Религия и церковь в Англии

Глава III МЕСТО РЕЛИГИИ В ОБЩЕСТВЕННОЙ ЖИЗНИ

Общий кризис религиозной идеологии, свойственный современной эпохе, весьма ярко проявляется в Англии. Свидетельство тому — отход верующих от религии: число приверженцев почти всех вероисповеданий и сект постоянно снижается. Кроме того, характерны сдвиги, которые происходят в сознании народных масс, в том числе и в сознании верующих.

Подобное положение вещей беспокоит правящие круги страны, беспокоит церковников. За последние десять лет в Англии опубликовано множество исследований, посвященных религиозности английского народа, современному состоянию церковных организаций, секуляризации духовной жизни Англии. Буржуазные идеологи и правящие классы Англии все в большей мере обращают внимание на устарелый характер деятельности религиозных организаций и На необходимость церковных реформ. Их цель — сделать из религии более действенное орудие в идейной борьбе. Об этом свидетельствуют, в частности, заявления религиозных деятелей, время от времени мелькающие в потоке литературы, посвященной критике (порой весьма острой и безжалостной) отдельных сторон религиозной жизни страны. Так, один из ведущих идеологов англиканства — епископ Стивен Нил, видный деятель экуменизма и сторонник осторожных реформ, оценивая значение процесса модернизации, тесно связывает его с борьбой идей: «Между христианским Евангелием и марксистским миропониманием не может быть компромисса… В мире идей ведется тотальная война, и в конечном итоге именно в мире идей война будет проиграна или доведена до победы»[64].

Связь попыток обновления религии в современной Англии с политикой буржуазного государства весьма точно подметил один из ведущих философов-позитивистов более молодого поколения Англии, который, чтобы выглядеть современным, порой именует себя марксистом («На вопрос, являюсь ли я марксистом, было бы менее неправильно ответить «да», чем «нет»). Высказывая свои взгляды на будущую роль религии в Англии, он писал: «Хотя общество всеобщего благополучия может позволить себе и другие, более дорогие наркотики, оно все равно не пожелает отказаться от христианства»[65].

Таким образом, современное состояние религии и церкви в Англии, религиозность английской нации — вопросы острейшей идейной борьбы, тем более что англиканство, опираясь на свое положение государственной религии, претендует на право представлять духовную жизнь всей нации.

Необоснованность подобных претензий обнаруживается при рассмотрении основных фактов церковной статистики. Факты, как говорят англичане, упрямая вещь, а факты свидетельствуют о том, что Церковь Англии может сколько-нибудь обоснованно представлять лишь очень небольшую часть населения страны и, следовательно, разрыв между ее претензиями и фактическим положением дел слишком велик, чтобы не вызывать острейших споров в самом лагере апологетов религии.

Как уже отмечалось, государственный статус Церкви Англии таков, что официально каждый гражданин, не заявивший о принадлежности к другой церкви, является англиканцем. По этой причине довольно трудно установить подлинное число приверженцев англиканства. Приходится брать совокупность некоторых фактов и по ним определять число членов Церкви Англии. Один из таких показателей — число крещенных и прошедших конфирмацию по англиканским обрядам. Согласно официальному «Ежегоднику» за 1975 г., в провинциях Кентерберии и Йорка, т. е. на большей части страны (без Уэльса, Шотландии и Северной Ирландии), на которую распространяются претензии Церкви Англии и где проживает около 46 млн. человек, 60 % населения крещены по обрядам англиканской церкви и 20 % прошли конфирмацию по этой вере. Однако крещение и конфирмация — показатели, не дающие правильного представления о числе членов какой-либо церкви, тем более государственной.

Для англиканства с 1921 г. существует еще один показатель, отражающий число членов Церкви Англии, — это число так называемых электоров — людей, которые зарегистрировались в приходах для избирания должностных лиц приходов и тем самым подтвердили свою принадлежность к Церкви Англии. В 1971 г. таких электоров было всего 2,5 млн. Эту цифру подкрепляет еще один показатель — число людей, причащавшихся во время пасхи. Надо заметить, что из-за большой неопределенности догмы и культа англиканства англиканцы причащаются по-разному. Однако каждый, считающий себя англиканцем, должен причащаться во время пасхи. Таким образом, эта цифра может дать довольно точное представление о числе лиц, придерживающихся англиканских обрядов. Таких людей в 1964 г. было 2 339 417, а в 1975 г. — лишь около 2 млн.[66] Это сравнительно небольшое число по отношению ко всей нации. Подобная цифра развенчивает претензии англиканства на роль «национальной религии», тем более что, например, католическая церковь в Англии насчитывает 5,5 млн. приверженцев, хотя, конечно, принципы подсчета у католиков совсем иные.

Неуклонное понижение всех основных показателей церковной статистики — явление, наблюдаемое на протяжении всего нынешнего столетия, но конец 50-х — 60-е годы особенно характерны в этом плане.

Все буржуазные социологи — исследователи религии подчеркивают, что упадок религиозности по всем статистическим показателям — от крещения до посещения воскресных школ — в меньшей мере чувствуется в Церкви Англии. Государственный статус этой церкви и вековая традиция еще охраняют англиканство от влияния секуляризации.

Более наглядно упадок религиозности по статистическим показателям проявляется у других протестантских вероисповеданий, особенно у так называемых свободных церквей. Например, с 1910 по 1975 г. резко сократилось

* Число конгрегационалистов на 1975 г. отражает численность Объединенной реформированной церкви, образованной в результате слияния Конгрегациональной церкви в Англии и Уэльсе с Пресвитерианской церковью Англии в 1972 г.

Церковные идеологи пытаются по-своему толковать подобную статистику. Так, например, по поводу постоянного понижения числа крещений в Церкви Англии они утверждают, что это следствие сознательной политики некоторых священников, которые пытаются повысить требовательность к лицам, выражающим желание крестить своих детей, чтобы они осознали ответственность своего поступка. Тем не менее совокупность всех показателей настолько выразительна, что церковные социологи не могут скрыть свою озабоченность по поводу создавшейся ситуации.

Особенно зловещи для церковных организаций Англии данные о постоянном уменьшении числа людей, выразивших желание стать священнослужителями. Теологические учебные заведения Церкви Англии отмечают недобор учащихся. В 1974 г. из 882 мест, которые имелись в колледжах церкви, только 728 были заняты, а на 154 месте желающих не нашлось. По этому поводу Совет глав теологических колледжей выразил тревогу и начал вырабатывать планы объединения некоторых колледжей.

Священники церкви — это ее будущее, ибо без активного распространения религиозной идеологии специально подготовленными кадрами религиозные организации обречены на гибель. Однако число священников в Церкви Англии с начала столетия сократилось с 23 670 до 15 000 в то время как население, проживающее на территории Кентерберийской и Йоркской провинций, выросло 30,6 млн. в 1901 г. до 46 млн. в 1975 г. Подобное положение ставит церковных деятелей в тупик и заставляв их признать кризисное положение религии в современной Англии.

Крокфордская энциклопедия священников Церкви Англии, самое влиятельное издание по вопросам церковных кадров, обозревая положение дел в своей церкви, с досадой констатировала: «Основной проблемой для Церкви Англии, как и для всех других церквей, является то, что уровень кандидатов на должность пасторов как в смысле численности, так и в смысле интеллектуальных качеств понижается из года в год; не остается никаких сомнений в том, что это понижение равнозначно серьезному кризису религии»[67].

Католической церкви в Англии и всему мировому католицизму свойственна такая форма проявления кризиса религии, как отказ священнослужителей от сана. Только в 1966 г. 100 священников-католиков отказались от сана по разным причинам. Но самым ярким случаем такого рода явился отказ от своей должности видного теолога католицизма Чарлза Девиса. Профессор иезуитского колледжа и советник архиепископа Вестминстерского кардинала Гинана на Втором Ватиканском соборе, Чарлз Девис в 1967 г. объявил о своем намерении покинуть римско-католическую церковь. «Для меня, — заявил он, — христианский долг неотделим от истины и от заботы о людях. Ни одно из этих качеств я не нахожу в официальной церкви»[68]. Некоторые печатные издания сравнивали этот шаг Девиса с тем уроном, который Церковь Англии понесла в прошлом столетии, когда руководитель Оксфордского движения Джон Ньюман перешел в католичество.

Кризис религии в Англии проявляется не только в отходе верующих от церкви, но и в тех коренных сдвигах, которые происходят в общественном сознании верующих. Революционные изменения социально-политической действительности неизбежно влекут за собой изменения в сознании верующих. Ныне в мировоззрении верующих доминируют светские представления, их общественно-политическая ориентация все в меньшей мере определяется церковной доктриной. Один из ведущих английских социологов-религиоведов Брайн Уилсон заметил, что доктрина потеряла свое значение и большое количество верующих имеет более чем смутное представление о таких положениях, как троица, душа и посмертная жизнь»[69].

Особенно новым веяниям подвержена молодежь. Несмотря на то что английская система народного образования в общем и привилегированные учебные заведения и гимназии в частности уделяют большое внимание религиозному воспитанию учащихся, социологические исследования религиозности учеников этих школ фиксируют распространение секулярных идей даже среди этой части молодежи. Так, например, журнал Британской ассоциации гуманистов «Хьюменист» знакомил читателей с результатами обширного социологического опроса учащихся 66 гимназий в 1971 г. Были опрошены больше чем 1500 учеников. Им задавались вопросы о сущности бога, Христа, посмертной жизни и др. Исследователи отметили тенденцию к снижению религиозности и ослаблению религиозной деятельности.

На основе подобных данных буржуазные социологи; вынуждены сделать вполне справедливый вывод, что церковь в Англии ныне переживает серьезный кризис, что религия оказывает все меньшее влияние на английский народ. Социолог Э. Джонс, например, исследовавший социальную структуру современной Англии, пришел к выводу, что «любой ответ на вопрос о том, какое место религия сегодня занимает в жизни людей, должен говорить об уменьшении (во многих случаях) и без того незначительного влияния религии»[70].

В середине 60-х годов по поручению Церкви Англии был подготовлен основательный социологический анализ современного состояния англиканства. Этот документ, носящий название «Доклад Поля» (по имени руководителя этого анализа Лезли Поля), — самый полный и авторитетный о положении дел в церкви и сегодня. Доклад подытоживает результаты исследования следующим образом:

«По всей стране, в разных местах, в разной степени наблюдается понижение численности членов Церкви Англии и уменьшение ее силы и влияния. Это не новый и не неожиданный поворот, случившийся как бы за одну ночь, это результат постоянного накопления давлений и процессов за весь настоящий век. В некоторых случаях причины этого явления могут быть прослежены до промышленной революции, в других — они относятся к 80-м годам, когда качался спад религиозности. Вне всякого сомнения, они носят отпечаток двух мировых войн и множества социальных перемен. Было бы правильнее говорить, что Церковь Англии приближается к критической точке, нежели прибегать к слишком часто употребляемому слову «кризис», ибо это медленный процесс»[71].

Кризисное положение религии в современной Англии признается открыто или замаскированно всеми исследователями религиозной ситуации в стране. Они не могут не считаться со статистическими данными, свидетельствующими как об уменьшении числа верующих, так и об ослаблении церковной деятельности. Однако в зависимости от идеологической ориентации буржуазных религиоведов, от того, чью точку зрения они выражают — церковных ли кругов, буржуазных либералов, свободомыслящих и т. д., они предлагают различные интерпретации статистического материала, по-разному толкуют показания о структуре религиозного сознания верующих. Это происходит потому, что, во-первых, методологической базой всех буржуазных социологов-религиоведов служат разные школы идеалистической философии и, во-вторых, потому, что цель их исследований — сохранить влияние религиозной идеологии на умы людей, помочь церковным организациям видоизменить, обновить свое лицо.

Несмотря на внешне объективную и порой даже резкую критику по адресу церкви и религии, усилия буржуазных ученых, журналистов и общественных деятелей направлены на то, чтобы сохранить буржуазный строй и функцию религии в качестве рычага «социального контроля».

Критика буржуазными деятелями государственной англиканской церкви и других церковных организаций страны вызвана тем, что церковь в своем настоящем виде не в состоянии больше выполнять социальный заказ этих классов — успешно влиять на умы людей. По этой причине все буржуазные исследователи состояния религии и церкви в современной Англии в разных вариантах применяют следующий ненаучный прием: они пытаются изобразить рост секуляризации лишь как отказ верующих от церкви как организации, от «организованной религии». Наряду с этим они выдвигают тезис о том, что религиозное сознание верующих существенно не изменилось, что английская нация все еще остается глубоко религиозной, что среди населения остро ощущается потребность в религии и т. д. Подобной тактикой буржуазные исследователи пытаются, с одной стороны, создать впечатление о неискоренимости религиозного мировоззрения, а с другой — подготовить идейный базис под те реформы, которых ныне требуют от церкви господствующие классы. Ибо если церковь не в состоянии удовлетворить «духовные требования» нации, то она должна измениться согласно этим требованиям.

В английской социологической религиоведческой литературе распространен тезис о том, что религиозную ситуацию в стране можно выразить в виде парадокса: «По мере отхода людей от церкви возрастает их интерес к религии».

Для иллюстрации этого можно привести целый ряд примеров. Так, уже упомянутый социолог Брайн Уилсон, говоря об уменьшении числа членов Церкви Англии, отмечает, что «парадоксальным образом тенденция причислять себя к Церкви Англии возрастает по мере того, как посещаемость англиканских церквей уменьшается»[72].

А статья Р. Робертсона в английском теоретическом журнале «Социолоджи», посвященная обобщению современного состояния в деле социологического исследования религиозности английского народа, открывается следующим заявлением: «Это стало уже привычным делом — указывать на странные взаимоотношения между научными данными о понижении роли религии и очевидным возрастанием интеллектуального интереса к религиозному феномену»[73].

Подобные «парадоксальные» выводы делаются буржуазными социологами на основе сопоставления столь же парадоксальных (по их мнению) данных. Характерна в этом отношении обширная статья в газете «Санди таймс»: от 19 сентября 1965 г., обсуждающая результаты социологического исследования религиозности англичан. Автор этой статьи противопоставляет двоякого рода факты. С одной стороны, — факты, явно свидетельствующие об упадке религиозности: посещаемость церкви за сто лет драматически снизилась; в середине прошлого столетия церкви Англии посещало регулярно 40 % населения, в середине 60-х годов нашего столетия — лишь 10 %. Большинство опрошенных людей (63 %) считают, что посещение или непосещение церкви не влияет на моральный характер человека. Только 12 % опрошенных читали Библию и т. д. Но автор приводит факты и другого рода о распространенности религиозных верований. Мол, 67 % опрошенных считали себя приверженцами Церкви Англии, 96 % одобряли преподавание религии в школах и т. д., небольшое число людей (6 %) признали себя атеистами («агностиками») и т. д.

Вывод, который из сопоставления этих якобы «парадоксальных» фактов делает буржуазный социолог, выдержан в духе журналистской сенсационности: «Англия несомненно языческая страна, но таковой быть не хочет»[74].

Варианты подобного тезиса ныне часты в церковной и буржуазной литературе. На их основе буржуазные социологи и церковные деятели пытаются выделить обширный контингент людей, которые потеряли контакт с «организованной религией», «апатичны» по отношению к государственной церкви, но которые в сердцах сохранили привязанность к религии вообще, сохранили «туманную веру в бога», связывают религию с «добрыми делами». Эту категорию людей они именуют «пограничными христианами», «неверующими верующими», «потенциальными верующими» и т. д.

В последнее время некоторые авторы идут еще дальше. На основе данных социологических опросов они пытаются доказать, что современный уровень религиозности англичан «поразительно высок» и «мало чем отличается от обыкновенного уровня религиозности, отмеченного на протяжении длительного периода времени». Подобное толкование религиозной ситуации мы находим у одного из ведущих английских социологов-религиоведов Дэвида Мартина[75]. Обрисовав в общих чертах печальную для церкви картину церковной статистики, Мартин применяет дифференцированный анализ данных целого ряда социологических опросов и приходит к выводу, что 15 % населения Англии посещают церковь каждое воскресенье, 20 % — каждое второе воскресенье, 25 % — раз в месяц, 40 % — раз в три месяца, 45 % — раз в год, 35 % никогда не посещают церковь и 20 % появляются в церковном здании только в связи с какой-нибудь семейной церемонией: крещением ребенка, свадьбой и т. п. На основе этого Мартин заключает: «Может быть, общее число людей, признающих церковь, осталось почти таким же, как и раньше, только они появляются в церкви менее часто»[76]. А из этого следует, что кризис религии не так уж серьезен в Англии, как это иногда представляют, что верующих осталось примерно столько же, сколько их было раньше, изменились только их привычки в отношении посещения церковных служб.

Этот вывод совсем непохож на тот, который был сделан, например, Б. Уилсоном или Л. Полем.

Мартин упрекает своих коллег в том, что те проявляют «элемент мазохизма» при анализе религиозной ситуации в Англии, когда говорят о секуляризации общественного мнения.

Подобным образом, но в еще более резкой форме эту мысль высказывает П. Форстер в статье, посвященной концептуальному анализу некоторых понятий, употребляемых в социологических исследованиях религиозности населения. П. Форстер обращает внимание на то, что понятие «секуляризация», равно как и понятие «религия», в недостаточной мере разработано, поэтому сопоставить взгляды различных авторов на эту проблему весьма трудно. Автор сам, по-видимому, толкует понятие «религия» достаточно широко, поскольку включает в группу религиозных людей всех, имеющих «туманные представления» о боге. В результате он делает вывод, что «самыми выдающимися качествами религиозной жизни Англии являются преобладающая вера в истинность христианства, высокая оценка христианства и ярко выраженная тенденция ассоциировать христианство с моральным поведением»[77]. Далее Форстер соглашается с Дэвидом Мартином в том, что применительно к Англии вообще нельзя говорить о секуляризации, если не придерживаться «марксистской, рационалистической и экзистенциалистской позиций в социологической традиции».

В подобной аргументации буржуазных социологов выделяются две тенденции: во-первых, подменить кризис религии кризисом церкви и, во-вторых, представить дело таким образом, будто никакого кризиса ни религии, ни церкви нет вовсе. Обе эти тенденции взаимосвязаны, но по времени первая предшествует второй. Первая в основном относится к середине 60-х годов, вторая зародилась лишь в самом конце 60-х годов и существует по сей день. Это можно объяснить следующим образом. Социологи-религиоведы середины 60-х годов слишком резко нападали на церковные организации, в том числе и на государственную англиканскую церковь. Стараясь своими выводами поддержать позиции сторонников реформ как в англиканстве, так и в других церковных организациях, они зашли слишком далеко и скомпрометировали саму религиозную идеологию. По этой причине социологическая мысль Англии в начале 70-х годов сделала некоторый поворот в сторону обоснования идеологической позиции церковных консерваторов. Это подтверждается и тем, что подобный поворот — от активного реформаторства к осторожному консерватизму — наблюдается не только в социологическом анализе состояния религии в современной Англии, но и в осуществлении тех новшеств, которые приближают церковь к современности (об этом будет подробнее рассказано в главах IV–V). Очевидно, слишком бойкие адвокаты радикальных перемен настораживают господствующие классы именно тем, что их усилия приводят к размыванию самого содержания религиозной идеологии, делают ее непригодной для выполнения своей социальной роли.

Современные социологи религии пытаются все в большей мере перейти от выявления кризисного состояния религиозных организаций к весьма успокаивающим оценкам религиозной жизни нации и к критике социального радикализма отдельных священников и иерархов. Д. Мартин, например, в публикации, помещенной в журнале Комитета по социальной ответственности Церкви Англии, называет парадоксальным такое положение вещей, когда «небольшая группа верующих относительно более склонна к радикальной оценке общественных явлений, нежели основная масса приверженцев церкви, которые не имеют к этому предрасположения»[78].

Для обоснования критики сторонников радикальных реформ Мартин вынужден принизить серьезность современного кризиса религии, что и делает через введение нового понятия — «приватизация». Приватизация, согласно Мартину, — это типичная черта духовного облика современных англичан. Она выражается в том, что англичане испытывают явное нежелание участвовать в общественной жизни, не хотят покидать уют собственного дома, вступать в контакт с другими людьми. Это по существу Не кризис религии в том смысле, что люди все в возрастающей мере отрицают религиозное мировоззрение, а просто-напросто нежелание их выходить из своего дома и участвовать в каких-либо общественных мероприятиях, в том числе в общественных богослужениях.

Буржуазный социолог нащупал весьма характерную черту буржуазного общества, в частности мелкобуржуазных кругов, составляющих основную массу англиканцев, а именно индивидуализм, аполитичность и т. д. Но эти черты не распространяются на все слои населения. Сотни тысяч англичан активно участвуют в рабочем, профсоюзном и студенческом движении, в борьбе за демократию и прогрессивные социальные перемены. Но эта активность, как известно, не пробуждает в них интереса к религии и церкви. Наоборот, участие в общественной жизни размывает, ослабляет религиозную веру, ведет к утверждению светского мироощущения и миропонимания.

Значит причина кризиса религии и церкви в другом.

Ее следует искать не в каких-то новых психологических особенностях людей, как это делает Мартин, а в меняющейся социальной действительности и в принципиальной, мировоззренческой несовместимости религиозной идеологии с развивающимися сегодня социальными процессами.

Обе рассмотренные тенденции не отличаются друг от друга существенным образом. Они порождены одним и тем же социальным заказом и стремлением продлить существование религиозных организаций. Обе они опираются на субъективно-идеалистическую методологию, на которой зиждется современная буржуазная социология вообще. Анализ, применяемый в обеих тенденциях, явно ненаучен. Это хорошо проявляется при рассмотрении того содержания, которое вкладывают буржуазные авторы в основные понятия — «религия» и «секуляризация».

Религия — явление сложное, комплексное. Помимо религиозных взглядов и чувств, в определении религии существенное место должен занимать такой компонент, как культовая организация. Одни религиозные представления (да к тому еще «туманные», «пограничные» или «неясные») никак нельзя выдавать за религиозность. Надо сказать, что «туманная, неясная вера в сверхъестественное» — действительно черта общественного и индивидуального сознания людей, живущих в эксплуататорском обществе. Ее порождают отчужденные силы капиталистической действительности, такие, как угроза безработицы, войны, неуверенность в будущем, а также личные несчастья, духовная неудовлетворенность и т. д. Но религию как форму общественного сознания никак нельзя отделить от «организованной религии», т. е. от церкви, от церковной организации. Церковные организации именно для того и существуют, чтобы превратить «туманные представления» людей в весьма определенное идеалистическое мировоззрение и таким образом духовно поработить массы, сковать их социальную и политическую инициативу.

Но церковная статистика и конкретно-социологические исследования религиозности вопреки воле их буржуазно-церковных интерпретаторов неопровержимо показывают, что именно в этом вопросе церковные организации Англии ныне терпят неудачу. Тем самым подтверждается марксистское положение о том, что духовная жизнь общества в настоящее время характеризуется довольно быстрым ростом секуляризации и религиозного индифферентизма, распространением научных представлений.

Несмотря на эту всеобщую тенденцию, современная Англия все же дает нам своеобразный и трагический пример весьма тесного переплетения религиозной и социальной проблематики. Речь идет о так называемой религиозной войне в Ольстере — северной части Ирландии. Анализ религии и церкви здесь не может претендовать на то, чтобы отражать религиозную ситуацию по стране в целом. Тем не менее следует иметь в виду, что ирландский вопрос играл и продолжает играть большую роль й империалистической политике правящих кругов Англии, а также то, что религиозные аспекты всегда занимали важное место в этой политике. Поэтому есть смысл остановиться несколько подробнее на этой, на первый взгляд, странной «религиозной войне» современности.

Казалось бы, «религиозные войны» канули в далекое прошлое, и современная социальная и политическая борьба не нуждается в религиозном прикрытии. И тем не менее факт остается фактом: борьба широких масс Северной Ирландии за свои демократические права, которая привлекает внимание прогрессивной общественности всего мира, характеризуется ныне в буржуазной прессе как борьба католиков против протестантов.

Объяснение этому следует искать в истории англо-ирландских отношений, в том факте, что в Ирландии экономическое и политическое порабощение народа совпадало с порабощением национальным и переплеталось с религиозной дискриминацией. Это не просто случайность в развитии истории — это результат умышленной и целенаправленной политики правящих классов Англии по использованию религиозных предрассудков согласно формуле «разделяй и властвуй». Вся история порабощения Ирландии Англией — характерный пример воплощения в жизнь этого принципа.

К. Маркс, который пристально следил за событиями в Ирландии и поддерживал справедливую борьбу ирландского народа против английских поработителей, говоря об антагонизме между рабочим классом Ирландии и Англии, отметил, что «этот антагонизм искусственно поддерживается и разжигается прессой, церковными проповедями, юмористическими журналами — короче говоря, всеми средствами, которыми располагают господствующие классы»[79].

В самой Англии, как мы видели, в результате Реформации католицизм официально был разгромлен и на протяжении длительного периода времени существовал «в подполье». Иначе дело обстояло в Ирландии. Ее закабаление завершилось во время английской буржуазной революции. Тут католицизм остался массовой религией коренного населения — ирландцев, которые подвергались экономическому, политическому и национальному гнету со стороны английских лендлордов — протестантов. Для подкрепления своей власти английские поработители стали расселять на территории Ирландии, особенно в ее северной части, протестантских безземельных крестьян из Англии, Шотландии. Эти крестьяне, сами будучи жертвами развивающегося капитализма, стали инструментом в руках господствующих классов для реализации колониальной политики в Ирландии. Коренные жители Ирландии, которых новопоселенцы сгоняли с земли, не раз отвечали восстаниями, жестоко подавляемыми. Одно из последних крупнейших восстаний такого рода потерпело поражение в битве под Бонье. Армия победителей состояла из протестантских свободных крестьян и английских экспедиционных войск под командованием Вильгельма Оранского.

Закрепившись таким образом в Ирландии, британские колонизаторы прибегли к сознательной религиозной дискриминации коренного населения как к средству удержания власти. Целой серией законов католики были лишены всех основных политических и гражданских прав. Только начиная с 1793 г. католики могли принимать участие в выборах и быть избранными в парламент. Но в случае избрания они должны были давать специальную клятву верности, в которой их религия изображалась как «предрассудок» и «идолопоклонство». К тому же все католическое население Ирландии должно было платить церковную десятину в пользу своей поработительницы — Церкви Англии.

Таким образом, в сознании народа укрепились представления, связывающие католицизм с интересами коренных жителей Ирландии, а протестантизм — с интересами пришельцев. Такая идентификация только первоначально была обоснованна, и то лишь частично. На самом деле протестантские новопоселенцы крестьяне так же, как и католики, подвергались эксплуатации со стороны лендлордов. Общие интересы в борьбе против лендлордизма не раз делали католических и протестантских крестьян союзниками. Так, например, прогрессивное революционное движение «Объединенные ирландцы», начавшееся в 1790-х годах, явилось предтечей революционных и народно-освободительных организаций Ирландии. Оно объединяло в своих рядах как католиков, так и протестантов.

Среди их руководителей были, например, протестанты Вольфтон, Эммет и др.

Освободительная борьба ирландцев конца прошлого и I начала нынешнего столетия, известная как борьба за гомруль (самоуправление в рамках Британской империи), также привлекала и католиков, и протестантов. Среди руководителей этой борьбы выдвинулись протестанты Г. С. Парнелл и Дж. Биггер.

Однако для британского империализма Ирландия всегда была лакомым кусочком. Как отметил К. Маркс, «интересы английской буржуазии тесно связаны с интересами аристократии в Ирландии»[80], и поэтому английские правящие классы всеми силами пытались подавить революционное настроение масс, расчленить народно-освободительное движение. Разжигание религиозной вражды послужило главным средством для достижения этой цели. Причем разжигание религиозной вражды в Ирландии с самого начала было тесно связано с использованием насилия и массовых репрессий. Характерным плодом союза религиозного фанатизма и насилия явился Орден оранжистов, который играл и играет особо коварную роль в североирландском конфликте.

Орден оранжистов был основан в 1785 г. как протестантское военизированное секретное общество для травли католиков, как орден воинствующих колонизаторов. В его состав первоначально вошли английские крупные помещики-лендлорды и часть крестьян. Орден был назван в честь Вильгельма Оранского, возможно потому, что с его именем связана так называемая славная революция, которой завершились буржуазная революция и Реформация в Англии, а возможно, с его ролью в подавлении восстания католических крестьян в 1690 г. Члены ордена рекрутировались исключительно из протестантов. Вступающие должны были давать клятву в том, что они: никогда не были связаны с католицизмом и папством.

Ныне Орден оранжистов является главной опорой всех реакционных сил Северной Ирландии, и его деятельность проявляется, во-первых, в скрытом руководстве экстремистскими политическими и религиозными организациями, такими, например, как политическая партия юнионистов, «Евангелическое протестантское общество», «Оранжевый голое свободы» и Др., Во-Вторых — В организаций «патриотических» манифестаций (оранжевые флаги, значки, портреты Вильгельма Оранского и др.), рассчитанных на провоцирование католического населения.

В разжигании религиозной нетерпимости оранжисты всегда опирались на экстремистских протестантских проповедников. В истории Северной Ирландии известна целая плеяда протестантских проповедников — религиозных фанатиков, организаторов погромов католического населения.

Одними из первых проповедников такого толка в XIX в. были Генри Кук и Хью Ханна. Памятник Ханне по сей день стоит в центре Белфаста. В 50-х годах прошлого столетия Ханна начал произносить проповеди прямо на улицах Белфаста, избирая такие темы, которые давали возможность оскорблять религиозные чувства католиков. Таким образом ему не раз удавалось спровоцировать кровавые столкновения католиков и протестантов. Подобная деятельность была не просто проявлением индивидуальных предрассудков отдельных проповедников и побуждалась не одними религиозными чувствами. Об этом говорит тесный союз Ханны с Орденом оранжистов и реакционными политиками.

Вот яркий пример использования религиозной вражды в политических целях из жизни видного политического деятеля Англии лорда Рандольфа Черчилля (отца Уиистона Черчилля). В 1886 г. правительство Солсбери, членом которого был и Рандольф Черчилль, пало и на смену ему к власти пришла партия либералов во главе с Гладстоном. Сразу же после прихода к власти Гладстон объявил о намерении своего правительства предоставить гомруль Ирландии. В это время Рандольф Черчилль в частном письме писал: «Некоторое время тому назад мне стало ясно, что если Гладстон решится дать гомруль, то мне придется выиграть оранжевую карту. Я молю бога, чтобы она оказалась козырным тузом, а не двойкой»[81].

«Оранжевая карта» Рандольфа Черчилля, которую он намеревался бросить в политическую игру, была не чем иным, как подстрекательской деятельностью Ордена оранжистов. Черчилль направился в Белфаст и выступил с речью перед оранжистами, призывая начать погром католиков. Обвинив Гладстона в том, что тот собирается «вонзить нож в самое сердце Британской империи», он заявил: «Наступило время показать, что все те церемонии и формы, которые вы практикуете в оранжевых ложах, являются настоящими символами, а не просто пустым звуком».

После подстрекательской речи Черчилля, рассчитанной на религиозный фанатизм, культивируемый протестантскими проповедниками, начались крупные погромы католического населения. В результате мятежа, порой принимавшего форму гражданской войны, было ранено 370 только полицейских, не говоря о жертвах среди населения. Но, с точки зрения консерваторов, «оранжевая карта» оказалась «козырным тузом»: правительство Гладстона пало, и Солсбери составил новое правительство, в котором Рандольф Черчилль получил портфель министра финансов.

С помощью подобных методов английскому империализму удалось удержать власть над Ирландией еще на длительное время.

В результате подъема национально-освободительного и антиимпериалистического движения 1919–1921 гг. правящие классы Англии наконец-то были вынуждены предоставить Ирландии гомруль. Но и тут религиозный вопрос дал возможность им сделать это в духе формулы «разделяй и властвуй».

Ирландия была искусственно разделена на две части по религиозному признаку. Южная, экономически слабо развитая часть получила независимость, а шесть северных графств с развитой промышленностью (Ольстер) были включены в состав Великобритании. Поводом для такого разделения послужило то, что протестанты проживали на севере, а католики — на юге. Жители Ирландской Республики в своем подавляющем большинстве приверженцы католицизма (около 94 %). Жители Северной Ирландии, Ольстера (их всего 1,5 млн.) разделяются следующим образом: примерно 2/3 — протестанты (в основном пресвитериане, конгрегационалисты и методисты), а 1/3 — католики.

Искусственное разделение Ирландии и господство над северной частью Ирландии в течение более 50 лет были возможны лишь вследствие установления антидемократических порядков, диктатуры, которую следует рассматривать в нескольких аспектах: экономическом, политической и идеологическом.

В экономическом отношении ситуация Ольстера такова, что католики — в основном рабочие и крестьяне — подвергаются экономической и социальной дискриминации. Они являются «гражданами второго сорта», когда дело касается найма на работу, обеспечения жильем, медицинского обслуживания и т. д. Протестанты — это богатые капиталисты, представители мелкой буржуазии, а также часть привилегированных рабочих.

Религиозный момент в этом случае является приемом маскировки классовой сущности режима, ибо далеко не все верующие-протестанты пользуются привилегиями, предоставляемыми капиталистами, и не все пользующиеся этими привилегиями являются верующими-протестантами. Для обозначения культивируемого ими типа человека правящие круги Ольстера создали специальный тер мин «лоялист». Этим термином обозначается не любой житель Ольстера, исповедующий протестантскую веру, а лишь тот, кто активно поддерживает мероприятия юнионистов, оранжистов и других экстремистов. Только лоялисты пользуются привилегиями, а в целом протестантские рабочие страдают от религиозной вражды. Религиозная рознь мешает им вести совместную с трудящимися католиками борьбу за общие классовые интересы.

Политическим инструментом насилия для правящих классов служила и служит партия юнионистов, которая находилась у власти более чем 50 лет — до роспуска стормонта (североирландский парламент) и установления в 1972 г. непосредственного контроля над Северной Ирландией со стороны британского правительства. Идеологической базой режима служили и продолжают служить воинствующий антикатолицизм, религиозная нетерпимость и фанатизм. Эти качества культивировались и насаждались главарями юнионистской партии, Орденом оранжистов и протестантскими проповедниками, продолжающими традиции религиозных фанатиков прошлого столетия. Первый премьер-министр Северной Ирландии юнионист Джеймс Крейг, придя к власти, прямо заявил, что создано «протестантское правительство для протестантских подданных». Неудивительно поэтому, что искусственное разделение Ирландии и создание Северной Ирландии сопровождалось крупными волнениями католического населения: во время бурных событий 1920–1922 гг. было убито почти 300 человек. С тех пор борьба католического меньшинства провинции за свои гражданские права никогда не утихала и в ответ на провокации со стороны протестантских экстремистов время от времени выливалась в кровавые выступления.

В 1931 г. была создана Лига ольстерских протестантов — полуфашистская религиозная организация (в 1933 г. она выразила одобрение нацистскому перевороту в Германии). Деятельность лиги была направлена на прямое разжигание религиозной вражды: с применением тактики демонстраций и контрдемонстраций, религиозной демагогии и т. д. В результате в 1935 г. Ольстер был потрясен новыми кровавыми мятежами.

Настоящая волна гражданских волнений в Северной Ирландии началась в 1964 г. и не утихает по сегодняшний день. Она связана с борьбой населения, в основном католического, но также и протестантского за демократические права всех граждан Ольстера. Организационным костяком этой борьбы является Ассоциация за гражданские нрава, в ее руководство входят коммунисты и другие прогрессивные лица из разных слов населения Северной Ирландии. Им противостоят юнионисты, оранжисты и протестантские экстремисты. Последние возглавляются печально известным пресвитерианским проповедником Ианом Пейсли.

Иан Пейсли стоит несколько в стороне от официального пресвитерианства Северной Ирландии. Он является модератором, т. е. руководителем, так называемых Свободных пресвитериан — церковной организации, не примыкающей к основной массе ольстерского пресвитерианства. Церковно-буржуазные источники любят подчеркивать, что Пейсли — «туманная личность», что он якобы начал проповедническую деятельность на свой страх и риск, что после второй мировой войны использовал для религиозных собраний какой-то пустующий армейский барак в Белфасте и таким образом якобы создал свою собственную церковь. Систематического теологического образования он не имеет, а звание доктора богословия получил в каком-то малоизвестном теологическом колледже в Южной Каролине (США).

Тем не менее, несмотря на «нереспектабельное» происхождение, а быть может, именно благодаря ему Пейсли оказался угоден правящим классам. Во всяком случав Пейсли не приходится жаловаться на отсутствие покровителей. «Свободные пресвитериане» издают свою газету «Протестант телеграф», пользуются финансовой и моральной поддержкой со стороны экстремистских юнионистов и оранжистов. Начав со скромного армейского барака, Пейсли ныне проповедует в Ольстер-холле — центральном зале Белфаста, принадлежащем муниципалитету города.

Деятельность Пейсли и его единомышленников лучше всего проследить на конкретных событиях.

28 сентября 1964 г. партия республиканцев, ставящая своей задачей воссоединение Ольстера с Ирландской Республикой, во время предвыборной кампании вывесила над своим зданием в Белфасте флаг Ирландской Республики. Иан Пейсли тут же призвал правящую партию юнионистов снять флаг и грозил, что в противном случае он сам во главе своих приверженцев двинется к зданию для осуществления этой задачи насильственным путем. Полиции был дан приказ — флаг снять. Несколько тысяч республиканцев пытались препятствовать этому. Пейсли устроил митинг, проповедовал, читал Библию, всячески поддерживая деятельность властей.

Так начались «беспорядки на улице Дивис» (где расположено здание республиканской партии), послужившие искрой для настоящего пожара. Вскоре после этих событий Пейсли был разоблачен в парламенте Северной Ирландии депутатами-республиканцами как основной виновник беспорядков, действующий по указанию экстремистских кругов юнионистской партии. Депутаты требовали, чтобы правительство создало комиссию для рассмотрения причин «беспорядков на улице Дивис», однако премьер-министр О’Ниль отказал в этом.

С тех пор вся деятельность Пейсли была направлена на разжигание религиозной нетерпимости. Это он делал с таким рвением, что даже его покровители из юнионистского правительства несколько раз были вынуждены заключать его на небольшие сроки в тюрьму. Однако это только разжигало фанатизм протестантских экстремистов. 5 октября 1964 г. состоялась большая демонстрация республиканцев под флагом Ирландской Республики. На сей раз полиция не пыталась препятствовать этому. В этот же день Пейсли произнес проповедь в Ольстер-холле перед собравшимися 2000 протестантов, обвиняя правительство в том, что оно проявляет слабость под давлением республиканцев.

Излюбленная тактика Пейсли — нападать на все и всякие проявления сотрудничества между католическими и протестантскими частями населения в их общей борьбе за демократические права и вносить раздор в их ряды путем религиозной демагогии. Один из излюбленных демагогических приемов Пейсли — нападки на все и всякие проявления экуменизма — сотрудничества разных христианских церквей, особенно на контакты между протестантскими церквами и католической церковью после Второго Ватиканского собора. Он запугивает протестантов Ольстера «концом протестантского наследия», «папизмом» и т. д. в духе религиозного фанатизма эпохи Реформации. Путем Натравливания протестантов на католиков он добивается раскола демократического движения Ольстера.

Именно под этим предлогом Пейсли организовал в 1966 г. демонстрацию против экуменических стремлений в пресвитерианской церкви. Во время заседания генеральной ассамблеи Пресвитерианской церкви в Ирландии Пейсли объявил о своем намерении устроить демонстрацию; причем он не скрывал, что планирует это мероприятие для оскорбления религиозных чувств католического населения Ирландии. В частности Пейсли составил маршрут планируемой демонстрации таким образом, чтобы она проходила через Кромак-сквер — район, населенный католиками. Со времени событий 1935 г. было запрещено проводить протестантские демонстрации в этом районе. Однако на сей раз власти дали согласие на мероприятие Пейси, хорошо зная, что это может вызвать беспорядки и даже кровопролитие.

В результате беспорядков Пейсли был посажен на три месяца в тюрьму, но демонстрация была на руку разжигателям религиозного фанатизма.

Еще один случай, из которого Пейсли сумел извлечь выгодный для своих покровителей идеологический капитал. В начале 1967 г. Ирландская церковная ассоциация — организация, объединяющая экуменически настроенных священников из разных церквей Северной Ирландии, пригласила к себе для выступлений в Белфасте англиканского епископа Джона Мурмана — епископа Рипонского и видного деятеля экуменизма. В январе 1967 г. Дж. Мурман руководил делегацией Церкви Англии в переговорах с католической церковью в Италии и отличился рядом прокатолических заявлений. В частности, он участвовал в католической мессе и заявил, что, по его мнению, папа римский мог бы возглавлять мировую объединенную церковь.

Все это давало возможность Пейсли и его единомышленникам раздуть яростную антикатолическую истерию. Во имя отстаивания «протестантского наследия» он собрал вокруг себя все экстремистские круги: «Евангелическое протестантское общество», «Оранжевый голос свободы», крайне правых юнионистов и других и грозил многотысячной демонстрацией протеста по случаю приезда в Белфаст епископа Рипонского. В результате Дж. Мурман отменил свой визит, и его выступление не состоялось. Тем не менее эта история спровоцировала взрыв религиозной вражды и нетерпимости к католическому населению.

Ныне Пейсли выдвинулся в первые ряды идеологов в юнионистов и не дает возможности достичь политического урегулирования в Ольстере. Он призывает лоялистов к гражданской войне — по существу к истреблению католиков. В связи со слухами о выводе британских войск из Ольстера он заявил, например, в мае 1975 г.: «Если британское правительство не послушается воли большинства и уйдет, большинству не останется другого выхода, как установить свое правительство и защищать его»[82].

Иан Пейсли и его единомышленники представляют собой крайнее крыло протестантского экстремизма. Они являются главными запевалами в антикатолическом хоре, генераторами религиозной истерии. Но они, как отмечалось, стоят в стороне от «солидных» церковных организаций Северной Ирландии. Каково же отношение других и церковных организаций, в том числе католической церкви, к событиям в Ольстере?

В 1972 г. английский еженедельник «Спектейтор» провел опрос многих священников, католиков и протестантов Ольстера. По результатам опроса можно выявить несколько нюансов в отношении разных церковных деятелей к кризисному положению в этой стране. Приведем некоторые примеры.

Отец Браун — католик, преподаватель предмета «религиозное образование» в педагогическом колледже св. Иосифа в Белфасте, пастор-активист, сотрудник Ассоциации по соблюдению юридической справедливости. Он собирает сведения о случаях нарушения законности властями, о пытках, которым подвергаются католики в концлагерях и тюрьмах Ольстера, и о других случаях бесчинства английской армии и североирландских властей. Свою позицию он мотивирует следующим образом: «Если правительство аморально, то задача священника — находиться в первых рядах борьбы за изменение ситуации». Его борьба, однако, ограничивается борьбой за абстрактную справедливость буржуазной демократии.

Другой католический священник, отец Вотсон, настроен более воинственно. Он выделяет трех основных врагов католического населения: правительство юнионистов, которое «несет ответственность за то, что мы являемся гражданами второго сорта», Вестминстер (т. е. правительство Англии) и британскую армию. Отец Вотсон поддерживает насильственную борьбу католиков против «трех врагов»: «Я считаю, что все ненасильственные способы борьбы уже использованы; они были встречены лишь насилием, которое порождает еще большие насилия».

Католический священник рассматривает борьбу североирландского народа как борьбу одних только католиков и не видит основного врага в британском империализме и североирландских капиталистах.

Зато отец Вотсон очень критически — и справедливо — оценивает позицию, занимаемую католическими иерархами во главе с кардиналом Конуэем в североирландском вопросе. По его мнению, их положение катастрофическое. Они не выработали единого взгляда. «Если вы, — обращался к ним Вотсон, — делаете отдельные небольшие заявления, время от времени порицаете то и одобряете это, вас всегда можно обвинить в неопределенности». Кстати, эти упреки он мог бы сделать самому себе, ибо, хотя он и считает, что, «согласно традиционной теологии, в Ирландии назрела ситуация для справедливой войны», — это не что иное, как призыв к «священной войне» католиков против отдельных поступков протестантского правительства. Отсутствие классового подхода не дает ему возможности выявить настоящего врага североирландского народа, и своим призывом к религиозной войне он по существу лишь усугубляет конфликт, а не способствует его разрешению.

Подобная политика не мешает, однако, отдельным представителям католической иерархии Ирландии время от времени одобрять весьма экстремистские элементы, вовлеченные в конфликт, и тем самым еще больше раздувать религиозный фанатизм. Так, например, когда один из руководителей экстремистской террористической военизированной организации «Ирландская республиканская армия», Син Макстиофан, был арестован властями Ирландской Республики и тяжело раненный находился в больнице, два католических архиепископа Ирландии нанесли ему визит, тем самым выразив одобрение деятельности его организации, хотя террористические методы этой организации дают повод английской армии, ольстерской полиции и юнионистским ультра развертывать кампанию террора против демократического движения Северной Ирландии.

Что же касается протестантских религиозных организаций Северной Ирландии, то все они, хотя и в другой форме, нежели Иан Пейсли и его секта, идейно защищают имеющееся положение вещей: они стремятся в той или иной форме сохранить социально-политическое господство «протестантских» капиталистов в Северной Ирландии. На словах осуждая линию Пейсли как слишком «крайнюю», они в принципе поддерживают все мероприятия, направленные на подавление трети населения Ольстера. Протестантские проповедники запугивают свою паству тем, что получение гражданских прав католиками Ольстера повлечет за собой присоединение Северной Ирландии к Ирландской Республике, а это в свою очередь будет грозить снижением жизненного уровня протестантского населения, и т. д.

Священник методистской церкви в Белфасте Чарлз Эйр пытается обосновать существующий порядок ссылкой на «демократию», имея в виду тот факт, что протестанты составляют большинство населения и католикам, мол, ничего другого не остается, как подчиняться «воле большинства». Тут налицо вырождение принципа буржуазной демократии, ибо ее именем обосновывается самый настоящий произвол и ущемление основных социально-политических и экономических прав человека. И делается это под прикрытием демагогических ссылок на «религиозную свободу», «протестантское наследие» и т. п. В том факте, что католики в Северной Ирландии являются «гражданами второго сорта», утверждает методический священник, нет ничего удивительного, ибо до недавнего времени — до Второго Ватиканского собора — католики тоже относились к протестантам как к «второстепенным» гражданам («Они вовсе не признавали, что мы являемся христианами»). Свои размышления пастор заключает следующим образом: «Мы верим в некоторые вещи, и они верят в некоторые вещи. Мы хотим воспитывать своих детей в своей вере, а они говорят, что в случае смешанного брака дети должны принять их религию. Мы не можем обратиться к нашим прихожанам и советовать им любить католиков».

Другой протестантский священник — пресвитерианец Джон Гирван считает, что «Библия учит нас подчиняться властям» и что единственное решение проблемы — через «более глубокое познание бога». Он надеется, что настоящая ситуация в Северной Ирландии окажется благоприятной для распространения христианства. «Я думаю, что когда человек в затруднении, то в этой ситуации он прислушивается к богу», — утверждает он. Что же касается отношения католической церкви в самой Англии к североирландскому конфликту, то она находится в весьма щекотливом положении. Как отмечает журнал английских иезуитов, «поддерживать католическую сторону означало бы… навлечь на себя упрек в предпочтении интересов религии интересам своей страны». Но с другой стороны, «поддержка протестантов была бы равносильна поддержке тех, кто несет ответственность за эксплуатацию и несправедливость». Эта дилемма, констатирует журнал, во многом объясняет, почему католики в самой Британии как на официальном, так и на неофициальном уровне предпочитают умалчивать о североирландском конфликте[83].

Специфическая религиозная ситуация в Англии, выражающаяся в более привилегированном положении Церкви Англии по сравнению с другими религиозными организациями, сказывается на государственных школах страны.

Вполне понятно, что в период после Реформации Церковь Англии имела, полную монополию на обучение молодого поколения и все другие конфессии от этого дела были отстранены. Всем, кто занимался обучением, следовало получить на это специальное разрешение местного епископа государственной церкви. Но в начале XIX в. государство, дабы сохранить идейное влияние на самые широкие массы, было вынуждено пойти на целый ряд уступок так называемым неприсоединившимся церквам. Это коснулось и образования. В 1833 г. в связи с развитием промышленности и необходимостью готовить более квалифицированных рабочих государство стало финансировать начальные школы. Это, наряду с признанием прав «неприсоединившихся», породило конкуренцию между Церковью Англии, с одной стороны, и остальными церковными организациями — с другой.

В настоящее время преподавание закона божьего в государственных школах и вообще воспитание учащихся в религиозном духе регламентируется парламентским Актом 1944 г. Существенной чертой этого документа является то, что преподавание религии и отправление утренней молитвы во всех государственных школах предусмотрено как обязательное мероприятие. Параграф 25 акта устанавливал, что «в каждой государственной школе учебный день должен начинаться коллективной молитвой всех присутствующих учащихся» и «закон божий должен преподаваться во всех государственных школах».

Другая существенная черта акта — это особое ударение на «образовательном» характере религиозного обучения. Это означало, что преподавание должно лишь давать информацию о религии, не отдавая предпочтения ни одной конфессии — будь то англиканство, католицизм, пресвитерианство и т. д. Кроме того, акт разрешал освобождать детей неверующих родителей от участия в обязательной молитве и от обучения закону божьему. Подобное право — не присутствовать на утренней молитве — распространялось и на учителей. Тем не менее этот пункт носит лишь формальный характер. На основе большого фактического материала прогрессивные организации страны, в том числе и газета «Фрисинкер», убедительно доказывают, что на практике ученикам нельзя отказаться от изучения закона божьего или не принимать участие в утренней молитве, ибо сила конформизма, господствующая в школах, препятствует такому шагу «в стороны родителей и учащихся» Многие учителя, в обязанности которых входит следить за дисциплиной учащихся своего класса во время утренней молитвы, тоже вопреки своими убеждениям должны принимать участие в религиозной службе и требовать почтительного к ней отношения со стороны своих учеников.

Преподавание закона божьего в качестве обязательного во всех классах общеобразовательной школы и требование ежедневного участия в религиозном ритуале можно оценить лишь как грубое насилие над свободой совести учащихся и воспитателей со стороны буржуазного государства. И дело ничуть не меняется от того, что богослужение и обучение религии не исходит из вероучения какой-либо одной разновидности христианства или же ислама и буддизма. Более тонкая форма идеологической обработки молодого поколения ведет к тому, чтобы уже со школьной скамьи приучить его к религиозным представлениям, а впоследствии на основе этих представлений более успешно вести религиозную пропаганду.

Подтверждением этому могут послужить материалы конференции, посвященной анализу действительности религиозного обучения в школах Англии на основе Акта 1944 г. Созванная по инициативе Института образования Лондонского университета в 1965 г., эта конференция ставила целью обсудить теоретические и практические вопросы, связанные с претворением в жизнь Акта, и наметить основные положения в деле религиозного образования на следующее двадцатилетие — до 1984 г. Материалы конференции были изданы отдельной книгой под названием «Религиозное образование 1944–1984 гг.»[84].

Центральным вопросом конференции, судя по материалам, явился вопрос о том, как совместить решение проблемы о чисто «образовательном» характере обучения, предусматриваемом актом парламента, с желанием церковных деятелей готовить уже со школьной скамьи будущих христиан, будущих членов религиозных организаций. С одной стороны, следует соблюдать формальные установки насчет того, чтобы все мероприятия религиозного обучения носили морально-просветительский характер, давали информацию — и не более. Но с другой стороны, действительная цель акта как раз в том и состоит, чтобы вести религиозную пропаганду среди школьников наиболее эффективно. Ибо вполне понятно, что никакое обучение, каким бы «беспристрастным» и «нейтральным» оно ни являлось, не может не иметь мировоззренческое значение, не может не формировать взгляды обучаемых. Поэтому принцип чисто «образовательного» характера религиозного обучения — не что иное, как камуфляж. Это вполне ясно прозвучало в отдельных выступлениях. Один из выступающих, например, говоря о «двух аспектах» религиозного образования, заявил, что преподавание закона божьего должно носить, кроме чисто информационного, и иной характер, т. е. этот предмет должен «подготовить учеников к полноте христианского переживания — индивидуального и корпоративного. Это вытекает из содержания самого предмета, если его правильно преподнести»[85]. В том-то и дело! Цель религиозных идеологов — при помощи утонченных методов «образовательного» преподнесения закона божьего готовить членов церковных организаций, вести религиозную пропаганду среди детей с самого раннего возраста. Все доклады конференции и были направлены на то, чтобы разработать формы и методы «более правильного» преподавания закона божьего в английских школах, чтобы успешнее вести воспитание молодого поколения в религиозном духе.