Религия и церковь в Англии

Глава I РАЗВИТИЕ ЦЕРКОВНОЙ ИДЕОЛОГИИ ПОСЛЕ РЕФОРМАЦИИ

В процессе исторического развития эксплуататорского общества идеологическая функция религии выступает в двояком виде: с одной стороны, религия как самая консервативная форма идеологии плетется в хвосте у быстро развивающихся событий общественной жизни, тормозя и сковывая это развитие; но в то же время, видя неизбежность гибели старого строя, старых порядков, религия ориентируется на новый, восходящий эксплуататорский? класс, становится знаменем этого класса, освящает его требования. Это особенно четко обнаружилось во время Реформации в Европе и, в частности, в Англии. К. Маркс и Ф. Энгельс не раз обращали внимание на тот факт, что буржуазная революция в Англии (этот «второй акт буржуазных революций»), проходила под знаменем религиозной войны.

Буржуазная революция в Англии (1640–1660), происшедшая через сто с лишним лет после Крестьянской войны в Германии, была успешной. В результате ее был потрясен старый феодальный строй и буржуазия развязала себе руки для стремительного развития производительных сил внутри страны (промышленная революция), а также для активной внешней политики — колониальной, экспансии. Это положило начало господству Британии над большой частью земного шара.

Буржуазная революция в Англии имела продолжительный подготовительный период и завершилась по существу лишь в 1688–1689 гг., когда в результате так называемой славной революции (государственного переворота, подготовленного молодой буржуазией совместно счастью дворянства) были окончательно закреплены результаты революции. Поэтому можно сказать, что на протяжении почти двух столетий — XVI и XVII — в Англии проходил процесс политического и социального брожения, непосредственно связанный с целями и требованиями буржуазной революции. На протяжении всего этого периода вопросы религиозные, вопросы о статусе и облике церкви, имели теснейшее отношение к проходящей в стране борьбе классов.

Религиозная идеология долго и мучительно приспосабливалась к новой социально-политической реальности и к нуждам тех классов, которые окончательно вышли победителями на данном этапе борьбы. Конечным результатом этого процесса явился характерный облик Церкви Англии и специфический вид протестантизма — англиканство. Поэтому период подготовки и реализация буржуазной революции в Англии совпадает с движением Реформации в этой стране.

В ходе Реформации особенно ярко проявилась двоякая роль религиозной идеологии во время крутых поворотов в общественном развитии. Вся дальнейшая история Англии — промышленная революция, колониальная экспансия, расцвет и кризис империализма — дает богатейший материал для прослеживания этого явления: церковь с опозданием реагирует на изменившуюся социальную обстановку и в то же время своеобразно откликается на противоречия, возникшие в ходе развития капитализма, подготавливая и освящая новые изменения буржуазного строя, способствуя развитию буржуазных общественных отношений.

Рассмотрение истории религии и церкви в Англии целесообразно начинать именно с периода Реформации по той причине, что до XVI столетия положение дел в Англии в религиозном и светском отношении мало чем отличалось от положения дел в остальной Европе: та же феодальная общественно-экономическая формация, безраздельное идейное господство католической церкви и зарождение буржуазных общественных отношений. Одной из. идейных форм, в которой проявлялись новые зарождающиеся общественные отношения, явились разного рода ереси — выступления против официального учения католической религии. В Англии выражением антифеодальных и антикатолических настроений стали ересь Джона Виклифа (ок. 1325–1384) и движение лоллардов.

Таким образом, Реформация и буржуазная революция в Англии были подготовлены историческим развитием, общим для всей Европы. Но ход революции и связанной с нею Реформации в Англии отличался специфическими особенностями, которые и придали своеобразный облик религиозной ситуации в этой стране и которые определяют положение церкви и религии в Англии вплоть до наших дней.

Для того чтобы рассмотреть историю церкви и религии в Англии после Реформации, следует выделить три основных периода, охарактеризовать их в самых общих чертах и потом остановиться на каждом более подробно.

Первый период, охватывающий почти два столетия — XVI и XVII, по существу является периодом Реформации — периодом становления англиканства как специфической религиозной разновидности и зарождения ряда других протестантских сект — баптистов, пресвитерианцев, квакеров и других, распространенных в наши дни не только в самой Англии, но и далеко за ее пределами.

Общественно-политическая жизнь Англии этого периода характеризуется крушением старых феодальных отношений, появлением на сцене истории нового класса — торгово-промышленной и сельскохозяйственной буржуазии, разорением большого числа мелких землевладельцев, свободных крестьян — йоменов, всеобщей пауперизацией народных масс. В этот период осуществилась английская буржуазная революция XVII в., революция, в которой «буржуазия в союзе с новым дворянством боролась против монархии, против феодального дворянства и против господствующей церкви»[3].

Этот революционный процесс завершился так называемой славной революцией 1688–1689 гг., которую Энгельс считал компромиссом «между частью дворянства и буржуазией»[4]. В революционную борьбу, длившуюся почти два столетия, были вовлечены самые широкие народные массы, боровшиеся на стороне молодой буржуазии. Благодаря им буржуазия в конечном счете добилась успеха. Для народных масс победа революции означала переход от одной формы эксплуатации — феодальной — к другой — капиталистической.

Таким образом, в буржуазную революцию и политическую борьбу, предшествовавшую ей, были вовлечены следующие силы: во-первых, феодальная аристократия, крупная землевладельческая знать, часть которой впоследствии пошла на компромисс с буржуазией и согласилась с ее требованиями (это в основном молодое дворянство, которое решилось на капиталистический путь развития сельского хозяйства); во-вторых, восходящая буржуазия, растущая роль которой в экономической жизни страны требовала ее участия в политическом управления; в-третьих, мелкая буржуазия, ремесленники, свободные крестьяне, все народные массы. Последние боролись за углубление демократического содержания революции, выступали с требованиями радикального решения аграрного вопроса и т. д. Мелкая же буржуазия в целом — это колеблющийся элемент в революции, который лишь отчасти поддерживал радикальные решения.

Политические требования того или иного класса были облачены в религиозное одеяние, и на поверхности борьба шла как бы за установление той или иной разновидности христианства, за те или иные изменения в церковной идеологии, за овладение государственной церковью или за полное упразднение ее.

Идейным флагом аристократической реакции служил католицизм. В страхе перед революционным движением аристократия пыталась опираться на монархический абсолютизм, на безраздельное господство подходящего ей монарха, а также на помощь со стороны католических Франции и Испании. Для революционных сил католицизм, таким образом, стал не только идейной силой, освящающей феодальные порядки, но и влиятельной силой внешней интервенции. Поэтому борьба против католицизма, против папизма являлась в то же время борьбой за национальную независимость, борьбой английской буржуазии с самыми близкими конкурентами в колониальном грабеже. Неудивительно поэтому, что в результате победы революции католицизм был полностью упразднен в Англии, что католическая религия исповедовалась лишь тайком, в замках наиболее консервативной части землевладельческой аристократии.

Буржуазия вступила в классовую борьбу с феодальной аристократией под флагом протестантизма, с требованием религиозных реформ, изменения содержания и формы религиозной идеологии в стране. Именно борьба с католицизмом, стремление очистить церковь от папизма привели к созданию революционной идеологии. Эти требования помогали буржуазии привлечь на свою сторону мелкую буржуазию и поднять на борьбу широкие народные массы, развязать их революционную инициативу.

Но столкновение интересов крупной буржуазии, с одной стороны, и мелкой буржуазии и народных масс — с другой, выразилось в том, что крупная буржуазия в основном старалась в ходе революционных событий овладеть уже существующей государственной Церковью Англии и придать этой церкви протестантский, т. е. кальвинистский или лютеранский, вид, не затрагивая ее организационной целостности. Более радикальные настроения народных масс выразились в требованиях полной ломки государственной церкви, равноправия для всех религиозных организаций и невмешательства государства в их дела. Одним существенным элементом этих требований в условиях Англии явилось требование упразднения епископального устройства Церкви Англии, ибо епископы осуществляли тесный союз государства и церкви, выступая в качестве государственных чиновников и духовных вельмож. Буржуазия же выступала за сохранение института епископата, но лишь в измененном виде — в пределах протестантской государственной церкви.

Можно сказать, таким образом, что взгляды мелкой буржуазии были в большей степени созвучны идеологии Реформации в том виде, в каком она проходила в Германии и Швейцарии. Она требовала более «чистой» реформации в духе кальвинизма и лютеранства, ставила ударение на «чистоте» веры. Приверженцев таких более радикальных реформ религии в Англии стали называть пуританами (лат. purus — чистый). Многие из идеологов пуританизма поддерживали связь с лютеранством и кальвинизмом, получили образование в Германии и Швейцарии. Их влияние в небольшой степени распространилось и на некоторые слои буржуазии. Но в целом английская буржуазия с недоверием отнеслась к «континентальному протестантизму». Осторожность ее в этом вопросе была вызвана боязнью более радикальных перемен, слишком широкого размаха народного движения, ибо пуританская радикальная церковная программа была связана с демократическими социальными и политическими требованиями.

Вследствие борьбы всех трех упомянутых классовых сил в зависимости от успеха того или иного класса в Англии проходила Реформация на протяжении XVI и XVII столетий. В конечном итоге в результате компромиссного характера «славной революции» сложилась характерная религиозная ситуация в стране, существующая в основных чертах по сей день. Католицизм, как было отмечено, был полностью подавлен (веротерпимость распространена на приверженцев католической веры лишь с 1791 г.), но существенная доля католической обрядности и догматики сохранена в пределах одной части Церкви Англии, получившей впоследствии название «высокой» церкви. В то же время в устройстве Церкви Англии сделано достаточно много нововведений протестантского толка для того, чтобы удовлетворить требования буржуазии.

Так возникла «низкая» церковь. Церковь в целом была подчинена господствующим классам, и этот государственный статус явился гарантом целостности религии, состоящей из столь различных элементов.

Наконец, пуританизм — идеология тех сословий, которые принимали участие в революции, но не разделили плодов ее победы (т. е. остались за пределами компромиссного решения славной революции), оформился в целый ряд независимых от государства и государственной церкви сект. На некоторых этапах против сектантов велась почти такая же борьба, как и против католиков, но в конечном итоге им было разрешено существовать и отправлять свой культ, несмотря на ряд гражданских и политических ограничений. По этой причине та часть протестантов, которые остались за пределами государственной церкви, стали называться диссидентами (неприсоединившимися), нонконформистами (неподчиняющимися).

Второй период в развитии религии и церкви в Англии охватывает XVIII и XIX столетия — от победы буржуазной революции до начала эпохи всеобщего кризиса капитализма.

На протяжении XVIII столетия, несмотря на бурное развитие экономической и социально-политической жизни в Европе и в самой Англии (французская буржуазная революция, промышленная революция в Англии, небывалая колониальная экспансия), в истории Церкви Англии не произошло сколько-нибудь знаменательных преобразований или изменений культового, догматического или организационного порядка.

Англиканство, довольствуясь достигнутым особым статусом государственной церкви, покорно выполняло свою социальную функцию в интересах господствующих классов. Даже такое крупное событие в церковной истории, как отделение от англиканства одной ее части в виде методизма, почти не затронуло основных устоев англиканской теории и практики. Что же касается «неприсоединившихся» сект, то их деятельность в это время не имела большого значения для самой страны, и главные усилия сектантов были направлены на новые колонии, в основном на Америку, где происходил бурный расцвет протестантских сект, зародившихся во время Реформации в Англии.

Второй период в истории религии в Англии достигает своеобразного переломного момента в 30–40-х годах XIX столетия. К этому времени капитализм исчерпал все возможности прогрессивного развития. Раскрыв простор для стремительного развития производительных сил, он не принес, однако, благополучия всему народу. Даже более — капиталистическая эксплуатация оказалась не лучше феодальной: идеалы братства, равенства и свободы, которые выдвигались буржуазными революциями, не были достигнуты. Во многих отношениях гнет капиталистической эксплуатации оказался еще более жестоким и унижающим человеческое достоинство, чем феодальные порядки. Разрыв между богатством и бедностью расширился, положение эксплуатируемых классов усугубилось. 30–40-е годы прошлого столетия — это годы первых кризисов капитализма, годы первых массовых организованных выступлений рабочего класса.

В Англии таким крупным мероприятием явилось так называемое чартистское движение, которое Ленин назвал «предпоследним словом к марксизму»[5], имея в виду, что тут классовое сознание рабочих достигло наивысшего (до марксизма) уровня. Потрясенная этими событиями Церковь Англии прибегает к некоторой перестановке сил, к некоторой реорганизации. Стремление к реорганизации, к обновлению затрагивает в одинаковой мере как «высокую», католическую часть церкви, так и ее «низкую», протестантскую. Нововведения проявляются таким образом, что в «высокой» церкви порождается так называемое Оксфордское движение, а «иизкая» церковь создает новую социальную теорию, известную впоследствии под названием «христианский социализм». Идеологи Оксфордского движения и христианского социализма держат в поле зрения в первую очередь социальные проблемы своего времени: предлагают ту или иную социальную доктрину церкви, ратуют за соответствующие изменения культа. И хотя их предложения по этим вопросам отличаются друг от друга, тем не менее они преследуют общую цель — восстановить, укрепить влияние церкви, сделать Церковь Англии более пригодным инструментом для освящения капиталистических порядков в то время, когда этот строй начинает полностью обнаруживать свое неприглядное лицо.

Под воздействием тех же исторических событий, которые вызвали стремление к реорганизации Церкви Англии, произошла и переоценка роли и места «неприсоединившихся» сект и даже католицизма со стороны господствующих классов Англии.

Более либеральная политика и буржуазные религиозные свободы убедили правящие классы в том, что повлиять на все слои населения при помощи одной государственной религии — англиканства — невозможно.

Такой несколько обновленный облик церквей в Англии сохраняется на протяжении длительного периода — в эпоху становления империализма вплоть до развязанной империализмом первой мировой войны. Как бы по инерции теория и практическая деятельность церковных организаций Англии оставались неизменными и между первой и второй мировыми войнами, хотя в этот период, и особенно в 30-х годах, наряду с общей эволюцией христианской идеологии в религиозной жизни Англии начинают зарождаться тенденции, которые в настоящее время находят свое выражение в весьма крупных изменениях, преобразованиях и обновлениях культового, догматического и организационного порядка.

Все эти изменения составляют апогей третьего — кризисного — периода в развитии церкви и религии в Англии. Кризис церкви в Англии, как и кризис ее во всем современном мире, отличается от всех предыдущих по характеру и по масштабам. Он порожден новой социально-политической ситуацией, новым духовным климатом в современном мире.

После этой общей характеристики истории религии в современной Англии более подробно рассмотрим каждый выделенный нами период в отдельности, подкрепим оценки, данные выше, историческими фактами.

Английская Реформация, от которой ведет летоисчисление современное положение религии и церкви в Англии, одной весьма существенной деталью отличается от Реформации на континенте: самое знаменательное событие ее — отделение от Римской католической церкви — началось и произошло не вследствие массового движения, как было в Германии, а по воле правящих кругов Англии. По этой причине ее часто называют «реформацией сверху», «конституционным переворотом». По меткому замечанию советского историка М. А. Барга, она «началась с того, чем… закончилась Реформация в Германии, — с установления государственной церкви»[6]. Формально можно считать, что год 1531-й, когда король Генрих VIII добился от католического духовенства своей страны признания себя в качестве главы Церкви Англии[7], положил начало полному разрыву с Римом, ибо, согласно католической концепции, главой церкви является Христос, а после него — только один папа римский. Но, с другой стороны, с этого момента Реформация только начиналась — в том смысле, что после разрыва с Римом и перехода власти над церковью в руки монарха эта церковь по всем другим признакам оставалась чисто католической, и только со временем, по мере нарастания буржуазной революции, в Церкви Англии начали действовать силы, которые пытались придать ей протестантский облик.

Исторические события, которые привели к этому шагу, следующие.

Особым препятствием на пути новых общественных отношений в Англии явилась зависимость страны от римских пап, зависимость, выражавшаяся не только в духовном, но, так сказать, и в чисто материальном виде (прямые налоги, которые церковь в Англии должна была платить Риму, а также огромные земельные владения монастырей). Ведь монастыри в отличие от приходов, кафедральных соборов и т. д. никак не подчинялись местным духовным и светским властям, они подчинялись непосредственно Риму. Поэтому их материальные интересы сталкивались как с интересами молодой, подымающейся буржуазии, так и с интересами монархии и местной католической иерархии. Это объясняет, почему во время последующей секуляризации монастырей, когда они были распущены Генрихом VIII и их богатства стали собственностью короля, местная католическая иерархия никак не сопротивлялась этому.

Формальным поводом для разрыва с папством послужила история женитьбы и развода Генриха VIII. Женившись на вдове своего умершего брата Артура — Екатерине Арагонской по специальному разрешению папы Юлиуса II и не получив в этом браке мужского наследника престола, Генрих решил добиться развода с тем, чтобы жениться на фрейлине своего двора Анне Болейн. Через папского легата Т. Вулси Генрих обратился с ходатайством к папе Клименту VII, однако последний по политическим соображениям (Климент VII в это время находился в зависимости от короля Франции Карла V, а Екатерина состояла в родственных отношениях с последним) не решался пойти на такой шаг. Нежелание папы дать согласие на развод Генрих VIII использовал в качестве предлога для разрыва с Римом. Он обвинил кардинала Вулси, а вместе с ним и всех священников католической церкви в Англии в государственной измене на том основании, что они якобы подчинялись приказам иностранного государства, т. е. Рима, и отдал Вулси под суд. Вулси был казнен, а католической церкви в Англии в качестве компенсации было предложено уплатить королю 100 000 ф. ст. и признать короля главой церкви. Поскольку Генрих VIII имел в этом деле поддержку парламента, конвокации[8] Кентерберийская и Йоркская, представлявшие всю католическую церковь в Англии, без особого сопротивления удовлетворили это требование. Со своей стороны конвокации выдвинули контртребование королю — ходатайствовать перед папой римским о прекращении взимания налогов с церкви в Англии. Конвокации заявили, что если папа откажет, «король и его подданные не будут повиноваться Римской епархии»[9]. Таким образом, при полном согласии и поддержке местных церковных властей разрыв с Римом был осуществлен. Впоследствии этот разрыв был упрочен и узаконен несколькими парламентскими актами. С 1532 по 1534 г. парламент принял семь постановлений, которые окончательно порвали юридические узы, связывающие Церковь Англии с Римом. Например, один из законодательных актов (Акт условного ограничения церковных налогов) предусматривал прекращение выплаты денег Риму, другой (Акт об ограничении апелляционных жалоб) — прекращение юридических апелляций к Риму; высшими инстанциями правосудия провозглашались суд архиепископа Кентерберийского и король. Акт церковных назначений передал право назначения епископов исключительно королю (раньше король тоже мог влиять на назначение епископов путем своеобразного вето, но последнее слово в этих делах, естественно, было за папой).

Другой акт парламента наделил архиепископа Кентерберийского правом (раньше принадлежавшим исключительно папе) освобождать от обетов, что, кстати, имело прямое отношение к просьбе короля о разводе. Последним из серии актов — Актом о Верховенстве — король закрепил за собой желанный титул «главы церкви» (и на этот раз без всяких ограничений — «в меру того как это позволяет закон Христа»); он также получил право «инспектировать церкви, подавлять, восстанавливать, реформировать, приказывать, сдерживать и поправлять всякого рода ошибки, ереси, извращения, неуважение к властям и прочие гнусности, которые законным образом должны и могут быть реформированы»[10].

После этого события развертывались с калейдоскопической быстротой: 23 мая 1533 г. новый архиепископ Томас Кранмер объявил брак Генриха VIII с Екатериной Арагонской незаконным, пять дней спустя было объявлено о браке короля с Анной Болейн, июля Анну возвели на престол, 11 июля папа римский отлучил Генриха VIII от католической церкви, а 7 сентября того же года Анна родила дочку — принцессу (впоследствии королеву) Елизавету.

Церковные и буржуазные историки, как правило, уделяют много внимания женитьбе и разводу «распутного короля» (Генрих VIII женился «законно» 6 раз); некоторые восхищаются его «автократическим характером» и другими волевыми качествами, которые якобы решающим образом повлияли на формирование Церкви Англии. На самом деле Генрих VIII, чей моральный облик, между прочим, ничуть не отличался от морального облика светских и духовных вельмож того времени, был монархом, которому удалось весьма успешно использовать религиозную ситуацию в свою пользу и в пользу своего класса.

Собственно, религиозные и церковные вопросы послужили лишь средством для достижения желаемой политической цели, и взгляды самого Генриха не имели отношения к формированию сути и облика будущей церкви. Об этом свидетельствует двоякая позиция, занимаемая Генрихом по отношению к Риму до и после разрыва. До разрыва он всецело поддерживал католицизм и своими нападками на Лютера и лютеранство (Генрих был автором нескольких богословских статей) заслужил титул защитника веры. По мнению английского историка, получив этот титул, Генрих VIII «мог спокойно считать, что папа ставит его на первое место среди других монархов Европы»[11]. Этим титулом по сей день пользуются монархи Великобритании. А когда стало политически выгодно, Генрих VIII выступил против Рима в пользу протестантских идей: он открыто грозил перейти в лютеранство, его сын Эдуард воспитывался в протестантском духе, а прежний единомышленник Томас Мор за защиту католицизма угодил на эшафот[12].

В основу исторических событий, которые обусловили победу Реформации в Англии, легли чисто материальные интересы разных слоев господствующего класса: феодальная монархия надеялась усилить свою власть и пополнить государственную кассу; священство — избавиться от римской опеки и особенно от своих конкурентов-монастырей, молодая буржуазия — нажиться за счет церковных имуществ и развязать себе руки для борьбы с конкурентами из континентальной Европы. Это отчетливо показали дальнейшие события, особенно секуляризация монастырей.

Покушение на монастырское имущество, известное как секуляризация монастырей, началось раньше. Еще кардинал Вулси добился разрешения папы на секуляризацию нескольких монастырей для основания учебных заведений, в которых нуждались молодая буржуазия и часть дворянства. Так что в Англии к тому времени, когда Генрих VIII в 1535 г. объявил всеобщую секуляризацию монастырского имущества, уже имелся опыт такого рода. В результате монархия получила доход в размере 131 607 ф. ст. в год (в основном за аренду земли) кроме 400 000 ф. ст., полученных от продажи монастырского имущества. Часть этой суммы пошла на создание некоторых новых епархий Церкви Англии, на основание учебных заведений, благоустройство дорог и военные расходы. Но львиная доля доходов была использована Генрихом VIII для укрепления позиций монархии и попала в руки феодальных вельмож, которые стояли близко к престолу.

По этой причине буржуазия и новое дворянство остались недовольны Генрихом VIII. В известной мере от королевской «парламентской» реформации пострадали и народные массы, ибо многие крестьяне, арендовавшие у монастырей землю, были изгнаны с нее новыми владельцами. «Насильственная экспроприация народных масс получила новый страшный толчок в XVI столетии в связи с Реформацией и сопровождавшим ее колоссальным расхищением церковных имений»[13].

Как видно из всех актов парламента Генриха VIII, реформация явилась действительно «политической»: духовная власть в стране перешла в руки монарха, т. е. была подчинена светской власти. Но этот факт сам по себе никоим образом не повлиял на сущность и форму исповедуемой в стране религии. Церковь в Англии осталась такой же, какой она была и раньше, т. е. «католической», с той единственной особенностью, что место, которое раньше принадлежало папе как главе церкви, теперь занял король, представляющий интересы господствующего класса Англии.

Во времена Генриха VIII господствующим классом все еще являлась земельная аристократия. Дальнейший ход событий ознаменовал собой борьбу буржуазии (вместе с мелкой буржуазией и опираясь на народные массы) за политическую власть. Эта революционная борьба не привела к мгновенному успеху. По мере ее успехов и неудач Церковь Англии становилась то более протестантской, то более католической, пока знаменитый политикеский компромисс «славной революции» не породил и компромиссный характер англиканского вероисповедания.

В 1547 г., когда умер Генрих VIII, Церковь Англии. существовала уже как обособленная церковная организация, однако еще мало чем отличалась от католической церкви в других странах Европы и уж никак не походила на континентальные протестантские церкви. Ее культ, догматика и прочие характерные особенности в результате реформации Генриха VIII не претерпели никаких изменений.

После смерти Генриха VIII подспудно существовавшие протестантские течения, отражавшие интересы буржуазии, сразу дали о себе знать. Покровитель несовершеннолетнего короля Эдуарда VI — сына Генриха VIII — герцог Сомерсетский Эдуард Сеймур представлял новых землевладельцев буржуазного типа и отличался протестантским устремлением. Поэтому в культово-догматическом аспекте эволюция Церкви Англии при Эдуарде начала проходить по общему для всего европейского протестантизма руслу. Новый, восходящий класс — буржуазия — нуждался в более дешевой, более «демократичной» церкви.

Литургия должна была стать более доступной верующим, поэтому предлагалось ввести употребление национального языка, упростить сложную систему отправления культа, поднять в богослужении роль мирян, предоставить им возможность участвовать в таинствах. Повышение роли мирян в отправлении культа влекло за собой уменьшение исключительной роли клира как посредника между верующими и богом. Священнослужители в протестантизме должны были стать частью верующей конгрегации и выполнять лишь некоторые особенные функции. Это выразилось и в требовании изменить внешний облик священнослужителя во время богослужения. Реформация упразднила нарядное облачение священников, употребление ладана, красочное убранство церковных помещений, и в особенности алтаря (все это имело место и в Англии во время царствования несовершеннолетнего Эдуарда VI).

Автором английской литургической реформации был Томас Кранмер, архиепископ Кентерберийский, который осуществил свои идеи только при Эдуарде VI. Первый парламент Эдуарда VI, созванный в 1547 г., был открыт мессой на английском языке. Вскоре этому примеру последовали другие церкви Лондона.

В 1549 г. появился первый молитвенник, составленный Кранмером, предписывавший порядок «отправления таинств и других обрядов церкви согласно традициям церкви в Англии». Эта формулировка имеет немаловажное значение. Утверждая, что предполагаемый способ отправления таинств и обрядов традиционно характерен для церкви в Англии (а не Церкви Англии, как это стало позднее), автор литургической реформы подчеркивает католичность своей церкви, ее связь с единой христианской церковью. Это свидетельствует об осторожности архиепископа: он еще не готов открыто порвать с идеологией католицизма (как это в политическом смысле сделал Генрих VIII) и стать на открыто протестантские позиции. Хотя он и пытался удовлетворить большинство протестантских требований, в то же время хотел представить дело так, будто предлагаемая форма литургии является лишь местным усовершенствованием общей литургии единой христианской (католической) церкви. Второй, переработанный вариант молитвенника Кранмера, изданный в 1552 г., уже отбросил подобные трактовки: в нем отразилось значительное усиление протестантского крыла в англиканской идеологии, вследствие чего литургическая практика церкви сделала значительный поворот в сторону лютеранства. Интересна новая редакция названия молитвенника: «Таинства и обряды церкви Англии». Тут Церковь Англии впервые выступает не как часть католицизма, а как отдельная религиозная организация — разновидность протестантизма. Протестантский характер этой новой разновидности христианства отчетливо проявляется, в частности, и в том, как в молитвеннике 1552 г. трактуется один из главных догматов христианства — о характере превращения хлеба и вина в тело и кровь Христа во время отправления обряда причащения. Католическое понимание этого догмата допускает одно-единственное толкование: при освящении хлеба и вина священнослужителем во время отправления обряда они действительно превращаются соответственно в тело и кровь Христа.

Такая постановка вопроса требует особо торжественной обстановки отправления всего обряда, что достигается. особыми литургическими манипуляциями, она возводит стену между клиром и верующими — одним словом, она тесно переплетается с другими догматами католицизма и придает весьма мистический характер католической литургии. Вокруг этого догмата велись самые ожесточенные споры во время Реформации. Лютеранство выдвинуло идею о сосуществовании в хлебе и вине качеств хлеба и вина, а также тела и крови Христа; цвинглианство — другое течение континентального протестантизма— отрицало настоящее присутствие Христа в таинстве, придавая всему обряду характер символического напоминания о жертве Христа; кальвинизм развил доктрину, которая находилась как бы между этими двумя взглядами: он отрицал, что хлеб и вино превращаются в тело и кровь Христа (т. е. они остаются хлебом и вином), но верующие якобы благодаря своей вере получают силу тела и крови Христа, как если бы они действительно употребляли их. Следовательно, превращение хлеба и вина в тело и кровь происходит не «объективно», не на самом деле, а «субъективно» — на основе личной веры, в зависимости от «истинности» этой веры.

Англиканский молитвенник 1552 г. отразил позицию, близкую к цвинглианству, в этом важном для верующих вопросе. Предписывалась следующая формула освящения хлеба: «Бери и ешь это в знак того, что Христос умер за тебя» вместо предыдущей формулы, которая отражала. католическую доктрину: «Тело нашего Господа Иисуса Христа, отданное за тебя». Несмотря на последующие неоднократные подтверждения цвинглианского толкования таинства причащения (в 1673 г. был даже издан специальный парламентский акт — «Декларация против транс-. субстанциации», резко отрицающий католическое понимание этого догмата), в Церкви Англии по сей день сохранилась большая путаница по данной доктрине, и по существу в разных звеньях церкви (в «высокой» и «низкой») придерживаются противоположных (католических и цвинглианских) догматических трактовок и литургической практики.

Молитвенник 1552 г. отверг многие другие обряды католицизма: молитвы за умерших, целование алтаря, коленопреклонение при имени Иисуса и т. д. Молитвенник возвысил роль мирян в богослужении и, предписав: священнослужителям скромное черно-белое литургическое облачение, потребовал удаления из церкви орнаментов. Культ англиканской церкви стал более аскетическим, простым, приемлемым для нового класса — нарождавшейся буржуазии.

В этом существенном шаге англиканской церкви по пути реформации отразился натиск новой торгово-промышленной и сельскохозяйственной буржуазии на власть старой феодальной знати при активной поддержке широких кругов свободного крестьянства и городских низов. Революционное настроение последних выливалось в многочисленные крестьянские восстания (восстание Кетта в L Норфолке, Корнуоллское восстание в 1549 г. и другие — манифестации народного гнева). Основной причиной этих восстаний послужило проникновение капиталистических порядков в сельское хозяйство, в частности так называемое огораживание земли, в результате чего многие крестьяне лишились возможности обрабатывать землю и пополнили ряды обездоленных городских низов.

Скоро, однако, верх в борьбе взяла феодально-католическая реакция, воцарившаяся с приходом к власти в 1553 г. королевы Марии (1516–1558) — старшей дочери Генриха VIII и Екатерины Арагонской. Подтверждая свои прокатолические настроения, она вышла замуж за принца (впоследствии короля) католической Испании Филиппа — наиболее опасного конкурента Англии в колониальном грабеже.

Мария тут же стала на путь преследования протестантов. Во время ее царствования в Оксфорде казнили трех виднейших деятелей Реформации: архиепископа Т. Кранмера, X. Латимера и Н. Ридлея, которые по сей день считаются неофициальными святыми англиканства. В период царствования королевы Марии английский парламент пошел на многие уступки феодальной реакции и, в частности, отменил почти все протестантское законодательство Генриха VIII и особенно Эдуарда VI. Делалось это, Однако, лишь при условии, что «имущество членов парламента, а также и других мирян не будет затронуто»[14], т. е. парламент согласился пойти на уступки по вопросам веры, лишь бы сохранить материальные выгоды, приобретенные членами парламента в предыдущий период Реформации.

Ни «парламентская» реформация Генриха VIII, ни оживленная деятельность пуритан во время Эдуарда VI, ни контрреформация королевы Марии не стабилизировали религиозную ситуацию в Англии, хотя все эти периоды оставили отпечаток на характере англиканства и других религиозных разновидностей.

Более определенные черты англиканство приобрело во время царствования королевы Елизаветы I (1533–1603), которая пришла к власти в 1558 г., после смерти своей сестры Марии. Самой существенной чертой государственной политики на протяжении всего длительного периода ее царствования явилась попытка достигнуть компромисса между противоборствующими сторонами: старой феодальной аристократией и восходящей буржуазией. Добиться этого Елизавета I пыталась путем усиления монархического абсолютизма и создания такой государственной религии, которая была бы приемлема как для аристократии, так и для буржуазии. Церковь Англии должна была стать централизованной государственной религиозной организацией, а англиканство — религиозной идеологией, сочетающей в себе элементы и католицизма и протестантизма. Именно при Елизавете I зародилась догматико-культовая теория о via media — среднем пути, а Церковь Англии стала особой церковной организацией, вобравшей в себя черты католицизма и протестантизма. Этим было положено начало объединению в одну церковную организацию приверженцев весьма разных культовых и догматических традиций и подчинению церковного аппарата светскому государству.

Во время царствования Елизаветы I Англии пришлось выдержать серьезную борьбу против своих конкурентов — Испании и Франции, выступавших под флагом католицизма. Эта внешнеполитическая угроза во многом облегчала сплочение разных противоборствующих сословий господствующих классов вокруг монархии, а также разнородных элементов государственной церкви. В 1570 г. папа римский отлучил Елизавету I и всех ее подданных-англикан от католической церкви и призвал англичан восстать против нее. Папская булла открыто подстрекала англичан совершить покушение на королеву. В ней говорилось, что тот, «кто отправит ее на тот свет с божественным намерением послужить господу богу, не согрешит, а, наоборот, заслужит награду»[15].

Самым серьезным актом испано-французской угрозы явилась экспедиция испанского флота к берегам Англии («Большая армада»). На борту кораблей, помимо солдат, находились сотни католических миссионеров, которые готовились «вернуть Англию в христианство». Разгромив «Армаду» в 1588 г., Англия положила прочное начало своему господству над морями и стала на путь колониальной экспансии, а в плане религиозном — безвозвратно избавилась от подчинения Риму, хотя характер англиканской религии все еще оставался неопределенным.

Религиозная политика Елизаветы I воплотилась в двух актах, принятых парламентом в 1559 г. и известных как «елизаветинское устройство». Акт о верховенстве 1559 г. восстановил все законодательство Генриха VIII и провозгласил Елизавету Верховным правителем (не «главой», как Генриха VIII) Церкви Англии. Этот титул монархи Англии носят по сей день. Акт о единообразии пытался установить единую литургическую и культовую практику на основе молитвенника 1549–1552 гг.

Компромиссная линия «елизаветинского устройства» в догматико-литургическом плане выразилась в одобрении протестантского молитвенника 1552 г. и в некоторых уступках католицизму, особенно в вопросе об облачении священнослужителей и украшении церкви. Парламентский акт установил, что «орнаменты церквей и облачение священнослужителей должны употребляться такие, какие были узаконены парламентом и употреблялись во второй год царствования Эдуарда VI». Эта формулировка, оставшаяся в силе и по сей день, поддается очень широкому толкованию, и поэтому так называемые споры об облачении между «высокой» и «низкой» церковью не умолкают до сих пор. Одна из последних схваток «высокой» и «низкой» церкви по этому вопросу произошла в 1964 г. на церковной ассамблее. Некоторые периодические издания иронически называли ее «священной войной».

При этом яблоком раздора являются не последующие изменения церковной практики по этому пункту, а установление исходной позиции: какой именно была культовая практика церкви Англии «во втором году царствования Эдуарда VI».

По этой причине культовая практика и убранство церковных зданий «высокой» и «низкой» церкви англиканства значительно рознятся между собой: «высокая» церковь обладает почти всеми атрибутами католического культа, а «низкая» — мало чем отличается от молитвенных домов других протестантских вероисповеданий.

С католической угрозой, исходящей от Испании и Франции, Елизавета справилась довольно успешно, и в этом ее поддерживали аристократические и буржуазные круги. Однако внутреннюю борьбу противоборствующих классов абсолютизм Елизаветы мог лишь притупить, но не преодолеть. Несоответствие политических целей аристократии и буржуазии приняло форму религиозных баталий протестантства и католицизма за овладение церковью Англии. «Елизаветинское устройство» показалось пуританам неудовлетворительным. Молитвенник они назвали «паршивой книгой, выкопанной из кучи папского навоза», а епископов Церкви Англии — «агентами папства»..

Против той части пуритан, которые создавали свои секты вне Церкви Англии, был направлен Акт против бунтарских сектантов (1653), грозивший наказанием вплоть до смертной казни за отказ посещать богослужения в государственной церкви.

Таким образом, при Елизавете пуританизм в целом все еще являлся частью Церкви Англии и не оформился полностью в отдельное религиозное течение — диссидентов.

Во второй половине XVI столетия Елизавете I удавалось сохранять государственную и церковную целостность. Однако с приходом к власти династии Стюартов — Якова I (1603–1625) и Карла I (1625–1649), которые вели политику усиления абсолютизма, противоречащего интересам буржуазии, революционные выступления новых, восходящих классов становились неизбежными. Назревала буржуазная революция. В плане религиозно-церковном это выразилось в углублении конфликта между пуританами и государственной церковью. К этому периоду относится небывалый расцвет пуританского сектантства в Англии. В 1645 г. в Англии насчитывалось 45 сект: анабаптисты, браунисты, индепенденты, баровисты, меннониты и т. д.[16]

По мере того как пуританизм оформлялся в отдельные секты, стоящие вне Церкви Англии, государственная Церковь Англии все больше становилась орудием в руках реакции.

С 1629 по 1640 г. Карл I не созывал парламента. В стране царил монархический деспотизм и назревала революционная ситуация. Созванный в 1640 г. в связи с войной с Шотландией так называемый короткий парламент предъявил королю петицию с требованием реформы. Статьи петиции, касавшиеся религиозных вопросов, имели отчетливо выраженный пуританский характер: это была последняя попытка пуритан захватить в свои руки государственную церковь. Парламент требовал ограничения власти епископов, созыва синода церкви совместно с континентальными протестантами и «упразднения идолопоклонных и папских церемоний, введенных в церковь епископами»[17].

После неудачной попытки арестовать руководителей парламентской пуританской оппозиции король был вынужден покинуть Лондон. Он укрылся на севере Англии, в Ноттингеме. В стране началась гражданская война.

Период английской буржуазной революции и гражданской войны (1640–1660) для истории церкви является очень сложным и запутанным. В религиозном плане двумя противоборствующими партиями были англиканство, которое отстаивало позиции монархии и феодалов, и пуританизм (пресвитерианского и так называемого независимого толков), освящавший позицию парламента и буржуазии.

Партия парламента по мере своих побед над монархистами придала государственной церкви на сравнительно небольшой срок сугубо протестантский, точнее кальвинистский, вид.

Институт епископата был полностью упразднен, употребление Книги общей молитвы отменено и т. д. Большинство священников Церкви Англии согласились с этими изменениями, часть же бежала за границу или продолжала действовать в стране тайком, соблюдая порядки «елизаветинского устройства».

Во время протектората Кромвеля была сделана попытка установить полное равноправие всех религиозных организаций, кроме католической церкви и тех англиканцев, которые поддерживали епископов и монархию. К этому времени относится зарождение таких специфических разновидностей протестантизма, как конгрегационализм, баптизм и квакерство.

Реставрация монархии в 1660 г. с приходом к власти Чарлза II почти автоматически означала реставрацию Церкви Англии в прежнем ее виде. Падение реставрированной монархии во время так называемой славной революции 1688–1689 гг., было вызвано страхом «созданных реформацией новых крупных землевладельцев перед восстановлением католицизма»[18] и привело к тому, что абсолютная монархия была заменена республиканской; Церковь Англии окончательно оформилась как своеобразная религиозная организация, и англиканство приобрело свой окончательный вид.

Пуританизм (т. е. кальвинизм), сыгравший огромную роль в английской буржуазной революции в качестве идеологической базы революционного движения, получил лишь половинчатое признание в послереволюционной государственной церкви по той причине, что сама революция 1688–1689 гг., которая как бы завершила буржуазную революцию 1640–1660 гг., явилась компромиссом между буржуазией и феодальной аристократией.

В Англии «кальвинизм явился подлинной религиозной маскировкой интересов тогдашней буржуазии, поэтому он и не добился полного признания после революции 1689 года, окончившейся компромиссом между частью дворянства и буржуазией. Восстановлена была английская государственная церковь, но уже не в прежнем своем виде, не в виде католицизма с королем, играющим роль папы: теперь она была сильно окрашена кальвинизмом»[19].

Получив лишь частичное представление в пределах государственной церкви, пуританизм оформился в обособленное протестантское течение, состоящее из независимых сект, на которые государство распространило веротерпимость. Одним из первых актов парламента после 1688 г. явился Акт о терпимости. Он признал право диссидентов отправлять свой культ, но лишал их многих гражданских прав (например, занимать государственные посты и т. д.). Учитывая тот факт, что пуританские секты состояли главным образом из народных масс, чьи интересы после буржуазной революции пришли в противоречие с интересами буржуазии, нетрудно понять классовый смысл этих социально-политических ограничений, направленных против диссидентов. Небезынтересно, что Акт о терпимости проявил терпимость лишь по отношению к отправлению культа сектантами в собственных помещениях, но не освобождал их от обязанности платить церковный налог — десятину в пользу государственной англиканской церкви, к которой им было «разрешено» не принадлежать. А система церковной десятины после 1680 г., как сообщает английский исследователь экономического положения Церкви Англии этого периода Ч. Гиль, была такова, что «никакая другая система налогов не смогла бы столь диспропорционально лечь на плечи народа»[20]. Отсюда Гиль совершенно справедливо сделал вывод, что Церковь Англии была реставрирована «по политическим соображениям» как «состряпанный компромисс между консервативными парламентариями и разгромленными у аристократами» в целях «призвания к порядку простого народа».

Именно эта социальная функция была возложена на реставрированную Церковь Англии, что повлекло за собой и изменение отношения господствующих классов к англиканству.

В 1704 г. так называемый подарок королевы Анны церкви по существу частично возвратил ей доходы, от-пятые Генрихом VIII, в виде ежегодной дотации в размере 16 000 ф. ст. якобы для «поддержания более бедного духовенства». На самом деле этим актом было положено начало зависимости церкви от правящих классов страны, ибо «подарок королевы Анны», далекий от того, чтобы быть порожденным бескорыстным великодушием, на самом деле явился хорошо рассчитанным своевременным политическим актом»[21].

Получив признание со стороны победивших классов и оформившись в соответствии с социальными задачами, которые на нее возлагались в новых условиях, Церковь Англии с начала XVIII столетия вступила во второй период своего существования.

В течение XVIII столетия Церковь Англии довольствовалась всеми привилегиями государственной церкви и была на стороне своих хозяев. Епископы, как правило, большую часть своего времени проводили в Лондоне, участвуя в политических боях между тори и вигами в парламенте. В некоторых случаях их поддержка правительства превращалась в прямую помощь при создании карательных сил для подавления народных восстаний. Так, например, архиепископ Йоркский Херринг в 1745 г. руководил подавлением народного восстания.

Но столь прямая идентификация с господствующими классами не позволяла Церкви Англии выполнять свою социальную функцию — влиять на умы людей. Большие группы населения страны, особенно трудящиеся, все больше выходили из-под влияния государственной церкви. Образовался своего рода идеологический вакуум, который был заполнен к концу столетия методизмом.

Возникновение методизма в XVIII столетии тесно связано с деятельностью Джона Уэсли (1703–1791) и его брата Чарлза. Джон Уэсли, будучи пастором англиканской церкви, был озабочен тем, что Церковь Англии не в достаточной мере влияет на все население Англии. У него не было расхождений с англиканским вероисповеданием по каким-либо догматическим или прочим пунктам. Уэсли ставил задачу разработать новые методы распространения религиозной идеологии (отсюда название «методисты», которое на первых порах Уэсли и его единомышленникам дали другие англиканцы). В основном эти методы сводились к более непосредственному психологическому воздействию на верующих. Уэсли создавал специальные религиозные общества для простого народа (сначала в пределах Церкви Англии), проповедовал широким массам под открытым небом, уделял большое внимание Церковной музыке (создавал новые религиознее песни) и т. д.

Таким образом, методизм явился не чем иным, как обновленческим течением в англиканстве, рассчитанным на. расширение влияния религиозной идеологии. По этой причине ни иерархи Церкви Англии, ни господствующие классы сколько-нибудь серьезно не выступали против методизма и не ограничивали его рост.

В 1791 г., когда умер Уэсли, в Англии (вместе с Ирландией) было примерно 70 000 методистов, и после его смерти эта секта довольно быстро организационно оформилась в самостоятельное религиозное течение. Этому способствовало широкое распространение методизма в Новом Свете, в Америке. В 1791 г. там было около 60 000 приверженцев методизма, причем в последующие годы это число быстро увеличивалось.

XVIII век характеризуется широким размахом колониальной экспансии Англии. В религиозном плане это больше затрагивало диссидентов и методистов. Именно эти сектанты, как наиболее социально подавленная часть населения, в первую очередь отправлялись за моря и; океаны начинать «новую жизнь» в колониях. Они увозили с собой и сектантскую идеологию.

Что же касается государственной Церкви Англии, то она полностью освящала всю колониальную политику, t приносящую пользу английским правящим классам, в том, числе и позорную продажу африканских рабов в Америку, которой не брезговали английские владельцы судов. Торговля рабами приносила большую прибыль Англии, т ибо корабли, двигаясь по треугольнику Англия — Африка — Америка, привозили в Англию хлопок, сахар, табак и другие «колониальные» товары. В то же время англиканство стояло на страже всех завоеваний Британской империи, как это проявилось, например, во время войны за независимость в Северной Америке (1775–1783).

Волна реформ захватила Церковь Англии лишь в первой половине — середине XIX столетия. К этому времени в результате промышленной революции и колониального грабежа Англия стала ведущей капиталистической державой мира; в стране усилился гнет эксплуатации; шел процесс классовой поляризации. Рост богатства имущих классов сопровождался обнищанием огромной массы населения. Назрела революционная ситуация, которая в 30–40-х годах воплотилась в чартистском движении («первое широкое, действительно массовое, политически оформленное пролетарски-революционное движение»[22]).

В такой общественно-политической обстановке религия и церковь в Англии переживали глубокий кризис. Народные массы вполне справедливо видели в государственной Церкви Англии оплот эксплуатации и порабощения и с гневом обрушивались на нее. Во время народных демонстраций публично сжигались чучела епископов, демонстранты нападали на резиденции иерархов церкви (дворец епископа Бристольского таким образом был полностью разгромлен), выдвигалось требование превратить Кентерберийский собор в конюшню и т. д.

Правящие классы, напуганные народным движением, с одной стороны, цеплялись за государственную религию как за «оплот против революции и хаоса», а с другой — резко критиковали церковь за неспособность выполнять свою социальную роль.

Многие буржуазные либералы считали, что наступил конец «порядку и законию», конец Церкви Англии. В такой обстановке в недрах англиканства назревали реформы, которые по-разному осуществлялись в ее «высоком», католическом, и «низком», пуританском, крыле. Стержнем реформы были социальная доктрина и связанный с ней вопрос о церковно-государственных отношениях.

В 1833 г. в связи с обострением ситуации в Ирландии — колонии Англии, где протестантское правящее меньшинство подавляло католическое большинство населения страны, парламент Англии принял решение изменить организационное устройство Церкви Англии на территории Ирландии — вместо 22 епархий создать 12. Этот незначительный акт послужил поводом для начала так называемого Оксфордского движения. Начавшись среди профессоров-богословов Оксфордского университета, это движение распространилось на всю церковь и оставило заметный след в доктрине и культовой практике современной Церкви Англии.

14 июля 1839 г. оксфордский богослов Джон Кибл выступил с проповедью «Национальное отступничество» по поводу ирландских епархий. Он нападал на государство за вмешательство в церковные дела и, подчеркивая самостоятельность, независимость церкви, настаивал на доктрине о церкви «вне общества и над обществом», старался отмежеваться от пороков капиталистического общества.

Он считал, что церковь должна рассматриваться не как национальное учреждение, а как инструмент божьей воли, и миряне не должны вмешиваться в церковные дела.

Эти мысли Кибла легли в основу Оксфордского движения. Наряду с другими идеологами этого движения — Дж. Г. Ньюманом и Э. Б. Пюзи — он опубликовал целую серию богословских сочинений, посвященных католическому толкованию догматических и культовых основ англиканской теологии с тем, чтобы вывести из них соответствующую социальную и политическую доктрину. Эта серия популярных работ называлась «Трактаты для настоящего времени». Отсюда приверженцев Оксфордского движения зачастую называют трактарианцами. Первый трактат появился в свет в сентябре 1833 г. под названием «Мысли о полномочии священства». В нем превозносилась роль священства, священник рассматривался не как «деятель мира сего», а как «уполномоченный самого Христа».

К концу 1833 г. вышло 20 трактатов, дававших католическое толкование основных догм англиканской религии: «Церковь католическая», «Мысли об изменениях в литургии», «Пост» и др. Всего трактарианцы издали 90 трактатов, теологические установки которых заметно тяготели к католицизму, к Риму. Кстати сказать, руководитель движения Ньюман впоследствии (1845) перешел в лоно римско-католической церкви и был возведен в сан кардинала.

Тяготение трактарианцев к католической догме и культу отразилось на толковании догмы о превращении хлеба и вина в тело и кровь Христа. Этот догмат, подспудно всегда существовавший в англиканстве, но с времен Реформации открыто не провозглашавшийся, был Оксфордским движением воскрешен. Принятие его требовало более почтительного отношения к алтарю и к манипуляциям священнослужителей — к литургическому ритуалу, связанному с освящением хлеба и вина. Поэтому как побочный продукт Оксфордского движения зародилось движение ритуалистов. В церквах Англии снова после длительного перерыва начали выставлять свечи на алтарях, часть священнослужителей отправляли культ в нарядном облачении, вернулись к католической литургии, лишь несколько видоизменив ее, употребляли ладан.

Таким образом, ритуалисты пытались придать богослужениям оттенок мистицизма, потусторонности, таинственности, фанатизма. Некоторые священнослужители стали исповедовать своих прихожан, что показалось особенно возмутительным протестантскому «низкому» крылу церкви.

Оксфордское движение положило начало и такому, до того не существовавшему в Церкви Англии явлению, как институт монашествующих. В 1841 г. были пострижены в монахини две первые женщины (ныне в Церкви Англии существует несколько мужских и женских монастырей). Институт монашествующих существенным образом отличает англиканство от других протестантских церквей.

Настаивание на божественном начале церкви, возвышение ее над государством и обществом, усиление элементов мистицизма и фанатизма — все эти нововведения в догму и культ англиканства имели непосредственное отношение к его социальной доктрине, были призваны играть особую социальную роль в интересах правящих классов и в особенности в интересах влиятельной землевладельческой аристократии. Как отмечает один из английских исследователей этого периода, «философия трактарианцев явилась апологетикой землевладельческих классов. Она противостояла коммерческому духу»[23]. Но тут дело не только в том, что идеология трактарианцев «противостояла коммерческому духу». Пытаясь отмежевать церковь от социальных недугов капитализма, трактарианцы обратили свой взор назад — к эпохе, предшествующей не только индустриальной революции, но и Реформации, к эпохе безраздельного господства католицизма.

Социальная доктрина Оксфордского движения призывала верующих отгораживать себя от «грешной земли» и все внимание сосредоточивать на «царстве божием». Трактарианцы учили, что общественная несправедливость и зло не могут быть излечены усилиями людей путем реформ и революционной деятельности. «Какое дело нам… христианам, до надежд и опасений мира сего, какое дело, нам до планов о переменах… или мечтах о реформах», — восклицал Ньюман[24]. Учиться покорно переносить трудности — вот настоящее призвание христиан. Бог наказывает бунтарски настроенных людей. Неурожай 1847 г., Пюзи толковал как наказание бога. Он также советовал бедным восхвалять бога за то, что тот «выбрал их из этого несчастного мира для вечных богатств своей милости». Трактарианцы резко осуждали всякие попытки восстания против существующего порядка. Ньюман говорил о «нарастании злобного недовольства», которое он наблюдает в «восстании низов против существующей власти», как о прямом нарушении Священного писания.

Вдобавок к своей ярко выраженной реакционной социальной доктрине трактарианцы пытались в качестве социальной демагогии осуществлять целый ряд мероприятий благотворительного характера: создавали общества для работы среди отдельных слоев населения — моряков, проституток, организовали дома для сирот, выдавали бесплатные обеды нищим и т. д. Вся благотворительная работа, однако, была подчинена единой цели — внедрению религиозной идеологии. Трактарианцы резко выступали против попыток государства вмешиваться в благотворительную работу, решать некоторые социальные проблемы законодательным путем.

Для правящих классов социальная доктрина трактарианцев в целом была приемлема, однако католическая направленность учения, на которое эта социальная доктрина опиралась, шла вразрез с протестантской традицией англиканства. Кроме того, возрождение католических эле! ментов в англиканстве усилило враждебность народных. масс против государственной церкви, ибо большая часть английского народа, воспитанная на традициях религиозной ненависти, с подозрением относилась ко всему, что исходило из «Рима», что можно было охарактеризовать как «папизм».

Оксфордское движение усилило распри между «высокой» и «низкой» церковью, поэтому понадобился строгий государственный контроль над англиканством для сохранения целостности государственной церкви. В 1835 г. парламент создал государственную комиссию Духовных уполномоченных для выработки проекта реформы Церкви Англии. Эта реформа не предполагала догматических и литургических перемен, а касалась главным образом юридического и материального статуса церкви. В результате усилилась зависимость церкви от государства в финансовом отношении. С 1837 г. Духовные уполномоченные стали постоянно действующей парламентской комиссией, на которую возлагалась ответственность за использование церковных средств.

В противовес трактарианской социальной доктрине, которая отражала в основном интересы землевладельческой аристократии, пуританское крыло церкви Англии выдвинуло свою пробуржуазную социальную программу в форме христианского социализма.

Основоположниками этого движения были священники Церкви Англии Фредерик Морис и Чарлз Кингсли, а также англиканцы-миряне: юрист и член парламента Томас Хюдж и юрист Дж. Лудлов.

В 1837 г. Фредерик Морис издал книгу «Царство божие», в которой пытался приспособить революционное настроение народных масс к христианской идеологии. Он проповедовал, что в царстве Христа нет места для классовых распрей, нет разницы между богатыми и нищими, угнетенными и эксплуататорами; что Христос является государем всех без исключения людей. Царство Христа явилось для Мориса воплощением мечты утопических социалистов о справедливом обществе. Он писал, что разделяет мечты Р. Оуэна, Ш. Фурье и Л. Бланки, однако, в отличие от них, он не считал необходимым строить идеальное общество на земле, ибо для него таковое уже существовало в лице христианской церкви. В отличие от трактарианцев, которые возвышали церковь над государством, Морис ратовал за гармоническое сочетание интересов государства и церкви в целях достижения всеобщей справедливости. Государство, по его мнению, было консервативным защитником частной собственности, а церковь по своему существу является коммунистической и ее консерватизм по отношению к частной собственности носит случайный характер.

Церковь полезна государству тем, что помогает защищать «право собственности». Правда, это обязанность государства, но возможности государства весьма ограничены: оно может воздействовать на людей лишь путем законодательства. А законодательство не влияет на убежденность людей. Тут-то сказывается полезность церкви, поэтому объединение усилий церкви и государства должно примирить «враждебность между собственностью и коммунизмом».

Из сказанного видно, что программа христианских социалистов, хотя внешне и выступала в защиту интересов рабочих, на самом деле выдвигала утопические идеи о нравственном перевоспитании самих рабочих и тем самым отвлекала рабочих от борьбы за действительное улучшение своего положения. Христианские социалисты, несмотря на всю свою «коммунистическую» фразеологию, отмежевались от борьбы рабочих, и в частности от чартистского движения, нападали на него. Кингсли говорил о чартистах, что они допускают ошибку, считая, что «правовая реформа есть социальная реформа и что сердца людей могут быть изменены путем парламентского законодательства».

Руководители движения христианского социализма с ненавистью относились к революционной классовой борьбе.

В частности, Морис выступил против попыток рабочих организовать профессиональные союзы или вести стачечную борьбу за свои права. Он считал, что, хотя профессиональные союзы приносят некоторые «добрые плоды» для всех классов, все же они «всегда в первую очередь являются воплощением классового интереса: они способствуют развитию классового эгоизма»[25]. Относительно забастовок Морис считал, что «каждая удачная забастовка дает рабочим чрезмерное ощущение собственной силы и весьма тревожное презрение по отношению к своим хозяевам, в то время как каждая неудачная забастовка толкает их к отчаянным и ужасным поступкам»[26].

Христианские социалисты пытались осуществить свои утопические идеи на практике, и именно практика вынесла им окончательный приговор. Ими было создано Общество для поддержки рабочих ассоциаций. В 1850 г. при моральной и финансовой поддержке этого общества возникла первая ассоциация рабочих-портных. При создании этой ассоциации было заявлено, что «искоренение всех недугов конкуренции зависит от братского и христианского принципа кооперации, т. е. от совместной работы и общей прибыли».

Но примерно через полгода этот социальный эксперимент провалился, и ассоциация рабочих-портных распалась. Тем не менее христианские социалисты организовали несколько рабочих ассоциаций: три ассоциации портных, две — строителей, три — сапожников, и т. д., но все они рано или поздно распадались. Весь этот эксперимент длился примерно 3–4 года.

Убедившись в невозможности воплотить свои принципы в жизнь, христианские социалисты тем не менее продолжали вести социальную демагогию: издавали трактаты, в которых призывали рабочих к «изменению сердца», к «преодолению собственного эгоизма» и т. д., и противопоставляли свое учение действительной борьбе рабочего класса. Обращаясь к рабочим, Морис писал, например, следующее: «Мы поможем вам бороться против самого большого вашего врага — против вашего своеволия и эгоизма. Вот что мы имеем в виду под христианским социализмом».

Исходя из этого, даже после провала эксперимента с рабочими ассоциациями христианские социалисты развили весьма бурную деятельность реформаторского и просветительского порядка. В 1847 г. была организована Группа надежды, в 1862 г. — Общество трезвенников Церкви Англии, а в 1844 г. в Лондоне была создана Христианская ассоциация молодых мужчин, которая впоследствии стала христианской молодежной ассоциацией, распространенной во всех крупнейших капиталистических странах.

Все эти церковные организации выдвигали программу нравственного самовоспитания, самосовершенствования и отвлекали рабочих от классовой борьбы.

В XIX столетии, в период больших общественно-политических потрясений в стране, традиционная неопределенность идеологии государственной церкви, как ничто другое, послужила интересам правящих классов: разнородные и порою даже противоборствующие течения англиканства, выступая с отличными по форме, но не по существу социально-политическими доктринами, во многом способствовали раздроблению революционных сил, выработке реформистской тенденции в английском рабочем движении.

Обновив свою идеологию и свой облик соответственно условиям развитого капитализма, Церковь Англии опять стала покорной служанкой правящих классов империалистической Англии.

Коренные социально-политические изменения XX столетия: общий кризис империализма, крах буржуазно-либеральных иллюзий, банкротство Британской империи и колониальной политики, нищета современной буржуазной идеологии — поставили церковь в Англии, как и во всем мире, в ситуацию острейшего кризиса. Настоящий кризис отличается от всех предыдущих, например от того, который породил реформы в англиканстве в XIX столетии, и по своим масштабам, и по существу.

Рассмотрению этого процесса и кризисного положения религии и церкви в современной Англии посвящаются следующие главы.