Рожденный в огне «Феникс»

XI

Я спал в небольшой комнатушке, которую, по праву привилегий моего положения в качестве командира отряда, использовал в качестве отдельной спальни, когда неожиданный стук в дверь заставил меня подскочить. Еще полусонный, я сполз с кровати и поплелся открывать дверь, недоумевая, кому я мог понадобиться в четыре часа утра. В погруженном во мрак коридоре казармы моим полузакрытым глазам предстал терпеливо стоящий пехотинец «Феникса». Щелкнув каблуками, он доложил:

— Командир, лейтенант Бондарев просит вас пройти в медотсек.

— Зачем это?

— Вас там ждет сюрприз.

— Какой может быть сюрприз в четыре часа ночи?!

— Приятный, я полагаю.

— Ну, если это какая-нибудь шуточка…, - пробурчал я, но все-таки пошел одеваться.

На сборы пришлось потратить минут пятнадцать, так как мне хотелось полностью проснуться перед встречей с этим «сюрпризом». Холодная вода свершила свое «черное» дело, сделав меня достаточно бодрым, хотя и злым от недосыпания, ведь в эту ночь я смог поспать не более пары часов. Если это все-таки некий розыгрыш, то кому-то очень не поздоровится.

Раздраженный, я молча шагал рядом с посыльным по темным и пустым коридорам казармы. Что же все-таки произошло? Впрочем, если речь идет о медотсеке, то на ум приходит только Нильсдоттир. Но в связи с чем весь этот переполох? Не могла же она «разговориться» посреди ночи?

У дверей изолятора, где содержалась пленница, нас никто не встречал. Меня это слегка удивило. Где пост охраны? Не мог же Бондарев его снять?! Честно говоря, я был как-то не в курсе того, что происходило в этой палате в последнее время. Я не был здесь с того самого разговора три дня назад. За этот период мне как-то не удавалось спросить ни доктора Шапсо, ни Бондарева, ни Циммер, что там с физическим и душевным состоянием Нильсдоттир, режимом ее охраны или отношением к нам. Навалилось столько дел, связанных с ремонтом мехов, которых хотелось как можно быстрее привести в полный порядок, что обо всем остальном я просто забывал. А тут еще начались некоторые проблемы и с бароном, и с муниципальными властями Мюнстера. К нашему с Бергманом удивлению, все вбили себе в головы, что в прошедшем бою с пиратами последним были причинены столь большие потери и повреждения, что они стали практически небоеспособны, а, значит, штурм их лагеря теперь не будет представлять никаких затруднений. И Штерн, и городской совет объединились в требовании немедленной атаки корсаров. Нам с полковником приходилось совместными усилиями отбиваться от этого приказа. Мы объясняли и доказывали, что оборона позиции обеспечивается не мехами, а двумя десантными кораблями, которые находятся полностью в боеготовом состоянии, да и пиратские боевые механизмы, как мы говорили, должны были уже пройти ремонт, и могут представлять значительную угрозу. Если честно, то как раз в последнем и я, и Бергман, сомневались довольно сильно. Было маловероятно, что налетчикам удалось доставить на Баден большое количество запчастей, а тем более запасные единицы оружия для смены поврежденных, ведь надо было вести с собой и боеприпасы, и оставить достаточно места под предполагаемую солидную добычу. Тем не менее, мы сознательно предпочли усилить в глазах оппонентов силы и возможности наших противников. Но и это не помогало, нас буквально толкали на этот штурм, упирая на то, что это, дескать, наш долг и прямая обязанность, поэтому не далее как прошедшим днем мы с Бергманом, предварительно сговорившись, заявили всем: «Хотите, чтобы мы атаковали ущелье пиратов? Хорошо. Но только тогда каждый из вас сядет в кабину одного из наших мехов вместе с его пилотом. Можете считать, что мы и наши бойцы боимся пиратов до дрожи в коленях, а вы своим присутствием и страстными призывами будете нас подбадривать». Это была, конечно, наглость, но, честно говоря, если так можно выразиться трусливое геройство (легко быть храбрыми за спинами других!) гражданских чиновников и барона-купца уже сидело у нас в печенках. Конечно, разразился жуткий скандал, но от нас все-таки отстали.

Ладно, сейчас нужно сосредоточиться на текущих делах. Что там у нас произошло? На стук сопровождающего дверь открылась и выглянул Бондарев со странно довольным лицом.

— А, капитан! Заходи. Тут у нас кое-что любопытное имеется. Тебе понравится. А ты, — взгляд Антона упал на пехотинца, — быстро отправляйся за Бергманом. Вытащи его из постели любой ценой, скажи, что появилась очень важная информация по известному ему делу и необходимо его немедленное присутствие.

Тут я начал что-то понимать.

— Что-то о Шпильмане? — поинтересовался я. — А почему надо было приходить сюда?

— А ты зайди внутрь, тогда все поймешь…

Что ж, я так и сделал. Сначала мне бросилась в глаза довольно забавная картина. На кровати рядком сидели Нильсдоттир, Анжела и Николь. Они смотрели на что-то, мне еще не видное, со странными выражениями лиц. Впрочем, их эмоции читались достаточно легко. Младшая Шапсо была просто испугана, Циммер всем своим видом выражала неприкрытую ярость. Нильсдоттир внешне оставалась спокойной, но в ее глазах все же сверкала злость. Мой приход девушки едва заметили. Что же их так заинтересовало? Оглянувшись в ту же сторону, куда смотрели они, я замер от удивления. На полу меж двух дюжих бойцов «Феникса» сидел Шпильман. Он закрыл лицо руками и, кажется, был в ужасе. А перед ним валялись два пистолета — игольный и лазерный. От изумления я опешил. Лишь секунд через тридцать я оказался способен хоть к каким-то действиям.

— А…, - это было все, что мне удалось выдавить из себя, повернувшись к Антону.

— Знаешь, капитан, сейчас подойдет Бергман, тогда и поговорим, — ответил тот, как-то умудрившись расшифровать мое невнятное мычание. — Не хочется повторять одно и то же два раза.

Пришлось ждать. Никто не говорил друг с другом, обстановка к этому как-то не располагала. Я от нетерпения ходил по комнате, нисколько не заботясь о возможной «потере лица» перед подчиненными от такой явной демонстрации эмоций. Шпильман оставался в том же положении, кажется, он впал в прострацию. Бондарев и охранники выглядели невозмутимо. Девушки тихо перешептывались друг с другом. По-моему, Нильсдоттир и Циммер успокаивали сидевшую между ними Шапсо. Я лишь покачал головой, глядя, как быстро эта троица нашла общий язык. Признаться, я на это и не рассчитывал, да и, честно говоря, не знал, что по этому поводу думать, ведь судьба нашей пленницы оставалась совершенно неопределенной.

Ждать, к счастью, пришлось совсем не долго. Полковник стремительно ворвался в палату и прямо с порога поинтересовался:

— Что здесь, черт побери, происходит?!

Потом он оценил обстановку и резко выдохнул:

— Так…

Сейчас Бондарев решил, что все заинтересованные лица готовы к разговору. Но перед этим он отправил посыльного за несколькими стульями из столовой. Лишь когда все было готово, он начал давать объяснения. К этому времени девушки умолкли и стали слушать, хотя в разговор вступать не спешили.

— Ну, Антон, давай говори, что здесь и как.

— По-моему, — усмехнулся тот, — здесь и так все ясно. Произошло покушение на убийство. К счастью, неудачное.

Я яростно посмотрел на него:

— Мы ждем ПОДРОБНЫЙ рассказ о происходящем.

Бондарев улыбнулся. Собой он явно гордился.

— Ладно, — начал он. — После того совещания я не только начал слежку за этим вот субъектом, — кивок в сторону Шпильмана, — но и сделал несколько приготовлений. На пост у дверей казарм я теперь ставил только самых доверенных людей из своей группы, которые получили приказания не задерживать объект нашего интереса, какой бы предлог для посещения он не придумал, но после этого немедленно сообщать мне. Так же тщательно я отнесся и к охране этого места. И вот с час назад мне докладывают, что он «умолил» пропустить его якобы на свидание с одной особой из нашего отряда, подкрепив слова неким конвертом.

С этими словами Антон бросил красноречивый взгляд на Циммер, и мне стала понятна причина ее ярости — несомненно, она как-то узнала о словах Шпильмана.

— Интересно, — задумчиво сказал я, ни к кому конкретно не обращаясь, — неужели он действительно считал, что у нас дисциплина настолько хромает, что его пропустили бы по столь наивному предлогу.

— Спросишь у него сам, — пожал плечами Бондарев, — но лично я предполагаю, что он действительно так думал. Мы ведь кто? Обычные наемники низшего класса, наш отряд еще не заслужил славы на поле боя. С точки зрения большинства, мы не далеко ушли от какой-нибудь банды. Да, бойцы «Феникса» сами поддерживали такое мнение о себе. Отношения у нас вольные, те то, что армейские порядки, поэтому отчего же не думать, что вроде бы простая и «естественная» причина посещения казармы в неурочное время, да еще подкрепленная подкупом, и не сработает?

— Допустим, — согласно кивнул я головой, — а как бы он оправдывался потом? Разве позже не выяснилось бы, что никакого свидания не было? Как бы он тогда обеспечил свое алиби?

— Ну, свидание-то состоялось бы, но вот его финал… Дело в том, что наш подопечный несколько раз в течение этих дней делал Циммер предложения о встрече. Анжела посоветовалась со мной, а я, разумеется, предложил согласиться. Было ясно, что он выискивает способ попасть вовнутрь нашей казармы в самое тихое время. Очень удобный случай устроить ловушку.

— Интересно… — протянул я. — Как же он хотел доказывать свою невиновность?

— Полагаю, будет лучше спросить у него самого.

— Конечно, — я повернулся к молча слушавшему все это полковнику. — Герр Бергман, Вы не против?

— Разумеется, нет! — хмыкнул тот. — Полагаю, капитан, что ваш человек может взять ведение допроса в свои руки. Я уже убедился, что он весьма опытен в подобных вопросах.

Охранники поставили Шпильмана перед нами. Он дрожал и смотрел только в пол, не решаясь даже поднять голову, прекрасно понимая, что теперь его положение стало очень незавидным. На имеющийся в палате столик положили несостоявшиеся орудия преступления. Я брезгливо посмотрел на игольный пистолет. Как и любой профессиональный воин, я относился к этому оружию с презрением. Это было средство убийства, а не боя. Он, как и его увеличенный вариант — игольное ружье, стрелял пучками пластиковых игл, расходившихся конусом. Одна такая игла наносила вроде бы незначительную ранку на коже жертвы, зато могла сильно повредить внутренние органы, а уж их полный заряд гарантировано превращал человеческое тело в фарш. У военных это оружие не пользовалось популярностью из-за небольшой дальности стрельбы и низкой точности, да и иглы останавливались любым бронежилетом. А вот у наемных убийц оно было одним из самых любимых «инструментов». Лично я испытывал к нему только отвращение. Бергман, похоже, тоже. Он тяжелым взглядом смотрел на своего бывшего подчиненного, а его мощные кулаки ритмично сжимались и разжимались, как будто примеривались к шее провинившегося. Все это происходило в полной тишине, что, несомненно, усиливало эффект психологического давления на объект нашего пристального внимания. Бондарев тоже не спешил начинать допрос, чтобы до арестанта дошла вся безвыходность его положения.

— Надеюсь, — наконец произнес Антон на удивление спокойным голосом, — вы не будете попусту тратить наше время, утверждая, что просто заблудились и ошиблись дверью, а эти «игрушки», — он кивнул на оружие, — несли в подарок даме сердца?

— Нет, — едва слышно пробормотал Шпильман.

— Вот и правильно. Надеюсь, также нет нужды напоминать, что только сотрудничеством с нами можете хоть как-то смягчить свою участь?

При этих словах я скосил глаза на Нильсдоттир. По существу, то же самое можно было сказать и ей. Но ее лицо было непроницаемым, и она рассматривала мужчину с холодным любопытством.

«Да, — подумал я с невольным уважением, — у этой девочки стальные нервы и железная воля. А вот о типе, который стоит перед нами, этого не скажешь. Кажется, он сейчас готов продать кого угодно, лишь бы спасти свою шкуру. А, впрочем, наверно, не стоит его недооценивать. Хитрости ему явно не занимать. Это сейчас он растерян и испуган, а вот пройдет первый шок от ареста, и начнет наш снабженец юлить и выкручиваться. Надо бы вытянуть из него как можно больше ценной информации прямо сейчас, пока не опомнился. Как говорится, куй железо пока горячо».

Бондарев явно не нуждался в подсказках:

— Для начала расскажите нам о своем сообщнике.

— О сообщнике?.. — растерянно переспросил Шпильман. — Но…

— У вас есть человек в окружении Штерна, который давал информацию о конвоях. Считайте это проверкой искренности.

Разумеется, это был чистой воды блеф. Мы ведь не знали о шпионе наверняка и доказать, конечно, ничего не могли, но ведь Шпильман не знал об этом! Если он сейчас не подтвердит наши подозрения, то этот информатор, если он есть, останется на свободе и тогда на любых наших планах о ловушке на пиратов можно будет поставить жирный крест. Но если разоблаченный агент попадется в расставленные сети… Это и произошло.

— Как вы…, - начал он и тут же осекся, злобно посмотрев на Нильсдоттир. — Ах ты…

Этот момент был тоже опасный. Если пленная пиратка скажет, что ничего нам не говорила, то и Шпильман замолчит. В этом случае мы лишь получим подтверждение, что информатор есть, но его личность останется тайной. Но девушка промолчала. Неужели она решила все же помочь нам, пусть даже таким пассивным способом? Тут мои мысли были прерваны начавшимся монологом нашего арестанта:

— Ладно уж, если и так все известно… Мне удалось завербовать Ганса Дитса. Хитрая бестия, хоть с первого взгляда и не скажешь.

Бергман негромко выругался. С легким недоумением я и Бондарев покосились на него.

— Вы с ним знакомы, капитан, точнее, видели его на космодроме. Он был вместе со Штерном, когда тот встречал «Феникс».

Я напряг память.

— Неужели этот тот невзрачный клерк, который еще подавал барону наш контракт?!

— Он самый, — буркнул полковник. — Кто же мог подумать на него?

— Вот из таких серых личностей, — заметил Антон, — и получаются лучшие шпионы.

— Я бы не назвал его «серым» — усмехнулся Шпильман, — амбиций у него хоть отбавляй, да и способностей не занимать. Просто он все это умело скрывал, пока не подвернулся подходящий случай.

«Кажется, он слишком быстро пришел в себя, — с неудовольствием заметил я. — Сейчас, пожалуй, еще и условия диктовать начнет».

Это, наверно, отметил и Бондарев.

— Полковник, капитан, — обратился он к нам, — как вы полагаете, мы сможем получить от этого человека еще какую-то полезную информацию или лучше сразу избавиться от него?

От неожиданности шпион вздрогнул, явно опешив от такого резкого поворота разговора. Ну а мы с Бергманом охотно подыграли ему.

— Честно говоря, — задумчиво протянул я, — мне кажется, что мы вряд ли узнаем от него что-нибудь ценное. О пиратах мы и так знаем практически все. Да и как-то реально помочь вернуть камни он тоже не сможет. Так что для нас он уже бесполезен. Кстати, а как ты хочешь от него «избавиться»? Отдать властям?

— Вообще-то, — улыбнулся Антон, — один из представителей этих самых властей сейчас как раз находится здесь. Ну что, герр полковник, нужен Вам этот человек?

— Зачем? — фыркнул тот.

— Ну как это зачем? Для показательного суда, например.

— Вот еще, — махнул Бергман рукой, — тратить на эту падаль время и деньги граждан Мюнстера. Да и знаете вы этих юристов. За хороший гонорар они самого дьявола выставят праведником. А деньги-то у нашего снабженца есть, и немалые. Так зачем же рисковать и давать ему шанс уйти от заслуженного наказания.

— И что же вы предлагаете? — заинтересовался я.

— Ну-у знаете, — протянул полковник, — при аресте всякое случается… Сопротивление, например, или там попытка побега.

— Что прямо так сразу? — притворно «удивился» я.

— А почему нет? Разве он не достоин смерти своими делами? Тем, что во многом из-за него погибли десятки гражданских при разгроме того несчастного каравана? А налеты на агрокуполы? Нет, я все-таки считаю, что его стоит пристрелить на месте. Причем я готов сделать это лично, чтобы не тревожить вашу совесть.

— Только не в казарме, — заметил я. — Не хотелось бы, чтобы мои бойцы были потревожены звуком выстрела.

— Как угодно, — пожал полковник плечами. — Мы можем и выйти.

Слушая весь этот диалог, Шпильман бледнел, его глаза стали расширяться, а челюсть — отвисать. Он вдруг понял, что его жизнь все же висит на волоске и ему придется сильно постараться, чтобы ее сохранить.

— Вы не можете этого сделать! — выкрикнул он с истерическими нотками в голосе.

— Это еще почему? — с холодной насмешкой осведомился Бергман.

— Вы не имеете права! Это самосуд и нарушение закона! Как любой гражданин я имею право на справедливое расследование моего дела и официальное судебное разбирательство!

— Да кто узнает-то, нарушили мы что-нибудь или нет? — скептически хмыкнул милиционер. — А даже если информация и просочится, то тебе будет все равно. Ты уже давно будешь гореть в аду, где тебе самое место.

Шпильман затравленно оглядел помещение, сразу же поняв, что поддержки и заступничества не найдет здесь ни у кого. Мы трое смотрели на него с холодным безразличием, охранники — бесстрастно, а девушки — с брезгливым презрением. На миг взгляд предателя полыхнул злобой, когда он смотрел на Нильсдоттир, но это чувство сразу исчезло, уступив место выражению страха.

— Что вы хотите от меня? — произнес он просительным тоном. — Я скажу все, о чем спросите и сделаю все, что скажете.

Мы переглянулись. Это было то, что мы и добивались.

— Ладно, посмотрим, — «смилостивился» Бондарев. — Может, на что и сгодишься. А пока что расскажи, как ты получал информацию от Дитса, передавал ее пиратам и что еще, кроме сбора данных, входило в твои обязанности?

Некоторое время бывший снабженец молчал, потом заговорил:

— Встречаться с Дитсом проблемой не было. Когда удалось его завербовать, то я специально заключил с компанией Штерна контракты на поставку нам некоторых запчастей для машин. Это не вызвало подозрений, так как «Штерн Майнинг Интерстеллар» всегда имела их излишек на Бадене. Встречи с клерком вполне укладывались в переговоры по выполнению соглашений. Кого это могло удивить?

— А как ты вообще вышел на этого человека? — поинтересовался Антон.

— Мне нужен был информатор из близкого окружения барона с неограниченным доступом к информации. Дитс полностью подходил под эти требования. А переманить его было совсем не сложно. Окружающие считали Ганса обычной «серой мышкой», тихим исполнительным секретарем и все. Но я знал другое. По своим каналам мне удалось выяснить, что он время от времени проворачивал тонкие, но эффективные махинации, приносившие ему солидную прибыль, которая оседала на одном тайном счете в банке. Это меня и заинтересовало. Но мне даже не пришлось его шантажировать тем, что я узнал. Он был просто счастлив навредить барону, которого ненавидит.

— Ненавидит? — переспросил Бергман. — Интересно, а это почему?

— Он всегда считал, что Штерн не ценит его так, как он того заслуживает. Несколько раз его обходили в повышении. Очень его обидело то, что барон продал Граббу крупный пакет акций компании, сделав того ее полноправным совладельцем, а ведь Дитс искренне считает, что это место должно принадлежать ему. Откровенно говоря, у него болезненное самолюбие. На нем было легко сыграть.

— Ясно, — кивнул Антон. — Ладно, с этим все понятно. Теперь говори о том, как ты передаешь собранные данные своим хозяевам.

— С этим особых проблем не было. Я часто бываю по делам в разных агрокуполах, причем езжу туда в одиночестве. Как понимаете, в этих условиях организовать встречу со связником очень просто.

— Действительно легко. И практически абсолютно безопасно. Ведь выследить такую встречу почти невозможно. Но так можно передавать только рутинную информацию. А что ты делаешь, если необходимо сообщить что-то очень срочное?

— Ну… У меня есть особый передатчик, с помощью которого можно послать просьбу о встрече.

— А у Дитса тоже есть такой?

— Нет, вся связь держалась только через меня.

— Не хотел рисковать своим положением? — едко прокомментировал полковник.

— Да, — не стал отпираться Шпильман. — Учитывая характер Дитса, это отнюдь не помешает.

— Сколько лет ты уже служишь Гримму? — неожиданно спросил Бондарев.

— Две… — начал агент и осекся.

— Можешь не скромничать, — усмехнулся Антон. — Нам известно, что ты работал на пиратов задолго до того, как вообще попал на Баден.

— Но как?.. — растерянно сказал Шпильман, а потом взглянул на Нильсдоттир. — Вы действительно умеете добывать информацию. Двенадцать лет.

Он был по-настоящему потрясен и теперь, похоже, искренне верил, что нам известно о нем практически все. Пытаться лгать этот человек уже не будет никогда. Он слишком боялся за свою жизнь.

— Пожалуй, мы сейчас узнали все, что пока нам стоит знать, — задумчиво произнес Бондарев. — Или хотите узнать что-то еще?

Мы с Бергманом переглянулись. Лично мне больше никаких важных вопросов в голову не приходило. Полковнику, похоже, тоже. Я отрицательно покачал головой.

— Хорошо, — кивнул Антон и обратился к охранникам. — Уведите его и заприте в казарменном карцере, а мы пока будем решать его судьбу.

Шпильман вздрогнул, но не осмелился возражать. Когда того увели, мой лейтенант встал и жестом предложил следовать за собой. Он был прав. Обсуждать планы при девушках, особенно пленнице, явно не стоило. Мы прошли в столовую и устроились за столом.

— Теперь у нас есть кое-какая ценная информация, в достоверности которой мы можем быть уверены на все сто процентов, — задумчиво проговорил Антон. — Вам не кажется, джентльмены, что это хорошая основа для составления удачного плана? Кроме того, у нас есть теперь возможность использовать Шпильмана в своей игре…

— Может ты и прав, — кивнул я. — Полагаю, ты говоришь о плане Фосетта?

— Это все-таки единственный для нас более-менее реальный шанс выманить пиратов из их логова, разгромить их, а потом захватить лагерь. Раньше его можно было считать нереализуемым из-за отсутствия возможности проконтролировать «слив» данных корсарам и выбор ими конкретного мини-конвоя, на который они задумают устроить налет. Теперь эта проблема решена.

— Хочешь предложить Шпильману «поработать» на нас? — полюбопытствовал я.

— По-моему, это самое рациональное, что только можно придумать в нашей ситуации.

Бергман поморщился:

— Но это означает сделку с ним, а мне, честно говоря, не хотелось бы этого.

— В вас говорит обида, полковник, — спокойно возразил Антон. — Если вы отвлечетесь от нее и посмотрите на положение дел бесстрастно, то поймете, что у нас нет другого выхода.

— Не знаю, не знаю…

Я недоуменно посмотрел на него:

— Вы можете предложить что-нибудь получше, герр Бергман?

— Предложить? Нет. Я просто хочу обратить ваше внимание на некоторые детали, которые вы не принимаете в расчет.

Мы с Бондаревым переглянулись.

— Что ж, я внимательно Вас слушаю, — проговорил я, а в моей душе шевельнулись неприятные предчувствия.

— Надеюсь, вы понимаете, — начал полковник, — что, по большому счету, полный разгром пиратов и захват их лагеря нужен только «Фениксу», а не милиции?

Я промолчал, а мой собеседник продолжил:

— Вашему отряду нужны трофеи, деньги за возврат камней, известность за громкую победу. Это все понятно. А вот для меня вопрос так не стоит. Мне нужно только, чтобы граждан Бадена оставили в покое. Будут налетчики просто сидеть в своем ущелье — прекрасно, уберутся с Бадена — еще лучше, сдадутся от голода и безнадежности — и вовсе превосходно. И все идет либо ко второму, либо к третьему. Зависеть это будет от того, дождутся корсары в ближайшее время свой «прыгун» или все же нет. Честно скажу, если заметят, что «Леопарды» взлетают, то я буду настаивать, чтобы Штерн отозвал свои «Юнионы». От космического боя он все равно свои алмазы не вернет, а ремонт поврежденных кораблей влетит ему в весьма круглую сумму. Так что, думаю, разумного совета барон послушается. А надо сказать, что после понесенных в бою потерь и повреждений, пираты перестали, в общем-то, представлять угрозу даже для агрокуполов. Ведь теперь можно будет и усилить осаду ущелья. Сейчас вероятность того, что патрули нарвутся на превосходящие силы мехов противника очень сильно уменьшилась. Бандитам теперь стоит беречь каждую свою боевую единицу как зеницу ока, а не рисковать понапрасну. Вот и выходит, что мне нет сейчас никакого смысла рисковать своими людьми и техникой, участвуя в столь рискованном замысле, а ведь потери-то будут неизбежными. А «Феникс» вряд ли сможет провернуть всю эту операцию в одиночку, сами понимаете. И вообще, капитан, послушайте моего совета, забудьте об этих проклятых камнях, на них все-таки свет клином не сошелся. Лучше помогите мне с осадой пиратского лагеря. С вашими мехами это значительно проще, а с моей стороны, обещаю, добиться выплаты вам щедрой премии. Разве это плохое предложение?

Честно говоря, этого я не ожидал. Слова полковника стали для меня холодным душем. Беспомощно я посмотрел на Бондарева. Тот тоже был сейчас хмурым и сидел, раздраженно барабаня пальцами по столу. Его можно было понять. Мы задумывали сложнейшую, изощренную интригу, которая при условии четкости ее исполнения и небольшой толики удачи, вполне могла бы и удастся, принеся нам грандиозный успех и богатейшую добычу, что сразу же подняло бы «Феникс» на высокую ступень в рейтинге наемных отрядов. К тому же, если я правильно понял характер Антона, то для такого человека, как он, участвовать в подобных делах и добиваться их успешного завершения, является смыслом жизни и главным источником удовольствия. А Бергман… Полковник предлагает нам заняться самыми обычными, рутинными задачами, для которых, в общем-то, и нанимают новообразованные наемные соединения. Нет, заниматься, конечно, нам можно и этим, а если милиционер не обманет, а я в этом крайне сомневаюсь, то «Феникс» сможет получить достаточно денег, чтобы вернуться на Галатею и прожить там некоторое время, пока не будет заключен новый контракт. Вот только мы будем тогда и дальше прозябать на вторых ролях. Пройдет десятилетие-другое, пока на нас обратят внимание великие мира сего и выберут для какого-нибудь задания, которое будет сложным и опасным, но зато прославит наши имена в веках, не говоря уже о доходах и трофеях. Может это только и юношеская горячность, но я не хочу ждать известности, почестей, а то и титула долгие годы. В решении же сложной задачи захвата пиратской базы и возвращения алмазов законному владельцу я видел первую ступеньку, и притом достаточно высокую, к будущему пьедесталу славы. Полагаю, другие бойцы «Феникса» считают также. Не случайно же у нас рождался один безумный план за другим. Бергман понимать положение вещей должен был, но… Все это НАШИ проблемы, не его. Его задача — защитить Баден и сберечь своих подчиненных, а также вверенную ему материальную часть. Вот это он и сказал прямым текстом. И винить его за эту позицию я не могу, ведь, по большому счету, она совершенно правильна. Для него. Вот только как он сам правильно заметил, собственными силами «Феникс» штурмовать ущелье корсаров не сможет. Нам нужна будет поддержка и помощь милиции. Но, если позиция Бергмана действительно тверда, то переубедить его не удастся. Насколько я успел узнать полковника, он был очень упрям и любил настаивать на принятом решении.

— Так что вы скажете о моем предложении? — напомнил он о себе.

Мы снова переглянулись с Бондаревым. Тот слегка пожал плечами. Вот они «привилегии» командира. Принимай тяжелые решения, встречайся с их последствиями, да помни, что на тебя же и будут ворчать, если что-то пойдет не так. Но, к счастью, сегодня я еще мог избежать проблемы выбора.

— Знаете, герр Бергман, — медленно сказал я, — Ваши слова, несомненно, справедливы, а предложение довольно интересно, но это нужно обдумать не спеша. Завтра я в любом случае соберу очередное совещание старшего состава «Феникса». Необходимо ведь рассказать всем о случившемся. Вот тогда решение и будет принято.

— Прекрасно, — кивнул он. — Значит, завтра и поговорим.

— Конечно, ваше присутствие на совещании будет очень желательно. Мы сообщим вам, когда все начнется.

— Очень хорошо.

На этом мы и расстались. С Антоном мы тоже сразу попрощались, и я отправился досыпать. Впрочем, сон в эту ночь ко мне не вернулся, слишком многое пришлось обдумывать.

В наступившее утро мне пришлось выпить не одну чашку кофе, чтобы взбодриться и не клевать носом поминутно. Когда в девять часов раздался тихий стук в дверь моей комнаты, я уже был не то, чтобы свеж, но вполне годен к «употреблению» на посту командира отряда. Открыв раннему гостю, я с удивлением обнаружил на пороге Анжелу.

— Я не разбудила тебя? — как-то неуверенно поинтересовалась она.

— Да нет, — пожал я плечами, — в общем-то, я и не спал с того времени, как мы разошлись, просто не смог больше заснуть.

— То-то я смотрю у тебя лицо осунувшееся и круги под глазами.

— Правда? Значит, и кофе не помогло. Ладно, это все несущественно. Чем обязан столь неожиданному визиту?

— Ну вот, — притворно вздохнула девушка, — не даешь даже возможность побеспокоиться о здоровье любимого командира.

Несколько секунд я недоуменно смотрел на нее, потом рассмеялся:

— Любимого, значит? Ну-ну… А кто же только недавно хотел устроить мне головомойку по поводу моего поведения?

— Когда это было… С тех пор я успела о многом подумать и кое с кем поговорить.

— Значит мир? — улыбнувшись, я протянул ей руку.

— Мир, — Циммер пожала предложенную ладонь и вернула мне улыбку.

— Ладно, ты извинилась, а дальше что? Ведь не ради этого ты сейчас пришла?

— Извинилась?! Нет, ты все-таки невозможен… Я-то, наивная, думала, что все наоборот — это я, наконец, тебя простила, чем надеялась обрадовать, а ты все перевернул с ног на голову.

Я рассмеялся:

— Знаешь, в армии, как говорят, есть два правила. Правило первое: командир всегда прав. Правило второе: если командир все же ошибся, то смотри правило первое.

Девушка фыркнула:

— Глупость какая… И кто ее только придумал?

— Наверно тот, кто сидит на самом верху. Ладно, шутки в сторону. Чем я могу тебе помочь?

— Лично мне ничем. Тебя хочет видеть Сигни.

— Вот как… Это интересно. А ты не знаешь зачем?

— Нет. Но мне показалось, что она была встревожена. Может, хочет что-то сообщить?

— Хм… С чего бы ей менять свое мнение?

Циммер пожала плечами:

— Не знаю. Так ты идешь?

— Конечно. Глупо было бы упускать такой случай. Только мне нужно несколько минут, чтобы привести себя в порядок.

— Мне подождать тебя за дверью?

— Ты мне вовсе не мешаешь. Кстати, а ты тоже будешь присутствовать при разговоре с Нильсдоттир? — задавая вопрос, я уже стоял перед зеркалом, снимая бритвой щетину с щек.

— Наверно да, если только она сама не попросит меня уйти, а что?

— Да так, ничего, я просто удивлен, как быстро вы с ней нашли общий язык. Ночью вы втроем с Николь сидели рядышком и шептались как давние и близкие подружки.

Девушка вздохнула:

— Сигни… Она хорошая.

— Да? Анжела, а тебя не волнует, что эта хорошая едва не прикончила тебя во время боя?

— Я тоже в нее стреляла, так что мы квиты. В любом случае, тогда мы были врагами, но сейчас-то — нет!

Я внимательно посмотрел на девушку:

— А ты точно в этом уверена?

Та сначала не поняла:

— В чем?

— В том, что мы больше не враги? Не забывай, она сражалась против нас, а сейчас стала пленницей, ее судьба зависит теперь только от нашего решения. Далее, она считает, что мы хотим уничтожить ее отряд, в том числе и тех нескольких людей оттуда, о которых она, похоже, искренне беспокоится. Так с чего бы это ей перестать считать нас врагами?

Циммер застыла, пораженно смотря на меня:

— Ты ошибаешься!

— И в чем же?

— Она НЕ ХОЧЕТ быть нашим врагом, просто сначала не верила, что сможет получить у нас сочувствие и поддержку.

— А теперь с твоей помощью поверила?

— Хотелось бы надеяться… Слушай, а тебе не кажется, что ты относишься к Нильсдоттир предвзято, и именно из-за такой позиции она и боится идти на сближение с нами?

Я вздохнул:

— А вот тут ты глубоко ошибаешься. Из всех, кто будет заниматься решением вопроса о ее судьбе, я настроен к ней наиболее лояльно. Могу честно сказать, что сочувствую Нильсдоттир. Но, в отличие от тебя, я не могу забыть, что она была не просто нашим противником на поле боя, а пираткой. Именно это и мешает мне отнестись к ней, — я помолчал, подбирая правильные слова, — по-настоящему благородно, что ли. Как хотелось бы.

— Ну, была она среди этих бандитов, так что теперь. По-твоему, это должно быть клеймом на всю жизнь?

— Ты знаешь, как она туда попала?

— Нет, она не говорила.

— Я не верю, что это могло произойти только под влиянием обстоятельств и «дурной компании». Так просто не бывает. А современные пираты, как сама понимаешь, вовсе не являются «благородными» разбойниками в стиле Робин Гуда. Это просто преступники, алчные, жестокие и беспринципные.

— Но я не чувствую в Нильсдоттир никакого зла.

— Я тоже, поэтому-то она меня и заинтересовала. Тем не менее… Впрочем, ладно, может эта встреча что-то прояснит.

За разговорами я закончил, наконец, со всеми гигиеническими процедурами и подошел к двери.

— Идем? — я оглянулся на Анжелу.

По пути в медотсек мы молчали. Все, что можно было сказать о Нильсдоттир и сложившейся ситуации, было уже сказано, а переводить разговор на личные темы не хотелось. Я незаметно посмотрел на Циммер. Странные отношения у нас с ней сложились. Глупо было бы отрицать, что нас влечет друг к другу, но ни я, ни сама Анжела не стремились развивать эту взаимность в нечто более глубокое. Пока нам удавалось «обходиться» обычным дружеским общением, на большее не хватало ни времени, ни сил. Пусть наше влечение развивается из маленького росточка обоюдной симпатии. Не будем торопить события, пусть будущее покажет, насколько крепким может стать наше чувство. Да и, откровенно говоря, сейчас меня больше интересовало сохранить у девушки другие приоритеты — сделать из нее умелого мехвоина и квалифицированного помощника для меня. И, кажется, ее это вполне устраивало. Циммер слишком хотела в настоящее время утвердиться в самостоятельной жизни, в непривычном окружении и новых для себя ролях. Это отнимало у нее не меньше сил, чем управление отрядом у меня. Подобная целеустремленность не могла не радовать и сбивать ее вовсе не хотелось.

Ответив на приветствие стоящих у дверей охранников, мы вошли внутрь. Нильсдоттир была одна и с безучастным видом лежала на койке, но при нашем приходе встрепенулась и села.

— Приветствую, — поздоровалась она первой.

Мы с Анжелой ответили. Некоторое время в комнате царило молчание. Наша пленница собиралась с мыслями, а мы терпеливо ждали.

— Мне хотелось бы поговорить о произошедшем ночью, — наконец сказала она. — Признаюсь, для меня это стало полной неожиданностью.

— Откровенно говоря, для меня тоже, — признался я.

— Да? А я думала, что вы все это спланировали и подготовили.

— Нет. Мы знали, что Шпильман является информатором Вашего бывшего командира, но доказательств у нас не было. Да, мы смогли «подбросить» ему дезинформацию о том, что ты в плохом состоянии, но должна прийти в себя через пару дней, правда, такого поворота событий и быстрой реакции никак не ожидали.

— Что-то я не совсем понимаю, — слегка нахмурилась моя собеседница, — а зачем вообще все это было нужно?

— Нам надо было заставить Шпильмана нервничать, ведь ты могла рассказать о нем нам, так что ему пришлось спешить и совершать необдуманные поступки, тем самым выдав себя. Правда, мы полагали, что он постарается сбежать или устроит внеочередной сеанс связи для получения инструкций. Мы никак не думали, что он решится устроить на тебя покушение, — я помолчал, подбирая слова. — Я хочу поблагодарить тебя за молчание ночью. Ты ведь могла вмешаться и сказать, что ничего нам не говорила. Тогда было бы намного сложнее «расколоть» Шпильмана.

— Да…, - задумчиво произнесла девушка. — вы сильно рисковали.

— Поэтому я и хочу поблагодарить тебя.

— Не стоит, — она пожала плечами. — Если бы я испортила вам «игру», то лично для меня это уже не значило бы ничего, а я не хотела расстраивать Анжелу. Да и вообще, поведение этого толстяка вызвало у меня отвращение.

Я оглянулся на Циммер. Кажется, слова пленницы ее смутили. Впрочем, с особенностями их отношений разберемся чуть позже, сейчас меня интересовало другое — зачем все же бывшая пиратка меня позвала? Ведь не ради же этого пустого разговора?

— Вы, несомненно, довольны тем, что смогли разоблачить этого Шпильмана?

Я бросил на нее внимательный взгляд.

— В общем-то да, хотя скорее всего это никак не поможет нам решить главную задачу — вернуть похищенные алмазы.

— Боюсь, что вскоре и милиции, и «Фениксу» будет совсем не до камней.

Я замер, настороженно смотря на девушку:

— В чем дело?!

Она вздохнула:

— В первую встречу я промолчала об этом, но сейчас хочу рассказать. Когда дела пошли наперекосяк, то Зверь решил, что в самом крайнем случае пойдет ва-банк — попытается захватить Мюнстер. Терять-то все равно будет уже нечего.

Ошеломленный я сел на стоявший поблизости стул. Анжела тоже была растеряна.

— Но как он это сделает? — спросил я. — Ведь оставшихся у него в наличии сил явно будет недостаточно для такой масштабной операции.

— С помощью десантных кораблей. У пары «Леопардов» вполне хватит сил подавить любое сопротивление и при необходимости разрушить защитный купол города. Мехи сделают все остальное. Баронские «Юнионы» помочь не смогут.

Я молча кивнул головой. «Юнионы», как и все остальные космические корабли сфероидной формы, могут совершать маневры только в космосе. В условиях планет они способны лететь лишь по баллистической траектории, то есть по дуге, поэтому не сумеют перехватить куда более маневренных «Леопардов».

— Целью штурма станет захват пленников?

— Нет, главной задачей будет заполучить припасы, ну, возможно, какие-то ценности из мэрии и банка. Пленники — по возможности. Все равно большая часть жителей погибнет…

Я вгляделся в лицо девушки. Говорила она спокойным тоном, но в глубине ее глаз была боль. Этот план явно приводил ее в ужас.

— А потом?

— Возврат в ущелье к прежней обороне. Но теперь осада может продолжаться хоть год, даже при ежедневных штурмах остатков милиции. А там, глядишь, и «прыгун» все же подойдет.

— Этот план, по-моему, не учитывает один момент, — задумчиво произнес я. — Ведь уцелевшие жители Бадена могут отправить делегацию на ближайшую планету с гиперимпульсным генератором, чтобы попросить помощи у властей. И тогда на пиратов обрушатся регулярные соединения Дома Штайнеров, шансов уцелеть у них уже не будет никаких.

— Знаете, по-моему, Блека это уже мало волнует. Ему просто все осточертело. Насколько я знаю, он сейчас думает так: «Удастся спастись — хорошо, а нет, так хоть заставлю говорить о себе и в Оберонской Конфедерации, и в Лиранском Содружестве».

— Хочет уйти в зените славы?

— Можно сказать и так.

— Только я не совсем понимаю, какое отношение ко всему этому имеет Шпильман?

— Ну как же. Теперь мой бывший отряд лишится и источника информации, и поставщика продуктов, запчастей для машин, которые мы получали от него, пусть и в небольшом количестве. Одними набегами сыт не будешь, а сейчас, как я понимаю, прекратятся и они…

— Полагаете, Блек пойдет на штурм Мюнстера?

— Обязательно, причем не позже, чем через пару недель. А если каким-то чудом все же прибудет «прыгун», то налет последует незамедлительно.

Я резко встал со стула:

— Спасибо, Сигни, эта информация оказалась чрезвычайно полезной.

— Я просто не хочу, чтобы погибли невинные люди. Предотвратить трагедию с караваном было невозможно, но если вам удастся что-то сделать сейчас, то я буду очень рада.

— Если ты остаешься здесь, — я повернулся к Анжеле, — то не забывай, что совещание начнется не позже, чем через час.

— Хорошо, я поняла.

Я быстро шел по коридорам казармы в сторону комнаты, где жил Бондарев, разделяя ее с Фосеттом и Мозером. Когда я постучал, мне открыл Хайнц. Антон еще спал после ночных треволнений, а Майкл с утра пораньше отправился в ангар, решив лично понаблюдать за профилактическим осмотром своего «Остсола».

— Что случилось? — спросил Мозер, посмотрев на мое встревоженное лицо.

— Мне нужен Антон. Кажется, у нас ожидаются бо-о-ольшие неприятности.

Заспанный начальник службы безопасности «Феникса» предстал передо мной через пару минут.

— Доброе утро, капитан. И что тут у нас случилось такого хорошего?

— Нам срочно нужно изобрести способ заставить Шпильмана сотрудничать, иначе нас ждет полный и абсолютный провал…

Я рассказал Бондареву все, что узнал от Нильсдоттир.

— Ты ей веришь? — спросил он, прищурившись.

— Представ себе, да. Она действительно была искренней. Да и сам помнишь, что ночью она вполне осознанно нам помогла своим молчанием. Кстати, а почему ты решил допрашивать Шпильмана прямо на месте? Ведь это было несколько рискованно.

— Знаю, но мне хотелось провернуть все быстро, пока тот не опомнился. Риск, конечно, был, но, честно говоря, посмотрев на неожиданно теплые отношения пленницы с Анжелой и Николь, я почему-то подумал, что она вмешиваться не будет.

— Тогда ты должен поверить и этому. Кстати, а знаешь, у меня самого были подозрения, что пираты могут пойти на этот шаг. Я даже говорил об этом в самом начале Бергману и Бланш. Правда, в основном чтобы «попугать» их и склонить к более тесному сотрудничеству. Мне трудно было поверить, что можно дойти до такой жестокости.

— Как ты сам говоришь, корсары — это просто преступники, они не соблюдают Аресские Соглашения.

— Вот именно. Только весь вопрос в том, а что нам-то делать в данной ситуации и вообще как можно ее предотвратить?!

— Как я понимаю, капитан, ты хочешь собрать совещание по этому поводу?

— Конечно, как обычно. Разве здесь нечего обсуждать?

— Да нет, решать как раз надо много чего, только я подумал, что может сначала поговорить в «тесном кругу».

— Что опять играть в заговоры и тайный совет при короле?

— Угу. С тобой в роли Его Величества.

— Я серьезно… Сейчас не время для шуток.

— Время для шуток должно быть всегда, иначе жизнь будет абсолютно невыносимой. А вообще я совершенно серьезен в обоих смыслах.

— То есть?

— Ну, прежде всего в том плане, что, по-моему, тебе, командир, сейчас действительно необходим «тайный совет» из нескольких опытных людей, которым ты можешь доверять.

— То есть тебя, Майкла и Лизы?

— А что, плохие кандидатуры? — улыбнулся мой собеседник.

— Да нет, вполне подходящие, — усмехнулся я в ответ. — Ладно, согласен с этим предложением. Некоторые щекотливые вопросы я бы действительно хотел сначала обсуждать лишь в узком кругу особо доверенных лиц.

— Вот и ладненько, — кивнул Бондарев и, окликнув проходившего мимо техника, приказал тому разыскать Фосетта и Уинстон и направить их в мой кабинет, мы тоже туда пошли.

— Слушай, Антон, — не выдержал я по дороге, — а что ты имел в виду, говоря о моей роли «Его Величества». Ты ведь промолчал об этом.

— Почему промолчал? — качнул тот головой. — Просто я полагал, что это и так понятно.

— Значит, вынужден тебя разочаровать — выходит, я не такой умный, как тебе показалось, — улыбнулся я.

Бондарев не ответил на мою шутку, а начал с довольно странного вопроса:

— В какое время мы живем?

Пока я соображал, что он, собственно, имеет в виду, Антон сам себе и ответил:

— Сейчас эпоха нового феодализма, так что главенствующую роль играют феодалы, а ты — один из них.

— Ну да, — горько усмехнулся я, — как же, сиятельный владетель… Без титула и хотя бы крошечного поместья.

— А это так важно?

Я посмотрел на него недоумевающим взглядом.

— Да, сейчас у тебя нет феода, — начал он свои пояснения, — зато у тебя есть мы — твои люди, твоя дружина, можно сказать, твои вассалы. Пока основная масса хранит тебе верность лишь потому, что получает от тебя деньги, хотя нескольких друзей ты уже приобрел. Надеюсь, ты в последнем не сомневаешься?

— Нет, — улыбнулся я.

— Так вот, пока за тобой идут лишь ради денег, но потом, когда ты приведешь «Феникс» хотя бы к нескольким победам и продемонстрируешь, что заботишься о своих людях в любых ситуациях, то новых рекрутов будешь привлекать уже ты сам, и большинство ветеранов отряда пойдут за тобой даже в неблагоприятные времена. Разве ты не понимал этого раньше? Так ведь всегда было во всех наемных соединениях, что в прошлом, что сейчас. А насчет титула и поместья… В истории ведь известно немало примеров, когда такие вот предводители дружин завоевывали себе даже королевские короны.

— Что ж, — на моем лице появилась легкая усмешка, — будем считать, что у меня все впереди.

— Именно так! Знаешь, а мне почему-то кажется, что твое будущее будет вполне неплохим — в тебе есть все задатки прирожденного лидера. Нужен лишь опыт, да немного удачи.

— Да уж, удача точно не помешает, причем прямо сейчас.

Этот довольно приятный диалог мы заканчивали уже сидя в кабинете. Начинать серьезный разговор до прихода остальных двух его участников смысла не имело. Впрочем, они появились буквально через пару минут, сразу же правильно оценив ситуацию.

— Неужели опять какой-то «заговор»? — буквально простонала Лиза. — Вам что, мало неприятностей от прошлого раза?

Фосетт выглядел, впрочем, скорее просто удивленным и встревоженным, чем раздраженным.

— Что случилось? — обеспокоено спросил он.

— Да уж случилось, — вздохнул я. — Кстати, сейчас это не заговор, а просто «тайный», а точнее, пожалуй, «малый» совет наиболее доверенных лиц при особе командира отряда.

— О Боже, какая патетика…, - протянула Уинстон. — Знаешь, капитан, кажется, у тебя начинается мания величия.

Я рассмеялся:

— Вообще-то это идея Антона, так что все претензии к нему, — смех практически сразу же прекратился, и я стал серьезным. — К сожалению, у меня есть очень плохая новость и ее действительно стоит обсудить в узком кругу, прежде чем сообщать остальным, особенно Бергману. И к слову, Анжела об этой новости уже знает, да и вообще, скрывать наши теперь регулярные в будущем встречи такого рода уже не нужно будет ни от кого.

Фосетт сел:

— Ладно, командир, хватит пустых предисловий. Давай выкладывай своим «особо приближенным» что стряслось.

Я рассказал все. Наступила гробовая тишина.

— Да, — наконец сказал Майкл, — положение — хуже и не придумаешь. И действительно с ходу нельзя найти оптимальный вариант реакции на все это… Ведь даже с нашей помощью милиции такую атаку не отразить.

— У барона есть три «Юниона», верно? Можно попробовать посадить их рядом с городом. Тогда у него сразу появятся три мощные оборонительные крепости. Они вполне могут отразить атаку с воздуха, — предложила Лиза.

— Может да, а может и нет, — качнул я головой. — Во-первых, их действительно только три, а потому перекрыть все направления все равно не получится. Во-вторых, еще неизвестно, удастся ли найти подходящие для них посадочные площадки близ города. Вспомни, ведь садиться «Юнионам» куда тяжелее, чем «Леопардам». Да и сомневаюсь я, что Штерн согласится передать свои «десантники» для защиты города. Слишком уж они ценны, а эффект от их присутствия может быть очень невелик. Нет, лично я вижу из этой ситуации только один выход — налет надо предотвратить. Любой ценой.

— И ты считаешь, что даже если мы отразим нападение пиратов, но при этом потеряем отряд, то такая цена будет приемлема? — удивленно поинтересовался Фосетт. — Мы ведь не регулярное соединение, даже не милиция, и не присягали на верность Штайнерам. Мы — наемники и должны заботиться прежде всего о самих себе. Конечно, если нам заплатят…

— Ты становишься слишком меркантильным, Майкл, — усмехнулся я. — Впрочем, не буду с тобой спорить. Наверно, мне не удалось выразить свою мысль достаточно четко. Я вовсе не хочу отражать этот штурм, я хочу не допустить его вообще.

— Это было бы действительно лучше, но как добиться такого?

— Как можно понять из объяснений Нильсдоттир, для пиратов это будет все же либо актом отчаяния, либо способом увеличить добычу перед возвращением на «прыгун», если тот все же придет за ними. На последнее мы, конечно, никак повлиять не сможем, но вот не допустить первое нам, по-моему, вполне под силам.

— Любопытно, — прокомментировала Лиза, — и что же для этого мы должны сделать?

— Командир имеет в виду Шпильмана, — наконец подал голос Бондарев. — Наша пленница сообщила ему, что арест этого человека может сильно подтолкнуть ее бывших «коллег» к нежелательным для нас действиям, ведь тот был их единственным постоянным поставщиком на Бадене необходимых продуктов и запчастей.

Ответом этим словам было два невероятно изумленных взгляда. Майкл и Лиза посмотрели друг на друга, явно что-то не понимая. Их общее удивление выразила Уинстон:

— Какой арест? У нас ведь пока нет для этого достаточно улик. Ведь мы недавно говорили об этом.

Я посмотрел на Бондарева:

— Ты, что же, ничего не говорил своим соседям по комнате?

— Не до этого было, — буркнул тот в ответ. — Да и вообще, о таких вещах говорить надо в официальной обстановке за закрытыми дверями.

— Что ж, может это и правильно, — кивнул я, а потом обратился к молча ожидающим объяснений соратникам, рассказав им о событиях прошлой ночи.

— Да…, - удивленно протянул Фосетт. — На такое мы и не рассчитывали. Вот только теперь непонятно, удача это или трагедия.

— Мне кажется, что все-таки удача, — ответил я. — У нас появилось пространство для маневра, нужно только этим правильно воспользоваться.

— И есть мысли на этот счет?

— К сожалению, нет, — вздохнул я. — Именно об этом я и хотел с вами посоветоваться.

Некоторое время все молчали, раздумывая над сложившейся непростой ситуацией.

— Уговорить Шпильмана на сотрудничество будет нелегко — задумчиво сказал Бондарев. — Слишком он хитрый и скользкий тип. Если почувствует нашу слабину, нашу потребность в нем, то сразу же постарается выторговать максимум возможного для себя. Даже мне не хочется идти на это, а уж что можно будет сказать о Бергмане?

— Меня это тоже беспокоит, — согласился я. — И все-таки, какие можете предложить идеи по этому поводу?

— Ну… Прежде всего, он должен продолжать работать, чтобы, на первый взгляд, все оставалось по-прежнему, включая встречи с связниками и небольшие поставки пиратам. Вопрос в том, как нам его контролировать при этом? В любом случае, если этот проблема будет решена, то Анжеле придется поддерживать видимость любовных отношений с ним. Ведь «официальная» версия внимания снабженца к «Фениксу — как раз она и, собственно говоря, его ночное посещение нашей казармы и отсутствие до сих пор на рабочем месте имело предлогом именно свидание с Циммер.

Я поморщился:

— Знаешь, Антон, ты, конечно, прав, вот только лично я ей такое сказать не решусь. Я еще хорошо помню ее глаза, когда она смотрела на Шпильмана ночью. Боюсь, за такое предложение мы получим как минимум скандал.

— Придется найти какой-то способ ее уговорить…

— Ладно, допустим, мы все эти проблемы решим. Что мы можем сделать со Шпильманом? Как его можно использовать?

— Разумеется, как надежный и эффективный источник дезинформации для пиратов.

— В качестве двойного агента, значит.

— Конечно, это даст нам шанс провернуть операцию с мини-конвоями в качестве ловушки.

— Заманчиво, очень заманчиво. Значит, осталось «только» уговорить Бергмана дать свое согласие, попросить Анжелу сыграть ее роль, придумать способ переманить на свою сторону Шпильмана и найти метод его надежного контроля. Совсем мелочи.

— Нашу девушку я возьму на себя, — сказала Лиза. — Полагаю, что как-то сумею ее уговорить.

— А у меня, кстати, есть мысли насчет способа обеспечить лояльность Шпильмана нам, — неожиданно добавил Антон. — Ну а как его можно «переманить», думаю и так ясно. Пообещать ему свободу и крупную сумму денег.

Я аж поперхнулся, услышав эти слова.

— По-моему, ты сошел с ума, — честно сообщил я свое мнение начальнику службы безопасности. — Да кто нам позволит его отпустить потом?! И откуда мы вообще возьмем эту «крупную сумму денег»? Из казны «Феникса», что ли? Так у нас лишних средств нет. Поверь мне, я наши финансы хорошо знаю. Это и так для меня сейчас самая большая головная боль.

— Насчет того, как добиться свободы для Шпильмана ничего посоветовать не могу, — вздохнул Антон. — В этом вопросе тебе придется выкручиваться самому. Поговори с Бергманом. Полагаю, после сегодняшней информации он пойдет на все, лишь бы предотвратить катастрофу, да и потом много будет зависеть от будущих «заслуг» нашего агента. А деньги… Можно попробовать получить их через Штерна.

— Нет, теперь я точно знаю, что один из нас сумасшедший, — устало сказал я. — Как ты себе это представляешь?! Да ведь это страшный скряга! Сейчас я даже не могу выбить у него деньги на текущий ремонт мехов, хотя по контракту мы имеем на это право. А ты предлагаешь, чтобы я потребовал у него выделить нам средства, которые не принесут ему потом никакой отдачи и пользы. Он никогда не пойдет на такое!

— А ты попробуй поговорить не с ним, а с Бланш и Граббом. Они имеют на барона большое влияние, а договориться с ними значительно легче. К тому же Мартина — местная жительница, так что должна быть кровно заинтересована в том, чтобы предотвратить трагедию с ее родным городом.

— Что ж, идея вроде бы неплохая, — был вынужден признать я, — можно и попробовать. Но сначала все равно можно заручиться согласием Бергмана.

— Это можно будет сделать на совещании, а потом договориться о деньгах.

— А может лучше пригласить их на собрание?

— Сомневаюсь… Это может привлечь к собранию лишнее внимание?

— Чье?

— А ты уверен, что у пиратов больше нет здесь никаких осведомителей?

Я только вздохнул:

— Слушай, Антон, я, конечно, понимаю, что подозрительность сейчас является твоей работой, твоим, так сказать, долгом, но все-таки ты слишком перебарщиваешь. Шпильман может и имеет каких-нибудь мелких сошек, о которых он нам не сказал, но только не в милиции.

— Ты в этом так уверен?

— Да. Поверь мне, в милицию идут только те, кто искренне любит свой родной дом. Такие не будут сотрудничать с налетчиками.

Фосетт и Уинстон согласились с этим.

— Ладно, не буду спорить. Но тем не менее лучше перестраховаться…

Я перебил Бондарева взмахом руки:

— По крайней мере, Бланш пригласить стоит. Она, как известно, наш офицер связи, так что ее присутствие особого удивления не вызовет.

— Но раньше такого никогда не было.

— Да мало ли какие вопросы и проблемы у нас могли возникнуть, — пожал я плечами, — объяснение этому можно будет придумать прямо на совещании. А нам нужно поспешить утрясти все вопросы, ведь если пропустить какой-нибудь сеанс связи, то вся интрига станет бессмысленной.

— Вот в этом я согласен. Ладно, не буду спорить, приглашай Бланш.

Я кивнул и немедленно связался с ней по коммуникатору. Та была удивлена приглашением и туманными объяснениями, но, тем не менее, согласилась приехать. Мы отправились в столовую, где нас уже нетерпеливо ждали остальные участники совещания, даже Бергман.

Полковник постарался взять инициативу в свои руки, как только все расселись по местам:

— Ну, капитан, вы подумали над моим предложением?

Многие из присутствующих посмотрели на него с удивлением, так как, разумеется, ничего не знали ни о событиях прошедшей ночи, ни о последующем разговоре с Бергманом. Пока я проигнорировал этот немой вопрос.

— Подумал, но, к сожалению, сегодня утром открылись новые обстоятельства, которые делают его неприемлемым даже для вас самого.

— Неужели? Тогда нетерпится быстрее об этом услышать.

— Непременно, только сначала стоит подождать еще одного участника этого собрания, а то не хочется потом повторять все еще раз.

И опять большинство собравшихся удивленно посмотрели друг на друга, ведь сейчас здесь присутствовали абсолютно все, кто являлись постоянными участниками таких совещаний. Но я вновь не стал ничего объяснять, а продолжил:

— А пока что я предлагаю вам выпить кофе и немного подкрепиться. Лично я, например, еще не успел поесть.

Это предложение особого протеста не вызвало. Не все, но, очевидно, многие еще не ели, так что завтрак пришелся вполне к месту. Были вызваны стюарды, которые принесли легкую закуску и напитки. Невольно я пожалел остальных бойцов «Феникса». Людей у нас было все же немало, а столовая казармы, к сожалению, не отличалась большими размерами, поэтому она практически никогда не пустовала, завтраки, обеды и ужины проходили в несколько смен. Во время же совещаний график сильно смещался, так что некоторым бойцам иногда приходилось даже довольствоваться лишь сухим пайком. Впрочем, офицерские собрания я старался назначать на утро, а пропустить завтрак все же не так страшно, как, к примеру, обед. Сейчас за едой все говорили о пустяках, но я ловил на себе взгляды, наполненные тревожным любопытством.

Бланш появилась минут через тридцать. К этому времени как раз стали убирать со столов, так что никаких новых отговорок не понадобилось. Приход женщины был встречен удивленным молчанием. Все уже поняли, что именно ее мы и ждали, но это стало для большинства непонятным сюрпризом, и никто не знал, что от этого ждать. Пригласив гостью сесть, я открыл собрание.

Рассказывать о событиях прошлой ночи я предоставил Бондареву. Заодно и я сам узнал некоторые дополнительные подробности «обработки» Шпильмана. Этот отчет был встречен недоверчиво-изумленными возгласами. Впрочем, членов отряда удивила лишь неожиданная развязка уже известной им интриги со снабженцем, более подходящая для какого-нибудь детектива, чем для реальной жизни. А вот Бланш была шокирована по-настоящему. Она, конечно, не была близка с этим человеком, но он был уважаемым членом местной общины, деловым партнером ее шефа, наверняка она сама не раз с ним встречалась, например, на деловых обедах, и вдруг он оказался всего лишь прислужником пиратов. Когда же Бондарев рассказал о предательстве Дитса и о словах Шпильмана о нем, бедная женщина вообще впала в полный ступор. Такого она явно не могла представить себе даже в кошмарном сне! Пытаясь совладать со своими эмоциями, она инстинктивным жестом поднесла ладони ко рту.

— Что же теперь делать? — простонала она.

— Вообще-то, — начал я, — мы как раз не считаем все это настолько ужасным.

— Неужели? — осведомилась она со слабой иронией в голосе.

— Да. Как раз наоборот — сейчас у нас появился реальный шанс выполнить желание барона в точности.

— Вы имеете в виду возврат камней? — на лице женщины появился искренний интерес.

— Совершенно верно.

Я пояснил Бланш идею Фосетта с мини-конвоями, один из которых стал бы ловушкой. Все это время Бергман иронически усмехался, но пока хранил молчание.

— Есть, правда, некоторые сложности, — задумчиво сказал я в конце.

— Какие?! Если в моих силах помочь, то я сделаю все, что нужно!

— Во-первых, это позиция герра полковника. Он полагает, что в штурме пиратского лагеря необходимости нет. Точнее, он не хочет рисковать своими людьми и техникой, помогая нам в этом. При этом он сам справедливо указывает на то, что одному «Фениксу» эта задача явно не по силам. Поэтому он предлагает нам ограничиться помощью в «осаде» ущелья, точнее патрулированием прилегающих к нему территорий, чтобы предотвратить рейды типа того, что мы случайно отбили. Ну и, конечно, мы должны сопровождать караваны как раньше…

— И я добьюсь, чтобы вам за это хорошо заплатили, — добавил сам Бергман. — Ну разве это плохой вариант?

Многие из присутствующих стали переглядываться. Я специально молчал — мне было интересно посмотреть, как будут реагировать на это предложение.

К некоторому моему удивлению, слово взял Герман Гесс. Вообще-то обычно представители пехоты на таких собраниях помалкивали, ведь в нашем отряде на обычных солдат ложились пусть и достаточно важные, но все же второстепенные задачи, в пекло лезли мы, мехвоины, поэтому мы и «вершили» политику отряда. Правда, сейчас все было несколько по-другому — в намечаемой операции пехоте придется тяжко, так что ее мнение игнорировать было никак нельзя. Впрочем, я догадывался, каким оно будет, и первые же слова Гесса это подтвердили.

— Вообще-то, командир, — осторожно начал он, — на мой взгляд, предложение очень хорошее. Ты же сам понимаешь, что весь этот план с ловушкой и штурмом — не более чем авантюра. Шансы на успех очень малы, зато мы рискуем погубить весь отряд. Я бы посоветовал принять план герра Бергмана.

Мюллер согласно кивнула. Хайнц и Ингвар равнодушно пожали плечами. Им-то как раз было все равно, ведь рисковать они в обоих вариантах будут практически одинаково. Бланш выглядела крайне разочарованной. Анжела просто сидела, постукивая пальцами по столу и нетерпеливо глядя на меня. Ей явно не терпелось, чтобы я перешел ко второй части «представления». Это реакция была замечена и остальными, из-за чего девушка заработала пару недоуменно-заинтересованных взглядов. Бергман же был очень доволен таким мнением моих людей:

— Видите, капитан, у ваших бойцов достаточно благоразумия, чтобы прислушаться к мудрым словам. А что скажете вы?

Это был провокационный вопрос. Полковник хотел поставить меня в затруднительное положение. Если после таких слов я откажусь, то публично признаю отсутствие у себя должной «мудрости» для командования отрядом, а если соглашусь, то продемонстрирую отсутствие твердой воли. Но я спокойно сказал:

— Вы ничего не забыли, герр полковник?

Тот несколько мгновений недоуменно смотрел на меня, потом понял:

— Ах да, некая информация, после которой я сам откажусь от своего предложения. Что ж, любопытно будет послушать…

И я рассказал все, что узнал от Нильсдоттир. Циммер подтвердила мои слова. Члены «Феникса» приняли эту информацию хоть и с тревогой, но достаточно спокойно, а вот наши гости смертельно побледнели и от ужаса потеряли дар речи. Их можно было понять, ведь я только что сообщил им, что их дом может погибнуть в самое ближайшее время.

— Мадемуазель Бланш, герр Бергман, если вы помните, то о такой возможности я предупреждал вас еще при первой нашей встрече. Правда, тогда я и сам не слишком-то верил, что даже пираты могут пойти на такую невероятную жестокость, но теперь я в этом не сомневаюсь.

— Что же делать? — буквально простонала Мартина.

Бергман молчал, но по его лицу было видно, что он напряженно думает над сложившейся ситуацией.

— У вас есть какие-то конкретные предложения? — наконец спросил он.

— Считаю, они вполне очевидны. Нужно поступить так, как и предполагалось ранее, то есть оставлять налетчикам надежду на щедрую добычу и не прерывать те незначительные, но регулярные поставки, которые они имели до сих пор.

— А это все, как я понимаю, невозможно без привлечения к сотрудничеству Шпильмана?

— К сожалению, это так. Мне необходимо ваше согласие на начало операции.

— Не вижу иного выхода, как согласиться.

— Хорошо. Тогда еще одно…, - я замялся, не зная, как продолжить.

— Да?

— Мне неприятно это говорить, но в данной ситуации мы очень нуждаемся в этом человеке, без него у нас просто не будет выхода на пиратов для их дезинформации. Надеюсь, Вы понимаете, что это означает?

— То, что он сможет ставить нам условия, — проворчал Бергман.

— Именно.

— Ради блага Бадена я готов пойти на это. Но что будет, если он откажется или, например, выдвинет неприемлемые условия?

— Вот этого он точно делать не будет.

— Почему же? Разве у него не может возникнуть желания набить себе цену, заставить нас помучаться в неизвестности, даже умолять его согласиться?

— Нет. Он слишком любит свою жизнь. На этом тоже можно хорошо сыграть. Если, скажем, с одной стороны, предложить ему свободу и щедрую награду за сотрудничество, а, с другой, пригрозить немедленным расстрелом за уже содеянное и за любую попытку отказа или шантажа, то особых проблем, полагаю, не возникнет.

— Да? Вы полагаете он поверит, что мы действительно готовы казнить его, если поймет, как сильно мы нуждаемся в нем?

— Значит нужно быть очень убедительными. Может даже придется сыграть соответствующую сцену. Необходимо создать у него впечатление, что мы можем убить его хотя бы из мести, в случае штурма.

— Если это произойдет, я не только расстреляю, я сдеру с него шкуру живьем! — прорычал полковник.

— Вот и будьте таким же грозным при нем, — чуть улыбнулся я. — Заставьте его почувствовать страх смерти. Кстати…

— Что? — поинтересовался Бергман, когда я замолк.

— Мне пришла в голову мысль, что Шпильман может и не знать пока о планах корсаров по захвату Мюнстера. Ему вполне могли и не сообщить об этом, причем, скорее всего, так оно и есть.

— И на каких же основаниях ты к такому заключению пришел, командир? — недоуменно спросил Бондарев, в его глазах горел азарт, человек был явно в своей стихии.

— Насколько я понимаю, у нашего снабженца в городе есть кое-какое имущество? — ответил я вопросом на вопрос.

Мне ответила Бланш:

— Конечно! У него очень даже приличный особняк, не говоря уже о солидном счете в банке.

— А, кроме того, немало изделий из драгоценных металлов и камушков — добавил Бергман. — Он сам мне ими хвастался, говоря, что это самый надежный и удобный способ хранения средств.

— Налетчики тоже платили ему алмазами, и вряд ли он хранил их в банке…, - задумчиво сказал я. — Вот и подумайте над этим.

— Ты считаешь, что пираты во время штурма Мюнстера будут грабить дом своего человека?! — первым понял мою мысль Фосетт.

— А почему нет? Насколько я понял характер этого Блека, он не будет щадить никого на пути к намеченной цели. А Шпильман… Фактически для пиратов он все равно уже отработанный материал. Я не верю, что информация, которую здесь можно получить о каких-нибудь торговых операциях, имеет какую-то особую важность, а о самом Бадене в Оберонской Конфедерации знают уже все, что только нужно. А особняк Шпильмана из-за его богатства действительно лакомая добыча… Но даже если допустить, что его «партнеры» собираются обойтись с ним честно, то ему самому такой налет должен быть как нож в сердце, ведь он в любом случае может потерять все.

— А, пожалуй, ты и прав, командир, — признал Бондарев.

Остальные потребовали объяснений, которыми на этот раз занялся Антон, дав мне возможность глотнуть кофе, чтобы смочить пересохшее горло.

— Понимаете, — начал наш начальник службы безопасности, — ведь налет неминуемо разорит нашего снабженца. Он не смог бы закрыть свой счет в банке непосредственно перед налетом, так как это выглядело бы крайне подозрительно, как и то, что его дом уцелеет на фоне окружающих развалин. Все это Шпильмана, в конце концов, разоблачило бы.

— А разве он не мог убраться вместе с пиратами? — недоуменно спросила Анжела.

Мы с Бондаревым переглянулись, и я снова взял слово:

— Мог бы, только ты ведь сама слышала Нильсдоттир. То ли в Конфедерации что-то произошло, то ли Блека просто послали на верную смерть, когда он стал неугоден, но, в любом случае, надежды на возврат «прыгуна» почти нет. Но даже если бы корабль пришел… Ты бы сама очень хотела отправиться в чужой мир, где царит диктатура, да еще в компании отпетых мерзавцев, большинство из которых будут только и мечтать о том, как бы прикончить тебя и присвоить твои немалые денежки?

— Не очень…

— Вот именно. Нет, если Шпильман и мечтает убраться с Бадена, то лишь куда-нибудь в тихое тепленькое местечко, где он сможет без помех тратить накопленные средства, да и зарабатывать новые. Так что, полагаю, наше предложение должно прийтись ему по вкусу.

— И что же вы намерены ему предложить? — осведомился Бергман крайне недовольным тоном.

Я, Антон, Лиза и Майкл посмотрели друг на друга.

— Вообще-то, — неуверенно сказал я, — мы это пока не обсуждали, но ясно одно — ему совершенно точно придется вернуть свободу, когда все закончится…

На лице полковника появилось весьма кислое выражение, но он промолчал.

— … Кроме того, я готов предложить ему бесплатную транспортировку в подходящее для него место.

— В преисподнюю, что ли?

— На Галатею, — не поддержал я шутки. — Оттуда он может отправиться куда пожелает, а может и остаться. Для такого проходимца, как он, там открываются широчайшие возможности. И, боюсь, потребуются еще и деньги…

— Что?! — Бергман, не выдержав, вскочил. — Этому мерзавцу еще и платить?!

— В шпионских играх приходится поступаться многими принципами, — спокойно сказал Антон, — а мы сейчас вовлечены в одну из них.

— Проблема еще в том, — вздохнул я, — что у нас лишних денег нет.

— Понадобится же от двадцати до ста тысяч К-банкнот, — Бондарев пожал плечами, — в зависимости от того, как пойдут переговоры.

— Где же тогда вы собираетесь их взять? — скептически поинтересовался полковник. — Учтите только, что из милицейского фонда я на это не дам ни банкноты.

— Вообще-то, — неуверенно сказал я, — мы рассчитывали получить необходимую сумму у Штерна, хотя и понимаем, что это будет очень тяжело.

Бергман лишь саркастически усмехнулся, а Бланш согласно кивнула:

— Конечно, наш барон крайне неохотно расстается со своими деньгами, тем более по причине, которую будет сложно объяснить.

— Почему сложно объяснить? — не понял я. — Он заплатит сравнительно умеренную сумму тому, кто поможет ему вернуть сокровища на несколько миллионов.

— Возможно, поможет, а возможно и нет…

Я улыбнулся:

— Мне уже приходилось говорить барону, что любая война — это риск, не меньше, чем торговля. Самый большой доход приносят именно рискованные сделки. А здесь, в общем-то, опасность потратить средства впустую не так уж велика.

— Есть, правда, один момент, — неожиданно сказал Бондарев, заработав несколько недоуменных взглядов, после чего продолжил объяснения. — Все это должно быть в тайне. Штерну не нужно знать ни о Шпильмане, ни о Дитсе, даже о том, что у нас может появиться «агент» среди пиратов. Возможно, это сорвет нам весь ход операции.

— То есть, — спросил я немного растерянно, — ты хочешь сказать, что нам нельзя говорить барону, на какое дело нам нужны деньги? Но тогда он вообще нам ничего не даст!

— Это и есть главная проблема, как нам достать нужные средства, — усмехнулся Антон.

Я с отчаянием посмотрел на Бланш. Кажется, все усилия и хитрости могут оказаться бесполезными.

— Вообще-то, — задумчиво сказала та, — я постараюсь поговорить с Граббом. У него денег достаточно, а даст он их значительно легче и без необходимости особых объяснений. Да и я сама могла бы что-нибудь подкинуть.

— Мы будем вам очень благодарны, — с облегчением выдохнул я.

— Только этот вопрос нужно решить немедленно, — уточнил Бондарев. — Со Шпильманом нужно говорить, имея на руках необходимые средства, потому что, если пообещать, а не выплатить, то не будет никакой гарантии, что из-за этого он не выкинет какой-нибудь фортель.

— Что ж, — встала Мартина, — можно попробовать договориться обо всем прямо сейчас. Откуда я могу связаться с Граббом?

Я вызвался проводить ее в мой кабинет. Переговоры заняли с четверть часа, после чего Бланш удовлетворенно сообщила, что партнер барона может выделить нам пятьдесят тысяч К-банкнот, а она сама готова предоставить нам еще двадцать тысяч. Я искренне поблагодарил ее за помощь. Мы вернулись в столовую, и я сообщил благоприятные вести остальным. Обсуждение продолжилось.

— Теперь осталось обсудить еще только пару вопросов, — удовлетворенно отметил Бондарев. — Прежде всего, не следует забывать, что об истинной роли Шпильмана не должен знать никто из посторонних. Внешне его жизнь не должна измениться вообще.

— Да? — недовольно пробурчал Бергман. — Значит, на публике мне нужно будет обращаться с ним как со старым, добрым приятелем…

— Если таков был обычный стиль вашего общения, то да, — кивнул Антон, — но это относится не только к вам.

Он чуть улыбнулся и бросил многозначительный взгляд на Уинстон. Я невольно поежился, ожидая, как Циммер сейчас будет метать громы и молнии. Лиза, очевидно, тоже предполагала такое, потому что смущенно кашлянула, прежде чем начать:

— Понимаешь, Анжела, тебе, скорее всего, придется играть роль влюбленной дурочки…

— В Шпильмана, что ли? — голос девушки был спокоен, даже, пожалуй, слишком спокоен, это могло быть как признаком того, что она вполне владела собой, так и знаком приближающегося взрыва ярости.

— Ну да…, - Уинстон явно чувствовала себя очень неловко, но честно старалась выполнить свое обещание. — Ты ведь не должна будешь делать это для него. Твоя цель всего лишь убедить в этом окружающих.

— Всего лишь, значит? А если он при этих посторонних начнет меня лапать и целовать?

— Не думаю, что он решится на это, — улыбнулся я. — Вряд ли ему настолько надоело жить, если я не ошибаюсь насчет твоей реакции потом.

Зря я влез в разговор, потому что теперь девушка обратила пристальное внимание на меня, а под ее пристальным взглядом было очень неуютно.

— Как я понимаю, ты все это очень одобряешь? — спросила она.

Я ответил совершенно честно:

— Представь себе, нет. Я — мехвоин, полевой боец и все эти хитрости, обман, притворство не для меня. Но вышло так, что мы сами впутались в ситуацию, где без всего этого не обойтись. В общем-то, для наемных отрядов это очень редкий случай, но теперь у нас просто нет иного выхода, как соответствовать ситуации.

— Только почему-то «соответствовать ситуации» придется из всего отряда именно мне! Не хочешь поменяться местами?

— Боюсь, что нас тогда неправильно поймут, — улыбнулся я.

— Опасаешься за свою репутацию?

Я, конечно, понимал чувства Анжелы и ее маленькую месть мне в виде этих подколок и готов был их стерпеть, если это успокоит ее, но совещание было все же слишком серьезным, чтобы позволить всему этому продолжаться слишком долго.

— Так ты отказываешься от участия в этом спектакле?

— Нет, не отказываюсь, так как понимаю всю его важность, просто мне противно…

— Ну, в этом я ничем помочь не могу. Хотя… Если тебя это несколько утешит, то могу пообещать ужин в романтической обстановке в лучшем ресторане Мюнстера, когда все закончится.

— Ты, что же, командир, приглашаешь меня на свидание? — в голосе девушки прозвучало веселое изумление.

Мне стало очень неловко, особенно если учесть, что все это обсуждалось на людях.

— Если сама захочешь, — попытался я уйти от ответа, — а так — с кем сама выберешь. Я в любом случае оплачу.

— Договорились, — в глазах Анжелы блеснули веселые искорки.

Ох, чувствую, что натерплюсь я еще с этим обещанием, да и с самой Циммер…

К счастью, у остальных хватило такта сделать вид, что этой сцены не было, хотя я и заметил пару легких улыбок, которые тут же постарались стереть с лица. Бондарев поспешил перехватить инициативу:

— Ну что ж, полагаю теперь, когда все вопросы, наконец, благополучно разрешены можно приступать к основной проблеме…

— Собственно к Шпильману, — кивнул я, — точнее к тому, как конкретно привлечь его на нашу сторону.

Снова начались утомительные обсуждения. В конце концов, было решено, что на «переговоры» пойдут Бергман и Бондарев. Я лично самоустранился от этого. Честно говоря, участие во всех этих интригах мне уже надоело. Я действительно предпочитаю честный и открытый бой. Сейчас удалось отговориться необходимостью заняться текущими делами. К счастью, эту причину сочли достаточно уважительной.

Когда встречу уже пора было завершать, я неожиданно вспомнил, что с Бланш мы забыли договориться о линии ее поведения со Штерном и Дитсом. Женщина пообещала, что постарается поддерживать обычные отношения с клерком, с которым, впрочем, она по своим служебным обязанностям почти не виделась. Что касается барона, то ему Мартина осторожно и ненавязчиво должна была внушить мысль о том, что алмазы эффективнее и безопаснее будет отправлять мини-конвоями. Задача была не слишком сложной, но требовала осторожности, выдержки и такта.

К моменту, когда Бергман пришел сообщить о достигнутых результатах, я уже пару часов сидел в кабинете, изучая отчеты о состоянии дел в отряде и в очередной раз жалея, об отсутствии у меня толкового помощника, который занимался бы этим. Полковник ввалился в комнату без стука. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять — все прошло удачно.

— Все в порядке? — спросил я из простой вежливости.

— Да, мы с вашим лейтенантом неплохо обстряпали это дельце, — усмехнулся милиционер. — Кстати, откуда у него такое снаряжение?

— Снаряжение? — я недоуменно посмотрел на собеседника и получил в ответ такой же удивленный взгляд.

— Все эти электронные штучки, — уточнил тот, но, поняв, что я все еще ничего не понимаю, нахмурился. — Ведь это технология времен Звездной Лиги! Сейчас комплект из нескольких таких «жучков» будут стоить не дешевле легкого меха. Неужели вы об этом ничего не знаете?

— Наверно, все это было у него еще до того, как я его нанял, а он мне ничего не сказал.

— И вас не удивляет наличие у него подобных вешиц?

Вообще-то, это меня очень интриговало, как и вся личность Бондарева, но признаваться в этом Бергману я отнюдь не собирался, так что просто пожал плечами:

— Нет. Меня интересует то, насколько хорошо он справляется со своими профессиональными обязанностями, а как конкретно он это делает, является его личным делом.

Полковник покачал головой, но ничего не сказал, зато я поинтересовался тем, как все прошло конкретно.

— Шпильман согласился с тем предложением, которое ему сделали, а именно: мы по окончанию кампании возвращаем ему свободу и платим семьдесят тысяч, а вы позже обеспечиваете перевозку на Галатею вместе со всеми его денежными активами. Ради этого он согласился даже на тот жесткий контроль над собой, который потребовал Бондарев.

— И что это за контроль?

— Пока Шпильман будет на территории нашей базы, за ним будет следить либо Циммер, либо один из людей Бондарева. Когда же наш новоиспеченный двойной агент отправится на встречу со связником, на него оденут пояс со взрывчаткой и миниатюрную телекамеру. Сигнал от нее будет постоянно поступать на приемник вашего лейтенанта, который спрячется в машине. Если Шпильман задумает нас предать, то одно нажатие кнопки, и…

— Не могу поверить, что тот вообще мог согласиться на подобные условия, — признал я. — Ведь для него это страшный риск.

— Бондарев повел очень тонкую психологическую игру. Сначала пригрозил страшными карами в случае отказа от сотрудничества, затем живописал кровожадные планы пиратов и то, как они в любом случае отразились бы на судьбе Шпильмана, а затем предложил щедрую награду за помощь. Выбирать здесь было легко.

— И все же мне трудно поверить, что тот мог доверить нам свою драгоценную жизнь и еще более драгоценные деньги для доставки на Галатею.

— Хороший авантюрист должен превосходно разбираться в людях, а Шпильман к таким и относится. Он прекрасно понимает, что вы свое слово не нарушите.

— Вроде бы и комплимент, но в такой интерпретации как-то не радует…

Бергман лишь усмехнулся в ответ на эти слова.

— Значит, нам остается только ждать, — сказал я, глядя в небольшое окно кабинета.

— Пока это единственное, что мы можем сделать, — кивнул полковник.