Религиоведение. Индуизм

Кастовые правила и запреты

Индийская трапеза — это не веселое застолье, на которое можно позвать кого захочешь и говорить обо всем, что придет в голову. Исключение составляют лишь общие семейные праздники. Но и туда, где они происходят, допускаются далеко не все, а только близкие родственники. Тому, как в Индии едят, удивлялся еще Страбон. И нашего Афанасия Никитина, совершившего свое «хождение за три моря», это изумляло: «А ества же их плоха, а один съ-дним ни ииеть, ни ясть, ни с женою…» И совсем чудным казалось ему, что некоторые во время еды еще и платком закрываются. А индуистам не менее странными кажутся наши пристрастия к общим трапезам и застольям с выпивкой и нескончаемыми разговорами о боге и о душе.

В чем же дело? Почему индуисты, такие общительные и доброжелательные, предпочитают есть в одиночестве и вообще так странно относятся к приему пищи, делу самому заурядному? Причиной такого особого отношения к еде являются кастовые правила и запреты. Дело в том, что для индуиста трапеза — сродни ритуалу: и человек, который ест, и то, что он ест, считаются особенно уязвимыми для всякой скверны, ритуальной нечистоты. Вот почему еда — процесс глубоко интимный. Надо знать, с кем можно есть, а с кем нельзя; кому разрешено готовить пищу, а кому — нет, из чьих рук ее можно брать, а из чьих — ни в коем случае. Лучшим поваром считается брахман, стоящий на вершине социальной лестницы.

Немаловажное значение имеет и то, какова эта пища, т. е. из каких продуктов она приготовлена, сырая она или вареная; в какой посуде и кем она подается и т. п. Пища может стать негодной из-за непредвиденного контакта с человеком более низкого социального статуса, с животным, с кем-то из домашних, например с женой, когда у той менструации, и даже с собственной тенью. Чем выше каста, тем длиннее список запрещенных продуктов. Самыми высокими и «чистыми» считаются вегетарианцы, совсем не употребляющие продуктов животного происхождения и питающиеся только рисом и овощами.

Кухня, где готовится еда, так же как и помещение для совершения омовений и комната для жертвоприношений, если они есть, считаются в ритуальном отношении чище, чем все остальные жилые помещения. К ним не должны даже приближаться люди низких каст, по какой-либо причине заходящие в дом, и потому они, как правило, пользуются черным ходом. Чаще всего посетители низких каст разговаривают с хозяином, стоя снаружи, в то время как он восседает на веранде, выходящей на улицу и используемой в качестве гостиной.

Когда хозяин принимает гостей, которых считает равными себе, он сажает их на циновки, разостланные на веранде. Когда приходят близкие друзья, каждому дают циновку. Если же посетитель оказывается ниже хозяина по положению, то он опускается на голый пол, в то время как хозяин сидит на циновке.

Представители разных каст очень хорошо знают свое место но отношению друг к другу. Так что можно сказать, не боясь впасть в преувеличение, что кастовые правила влияют даже на планировку дома и другие стороны жизни.

Подобных правил и запретов поведения не перечесть, и каждая каста ревниво охраняет свои границы от покушения со стороны других каст. Как бы ни изнывал от жажды путник, он не примет стакан воды из рук низкорожденного и стоящего ниже его на социальной лестнице, хотя в такой знойной стране, как Индия, вода означает жизнь. Некий земледелец был однажды сурово наказан за то, что разрешил девочке из семьи своего приятеля-кузнеца участвовать в свадебной церемонии у себя в доме. По кастовым правилам, ее присутствие осквернило всех приглашенных, так что провинившемуся пришлось извиниться перед старейшинами, уплатить штраф и совершить обряд очищения.

В Тамилнаде долго шла борьба между брахманами, принадлежащими к группам правой и левой руки. Первые считали себя выше и потому претендовали на некоторые исключительные привилегии, например на право ездить верхом во время религиозных процессий, иметь знамена и штандарты вполне определенного типа, устанавливать свадебные навесы на двенадцати столбах, а не на одиннадцати, как брахманы левой руки. Только брахманы могли сидеть на скамейке в форме черепахи: если же на нее садился выходец из низкой касты, его ожидало суровое наказание вплоть до смертной казни.

В 1927 г. в небольшом городе Махаде в штате Махараштра несколько сотен человек, участников конференции, в основном неприкасаемые, подверглись жестокой расправе со стороны высококастовых индуистов всего лишь за то, что, выйдя на улицу, попытались напиться воды из общественного источника, который находился в квартале, где проживали брахманы.

И это лишь немногие примеры из неохватного множества кастовых правил, регулирующих взаимоотношения между людьми и освященных авторитетом индуизма. Как писал один из исследователей индийских религий М. Кормак, индуизм основан на идее не ортодоксии, т. е. правильного мнения, а ортопраксии, правильного действия, и на страже последнего много веков стоят кастовые законы. Пожалуй, ни в одной стране мира социальное деление не играет такой роли, как касты в Индии. По мнению Б. Р. Лмбедкара, борца за права неприкасаемых, «кастовая система и неприкасаемость составляют стальной каркас индусского общества».

Сейчас касты отменены Конституцией, кастовая дискриминация запрещена законом и карается как уголовное преступление, а графа «кастовая принадлежность» отсутствует при переписях населения, проводимых каждые десять лет. Но, тем не менее, проявление кастовых чувств заметно даже в городах: невозможно законодательно отменить то, что складывалось тысячелетиями и стало частью национального самосознания. А о деревнях и говорить нечего: там позиции касты по-прежнему сильны.

Вновь прибывшего в первую очередь спросят о его касте: именно эта информация считается самой важной для суждений о занятиях человека, его образе жизни, еде и т. п. От этого же будет зависеть и отношение к нему со стороны других людей.

Скрыть свою кастовую принадлежность невозможно: се легко определить хотя бы по фамилии человека, в качестве которой употребляется, как правило, старое кастовое самоназвание. Характер одежды и способ ее ношения, тип украшений или их отсутствие, знак, нарисованный на лбу, обстановка в доме и многое другое — все определяет каста. Касты существуют уже не одно тысячелетие, идеальным образом соединяя жесткость и гибкость, примиряя непримиримое и игнорируя то, что замечать не хочется и, пожалуй, не нужно для сохранения душевного спокойствия.

Не стоит тешить себя иллюзией, будто можно легко и быстро разобраться в том, что такое каста. В этом древнейшем и священнейшем социальном институте сложностей и парадоксов не меньше, чем в самом индуизме, который пропитывает все правила и запреты касты и дает им жизнь, как сок дереву.

Впрочем, соотношение касты и индуизма — тоже вопрос дискуссионный. Ученые на Западе и сами индийцы спорят, является ли каста порождением религии или обязана своим возникновением экономическим и социальным факторам. Один из великих реформаторов индуизма, Свами Вивекананда, писал: «Начиная с Будды и кончая Рам Мохан Раем, каждый ошибался, считая касту религиозным институтом… Несмотря на уверения священников, каста представляет собой устоявшийся социальный институт, который сыграл свою историческую роль и наполняет Индию зловонием».

Однако сам он отнюдь не считал, что касты должны совсем исчезнуть. По его мнению, для того чтобы спасти Индию, нужно вернуться к истокам ее религии и понять их истинный смысл. Л он состоит в том, что подлинная концепция дхармы — активна, и воплощается она в обязанностях каждого человека, свадхарме, предписанных ему его способностями и положением, а также в обязанностях разных каст. «Бели правильно понять джати-дхарму (кастовые правила. — М. Л.), нация никогда нс придет в упадок», — считал Вивскананда. Так что на вопрос, связана каста с индуизмом или нет, иногда приобретающий политическую окраску, не может быть однозначного отпета. По этому, как и по другим поводам, касающимся касты, ученые — и индийские, и европейские — спорят уже не одно столетие, и до примиряющего всех единодушия еще далеко. На любой вопрос, касающийся каст, можно ответить и «да» и «нет» и привести соответствующие аргументы в защиту каждой из двух противоположных точек зрения. Сложности начинаются, что называется, с самого порога, с определения касты, а их существует множество.

Что же такое каста?

Казалось бы, на первый взгляд все просто: «каста» — слово португальского происхождения, означающее «род», «вид», «порода». Так португальцы, попавшие в Индию в XV в., назвали множество особых групп, на которые было разделено индийское общество. В самой Индии касты называются иначе — джати, т. е. «происхождение»: так обозначаются группы людей, считающих, что у них общее происхождение и тем самым они отличаются от других людей.

Предполагают, что кастовая система выросла из четырех варн, т. е. «видов», «цветов», на которые делилось древнеиндийское общество и которые располагали людей на разных ступенях социальной лестницы. Справедливость иерархии варн обосновывалась мифологическим сакральным прецедентом, восходящим к эпохе творения мира, точнее, к одной из его ведических версий. Согласно ей, вся вселенная возникла из тела первозданного человека, Пуруши, которого боги принесли в жертву в самом начале времен.

Из его уст появились брахманы — жрецы, руки его стали кшатриями — воинами, из бедер созданы вайшьи — земледельцы, а из ног родились шудры — низшее сословие, которому было предназначено служить высшим. Три первые варны назывались дважды рожденными — считалось, что во время обряда посвящения они получали второе рождение. У кого же могут возникнуть сомнения в правомерности такого деления, если оно создано самими богами? Даже Махатма Ганди, лидер движения национального освобождения от английского владычества, считал деление общества на варны «здоровым разделением труда, основанным на рождении», а также «средством достижения гармонии между высокими и низкими».

Каждой Варне предписывался свой долг — дхарма, несоблюдение которого, адхарма, сурово порицалось. Главным долгом высшей варны брахманов было учиться и учить других, совершать жертвоприношения и подносить дары богам, в свою очередь получая их от людей. Брахманы и в самом деле в древности составляли прослойку жрецов, но, видимо, тогда же они овладевали и другими профессиями, например, чиновников, помещиков, купцов и даже земледельцев. Они же составляют и основной слой современной интеллигенции: писатели, художники, юристы, политические деятели, инженеры чаще всего принадлежат к брахманским кастам.

Главной обязанностью кшатриев было защищать народ и управлять им. Теперь они уже не цари, аристократы и военачальники, но землевладельцы и представители образованного слоя общества.

На следующей социальной ступени находились вайшьи, «простой народ», ремесленники, торговцы, ростовщики и т. п. Их обязанностью было возделывать землю, разводить скот, заниматься ремеслами. Наконец, к низшему слою общества относились шудры — слуги, рабы, бедняки, бедные ремесленники и крестьяне. Вще ниже, на дне индийского общества, находились неприкасаемые, которых М. Ганди назвал хариджанами, «детьми бога».

Со временем число социальных групп увеличилось от четырех до нескольких тысяч: точное количество каст никто не назовет, но считается, что их около трех тысяч. Самые многочисленные — низшие касты, охватывающие около сорока процентов населения, а самые малочисленные — высшие, на долю которых приходится всего лишь около восьми процентов населения. В средние касты входит примерно двадцать два процента. Ниже всех, за пределами иерархии всегда находились неприкасаемые: их около семнадцати процентов.

Численность каст определяется демографическими законами. Каста может быть малочисленной, насчитывающей двести-триста человек, а может включать в себя миллионы. Члены одних каст живут по всей Индии, а другие сгруппированы в каком-нибудь одном районе. Но во всех случаях каждый человек связан со своей кастой сотнями незримых связей.

Они устанавливаются с момента рождения и продолжаются до последнего вздоха. По правилам, в касту нельзя вступить, ее членом можно только родиться. Человек «приговорен» к своей касте пожизненно; никто не имеет права выбирать касту или менять ее по своему усмотрению. Сознание тесной пожизненной связанности вырабатывает у членов касты особую психологию, напоминающую психологию национальных меньшинств: чрезмерное чувство собственного достоинства, ранимость и уязвимость. Эта психология подкрепляется своими правилами и запретами, мифами и ритуалами, обычаями и символами, а также своеобразной «кастовой памятью». Она же порождает и сплоченность, и соперничество каст в политике, деловом мире, в культурной сфере.

Хотя кастовая система считается вечной и неизменной, она находится в постоянном движении: появляются новые касты и исчезают старые; их социальный статус понижается или повышается; некоторые касты принимают в свой состав новых членов и т. п. В период достижения Индией независимости отдельные неприкасаемые касты пытались занять более высокое положение в обществе в качестве «чистой» касты, как, например, южноиндийские надары, производители и продавцы кокосовой водки. Разбогатевшим горожанам повезло: их признали более чистыми, но вот деревенские торговцы и сейчас считаются почти неприкасаемыми.

Некоторые касты имеют какое-то призрачное существование, как, например, уборщики и слуги махары в штате Махараштра. Б. Р. Амбедкар, член этой касты, выбившийся в люди и ставший богатым адвокатом, возглавил движение неприкасаемых за свои права и призвал членов этой касты перейти в буддизм. Часть махаров последовала его советам в 40-е и 50-е гг. прошлого века, не очень хорошо представляя, что такое буддизм, но надеясь с его помощью улучшить свое положение. Фактически ничего не изменилось, однако официально считается, что касты махаров нет, она не существует. Сам же Амбедкар полагал, что, каковы бы ни были показатели неприкасаемости, «психологическая реакция» на них одинакова по всей Индии. Она выражается в чувстве «осквернения, отвращения и презрения» к ним со стороны кастовых индуистов. Амбедкар не раз испытал их на себе: за границей его везде принимали с почетом и уважением, но в Индии не давали забыть о том, что он отверженный.

Многие особенности в жизни Индии невозможно понять, не зная этого традиционного кастового мира, о котором сами индийцы не говорят, потому что им и так все очевидно, а официальные органы умалчивают, потому что считается, что в гражданском мире каст нет. В Индии, например, невозможны неравные браки, потому что никто не должен заключать брачный союз вне своей касты, хотя некоторые формы неравенства традиционно считались допустимыми. Так, не осуждался брак, когда муж занимал более высокое положение, чем жена. Такой брак уподоблялся поглаживанию «по шерсти», анулома. Противоположное же сочетание, когда жена занимала более высокое положение, считалось таким же неестественным и возмутительным, как поглаживание «против шерсти», пратилома. Как правило, потомки от таких браков стояли ниже на общественной лестнице, чем их родители.

Незыблемость подобной социальной иерархии обосновывалась религиозными представлениями о карме и сансаре: от того, как человек исполнял свою дхарму, т. е. свои обязанности, предопределенные его кармой, зависело, родится ли он в следующий раз в более высокой или более низкой касте. Вот почему соблюдение кастовых правил и неприкасаемости воспринималось как религиозный долг.

Каста и профессия

Каждая каста имела предписанную традицией профессию. За всеми кастами был закреплен определенный род занятий: одни занимаются земледелием, другие — ткачеством, третьи — торговлей и т. д. Некоторые исследователи усматривают основной смысл касты именно в разделении труда и считают профессию самым важным определителем ее статуса.

В самом деле, элемент профессиональной принадлежности «слышен» уже в самом названии касты. Бачия, название торговцев, происходит от санскритского корня со значением «торговать»; слово «воккалига» на языке каннада означает «крестьянин», а названия животноводческих каст часто включают слово «го» — «корова» — или его производные. В названиях ремесленных каст указывается обычно или на материал, используемый для обработки, или на инструмент, с помощью которого производятся изделия, или на продукт производства. Сонар — золотых дел мастер (от «сонна» — «золото»), бункар и джория — ткачи, чье название означает «собирать вместе нити», тили — маслобойщик, от слова «тель» — «масло», чамар — кожевник от слова «чарма» — «кожа» и т. п.

Занятия при определении их места в кастовой иерархии оцениваются по шкале чистые — нечистые. Самые чистые — наука, литература, торговля, чиновничья работа — те, которые не связаны с физическим загрязнением рук. Искусство стоит ниже, так как требует физических усилий, а иногда даже связано с загрязнением, например глиной или красками: глину, не испачкав рук, не замесишь, да и с красками чистоту не сохранишь. К тому же художник работает по заказу, не на себя, а это менее уважаемое дело.

Земледелие стоит выше, чем ремесло. Но неравноценны и земледельческие работы: самой низкой считается вспашка земли, так как она связана с нанесением ран матери-земле и уничтожением существ, живущих в ней. Более высокие и более низкие ранги есть и среди ремесел. Мастер резьбы по кости стоит ниже на социальной лестнице, чем кузнец или медник, а гончар стоит ниже резчика. Но, пожалуй, к числу самых презираемых относятся профессии шорника или сапожника, имеющих дело со шкурами убитых животных.

Вне всяких сомнений, связь каждой касты с тем или иным занятием неоспорима. Да и как может быть иначе, если работа всегда является важной частью жизни человека. Но и сама эта связь понимается далеко не однозначно, и кастовая профессия иногда соединяет разнородные виды труда. Так, в одном городе может быть несколько джати (каст) ювелиров, занимающихся обработкой золота, но все они представляют собой независимые образования, и потому их члены не вступают в браки друг с другом и не принимают пищу совместно.

Цирюльник в индийской деревне должен еще и заниматься сватовством и устраивать свадьбы. Плотничье и кузнечное ремесла не всегда считаются разными профессиями, хотя во многих районах есть самостоятельные касты плотников и кузнецов. Часто в деревне есть один плотник, который заодно и кует, или один кузнец, который также работает по дереву. Ткачество — как будто бы одно занятие — разделяется на несколько, потому что разные ткани вырабатывают члены разных каст. К разным кастам относятся и горшечники, в зависимости от того, какими сортами глины они пользуются, какой формы посуду делают, работают на гончарном круге или нет и т. п.

Но связь касты и профессии не просто причудлива, как показывают приведенные примеры. В действительности дело обстоит еще сложнее: для некоторых каст профессия оказывается не главным отличительным признаком и не требует особых навыков. В таких случаях касты различаются только по статусу, религиозным воззрениям, по происхождению и т. и. Касты, входящие в вариы брахманов и кшатриев, отличаются не профессиями.

Однако и в тех случаях, когда профессиональный облик касты очерчен четко, профессиональная деятельность разделена на три сферы: сферу предписанных занятий, разрешенных занятий и неразрешенных занятий. В «Законах Ману» говорится, что для брахманов предусмотрено три пары предписанных занятий: учить и учиться, совершать жертвоприношения для себя и для других, получать и приносить дары. А далее следует оговорка: «Но если брахман не может жить своими, только что упомянутыми занятиями, он может жить исполнением дхармы кшатрия», а если и это невозможно, «он может жить образом жизни вайшьи», т. е. заниматься земледелием, торговлей, скотоводством.

Но как бы то ни было, в большинстве случаев каста — это прежде всего профессия, которая переходит от отца к сыну. Профессиональное мастерство едва ли не в прямом смысле слова всасывается с молоком матери и потом шлифуется до виртуозного состояния. Так, обязательной фигурой любой деревни является горшечник, каждый день от зари до зари лепящий плошки, кувшины, чашки, вазы и другую нехитрую посуду. Его сын приобщается к семейному делу с пяти-шести лет, сначала помогая месить глину, а йотом, повторяя движения отца, учится делать вещи.

Наследуя занятие, он получает и знание приемов и секретов своей профессии непосредственно от отца или старших братьев. А сознание того, что именно это занятие как нельзя более соответствует именно им, представителям определенной касты, формировало чувство профессиональной гордости, как и чувство гордости за свою касту, которое обычно сочетается с презрительным отношением к другим кастам и их обычаям. Земледелец не забудет при случае вспомнить поговорку про ненадежность кузнецов или про пристрастие к спорам пастухов, а пастух обязательно приведет поговорку, высмеивающую земледельцев; впрочем, они оба сделают это вполне добродушно.

Кроме горшечника, в деревне есть другие ремесленники: кузнец, ювелир, ткач и т. д. В большой деревне их много, и они селятся целыми улицами. Ремесленники, как и брахманы, обслуживают свой круг семей. Если это семьи из высоких каст, то и статус обслуживающего их ремесленника повышается. Обслуживаемые и обслуживающие касты часто связывает длительная взаимная порука, и ни одна сторона не может без серьезных причин расторгнуть давние связи.

Если же возникают конфликтные ситуации, то в дело вмешивается панчаят — выборное правление касты, и виновные будут наказаны. Самое суровое наказание — отлучение от своей джати, временное или постоянное, но в любом случае равносильное социальной смерти.

С человеком, изгнанным из касты, никто не сядет рядом, не станет с ним разговаривать или оказывать ему помощь. Никто не придет к нему в гости и не позовет его к себе; он не найдет невесту для своего сына или жениха для дочери; его не будут обслуживать прачка или парикмахер и т. д. До сравнительно недавнего времени из касты изгоняли тех, кто совершал путешествие в Европу или Америку; ел говядину, свинину или мясо птицы; принимал еду, приготовленную мусульманином, христианином или человеком низкой касты; женился на вдове или преступал другие запреты.

Смысл всех этих правил и предписаний невозможно понять, не обратившись к индуизму и его основным понятиям. Дело в том, что главная религиозная основа, на которую опираются кастовые законы, правила и запреты, — ритуальная чистота. Имеется в виду отнюдь не внешняя чистота или загрязненность, а внутренняя, нравственная незапятнанность, к которой надлежит стремиться. Каста считается чистой или нечистой в зависимости от того, высокая она или низкая; предполагается, что высокие касты чисты и не должны вступать в общение с низкими, оскверняющими их.

Сложная система правил определяет, кто, кого когда и каким образом может осквернить. Объем запретов тем больше, чем выше положение касты; т. е. он растет сверху вниз. Нельзя есть говядину, а для многих каст и вообще жирную пищу. Нельзя совершать трапезу с представителями других каст, особенно более низких. Нельзя допускать прикосновений к себе низкокастовых людей. Нельзя принимать пищу и, прежде всего, вод>' из рук членов определенных каст. Досконально разработана и система обрядов, способных очистить от скверны.

Однако все эти, как и многие другие, «нельзя» превращаются в «можно», когда складывается безвыходное положение. В «Законах Ману» говорится, что если брахмана мучают «недостатки средств существования» и он из-за этого попадает в беду, то он «может принимать подаяние от всякого». Суровые кастовые предписания могут быть смягчены: «Кто, находясь в опасности для жизни, ест пищу, полученную от кого попало, не пятнается грехом, как небо грязью». Словом, кастовые правила суровы, но гибки и разумны.

Без касты жить нельзя

Каста в течение жизни индуиста была для него всем. Она учила его сидеть, говорить, слушать, двигаться, одеваться, молиться, работать, играть, созерцать и т. д. Она давала ему профессию и статус, здесь он овладевал секретами мастерства, в ее среде он находил себе партнера для продолжения рода, а также друзей и товарищей, удовлетворял свои потребности в общении и досуге, наконец, в случае беды или несчастья всегда мог рассчитывать на помощь касты. По замечанию одного исследователя, каста выполняет роль профсоюза, сообщества, основанного на чувстве дружбы или интересах выгоды, кассы взаимопомощи, сиротского приюта; заменяет человеку социальное страхование, а если нужно, то и похоронное бюро.

Под влиянием касты складывалось мироощущение человека, его представления о «я», «мы», «они». Человек и осознает себя прежде всего в кастовых терминах, и на вопрос: «Кто вы?» — чаще всего ответит: «Я — брахман» или «Я — кумбхар». Естественно, все это вырабатывает определенный кастоцентризм, когда своя каста идеализируется и все, что с ней связано, воспринимается со знаком «плюс», а чужая джати воспринимается негативно. Складываются и определенные психологические комплексы.

Так, брахманам свойствен комплекс превосходства и снисходительности к более низким кастам, для которых более привычной является приниженность. Мальчик, выросший в семье ортодоксального брахмана, будет почитать образование и презирать насилие и агрессивность, а мальчик-раджпут усваивает воинственный стиль и рыцарские традиции своей группы. Он с детства знает, что, соблюдая кастовые правила, поднимет престиж семьи, а нарушив их, нанесет ущерб престижу всех, кто связан с ним кастовыми узами, и будет наказан. Разумеется, современная жизнь вносит коррективы, но индуист традиционного общества с психологической точки зрения кажется на зависть цельной личностью, в полной мере соответствуя тому миру, в котором он жил и который для него был ясен и понятен, потому что он знал: его долг состоит в следовании дхарме своей касты.

Пожалуй, больше всего поражает многовековая устойчивость касты как социального и религиозного института. Что бы ни происходило в Индии и за ее пределами, кастовые устои держались и держатся нерушимо: земледельцы все так же пахали и обрабатывали землю, скотоводы разводили скот, ремесленники изготавливали утварь, одежду и украшения, члены низших каст убирали улицы и дома, вывозили трупы павших животных, обдирали их и делали кожаную обувь, члены высоких каст неизменно были жрецами и учителями и т. п. Эти устои не раз подвергались попыткам их сокрушить, но безуспешно. Течения, отвергающие кастовые перегородки, зарождались и в самом индуизме. Таким было, например, движение бхакти, провозглашавшее, что любовь к богу делает равными людей всех каст и должна их объединять.

Отрицали касты джайнизм и буддизм, оппозиционные по отношению к индуизму учения. И что же? А ничего: кастовый индуизм вытеснил некастовый буддизм за пределы Индии. Та же участь постигла и другое антикастовое движение — сикхизм. Ислам, проповедовавший идею равенства всех правоверных, также не смог сломить касту. Более того, она проникла внутрь мусульманской общины и разделила ее на иерархические замкнутые группы, а сами мусульмане, как и буддисты и джайны до них, вписались в систему межкастового взаимодействия.

Что касается христианства, с которым Индия познакомилась благодаря миссионерам еще в начале нашей эры, то оно является антиподом индуизма во всем, что касается касты. Оно отрицает сакральную иерархию каст и людей и утверждает их равенство перед Богом. Видимо, это и было одной из главных причин, по которым Индия в целом не приняла христианства. Оно добилось известных успехов лишь после того, как вступило в определенный компромисс с кастой.

Фактически не поколебали кастовое неравенство и два века британского владычества в Индии. В XIX столетии, в период особенно активного проникновения в Индию европейских идей, казалось, что каста доживает последние дни. В самом деле, как можно сохранить кастовую чистоту, когда ездишь в переполненном автобусе или поезде, пьешь чай в кафе или ресторане, лечишься в больнице, работаешь на фабрике под общей крышей с разными людьми, учишься в школе или университете или заседаешь в парламенте?

Предполагалось, что благодаря равным возможностям, предоставляемым, скажем, при поступлении в школу, кастовые предрассудки сами собой быстро отомрут. Но не тут-то было: жизнь быстро расставила все по своим местам. Равными возможностями пользовались почему-то прежде всего брахманы и члены других высоких каст, а поезда и автобусы как будто перестали существовать для сферы кастовых споров и выяснения отношений, кто, с кем и как должен рядом сидеть или стоять. И если брахманы, возвращаясь домой из этих поездок, поначалу совершали очистительные обряды, то потом они и это перестали делать. Дальше — больше. Неоскверняющими после прихода англичан стали признаваться медикаменты, лед, содовая вода и даже виски: их молчаливо признали «неводой». Словом, гибкая каста умеет, когда надо, игнорировать некоторые вещи, ставящие под угрозу ее существование.

Ну, а что думают о кастах сами индийцы? Они в большинстве случаев ничего плохого в касте не видят. В самом деле, она дает человеку прочное положение и уверенность в жизни, обеспечивает его специальностью, а значит, и гарантированным куском хлеба, приучает довольствоваться малым, а потому делает счастливым; наконец, обеспечивает стабильность общества и сохраняет культурные ценности.

Да, каста ведет к застойности общества, но почему это нужно считать плохим? Благодаря этому общество оказалось таким крепким, что ни ислам, ни христианство, ни железные дороги и другие проявления цивилизации не смогли его расшатать. А все завоеватели — разве им удалось покорить Индию? Они либо уходили из нее, либо подчинялись местным обычаям и смешивались с местным населением. Ну, а если говорить о западном техническом прогрессе, то так ли уж хорош упадок духовной культуры и безнравственность, которые он с собой несет? Что же касается пресловутого равенства, то посмотрите на свои руки: разве все пальцы одной длины? И как знать, может быть, это символ неравенства, изначально заложенного в божественном творении?

Возможно, лозунг «равенство и братство» и в самом деле не созвучен индийскому космосу, полному взаимных переходов и полутонов? Может быть, там действует другое правило — соблюдение своей дхармы каждой кастой и каждым человеком?