Русофобия

18 августа

Лафайет стрит

2.44 (глубокая ночь)

Я поняла, что Майкл привёз меня к себе домой, только когда уже зашла внутрь и заметила, как по-хозяйски он здесь себя ведёт.

Я сидела на диване в гостиной, завернувшись в термоодеяло, пока Майкл суетился на кухне. Кофе у него получился вкусным, кажется, он добавил капельку алкоголя. «А может и несколько капелек», – подумала я, почувствовав, как внутрь меня проникает и растекается там ароматное тепло. Он принёс мне свою футболку и боксеры и показал, где находится ванная, открыл шкафчик с полотенцами, а затем деликатно удалился.

Я понюхала шампунь, одобрила аромат – пахло Майклом. Затем скинула одеяло и бельё и забралась в душевую кабинку.

Я пыталась смыть с себя этот ужасный долгий день, намыливалась снова и снова, но он не хотел уходить. Тогда я поняла, чего мне не хватает здесь и сейчас.

– Майкл, – позвала я. Из-за шума льющейся воды он не услышал. Поэтому я закрутила кран и снова позвала, уже громче:

– Майкл!

Он забежал в ванную и остановился, увидев меня обнажённую в душевой кабине. Он стоял и сквозь мокрое стекло смотрел на меня. А я смотрела на него. Ну, же пойми, как мне плохо. Мне нужно твоё тепло, мне нужна твоя близость. Но он всё ещё стоял у двери.

– Я не хочу быть сейчас одна, – сказала я, надеясь, что это не прозвучало слишком жалко.

Он начал медленно двигаться ко мне, будто давая мне возможность передумать. Майкл подошёл вплотную к кабинке. Всё это время мы не разрывали зрительного контакта. Он всё ещё медлил, хотя его желание уже стало заметным. Поэтому я первая прижалась к нему и поцеловала.

Спустя несколько мгновений он отстранился и посмотрел мне в глаза.

– Я не могу воспользоваться твоим стрессовым состоянием, не хочу, чтобы ты потом жалела. – он давал мне возможность передумать.

Но я не хотела передумывать.

– Я не пожалею, – с вызовом посмотрела на него. Какие же эти мужики глупые, ну ничего не понимают.

– Я так не могу, – он сделал шаг назад и закрыл дверцу кабинки прямо перед моим лицом.

Моя карьера соблазнительницы завершилась, не успев начаться.

Я быстро ополоснулась и замоталась в полотенце. Настроения не прибавилось, скорее наоборот, я испытывала лёгкое раздражение. В голову лезли фразы «да как он смеет», «да что он о себе возомнил» и так далее в этом же роде.

Из ванной я вышла насупленной и готовой бороться за свои физиологические потребности. Майкл ждал меня за дверью. Я не успела ничего ему высказать.

– Пойдём, – он взял меня за руку и повёл в спальню.

Возле кровати он взял руками моё лицо и легонько поцеловал в губы.

– Всё будет хорошо, – он приподнял одеяло, приглашая меня в свою постель.

Я с вызовом сбросила полотенце и встала напротив него. Его глаза потемнели. Мне нравилось, как Майкл смотрел на меня. Я знала, что была близка к своей цели. Оставалось совсем немного. Чуть-чуть подтолкнуть его. Я сделала шаг к нему навстречу и облизала губы, приоткрывая рот и глядя прямо в его тёмные от сдерживаемой страсти глаза.

Он не сможет долго бороться и со мной, и с собой. Потому что он тоже хотел. И я ощутила торжество в тот миг, когда он сдался.

Майкл сделал два шага и, подойдя ко мне вплотную, схватил за волосы. Подбородок задрался вверх, обнажая шею. Я застонала в предвкушении. А Майкл впился в мои губы, глотая стон.

Он не был нежен со мной. Но если он хотел таким образом наказать меня за собственную слабость, то сильно просчитался. Каждое его движение, каждое касание отдавалось во мне внутренней дрожью. Я не могла дождаться момента, когда он наконец сделает меня своей.

Это было так нужно мне сейчас. Совершенно необходимо. Быть чьей-то. Чтобы кто-то во мне нуждался так же, как и я в нём.

И Майкл дал мне это почувствовать.

Лафайет стрит

10.26

Первым, о чём я подумала, проснувшись, было то, что я не позвонила Константину Петровичу. Вторым, почему я не позвонила. А третьим то, что произошло ночью в ванной, точнее после ванной. Я чувствовала смущение и неловкость за своё поведение. Ещё бы, так бесстыдно предложить себя мужчине. Это не то, о чём захочется вспоминать в старости. И как мне теперь себя с ним вести? Что он теперь думает обо мне?

Почему-то утром всё выглядело и воспринималось совсем по-другому.

Я нашла сброшенную вчера впопыхах футболку Майкла и надела её на себя. Осторожно выглянула из комнаты. В гостиной американца не оказалось, и я короткими перебежками добралась до ванной. Там я умылась, прополоскала рот, расчесала и заплела в косу волосы. В общем, тянула время, как могла долго. Но выйти всё же было нужно, я сделала глубокий вдох и отправилась его искать.

– Как ты себя чувствуешь? – Он сидел за столом и пил кофе, но при моём появлении поднялся навстречу.

Я видела, что он хочет меня поцеловать, но не решается. Отчего-то он тоже не знал, как вести себя со мной.

– Я нормально… – остановилась в нескольких шагах от него, глядя себе под ноги.

– Держи, подумал, что тебе подойдёт.

Майкл протянул мне большую упаковочную коробку, сверху которой лежала вторая, меньшего размера. В большой коробке лежало… платье. Значит, во второй – туфли к нему. Платье было очень красивым, тёмно-синим, без рукавов. Совершенно новое платье, с этикеткой и ценником.

– Майкл, не стоило… – начала мямлить я.

– Ну, ты же не можешь в этом пойти на улицу, – он показал на свою футболку, достававшую мне до середины бедра.

– Спасибо, я пойду переоденусь, – я решила особо не капризничать и направилась было обратно в ванную, но тут вспомнила о Кате.

– Майкл, та девушка… – Как бы так о ней спросить, чтобы при этом не сказать ничего лишнего?

– Она жива, хотя состояние тяжёлое.

Не знаю, что отразилось на моём лице, но Майкл подошёл ко мне и взял за плечи, заставляя взглянуть на него. Я видела, как его лицо приближалось, и приоткрыла губы в ожидании поцелуя.

Сегодня, напротив, он был нежен и мягок, обволакивая меня своим теплом. Я прижалась к нему и обняла за плечи. Наверное, именно такого мужчину я могла бы полюбить…

– Ты расскажешь, что там произошло, когда будешь готова, договорились? – сказал он, когда наконец отстранился.

Я кивнула, опуская глаза. Почему у меня такое чувство, что я ему вру?

– Иди одевайся, а я пока сделаю тебе кофе, – Майкл легонько подтолкнул меня в сторону ванной, а сам отвернулся к кофеварке, – нас ждут в гавани.

Бруклин, район доков

12.09

Когда мы приехали в гавань, здесь уже вовсю кипела работа. Водолазы зацепили тросами автомобиль, и подъёмный кран начал медленно доставать его из воды. Группа криминалистов в спецкостюмах и с чемоданчиками наготове ожидали в стороне.

Я остановилась на самом краю пирса и смотрела, как взбугрилось море, будто гигантский кальмар приближался к поверхности. Машина даже не была нигде помята, нам с Трумэном очень повезло, что мы ни во что не врезались, а сразу упали в воду, когда я вывернула руль. Точнее повезло только мне. Джека Трумэна сейчас запакуют в приготовленный для него чёрный мешок, и больше он никого не убьёт. Тогда я почувствую удовлетворение от того, что хорошо сделала свою работу.

Когда автомобиль оказался на твёрдой поверхности, его сразу же окружили люди. Я осталась стоять на месте, ведь я совершенно точно знала, что там увижу.

Однако какая-то заминка возле машины насторожила меня. Что-то было не так. Майкл отдал команду водолазам, и те снова полезли в воду. Я подошла ближе – внутри было пусто.

– Лилиа, – Майкл приблизился ко мне. – Если можешь расскажи, что произошло в машине.

– Он собирался меня убить, я решила, что буду бороться с ним, дёрнула руль. Автомобиль упала в воду. – Мне не хотелось, чтобы Майкл считал меня убийцей, поэтому я тщательно подбирала слова. – А когда я хотела разбить стекло, он начал меня душить, и я ударила его подголовником… Несколько раз…

– Всё в порядке, ты поступила правильно, – Майкл обнял меня и мягко прижал к себе.

– Я боюсь, что убила его. – Ну, вот, я опять соврала Майклу. Я не боюсь, я очень надеюсь, что убила этого подонка.

– Послушай, – он поднял пальцами мой подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза, – это была самозащита. Если бы ты не защищалась, он убил бы тебя. Как и всех остальных.

Я кивнула. Хоть это была правда.

– Агент Фэйссобер, – позвали его от воды.

Водолазы нашли что-то на дне. Мы с Майклом подошли к краю пирса. «Наконец-то увижу труп своего врага», – кровожадно подумала я. Но, когда предмет показался над поверхностью, стало понятно, что это не Джек Трумэн, это всего лишь его армейский ботинок. Что ж, у этой находки есть два объяснения: либо рыбы или крабы, или какие хищники тут водятся, таскали тело по дну и о камни стянули с него ботинок, либо сам Русофоб снял его, чтобы было легче выплыть на поверхность. От этой мысли меня затошнило, и я поспешила отойти от воды подальше.

Водолазы продолжали вести подводные работы, разыскивая тело Русофоба. «А что, если и правда…? – Закралась жуткая мысль. – Глупости, не может быть, он бы просто не выжил после таких ран». Но сомнение и страх уже запустили в меня свои маленькие корешки.

– Лилиа, – подошёл ко мне Майкл, – мы здесь пока не нужны, могу отвезти тебя в больницу к Кэтрин Джонс.

– Хорошо. – Я пыталась вспомнить, насколько серьёзные повреждения нанесла Джеку Трумэну, и совсем не слушала американца. Я думала о том, сколько ещё невинных людей может пострадать, если вдруг Русофоб сумел выжить. Как бы это выяснить наверняка? Кстати, о невинных жизнях… – Майкл, у вас есть какая-нибудь еда?

Агент Фэйссобер недоумённо посмотрел на меня и покачал головой.

– Очень жаль, отвезите меня, пожалуйста, туда, – я махнула рукой на видневшийся вдали заброшенный промышленный комплекс.

– Зачем? – Не понял Майкл. – Ты же хотела увидеть Кэтрин Джонс.

– А кто это?

Я удостоилась ещё одного недоумённого взгляда, кажется, агент Фэйссобер начал всерьёз опасаться за моё психическое здоровье.

– Это женщина, которую Трумэн держал в плену вместе с тобой. Правда, мы пока не знаем по какой причине, она ведь американка.

Ага, как же! Слова так и просились на язык, но я промолчала, продолжая постройку стены из лжи, отгораживающей нас друг от друга. Майкл пока не знал об этой стене, но я уже начинала чувствовать отчуждение. Теперь мы – каждый по свою сторону.

– Мне нужно вернуться туда.

– Ты уверена?

– Да. – Я была уверена.

При дневном свете и отсутствии рядом маньяка-убийцы всё выглядело совершенно иначе. Да и что я могла увидеть ночью, сквозь сплошную стену ливня? По крайней мере панического страха это место во мне не вызывало. Без Русофоба это было просто несколько заброшенных зданий, я в России и похуже навидалась.

Майкл остановил машину и вопросительно взглянул на меня. Я вышла наружу и осмотрелась. Я совершенно не представляла, куда идти.

– Чему ты улыбаешься? – Спросил подошедший ко мне Майкл.

– Это смешно, но я не знаю, в каком из зданий он нас держал.

Майкл показал рукой, я обернулась и увидела здание, обнесённое жёлтой полицейской лентой. Логично. Я усмехнулась.

– Иди за мной, – похоже, американец не разделял моего веселья.

Внутри было тихо и пусто, судмедэксперты уже завершили свою работу. Майкл позволил мне идти вперёд, а сам следовал на некотором расстоянии от меня, всё ещё недоумевая, зачем мне понадобилось сюда возвращаться. Очень скоро я удовлетворю ваше любопытство, агент Фэйссобер. Мне бы только разобраться в хитросплетениях лабиринтов, в которые для меня превращаются незнакомые здания. Неожиданно я оказалась в помещении, где убийца пытал Катю, или Кэтрин Джонс, как её звали в Америке. Не позволяя эмоциям завладеть мной, я быстро пошла дальше.

Мёртвая собака лежала на прежнем месте. Рядом с ней натекла лужа крови, из которой к щели вели цепочки маленьких следов. Вокруг собаки тоже было натоптано.

– Эй, малышня, – позвала я их почему-то по-русски, – идите сюда.

Услышав мой голос, один из щенков несмело выглянул наружу. За ним прятался второй. Мне не хотелось наступать в кровь, и я присела на корточки почти у самой двери.

– Идите сюда, – я протянула руку. Они узнали мой голос и подбежали, виляя хвостиками. Собачья шерсть была мокрой наощупь. Я посмотрела на свои руки, которыми гладила щенков, на них осталась кровь. Малыши лежали рядом с мамой, – поняла я, – и пытались согреть её своим теплом. Надеялись, что она оживёт. И вот тут я расклеилась. Я рыдала, прижимая к себе щенков, пачкая платье кровью их матери. Майкл, который всё это время деликатно стоял у двери, не выдержал, подошёл взял одного из щенков на руки.

– Бери второго и пошли от сюда.

– Я хочу похоронить их маму, – из-за слёз голос был гнусавый и капризный.

– Её похоронят, я обещаю. А сейчас мы должны позаботиться о малышах.

Я вняла его уговорам, с трудом поднялась на ноги и, прижимая к груди второго щенка, поковыляла за вслед Майклом. У него в багажнике оказалось покрывало, в которое мы и завернули сирот.

Когда американец заводил машину, я смотрела на него и думала, сколько человечности, такта и порядочности, в этом мужчине, с которым свела меня судьба. Как жаль, что мы по разные стороны баррикад. Но этого уже никак не изменить.

Когда мы подъехали к зданию с вывеской «Муниципальный приют для животных», я засомневалась в человечности Майкла.

– Я не отдам собак, – категорично заявила я, как только американец заглушил двигатель.

– Лили, у тебя стресс…

– Я заберу их с собой, – перебила я его, потому что не собиралась слушать всю ту ерунду, которую он собирался мне рассказывать об ответственности и всех сложностях ухода за собаками. Мы столько пережили вместе с этими щенками, что я просто не могу их теперь бросить.

– Хорошо, – согласился он подозрительно легко, – но мы всё равно должны сначала отдать их в приют, это стандартная процедура. Им должны поставить прививки, убедиться, что они здоровы, и всё такое.

Я не знала американских законов и весьма смутно представляла, как вывезти собак из страны, поэтому решила довериться Майклу, который ещё ни разу меня не подводил. А я ему лгу, услужливо напомнило мне чувство вины, прежде, чем снова впиться зубами в мою совесть.

– Майкл, – я внимательно смотрела ему в глаза, чтобы разглядеть малейший намёк на ложь, – ты поможешь мне забрать этих щенков в Россию?

– Обещаю, сделать всё, что в моих силах, – он говорил правду, и совесть начала грызть меня ещё сильнее. – Но сейчас, Лили, тебе лучше остаться в машине.

Он так заботится обо мне, а я его обманываю. Я чувствовала себя препаршиво. Майкл слишком порядочный и благородный человек, он так хорошо ко мне относится, помогает и не заслуживает, чтобы его обманывали. Может рассказать ему про Катю? Пока я ждала Майкла в машине у приюта, я обдумывала эту возможность. Если честно, мне очень хотелось с кем-нибудь поделиться. Необходимость скрывать правду от американца мучила меня всё больше. Но я не могу ему рассказать, именно потому, что он американец, а Катя – русская шпионка. Буду молчать, как рыба, которая сейчас, я надеюсь, грызёт труп Джека Трумэна.

Когда он вернулся в машину, я уже вся извелась, мучая себя вопросом, могу я довериться ему или нет. Мне очень хотелось с кем-нибудь поговорить о том, что произошло на заброшенной фабрике, как мне было страшно, как Катя пыталась помочь и в итоге сама пострадала. Мне очень нужен был близкий человек, с которым я могу поделиться.

– Майкл… – Начала было я всё, ещё сомневаясь.

– Всё будет хорошо, – сказал он, глядя мне прямо в глаза, а потом поцеловал. И это всё решило. Мне нужно кому-то рассказать о том страшном дне. А Майкл самый близкий мне человек в этом городе. Я нравлюсь ему, а он нравится мне. Я могу ему доверять. Просто не буду рассказывать, что Катя наша шпионка. Это не моя тайна.

– Майкл, послушай, – я отстранилась от него, – я хочу поговорить о том, что произошло вчера.

– Хорошо, – он смотрел на меня серьёзно и одновременно сочувствующе.

– Трумэн ждал меня в проулке. Я отнесла вещи в чистку, а на обратном пути он меня схватил. Я потеряла сознание и проснулась уже там. Было так страшно. Если бы не Катя, я, наверное, сошла б с ума от страха. Она меня спасла.

– Кто такая Катя? – Вопрос Майкла вырвал меня из воспоминаний.

– Что?

– Кто такая Катя? – Повторил он, пристально глядя на меня.

Вот чёрт! Я всё-таки проговорилась. Ведь решила же тщательно подбирать слова. Но мысленно вернулась в это место и тут же потеряла всякую осторожность.

– Ты имеешь в виду Кэтрин Джонс? Почему ты её так назвала?

Я пыталась подобрать какой-нибудь логичный ответ. Но как назло в голову ничего не приходило.

– Катьа – это русское имя?

– Просто мне удобнее её так называть. – Ну вот, я опять ему вру. И он это понял.

– А я всё никак не мог понять, почему мисс Джонс оказалась в плену у Русофоба. Но вы мне всё объяснили. Она ведь спецагент, которого отправили вам на подмогу?

– Нет, всё было не так. Она случайно там оказалась… – Мне было жизненно необходимо придумать какое-нибудь правдоподобное объяснение. Немедленно. Я чувствовала подступающее отчаяние. Вот кто тянул меня за язык? Ведь всё было хорошо.

Майкл смотрел на меня очень странно. Не как друг, с которым мы прошли огонь и воду, который готов был обменять у Русофоба мою жизнь на свою, а как специальный агент Фэйссобер из Федерального бюро расследований Соединённых штатов Америки.

– Майкл, – испугалась я этого чужого холодного незнакомца, – мы можем сделать вид, что я ничего этого не говорила?

– Вы точно не проходили специальную подготовку в России? – Он так пристально смотрел на меня, словно хотел заглянуть в душу.

Я покачала головой. С чего он это решил? Ну, конечно, в одиночку справилась с маньяком, убившим пять человек. Не удивительно, что агент Фэйссобер теперь сторонится меня. Вот всё и вернулось к самому началу, будто и не было всех этих дней и совместного расследования. А я, дура, вчера решила, что он самый близкий человек…

Я бы очень хотела отмотать время назад и забрать свои слова о Кате обратно. Но изменить уже ничего не могла, поэтому просто молчала, чтобы не ляпнуть ещё что-нибудь лишнее. В голову лезли русские народные поговорки: «Слова – серебро, а молчание – золото», «Слово – не воробей, вылетит – не поймаешь», «Волос долог, а ум короток».

Вот чёрт! Неужели я всё испортила?

Рузвельт хоспитал

14.41

За всю дорогу в больницу Майкл не произнёс ни слова. Я была готова отрезать себе язык, если бы это хоть что-то могло изменить.

Катя ещё не проснулась после наркоза. Доктор рассказал, что оперировали её всю ночь, было внутреннее кровотечение, пришлось удалить селезёнку. И вообще, если бы привезли часа на два позже, он бы уже не гарантировал положительный результат. Хирург всё говорил и говорил, рассказывал подробности, а я смотрела на Катю. Голова забинтована – повреждение черепной коробки и сотрясение мозга, к вене на правой руке подсоединена капельница – сильная кровопотеря, эндотрахеальная трубка в горле, датчик на пальце – в общем, выглядела она плохо.

– Когда она проснётся? – Спросила я хриплым голосом, тут же откашлялась и повторила вопрос, – когда она придёт в себя?

В этот момент в палату вошёл Майкл, он держался натянуто и отстранённо и смотрел будто сквозь меня.

– Лилиа, – сказал он окну за моим плечом, – я прошу вас поехать со мной в офис и дать официальные показания.

– Хорошо.

Я терялась в присутствии этого нового Майкла, потому что не могла понять, куда подевался прежний, заботливый, нежный, предупредительный мужчина, с которым за короткое время расследования мы стали так близки. Он будто возвёл между нами стену из пуленепробиваемого стекла. Неужели теперь ничего нельзя изменить? Я ведь не виновата, что Катя пришла мне на помощь. А если бы она не пришла, маньяк бы меня убил. Неужели Майкл этого не понимает? Почему он злится на меня? У меня не было ответов на эти вопросы, я понимала только то, что совершила ошибку, когда решила довериться американцу. Оказывается, мы с ним вовсе не так близки, как я думала. И от этого понимания мне стало ещё тоскливее.

В каком-то фильме персонаж получил от инопланетного монстра суперспособность – каждый раз после смерти герой просыпался в начальной точке времени и имел возможность исправить совершённые ошибки. Мне бы сейчас совсем не помешала такая способность.

По больничному коридору агент Фэйссобер шагал быстро и чуть впереди меня, так чтобы у меня не было возможности пойти рядом. В лифте он тоже встал спиной ко мне. А я прижалась к прохладной стене кабины и рассматривала новые босоножки, подобранные в тон к платью. Ну, как так можно: быть таким нежным ночью, утром преподнести такой подарок, а днём изображать глыбу льда? Я совершенно ничего не понимаю в мужчинах.

Временный офис ФБР в Нью-Йорке

16.02

Он привёл меня в комнату для допросов и оставил одну. Мог бы сначала в гостиницу завезти, а лучше в какое-нибудь бистро перекусить. Потому что я уже вторые сутки ничего не ела, если не считать миски неопознанного варева у Трумэна в плену.

Так странно, вчера бросились меня спасать всем составом, а сегодня маринуют в комнате для допросов. И что они собираются у меня выпытывать?

Наконец, дверь открылась, и вошла женщина лет сорока, в строгом брючном костюме, со светлыми волосами, завязанными в стильный хвост. Я со своей жалкой косичкой на её фоне смотрелась провинциалкой.

– Здравствуйте, меня зовут агент Элис Спенсер. – Она села напротив и положила на стол папку. В её голосе слышалось превосходство и надменность столичной штучки, представительницы мировой супердержавы по отношению к пигмею из отсталой страны, ещё не отошедшей от рабовладельческого строя.

– А меня Лилия Берегова, – я намеренно произнесла своё имя в русской транскрипции. Я люблю свою родину и не стыжусь, что я из России.

– Мисс Берегов’а, я надеюсь, что вы будете откровенны и честно ответите на заданные вам вопросы. – Она открыла папку, достала из неё ручку и несколько листов бумаги.

– Мисс Спенсер, – в тон ей ответила я, – я буду абсолютно честна и откровенно отвечу на все вопросы, если немедленно получу двойной чизбургер и стакан колы.

Да, оно того стоило. Её глаза округлились и стали выпуклыми, как у выброшенной на берег рыбы. Я всё же сочла нужным пояснить.

– У меня с утра во рту маковой росинки не было, – хотя не думаю, что американцам знакомо это выражение, – а весь вчерашний день я провела в гостях у маньяка Русофоба. В моей стране даже в сказках Баба Яга сначала кормит, а потом уже вопросы задаёт.

Агент Спенсер закрыла свою папку и вышла за дверь. «Ну, и штучка», – подумала я ей вслед. Спустя пятнадцать минут я стала счастливой обладательницей бумажного пакета, наполненного ароматным американским фастфудом. Если кто-то следил за мной из-за зеркала, то он мог насладиться спешным проглатыванием сэндвичей и картошки фри, совершенно по-русски, с неэстетичным облизыванием пальцев и прихлюпыванием газировки через трубочку. Ох, как же вкусно! И мне совершенно всё равно, что подумают обо мне американцы. Похоже, что наша дружба народов и недолгое сотрудничество подошли к концу.

Когда агент Элис Спенсер вернулась в комнату для допросов, я была сыта, собрана и готова откровенно ответить на все её вопросы.

– Я буду разговаривать только с агентом Фэйссобером, – заявила я, когда она вошла.

– Но вы обещали ответить на все вопросы.

– Я буду говорить только с агентом Фэйссобером. Думаю, что сейчас он находится там, – я указала рукой на зеркальную стену слева от меня, – так что ему не составит особого труда сюда прийти.

Я улыбнулась агенту Спенсер со всей возможной любезностью, совершенно по-ньюйоркски. Как хорошо, что недавно мы с девчонками из отдела ходили отбеливать зубы, а то было бы неловко перед американскими партнёрами.

Агент Спенсер хмыкнула и снова вышла вместе со своей папкой, а я так и не узнала, что же находится у неё внутри.

Майкл появился спустя минут десять. Он на мгновение замешкался в проходе, будто не решался войти.

– Майкл, – позвала я и выждала паузу, дождавшись, пока он посмотрит мне в глаза, – объясни мне, что происходит. После всего, что мы пережили вместе, я заслуживаю знать, почему меня допрашивают, как преступницу.

– Ты русская шпионка, – он сказал это, по-прежнему глядя мне в глаза, – ты всех обманула. И меня тоже.

Что?!

– Ты шутишь? – Но по выражению его лица я понимала, что он говорит всерьёз. – Это полная чушь!

– Тогда как ты справилась с Трумэном? И почему там, на фабрике, вместе с тобой была ещё одна шпионка? Ты же не будешь отрицать, что Кэтрин Джонс – на самом деле русская шпионка?! – Вопрос за вопросом Майкл всё повышал голос и под конец он уже кричал на меня. Ему было не всё равно, это меня порадовало. Но он был очень обижен на моё коварство.

– Майкл, я не шпионка, – произнесла я практически по слогам, чтобы он услышал, – но, если ты не хочешь мне верить, я не могу этого изменить. С Катей, с Кэтрин я познакомилась уже в плену, она пришла мне на помощь. Я правда не знаю, как она там оказалась, но очень благодарна, потому что она спасла мне жизнь. Но ей не повезло, а вот мне повезло. Это была чистой воды случайность, что мне удалось одолеть Русофоба. Я не знаю, как это произошло, наверное, мне улыбнулась удача!

К концу монолога я тоже начала срываться на крик. Было так обидно. К чему эти нелепые подозрения, если можно просто порадоваться, что я осталась жива? И что из того, что Катя шпионка? Они ж постоянно ловят русских шпионов, а русские – американских. Это уже как традиция, так сказать, залог стабильности наших взаимоотношений. В этот момент я поняла, что очень устала и хочу домой.

– Майкл, у меня есть небольшая просьба. – Он удивлённо вскинул брови и тут же напрягся, ожидая подвоха. Я невесело улыбнулась. – Не бойся, я не попрошу тебя продать родину. Это касается моих щенков…

– Они не твои.

– Ты обещал мне помочь забрать их в Россию.

– В приюте о них позаботятся.

– Ты обещал, – я почувствовала, что голос дрожит и глаза начинает пощипывать. Мне не нравился этот новый Майкл.

– Хорошо, я сделаю, что смогу. Это всё?

Я кивнула.

– Тогда напиши, что произошло на фабрике и в гавани, подробно. – Он дважды стукнул в дверь, и вошла агент Спенсер. Она положила передо мной ту самую папку. После чего они оба молча ушли.

Да уж, вот тебе и дружба народов. Это ж надо такое придумать, я – шпионка. И рассказать некому, чтоб посмеяться. Я открыла папку агента Спенсер, достала из неё несколько листов бумаги, ручку и начала писать свой рассказ.

Отель «Уолкотт»

20.43

После допроса незнакомый агент отвез меня в гостиницу. Майкла я больше не видела. Я чувствовала себя такой разбитой, что легла отдохнуть и тут же уснула. Проспала несколько часов, а проснувшись решила навестить Катю в больнице. Возьму такси, теперь это безопасно. Но каково же было моё удивление, когда за дверью я обнаружила ещё одного незнакомого агента, преграждающего мне дорогу.

– Вам нельзя покидать номер, – отвечал он на все мои вопросы и возмущения. Второй агент безмолвным монументом стоял у лифта.

– Тогда закажите мне какой-нибудь еды. Лучше всего китайской. – Дерзко потребовала я и хлопнула дверью.

Ну, это просто наглость, посадили меня под домашний арест, точнее под гостиничный. И чем я буду заниматься в номере отеля? Да ещё неизвестно сколько времени.

Еду мне принесли, но в просьбе позвонить отказали. Жаль я не настоящая шпионка. Вот Катя на моём месте наверняка нашла бы выход. Я вспомнила о Кате и загрустила. Я беспокоилась и переживала за нас обеих. Кто знает, когда мы сможем вернуться домой?