Реликт

Глава тринадцатая

Гейнц Одри был уже немолод, а в полиции служил столько, сколько себя помнил. В семнадцать лет он оказался на войне, а уже через полгода был списан после тяжёлого ранения. Вот только военные медики в виде особой милости разрешили ему служить в полиции. Несмотря на ранение, которое вызвало сильную хромоту в правой ноге, он сделал карьеру довольно быстро. Уже к тридцати годам получил чин капитана и должность начальника особого отдела. Собственно, в полицейской системе таких отделов было три. Тот, которым заведовал Одри, занимался преступлениями против государства, любыми, от ограбления почты, до шпионажа и покушения на президента или губернатора.

Сказать, что звание было незаслуженным, не осмелился бы никто. Одри не был тупым палачом, как иногда представляют людей из его ведомства, все раскрытые им дела были расследованы максимально быстро и профессионально. Природная способность усваивать информацию, запоминать и сопоставлять факты между собой порой позволяла раскрыть дело, не выходя из кабинета.

Если есть шпион, есть и те, кто на него работает, сам он в силу своего положения не способен заглянуть в государственные секреты, значит, шпион этот неминуемо будет встречаться с нужными людьми, получать от них информацию, передавать её дальше, платить информаторам деньги, которые они будут тратить. Всё это, независимо от его воли, оставляет след. А след выводит на участников, схватив одного, можно смело раскручивать его дальше, пока не накроется вся система. Закон позволял суду сильно варьировать срок наказания, в зависимости от готовности преступника к сотрудничеству. Поэтому пойманные предпочитали активно помогать следствию, и не было никакой нужды применять пытки. При этом, если за самого иностранного агента может заступиться его страна, выкупить или обменять, то его помощникам здесь не поможет никто, их ждёт скорый суд, каторга или виселица, в зависимости от нанесённого ущерба. А след есть всегда, может быть есть гениальные конспираторы, что обведут вокруг пальца любого следователя, но ему пока такие не встречались.

Отдельно следовало отметить широкую систему информаторов, что за небольшие деньги, а иногда и вовсе без оных, сообщали куда следует про подозрительное поведение конкретного человека. Три четверти сообщений не выдерживали никакой критики, чаще всего это было недоразумением, человеческой глупостью или попыткой свести счёты. Но вот остальные шли в разработку, служили поводом для установления слежки, а впоследствии и для ареста.

С началом войны поток таких доносов резко увеличился. Тут уж ничего не поделать, военная истерия заставляет искать шпионов везде, в том числе, у себя под кроватью. Любое подозрительное поведение служит поводом написать на бумаге донос (возможно, даже анонимный) и бросить его в специальный ящик в любом полицейском участке. Если раньше со всей поступающей информацией справлялись десять человек, тех, кто по какой-то причине не мог участвовать в облавах и арестах (например, раненые и просто слабые телом), зато умели думать головой, то теперь их число пришлось удвоить, а рабочий день продлить на пару часов.

Большая часть поступившей информации фильтровалась ими, они отсеивали явные наветы, они устанавливали связь между доносами разных людей, наконец, когда наружу выплывало нечто серьёзное, аналитический отдел обращался напрямую к начальнику.

Так было и в этом случае. На столе лежал отчёт, да не просто отчёт, а полноценная аналитическая работа, основанная на двух десятках сообщений. Сами сообщения не прилагались, был только текст со ссылками на номера бумаг.

Итак, что имеем? Некий подозрительный иностранец, именно иностранец, расплывчато, без точного указания государственной принадлежности. Подозрения он вызвал в самом начале, когда только появился в одном небольшом городе в центральной провинции. Первым, кто обратил на него внимание, стал работник банка, где прибывший обменял крупные золотые монеты на наличность. Собственно, клерка впечатлил не сам человек, а только эти монеты. Полновесное золото хорошей пробы, а вот клеймо стоит неизвестное, таких денег не было ни в одной стране, если только совсем уж седая древность, но против версии о найденном древнем кладе работает отчёт экспертов, гласивший, что монеты сделаны на хорошем станке, в обороте они почти не были, и лет им от силы полсотни. Человек с такими монетами показался клерку подозрительным, что заставило запомнить внешность. Кроме прочего, тот прикинулся глухонемым, хотя после этого другие свидетели слышали, как он говорит. Вероятно, таким образом он скрывал своё незнание языка.

Отдельной строкой шёл вопрос о том, как этот персонаж в городе оказался. Он не ехал на поезде, не передвигался на автомобиле, на дирижабле или самолёте. Для того, чтобы это выяснить, понадобилось опросить кучу свидетелей. Его вообще никто не видел до того момента, пока он не оказался на центральной улице, где и зашёл в банк. Ещё на нём была странная и, вроде бы, старомодная одежда, а некоторые свидетели утверждают, что подозреваемый носил с собой шпагу или палаш, небрежно завёрнутый в кусок материи.

Дальнейшие действия этого человека выглядят вполне осмысленно и уместно. Получив деньги, он сразу сменил одежду, постригся и побрился, потом снял номер в гостинице. А уже там, заплатив слуге, немедленно начал изучать язык. С нуля, с самых азов, показывал картинки, действия и требовал называть их. Гостиничный слуга в своих показаниях отметил удивительную память постояльца, он почти ничего не просил повторять, все слова запоминал с одного раза. После первых трёх уроков уже мог худо-бедно объясняться.

Ситуация становилась всё более запутанной, с одной стороны, такой талантливый человек, за несколько дней изучающий совершенно чуждый ему язык, непременно должен работать в разведке, с другой, действия его мало напоминают действия шпиона, да и кому в голову придёт отправлять агента, не знающего языка. А с третьей стороны, никто не представлял, какой язык является ему родным, тот акцент, что отмечают свидетели, не указывал ни на какую страну.

Отдельно строкой шёл доклад о том, что человек этот посетил книжный магазин. Это ещё более запутывало дело, человек, не знающий языка, почему-то испытывал нужду в книгах. Впрочем, чуть позже доложили, что он открывал только географический атлас, где многое можно понять без слов.

Подозрения к делу пришить сложно, но, с учётом военной обстановки, никто не стал бы обвинять капитана Одри в превышении полномочий, если бы он просто отправил группу захвата в гостиницу, чтобы они взяли подозреваемого быстро и тихо. А потом уже можно потолковать с ним в уютной камере предварительного заключения. Собственно, Одри так и поступил, да только группа сотрудников в штатском прибыла в пустой номер, людей для полноценной слежки не хватало, а потому объект сумел незамеченным выйти и отправиться на железнодорожный вокзал, откуда выехал на север. Там, покинув вагон (опять же не на своей станции, а чуть раньше), сел на следующий поезд, шедший уже на запад, там его следы терялись, теперь оставалось расшевелить полицию на местах, чтобы занялись поиском странного гражданина.

Собственно, на этом расследование можно было временно прекратить, дожидаясь докладов с мест, но случилось то, что сделало запутанное дело ещё более запутанным. Через несколько дней после появления первого странного человека, появляется второй, не менее странный. Он появился на улице, почти там же, где и первый. И снова нет никаких данных о том, что он каким-то образом прибыл в город, ни один извозчик, ни один водитель машины, ни один проводник поезда его не опознали. Он словно бы просто появился из ниоткуда прямо посреди улицы.

Этот второй, в отличие от первого, не пошёл в банк, он сразу направился на почту, это заметили посетители, что тогда стояли в очереди. Они также описали его взгляд, полный злобы и неприятный запах, напоминавший запах нечищеной конюшни. Ещё одна примета, которую разглядели не все, — глаза разного цвета, один голубой, второй жёлтый, а по другим показаниям зелёный. Потом допросили работника почты, тот, после некоторого нажима, признался, что прибывший узнавал у него адрес одного человека.

Спрашивается, а есть ли вообще связь между этими людьми? Казалось бы, нет. Первый — точно иностранец, не знающий языка, а второй — говорит на портосском языке не хуже местного, разве что некоторые обороты использует устаревшие. Но внимательные дознаватели всё же выяснили эту связь. После повторного нажима, работник почты сделал ещё одно признание, он выдал незнакомцу нужный адрес не по доброте душевной, а за взятку. А взятка была дана в золоте, а золото было… Угадали, именно в странных монетах, неотличимых от тех, что использовал первый. Вот вам и связь.

Человеком, которого искал второй пришелец, был Серг Васкес, весьма уважаемое лицо в городе, которое не так просто отволочь в камеру. Но, поскольку пока им требовалась только информация, арест был скорее вреден для дела, поскольку спугнул бы фигуранта. Зато их старым информатором был дворецкий Васкеса, который работал у него двадцать лет, пользуясь исключительным доверием.

Докладная записка дворецкого была приложена к документу, Одри развернул её и стал читать:

И снова карты, Одри сердито хмыкнул в усы и продолжил чтение, хотя больше ничего полезного из доклада не вынес. Келд остался жить у Васкеса, пользуясь полным его доверием и гостеприимством. Перевернув страницу доклада аналитиков, Одри узнал, что сейчас Келд живёт в том же доме, изредка оттуда выбирается, обходит некоторые заведения, после чего возвращается обратно.

Последний абзац подтвердил связь первого и второго объекта, заинтересованные люди доложили, что в одной из своих вылазок Келд показывал фотографию своего предшественника. Он ищет его. Также дошли сведения, что некоторые силы в самой полиции, под ненавязчивым внушением Серга Васкеса, самостоятельно включились в поиск, видимо, так Васкес возвращал свой долг этому человеку.

Собственно, основная картина была ясна, оставалось только решить, зачем один человек так настойчиво ищет другого, и как это затрагивает интересы страны. Тот факт, что оба интересовались картами, настораживал. Возможно, оба они диверсанты, чья задача состоит в порче каких-то объектов.

В дверь осторожно постучали, Одри встрепенулся, потом велел входить.

— Господин капитан, есть новая информация о первом объекте, — сказал молодой сержант, едва переступив порог кабинета.

Первый объект и второй объект, так их именовали.

— И что там?

— Полиция города Венден доложила, что он у них, живёт в гостинице уже почти десять дней, читает книги, пользуется картами страны, а недавно купил оружие.

Это было уже серьёзно.

— Что за оружие?

— Насколько мы смогли выяснить, дальнобойную охотничью винтовку, он ещё говорил при покупке, что она ему нужна для охоты на зверя, большого зверя.

— Ясно, он планирует теракт, политическое убийство, — Одри резко вскочил с места, тут же заскрипев зубами от боли в ноге и скомандовал, — немедленно отправляемся, до Вендена ходит прямой поезд?

— Нет.

— Тогда найдите автомобиль. Долго добираться?

— Часа четыре.

— Тогда отправьте со мной Севера и Скотта, пусть захватят оружие. Отправляемся на задержание.

Капитан никогда не совершал столь дальних поездок на автотранспорте, а потому сильно переоценивал комфорт этого средства передвижения. К тому моменту, когда они подъезжали к пригороду Вендена, тело его совершенно затекло, зад болел от постоянных прыжков на колдобинах, к тому же пыль и выхлопные газы едва не вызвали у него удушье.

Встретил их начальник местной полиции, но от предложенной помощи Одри отказался. Попросил только указать адрес, а захват будут производить они сами, предоставив местным освободить улицу от ненужных зевак. Собственно, захват он представлял себе делом простым, он оставит снаружи Севера и Скотта, а сам войдёт в номер с револьвером наготове. Полицейского жетона и нужных слов должно хватить, в ином случае он задействует револьвер.

После недолгого разговора с владельцем гостиницы, они узнали очередное (уже третье) имя разыскиваемого. Одо Тодд. Имя как имя, особой фантазией странный человек не отличался. Сейчас они его возьмут, а как пойдёт дальше, покажет время. Очень не хотелось бы, чтобы тайна, скрываемая этими двумя, оказалась никому не нужной.

Север и Скотт, оба похожие, словно близнецы, верзилы, привыкшие в считанные секунды укладывать самых опасных преступников мордой в пол. Можно сразу использовать их, но Одри предпочитал другие методы. Проверив, легко ли достать револьвер из кобуры под полой пиджака, он постучал в дверь номера.

— Войдите, — сказал голос из-за двери, после чего капитан открыл дверь и перешагнул порог.

Виньер с интересом рассматривал вошедшего. Пожилой мужчина, одет хорошо, но небрежно, на щеках основательная щетина, а глаза красные от недосыпа. Капитан, в свою очередь, рассматривал неизвестного. Одет с иголочки, чисто выбрит, коротко стрижен. Взгляд умный, смотрит прямо и уж точно не испытывает страха. Он явно куда-то собирался, посреди комнаты стоял рюкзак, набитый разнообразным добром. Сам постоялец тоже собран, только пальто лежит на столе прямо перед ним. Это-то пальто более всего взволновало Одри. Он не видел рук противника, в которых тот мог держать всё, что угодно.

— Добрый день, господин Тодд, — медленно проговорил Одри, плавно смещаясь по комнате, но стараясь не приближаться вплотную. — Или, может быть, лучше называть вас Штольц. Сказать по правде, запамятовал ваше третье имя.

— Крузе, Пабло Крузе, — подсказал Виньер так и сидевший за столом с каменным выражением на лице. — А с кем имею честь?

— У меня имя только одно, — капитан с опаской присел на стул с противоположного края. — Одри, Гейнц Одри. Капитан, начальник особого отдела полиции.

С этими словами он достал из кармана жетон и показал Виньеру.

— И чем занимается ваш отдел?

— Ловит шпионов и диверсантов, война — это такое время, когда подобной публики становится много.

— Замечательно, — Виньер позволил себе улыбнуться. — А теперь потрудитесь сообщить мне, какой интерес имеет тайная полиция до моей скромной персоны?

Виньер мог бы гордиться своими лингвистическими способностями, говорил он, хоть и медленно, но не допускал ни одной ошибки.

— Вообще-то… — начал Одри.

— Избавьте меня от банальной фразы, капитан, — перебил его Виньер. — Вопросы здесь задаю я, — это вы хотели сказать? Поспешу вас огорчить, ваша власть эфемерна, требовать чего-либо от меня вы не можете, поскольку вам это обойдётся дороже. То, что вы подозреваете меня в шпионаже, — ваша проблема. Если хотите просто поговорить, я не против, время у меня пока есть. И не трогайте револьвер, вы не успеете даже достать его, а тем более, выстрелить.

— Вы так уверены в себе? — Одри постарался придать лицу надменное выражение, но рука, потянувшаяся к револьверу, всё-таки опустилась.

— Более чем, — согласно кивнул Виньер. — Давайте уже, задавайте свои вопросы.

— Кто вы такой на самом деле?

— Моё имя — Роберт Виньер, я действительно имею отношение к разведке, только военной разведке, не знаю точных слов в вашем языке, тот, кто тайно ходит к врагам и крадёт секреты. Но это всё в прошлом, сюда я попал случайно, и задача моя не касается ваших государственных интересов. Это всё, что я могу сказать.

— И всё же, хотелось бы узнать, откуда вы родом?

— Вы не знаете такой страны, да и мой родной язык вам ничего не скажет, хотя и имеет дюжину общих слов с вашим. Мне нужно добраться в одно далёкое место, окраину страны, а там я просто исчезну, и вы меня никогда не увидите.

— Вы же понимаете, что это звучит очень неправдоподобно, — печальным голосом произнёс Одри. — И я не считаю, что подобное объяснение даёт нам возможность отпустить вас.

— Вы меня ещё не поймали, — снова с насмешкой напомнил Виньер. — А если вдруг такое случится, я не сообщу вам ничего нового.

— Так, может быть, сообщит ваш коллега? — Одри кинул на стол последний козырь.

— Прекратите, капитан, я действую один, никакого коллеги у меня нет, если вы решили таким способом на меня надавить, то предупреждаю: идея глупая.

— Быть может, вы просто не знаете о его наличии? А он вас хорошо знает. Имеет вашу фотографию и активно вас ищет. Что-то вспомнили? Его зовут Келд. Человек с глазами разного цвета.

Внешне Виньер не изменился, лицо его продолжало сохранять равнодушно-насмешливое выражение, но мозг его теперь заработал с огромной скоростью. Имя Келд, очень древнее, оно не было популярным, но и сейчас в глухой провинции иногда называли так детей. А вот остальное… Во время службы он слышал от старых солдат байки про сына какого-то учёного маньяка с синими руками. Этот учёный создал идеального убийцу. Тот, кого невозможно убить, тот, от кого невозможно скрыться. Стоит только увидеть глаза разного цвета, как в следующую секунду к тебе придёт сама смерть. Три фактора сошлись в одном, не оставляя места ошибке: имя Келд, глаза разного цвета и тот факт, что он его ищет. Семейка так озаботилась его побегом, что даже откопали где-то живой реликт, да не просто откопали, заставили работать на себя. Вот это новость так новость. Теперь его спасение исключительно в быстром беге, как знать, может, ему и хватит времени осуществить задуманное.

— Я примерно догадываюсь, о ком вы говорите, — проговорил Виньер, снова начиная с трудом подбирать слова. — Так вот, он мне не коллега, мы с ним не знакомы, но, подозреваю, мои враги наняли его. Это охотник за головами. Если вы его арестуете, буду только рад. Если у вас всё, позвольте откланяться.

— Извини, сынок, — проговорил капитан, — ничего личного.

При всей своей неповоротливой внешности, ловкости капитану было не занимать, а ещё он был смелым человеком и ради своей работы готов был рисковать. Револьвер не успел выйти из кобуры наполовину, как его оппонент уже убедительно доказал, кто здесь является хозяином положения. Более всего он опасался, что Виньер выстрелит из револьвера, спрятанного под столом, но, к своему стыду, вынужден был убедиться, что на него револьвер не нужен.

Когда оружие было направлено в нужную сторону, цели там не было, Виньер стоял вплотную к нему, прижимая к горлу широкий листовидный кинжал.

— Я вас предупреждал, — с грустной улыбкой сказал Виньер.

Короткий удар в челюсть заставил капитана упасть на спину и надолго погасил его сознание. На звук среагировали те двое, что притаились за дверью. Дверь открылась и в неё просунулась могучая рука с зажатым в ней тяжёлым револьвером. А уже через секунду эта рука разжалась, револьвер с глухим стуком упал на пол, а сам его обладатель, издав сквозь зубы тихий стон, начал оседать вниз. Запястье было насквозь пробито тонким трёхгранным клинком рапиры, а следом, используя раненого врага, как щит, Виньер выскользнул в дверь. Клинок кинжала полоснул по руке второго верзилы, револьвер выпал, а дальше последовал удар ногой в пах. Вырубить такого быка ударом кулака в голову нечего было и думать, уж лучше болевой шок.

Напоследок он нагнулся и негромко проговорил стонущим от боли полицейским:

— Когда меня арестовали в прошлый раз, их было больше двадцати, и все ветераны, испытанные в боях. Отправлять на мой арест двоих безголовых дуболомов и старика — это оскорбление.

Прибрав от греха их револьверы, он направился на выход, а уже в дверях обернулся и добавил:

— Главное веселье начнётся тогда, когда станете вязать человека с разными глазами. Он один из тех немногих, кого я боюсь. Лучше не пытайтесь, иначе у вас не останется людей.

О том, что снаружи дежурят представители местной полиции, Виньер знать не мог, но он был опытен в подобных делах и всегда предполагал худшее. А потому, забронировав билет на поезд, позаботился о доставке самого себя на вокзал. В местной конюшне уже стоял скоростной экипаж (с наймом автомобилей в этом городе было сложно, их было всего десятка два и все были чьей-то собственностью), запряжённый четвёркой лошадей и готовый в любой момент сорваться с места. Пройти в конюшню было возможно только через улицу, сперва покинув здание самой гостиницы, но Виньер не был бы Виньером, если бы не подготовил для себя альтернативный путь. В месте, где два здания соприкасались, было подготовлено замаскированное окно, в которое он сейчас и влез вместе со своими пожитками.

Заскочив в экипаж, он высунулся со стороны кучера, сунул ему в карман пиджака крупную купюру, а потом приказал:

— Гони так, как никогда в жизни не гнал.

— Сделаем, — отозвался кучер и крикнул местной обслуге: — Открывай ворота.