Режим Бога

1

…Примерно в тот час, когда заполняющие бар «100 рентген» сталкеры радовались напастям, обрушившимся на «братков», на Свалке пятеро бандитов спасались от смерти. Что было сил бежали к своей базе на железнодорожный вокзал. Мчались они от самого поля с техникой.

— Шевелим, шевелим ластами!! — кричал старший. Бандиты матерились, проклинали ситуёвину, но ускоряли темп бега. Нужно было во что бы то ни стало успеть добраться до вокзала.

Вдруг перед самой группой что-то промелькнуло. Из бегущих никто не понял, что оно такое, но все резко затормозили и стали настороженно осматриваться. Ощущалось тяжёлое дыхание какой-то невидимой твари, которая то удалялась, то приближалась к группе. Неожиданно совсем рядом раздался ужасающий, пронизывающий до самых внутренностей рёв, и один из бандитов заорал как сумасшедший. Его что-то схватило, с чудовищной силой оторвало от земли и прямо в воздухе стремительно понесло в сторону. Вскоре крик стих… От суеверного страха, захватившего их врасплох, четверо бандитов даже не могли сдвинуться с места.

— С… слышь, б… бугор, чё эт-т б-было? — с натугой продавливая слова сквозь трясущиеся губы, спросил один из бандитов.

Старший группы поседел на глазах. На его лице отпечатался испытанный ужас, и он просто ничего не мог сказать вслух… Неожиданно для всех среди остолбеневших людей снова что-то промелькнуло.

— Получи, мразь!! — выкрикнул один из бандитов и нажал на спуск, стреляя наугад. Надеясь зацепить мутанта, он очередью из автомата уложил старшего и ещё одного из корешей. Мутант, учуяв, что для него стало небезопасно здесь охотиться, скрылся.

Постояв немного, растерянно озираясь, впавшие в шок двое уцелевших бандюков решили, что Тузу лучше не знать всей правды о случившемся, и на подгибающихся ногах затрусили дальше…

Об этом эпизоде в частности и вообще обо всём, что произошло, сталкеры узнали только спустя некоторое время. Тогда лишь стало известно, что на самом деле случилось с бандитами, обитавшими в районе Свалки.

Когда на эту территорию проник сводный отряд бойцов «Долга» и сталкеров-одиночек, они пробились к депо. Там открылась картина, которая нормальному человеку, не маньяку, и в самом кошмарном сне не могла присниться. Повсюду валялись остатки бандитов, даже не останки, а отдельные куски, ошмётки, которыми по какой-то причине побрезговали монстры. Вперемешку с клочьями разодранных костюмов и разбросанным оружием. Оружием, абсолютно бесполезным с тех мгновений, когда уже некому становилось его использовать.

Переступая через эти остатки, сталкеры прошли внутрь депо. Ворота, которые, по-видимому, были в тот страшный день закрыты, оказались пробиты насквозь, а затем выломаны чудовищной силой неизвестного мутанта. Далее всё случилось очень предсказуемо. Волна рассвирепевших тварей прорвала последний заслон, и те из людей, что не успели как-либо укрыться, были тут же растерзаны.

А укрыться удалось всего лишь троим бандитам. Только эти трое, судя по состоянию уцелевших трупов, не погибли от лап и пастей монстров… Один смог закрыться в подвале и там умер от голода и обезвоживания где-то через неделю. А ещё двое каким-то чудом закупорились в вагоне Туза и там на запасах вожака протянули недели две. А после застрелились. Точнее, один из них застрелил другого, а потом себя… «Долговцы», когда вскрыли вагон, нашли рядом с одним из мёртвых бандитов КПК, в памяти которого обнаружились записи. Эти двое уцелевших очевидцев успели рассказать о случившемся, обо всём том, что здесь стряслось. Именно эти двое «братков» остались от той группы, которая столкнулась с монстром, ещё когда убегала от поля с техникой сюда, на вокзал.

На базе «Долга» старательно изучили надиктованные записи и, оценив ошибки обороны бандитов, тщательнее и эффективнее укрепили свою территорию.

Последняя по дате создания файла из найденных записей оказалась предсмертным посланием.

Один из тех голосов, которые сумели надиктовать в файлы сбивчивые «рапорты» о том, что им довелось испытать и увидеть здесь, наговорил и это послание. Причём этот мужчина почти не использовал «братковскую» феню, видимо, какой-то из бывших военных, возможно, дезертир…

«…Всё, что смог, я рассказал за эти… а если кто-то услышит эту последнюю запись… значит, нету больше Ивана Лыжина… Э-эх, и почему я не ушёл к сталкерам… Короче, это типа исповедь, что ли. Я хочу извиниться перед всеми, кого пришлось грабить и убивать. Мужики, отвечаю, я хотел уйти к вольным. Хочу извиниться перед своим старшим и Федькой, которых случайно порешил, когда мы убегали и на нас тварь напала… Короче, простите все и за всё… Патронов нет и помощи не будет. Это нам расплата за все грехи… Кирюха вон уже без памяти лежит, совсем его раны сгноились, а тот пацан, что из подвала кричал, давно помер… Амба нам, стопудово! Твари вокруг лазят и скалят пасти… Чую, пора уже Кирюху пристрелить, а потом себя… Прощаюсь со всеми, мужики… не поминайте лихом, сталке…»

На этом недосказанном слове запись обрывалась.

Сталкеры лишь через время поняли, что радоваться было особо нечему и что после этих кровавых событий Свалка превратится в оживший ночной кошмар среди белого дня. Вот так Кордон был отрезан от остальных локаций Зоны…

Но в то самое время, пока вся эта бойня происходила, они радовались, столпившись около стойки Бармена. Из толпы даже раздавались тосты, выпить хотели за то, чтобы бандитов в Зоне не стало и больше никогда не было… Клин грустно обозрел это всеобщее ликование и пробился сквозь толпу к Бармену. Поговорив с ним, он достал артефакты, и, зайдя с хозяином в комнату, что располагалась за барной стойкой, продал хабар по очень даже неплохой цене.

На вырученные деньги проводник докупил патронов и еды. Также он приобрёл для меня счётчик радиации и набрал бинтов. Остаток суммы спрятал в самый низ, на дно рюкзака… Вскоре он вернулся ко мне, и мы отправились в один из заводских цехов, где расположилась на отдых группа «залётных» сталкеров.

Разместившись рядом с ними, мы решили пересидеть здесь, никуда не ходить некоторое время. Помнится, в одном романе я как-то прочитал очень подходящее к нашей ситуации высказывание: чтобы поход не оборвался на полпути, надо вовремя делать привалы. Не помню автора, но называлась та дилогия прикольно. «Прыжок в секунду». Фраза то ли из первой, то ли из второй книги, их там две было, «Зона будущего» и «Зона возвращения».

2

Вечно загрязнённый всякой дрянью воздух снаружи показался мне самым чистым воздухом во всей Вселенной. Ещё бы! После душного, прокуренного, вечно задымлённого помещения местного бара по-другому и быть не может.

По поводу сталкера Помпы я так и не определился. Успокоился на том, что если встречу его — попытаюсь выяснить про обстоятельства ухода Несси и Колоса, а не встречу — что ж, значит, не судьба. Главное, найти Гранита.

Я шёл по территории бывшего насосного завода, выискивая среди «свободовцев» крепыша в комбинезоне от местного производителя. Это занятие увлекло меня, но недостаточно сильно для того, чтобы забыть о словах Помпы. Особенно задела за живое фраза «Но далеко не все готовы признать, что Зона стала им чем-то гораздо большим». Эти слова буквально впечатались в память.

Действительно, а если серьёзно? Что есть для меня Зона?

Хороший вопрос. Даже странно, что раньше я никогда так конкретно не формулировал. Хотя мельком иногда призадумывался о смысле моего нахождения здесь. Вот же всё-таки, как бывает — важнейшие вопросы, как правило, задают в совершенно неожиданных ситуациях малознакомые люди.

Помню, лет девять назад, когда я ещё был студентом, болтал по аське с одним сетевым знакомым. Деталей разговора уже не вспомню, но вопрос «Ты любишь эту девушку?», очень актуальный для моего тогдашнего состояния, задал не я, а он. И вот что странно, о моих чувствах к ней — меня не спросили ни родители, ни близкие друзья. Да что родители и друзья! Даже я сам не задавался подобным вопросом. А вот он, знакомый лишь по Интернету человек, взял и спросил.

Так и сейчас, какой-то алкаш поинтересовался «А что есть для тебя Зона?». Жизнь и вправду полна неожиданных поворотов. За которыми всё уже будет не совсем так, а точней, совсем не так, как оно было до того, как повернул.

А вон, кстати, и виновник бури, разразившейся в моих мыслях. Лежит на брезенте, зажав в руке бутылку. Судя по храпу, крепко спит. Я даже не остановился, говорить с пьяным, да ещё и разбуженным, толку никакого. Ну и ладно. Как говорится, всё, что ни делается, — делается к лучшему.

Что есть для меня Зона? Комета, отвечай, пожалуйста. Только честно. Или снова испугался? Как в тот раз, когда у тебя спросили «Ты любишь эту девушку?». Что молчишь, а? Боишься признаться? Боишься, что с момента выдачи ответа на твои плечи ляжет неподъёмный груз ответственности?

Конечно, боишься! Тебе же куда проще не обременять себя лишними проблемами! А всё потому, что ты боишься остаться один на один с ликом истинной реальности, который на поверку может оказаться совсем не таким. Тебя можно понять — жить с повязкой на глазах, безусловно, удобно. Но сам подумай, тебе не тошно от осознания того, что тебя же самого вполне устраивает оставаться слепцом? Уважай себя, в конце концов!

На самом деле это несложно — признаться. Действительно. Всего-то надо быть честным. Хотя бы иногда. Вот как в тот раз, когда я признался жене в любви.

Зона для меня — не место работы. Уже нет. Я живу в ней, старею в ней и умру тоже в ней, ведь я — часть её. Клетка организма, не способная выжить в одиночку. Я могу сколько угодно настаивать на своей самостоятельности, но так уж устроен человек, что одному ему ни за что не выжить… А каждая «клетка» стремится существовать так, чтобы всему организму было хорошо. Это ведь уже больше, чем сухие отношения «ты — мне, я — тебе», больше, чем просто рабочие связи. Посему приходится сделать простой вывод: я люблю Зону. Потому что она — мой мир, единственно возможный. А Зона любит меня. Потому что я — неотъемлемая частица её.

Даже странно, что раньше мне не приходило в голову порассуждать на эту тему. Вернее, приходило, но я просто боялся быть честным с самим собой. И вот признался. Чувствую себя превосходно, а с души будто камень упал.

Спасибо тебе, Помпа! Ты мне очень помог в выборе направления движения. Когда-то аналогичным способом мне помог собеседник, с которым я общался в Интернете.

Я подошёл к мирно храпящему «свободовцу» и положил под его руку двести рублей, рядом — банку скумбрии в томатном соусе. Спасибо, брат-сталкер Помпа!

…Гранит действительно был качком. Конечно, в «Страже Свободы» любой будет выглядеть широкоплечим и рельефным — так уж устроен этот костюм, но бычья шея фримена свидетельствовала о том, что вот этот конкретный сталкер и без комбинезона выглядит внушительно, даже несмотря на свои всего лишь метр семьдесят росту.

Он сидел на мусорном контейнере, перевёрнутом набок, и протирал тряпкой LR-300 — устаревший американский карабин, выпуск которого прекратили аж в 2006 году. Старьё, конечно, зато старьё хорошее: винтовка удобная, точная, лёгкая, маневренная… Может, себе такую прикупить? Надо подумать.

Впервые вижу эту винтовку в сталкерских руках. Обычно с LR-300 гоняют натовцы, непонятно зачем припёршиеся в Зону. Но что поделаешь? Привычка у них такая — всюду совать нос. И хрен с ними. Главное, торгуют заокеанским оружием и саморазогревающимися консервами. А на их цели и политику мне абсолютно начхать. В Зоне не место национальному патриотизму и делению по гражданству государств. Уже за одно это можно любить Зону, отринувшую систему устройства человечества на остальной территории Земли.

Подойдя ближе, я приветливо поздоровался. Гранит с неохотой посмотрел на меня своими большими совиными глазами и лениво обронил ответный «привет». Его можно понять — нежно ухаживал, понимаешь, за стволом, а тут подходит незнакомец и самым наглым образом отвлекает от интимного действа. Реакция «свободовца» меня ничуть не смутила. Я бы на его месте повёл себя точно так же.

— Слышал, ты со своими собираешься в сторону «Янтаря»…

Гранит продолжал молчать и смотреть на меня так, как смотрят очередной новогодний «Голубой огонёк на Шаболовке», то есть без какого-либо ажиотажного интереса.

— Мне на «Янтарь», — продолжил я. — Хотел бы вместе с вами, а потом вы пойдёте по своим делам, я — по своим. Я ходок достаточно опытный и, думаю, обузой не буду. Цену называй сам.

«Достаточно опытный», это я поскромничал. Любой заход на Дикие территории — считается более опасным, чем переход на «Янтарь». А я там лазил один, ещё и цель выслеживал. Да и на базу «Свободы» процарапался через эти же территории, без автомата, с медленной СВД и слабеньким пистолетом. Вопрос: на хрена такому бывалому одиночке какие-то спутники для похода? Ответ: не пренебрегай подстраховкой, если таковая случится. Просчитывай шансы на успех и не упускай возможности их увеличить.

Гранит отвёл глаза и вернулся к прерванному занятию — гигиеническому уходу за винтовкой. Похоже, моё предложение его не заинтересовало. Эх! А Ганжа говорил, что проблемы вряд ли будут…

— Откуда знаешь, что иду в сторону «Янтаря»? — вдруг спросил фримен, плавными движениями протирая ствол.

— Ганжа сказал.

— Ну да. — Гранит зевнул, дав мне возможность полюбоваться его зубами. — Кто ж ещё скажет?

Я пожал плечами, потому как вопрос риторический. Бармены, что в Зоне, что на Большой земле, любят болтать. Такая у них работа.

— Раз ты спокойно разгуливаешь по нашей базе, значит, ты уж точно не «долговец», не «монолитовец» и не бандит. — «Свободовец» говорил нехотя. Видимо, такая у него манера вести разговор. — А раз так, то можешь пойти с нами. Денег не надо. Мне и моим ребятам они не понадобятся.

Я насторожился. Есть благородные люди, но только не в Зоне. В словах Гранита кроется какой-то подвох.

— Пойдёшь впереди, — добавил он. — Устраивает?

Я кивнул. Быть отмычкой не привыкать: сталкер-одиночка, без напарников бродящий по Зоне, — сам себе отмычка. Зато в этой ходке меня хоть с тыла будет кому прикрывать.

— Выходим завтра в одиннадцать часов. Встречаемся здесь.

Гранит отложил винтовку и взял в руки лежавший на коленях шлем. Подбросив его, «свободовец» принялся осматривать эту часть снаряги, всем своим видом давая понять, что разговор окончен.

Договорились, и хорошо. Было бы здорово познакомиться с его ребятами заранее, а не перед самым выходом с базы, но раз Гранит не предложил, то и нечего дёргаться. В конце концов, кого-то из его парней я вполне могу знать лично.

Остаток дня прошёл в проверке оружия, снаряжения и в процессе изготовления двух термитных палочек. Я трижды подходил к Помпе, но тот дрых без задних ног, обморочным пьяным сном. Значит, не судьба поговорить. Лёг я ровно в девять вечера. Перед серьёзной ходкой надо хорошенько выспаться, а то неизвестно, когда представится возможность поспать. Да ещё и не факт, что представится.

Сон, как назло, не шёл. В мозгу застряла ещё одна фраза, сказанная Помпой: «Променял прошлую жизнь на Зону». Да чтоб его! Вот ведь угораздило нарваться на зонорощенного философа именно в этот день!

Переворачиваясь с бока на бок, я досчитал до ста — не помогло. Слова пьяного «свободовца» вонзились ещё глубже и начали зудеть, стимулируя меня на размышления. Такой уж я тип. Никак не избавлюсь от вредной привычки — много думать. Очень некстати сейчас. Как бы мысли и воспоминания не помешали мне нормально отдохнуть перед ходкой…

Прошлая жизнь и Зона. Внимание: прошлая жизнь и Зона, а не прошлая и настоящая жизни. Интересно, Помпа специально поставил знак равенства между двумя далеко не однородными понятиями? Я пытался успокоить себя уверением, что «свободовец» сделал это не намеренно, но в глубине души понимал, что местный алкаш специально так сказал. Выходит, Зона равноценна жизни, пусть и прошлой? С первого взгляда может показаться, что сравнение абсурдно: прошлая жизнь, какой бы она ни была, осталась там, позади, а Зона — здесь и сейчас. Позади, да. Только вот воспоминания за спиной не оставишь — они постоянно с тобой, будто необходимые для жизни вещи.

Дурак любой, кто утверждает, что не живёт прошлым. Прошлым приходится жить, потому что если ты всё ещё человек, тогда твоя память, хочешь, не хочешь, вынуждает заново переживать те или иные моменты. От того, что было, не уйти безвозвратно. Стремятся забыть только то, что по-настоящему стоит помнить.

Я вот уже четыре года бегу от близких, от бывшей жены, от друзей и знакомых, от причин, по которым я здесь. Безрезультатно. Всё равно что пытаться обогнать собственную тень. А я всё бегу, бегу… Но отдельные фрагменты прошлой жизни, в которой я имел не зонное прозвище Комета, а вполне обычные имя, отчество и фамилию, периодически похлопывают меня по плечу с ироничным возгласом: «А мы здесь!» И, что самое невыносимое, самые счастливые моменты прошлой жизни оживают во снах. Резкий контраст между идиллией утраченного мира и моей нынешней средой обитания превращает эти сны в настоящие кошмары.

…Я периодически киваю и высказываюсь по поводу той или иной грани отношений между полами. Давно у меня не было такого умного и интересного собеседника.

— Свой человек — это такой человек, который дополняет тебя. С ним тебе всегда интересно… — Она поправляет свои длинные светлые волосы. — Свой человек — тот, кто умеет слушать тебя, который всегда поддержит, понимает тебя даже без слов… Свой человек, с которым тебе легко… без которого ты испытываешь своеобразную «ломку»…

— Да. Но как быть с обязательным возникновением, так сказать, конфликтов? — тихо спрашиваю я и тут же отвожу глаза в сторону, решив, что сморозил глупость.

Она на секунду задумывается. Хорошо, что только на секунду. Иначе бы я провалился сквозь землю от гнетущего меня ощущения неловкости.

— Конфликты неизбежны. — Она внимательно смотрит мне в глаза. — Но не стоит придавать им большое значение. Конфликты — это притирка друг к другу. Все мы люди разные, потому и спорим. И не важно, свой человек или нет, хотя бы на один вопрос всегда имеются противоположные точки зрения. Главное, не зацикливаться на ссорах.

— Согласен, — с большим трудом выдавливаю из себя это слово.

— Почти всегда конфликты возникают из-за ерунды. Разве нет?

Она улыбается, и мне кажется, будто вокруг стало светлее.

— Возможно. Но это как посмотреть…

— Знаешь, — устало говорит она, — главное — это пресловутая вторая половинка. Не пьянки-гулянки, не периодические заскоки, не излишняя эмоциональность, не деньги… Поэтому всё остальное — мелочи. А люди, которые волнуются только из-за этих самых мелочей, — люди пропащие. С таким подходом они никогда не найдут своего человека.

— Да-а-а… — протягиваю я. — Перспектива, мягко говоря, не самая радужная.

А про себя думаю: «Какая чёткая, сложившаяся позиция по поводу отношений. Планка поднята высоко. Смогу ли я дотянуться?»

— Пумпусик, — нежно говорю ей, — но ведь мы все состоим как раз из мелочей.

— Не думаю. — Она чуть нахмуривает свои тонкие, аккуратные бровки. — Человек не состоит из мелочей. Мелочи как бы накладываются на него… из окружающей среды. Наносное. Улавливаешь?

— Угу. То есть основа — это человек. — Я выдаю своё толкование её слов. — Окружающий мир лишь дополняет.

— Да. Но бывает, что человек забывает о том, что он — основа, что он — главный, что он — хозяин своего положения. Не деньги, не приятели, которые рассеются как дым при первой же возникшей проблеме. Никто и ничто. Кроме него самого, — объясняет она, — его собственной личности.

— Бывает такое… И тогда основа рушится, в неё проникают те самые мелочи, превращают в себе подобных…

— Нет-нет! — перебивает она. — Основа всегда неизменна. Просто далеко не каждая личность понимает, что именно она — основа.

— Люди это забыли, — я констатирую факт.

— Увы. В большинстве своём — забыли. — На её лице отчётливо проступает печаль. — Сегодня принято считать, что миром правят деньги, равнодушие, эгоизм…

— Такое время.

— Да при чём тут время?! Время всегда было одинаково непростым.

— Тогда в чём причина? — Этот вопрос давно просился наружу.

— Я не знаю… Я не понимаю, почему всё так, как есть… — она совсем грустнеет. Кажется, ещё чуть-чуть, и заплачет.

— Ну всё, всё. — Мне это совсем не нравится. Нашла, из-за чего убиваться! Своих, что ли, у нас проблем мало, чтобы ещё и общечеловеческими нагружаться. — Успокойся. Всё хорошо.

Мы останавливаемся. Я обнимаю её и начинаю шептать ей на ушко, какая она хорошая и добрая, что я рад проводить время с ней и всё в таком духе. Обычно это всегда помогало.

Но всё-таки мы были бы не совсем МЫ, если бы не нагружались.

— …забыли, что человеку нужно оставаться человеком вопреки любым обстоятельствам, и это их грех, — убеждённо произношу я. — Главное, об этом помнишь ты. А раз помнишь, то всё будет хорошо.

— Да? — Она смотрит на меня глазами, полными надежды.

— Разумеется! — уверенно отвечаю я и провожу ладонью по щеке любимой. — Ведь ты знаешь, что человечность — основа. Следовательно, будешь жить и действовать, ориентируясь на это знание.

А из смартфона в режиме цикличного повтора продолжает звучать любимая песня моей девушки, «Vivat Forever», и женское многоголосье поёт для нас:

Когда я проснулся, чтобы подняться и идти к «Янтарю», сентиментальная песенка из сна отчётливо звучала в моих ушах. В тот день моя девушка ещё не была мне женой. Я ещё не признался ей, не сказал заветные три слова. Но мы были уверены, что всё у нас ещё впереди. Так и оказалось. Всё было, как мы захотели.

Но никто из нас — ни я, ни она — даже не мог вообразить, что ещё нас поджидает в будущем. Не подозревали, какие монстры таятся в непроглядной тьме неизвестности.

3

Да, буквально пару минут спустя, борясь с желудочными спазмами, студент вернул свой «намордник» на место.

— Ну и воняют же они… Это просто капец! Без маски и блевануть можно, — поделился парень своим открытием.

— А что ты хотел? Это же зомби, гниют, разлагаются постепенно, жрут что ни попадя, гадят, не снимая штанов. — Проводница всё ещё была немного на взводе после боя и стояла чуть поодаль, рассматривая в бинокль окрестности. — И ещё: не забывай между делом опустевшие рожки заряжать, бери патроны этих гнилушек, но сначала детектором щупай всё их барахло на предмет радиоактивности. Кстати, по твоей стрельбе я на глаз прикинула, что тебе едва хватило на этот бой всех твоих рожков. Эффективность этой твоей массированной пальбы, безусловно, высочайшая, но растрата патронов — эксклюзивно бессовестная. Думаю, что тебе пора учится экономить боезапас.

— Эх, мля, до чего ж я задолбался напрессовывать эти патроны в магазины, — недовольно буркнул парень, выполняя команду напарницы. — В игре, блин, такого не было! Там просто чик-чик, и новый магазин стоит, а тут…

— Забудь ты, на хрен, об игре! Навсегда забудь! И чтобы я больше от тебя подобного не слышала! — вдруг гневно закричала девушка. — Даже слова такого при мне чтоб не смел вякать! Забудь!

Оборвав причитания напарника и наорав на него, она хотела ещё добавить по второму разу для закрепления материала, но… несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула и уже гораздо спокойнее добавила:

— Прости, это всё адреналин. Он ещё не рассосался после схватки. Не из-за зомбей этих я раскочегарилась, а за тебя сильно переживала. Вот.

Но подопечный уже надул губы и обиженно отвернулся, продолжая обыскивать очередное изувеченное туловище. Он не мог понять, почему его слова так рассердили проводницу, если его дела настолько обрадовали её. Ещё несколько минут они не разговаривали, каждый из них молча выполнял свою задачу, но неожиданный треск ветки и тихое позвякивание сетки забора, раздавшиеся за стенами помещения ангара, заставили их отвлечься и занять вошедший в привычку боевой порядок — друг за дружкой.

— Оба-на, позырьте, скока тута жмуров, пацаны! Жмуры добрые, жмуры с нами поделятся, — донёсся снаружи характерный говор местной «братвы». Откуда ни возьмись появились бандиты.

Ведомый вскинул свой автомат и с выражением праведного гнева на лице стал заходить говорившим в спину. Проводница слишком поздно заметила этот импровизированный манёвр своего напарника.

— Куда?.. С-стой… — тихонечко прошипела она и скрежетнула от злости стиснутыми зубами, когда увидела, что её напарник уже выскочил из здания и метнулся за его стену, намереваясь атаковать.

— Как же я задолбалась напрессовывать ум в твой разум, — сообщила шёпотом проводница вслед своевольному студенту. Затем выругалась, тоже почти беззвучно, однако по содержанию так забористо, что позавидовал бы и боцман-ветеран, и кинулась вперёд выручать строптивого напарника.