Реставратор. Месть длиною в двести лет

Глава 4 Ада и Мэл

Настал май. Работа над двумя картинами потихоньку продвигалась. Появилось еще несколько пейзажей и портрет Мэла, лежавшего на роскошном антикварном диване с позолотой, как Акелла на скале Совета. Ада даже свой автопортрет на фоне зимнего сада нарисовала. Единственное, что омрачало счастье, так это мысль, что скоро июнь. Истекает срок ее контракта с Изабеллой, а она не успевает закончить реставрацию картин. Уже были четко прорисованы силуэты мужчин, Ада потихоньку восстанавливала лица. Халтуру женщина не терпела, а на кропотливую, качественную работу времени катастрофически не хватало. И вот, к ее величайшей радости, пришло сообщение от Изабеллы с просьбой задержаться еще на пару месяцев. Ада тут же отослала положительный ответ и на радостях приготовила им с Мэлом праздничный ужин и открыла бутылочку пивка. Чтобы не пропало. Они ни в чем себе не отказывали, а бездонный холодильник все не иссякал. Ада уже решила для себя, что он волшебный. Как скатерть-самобранка.

Прошел июнь. За ним июль, почти весь проведенный на берегу моря около облюбованной огромной сосны. Ада посвежела, помолодела, загорела, что вызвало приступ черной зависти у ее заклятой подруги Зиночки, случайно встретившейся, когда Ада и Мэл навещали стариков-родителей. Даже сын, посмеявшись, сказал, что мать наконец-то нашла нормальную работу.

Картины с изображением мужчин были уже практически завершены. Портрет женщины был готов еще в апреле и просто стоял у стены в зале. Наступил август. Ада сократила свой отдых на берегу моря и вплотную занялась реставрируемыми картинами. Она уже полностью восстановила лица мужчин, и сама удивлялась, как ей это удалось. Они не были подсознательно скопированы с лиц родных и друзей. На известных Аде актеров, тоже не походили. Они были такими, как их изобразил неведомый художник. У одного из мужчин были слегка вьющиеся русые с проседью волосы, и недлинная густая аккуратная бородка такого же цвета. Правильные черты лица и серо-стальные глаза. Светлая кожа. Ада назвала его викинг. Именно так она представляла себе воинов севера. Второй был черноволосым, безбородым. Черты лица красивые, но резкие и какие-то хищные. Орлиный нос, круто изогнутые брови, приподнятые к вискам уголки глаз. А сами глаза странного фиолетового цвета. Ада три дня просидела с микроскопом сама, не веря тому, что получалось. Не такой рослый и крепкий, как викинг, он напоминал пантеру. Грациозная сила, иначе не скажешь.

Наступил сентябрь. Снова пришло сообщение от Изабеллы с просьбой поработать еще. Ада согласилась. Работа над картинами была практически завершена.

Николай в поле зрения больше не появлялся. Никто по парку не шастал. По Дворцу тоже. Ни тебе приведений, ни жутких стуков и звуков. И вдруг, в середине сентября, среди ночи заворчал Мэл, обычно спавший развалившись рядом с Адой на ее кровати, способной вместить небольшой продуктовый киоск. Только в самую жару он укладывался на прохладный мраморный пол, но комнаты Ады не покидал. Комната была на первом этаже и высокое окно закрывала ажурная решетка, тем не менее бывшая из качественной стали. Ада тихонько подошла к окну и, не отдергивая плотной гардины, посмотрела в щелку между этой самой гардиной и стеной. Рядом возник Мэл и, тихонько подсунув нос под гардину, тоже выглянул наружу. Тихонько рыкнул, как выругался. По гравийной дороге в сторону спуска к морю уходила странная фигура, похожая на закованного в доспехи рыцаря. Ада еще удивилась, почему не слышно скрипа доспехов и хруста гравия под ногами. Посмотрела на ноги человека, обутые в рыцарские железные сапоги. Узкие в ступне, с вытянутыми носками они как нельзя лучше подходили к тем следам, которые они видели зимой на снегу.

Странная фигура почти поравнялась с началом тропинки, ведущей к морю. Вдруг ее очертания задрожали, расплылись и она буквально растаяла в воздухе.

— Странный, однако, здесь садовник, — пробормотала Ада. Неожиданно в ее голове прозвучал приятный мужской голос:

— Это, не садовник. Это — хуже.

Женщина покрутила головой, позвала: — Николай, это вы? тишина. Ада посмотрела на снова разлегшегося на кровати Мэла: — Это, ты, со мной разговариваешь? — пес удивленно приподнял пушистую белую бровь, — ну, да. Совсем доработалась. Говорящие собаки мерещатся, — пробормотала Ада и бросила взгляд на будильник. Три часа ночи. Забралась под толстую махровую простыню, улеглась поближе к Мэлу и неожиданно для себя почти сразу же заснула. Утром долго сидела на кровати, пытаясь прийти в себя от увиденного сна. Или видения. Или чьих-то воспоминаний.

Большая комната с высоким окном заваленная какими-то коробками, мешками. Посередине стоит огромный стол, заставленный колбами и ретортами. Среди них лежат несколько толстых раскрытых книг. На макушке человеческого черепа прилеплена толстая свеча, горящая ярким светом. На мужчине одежда старинного покроя. Сам мужчина лет сорока пяти, с курчавой черной с проседью бородой, кустистыми бровями и черными глубоко посаженными глазами был классической иллюстрацией мага, алхимика или сумасшедшего ученого. На углу стола стоял ряд маленьких стеклянных баночек, показавшихся странно знакомыми. Лежали кисти и круг для смешивания красок. Около окна стояло несколько мольбертов с заготовленными холстами. Мужчина листал книги, что-то смешивал, подогревал в колбах и опять смешивал. Записывал результат в толстую книгу, лежащую около жутковатого подсвечника. Вот мужчина забормотал себе под нос, схватил перо, окунул в чернильницу и начал быстро писать в книге, загибая на левой руке пальцы. Воскликнул: — Получилось! Теперь, мы еще посмотрим, как ты, меня найдешь! — подбежал к первому холсту, схватил круг, кисть и начал выливать из баночек краски разных цветов, смешивать их и очень быстро рисовать.

Сначала контуры фигуры, потом все точнее и точнее прорисовывая детали. И вот на картине появилось изображение очень похожее на него самого. Маг-алхимик-художник, или кем он там был, что-то быстро забормотал, взял со стола самую большую бутылку, окунул в широкое горлышко чистую кисть и резкими широкими мазками начал наносить на рисунок прозрачную и слегка поблескивающую в свете свечи, жидкость. Вдруг внешность мужчины начала неуловимым образом меняться. Стал ровнее нос, светлее волосы и из них исчезла седина, глаза немного посветлели, кожа лица стала глаже, и он стал выглядеть лет на двадцать моложе. Художник крикнул: — Я еще потанцую на своих похоронах, — и расхохотался безумным смехом. На этом все расплылось и Ада проснулась, нервно нашаривая теплый бок лежавшего рядом пса.

— Мэл, пошли на кухню. Мне нужно выпить. Я так скоро в Петровича превращусь. Ты, только послушай, какая белиберда мне приснилась! — Ада, как была в ночной рубашке с розовыми зайчиками, пошлепала на кухню к монструозному холодильнику. Внутри на двери был отсек, в котором рядочком стояли баночки с пивом. Открыла одну, села на стул и выпила залпом почти половину. Слегка полегчало. Достала кусок разморозившегося за ночь мяса и положила перед Мэлом: — Ешь, тут столько, что нам на две жизни хватит. Сегодня я не рисую. Пойдем на пляж. Мне нужно прийти в себя.

«Прийти в себя» растянулось на пару дней. Потом ночной кошмар потихоньку отошел на задворки сознания и Ада закончила восстанавливать портреты мужчин.

Осень потихоньку вступала в свои права. Похолодало. Коегде на деревьях появились желтые листья, хотя парк около Белоснежного Дворца, состоявший в основном из елей и сосен, это совершенно не затронуло. Кошмары ее больше не мучили, по дорожкам никто не бродил, а Изабелла не просила продлить контракт. Ада поставила в рядок законченные портреты и решила еще раз залезть в ящик, принесенный с чердака Мэлом. Открыла крышку и сразу же закрыла. В нем в четыре ряда стояли виденные ею во сне маленькие баночки с красками и одна большая бутыль из черного стекла с широким горлышком. Вот откуда ощущение дежавю, сразу всплывшего в памяти сна. Ада покрепче прихлопнула крышку ящика и в сопровождении Мэла пошла к холодильнику. За пивом. Потом они пошли к морю, потом побродили между соснами и когда стемнело, заперли дверь на все засовы, окна первого этажа на все защелки и уселись на диване перед телевизором. Увлеклись фильмом, закончившимся около полуночи и уже собрались лечь спать, когда снаружи донесся холодящий душу вопль, потом рычание, вой и громкий скрежет по чему-то металлическому. Мэл неожиданно отпихнул ее плечом от окна, встал на задние лапы и выглянул наружу. Взревел и подпихивая Аду лбом под пятую точку начал толкать в сторону зала, служившего мастерской.

— Мэл, что случилось? Куда, ты, меня пихаешь? Что происходит? Что это за вой и скрежет?! Да объясни, ты, наконец, что происходит!!! — вдруг в ее голове опять зазвучал тот-же приятный мужской голос: — Плохое происходит. Быстро бери лист белой бумаги и, как можно скорее рисуй рыцаря. Схематично, не очень красиво, главное — быстро!

Ада трясущимися руками схватила лист, карандаш и начала споро рисовать рыцаря. Почему-то ей вспомнился ночной визитер и она сама себе удивляясь нарисовала его точную копию.

— Открой ящик, достань большую бутылку! Быстрее! Возьми чистую кисть и жидкостью из бутылки поводи по рисунку. Быстрее!!! Не тормози! — Ада схватила бутылку, окунула в нее кисть и размазала слегка светящуюся жидкость по рисунку. Одновременно Мэл тихонько урчал, потом схватил рисунок в зубы, подбежал к камину. В нем вспыхнул огонь. Прямо на полу камина, без каких-либо дров или чего-то подобного. Мэл сунул туда листок и снова что-то заурчал. Лист вспыхнул сначала синим, а потом нереальным фиолетово-зеленым пламенем. Снаружи донесся истошный вопль, перешедший в хрип. В комнату потянуло сильно нагретым металлом и еще чем-то, отчего в горле запершило, а на глаза навернулись слезы. Огонь в камине постепенно затухал. От листочка даже пепла не осталось.

Ада плотно закрыла черную бутылку и поставила ее в ящик. Плотно закрыла сам ящик. Плюхнулась на стул и уставилась на взъерошенного Мэла. Вдруг дверь в зал отворилась и вошел Николай. Весь в порезах, в рваной одежде, с заплывшим глазом и с длинной резаной раной на щеке. Ада удивленно уставилась на него. Но взяла себя в руки и сказала: — Николай, присядьте. У меня есть йод, бинтик…

— Какой йод?! Какой бинтик?! Ада!!! Ты, что, еще не поняла?! Я — вампир! — рявкнул Николай и плюхнулся в кресло.

Ада так и осталась сидеть на стуле с неприлично раскрытым ртом и обалдевшими глазами. Потом отмерла, взвизгнула и прикрыла руками горло. Николай заржал: — Киношек насмотрелась. Да не собираюсь я тебя есть. Пошли на кухню. Я сооружу себе «Кровавую Мэри», а ты, сделаешь пару бутербродов. И кусок мяса побольше прихвати. Праздновать будем. Без тебя мы бы с Железным Рыцарем не справились. Он меня здорово потрепал, — Николай пошел в сторону кухни, а Ада потрусила следом. Мэл пошел в комнату с телевизором из которой донесся грохот передвигаемого столика.

Николай нырнул в недра холодильника, довольно долго там чем-то тарахтел, что-то перекладывал, и вот он вынырнул на-ружу с небольшой головкой сыра и пакетом ветчины в одной руке и каким-то непрозрачным кульком в другой. Взял стакан и начал что-то там смешивать. Потом залпом выпил и вымыл стакан. Ада, тем временем, нарезала сыр и ветчину.

— Бери закуску, я возьму стаканы и мясо. Вино в комнате, — Николай широким шагом пошел к комнате с телевизором. Ада с тарелкой в руках побежала следом. Мэл уже выволок из угла небольшой столик, приволок два кресла и коврик. Николай поставил все на столик, Ада плюхнула в центре тарелку с закуской. Мэл подошел к небольшой дверце в стене и указал на нее носом. Николай открыл дверцу и Ада изумленно уставилась на ряд бутылок самой разной формы и цвета.

— Вот это подойдет. В наследство досталось. Старое вино. Стоит, как этот Дворец, — мужчина поставил на столик бутылку и аккуратно ее открыл. Разлил почти черное вино, — за победу! И за тебя! Мы могли не справиться, — перед Мэлом появилась миска с мясом, которую Ада точно туда не ставила.

Вино оказалось великолепным. Настоящее, не сравнимое с той бурдой из порошка, которую в супермаркетах упорно пытаются выдать за благородный напиток. У Ады слегка зашумело в голове, страх отступил, а вот любопытство взыграло со страшной силой. Она отставила в сторону стакан и, разрозовевшись от собственного героизма, заявила: — Вампиров не бывает. Кто, ты, такой и как тебя зовут?

Мужчина откинулся на спинку кресла, устроился поудобнее и неожиданно зарычал, оскалив длинные белые клыки с палец длиной, глаза стали рубиново красными. Ада икнула, плеснула себе еще вина и залпом выпила.

— Ну, кто так пьет вино, сделанное много лет назад в старой доброй Франции?! Его смакуют, а не высасывают с горла, как бормотуху. Я, действительно, вампир. Меня зовут Николя, граф де Шамплен. Мой замок придурки-родственнички превратили в гостиницу. Я, когда увидел какую забегаловку они там устроили, еле удержался, чтобы ими не закусить. Хорошо еще, что мне в наследство достался замок моего погибшего друга.

— А с кем, ты, дрался? И… Почему пес разговаривает? У меня глюки? — Ада уже более спокойно отпила из бокала пару глотков и зажевала кусочком сыра и кусочком ветчины.

— Крауг! Мы же тебя просили. Не спались! Ты, так талантливо сыграл и срезался на ерунде, — заявил Николя Мэлу, скривившему недовольную физиономию.

— Надо было дать ему тебя прикончить. Как бы, интересно, Она додумалась нарисовать Железного Рыцаря и сжечь? Да она бы спички полчаса на кухне разыскивала! — Мэл недовольно сверкнул на вампира золотистыми глазами.

— Ладно, не кипятись. Ты, меня спас. Благодарю. Ада, я сейчас все тебе объясню. Нам опять потребуется твоя помощь. Львиную долю работы, ты, уже проделала. Осталось только закончить и поскорее, — Николя налили себе вина и с наслаждением выпил.

— А разве вампиры могут есть и пить? — Ада изумленно на него уставилась.

— Меньше смотри всякую дрянь по телевизору. Я могу спокойно есть обычную еду, хотя восстанавливаю силы и залечиваю раны исключительно за счет крови. Тут уже классика, как в кино, — Николя снова подцепил с тарелки кусочек ветчины, прожевал и отпил солидный глоток из бокала.

— А с кем вы дрались? — Аду снедало любопытство.

Николя хмыкнул и скомандовал: — Давай стакан, рассказ будет долгий.