём я только что с Хомяниным толковала. Всё понятно, Вера. Это я тебя защищаю. Тебя и себя.