Роднички

Глава 5

Утром Кеша долго тормошил его, но так и не мог добудиться; Антон только ругался, отбрыкивался и натягивал на голову одеяло. Когда Кеша ушел, ворча про донжуанов, которые где-то шляются по ночам, потом спят до обеда, а другие за них работай, когда он ушел, Антон снова погрузился в глубокий сон.

Проснулся он только к полудню, счастливый. Ощущение, что выздоровел и внезапно разбогател, и сейчас не оставляло его. Насвистывая, одевался, чистил зубы и умывался. Солнце нежно слепило, петухи орали — весело было кругом. Причесываясь, он с удовольствием смотрел на себя в зеркало — давно так не нравился себе. Тетя Феня оставила ему жареную картошку на сковороде и крынку молока; он съел все это с наслаждением.

Хотелось увидеть Таню, и он сразу пошел к детскому саду, рассчитывая, что она дежурит сегодня. Ему нужно было убедиться, что она есть, она существует, эта девочка с косичками, что она не приснилась ему вчера. За плотинкой вдруг рассыпался, пятная дорогу, крупный и редкий дождь. Солнце сияло по-прежнему, но над самой головой шла маленькая, с розовым краем сизая тучка — из нее, как из лейки, сеялся дождик. Тонкие, жемчужно-серые копья дождя отвесно падали вниз, радужно переливаясь в лучах солнца. Тяжелая капля мягко и увесисто шлепнула Антона по макушке, другая ударила в плечо, третья косо скатилась по щеке за шиворот. Он поднял воротник рубашки и побежал. Не потому, что боялся промокнуть, а просто было весело убегать от дождя.

В полминуты он домчался до детского садика и спрятался под старым тополем у ограды. Здесь под ветвями дождь его не доставал, и он мог из своего укрытия смотреть, как жемчужные копья бьют по листве, по крышам, по траве, по круглым широким листьям лопуха, по желтым ошкуренным бревнам, сваленным у чьих-то ворот, по капоту ныряющей на ухабах «Волги», как со всего этого будто смывалась тусклая пыльная пелена, все вокруг обретало свой первозданный яркий цвет. Листва стала сочно-зеленой, толевые крыши лаково-черными, а один дом, только недавно выстроенный, щегольски поблескивал оцинкованной кровлей. Ошкуренные бревна у ворот засветились янтарной желтизной, дорога стала черной, а «Волга», уходящая в улицу на подъем, была теперь умытой, и оказалось, что она не серая, а голубая. Озеро дождь задел только краем — хорошо было видно, как по его безмятежно-гладкой поверхности косым клином прошла гребенка дождя, взрябила вдоль берега озерную гладь.

Ребятишки во дворе детского сада с визгом носились под дождем, самозабвенно выкрикивая: «Дождик, дождик, пуще! Дам тебе гущи! Хлеба каравай! Лей-поливай!» Таня, смеясь, загоняла их в беседку, а они снова выскакивали под дождь и кричали, хлопая в ладоши и подпрыгивая: «Дождик, дождик, пуще!.. Дам тебе гущи!..» Дождь прекратился, как начался, сразу, мгновенно. Солнце, так и не скрывшееся за тучей, светило мимо нее и уже припекало. Вкусно пахло прибитой дождем пылью. Тут же на глазах мокрая трава стала подсыхать, над ней закачалось зыбкое прозрачное марево.

Антон он подошел к самой ограде и помахал Тане рукой, уверенный, что она заметит. И она заметила: улыбнулась, сказала что-то ребятишкам, погрозив пальцем, и направилась к нему. Походка у нее была легкая, стремительная и в то же время чуть неуверенная, угловатая. Левое плечо немножко вперед, голова чуть склоненная, будто она шла по узкой тропочке и готовилась кому-то уступить дорогу. Вчера они все время были рядом и эту легкую особинку в ее походке он не заметил, а сейчас увидел, и она его тронула. Таня остановилась у ограды, легким, почти женским движением поправила упавшую на глаза мокрую прядь и с ясной улыбкой взглянула на него. Она была немного скуластенькая, но теперь, без косичек, когда черные волосы свободно падали на плечи, обрамляя лицо, ей даже шло это. В общем, она ему и теперь нравилась. А он ей еще больше нравился — это он прочитал в ее глазах.

Антон пришел просто так, не думая, зачем и что он скажет Тане. Теперь он не сразу нашелся, что сказать. И она молчала, поправляя мокрые от дождя прядки волос. Несколько мгновений он тянул, радуясь той свободе и немыслимому доверию, которые действительно были между ними. Потом сказал:

— Дождь какой неожиданный.

Она улыбнулась и наклонила голову. Он спросил:

— Поедем вечером кататься на лодке?

— Да, — кивнула она, и глаза ее не могли скрыть радости.

— Обязательно?

— Обязательно.

— В любую погоду?

— В любую погоду.

— Даже в бурю?

— Даже в бурю.

— Даже в ураган?

— Даже в ураган.

Он первый засмеялся.

— Ну тогда до вечера. Тебя вон ребятишки ждут.

Он смотрел, как Таня идет к беседке, и еще раз заметил эту особинку в ее походке: наклон головы и поворот плеча, будто она шла по узенькой тропке и собиралась кому-то уступить дорогу.