Рождественский Клаус

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Брукс

Позже тем же вечером я заглядываю из-за угла в вестибюль с хмурым лицом. Бабушка настояла, чтобы я надел полный костюм Санты, включая зудящую бороду, дополнительную подкладку вокруг талии и ботинки, которые жмут мне пальцы ног. На этой неделе мне чертовски не везет, когда дело доходит до ситуаций, когда я вынужден носить неподходящую обувь. По крайней мере сегодня вечером я в помещении, а не гоняюсь за упрямой таксой по снегу.

Вестибюль гудит от гостей, которые пришли встретиться с Сантой. Я замечаю Уинстона в праздничном красном свитере, покрытом белыми снежинками, он следует за группой детей и с нетерпением убирает крошки от их имбирных пряников.

Бабушка сидит за стойкой регистрации, и когда замечает меня, останавливается на полпути, наполняя миску леденцами, чтобы подойти и обнять меня.

— Брукс, ты вылитый твой отец.

Ее голос срывается, когда она вытирает слезу.

До своей смерти мой отец всегда надевал красный костюм и любил встречаться со всеми городскими детьми. Клянусь, я слышу его искренний смех, который наполнял комнату и заставлял все казаться немного ярче.

Я тяжело сглатываю, когда бабушка обнимает меня. Неделю назад я бы сорвал этот костюм или вышел за дверь в ту секунду, когда она сравнится с моим отцом. Рождество всегда было напоминанием о том, что я потерял его, и я избегал всех наших традиций, потому что не мог встретить их без него.

В этом году все по-другому.

Мое внимание переключается на Лилу, которая только что вошла, одетая в зеленый костюм эльфа, полосатые колготки цвета леденцов и туфли с загнутыми носами.

Ее светлые волосы заплетены в свободную косу на спине, оставляя несколько прядей, обрамляющих ее лицо — румянец подчеркивает скулы и яркую синеву глаз.

В выражении лица есть искра веселья, что делает ее почти неземной.

— Лила прекрасна, не правда ли? — говорит бабушка рядом со мной.

— Да, — отвечаю я, мой голос почти шёпот.

Она подталкивает меня с понимающей улыбкой.

— Тебе лучше поторопиться. Дети ждут.

Отвожу взгляд, тяжело сглатывая.

— Точно, дети, — ворчу я.

Когда вхожу в вестибюль, все глаза обращены на меня. Несколько детей подходят ближе, крепко сжимая свои рукописные списки. Пока я делаю глубокий вдох, пытаясь избавиться от волнения, Лила появляется рядом со мной, ее рука скользит в мою для короткого пожатия.

— Я рада, что ты здесь, Санта. У тебя все получится, — напевает она.

Ее поддержка подталкивает меня вперед, и я шагаю к большому красному бархатному креслу с золотой отделкой, которое я помог бабушке поставить возле камина сегодня днем. Усевшись, я одариваю детей улыбкой и сердечно кричу:

— Хо, хо, хо! Счастливого Рождества!

Они взрываются криками радости, когда Лила и моя бабушка приказывают им выстроиться в линию. Первым впереди идет маленькая девочка, держащая в руках плюшевого оленя. Она дергает его за потрепанное ухо, ее широко раскрытые глаза выглядывают из-под челки. Я наблюдаю, как она делает неуверенный шаг ко мне, а затем колеблется.

Прежде чем успевает броситься, Лила приседает рядом с ней и откидывает волосы с ее лица.

— Не бойся, милая. Санта очень милый.

Маленькая девочка еще раз окидывает меня взглядом, прежде чем скептически взглянуть на Лилу.

— Ты можешь пойти первой? — спрашивает она Лилу, ее голос настороженный.

Лила переводит взгляд на меня, легкий румянец заливает ее щеки. После короткого колебания она наклоняется, тепло улыбается девочке и сжимает ее руку.

— Конечно, милая. Я буду рада, — говорит она.

Мой разум проясняется, когда Лила встает и идет ко мне. Садится мне на колено, обхватив рукой мою шею для поддержки. Я кладу руку ей на спину, и когда ее пальцы касаются моего затылка, это посылает толчок по моему позвоночнику.

Она наклоняет голову, ее кристально-голубые глаза встречаются с моими, оставляя меня беззащитным перед жаром ее прикосновения.

Лила смягчает выражение лица, ухмыляясь маленькой девочке, которая пристально за нами наблюдает.

— Видишь, Санта не так уж и плох. Теперь готова к своей очереди? — спрашивает она, сползая с моих колен.

Маленькая девочка приближается, прижимая оленя к груди. Слегка кивнув, смело шагает вперед, оглядываясь на Лилу, ища поддержки, прежде чем позволить мне поднять ее на колено. Ее ноги болтаются, и тень улыбки скользит по губам, когда я наклоняюсь и спрашиваю:

— Как тебя зовут, малышка?

Она поднимает подбородок и заявляет:

— Пенни, и я не маленькая. Мне шесть.

Я тихо хихикаю.

— Шесть, да? Ты права; это определенно не маленькая. Есть идеи, что ты хочешь на Рождество в этом году? — спрашиваю я, поправляя ее на колене.

Глаза Пенни загораются, когда она начинает подробно описывать синий кукольный домик с кухней, заполненной игрушечной едой, качелями на крыльце и крошечным почтовым ящиком, который открывается и закрывается.

Когда она наконец останавливается, чтобы перевести дух, я наклоняюсь и шепчу:

— Я думаю, эльфы будут в восторге, делая это для тебя. Ты так не думаешь? — спрашиваю я Лилу, которая стоит неподалеку с миской леденцов.

Она сияет, глядя на Пенни.

— Абсолютно. Главное, чтобы Санта не забыл перепроверить свой список, — говорит она, подмигивая мне.

— Я убираю все свои игрушки, когда мама просит, так что я определенно в списке послушных, — говорит Пенни, гордо выпятив грудь. — И я всегда ем овощи, кроме этих маленьких зеленых шариков.

Она морщит нос и высовывает язык.

— Горошек?

Она качает головой.

— Нет. Горошек — мой любимый.

— Ты имеешь в виду брюссельскую капусту?

— Да. Вот эту. — Она делает гримасу, будто съела что-то кислое. — Это отвратительно. Я как-то пыталась скормить ее собаке, и даже она не стала есть.

Я наклоняюсь и шепчу ей на ухо.

— У меня есть для тебя секрет, малышка. Мне тоже не нравится брюссельская капуста. — Она хихикает в ладошки, когда я откидываюсь назад и заявляю: — Не волнуйся, Санте все равно, нравится ли она тебе. Ты — верный кандидат в список послушных.

Она хлопает в ладоши.

— Ты слышала, мамочка? Я — верный кандидат, — восклицает она стоящей рядом женщине, ее карие глаза загораются при виде энтузиазма ее дочери. У них одинаковые черные как смоль волосы, контрастирующие с их бледной кожей.

— Конечно, Пенн, — говорит ее мама.

Она подходит, чтобы помочь ей слезть с моих колен.

— Спасибо за терпение.

— Это было несложно, — ухмыляется Лила. — Счастливого Рождества, Пенни.

— Счастливого Рождества, — кричит она в ответ, когда мама тянет ее к выходу.

Вот тогда я замечаю потертые заплатки на локтях свитера Пенни и потертые манжеты ее джинсов. Это заставляет меня задуматься, не туго ли у ее семьи с деньгами и сможет ли Санта навестить ее в этом году.

Боже, я надеюсь на это.

На ум приходит старая благотворительная организация моего отца, Фонд «Рождественский Клаус». Ее миссия заключалась в том, чтобы дети в Старлайт Пайнс и близлежащих районах получали подарки под елкой, независимо от финансового положения их родителей. Это было семейное дело — мой отец занимался сбором средств и определял тех, кому больше всего нужна помощь, мои братья и я выбирали большую часть игрушек, а моя бабушка их упаковывала.

Когда он умер, я задвинул благотворительность в самый дальний угол своего сознания, думая, что кто-то другой в сообществе поднимется и продолжит дело. Теперь я думаю, не ошибался ли я, предполагая это.

Последнее, чего я хочу, — чтобы Пенни или другие дети остались без подарков.

К тому времени, как мы прошли через длинную очередь детей, жаждущих своей очереди с Сантой, я уже так готов к тому, чтобы это закончилось. Один мальчик чуть не сдернул мою бороду, а трехлетний ребенок потребовал пони с фиолетовым хвостом. Рад, что мне не придется объяснять, почему утром под елкой не будет ничего.

Хотя сначала я колебался, не могу отрицать, что игра в Санту получилась лучше, чем ожидалось.

Удивительно, но это помогло мне почувствовать себя ближе к отцу, чем за долгое время, заставив меня задуматься, не является ли лучший способ сохранить память о нем — отпраздновать праздник, который он любил больше всего.

Моя смена точки зрения произошла благодаря Лилу. Она научила меня находить радость в мелочах, и теперь я начинаю верить, что, возможно, просто возможно, можно снова научиться быть счастливым.

Ее присутствие рядом со мной сегодня вечером имело решающее значение — у нее есть очаровательный подход к детям. Они могли бы прийти увидеть Санту, но именно ее голос и заразительная улыбка заставили их внимать каждому ее слову. Она привнесла особое чудо в это событие, и я благодарен, что смог стать его частью.

Настоящее волшебство Рождества — это не подарки, завернутые в ленту, или покрытые огнями деревья — это она.

Я должен поблагодарить свою бабушку за то, что она собрала нас сегодня вечером.

Иногда ее настойчивость может быть подавляющей, но обычно она знает лучше.

Как только я избавляюсь от зудящей бороды, делаю глоток воды из бутылки, которую Лила принесла мне ранее.

Оглядываю комнату, проверяя, вернулась ли она после того, как помогла одинокой маме усадить детей в машину. Она в другом конце комнаты, прислонившись к стойке регистрации, разговаривает с парнем в мешковатой фланелевой рубашке и шапочке. Он стоит ко мне спиной, так что я не вижу его лица, но в нем есть что-то очень знакомое.

Я предполагаю, что он гость, остановившийся в гостинице, пока он не сжимает ее руку. Говорит что-то, что заставляет ее смеяться, и этот музыкальный звук, словно магнит, притягивает меня ближе.

Кто, черт возьми, это?

Очевидно, они знают друг друга, но мне не нравится, насколько он дружелюбен с Лилой. Она может быть и не официально моей, но после того, что произошло между нами этим утром, я с нетерпением ждал возможности узнать, что же это за штука между нами.

Красная дымка застилает мне глаза, и моя челюсть дергается, когда я вижу, как незнакомец наклоняется, чтобы обнять ее.

Мое терпение лопается, я замечаю улыбку на лице Лилы, ту, которую она приберегает для близких ей людей. Прежде чем я успеваю остановиться, подхожу.

— Кто твой друг?

Я спрашиваю, игнорируя ее вопросительный взгляд, когда притягиваю ее к себе, обнимая за талию.

— Мы все знаем, что ты любишь быть в центре внимания, но этот наряд — это нечто большее, Брукс, — протягивает знакомый голос.

У меня отвисает челюсть, когда я поднимаю глаза и вижу, что таинственным мужчиной оказывается мой брат.

— Джеймсон?

Когда мы общаемся по видеосвязи, он всегда носит белое пальто или рубашку на пуговицах, строгие брюки и начищенные туфли. Его едва можно узнать во фланелевой куртке, джинсах и ботинках. Плюс шапка скрывает его черные волосы, обычно коротко подстриженные.

Он упомянул, что приедет в канун Рождества, но он не звонил мне с тех пор, как я приехал в город, поэтому я не был уверен, что он последует примеру. Он практически живет в больнице и редко берет выходной, даже во время праздников. У нас есть что-то общее.

— Он тоже приезжал навестить твою бабушку. Разве это не мило? — с улыбкой вмешивается Лила.

— Да, очень мило, — говорю я, притягивая ее ближе.

Джеймсон запрокидывает голову и смеется.

— Ты не говорил мне, что встречаешься с Лилой Монро, брат.

Я сердито смотрю на него, но не успеваю ответить, пока его не замечает бабушка.

— Джеймсон? Это правда ты? — Она спешит к моему брату, нежно сжимая его щеки, прежде чем притянуть его для объятий. — Не помешает ли вам, ребята, предупредить меня, что вы едете? Колдер с вами?

Она оглядывается через плечо.

Джеймсон качает головой.

— Извини, бабушка. Он все еще в Непале, и сотовая связь не работает.

В ее глазах проступает намек на печаль, но она ее скрывает.

— Ну, я рада, что вы с Бруксом добрались. — Она снова гладит его по щеке. — Как надолго ты здесь?

Он проводит рукой по волосам.

— Вот об этом я и хочу поговорить с тобой.

— Звучит зловеще, — посмеивается бабушка. — Давай отложим этот разговор на послерождественские праздники. Нам предстоит отпраздновать свадьбу, и я хочу насладиться каждой минутой с внуками, пока могу.

Она протягивает руку и берет нас обоих за руки.

Меня снова охватывает чувство вины, когда я думаю о том, как тяжело ей было так долго не видеться. Трудно представить, какую пустоту она, должно быть, чувствовала.

Возвращение в Старлайт Пайнс заставило меня осознать, как быстротечно время, и я не хочу упускать больше моментов с семьей, чем уже упустила. Они всегда должны быть на первом месте, и я только жалею, что мне не потребовалось так много времени, чтобы это понять.

Я думал, что защищаю себя, оставаясь вдали, но я только убегал от самого важного.

— Надеюсь, тебе нравится спать в кладовке, — говорю я Джеймсону с ухмылкой.

Поскольку раскладушка сломалась, думаю, ему придется довольствоваться самодельной кроватью из одеял. Теперь, когда он стал врачом большой шишки, он предпочитает в жизни все самое лучшее, вроде частных самолетов, строгих костюмов и пятизвездочных отелей. Излишне говорить, что я буду получать удовольствие от того, как он будет терпеть лишения в течение нескольких дней.

Бабушка похлопывает Джеймсона по руке.

— Чушь, — говорит она ему. — Ты можешь спать на одной из других раскладных кроватей. В моей комнате достаточно места для одной.

Я смотрю на нее, уверенный, что, должно быть, неправильно ее расслышал.

— Извини, что?

Лила кладет руку мне на грудь, вмешиваясь.

— У нас есть несколько раскладных кроватей на случай, если гостям понадобятся дополнительные спальные места.

— Есть ли особая причина, по которой мне не предложили одну из них, бабушка?

Она пожимает плечами.

— У нас полный отель, и я думала, что они все заняты. Только вчера, когда я проверила запасной бельевой шкаф, поняла, что у нас еще есть пара свободных.

Чушь.

Она самый организованный человек из всех, кого я знаю, — она не могла не заметить что-то подобное. Если подумать, когда я попытался спросить ее о замене, она уклонялась.

— Уже поздно, и у нас всех впереди большой день, — объявляет она. — Я собираюсь заправить кровать Джеймсону, а потом у нас с Уинном свидание с праздничной романтической комедией и печеньем с арахисовым маслом.

Уинстон, который отдыхал в собачьей кровати возле стойки регистрации, оживляется при упоминании угощений и бежит к моей бабушке, прижимаясь носом к ее ноге, требуя, чтобы она выполнила свое обещание.

Он может быть властным маленьким существом, но я признаю, что он начинает нравиться мне.

— Тебе не обязательно брать Уинна сегодня вечером, — вмешивается Лила. — Я позабочусь, чтобы он получил угощение.

— Тише, — говорит бабушка, уперев руки в бедра. — Он останется со мной, и это окончательно. Увидимся с вами утром. — Наклоняется, чтобы подхватить Уинстона на руки, и направляется в свою комнату. — Пойдем, Джеймсон, — кричит она через плечо.

— Кажется, меня зовут, — отвечает он с ноткой веселья в голосе. — Было приятно тебя видеть, Лила. — Нежно сжимает ее руку, заслужив от меня острый взгляд. — Я оставлю вас двоих, — добавляет с понимающей ухмылкой, выходя из комнаты вслед за бабушкой.

Мы с Лилой остаемся одни, в воздухе повисает тишина.

Я возвращаюсь мыслями к неожиданному сюрпризу, который ждал меня после того, как я закончил тренировку этим утром. Последнее, чего я ожидал, — это вернуться в коттедж под звуки стонов, доносящихся из ванной. Любопытство взяло верх, и я застыл на месте, когда обнаружил Лилу в душе с насадкой для душа между ног, мое имя скользило с ее губ, пока она гладила свой клитор одной рукой, а в другой держала насадку для душа.

Прошло всего три дня.

Три дня украдкой брошенных взглядов, каждое прикосновение заставляет меня желать большего, и химия настолько электризующая, что я чувствую, будто нахожусь на грани чего-то грандиозного.

Наш поцелуй в фотобудке решил мою судьбу, запустив цепь событий, к которым я не был готов. Ее красота завораживает, ее остроумие опьяняет, а то, как она заставляет мое тело гореть, всепоглощающе.

Я пытался держаться подальше, но, увидев, как она кончает у меня на глазах, перестал сопротивляться.

Я хочу эту женщину.

Нет, мне нужна эта женщина, и я не могу ждать ни минуты, чтобы заявить на нее права.