Resistance. Ураганный огонь

Глава тринадцатая ЛОВЛЯ НА ЖИВЦА

Санта-Барбара, штат Калифорния

Четверг, 6 декабря 1951 года

Этот зимний день выдался в Санта-Барбаре ясным и холодным. Солнце начинало клониться к Тихому океану, и между домами, обступившими Гарден-стрит, сгущались тени. Квартал был тихим, здесь люди предпочитали не вмешиваться в чужие дела, так что кроме пожилого мужчины, поливавшего лужайку перед своим домом, никто не обратил внимания на черный лимузин, который остановился у дома Ханны Шеферд.

Этот скромный дом ничем не отличался от своих соседей, если не считать золотую звезду, выставленную в окне, и безукоризненно ухоженный садик. Старик равнодушно проследил взглядом за водителем, который вышел из лимузина, обогнул его и открыл правую заднюю дверь. Когда мужчина в сером костюме направился к дому Шеферд, старика позвала ужинать жена.

Сегодня был четверг, а значит, на ужин будет мясной рулет, одно из его любимых блюд. Старик выключил воду, положил шланг и вошел в дом.

Жизнь была хороша.

Поднявшись на крохотное крыльцо, Дентвейлер переложил чемоданчик из правой руки в левую, поправил галстук и нажал кнопку звонка. Где-то в глубине дома послышалась мелодичная трель, за которой последовали частые шлепки тапок на кожаной подошве по твердым половицам.

Дверь открылась, и Дентвейлер увидел перед собой женщину с темными волосами до плеч, узким благородным лицом и выразительными губами. Ее большие карие глаза оставались настороженно-нейтральными. Дентвейлер узнал ее по фотографии из пухлого личного дела ее мужа.

— Да? — спросила Ханна Шеферд, предусмотрительно оставив одну ногу за дверью. — Чем могу вам помочь?

Удостоверение было наготове, и Дентвейлер раскрыл его, показывая собственную фотографию на фоне полноцветной президентской печати.

— Меня зовут Уильям Дентвейлер. Я могу войти? Нам нужно поговорить об одном важном деле.

Взглянув на удостоверение, Ханна нахмурилась.

— Вы из управления по делам ветеранов?

— Нет, — вежливо ответил Дентвейлер. — Я из администрации президента.

Ханна широко раскрыла глаза.

— Вы имеете в виду президента Соединенных Штатов?

— Да, — небрежно подтвердил Дентвейлер. — Это связано с вашим мужем Джорданом.

— Но ведь его нет в живых, — возразила Ханна, мельком бросив взгляд на звезду в окне. С ее лица схлынула кровь. — Он погиб на войне.

— Да, и нет, — загадочно поправил ее Дентвейлер. — Мне можно войти?

Кивнув, Ханна шире распахнула дверь, пропустила мужчину в очках без оправы и закрыла дверь за ним. Прихожей не было — входная дверь вела прямо в маленькую гостиную, где бросались в глаза кирпичный камин и, прямо над ним, портрет маслом — Джордан Адам Шеферд во всей красе. Изображенный в военном мундире, он, судя по выражению лица, был полон решимости не запятнать его честь.

Подойдя поближе, Дентвейлер присмотрелся к портрету внимательнее. Даже с поправкой на то, что художник немного приукрасил свою модель, Шеферд был весьма привлекательным мужчиной. Нисколько не похожим на то жуткое существо, в которое превратился этот обычный с виду солдат.

— Портрет мне подарили, — объяснила Ханна. — Родители Джордана… когда он погиб.

— Неплохая работа, — оценил Дентвейлер. — Я могу сесть?

— Да-да, конечно, — виновато спохватилась Ханна. — О чем я думаю? Может, вас чем-нибудь угостить? Кофе?

— Нет, спасибо, — ответил Дентвейлер и, сам того не ведая, уселся в любимое кресло Джордана Шеферда. Напротив вдоль всей стены тянулся диван. На нем устроилась Ханна, сдвинув колени и тщательно расправив халат.

Дентвейлер разделял всех женщин на две категории. На тех, с кем, на его взгляд, можно было бы переспать, и тех, кто его не интересовал. И Ханна Шеферд попадала в первую категорию. Отчасти благодаря своей скромной привлекательности, а отчасти потому, что она показалась Дентвейлеру такой чистой, что он ощутил извращенное желание втоптать ее в грязь. Но это было бы развлечением, а он приехал сюда по делу.

Глава президентской администрации кашлянул, прочищая горло.

— Во-первых, позвольте принести вам извинение от лица правительства Соединенных Штатов. Если вкратце, почти все то, что вам сообщили о смерти вашего мужа, не соответствует действительности. Джордан в числе сотен других добровольцев вызвался принять участие в совершенно секретной программе, ее результатом явилась сыворотка, помогающая нашим солдатам выжить после ранений, которые для нас с вами оказались бы смертельными. Джордан должен был молчать о своем участии в этой программе, и мы тоже не могли раскрыть правду. Программа остается секретной и по сей день.

— Значит, Джордан жив? — нетерпеливо спросила Ханна, в ее голосе зазвучала надежда. — Он не погиб?

— Нет, — подтвердил Дентвейлер, — не погиб. Однако с прискорбием вынужден сообщить, что в ходе программы ваш муж претерпел множество умственных, эмоциональных и физических изменений. С другими добровольцами этого не произошло, но у Джордана, как считают наши эксперты, в ходе опытов нарушился иммунитет, что привело к непредсказуемым последствиям.

Разумеется, правительство собиралось вылечить вашего мужа, — поспешно добавил Дентвейлер. — Но все усилия пропали втуне, когда Джордан бежал.

— Бежал? — повторила Ханна. — Как? И… откуда?

— Вследствие перемен, произошедших с Джорданом, он стал подвержен приступам агрессии, — угрюмо объяснил Дентвейлер. — Ваш муж проходил курс лечения в государственной клинике в Исландии, когда убил санитаров и скрылся.

— О господи, — в ужасе пробормотала Ханна, и по ее щекам потекли слезы. — И куда он убежал? Чем занимается?

— Я очень сожалею, — проникновенно сказал Дентвейлер. — Но после бегства ваш муж попал к химерам. Его удалось задержать вновь, но вскоре он был перехвачен спецотрядом химер. Химерианская иерархия ценности — понятие весьма условное, но, судя по тому, на какие они пошли потери, чтобы освободить Джордана, ваш муж очень важен для них. Почему именно, мы не знаем.

Ханна всхлипывала, закрыв лицо руками. Подойдя к ней, Дентвейлер участливо обнял ее за трясущиеся плечи.

— Понимаю, как вам тяжело, — сочувственно произнес он, усаживаясь рядом на диване. Носовой платок, который он достал из кармана, оказался безукоризненно чист; им, похоже, еще ни разу не пользовались. — Мне жаль, что пришлось вывалить на вас вот так все сразу, но ничего другого не оставалось.

Взяв платок, Ханна промокнула слезы и, извинившись, встала. Она отсутствовала добрых пять минут. Дентвейлер слышал шум воды из-под крана, а когда Ханна наконец вернулась, глаза у нее были красные, а лицо влажным.

— Извините, — сказала она, усаживаясь на диван. — Это такое потрясение.

— Да, — понимающе согласился Дентвейлер. — Я бы дал вам время, чтобы свыкнуться с этим известием, но идет война. Если без обиняков, то нам нужна ваша помощь.

Ханна была удивлена.

— Неужели? И чем я могу помочь?

— Мы хотим наладить контакт с вашим мужем, — строго произнес Дентвейлер. — В надежде на то, что он поможет нам установить канал сообщения с химерами.

Ханна нахмурилась.

— Стать чем-то вроде переводчика?

— Совершенно верно, — подтвердил Дентвейлер. — Но сначала нужно его задержать, и хотя ваш муж претерпел множество изменений, есть основания считать, что его человеческая составляющая по-прежнему вас любит. А поскольку у Джордана появились кое-какие совершенно неожиданные психические способности, возможно, он при определенных условиях сможет связаться с вами.

Ханна посмотрела на свои руки, затем снова подняла взгляд.

— Человеческая составляющая? Это действительно означает то, о чем я подумала?

— Боюсь, что да, — признал Дентвейлер. — Сам я вашего мужа не видел, но, насколько понимаю, в данный момент он внешне более напоминает химеру, чем человека, и, вероятно, дальше будет только хуже.

Ханна с большим трудом проглотила подкативший к горлу комок.

— Понимаю… Так что же я должна буду сделать?

— Джордан никак не сможет прорваться сюда, — сказал Дентвейлер. — Поэтому, если вы согласны, мы доставим вас на базу возле южной границы территории, захваченной химерами. Туда, куда Дедал сумеет добраться.

— Дедал? — переспросила Ханна.

— Это кодовое имя, которое мы дали вашему мужу, — невозмутимо объяснил Дентвейлер. — Оно из древнегреческой мифологии. Дедал был очень искусным мастером.

Похоже, Ханну удовлетворило последнее объяснение. Какое-то время она молчала, пытаясь смириться со всем, что услышала. Наконец кивнула.

— Хорошо, я вам помогу.

— Это просто замечательно, — обрадовался Дентвейлер. — Родина будет вам очень признательна.

Внезапно с улицы донесся рев автомобильных двигателей, за которым последовали визг тормозов и хлопанье дверей. Встав, Ханна подошла к окну. Шторы были подняты, и, хотя на улице уже стемнело, она разглядела грузовики армейского образца и солдат, оцепивших дом. С искаженным от гнева лицом она обернулась к Дентвейлеру.

— Вы собирались взять меня в любом случае, так ведь? Даже если бы я отказалась?

— Ну что вы, — солгал Дентвейлер. — Просто мы хотели обеспечить вам полную безопасность. Эти солдаты проводят вас до аэропорта. А сейчас, будьте любезны, начинайте собирать вещи. Мы трогаемся в путь через пятнадцать минут.

Ханна Шеферд еще никогда не летала на самолете. Поэтому путешествие на борту военно-транспортного ДС-3 оказалось для нее не только необычным, но и пугающим. Поначалу самолет здорово трясло, и в какой-то момент Ханна даже решила, что ее вырвет, но все же она удержала в желудке сухой паек, предложенный Дентвейлером, и избежала неприятной необходимости пользоваться гигиеническим пакетом.

Дальше все протекало достаточно гладко. Салон был рассчитан на четырнадцать человек, но кроме Ханны единственными пассажирами были Дентвейлер и два агента спецслужб, так что у нее было достаточно места, чтобы вытянуться поудобнее. Она попыталась заснуть, но не смогла, ошарашенная всем происходящим. Оставалось лишь смотреть в иллюминатор на проплывающие внизу маленькие россыпи огоньков, непрестанно думая о Джордане.

В старших классах школы он был очень веселым, и именно его чувство юмора привлекло к нему Ханну в первую очередь. Но была в нем и серьезная сторона, он строил большие планы на будущее, на жизнь вместе.

— Первым делом надо победить химер, — говорил Джордан. — Потом я уволюсь из армии и продолжу учебу. Хочу основать компанию — крупную компанию, которая построит дома для всех, кто лишился жилья во время войны. А затем я построю большой дом для тебя, Ханна, и куплю тебе все, что ты только пожелаешь, и мы заживем счастливо. Что ты об этом думаешь?

— Я думаю, с меня будет довольно и половины твоих грез, даже четверти, лишь бы у меня был ты, — искренне ответила Ханна.

Но это будущее было похоронено вместе с тем, что, как ей сказали, было останками ее мужа, и Ханне пришлось жить без Джордана. К чему она долго пыталась привыкнуть, пока к ней не пожаловал Дентвейлер.

И вот теперь получалось, что ее муж жив, только это уже не совсем Джордан. Скорее химера, чем человек. Найдет ли она силы пережить встречу с ним? Вернутся ли к ней прежние чувства?

Узнать это наперед было нельзя, и Ханна прижималась лицом к иллюминатору, слушала монотонный гул двигателей и провожала взглядом редкие скопления огоньков. Они казались островами света, которые еще не поглотило море мрака, — но как долго им предстоит продержаться еще?

Городок Шеридан, штат Вайоминг, находился так далеко на севере, что изредка подвергался воздушным налетам химер, поэтому, когда ДС-3 заходил на посадку, все огни на аэродроме были погашены. Лишь в самый последний момент вспыхнули две параллельные линии фонарей, самолет быстро снизился, и Ханна ощутила резкий толчок, когда шасси коснулось бетона.

И тотчас же свет погас. ДС-3 свернул со взлетно-посадочной полосы и подрулил к ангару, частично освещенному двумя прожекторами. Подкатили трап, второй пилот открыл дверь, и в салон ворвался холодный воздух.

Дентвейлер стоял, дожидаясь, когда Ханна отстегнет ремень и выйдет в проход. Через пару минут они уже садились в машину, а в багажник загружали их вещи.

— Ехать совсем недалеко, — сообщил Дентвейлер. — Потом вы сможете немного поспать. Приступаем завтра утром.

Когда машина выехала из аэропорта, вокруг сомкнулся кромешный мрак, и Ханна даже не представляла, куда ее везут. Машина проехала по двухполосному шоссе около пяти миль, затем свернула на грунтовую дорогу, долго петлявшую среди скалистых холмов, и наконец остановилась перед воротами, которые охраняло отделение десантников.

После проверки документов ворота поднялись, и машина проехала внутрь. Ворота сразу захлопнулись за ней с громким лязгом.

Ханна Шеферд почувствовала себя пленницей.

Это была боль.

Не своя, порожденная необъятным телом, в которое был заключен Дедал, а чужая, ощущаемая кем-то другим. А по части боли Дедал знал толк. Когда-то давно это был просто сигнал о том, что у него в организме какой-то непорядок, который нужно исправить.

Но за те месяцы, когда на нем проводили всевозможные эксперименты, Дедал узнал, что бывают различные виды боли. Точнее, привкусы — как у мороженого, каждый со своим ароматом, фактурой и консистенцией.

После побега из центра в Исландии Дедал смог углубить свои знания о боли, вызывая ее в других и со стороны испытывая то, что чувствуют они, через их обычные и телепатические крики, пронзающие эфир.

Так что когда первое щупальце пронизанного страхом сознания коснулось разума Дедала, он попробовал этот страх на вкус, как знаток дегустирует новое вино, гадая, почему именно эти страдания оказывают на него такое сильное действие. Особенно если учесть, что мир буквально захлестывала боль, которая воспринималась уже как повседневный эмоциональный фон.

Затем Дедал понял, в чем дело: очередной крик боли не только был «обращен» к нему, но исходил от одного из тех превратившихся в тени людей, что населяли когда-то его разум. Тогда, когда он был частью без целого. Несчастным, отверженным сознанием, обреченным навеки жить в полном одиночестве, вместо того чтобы наслаждаться теплыми объятиями обширного единения, порожденного вирусом, которое наполняло смыслом всех химер и каждую химеру по отдельности.

По большей части Дедал старался игнорировать тени прошлого, и он не обратил бы внимания и на это настырное щупальце боли, если бы не одно — оно исходило от Ханны. Ее голос почему-то звучал громче — и более настойчиво, чем все прочие голоса на планете. Ханна была той единственной тенью, которая все еще была небезразлична Дедалу, женщиной, которую он обещал «любить в горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии».

Как таковых приказов не было. Лишь желания — они рождались в Дедале и тотчас переводились в конкретные действия более низкими формами химер, которые, если бы вдруг задумались, не смогли бы отличить его устремления от своих собственных.

С точки зрения химерианского вируса этот побудительный порыв не мог обернуться ничем, кроме как напрасно потраченной энергией, однако вирус не обладал собственной личностью и зависел от всех своих носителей в борьбе за покорение Земли.

А вот последнее ему удавалось прекрасно.

Дентвейлер ожидал атаки, поэтому, когда с севера вынырнули три химерианских истребителя, а за ними челнок, набитый гибридами, удивились только окружавшие его офицеры. Они с откровенным недоверием отнеслись к плану, особенно к той его части, что была связана с телепатией, но все равно были наготове. Когда истребители налетели на базу, все бросились в укрытия, и даже был открыт ответный огонь, впрочем, в основном для виду. Ведь Дентвейлеру было нужно, чтобы вонючки добились своей цели. Вот почему Ханна Шеферд стояла посреди естественной низменности, привязанная к столбу.

Ханна, которую на протяжении последних тридцати шести часов подвергали систематическим пыткам, лишь смутно осознала начало химерианской атаки. Она стояла лицом к столбу и будто обвивала его любящими объятиями, повиснув на крюке, к которому были привязаны запястья. Обнаженную спину покрывали вздувшиеся красные полосы от ударов кнута. Пощады не было — сколько ни молила Ханна. Иногда она проваливалась в забытье, но очень ненадолго, ибо всякий раз, когда вокруг смыкалась благословенная темнота, ведро холодной воды тотчас приводило ее в чувство.

— Извините, Ханна, — сказал Дентвейлер, пока обжигающе ледяная вода стекала по ее обнаженным ногам. — Но Дедал откликнется только на настоящую боль.

Ханна послала его к такой-то матери, и агент спецслужб, стоявший позади с кнутом, хмыкнул.

Она не знала, как долго все это продолжалось, полностью потеряв счет времени. Ей было известно только то, что теперь она одна, а где-то близко раздается рев — будто приближается какая-то машина, встреченная огнем из стрелкового оружия. Две пары рук грубо перерезали веревки, освобождая Ханну, и ей в ноздри ударил отвратительный смрад, от которого ее едва не стошнило.

Через считаные мгновения она оказалась на борту необычного летательного аппарата и почувствовала, как он отрывается от земли.

Дентвейлер наблюдал за налетом, укрывшись в надежном подземном бункере. Он видел, как челнок поднялся в воздух и повернул на север.

— Мы отслеживаем его продвижение?

Вопрос был излишний — ради этого и затеяна была вся операция, но майор, стоявший рядом с Дентвейлером, спокойно ответил:

— Так точно, сэр… Устройство слежения, вплетенное в волосы женщины, работает. «Сейбр» следует за челноком на север, кроме того, мы четко видим устройство на экране локатора.

— Хорошо, — мрачно усмехнулся Дентвейлер. — Предупредите поисково-спасательный отряд. Будем брать гада.

Ханна была в ужасе, и на то имелись веские причины. Вонь внутри челнока стояла просто невыносимая; вокруг было полно вооруженных до зубов гибридов, и выглядели они еще более отвратительными, чем на фотографиях. То, что все они в другой раз с удовольствием сожрали бы Ханну, не добавляло ей оптимизма.

Однако мерзкие твари не трогали ее, предоставив сидеть, прикрывая руками обнаженную грудь, дрожа от страха и холода. Исполосованная спина горела огнем, и Ханна знала, что если останется в живых, то до конца своих дней будет носить шрамы.

К счастью, перелет оказался коротким, и, если Дентвейлер был прав, в конечной точке ее должен был ждать Джордан. Когда челнок совершил посадку и трап под вой механизмов опустился на землю, Ханна почувствовала, как желудок наливается тяжестью.

Один из гибридов угрожающе зарычал, что Ханна восприняла как сигнал выходить. Встав, она спустилась по трапу на взлетно-посадочную площадку. От движений раны на спине открылись, и Ханна поморщилась от боли.

Площадка находилась посреди громадного цилиндра, достаточно просторного, чтобы принять по крайней мере три летательных аппарата. Ханна не понимала назначения того места, куда попала, а оглянувшись вокруг, увидела круглые галереи, свободно парящие зонды и полускрытое краем сооружения солнце. Она «услышала» Джордана за долю секунды до того, как на нее упала его внушительная тень.

«Ханна».

Одно-единственное слово затопило сознание Ханны. Оно было наполнено любовью, горестью и гневом.

«Тебе сделали больно».

Подняв взгляд, Ханна увидела зависшее в воздухе причудливое существо. Джордан, или то, чем он стал, был в двадцать раз выше ее ростом. Его тело состояло из бугристой полупрозрачной плоти, рассеченной жесткими хребтами, которые расходились от человеческой головы, устремлялись вниз и соединялись вновь, образуя длинный хвост, похожий на бич.

Джордан.

Чуть ниже головы с множеством светящихся желтых глаз находились две похожие на щупальца руки, а еще ниже болтались четыре паучьи ноги, готовые принять на себя вес чудовища, если ему вздумается опуститься на землю. При виде этой картины у Ханны перехватило дыхание, однако ее сознание получило некий импульс извне, и она сразу же узнала мужа. Ханна не медлила ни мгновения.

— Да, — ответила она, от бесконечной усталости не способная испытывать страх. — Меня пытали, чтобы выйти на тебя.

«Да кто же истинные чудовища?» — мелькнула у нее мысль.

— Теперь ты в безопасности, — заверил ее бестелесный голос.

Но вместо того чтобы испытать облегчение, Ханна ощутила укол ужаса, потому что Дедал начал вкачивать ей в рассудок какую-то абракадабру. Джордан обращается к ней на языке химер? К ней или к кому-то другому? Да, не было сомнений, он говорит с Ханной, и она испугалась, что тот, кто некогда был ее мужем, сошел с ума. По крайней мере, в том смысле, в каком это понимали люди. Выпустив из тела произведенный внутри организма водород, существо начало снижаться.

Дедал завис над Ханной, и она увидела над собой останки мужа. Судя по всему, похожее на раковую опухоль новое тело Джордана постепенно засасывало в себя его голову, и Ханна предположила, что вскоре голова исчезнет полностью. Кожа, покрывавшая неровный череп, была натянута как барабан, глаза, провалившиеся в глубокие пещеры, пристально смотрели на Ханну.

— Джордан? — спросила она. — Ты слышишь? Меня использовали как приманку… За мной следили, и сейчас здесь появятся враги.

В это мгновение земля содрогнулась от мощного взрыва, и над головой появился СВВП. В открытых люках были видны люди, присевшие за двумя орудиями. Из дул торчали огромные копья.

СВВП для этого случая был оснащен гарпунными пушками, способными стрелять специально изготовленными иглами. Каждая из них содержала две тысячи «кубиков» быстродействующего снотворного. Это средство, разработанное АСНИП, было проверено на пленных химерах и доказало свою эффективность.

Правый бортовой стрелок увидел цель, навел пушку и выпустил иглу в парящего гиганта.

Дедал «закричал», когда копье впилось в его тело, а женщина, стоявшая на земле, упала на колени — «крик» отдался в ее сознании. Как и в сознании всех, кто находился поблизости.

Пилот СВВП лишился способности двигаться, и, когда он бросил штурвал и зажал уши руками, самолет врезался в круглую стену цилиндра.

Прогремел взрыв, взметнулся огненный шар, и пылающие обломки посыпались на взлетно-посадочную площадку. Несколько осколков попало в Дедала, который изо всех сил боролся с действием снотворного, но в конце концов уступил.

С громким шлепком Дедал упал на площадку менее чем в десяти шагах от стоявшей на коленях Ханны.

И пока невидимые войска вели бой за пределами огромного цилиндра, в воздухе появился еще один СВВП. Он тоже был вооружен гарпунными пушками, а еще особо разработанной упряжью, которая болталась под его толстым брюхом.

Воздушный поток от винтов растрепал волосы Ханны. СВВП снизился, зависнув в двадцати футах над землей, и отряд десантников, спустившихся по веревкам, тотчас начал пропускать стропы под безжизненной тушей Дедала.

Ханна, забывшая о наготе, осознала, что, похоже, спасена. Но что ей делать? Проблема разрешилась, когда к Ханне подошел сержант, набросил ей на плечи куртку и указал на люльку, висящую под самолетом. Ему пришлось кричать, чтобы перекрыть рев двигателей СВВП:

— Вам нужно только сесть в люльку, мэм… И вас поднимут.

Ханна хотела было его поблагодарить, но тут потеряла сознание.

Где-то был свет. Но Дедалу было понятно: чтобы до него добраться, нужно будет проделать долгий и трудный путь из глубокой черной дыры, в которой он оказался. Усилием воли он заставил себя подняться наверх, постепенно свет становился ярче, пока не заполнил все вокруг, когда Дедал смог наконец открыть свои многочисленные глаза.

И тут к нему вернулись воспоминания.

Боль Ханны, ее предостережения и атака. Которая, понял Дедал, медленно оглядевшись, была совершена, чтобы его захватить.

На самом деле глупая затея: пока его сознание могло свободно перемещаться, не имело значения, где находится физическое тело. Разумеется, люди, которых Дедал воспринимал лишь как куски вкусного мяса, ничего в этом не смыслили, будучи заложниками своих ограниченных способностей.

Тюрьма — а что это было, если не она — представляла собой бетонную камеру в форме куба со стороной около ста футов. Стены и потолок были голые, если не считать видеокамер, подсматривающих за Дедалом со всех мыслимых ракурсов, упряжи, поддерживающей его в воздухе, и прямоугольной сточной канавы внизу (предусмотрительность, призванная помочь двуногой еде смывать с пола его испражнения). Вот только людей нигде не было видно, и Дедал, кажется, понял, в чем дело.

Чтобы проверить предположение, Дедал собрал сгусток психической энергии и выпустил его. Он знал, что это мощное оружие оглушит, а то и убьет наповал большинство людей поблизости. Однако результатом стал электрический разряд напряжением девятьсот киловольт, который не только причинил боль, но и сообщил Дедалу все, что он хотел знать. Ему в тело вживили электроды, что позволяло ходячим кускам мяса наказывать его, как только у них возникнет такое желание.

Тюремщики, понял Дедал, наблюдали за ним с помощью видеокамер, а сами находились где-то в другом месте. Достаточно далеко, чтобы психический удар не оказал на них никакого действия. Эта догадка подтвердилась, когда из громкоговорителей, установленных внутри бетонного куба, послышался голос:

— Привет, Дедал, и добро пожаловать назад. Моя фамилия Дентвейлер. Мы хотим с вами поговорить.

Дедал не дал никакого ответа. По крайней мере такого, который смог бы уловить кусок мяса по фамилии Дентвейлер. Однако рассудок его работал. И рассудок хотел установить более полную власть над миллионами химер, которые собирались сейчас в Северной Америке. Было это личным выбором или желанием вируса, Дедал определить не мог, что, впрочем, не имело значения.

Всей Земле предстояло пасть — вот что было для него единственной важной мыслью.