Религия и церковь в Англии

Глава IV ФИЛОСОФСКИЕ ОСНОВЫ РЕЛИГИОЗНОЙ ИДЕОЛОГИИ

Материал, содержащийся в предшествующей главе, раскрывает тот факт, что религиозная идеология в современной Англии переживает острейший кризис. Об этом свидетельствует церковная статистика, которая отражает тенденцию к медленному, но неуклонному отходу верующих от религиозных организаций. Об этом говорит также анализ структуры сознания верующих: растут религиозный индифферентизм и секуляризация. Это своеобразным образом проявляется в роли религиозного деления в современном североирландском конфликте.

Можно даже выделить период, когда кризисный процесс начал проявляться особенно наглядно, — это начало 60-х годов XX в. Подобное положение вещей, разумеется, не остается скрытым для самих церковников и буржуазных общественных деятелей. И хотя многие из них для обозначения этого кризиса употребляют такие слова, как «секуляризация», «тяготение к критической точке» и т. д, или вообще пытаются подогнать факты таким образом, чтобы избежать подобных терминов, — все сходятся на одном: впервые в истории религиозная идеология встретилась с чем-то таким, с чем она раньше дела не имела.

Правда, буржуазные идеологи и церковные деятели всех мастей и оттенков — от свободомыслящих агностиков до консервативных церковников — утешают себя надеждой, что религии удастся пережить настоящий кризис точно так же, как она пережила подобные кризисы в прошлом. По. их мнению, «церковь является наковальней, на которой износилось много кувалд». С этой целью церковные историки проводят параллели между современностью и другими «периодами кризиса» в жизни человечества, например эпохой Возрождения и промышленной революцией. Но в этом, конечно, апологеты религии не правы, и надежды на удачное для них разрешение настоящего кризиса религии необоснованны.

Современный кризис религии — следствие той качественно новой обстановки в мире, которая порождена социалистической революцией, раскрепостившей человека экономически и духовно. Настоящий кризис религиозной идеологии характеризуется не только своим размахом и глубиной, но и безысходностью. Он является составной частью общего кризиса буржуазной идеологии эпохи империализма. Это проявляется в условиях современной Англии, в частности, при анализе той системы мероприятий, с помощью которой буржуазные и церковные деятели надеются преодолеть настоящий кризис. Этот анализ дает возможность говорить о необратимом характере кризиса и о несостоятельности предлагаемых мероприятий. Обнаруживается следующая закономерность: пытаясь найти выход из кризисного положения, апологеты религии все в большей мере отходят на такие позиции, где размывается сама сущность всякого религиозного мировоззрения, выхолащивается основное содержание религиозных представлений и верований. И поэтому они вновь бросаются в объятия скомпрометировавшей себя ортодоксии, впадают в мистицизм и открытый иррационализм.

Обратив внимание на этот аспект современного кризиса религии и проиллюстрировав его частным примером — кризисом религии в условиях Англии, нельзя, однако, не учесть и другое: живучесть религиозной идеологии в эксплуататорском обществе и способность религии приспособиться к самым неблагоприятным для нее условиям. Пока существуют социальные корни религии и пока церковные организации пользуются поддержкой со стороны господствующих классов, пока их деятельность освящается всем аппаратом буржуазного государства, системой образования и т. д., — религия сохранит свое влияние, а частные изменения в теории, догмах и культе помогут ей это влияние укрепить.

Порожденная во многом отчужденными общественными отношениями эксплуататорского общества религия имеет еще много возможностей служить этому обществу и в изменившейся социально-политической обстановке. Поэтому к попыткам церковных организаций приспособить свою деятельность к духу времени следует относиться с серьезностью, как к попыткам идейного противника повернуть вспять Колесо истории, воспрепятствовать мировому революционному процессу. Обновление культа, догматики, социальной доктрины, литургии и т. д., рассчитанное на приспособление религиозной идеологии к миропониманию и духовным запросам современного человека, живущего в капиталистическом мире, следует объяснять не как результат спорадических усилий отдельных служителей культа (что было возможно еще в начале 60-х годов), а как норму сегодняшней церковной теории и практики. И даже в Англии — в этой довольно консервативной стране, высоко ценившей традиционализм, обновление церковной идеологии в наши дни — процесс настолько стремительный, что даже исследователю-религиоведу весьма трудно следить за изменениями на религиозном фронте.

Общая картина состояния религии и церкви в Англии, обрисованная нами в общих чертах, соответствует современному положению вещей, хотя отдельные детали ее станут устарелыми в самом ближайшем будущем. Тем не менее без этой картины нельзя понять сущность тех многочисленных перемен, которые имеют место сегодня.

Процесс обновления современной религии идет по двум взаимосвязанным аспектам в области теории и практики. Изменения в практической деятельности церковных организаций, такие, как обновление литургии, с тем чтобы сделать богослужения более приемлемыми для эстетических чувств современного человека, как подготовка новых переводов Библии, наиболее адекватных современной языковой практике, или даже такие, как фестиваль поп-музыки в соборе св. Павла и др., опираются в конечном итоге на соответствующие изменения в области теории, на новую философию религии и на «новую теологию».

Именно на этом теоретическом уровне современной религии следует показать безысходность настоящего кризиса и, следовательно, слабость, ненадежность тех мероприятий, с помощью которых церковные деятели надеются преодолеть его. Не стоит спорить с церковниками насчет того, что церковь успешно использовала в своих интересах широчайший диапазон всевозможных эстетических концепций, умела приспособиться к множеству политических платформ и т. д., тем самым всегда «идя в ногу с временем».

Анализ теоретико-мировоззренческих основ церковного приспособления к Духу времени даст возможность раскрыть обреченность религии и церкви в нашу эпоху. Стержнем религиозного мировоззрения, ее теоретической основой является философия религии — общее теоретическое оправдание религиозного миропонимания и мироощущения, религиозных доктрин и Священного писания, опирающееся на какую-нибудь историческую форму философского идеализма. Однако специфика Реформации в Англии именно в том и состояла, что философско-догматические вопросы не были вопросами первостепенной важности для утверждения нового вида религии. Центральным теологическим вопросом английской Реформации явился лишь вопрос о так называемых божественных правах короля, так как он имел непосредственное отношение к выработке церковной политической доктрины — взаимоотношений со светским государством. По сей день характер теоретических, теологических дисциплин, преподаваемых, например, в английских университетах и теологических колледжах, носит явно выраженный исторический характер. Главное внимание при подготовке новых церковных кадров уделяется преподаванию таких дисциплин, как Старый и Новый заветы, история христианства (особенно раннего периода) и т. д. Но, как правило, в этих учебных заведениях нет курсов, излагающих догматику и доктрину англиканской церкви.

Один из виднейших теологов английской Реформации Ричард Хукер разделил англиканские догмы на фундаментальные и вспомогательные. Фундаментальные догмы — это такие, которые «обязательны для спасения»; их не много, но их следует отстаивать. Зато вспомогательные догмы — их множество — способствуют вере лишь в данный исторический момент. Они носят преходящий характер, поэтому их соблюдение не обязательно, их можно оспаривать и даже отбросить. По этой причине вся англиканская теология и философия религии представляется как эклектическое объединение самых различных взглядов, она, по выражению некоторых англиканских богословов, «бесстыдно эклектическая», т. е. эклектизм в ней не случаен, а возведен в основной принцип.

Прежде чем разбираться в этой «бесстыдной эклектике», следует обратить внимание еще на одну традиционную особенность англиканской теологии — на неприязнь к крайностям любого вида и к радикальным нововведениям. По этой причине англиканская теория и философская апологетика всегда плелись в хвосте у континентального и американского протестантизма, принимая положения, выработанные за границей, со значительным опозданием. Это относится также и к взглядам Джона Робинсона — бывшего епископа Вулвичского, чья теоретическая и практическая деятельность на протяжении 60-х — начала 70-х годов стала известна далеко за пределами Англии.

Взгляды Джона Робинсона, одного из виднейших представителей так называемой новой теологии протестантизма, несомненно заслуживают внимания хотя бы потому, что в условиях Англии они оказались достаточно оригинальными.

Что касается таких общепротестантских новинок, как «демифологизация» Рудольфа Бултмана, «нерелигиозное христианство» Дитриха Бонхофера или «христианский экзистенциализм» Поля Тилиха, то на протяжении длительного периода богословская мысль Англии оставалась поразительно индифферентной к этим теориям и обнаружила к ней интерес лишь с начала 60-х годов.

Появление идей «нового христианства» на английской почве приняло весьма драматическую форму. Центральное место тут принадлежало Джону Робинсону, чье имя ныне иногда ставится в один ряд с именами других современных теоретиков христианства — Бонхофера, Бруннера, Тилиха и др. Но это правомерно лишь в очень ограниченном смысле. Во всяком случае взгляды Робинсона не отличаются достаточной самостоятельностью. Его лучше рассматривать как удачного популяризатора идей «нового христианства», получившего признание и известность не только в самой Англии, но и в других странах, где распространен протестантизм.

Личность Джона Робинсона, его деятельность в качестве епископа государственной церкви, равно как и его взгляды, изложенные в книге «Честно перед богом»[86] и в последующих книгах, имеют самое непосредственное отношение к современному кризису религиозной идеологии в Англии и к тем мероприятиям, с помощью которых церковные деятели ищут выхода из этого кризиса.

Сейчас в буржуазной прессе утверждается, что автор книги «Честно перед богом», так же как и издательство, выпустившее ее в свет, не ожидали особого успеха. Ее тираж был небольшим — от семи до десяти тысяч. И вдруг через несколько месяцев после выхода книги в свет потребовалось переиздание. Менее чем за один год она разошлась баснословным тиражом — полмиллиона экземпляров. В течение 60-х годов ее издавали и переиздавали многие издательства по обеим сторонам Атлантики. Она переводилась по меньшей мере на семь иностранных языков. По поводу взглядов, изложенных в ней, разгорелась небывалая дискуссия в английских церковных и светских изданиях.

Епископ Джон Робинсон стал автором бестселлера, известным не только узкому кругу верующих-англиканцев, но и сотням тысяч читателей во многих капиталистических странах. За всю историю книгопечатания ни эк- одно произведение на теологическую тему, кроме Библии, не имело такого успеха. Еще долго после выхода в свет «Честно перед богом» теоретические теологические журналы продолжали публиковать отклики на эту работу.

Как объяснить столь несомненный успех книги, посвященной изложению теологических концепций современного протестантизма, давно известных и в некотором чье смысле даже устаревших?

Во-первых, немаловажное значение имел отмеченный, унконсерватизм англиканской теоретической мысли, на фоне которого популярное изложение идей новой теологии прозвучало как своего рода сенсация.

Во-вторых, большое значение имел и тот факт, что «новые» для Англии взгляды были провозглашены не кем иным, как епископом государственной церкви, хотя традиционно именно епископы церкви Англии, как правило, избегали крайних взглядов и предпочитали «золотую середину», дабы сохранить целостность Церкви Англии.

Сама личность Джона Робинсона тоже имела немаловажное значение для рядового читателя, ибо к моменту публикации «Честно перед богом» он был достаточно известен своей эксцентричностью. За несколько лет до этого, Робинсон снискал себе сомнительную популярность выступлением в качестве свидетеля на судебном процессе по поводу публикации порнографического романа Д. Лоуренса «Любовник леди Чаттерли». Этот судебный процесс привлек внимание широкой публики по той причине, что он явился как бы пробным камнем и от его исхода зависела возможность публикации подобной литературы в будущем. Восхваление епископом государственной церкви литературных и моральных достоинств этого произведения во многом повлияло на решение суда в пользу публикации данной работы. Таким образом, Джон Робинсон стал личностью сенсационной, которую всячески поддерживала буржуазная пропаганда.

Неудивительно поэтому, что выход в свет книги «Честно перед богом» в 1963 г. сопровождался шумихой. Накануне выхода книги известная английская газета «Об-сервер» поместила из нее выдержки под броским заголовком «Мы должны избавиться от нашего представления о боге» и портрет автора — епископа Вулвичского в церковном облачении.

Этим было обеспечено не только широкое оповещение английского читателя о появлении новой книги, но и стимулирована обывательская жажда сенсационности. Подумать только: епископ государственной церкви выступает с заявлением, которое резко отличается от традиционной догматики! Что будет с ним? В прошлый раз за свое выступление на судебном процессе он был резко предупрежден архиепископом Кентерберийским Г. Фишером. Не заставят ли его на сей раз уйти с поста епископа, и если заставят, то как? А может быть, его даже отлучат от церкви?

Подобные надежды обывателей на сенсацию частично оправдались, и это еще в большей мере способствовало росту интереса к книге Робинсона. Реакции церковных кругов долго ждать не пришлось, и эта реакция была на редкость противоречивой и непоследовательной. Многие церковные и светские деятели на страницах солиднейших газет упрекали епископа в атеизме, в измене, в «раскачивании лодки» и весьма красочно описывали необратимый урон, который епископ нанес стойким верующим Англии своим безответственным выступлением. Другие, наоборот, утверждали, что идеи, содержащиеся в его книге, «давно известны», и упрекали Робинсона в том, что он недостаточно радикален. Третьи без всяких колебаний приняли книгу Робинсона как руководство к действию, ухватились за идеи нового христианства как за панацею от всех зол. Неоднородное восприятие книги Робинсона говорит о том, что религия и церковь в Англии переживают глубокий идейный кризис, выражающийся в упадке влияния религии на население.

Современный кризис христианства в первую очередь именно идейный кризис — отсутствие полноценных жизнеспособных идей. И в этом основная причина бурной реакции церковников на идеи «нового христианства», изложенные в книге Джона Робинсона. В той истеричности, с которой противоборствующие части церкви проклинали или восхваляли книгу Робинсона, чувствуется плохо скрытая растерянность, отчаяние и сознание обреченности.

Появление книги Робинсона повлекло за собой новое деление в Церкви Англии — на консерваторов и радикалов, которое пересекает все традиционные деления англиканства. Газета «Черч таймс»— трибуна консервативных взглядов — незамедлительно откликнулась на «Честно перед богом» следующим образом: «Это не случается каждый день, что епископ, выступая перед публикой, делает вид, будто он отрицает все доктрины той церкви, в которой он носит сан…» Зато более радикальная газета Церкви Англии «Черч оф Ингланд ньюспейпер» весьма язвительно заметила, что «чтение этой книги должно сопровождаться размышлением над тем фактом, что Церковь Англии в целом не сумела сделать христианство значимым в глазах настоящего поколения»[87]. В этой оценке содержится прямой намек на то, что «новая теология» Джона Робинсона имеет самое непосредственное отношение к кризисному положению церкви в Англии и что определенные круги церкви связывают с нею надежды на преодоление этого кризиса путем радикальных реформ.

На первых порах дискуссия вокруг книги «Честно перед богом» была связана не только и не столько с оценкой достоинств «новой теологии», сколько с оценкой той формы, которую епископ избрал для провозглашения своих взглядов, — с вопросами такта и благочестия. Делались попытки порицать Робинсона за то, что он избрал «непристойную форму» изложения — обратился к массовому читателю. Если бы книга была написана для академической публики, она наверняка бы не привлекла столь большого внимания. Но, по утверждению самого Робинсона, он видел свою задачу именно в том, чтобы «вытащить эти вопросы из сферы интеллектуальной дискуссии и поставить их прямо под нос людям»[88].

С этой целью епископ сознательно избрал не академический стиль изложения, принятый в соответствующей теологической литературе, а журналистский, наполненный всевозможными провоцирующими выражениями и даже богохульными аналогиями. Например, в той части сочинения, где критикуются «традиционные представления о боге», епископ Робинсон позволяет себе такие остроумные и меткие выражения, которые могли бы выйти из-под пера знаменитых атеистов — французских материалистов XVIII в. Обвинения Робинсона со стороны перепуганных церковников в том, что он увлекся атеизмом, вполне обоснованны. Неоспорим и тот факт, что именно этой «разрушительной» частью своего сочинения автор и завоевал себе читателя.

Понятно, что резкие нападки на традиционное христианство Джон Робинсон использовал лишь как полемический прием. Это было нужно ему для того, чтобы завоевать современного читателя, показать ему свою «трезвость», «непредвзятость», свое светское мышление. И эта его поза агностика, поза страстного, но трезвого мыслителя, не связанного никакими, даже самыми священными, догмами христианства, способствовала популярности книги. Именно эта поза подкупила рядового читателя, переставшего интересоваться религией и церковью, но сохранившего некоторый интерес к церкви как к традиционному заведению.

Попытки Робинсона создать синтез христианской религии и современного научного мировоззрения вызвали симпатии многих читателей в капиталистических странах, поэтому они заслуживают того, чтобы на них остановиться поподробнее.

Центральный аргумент книги Робинсона «Честно перед богом», как уже отмечалось, во многом заимствован у трех известных протестантских теоретиков современности: Тилиха, Бонхофера и Бултмана. Это не скрывает и сам автор, в интимной манере рассказывая читателю об основных источниках своих взглядов. Это, во-первых, работа Тилиха «Потрясение основ», из которой Робинсону особенно понравилась мысль о том, что бога следует искать не где-то далеко, а в глубине человеческого переживания; во-вторых — «Письма из тюрьмы» Бонхофера (из нее Робинсон заимствовал идею о «безрелигиозном христианстве») и, в-третьих, — это «Новый завет и мифология» Бултмана (мысль о демифологизации религиозного языка).

С точки зрения авторского решения поставленной проблемы наибольший интерес вызывает вторая глава книги, названная «Конец теизму?». Тут автор, как говорится, берет быка за рога и предлагает пересмотреть самую сущность не только христианства, но и религиозного мировоззрения в целом. Основным признаком религии, как известно, является вера в сверхъестественное. И именно против этого восстает Робинсон. Он рассуждает следующим образом: раньше бога представляли парящим где-то высоко-высоко, но с ростом человеческих знаний о Вселенной такой взгляд становился все более абсурдным. Потом бога стали изображать парящим за пределами постигнутого человеком космоса. Но в наши дни этот взгляд оставляет богу слишком мало места, и поэтому Робинсон (следуя Тилиху) предлагает новый мысленный образ для представления о боге.

Что же скрывается за этой «новой» формулой? Бог — природа, бог — глубина человеческих эмоций, бог — красота человеческих взаимоотношений. Все это напоминает философскую концепцию пантеизма, а история философии свидетельствует, что пантеизм сыграл известную роль в. становлении материалистического мировоззрения.

Епископ Робинсон отдает себе отчет в том, что растворение бога в природе, его идентификация с Вселенной ведет к отрицанию теизма, к отрицанию личного бога, без которого немыслимо христианство. И он пытается спасти дело, предлагая идентифицировать бога не с самой природой, а с «творческим началом» в природе. Но христианское представление о боге — это представление о потусторонней личности, которое несовместимо с современным, научным миропониманием. И эти два в корне противоположных подхода к пониманию действительности никак не удается соединить епископу Робинсону. Правда, он предлагает как-то втиснуть трансцендентное, «потустороннее» в естественное «посюстороннее» как специфическую часть последнего: «…как раз идентификацию христианства и трансцендентного с этой концепцией теизма… мы должны пересмотреть»[89].

Но пересмотр уводит Робинсона в обыкновенный экзистенциалистический иррационализм и мистицизм. В этой части своей аргументации Робинсон полностью следует Тилиху и Кьеркегору, пытается нащупать свою новую «посюстороннюю трансцендентность» при помощи таких понятий, как «бесконечная и неисчерпаемая глубина и основа всего существующего», «более глубокое погружение в экзистенцию», «творящая основа и смысл существования», «конечные вопросы» и т. д.[90]

Такая концепция бога никак не согласуется ни с традиционными, вековыми христианскими представлениями, ни с библейскими концепциями; она означает полный разрыв как с духом, так и с буквой христианства.

Робинсон признает, что миропонимание, изложенное в Библии, «бесстыдно потусторонне». Все равно — воспринимать ли библейские мифы в буквальном смысле или толковать их как аллегории, дающие познание бога, — идеи, изложенные в них, остаются «потусторонними». Но если вслед за Бултманом пытаться «демифологизировать» их (что Робинсон предпринимает в четвертой главе книги), то выхолащивается основное содержание христианства — вера в сверхъестественное, личностное существо вообще, вера во всю систему конкретных положений (от непорочного зачатия до воскресения), на которых зиждется христианство. И этим обосновывается вывод о безвыходности современного идейного кризиса христианства: оказывается, что все выходы, которых ищут теологи, ведут в тупик. Поэтому неудивительно, что большая часть церковников, особенно в последнее время, предпочитает традиционные методы и не разделяет взглядов Робинсона.

Надо сказать, что Робинсон сам чувствует нелогичность своей позиции; чувствует, что соединение научного и религиозного миропониманий — непосильная задача, и постоянно делает оговорки насчет того, что его книга не может претендовать на решение проблемы, что это — дело будущего, а он лишь пытается поставить в форме парадоксов эту проблему.

Но несмотря на нечеткость и неопределенность теоретической позиции Робинсона, вполне ясны те факторы, которые породили потребность в «новой теологии», а также то значение, которое ей приписывается.

Джон Робинсон выделяется среди других высокопоставленных. деятелей Церкви Англии тем, что особенно усердно бьет тревогу по поводу кризисного положения церкви и религии. С другой стороны, он не скрывает, что его «новая теология» предназначена для преодоления этого кризиса. Пересмотр самых основных положений христианства не является для Робинсона самоцелью или интеллектуальным хобби, он хочет способствовать выработке таких практических мероприятий в области литургии, социальной доктрины, которые дали бы возможность христианству если и не перехватить инициативу в идейной борьбе, то во всяком случае выжить и дождаться более благоприятной ситуации.

Разбору некоторых из тех мероприятий, которые на основе идей «нового христианства» пытается осуществить некоторая часть английских священников, будет частично посвящена следующая глава.

Теологические проблемы, поднятые Джоном Робинсоном, остаются на повестке дня англиканской теории по сей день. Хотя его книга «Честно перед богом» была написана более десяти лет назад, ссылки на нее как на феномен, характеризующий эпоху в англиканской теологии, не сходят со страниц периодической печати по сей день. В целом отвергая решения, предложенные Робинсоном, так как они ведут к размыванию религиозного мировоззрения, религиозные деятели остро ощущают необходимость разработки новых теологических концепций, созвучных с светским миропониманием современного человека. Без выработки таких концепций церковь не мыслит дальнейшее ведение религиозной пропаганды. Выражаясь образно и намекая на постоянное снижение числа верующих, журнал «Спектейтор», например, утверждает, что «бомба замедленного действия отсчитывает секунды под сводами церквей», и предупреждает, что, в случае если не будут найдены новые теоретические решения, «произойдет такой взрыв, по сравнению с которым книга Дж. Робинсона «Честно перед богом» будет казаться глухим выстрелом»[91].

Поиски новых решений той дилеммы, которую столь выразительно вычленил Робинсон, дилеммы, следующей из попыток примирить веру в «потустороннего» бога с «посюсторонними» представлениями науки, проходят по различным направлениям. Наиболее оригинальным решением, выдвинутым англиканской теологией в этом отношении, является создание новых теологических концепций на базе английской разновидности философии неопозитивизма. Суть этого решения заключается в отказе от обращения к иррационализму для создания «современной теологии» и в использовании неопозитивизма — наиболее рационалистического из современных буржуазных философских течений.

Зарождение «позитивистской теологии» в Англии началось уже в 30-х годах, но лишь в 50–60-х годах она оформилась как вполне самостоятельная теологическая дисциплина. В 70-х же годах в связи с частичным провалом робинсоновских решений именно позитивистская теология в Англии во все возрастающей мере начинает доминировать в теоретической мысли англиканства. Упомянутая выше статья, которая призывает дать новые теоретические решения теологической проблематики, указывает на «необходимость радикального переосмысления христианской веры». В ней утверждается, что «многие люди, чье образование протекало в русле точных наук, должны убедиться в том, что существует единый подход к этим наукам и к размышлению о религии»[92].

Характерным примером подобного рода «новой теологии», которая претендует на соединение религиозного и научного мировоззрений посредством использования неопозитивистского подхода, могут послужить работы Дж. Хика — профессора теологии в Бирмингемском университете.

Основной пафос работ Хика, как и других теологов-позитивистов, — утверждение о том, что христианская религия основывается на строгих фактах, что факты эти сходны с фактами науки. На основе этого он утверждает, что религиозная картина мира выводится из объективной реальности, столь объективной, что процедура описания ее вполне сравнима с процедурой, описывающей материальную объективную реальность. Теологические суждения можно разделить на «истинные» и «ложные», подобно тому как это можно сделать с суждениями науки; их тоже можно «доказать» путем эмпирической демонстрации и последующих умозаключений.

Работы Хика наполнены терминологией, употребляемой в научных статьях. Например: «Религия имеет отношение к реальности, и основные ее положения в конечном счете являются истинными или ложными утверждениями фактов»[93]; «Я намереваюсь показать, что это дело первостепенной важности — отстаивать поистине фактический характер центральных положений христианской веры»[94].

Особенность неопозитивизма с точки зрения его взаимоотношений с теологией заключается в том, что в системе этой философии достаточно много элементов, которые носят антирелигиозный, даже атеистический характер. Эта черта следует из общеизвестной связи неопозитивизма с естественными науками, проявляется в его претензиях представлять научный взгляд на мир, соответствовать миропониманию современного человека. Более конкретно атеистический характер неопозитивизма следует из его центрального принципа — отрицать как бессмысленные всякие утверждения, которые не поддаются непосредственной эмпирической проверке или смысл которых нельзя свести к эмпирическим наблюдениям через последовательную цепь логических умозаключений. А центральные утверждения всякой религии — о существовании бога и др. — это как раз такого рода утверждения, и поэтому неопозитивизм клеймит всякую религию как «бессмысленную». Помимо этого, непосредственные высказывания, направленные против религии и церкви, общая буржуазно-атеистическая позиция, занимаемая многими видными неопозитивистами, утвердили представление об этой философии как об атеистической. Ярким примером может послужить общественная деятельность известного английского неопозитивиста Бертрана Рассела. Его книга «Почему я не христианин?» известна советскому читателю. Неудивительно поэтому, что в 30–40-х годах, когда неопозитивизм распространился в Англии, теологи в штыки встретили эту разновидность современной буржуазной философии.

Однако в 50–60-х годах ситуация начала меняться. К этому времени относятся первые попытки теологов приспособить неопозитивизм к нуждам апологии религии.

На основе чего произошел этот сдвиг во взаимоотношениях неопозитивизма и теологии?

Дело в том, что неопозитивизм, как известно, является формой субъективного идеализма, и как таковой он только внешне и поверхностно враждебен религии. Позитивистская субъективно-идеалистическая методология требует отнесения к числу «бессмысленных» не только религиозных, но и подлинно атеистических, материалистических суждений. Таким образом, оказывается, что неопозитивистский атеизм является не чем иным, как формой буржуазного, непоследовательного атеизма, оставляющего, употребляя выражение В. И. Ленина, «лазейки для фидеизма».

Это духовное родство неопозитивизма и всякого теизма почувствовали отдельные теологи Англии уже в 50-х годах. Они взялись за создание «новой теологии» на основе философии неопозитивизма. На этом поприще трудились такие богословы и философы, как А. Флю, А. Макинтайр, И. Рамсей и др.

Диалог между английским позитивизмом и англиканской теологией — важная черта, характеризующая современные попытки церковников создать жизнеспособную теорию религии в условиях общего кризиса религии и церкви. Но в ходе этого диалога все более наглядно обнаруживается несостоятельность претензий неопозитивизма быть действительно научной философией, все более обнаруживается его субъективно-идеалистическая сущность. И поэтому надежды теологов на то, что их новая философия религии, созданная на основе неопозитивизма, будет более приемлема для человека XX столетия, сможет приостановить рост секуляризма и вывести религиозную идеологию из кризиса, не оправдываются.