Полет Сокола Рубеж

Глава 12 Цена жизни

Утром взошло солнце — и сразу стало ясно, кто пришёл с другого берега Великой. Не понадобилось и разведчиков высылать. Латгалы! Да как много!

— Их раз в двадцать больше, чем нас, — бормотали на стене дозорные. — Отобьёмся ли?

Войско князя Довгерда встало лагерем на берегу примерно в двух стрелищах21 от ворот, заняв брошенную по военному времени деревеньку.

И оттуда сразу направили к крепости посланца.

На переговоры отправились Харальд и Сивард. С ними семеро воев: варягов и нурманов. Рачила тоже рвался в переговорщики. Дескать, он здесь главный от князя, самый опытный, и именно он должен…

Не взяли. После странной попытки уйти из крепости, как тиун ни юлил, ни оправдывался, а доверия к нему не стало вовсе.

А вот Радима с собой взяли. Почётное дело поручили: нести знамя князя плесковского, на котором, помимо личного знака Вардига, красовался атакующий сокол Рюрика: знак того, что не сам по себе Плесков, а под покровительством могучего княжества Киевского. Киев хоть и неблизко, но сил хватит и до Пскова дойти, и врагов его наказать примерно.

Стороны представились. Князь Довгерд сам до переговоров не снизошёл. Прислал невзрачного переговорщика.

И тот с ходу озвучил первое требование: немедленно вернуть княжича Лоймара!

— Да хоть сегодня, — ответил Харальд. — Пятьдесят марок серебром — и он ваш!

— Ты ставишь нам условия, викинг? — Переговорщик изобразил удивление. — Нас здесь пять сотен воинов. А вас сколько? Двадцать? Вы все в нашей власти. И ты, и он, — кивок на Сиварда, — и Лоймар. Мой князь велит — и эта крепость снова станет нашей, как и была искони. И всё, что в ней есть, тоже.

— Врёшь ты, латгал! — возмутился Сивард. — Наша крепость это, плесковская! Мы её строили…

— Погоди, друг, — остановил его Харальд. — Дай я кое-что ему объясню. Мой дед, — повернулся он к латгалу, — говорил так: «Власть над вещью принадлежит тому, кто может её уничтожить». И это мудрые слова! Ведь, что бы там ни требовал твой конунг, я всё равно могу запросто перерезать горло его сыну. Или ты сомневаешься в том, что я умею убивать?

— А ты представляешь, что сделает с тобой за это князь Довгерд? — воскликнул переговорщик.

Он ни на миг не усомнился, что нурман запросто выполнит свою угрозу, а потому очень испугался.

— Пятьдесят марок, — спокойно повторил Харальд.

— И клятва, что вы не станете посягать на Коложь! — добавил Сивард.

— Это ваши условия? — уточнил латгал.

— Да, — в один голос ответили нурман и варяг.

— Я передам их моему князю.

Не прощаясь, переговорщик развернулся и пошёл к латгальскому лагерю.

Это было неуважение, и заплатил за него не переговорщик, а Лоймар.

До этого времени с пленником обращались с почтением. Он сидел за одним столом с Харальдом и пользовался относительной свободой. После неудачных переговоров Лоймара связали и заперли в клети.

— Я не увеличил размер выкупа, когда узнал, кто ты, — сказал ему Харальд. — Но твой отец оказался слишком жаден и не хочет платить. Я дам ему ещё одну возможность. Завтра. И если он и завтра проявит скупость, расплачиваться за неё начнёшь ты. Ты мне нравишься, Лоймар. Но деньги мне нравятся больше.

Лоймар спорить не стал.

— Я тебя услышал, Харальд-хёвдинг, — сказал он.

— Давайте отдадим князю сына, и он нас отпустит! — воскликнул тиун. — Пятьсот воинов! Нас всех убьют!

— Не кричи, — поморщился Харальд. — Все мы когда-нибудь умрём. Вечны только боги и людская слава. Погибнуть в битве — радость для воина!

— Она не воин, — Рачила обернулся к Ольге. — Подумай, что будет с тобой, княжна, когда Довгерд возьмёт крепость!

Хотел навести страху, но Ольга не испугалась, не задумалась о своей участи.

Совсем другие думы томили её.

— А с людьми что станется? — подумала она вслух.

— С какими людьми? — не понял тиун.

— С жителями Коложи...

— А что с ними сделается, — проворчал тиун. — Это ж смерды. Кто у власти, тому и кланяются.

Ольга неодобрительно покачала головой.

— Неправду говоришь! Из кого, по-твоему, ополчение собирают, разве не из простого люда? Коложане и так настрадались…

— Им ещё недоимку платить, — кивнул Рачила.

— Хорошо, что напомнил! Я прощаю им недоимку.

Рачила от негодования аж онемел. А Ольга с важностью сказала:

— Сообщи жителям Коложи мою волю. Пусть славят милость князя Вардига!

— Да как же?!..

Рядом усмехнулся Сивард.

— Хорошо сказано, княжна!

Ольга повернулась к вождю варягов.

— Сперва их латты ограбили, а теперь ещё и мы заберём последнее? Нет, так не пойдёт. А вот скажи, Сивард, если мы отдадим этому Довгерду сына и оставим крепость, он даст уйти всем? Жителям, не только воинам?

— Тем, кто пожелает уйти…

Но тут уже подал голос Харальд:

— Я Лоймара без выкупа не отдам!

Ольга взглянула на нурмана.

— А если я именем отца пообещаю, что ты получишь свои пятьдесят марок?

Харальд призадумался.

— Это щедро с твоей стороны, — наконец сказал он. — Но если я отдам Лоймара и мы выйдем из крепости, что помешает Довгерду немедленно напасть на нас? Он ведь наверняка знает, что здесь княжна!

— Пусть принесёт клятву своим богам, что не тронет нас! — предложил Рачила.

Ольга молча скользнула по нему взглядом и повернулась к варягу.

— Сивард?

— Попробовать-то можно, — не слишком уверенно произнёс полусотник.

Харальд рассмеялся.

— Ты в это веришь, варяг? Разве ты не слышал, что кричал тот латт перед казнью? Ни до нас, ни до наших богов им никакого дела нет. Ну, поклянутся они, скажем, Велсом. Потом убьют нас, Довгерд съездит в какое-нибудь святилище… Подарок богу, хорошее приношение жрецам — и ты чист. Я сам так делал, и, как видишь, Тор не поразил меня своим молотом!

— А всё же вы ему это предложите, — сказала Ольга. — И послушаем, что он ответит.

— И ещё выкуп за сына, — напомнил Харальд. — Я бы на его месте заплатил. А потом догнал и снял это серебро с моего трупа.

— Так и сделаем, — согласился Сивард.

Ждать следующего дня Довгерд не стал. Но сам снова не явился, опять прислал переговорщика. Уже другого, постарше и познатнее.

— Мой князь готов заплатить за сына, — сообщил посланец. — Пять марок сейчас, сорок пять — когда вы оставите крепость.

— Мы уйдём вместе со всеми жителями, — произнёс Сивард.

— Со всеми, кто захочет уйти, — уточнил посланец.

— И со всеми припасами, — добавил Харальд.

— И со всеми припасами, — подтвердил посланец. — Завтра.

— И Лоймара мы передадим, когда получим оставшиеся сорок пять марок.

— Нет.

— Ну нет так нет, — сказал Харальд. — Переговоры закончены.

— Я не могу решать за князя, — объяснил переговорщик.

— Если ты не решаешь, зачем ты здесь? — с презрением уронил нурман. — Всё. Теперь я буду говорить только с твоим конунгом. Завтра в полдень. На этом месте.

— Как-то он легко согласился, — сказал Сивард.

— Это потому, что он не собирается платить, — пояснил Харальд. — И отпускать нас тоже не собирается.

Они миновали крепостные ворота. Радим шёл последним, крепко сжимая увесистое древко знамени.

— Но он же готов заплатить тебе пятьдесят марок, разве нет? — возразил Сивард.

Нурман остановился. Поглядел на варяга, хмыкнул.

— Он готов заплатить их завтра.

— И что? Это же хорошо.

— Это значит, что он врёт, — вмешался Гуннар Волчья Шкура. — Будь это конунг всех данов, я бы ещё поверил, что он возит с собой столько серебра. Но не этот лесной Довгерд. Пять марок — это всё, что у него есть.

— Но ты всё равно готов с ним разговаривать завтра, Харальд? — удивился Сивард.

— И завтра, и послезавтра… Хоть до новой луны, — ответил хёвдинг.

— Но почему?

Харальд посмотрел на Сиварда. Потом перевёл взгляд на Радима, который стоял рядом и, уткнув древко Вардигова знамени в сугроб, притоптывал ногами.

— Замёрз? — спросил он Радима.

— Есть немного.

С утра заметно похолодало. И солнце уже почти спряталось за лесом.

— Вот тебе и ответ, — сказал хёвдинг Сиварду. — Готов поспорить на полмарки, что собирались латгалы в спешке, а значит, припасов у них мало. У нас с тобой тёплые дома и вдоволь еды. Поэтому нам спешить некуда. А вот им стоило бы поторопиться. Но пока Лоймар у меня и Довгерд надеется его получить, на приступ он не пойдёт. Вот пусть и надеется подольше.

21 Стрелище — дистанция убойного выстрела из лука. Это переменная величина: где-то от ста до двухсот метров. В данном случае — сто. Переменные обозначения расстояний были нормальны для того времени, поскольку люди тогда относились к математике практически: меры расстояний вроде фарсанга или поприща были привязаны не столько к дистанции, сколько ко времени её прохождения. То есть зависели от сложностей рельефа и качества дорог. Вполне, отмечу, разумный подход, поскольку тот же дневной переход мог покрывать и пятьдесят километров, и пять.

21

Стрелище — дистанция убойного выстрела из лука. Это переменная величина: где-то от ста до двухсот метров. В данном случае — сто. Переменные обозначения расстояний были нормальны для того времени, поскольку люди тогда относились к математике практически: меры расстояний вроде фарсанга или поприща были привязаны не столько к дистанции, сколько ко времени её прохождения. То есть зависели от сложностей рельефа и качества дорог. Вполне, отмечу, разумный подход, поскольку тот же дневной переход мог покрывать и пятьдесят километров, и пять.