Роковое пари

Глава 15. Ронни: свидания с тобой — это что-то с чем-то

Меня бесит, что Бо садится в машину такси с Холдом, но выбора нет. Игра — есть игра.

Поворачиваюсь к Коллинз, чтобы отвлечься, и заодно снимаю с пальцев кастет, возвращая его в карман куртки. Смотрю, как порыв ветра отбрасывает волосы с лица Мелиссы, и спрашиваю:

— Почему Холд зовёт тебя «Мэл»?

Коллинз коротко сужает глаза, словно не понимает о чём я, а затем, кивнув, пожимает плечами:

— В младшей школе никто не хотел выговаривать моё имя целиком.

— Так ты знаешь Холда аж с младшей школы?

— Не то, чтобы знаю, — обнимает она подушку. — Дилан и в детстве не отличался общительностью.

— Ясно, — бросаю я и разворачиваюсь по направлению к своей машине. — Пойдём, я припарковался за углом.

— Вообще-то, Лейн, — через полминуты догоняет меня девчонка, — домой я не собираюсь.

Я останавливаюсь, Мелисса тоже, и вопросительно смотрю на неё. Девчонка сомневается мгновение, затем выдыхает, сдаваясь:

— Ладно. Раз тебе всё обо мне известно... Хочу воспользоваться выпавшей возможностью и сделать один заказ. На рисунок.

— Вот как, — удивлённо хмыкаю я. — Ладно, я составлю тебе компанию.

— Что? Нет, Лейн, это не обязательно, — противится невинный цветочек. — Я работаю в одиночестве.

— Брось, Коллинз. На машине удобней, чем пешком.

Коллинз задумчиво закусывает нижнюю губку, что откликается во мне желанием самому проверить на зуб упругость её губ, и признаёт негромко:

— Здесь ты прав... — Она смотрит мне в глаза: — Хорошо, но обещай, что не будешь лезть под руку.

— Слово скаута, — усмехаюсь я, возобновляя движение.

— Ты был скаутом?

— Нет, но звучит надёжно, правильно? — смеюсь я. — Ладно, поговорим о насущном. На тебе пижама или это такой купальный костюм?

— Ага, а подушка — разновидность плавательного круга, — закатывает она глаза.

— Расскажешь, что случилось? — с улыбкой прошу я, открывая дверцу машины.

Коллинз бросает подушку на заднее сидение, садится на пассажирское и тянется к ремню безопасности:

— Я понимала, что меня хотят надуть, но мама Маргарет увидела липовое приглашение на пижамную вечеринку и очень обрадовалась тому, что у меня появились подруги. У них с отцом Коллинзом бзик по поводу моего общения вне дома.

— То есть, — завожу я двигатель и говорю громче, — они тоже не знают о другой стороне твоей жизни?

— Разумеется, нет. Для них я, в первую очередь — примерная девочка.

— Выходит, я один знаю, кто ты на самом деле? — самодовольно улыбаюсь я.

— Нравится быть избранным? — язвит она. — Прости, но не получится.

— Жаль, — легко соглашаюсь я и сворачиваю машину на 16-ую улицу. — Едем в пещеру Бэтмена?

— Бэтвумен, в таком случае, — тихо смеётся она. — Да, спасибо, Лейн.

На то, чтобы заехать за баллончиками с красками и добраться до нужного Коллинз адреса, уходит примерно полчаса. Всё это время мы с Цветочком шутливо препираемся, от чего я ловлю настоящий кайф. Мне нравится быть с ней самодовольным, потому что ей удаётся осадить меня таким образом, какой непременно вызывает у меня улыбку.

Лезть в карман за словом ей точно без надобности, словно сарказм и язвительность — её врождённые качества.

Я въезжаю на узкую улочку под названием Палома Корт, где по сторонам теснятся разномастные жилые домики, и, добравшись до её конца, сворачиваю вправо на Спидуэй. Отсюда до океана буквально рукой подать. В тишине ночи я слышу, как шумят волны.

— Останови вон у тех гаражных ворот, — просит меня Коллинз.

Я смотрю вперёд, на кирпичное знание пляжного кафе, и раздумываю над тем, кто и что заказал у Коллинз. А главное — как?

— Как ты принимаешь заказы, Мелисса? — заглушаю я двигатель.

Цветочек придирчиво разглядывает двухэтажную серую стену в паре ярдов от нас напротив здания кафе и пожимает плечами:

— Через посредника.

Она выходит из машины, подхватывает с заднего сидения коробку с баллончиками краски и идёт к той стене, которую только что рассматривала. Я выхожу следом.

— Значит, посредник, — останавливаюсь я рядом с присевшей на корточки девчонкой. — Так у тебя целый бизнес! Не легальный, правда.

— Ты всегда такой ревнивый, Лейн? — улыбается она, задрав голову. — Или только тогда, когда дело касается моей скромной персоны?

— Да, фантазируй обо мне, как об Отелло, если по необходимости общаешься с другими парнями, — киваю я.

— Ты такой дурак, Лейн, — качая головой, смеётся она. — Мы просто дружим, забыл?

— Так не пойдёт, — не соглашаюсь я. — Три свидания, минимум. Если, я пойму, что ты мне не подходишь, так уж и быть — будем дружить.

Коллинз подхватывает баллончик с чёрной краской и распрямляется, замечает весело:

— Речи о том, подходишь ли мне ты, я так понимаю, не идёт?

— Ты — это дело десятое, — отмахиваюсь я. — Так вот, одно свидание у нас уже было, и я вынужден настаивать на оставшихся двух. Тебе повезёт, если дело выгорит, — выразительно веду я бровями.

Цветочек закатывает глаза и легонько бьёт меня кулаком в плечо:

— Иди ты. — Она встряхивает в руке баллончик и подходит близко к стене: — А теперь заткнись и дай мне поработать. Рисовать огромного козла, жующего травку — дело не простое.

— Чего? — усмехаюсь я.

— В этом доме живёт парень, обидевший мою заказчицу, — с улыбкой в голосе поясняет она.

Я хмыкаю, отхожу к кирпичному зданию и сажусь на подоконник, чтобы наблюдать за орудием мести, в лице моего талантливого Цветочка, обманутой девушки.

И знаете, это завораживает. То, как на чистой стене, сначала появляются контуры, затем они обретают форму, а ещё через некоторое время — объём. Коллинз наносит распыляющиеся штрихи быстро и сосредоточенно. Каждая новая линия выглядит завершённой, не требующий исправлений. Словно девчонка рисует по невидимому трафарету. КелАрт сильно прогадает, если не получит Коллинз в ученицы. Они будут полными идиотами, отказавшись принять её заявку.

— Мы могли бы сходить на пляж, когда ты закончишь, и искупаться в ночном океане, — предлагаю я, устав от молчания. — Купалась хоть раз ночью?

Коллинз смотрит на меня через плечо, чтобы, наверняка, ответить очередной колкостью, но вдруг напрягается и прислушивается к чему-то:

— Ты это слышишь?

— Только шум океана, — хмурюсь я.

— Сюда кто-то едет! — бледнеет её лицо. Она бросает баллончик в коробку, подхватывает её в руки и спешит ко мне: — Давай спрячемся за углом, на всякий...

Я перехватываю из её рук коробку, как раз в тот момент, когда раздаётся сигнал патрульной машины.

— Всем оставаться на местах! — вместе со светом фар бьёт по нам голос из громкоговорителя. — Вы арестованы за порчу имущества!

Похоже, спрятаться за углом не выйдет...

Впрочем, Мелисса делает попытку: хватается за коробку и дергает её в сторону, намекая мне, что нужно бежать, но открывается задняя дверь кафе, и нам преграждает путь плюгавый старичок.

— Офицер! Офицер, это я вам звонил! — вопит он на всю улицу. А затем гаденько улыбается нам: — Чёртовы детишки, только и знаете, как пакостить.

Мы с Коллинз обречённо переглядываемся, а через секунду рядом с нами вырастает толстобрюхий офицер:

— Спасибо за вашу бдительность, мистер Долс. А вы...

— Мазюкала девчонка, а парень, — продолжает ябедничать старик, — ей помогал!

— Хорошо, дальше мы сами, мистер Долс. Ребята, садитесь в машину, вы оба арестованы.

— Вы не добьётесь от нас и слова без нашего адвоката, — заявляю я, усмехнувшись. — И игра в доброго и злого копа с нами не пройдёт, не надейтесь.

Мелисса закатывает глаза, пряча улыбку, а пузатый коп обхватывает своими толстыми пальцами моё плечо:

— Давай, умник, в машину.

— Не называй своего настоящего имени, — шепчу я Цветочку, пока мы направляемся к патрульной машине.

— Спасибо, я в курсе, — хмыкает она в ответ, но через показную браваду, я замечаю, что она всё же волнуется.

В общем, примерно через час нас запирают в разных, но смежных камерах в отделении полиции. До выяснения всех обстоятельств, потому что сами мы говорить отказались.

Я подхожу к разделяющей нас решётке, смотрю, как Коллинз устало опускается на деревянную лавку у стены, и весело замечаю:

— Первое свидание — в церкви, второе — в тюрьме. Боюсь представить, где будет проходить третье.

Мелисса улыбается, но продолжает настаивать на своём:

— У нас не было свиданий, Лейн.

— Почему ты упираешься? — раздражаюсь я, но быстро беру себя в руки. — Нам же здорово вместе, и ты не тратишь ни одной лишней минуты на меня, потому что я придумал, как всё совместить. И не говори, что я тебе не нравлюсь — я не поверю.

Цветочек отворачивается в сторону, тянется пальцами к другой руке, но в следующий миг скрещивает руки на груди и говорит:

— Тоже самое можно спросить у тебя. — Она поворачивается ко мне: — Итак, Лейн, почему упираешься ты?

— Что? — облокачиваюсь я на прутья, глядя на неё исподлобья. — Сомневаешься в моей к тебе симпатии? Так подойди ко мне, и я продемонстрирую её тебе во всех красках, если ты понимаешь о чём я.

— Я просто не понимаю с чего вдруг? Мы никогда раньше не общались, ты вряд ли вообще меня замечал, но однажды появился на автобусной остановке возле моего дома, и как с цепи сорвался.

Я сжимаю пальцами решётку и отворачиваюсь. Цветочек права — вряд ли я её замечал до спора с сестрой. Но не признаваться же ей в этом, правильно?

Я отталкиваюсь от решётки и иду к лавке, давая себе время подумать. Сажусь и упираюсь затылком в стену. Говорю со вздохом:

— Ладно, Коллинз, я скажу тебе правду. Я уже не помню, что нам с сестрой понадобилось в твоём районе, да это и не важно, но я помню, как ты выбежала из дома... Как развивались твои длинные волосы, как стройные ножки путались в длинной юбке, как раскраснелось красивое лицо... И я подумал: чёрт, я же знаю её — она учится в моей школе, и где были раньше мои глаза? — Я поворачиваюсь к Коллинз, ловлю её взгляд и заканчиваю свой щепетильный монолог: — Да, в тот миг я запал на твою внешность, решил к тебе подкатить. Но чем больше я тебя узнаю, тем сильнее ты мне нравишься... Вот и вся история, никаких подводных камней.

Я снова отворачиваюсь, потому что мне не нравится выражение глаз Цветочка.

Она мне верит.

Да, я этого и добивался, но почему-то тошно от того, как легко мне даётся ложь.

Или... мне не нравится то, что солгал я далеко не обо всём?..

Я морщусь, затем хлопаю ладонями по коленкам и вновь смотрю на Мелиссу, отложив размышления или угрызения совести на другой раз:

— В общем, ты как знаешь, Цветочек, но лично я не собираюсь возвращаться на цепь.

Мелисса хмыкает, обречённо качает головой, но сдержать улыбку не может. Ей нравится моё упорство, нравятся, как и мне, наши перепалки, нравлюсь... я.

И пожалуй, я могу себя похвалить.

Если не сейчас, то на школьному балле уж точно.

Я снова подхожу к решётке, улыбаюсь девчонке и протягиваю к ней руку. Она сомневается не дольше мгновения, но подскакивает на ноги вовсе не от того, что жаждет кинуться ко мне. Я прослеживаю за её напуганным взглядом и с сожалением вижу, как к нам направляется её старший брат.

— Мэл. Ронни.

— Как ты... — бледнеет Мелисса, во все глаза пялясь на Хьюго.

Тот мерит меня недовольным взглядом, им же мерит и сестру, правда там отметок немного другой, что наводит меня на мысль о том, что вот так брат и сестра встречаются не впервые.

— Тебя узнал Чарли, — отвечает Коллинз, а затем кивает охраннику на решётки: — Открывай, Том, я заберу этих двоих с собой.

Через десять минут мы втроём выходим в ночную прохладу Калифорнии, и я с наслаждением вдыхаю воздух свободы.

В общем-то не плохо иметь в родственниках своего копа — Цветочку в этом плане повезло.

— Иди в машину, Мэл, — приказывает Хьюго сестре, а сам пялится на меня. Взгляд не добрый. — Мне надо переговорить с Ронни, раз намёков он не понимает.

— Хьюго, он здесь не при чём, — противится Мелисса.

— Сядь. В машину. Живо!

Цветочек бросает на меня виноватый взгляд и идёт к джипу, припаркованному у дороги. Её брат прячет руки в карманы брюк и разворачивается ко мне. Смотрит с высока и спрашивает:

— Она знает, что ты любишь распускать руки?

Я морщусь, нахожу в кармане куртки кастет и только потом отвечаю, не менее высокомерно:

— Это давно в прошлом, Коллинз.

— Неужели?

Я сужаю глаза: знает, что я недавно снова был у матери? Вряд ли. До копов тогда не дошло.

— Слово скаута, — усмехаюсь я.

— Чтобы давать такое слово, надо быть скаутом, Ро, — делает он шаг ко мне. — А я точно знаю, что ты им никогда не был. Я вообще много чего знаю. И убеждён в том, что ты не пара моей сестре. Надеюсь, в этот раз мы поняли друг друга?

— Она мне нравится.

— Нет, Ро, тебе нравится делать всё и всем на зло, нравится собственное самодовольство, нравится не считаться с чувствами других. Думаешь, я забыл, как ты плевал на заботу своей бабушки, как вечно сбегал к матери-наркоманке, чтобы сделать Агате, как можно больней? Нет, Ро. Ты никогда не умел ценить по достоинству доброту, чтобы сейчас заявлять о чувствах, на которые ты просто на просто не способен. Поэтому держись от моей сестры как можно дальше.

Коллинз отворачивается от меня и идёт к своей машине. Я смотрю ему вслед.

Не способен, говоришь?

Несколько недель назад я с ним легко согласился бы, но сейчас...

Сейчас я смотрю в зелёные глаза девчонки, от насыщенности которых без ума, и безмолвно обещаю их обладательнице, что не собираюсь сдаваться.

Будь то дело в пари, или нет.