Полет Сокола Рубеж

Глава 9 Суд плесковской княжны

— Прости, господин. Не уследили мы.

Старик управитель, склонив голову, смотрел в землю.

— При чём тут ты? — нетерпеливо спросил Сивард, накручивая ус на палец. — Рассказывай, что случилось той ночью, когда захватили крепость!

Княжий суд творился прямо на главной площади Коложи. По правде сказать, не так уж и велика была эта главная площадь. Да и сами хоромы наместника, пусть и в два жилья, с горницами и длинными навесными сенями, напоминали просто большую избу.

На высоком крыльце на покрытом рысьими шкурами стуле с резной спинкой восседала Ольга. Ей было зябко, но она не подавала виду. По обе стороны от неё расположились Сивард и Рачила.

Харальд остался со своими хирдманами. Те стояли в стороне, наблюдали. Сейчас судят тех, кто зло­умышлял против Вардига, а значит, нурманов это судилище никак не касается.

На открытом месте под стражей — на коленях трое пленных латтов. Вокруг на площади черно от простого люда — собрались едва ли не все жители Коложи.

Рачила поначалу не хотел устраивать суд на площади. «Хлопотно да и холодно, — сказал он, обращаясь больше к княжне, чем к Сиварду. — Быстро допросим ворогов в нижней палате, а потом сразу в темницу их».

Но Сивард без раздумий сказал, что суд должен быть при всём народе. И Ольга согласилась с ним.

— Они, латты, как бы в гости к нам явились, — рассказывал управитель. — А мы что? Мы привыкли. У нас тут в Коложи и по берегам Великой, господин, все живут вперемешку. Погосты кривские и латтские рядом стоят. Наместник их принял честь по чести, за стол позвал. А потом этот, — старческий палец показал на воина с замотанной головой, — вышел и говорит: мол, теперь мы дань ихнему князю платим, а не вашему! А наместника княжьего они до смерти убили. Вместе с другими…

— Так было? — спросил Рачила у латтов.

— Мы гостями не назывались, — буркнул тот по-словенски. — Мы говорить пришли, а ваши нас сразу рубить стали.

— Врёшь, злодей! — закричала какая-то баба из толпы. — Гляньте на него, люди! Тогда какой грозный был, а теперь скулишь, как пёс побитый!

— Ты ещё кто? — недовольно произнёс тиун. — Выйди назовись!

— Да, я выйду!

Женщина решительно шагнула в круг. Люди уважительно раздвинулись, пропуская.

— Имя мое Зимава! Вдова я. Наместнику нашему сестра по отцу. А мужем моим был…

— Мужа твоего я знал, — вмешался Сивард. — Славный был воин. Говори, Зимава, мы слушаем.

— Да куда ж она лезет! — запротестовал Рачила.

Но варяг нахмурился грозно, и тиун осёкся.

— Четырнадцать их было, — громко заговорила женщина. — За столом у брата моего сидели, речи ласковые говорили, спать в доме у него остались. А ночью убили мужей всех.

Вдова всхлипнула.

— Этот был главный над воями! — бросила она с ненавистью, указав на раненного в голову латта. — А с ним ещё один, мелкий такой, плешивый. Потом по домам ходил, говорил, с кого сколько взять, и на бересту записывал. Самый вредный! Сына моего меньшого плетью по лицу ударил, когда тот его татем назвал, а у малого эта зима — шестая…

И заплакала.

— Что ж, — сказал Сивард. — Вина этих латтов установлена. И бесчестье их тоже. Потому за содеянное верным будет предать их смерти позорной.

— Не согласен! — подскочил со стула тиун. — По бабьему слову судить негоже! И за наместника нашего не тебе, варяг, спрашивать, а князю Вардигу! Доставим их в Плесков. Пусть господин решает, где правда!

— Ты думай, что говоришь, тиун! — с угрозой процедил Сивард. — Баба эта — соратника нашего вдова! Её слову я верю больше, чем твоему!

— А я говорю, пусть князь решает, — прошипел Рачила. — Или ты себя выше князя ставишь, воевода?

Ольга молча слушала спор умудрённых опытом мужей. В беседу не лезла, как положено благонравной девице. Но вовсе не по причине благонравия, которого княжне, по всеобщему мнению, всегда не хватало. Ей было просто страшно.

Она вдруг осознала: это настоящий суд. Не сказки о царе Соломоне с его хитрыми загадками и двухголовыми людьми. И речь тут не о недоплаченном оброке, а о жизнях людей. Вот этих трёх латтов, которые стоят сейчас перед ними избитые, связанные, без шапок и ждут своей участи.

Да, они враги, убийцы, злодеи. Но небось у каждого есть слово в свою защиту. А ещё они живые. И у них семьи, дети, которые ждут их дома…

Гневное шипение тиуна и сердитые слова Сиварда не достигали слуха княжны.

В памяти всплывали материнские слова: «Слушай Рачилу, он законы знает!»

И как матушка поморщилась, произнося имя тиуна…

И другие её слова, совсем иначе произнесённые: «Одно хорошо — Сивард с тобой пойдёт…»

— …Говорю тебе, в Плесков повезём, — слышался рядом настойчивый голос Рачилы. — На княжий суд!

— Не надо их никуда везти!

Ольга решилась, встала на ноги.

— Отец мой велел мне голосом его быть здесь, в Коложи. Я сама буду их судить княжьим судом!

Рачила обернулся с недоумением, будто впервые увидев стоящую рядом девочку. Однако, тут же опомнившись, поклонился и прошептал:

— Княжна, право слово, лучше не сейчас… Да-да, батюшка твой велел быть его голосом, мы помним. Но судить убийц не девичье дело!

— Я буду их судить, — твёрдо сказала Ольга. — По Правде и совести.

— Княжна, повремени…

Ольга, не дослушав, отвернулась от тиуна, вновь уселась на высокое кресло и приказала:

— Приведите сюда главаря!

Рачила покраснел с досады, бросил на княжну откровенно неприязненный взгляд. Сивард же улыбнулся в усы:

— Да будет так!

Вскоре латт с перевязанной головой оказался прямо перед Ольгой. Несколько мгновений оба молчали.

«Выслушивай обе стороны», — вспомнились девочке материнские советы.

— Зачем вы напали на Коложь? — наконец спросила княжна. — Что вам не сиделось в лесах? Я не понимаю. Ведь это не ваша земля.

Видно, Ольга ненароком попала в больное место. Латтский воин вскинул голову и быстро заговорил. Говорил он по-словенски совершенно чисто.

— Ваша?! С каких пор эта земля ваша? — хрипло выкрикивал он. — В незапамятные времена эту землю боги даровали моим предкам! Сам Перкунас очертил её своим огненным копьём! Наши волхвы глядят в глубь веков и говорят: «Прежде тут никогда не было кривичей».

Ольга слушала с удивлением.

— Как же не было? Мои предки владеют плесковскими землями уже несколько поколений. Зачем вспоминать баснословные времена? Сейчас здесь правит мой отец, князь Вардиг. Всякий, кто вторгается на его земли с оружием, нарушает закон!

Ольга нахмурилась.

— Я слышала, вы притворились друзьями, ели и пили за столом наместника, а потом убили его. Это правда?

— Правда, — бесстрашно заявил латтский главарь.

— Как вы дерзнули? — содрогнулась княжна. — Разве не знаете, как боги поступают с теми, кто нарушает священный закон гостеприимства?

Латт внезапно ощерился, будто зверь.

— Законы гостеприимства — для равных! — ухмыляясь, заявил он. — Ни вы, ни ваши боги ничего не стоите. Когда мы изгоним кривичей с наших земель, истинные боги вернутся.

«Такие, как Велс?» — подумала Ольга.

Ей вдруг стало ясно, как поступить. Она встала и громко произнесла:

— Этот человек — предатель и убийца. Он поступал осознанно и не раскаивается в своём злодеянии. Княжьим словом, по совести и по Правде, я приговариваю его к смерти!

Вокруг раздался одобрительный гул голосов. Ольга заставила себя взглянуть на того, кого только что осудила. Латт смотрел ей в лицо прямым взглядом белёсых глаз. На его лице не было страха: он и не ожидал иного.

— Какой смертью велишь казнить его, княжна? — спросил Сивард.

Ольга сглотнула.

— А… какой надо? Что Правда говорит?

— Обычному врагу просто перерезали бы горло или загнали меч в затылок, — неторопливо заговорил старый варяг. — Однако этот латт — иное дело. Он убийца и предатель, нарушивший законы гостеприимства, оскорбивший богов. Его казнь должна быть непростой.

— Что значит непростой? — приглушённым голосом спросила княжна.

— Предатель не заслуживает почётной воинской смерти. Я бы повесил всех троих на забороле, — пожал плечами варяг. — Чтобы их дружки, если явятся сюда из-за реки, сразу всё поняли.

«Другие латгалы… явятся сюда?» — напряглась Ольга.

Что такое говорит Сивард? Она-то думала, что всё уже кончено!

— А ты что скажешь, тиун? — Ольга повернулась в другую сторону, стараясь говорить сурово и твёрдо. — Какой казни заслуживает предатель?

Рачила сидел насупившись, всем видом выражая недовольство и несогласие с происходящим.

— Какой твоей девичьей душеньке угодно, — язвительно ответил он. — Прикажи запороть татя насмерть, а то в проруби утопить. Или руки-ноги отрубить да на стенах развесить, как варяг желает. Или отдай нурманам. Уж они великие искусники в жестоких казнях.

Ольгу замутило. Даже колени малость ослабели.

Вот он какой, княжий суд! И ведь не отвертеться, не сказать уже: «Я лишь девица, пусть старшие решают!» Сами боги сейчас смотрят на неё! Ольга чувствовала это очень хорошо. Они здесь, грозные и незримые. Молча внимают священному, властному над жизнью и смертью княжьему слову.

— Я выдаю его тебе головой16, Сивард, — сказала княжна недрогнувшим голосом. — Поступи с ним по Правде и справедливости!

Варяг склонил голову. Ольга села на резной стул и приказала:

— Приведите следующего!

16 Выдать головой — предоставить виновного в полное распоряжение какого-либо человека, который по своему усмотрению мог лишить жизни (головы) или наказать выданного по-другому. (Прим. ред.)

Выдать головой — предоставить виновного в полное распоряжение какого-либо человека, который по своему усмотрению мог лишить жизни (головы) или наказать выданного по-другому. (Прим. ред.)

16