Ревизор: возвращение в СССР 20

Глава 15

Подмосковная деревня Коростово.

В воскресенье утром проснулись поздно. Ночью вставали с женой к детям несколько раз, «гуляли» минут по сорок, потом опять спать ложились. Переноски все же великая вещь. Становишься с ней в раскорячку и ребенка промеж ног качаешь. А когда заснет, потихонечку, прямо в переноске в кроватку опускаешь. А попробуй с рук положить в кроватку, чтобы не проснулся… Не говоря уже о том, что и спина в такой неестественной позе может хрустнуть. Парни кушают исправно, вес набирают старательно.

У Жариковых в соседней комнате Санька тоже права качал ночью, у Галии рефлекс срабатывал на детский плач, она вскакивала, а наши-то спят. Аришку на ночь к себе мама с Ахмадом забирали, она выспалась, самая первая и поднялась. Не то, чтобы сильно шумела, но Тузик, убегая от неё, то в дверь нашей комнаты с разбегу влетит, то просто мимо пробежит, а в тишине кажется, что табун лошадей мимо пронёсся. Егорыч сжалился то ли над нами, то ли над Тузиком и выпустил его на улицу.

Мы с женой и детьми вышли к завтраку почти одновременно с Инной. Пётр ещё спал. Гриши с Родькой тоже ещё не было. Бабушки и мама разбирали подарки со свадьбы. Егорыч, Трофим и Ахмад сидели за столом, но как только мы встали, сразу уступили нам место, а мама бросилась нам с детьми помогать.

Попытался позвать пса в дом, но он с удовольствием остался на свободном выгуле, носился по двору радостный. Похоже, Тузик однозначно не будет против переждать здесь ремонт. Так что моя совесть спокойна.

Сел пить кофе, слушая щебетание женщин. Мама говорила Инне и Галие, что молодожёнам нашим надарили кучу всякой всячины, бабушки хотят, чтобы мы часть подарков увезли, им столько не надо похожих, как близнецы наборов розеток под варенье и наборов фартуков с прихватками и прочей подобной ерундистики. Петр подтянулся, тоже кофе сел пить, просыпаться.

Вдруг Тузик поднял шум на улице.

— Э, идёт кто-то, — привстал с дивана Трофим.

— Может, мои встали, наконец? — предположил Егорыч.

— Не, волга подъехала. Эль, да вон, генерал твой! А ты всё переживала, что телеграмму не получил.

— Балдин приехал? Надо Тузика убрать, он же его не знает, — вскочил я и побежал во двор.

Это, и правда, был Балдин. При полном параде, в генеральском мундире. Молодец — вот так офицеру и надо женщин поздравлять!

— Тузик! Свои! — заорал я с крыльца и побежал навстречу гостю, а то он ждал терпеливо у калитки, пока собаку уберут. — Эдуард Тимофеевич! Здравствуйте, — подлетел я к калитке.

— Здорово, студент! Как успехи в учебе?

— Спасибо, круглый отличник!

— Ну, молодец, молодец! Где бабушка-то?

— Пойдёмте, пойдёмте. Все в доме.

Когда я его привёл, забрал шинель и фуражку, у нас уже стол был накрыт настоящий, праздничный. Вот у женщин скорость! — удивился я мысленно.

Балдин оглядел наш колхоз удивлёнными глазами.

— Вас всё больше и больше становится, — улыбаясь, заметил он.

Тут влетели в хату Гриша с Родькой.

— Здравия желаю, товарищ генерал! — громко выдал Григорий.

— О, служивый, — оглянулся он и протянул ему руку.

— Подполковник Гончаров, — представился Гриша.

— Капитан Жариков, — подсуетился и Пётр.

— А-аа. Ну как служится в Москве, Петр? — спросил он. — Всё в порядке?

— Так точно, — тут же ответил Пётр с крайне озадаченным видом, что генерал, которого он видит впервые, знает его по имени.

Генерал подошёл к бабуле и вручил ей картонную коробку. Она тут же представила ему Трофима и позвала всех за стол, передав подарок маме. Андрюшка мой немедленно оказался у меня на руках. Все засуетились, разбирая стулья и табуретки, а мама, усевшись со всеми за стол, тут же вскрыла подарок генерала. Ну а что — положено же вскрыть и похвалить, если бабушка занята, то она в помощь.

Трофим с Гришей наполняли всем рюмки и стаканы. И тут на всю комнату раздался радостный мамин возглас — «Красота-то какая!». Она держала в руках хрустальную тёмно-синюю рюмку на прозрачной высокой тонкой ножке.

— Чешский хрусталь, — прокомментировал генерал, довольный произведенным эффектом.

Рюмки тут же пошли по рукам. Такого чуда у нас ещё не было. Я подумал довольно, что у бабушки должны быть бокалы, что ей подарил еще в Святославле, жаль, что не в тон, но все равно, ей можно будет на совместных праздниках выставлять два вида чешского хрусталя на стол при желании. По советским временам, да еще и в деревне — ого-го-го!

Бабушка тут же ополоснула одну из рюмок и поставила перед собой, желая пить из подарка генерала. Ему тоже тут же поставили еще одну.

Дети не дали нам долго сидеть со всеми за столом, как ни хотелось послушать, что расскажет генерал. Мы ушли с женой в комнату вслед за Жариковыми, чтобы не портить всем праздничную атмосферу. Проходя мимо соседней комнаты, случайно услышал, как Инна ругала Петра, что он у генерала квартиру не попросил.

— Ты, вообще, поняла, что он меня по имени назвал? — возмущённо спросил её Пётр. — Не поняла? О, блин… Меня же всё время спрашивали, когда я переводился, кто у меня есть в Москве?.. Мол, таких чудес не бывает. А я дурак, на голубом глазу уверял, что бывает!

Не стал задерживаться и подслушивать, прошёл в нашу комнату. Но то, что Пётр всё понял, меня порадовало, он не безнадёжен. Да ему и полезно наконец узнать, как все дело было, а то был уверен, что такой ценный кадр, что его аж в Москву пригласили, и немного зазвездился. Пусть опустится на грешную землю, и больше ценит полученную возможность закрепиться в столице. И хорошо, что случайно вот так все вышло, а то если бы я сказал правду-матку, он бы меня никогда не простил за это. Гордый. А уж когда целый генерал дал понять — ну, капитану на генерала обижаться никак не по чину…

Балдин посидел недолго, сославшись на службу. Провожать его мы все вышли на улицу. Только Инна с Галиёй остались дома с детьми. Пётр был хмурым, но, прощаясь с генералом, сказал, что очень ему признателен. Тот только улыбнулся и велел служить ему как можно лучше.

А меня в сторону отвел.

— Эля говорит, ты уже в Верховный Совет пристроился, верно? — спросил он.

— Верно, товарищ генерал! — шутливо вытянулся я в струнку.

— И в «Труде», говорит, статьи печатаешь, как на машинке строчишь, с такой же скоростью?

— Есть такое!

— Какой молодец, обязательно почитаю! Вот она, Элькина порода! Но помни, сынок, большие успехи влекут и большую зависть! Оглядывайся почаще, и спиной к некоторым товарищам, которые на самом деле совсем тебе не товарищи, не становись!

— Спасибо, все понимаю, буду бдителен!

— Обращайся, если что, не стесняйся, радуюсь за тебя, как за родного сына!

Северная Италия. Город Больцано.

Тарек дозвонился, наконец, до Ливана.

— Мир тебе, Насир, — приветствовал он зятя. — Со вчерашнего дня пытаюсь тебе дозвониться.

— И тебе мир. Дела, дела. Ни минуты покоя…

— Я по поводу Аиши хотел с тобой поговорить. Меня беспокоит её увлечение молодым человеком из Союза. Он уже и со своими родными её познакомил. И Аиша начала ходить к нему на курсы по русской борьбе.

— Что? Русская борьба? А он кто, вообще?

— Фирдаус говорил, что он учится на педагога. Уже преподаёт физкультуру у себя в учебном заведении и ведёт курсы по русской борьбе для взрослых, куда к нему Аиша ходит. Денег у него нет, но, правда, есть очень важный для моих дел родственник. У нас с ним совместный крупный бизнес, но никому не говори, это секрет.

Насир замолчал надолго, переваривая полученную информацию.

— Ты же знаешь, Тарек, моя семья придерживается светских традиций. И ты мою жену, свою дочь, Медину, воспитал на этих же традициях. Однако мы, хоть и далеки от традиционных патриархальных взглядов, но воспитывали Аишу правильно, она благоразумная девушка.

— И ты не считаешь, что пора вмешаться?

— Не думаю, что это хорошая идея, начать сейчас выкручивать ей руки, — задумчиво проговорил Насир. — Совершенно нормально, что молодая девушка общается с молодыми людьми. Это неизбежно и, более того, я это приветствую. Ты же знаешь, что у меня нет сына, мне придётся оставить свой бизнес Аише. Она должна уметь общаться и с противоположным полом тоже на равных. Не робеть, не потуплять взор, а отстаивать жестко свою позицию. А иначе, как она будет самостоятельно бизнес вести? Так что русскую борьбу приветствую. Сама бы не придумала туда записаться, надо было мне догадаться ее туда отправить. И учеба в СССР, как ты посоветовал, тоже хорошая идея. Все говорят, что у них женщины держатся на равных с мужчинами, не то, что у нас. И лучше, чем Париж, где женщины в знак того, что они якобы равны с мужчинами, только курить и пить начинают, а на самом деле у них никакого равенства с ними нет. Все деньги, как и у нас, у мужчин.

— Это верно, — ответил пораженный такой широтой взглядов зятя Тарек, — когда я был в СССР, то видел множество врачей-женщин, и учителей-женщин. Там даже среди хирургов полно женщин, и много женщин-профессоров в университетах. В Париже в этих профессиях сплошь мужчины, женщин не подпускают практически… Ты не поверишь, но в СССР есть даже полно женщин-инженеров и архитекторов!

— Вот и мне так же соседи сказали, правда, в основном осуждая, как можно было дочь отправить в такую безбожную страну, где женщина в штанах управляет сама паровозом. Но мне-то именно это и надо! И вообще, Аише надо учиться принимать самостоятельные решения.

— Но я все же считаю, что у них с этим парнем всё зашло уже слишком далеко, — возразил Тарек. — Он каждый раз возит её домой к Фирдаусу после своих курсов. И по выходным они вместе время проводят. А на днях он спрашивал Фирдауса про курсы арабского языка для себя.

— Воспитана Аиша правильно, лишнего себе не позволит, я в этом уверен, — задумчиво проговорил Насир. — А то, что этот парень оказывает столько знаков уважения к ней, согласись, о многом говорит. Педагог, говоришь, человек с такой профессией глупостей наделать не должен.

— Мне бы твою уверенность, — ответил Тарек зятю, но в глубине души был рад, что не надо устраивать внучке тиранию вселенского масштаба, — ладно, по этому вопросу все ясно. Ты надумал уже, как я тебе советовал, продавать бизнес и переезжать из Ливана вслед за нами?

Начали собираться с женой домой. Немного жалко было расставаться со всеми, но очень рад был повидаться.

— Вот, жизнь, — проговорил я, оглядывая родных, когда мы вернулись за стол, проводив Балдина, — только встретились и опять все разбежимся сейчас кто куда…

— А вы приезжайте к нам в гости, — тут же пригласил Ахмад.

Хотелось сказать, уж лучше вы к нам, но промолчал, только улыбнулся, кивнув благодарно.

Бабушки надавали нам с собой еды всякой разной после свадьбы.

— Хоть ужин не надо готовить, — возразила мне бабушка в ответ на мои попытки соскочить.

Тузик остался в деревне. Гончаровы решили вернуться в Москву с нами. Родька с Галиёй сидели сзади с переносками на руках. А Гриша сел со мной вперёд. Не все вещи поместились в багажник, Гончаровым бабушки тоже ссобойку вручили. Пришлось Грише одну сумку себе в ноги поставить. Ничего, в тесноте, да не в обиде.

Уезжали все с сожалением, хотелось ещё пообщаться с родными. Представил, как жена сегодня вечером с братом будет прощаться, которому во Владик возвращаться. Пять лет не виделись, и когда следующая встреча случится, не известно. Разбросала жизнь по бескрайней стране. Вот, чую, слёз будет…

По приезду Гончаровы помогли нам с женой поднять детей и вещи до квартиры. Прощаясь, Родька напомнил про концерт в школе. Обещали всенепременно быть.

Ну а затем состоялась встреча Галии с братом. Рафик отличался от своих младших братьев, был постройнее и повыше. Галия повисла у него на шее и разрыдалась от избытка чувств. Тот и сам еле держался. Загит принял у меня переноски с детьми, пока я заносил сумки и фоторужьё. Потом Раф переключился на меня, а Галия на детей.

— Ну, привет, братишка, — улыбаясь, протянул он мне руку, пожал и, притянув к себе, крепко обнял. — Спасибо тебе за сестру, она выглядит счастливой.

— Я стараюсь, — скромно улыбнулся я, разделся и прошёл на кухню.

— Плитка в комнате, — доложил Марат, протягивая мне руку. — Правда, были проблемы. Твой сосед с запорожцем в соседнем гараже вначале все никак не верил, что мы не грабители. Пришлось ему и про тебя рассказать, и про то, как твоя машина выглядит, только тогда и поверил.

— Ну, значит, не зря я с ним задружился! — усмехнулся я, припомнив фаната «горбатого», — бдит!

Руслан к нашему приезду уже уехал на вокзал. Мы его и не видели в этот раз.

— Ну, наконец-то, я всех братьев жены в лицо знаю, — улыбнулся я. — А то так встретились бы на улице и прошли бы мимо.

— Что вы ели? — влетела в кухню Галия и, вручив мне Русика, принялась распаковывать ссобойки от Эльвиры и Никифоровны.

— Ну, как прошла свадьба? — подтянулся на кухню Загит с Андрюшкой на руках.

— Хлопотное это мероприятие, — начал рассказывать я. — С утра как началось, так к полуночи только закончилось. Новобрачные наши так устали, что к вечеру уже и петь не могли. Охрипли. Но очень душевно все было, деревня тем и хороша.

— И мне понравилось! — разобрала сумку из деревни Галия, и выставила всё угощение на стол перед нами.

Москва. Квартира Эль-Хажжей.

Понимая, что сын очень серьёзно относится к своим обязанностям опекуна племянницы, Тарек не стал откладывать звонок в Москву.

— Приветствую, сын, — услышал он голос Фирдауса в трубке. — Говорил я сегодня с Насиром насчёт Аиши. Он не против её общения с молодыми людьми, если всё будет пристойно и в рамках приличий.

— А-аа, — опешил от такого ответа мужа сестры Фирдаус. — А как я должен убедиться, что всё в рамках приличий?

— Насир уверен, что хорошо воспитал дочь и доверяет её благоразумию, — ответил Тарек.

— Ну, ему виднее, — ответил Фирдаус и они с отцом попрощались.

Насир Аль-Багдади, член уважаемой, далеко не бедной семьи и такое его попустительство в отношении единственной дочери сильно озадачило Фирдауса. Но он не имел привычки спорить со старшими, поэтому тут же на листочке написал для Марата адрес Ливанского посольства, где на курсах арабского языка уже училась его жена Диана. А также телефон, по которому туда надо предварительно позвонить и сослаться на него.

Посидел немного за столом и с сожалением подумав, что есть ещё одно незаконченное дело, извинился перед гостями и пошёл к соседям.

Иван был дома и Ирина Леонидовна тоже. Не желая при ней заводить с Иваном разговор на щекотливую тему, попросил его зайти ко мне. Мы закрылись с ним у меня в большой комнате.

— Как дела? — спросил я.

— Ксюша звонила, — глядя отсутствующим взглядом мимо меня, ответил он.

— И что? — удивился я. — А куда она тебе звонила-то?

— Тебе позвонила, а Загит меня к телефону позвал.

— Так. Понятно. И что?

— Ничего. Позвонила попрощаться и пожелала счастья в личной жизни и успехов в работе.

Ничего себе! Как это она решилась? Или это её Рамаз уже научил? Но, в любом случае, достойно поступила. И мне не придётся сообщать другу дурные вести. Просто гора с плеч. А то оно мне надо было?

— А что с командировкой? — поспешил я перевести разговор на другую тему. — Когда в Болгарию?

— Не будет никакой Болгарии, — всё так же равнодушно ответил он. — Вместо меня другой уже улетел.

— Даже так? — растерялся на мгновение я. — И что теперь?

— Ничего. Буду дальше работать, но уже в СССР… Работы полно, копать и копать… Большую территорию в Калининской области предстоит обследовать перед застройкой. Поеду туда…

Да ладно! На мой объект? Как тесен мир!

— В Городню? — всё же уточнил я.

— Да, — тут же прояснился его взгляд. — А ты откуда знаешь?

— Значит, будем вместе работать? — улыбаясь, смотрел я на него, сам немного обалдевший. — Помнишь, я просил о консультации? Это же твой Литвинов мне это место посоветовал.

Иван немного отвлёкся от своих мыслей. Спросил у него, когда намечается начало работ в Городне? Он обещал завтра в институте всё выяснить.

Вернулся на кухню, проводив Ивана, а Марат с Рафиком уже в аэропорт собираться начали.

— Ну, надо ехать, — подошёл Раф к отцу и обнял его.

Взял обоих малых на руки, чтобы все могли спокойно проститься. Галия ожидаемо всплакнула.

— Ну, пока, бойцы, — посмотрел Раф на мальчишек. — Пока, братишка, — приобнял он аккуратно, чтобы не придавить детей, и меня.

Загит поехал провожать сына до аэропорта, а мы с женой смотрели в окно, как они уезжают.

Что за день сегодня? Одни расставания. Раф тоже хорош. Билеты дорогие, а он на пару дней всего и прилетел. Погостил бы хоть дней пять, порадовал бы сестру. Правда, тут я вспомнил, что мы же вот-вот переезжаем на время ремонта. Ну, раз так совпало, то и неплохо вышло, что ненадолго приехал!

Москва. МГУ.

Встретившись в понедельник перед занятиями, Булатов, Макаров, Сандалов, Тания и Брагин собрались вместе по поводу письма ветерана.

— Как хорошо, что мы письмо это не выбросили! — сказал Лёха Сандалов.

— А Марк так и сказал, что это письмо непонятно как к нам попало, с таким-то содержанием? — уточнил Витя Макаров.

— Ну да, — подтвердил Булатов. — Открытым текстом сказал, что все письма до нас просматриваются теми, кому следует. И намекнул, что такие к нам попадать не должны.

— И он удивился? — допытывался Витя. — Я правильно понял?

— Можно сказать, удивился, — подтвердил Ираклий.

— Ну, тогда все понятно. Вот же я дурак, — расстроился Витя. — А меня ведь отец в самом начале предупреждал, что могут быть провокации.

— Какие ещё провокации? — удивился Булатов.

— Элементарные. Проверка на благонадежность… — многозначительно посмотрел на старосту Витя. — Вспомни, о чём Паша говорил.

— Блин! — схватился за голову Ираклий. — Хорошо, Пашку послушали! Сейчас таких неприятностей нажили бы!

— Это что же, нам теперь так и будут всякие провокации устраивать? — разочарованно спросил Сандалов.

— Кто ж тебе ответит? — задумчиво ответил Витя. — Но этот раз нам всем будет хорошим уроком. Выброси мы это письмо, нас самих уже выбросили бы из Кремля. Как котят нашкодивших, за шкирку… Вот же голова моя пустая, отец же четко предупреждал. А я вполуха его слушал, типа, что он такого умного сказать может…

— Тогда, скорее всего, и ветерана никакого не было, — ошарашенно проговорил Булатов, — нас, попросту, проверяли.

— А что вы думаете? Может и не было, — подтвердил Витя, качая головой. — Сами сели, накорябали. Что им стоит? Конверт только настоящий взяли… Простите меня, ребята, дурака. Чуть всех вас под монастырь не подвёл со своей жалостью.

— Мы все дураки наивные, — похлопал его по плечу Булатов. — Ну хоть Пашка не такой, выручил нас. И вот откуда он так в жизни разбирается, диву даюсь! Похоже, опять проставляться ему придется. Пойдёмте, занятия начинаются.

В понедельник с утра начали собираться на временную квартиру. Ирина Леонидовна подключилась к сборам. А мы с Загитом ездили два раза на Котельническую набережную, перевезли то, что женщины себе на месяц приготовили. У Ирины Леонидовны тоже вещей достаточно собралось.

На третий раз я уже перевёз их туда с детьми, а Загит дома остался.

Пока разложил им коляску, пока вытащил её на балкон. Пока с комендантом насчёт кроваток вопрос решил. Позвонил прорабу, что мы готовы начинать ремонт и поехал на Лубянку.

Капитан Румянцев спустился за мной как обычно и хотел провести меня к себе, но я попросил его взять мою рукопись и отпустить меня.

— Времени катастрофически не хватает, — пожаловался ему я. — Ремонт! Буду бдить за работягами!

Он только хмыкнул снисходительно, взглянув на меня, но рукопись взял и меня отпустил. Ну, правда, чего мне сидеть возле него, пока он будет читать?

ГДР. Кабинет заместителя председателя Министерства госбезопасности.

Генерал Берентс получил от майора, курирующего Хуберта Майера, материалы на него и Мартина Нойлера. Изучил блестящую характеристику из МГУ на Нойлера.

— Мартину Нойлеру никаких проблем и препятствий больше не создавать, — тяжело вздохнул генерал. — А с Хубертом Майером что делать? По всей видимости, без должного контроля его начинает сильно заносить. И ведь не выгонишь… Сразу видно, что характер-то гнилой. Переметнётся в диссиденты, сбежит на Запад и будет про нас на телевидении выступать и методы работы сливать.

— В любом случае, его надо из Москвы отзывать. Поговорим с ним серьёзно, что так вести себя недопустимо. Если поймём, что осознал, отправим доучиваться в Будапештский университет, у него второй язык — венгерский. Там наших людей гораздо больше, чем в МГУ, будет, кому за ним приглядывать, чтобы новых глупостей не наделал.

— А кто у нас в МГУ останется? У нас же там больше нет никого?

— А Мартин Нойлер? Давайте на него обратим внимание. Родственник легендарного разведчика из «Красной Капеллы». Кому, как не ему предложить стать нашим агентом? Продолжить, так сказать, лучшие традиции семьи. Намекнуть, что после окончания учебы сможет стать офицером Штази, чтобы героическая двоюродная бабушка им гордилась.

— Прекрасная идея. Пригласите его в посольство поговорить на эту тему по нашей линии, — одобрил генерал.