Русский фантастический, 2014 № 01. Сказатели

Маленький защитник Артур Бабич

Закат — это и красиво, и страшно. Извечно он сулит неприятности. Мягкие алые лучи из окна ползли по полу. И вроде бы прекрасно, здорово, но почему-то жутко. Полоски света обращались в замысловатые фигуры, растянутые, безликие, точно неведомые звери.

Мышонок Таффи лежал головой вниз где-то в районе дивана. Точнее и сказать нельзя. Один глаз заслоняло набитое ватой тряпичное ухо, а другой — повисший перед мордочкой обрубок хвоста. Серая кофта с золотистыми буквами «ТАФФИ» сползла на подбородок.

Наверное, он так лежал целый час. Кирюшка, как наигрался всласть, его сюда бросил. А теперь вот носился по комнатам, вопил и хныкал. Мамуля — за ним. Вот так всегда по вечерам. Поймать, слезы утереть и после величайшей битвы уложить в постель. Это серьезно трудно. Кирюшка не ребенок, а маленький моторчик.

Таффи разглядывал красные пятнышки на полу. Они удлинялись, кое-где меркли и истончались, но тут же вспыхивали в новых местах — все дальше и дальше от окон. Вот уже свет разукрасил стены, обрел багровые оттенки. Таффи задрожал. Остатки дня сочились в дом тонкими, едва заметными волосками, пробиваясь через ограду штор.

Таффи всегда боялся конца дня, но сегодня — особенно. Сегодня ему впервые предстоит встретить сумрак в одиночку.

Величайшая битва подходила к концу. Кирюшку загнали в угол. Мамуля проворно подхватила его, и не успел он пикнуть, как оказался под одеялом. Она склонилась над ним, в тишине прозвучал чмок, короткий смех и тихий шепот. Таффи не вслушивался, он все ждал, когда можно будет шевелиться.

Тихонько затворилась дверь за Мамулей, и Таффи остался наедине со своим мальчиком.

Кирюшка ворочался с боку на бок, фыркал и без конца перекладывал подушку. Таффи трепетал, изнывал от волнения, но не смел двинуть и лапкой. Тени уплотнялись, обретали замысловатые очертания и, как казалось Таффи, — объем. Но в тот миг, когда последний луч исчез, мальчик засопел.

Вот и славно.

Таффи дернул лапкой и опрокинулся на бок. Древний Канон Защитников гласил — не медлить. Таффи соскочил с дивана и помчал к заветному месту под половицей — тайнику, где ждали своего часа сокровища. Кто-то сказал бы, что это лишь два куска фанерки, но Таффи свято верил, это — сокровища. Его щит и меч.

— Свет, лезвие, храбрость… свет, лезвие, храбрость… — бормотал Таффи.

В тайнике нашелся и коробок спичек. Его когда-то потеряла Мамуля. Правда, внутри, среди горстки пепла и огарков, только три полноценные спички. Неплохо бы раздобыть еще. Возможно, завтра… Но тут Таффи с горечью понял, что никакого завтра может и не быть.

Он заткнул спички за растрепанный белый поясок и подвигался. Не мешают. На левую лапку нацепил щит, а в правую вложил фанерку-меч. Теперь все готово.

И Таффи помчался.

Ноги утопали в пушистом ковре. Чересчур большие для такого скромного тельца уши то и дело хлопали по глазам. Перво-наперво Таффи заглянул под кровать — пусто. Пока пусто. Следом вскарабкался по ножке на спинку и оглядел с высоты всю комнату. Никого.

Кровать стояла в углу у дальней стены, потому за тыл беспокоиться не стоило. Еще никто не пробивался оттуда. И потому здесь, на вершине, в ногах у Кирюшки, Таффи каждую ночь встречал своих врагов.

Тихо. Только настенные часы с грохотом двигали секундную стрелку.

Никто не ведал, когда все живущее впотьмах закопошится. Единого времени не было. Скроется солнце — и покоя не жди. Его и не будет, пока алой вспышкой не сверкнет рассвет. Потому Канон требовал — всегда начеку. В любую минуту.

Таффи стоял ни жив ни мертв. Трепетал.

Его друг, Истукан, всегда придавал сил, вселял веру в лучшее, надежду. Он-то твердо знал, что за бесконечно долгой ночью непременно последует победоносное утро и унесет все страхи. Лишь бы сдюжить.

Но Истукана больше нет.

Перед глазами-пуговицами вдруг завертелись картины былой ночи. Двое — маленький и большой защитник — бок о бок в битве. Таффи режет щупальца и лапы, тянущиеся из мрака, а Истукан награждает их ударами тяжелых кулаков. Все как прежде, только темнота становится гуще, объемней, непроглядней…

Истукан никогда не носил ни меча, ни щита. Решил, что обойдется без них. А Таффи всегда терзался, ведь он не смел напомнить другу о втором правиле Канона. О лезвии. Запрет на рукопашный бой ввели еще пару сот лет назад, когда в лапах Плюша Законодателя серебристым светом запылал острый кусок дерева и разогнал всю нечисть. Тогда и завершилось становление Канона, и он обрел форму треугольника, на углах которого покоились нерушимые истины.

Свет. Лезвие. Храбрость.

Защитники свято хранили устои предков. Все просто: тьма не терпит света, боится мечей и трепещет перед истинной храбростью. Заветный треугольник пока еще никого не подводил.

Но Истукан о нем словно и не знал.

И в ту ночь, когда мрак обратился непроницаемой, черной ловушкой, Таффи осиротел. Истукан исчез во тьме. А защитнику, попавшему в мир теней, назад дороги нет.

Часы едва слышно сказали: одиннадцать. Грядет время кромешной тьмы.

— Свет, лезвие, храбрость… свет, лезвие, храбрость…

Таффи вгляделся в сумрак. В дальних углах что-то лениво шевелилось. Значит, уже началось. Потом возник шепот, больше похожий на шипение змеи. Таффи не разобрал ни слова. А может, слов и не было — просто попугать решили.

А потом…

— Хороший дом: много ссор, обид и недопонимания, — сказал густой тягучий голос. — Хороший дом. Здесь защитники слабей.

— А мы их вообще не видим, — завизжали голоса с разных сторон.

— Да-а-а…

— Не видим!

И тут темень загоготала на разные голоса. Хохот — и хриплый, и грозный, и писклявый — сыпался отовсюду. И мрак зашевелился, зашипел, захрюкал… Что-то огромное, едва различимое во тьме, но уже объемное и осязаемое, двигалось по комнате.

Таффи сжал меч и напрягся. Страх исчез. В маленьком тельце для него больше не нашлось места.

Когтистая лапа, вся в струпьях и лишаях, с кривыми тощими пальцами, высунулась из-под кровати. Она потянулась выше, перебирая разноцветную простыню и одеяло. Таффи выждал секунду, шагнул через складку ткани и взмахнул мечом. Визгливый плач подкроватного монстра наполнил комнату.

Мрак всполошился и завизжал. Улюлюканье, визжание, крики и бессвязные вопли обрушились на Таффи со всех сторон. Страшно подумать, сколько чудищ тьма породила сегодня… Но потом густой и тягучий голос шикнул — и все тотчас стихло. Только ноздри монстра, как гигантские насосы, всасывали воздух.

— Один… — пробормотал голос. — Один, как праведник среди язычников. И так же безмерно слаб… Тащите его сюда!

Команду исполнили в срок. Тут же послышались голоса, стоны, шлепки языков и топот. Во тьме замелькали бесчисленные силуэты. Чудища подступали. Выпученные глаза, разинутые рты, обгорелая, висящая кусками кожа — все смешалось в бесконечный кишащий поток лиц. Нет, скорее рыл. Поросячьих, волчьих, кошачьих и даже человечьих… Уродливых и исковерканных.

— Прочь, пугало! — крикнул Таффи.

И ткнул кого-то мечом в глаз. Когтистые кривые лапы сунулись со всех сторон. Одна стиснула плечо, но Таффи стряхнул ее и проткнул острием. Щит взметнулся в воздух, в дерево вонзились когти. Кто-то старательно тянул щит, но Таффи пересилил. Взмах меча — рука отвязалась.

Секунда — передышка.

И снова — руки, когти, лапы, морды и десятки глаз, красных от злобы. Таффи, как маленький волчок, крутился, без устали вращая меч и вскидывая щит. Вой окружал его танцующим вихрем. Таффи не ведал о времени, о количестве врагов…

Но не отступил.

И тогда с каждой секундой удары становились реже, щупальца и глаза таяли во мраке. Тьма поспешно убегала — раны зализывать. Пользуясь затишьем, Таффи перехватил покрепче меч. Он едва не выскользнул.

Секундную тишину сразу же нарушил тягучий ленивый голос:

— Уже много лет слухи о тебе щекочут мои уши, Таффи-защитник. Наслышан, наслышан… Говорят, ты похож на маленькую бешеную крысу, загнанную в угол. Знаешь, как умеет драться крыса? Порой даже коты терпят от нее пораженья. Но — порой…

Сейчас он выйдет в бой сам. Сейчас комната содрогнется от шагов главного чудища. Таффи уже принял боевую стойку, но вскоре понял, что ошибся. Комната жалобно плакала, выла. Монстры орошали слезами раны и отрубленные пальцы. В бой никто не спешил.

— Как поживает Истукан? — пропел голос. — Что-то не вижу его в ваших рядах… Ах, как же я мог забыть! У вас ведь нет никаких рядов, а Истукан украшает мой чертог в глубочайшей впадине мира. Знаешь, а он хорошо смотрится! Я его повесил на гвоздик, рядом с Плюшем, которого он так любил. Теперь их тряпичные тела веселят моих подданных.

Теперь он понял. Тягучий голос принадлежал Ему. Ему, способному сокрушить любую армию защитников и пробить любую защиту. В одиночку. Лишь однажды чудовище из чудовищ удалось одолеть. И выживший поведал, что его фигура отчетливо видна даже в кромешной тьме. Потому что он еще темней.

Легенда на миг ожила в памяти Таффи. Плюш Законодатель не просто победил чудище, он победил его один на один, тогда как другие защитники уже пали. В пылу схватки его меч вдруг вспыхнул белым пламенем, и монстр едва унес ноги. Но следующей ночью Плюш пал.

Таффи задрожал.

Теперь ясно, кто пожаловал в гости к его мальчику.

— Ну, привет, Велиар, — как можно спокойней сказал Таффи.

— Ой, перестань же! — засмеялся голос. — У меня много имен. Почему это? Люди меня зовут иначе, да и сам я уже привык, а от этого имени кожа покрывается красными пятнами. Впрочем, вы, защитники, зовете меня так со времен храброго Плюша, и отучить вас теперь крайне сложно. Вы — народец упрямый и твердолобый, хоть в ваших головах ничего твердого кроме ваты.

Говорил Велиар непринужденно, раскованно. Переливы его голоса — то громче, то тише, то грубей, то ласковей — вводили Таффи в какое-то оцепенение, в странный сладостный сон, сбрасывать который становилось все трудней. Но, когда он ударился щекой о кромку щита, тут же очнулся. Чудище источало потоки силы, некой могущественной энергии. Да так много, что у Таффи заломило в висках.

— Колдовство… — пробормотал Таффи.

Он сжал лапу и с ужасом понял, что меча больше нет. Меч медленно полз по кровати, увлекаемый тонкой костлявой рукой. Таффи бросился следом, но не успел — меч пропал из виду. Лапа монстра обхватила горло, но Таффи не растерялся, ударил ребром щита и спрыгнул на пол.

Он оказался в кольце рук и пальцев, а где-то издалека, из тьмы, уже надвигались страшно исковерканные рыла.

Таффи выхватил спичку и с усилием полоснул ею о ножку кровати. Порох вспыхнул. Однако длинная черная рука царапнула Таффи по шкурке в тот миг, когда яркий сполох огня вызвал панику в рядах монстров. Они схватились за обожженные глаза, кожа по всему телу вдруг вздулась и пошла пузырями. Еще миг — и чудища позорно бежали.

Таффи осмотрел ремешок — одна спичка сломалась. Еще не хватало…

Только сейчас Таффи подобрал меч. Он бросил взгляд во тьму и поспешил забраться на кровать. Спичку бросать не решался, как-никак — самое могущественное оружие. В тусклом свете Таффи, наконец, разглядел комнату.

Велиар хоронился в платяном шкафу, а остальная нечисть — кто куда успел. Большие и не очень, ловкие и неуклюжие — гады сидели под диваном, под столом, в углах. Повсюду. Но бояться стоило не всех — только кого побольше.

И пока горела спичка, стояла гробовая тишина. Только какое-то сопливое чудище ползало по полу, подбирая обрубки своих пальцев. Но свет быстро угас.

— Неплохо, защитник… Неплохо, — сказал Велиар. — Ты мне нравишься. Бойкий, смелый… правда, мелковат. Но ты хорош. И будешь лучше, стоит тебе попасть в мои владения. Сегодня мы убьем тебя, защитник. Это не страшно. А потом заберем с собой. Любая игрушка, любой персонаж рано или поздно подходит к концу пути.

— Расскажи это своим сопливым, — ответил Таффи с достоинством.

— Отрадно видеть храбрецов! Ходят слухи, будто в вашем уставе есть такой пункт — храбрость. А мне вот кажется — это безумие. Ну разве не сумасшедший ты, воевать с нами? Нас ведь не одолеть… даже не убить. Мы лишь осязаемые духи, а вот ты — смертен.

Таффи прятался за спинкой кровати.

Он боялся, что его вновь околдуют, и потому без устали повторял слова Канона. Лучше Велиара вообще не слушать. Подыграть — да, но только для того, чтобы потянуть время.

— Я буду жить, пока живо добро в моем мальчике! — крикнул Таффи.

В ответ — грохот смеха. Вся комната угрожающе затряслась, завопила, захрюкала. Велиар хохотнул:

— Наверное, обидно так жить, пока в тебя верят?

Таффи среагировал быстро:

— Наверное, обидно вообще не жить? Стоит мелькнуть свету — и ты, как червяк, уже ползешь в свою нору! Уж конечно, у тебя сладкая жизнь!

Молчание. Велиар зашевелился в шкафу — похоже, слова его задели. Чудища хрюкали, топали, ругались, даже выходили наружу, обозленные дерзостью Таффи. Но Велиар остался. Он вечно тянет, уж больно любит поговорить. Он непревзойденный искусник в словесной битве, особенно по части обмана, хотя, судя по внушительным размерам, он и в обычных боях тоже не промах.

— Вот что интересно, защитник, — холодно отозвался Велиар. — Тебе не избежать смерти. Если не мы, так твой мальчик… Да, он убьет тебя. Ведь скоро он вырастет, перестанет играть тобой, оставит в дальнем углу и навсегда забудет. Быть ненужным — вот твое будущее. Твое место займут другие вещи и другие увлечения. И ты угаснешь, как те игрушки на диване, угаснешь и закончишь путь…

— Неправда! Кирюшка не такой!

Но Таффи знал, что это правда.

Игрушки на диване лежали неподвижно, тихо. Мертвые игрушки. Кирюшка в них уже не играл. Страшное, угнетающее зрелище — точно кладбище.

— Ты не виноват, просто такова судьба, — громко сказал Велиар. — Дети сами убивают своих защитников.

Таффи не знал, что ответить. И Велиар это почувствовал.

— Представь, что будет, — и одумайся. Ты мог бы стать великим. С таким мужеством, с такой… силой ты просто обречен на величие. Присоединяйся, защитник, — и мы натворим великих дел! Я дам тебе то, чего у тебя никогда не было. Красивую шкурку…

Тьма зашумела. Откуда-то возникли яркие багровые всполохи огня, маленькие мерцающие искры. Таффи попытался отмахнуться, но те осели на шкурку и исчезли. Таффи оглядел себя со всех сторон — он сиял, переливался, точно отлитый из золота. Шкурка стала новой, чистой, а на ощупь — нежной и пушистой. Таффи всегда завидовал тем, кого сшили более удачно.

— Я дам оружие, — сладко проговорил Велиар. — Не глупую деревяшку, а настоящее, кованое оружие, которое послужит тебе верой и правдой.

Таффи чуть не придавило тяжестью. В одной лапе теперь мерцал серебристой сталью клинок, острый, ровный, безупречный… в другой — кругляш щита. Их вид завораживал, притягивал. Оружие пульсировало силой.

— Я дам тебе слуг, силу, власть…

Вокруг Таффи внезапно обрели ясность и объем прозрачные тени, обернулись маленькими, закованными в доспехи фигурками. Таффи не знал их. А фигурки в страстном раболепном порыве склонились перед новым хозяином…

У Таффи уже голова шла кругом.

— Ты получишь все, что пожелаешь, — откуда-то из глубины шел голос Велиара. — Больше не будет неуважения, небрежности, из марионетки в руках мальчишки ты превратишься в личность, обретешь свободу… Ради этого стоит жить. Ты всегда будешь нужен, о тебе уже не забудут. Подумай, защитник…

Таффи не мог думать. Его воля надломилась, погасла, он лишь зачарованно изучал новую шкурку, новое оружие, разглядывал слуг, склоненных у его ног, и ощущал, как мечется внутри яростная сила, которую уже успел полюбить и возненавидеть.

— Что будет с мальчиком? — слабо проговорил Таффи. — Ты его убьешь?

— Нет, — ответил Велиар. — Я не убиваю. Детеныш, не зная того, еще послужит мне. Зачем убивать? Смерть придет сама. А мне нужен раб — раб моих желаний, моих мыслей, моих советов. Я заставлю его отказаться от добра, а когда он поддастся, когда отвергнет всех и вся, предаст и отвернется — тогда он мой. Навеки. Ты не понимаешь, защитник, как важно всю эту малышню испортить, развратить, подчинить себе. Ведь из них когда-нибудь вырастут взрослые, а взрослые любят убивать и портить, и они испортят мне еще больше малышей. Будь со мной, Таффи-защитник, и мальчишка больше не поиграет тобой, но ты поиграешь им. Отплатишь за обиды, унижения… Вся боль будет отмщена.

Таффи немыслимыми усилиями сбрасывал с себя оцепенение. Слова Велиара задели за живое. Раб желаний, раб мыслей! Уж этого он никак не мог допустить. Плевать ему на сокровища, пусть себе забирает! И на душе сразу стало легче. Да, он уже ничего не хотел. Разве что оградить Кирюшку от черных лап, защитить, уберечь…

Наверное, потому, что любил своего мальчика.

— Врешь! — в ярости выкрикнул Таффи. — Врешь! Из тебя один яд льется! Злобный, мерзкий, скользкий, подлый!..

Новая шкурка, оружие, слуги — все вмиг пропало. Таффи поднялся и вжался в спинку кровати. Комнату потряс громоподобный крик ярости Велиара. Монстр бушевал в шкафу, раскачивал его, тряс, громил. А потом он прошипел голосом, полным холодной ненависти:

— Если хочешь страданий, то я к твоим услугам, защитник.

Таффи молчал.

— Чем ты ответишь на вызов? У тебя одна спичка и две деревяшки, которые нас только жалят. Где же пресловутая сила защитников? Со времен Плюша я ее не встречал. Тщедушные создания… Ты один, защитник, нас же — тьма.

— Тьма…

— р-р-р…

— Хи-и-и…

— Заткнитесь, — бросил Велиар лениво.

Чудища притихли.

— Держи ответ, маленький крысеныш. Или я приду и заставлю тебя говорить.

Таффи взглянул на часы и понял, что первых лучей он уже не увидит. Часовая стрелка указывала на цифру три. Собрав мужество в кулак, Таффи спрыгнул на ковер.

— А ты еще не разучился ходить? — как можно тверже крикнул он. — Плюш говорил, ты ленивая и жирная уродина. Дай подумать, с кем же он сравнил тебя? Ах да, со смердящим куском переваренного мяса, на которое не садятся даже мухи. Он сказал, ты так ожирел, что не можешь достать короткими лапами до пола. Давай, скажи слугам, пусть подтащат тебя ко мне.

Таффи сейчас знал только одно — ему крышка.

Мрак загустел, а потом взорвался чудовищным рыком. Темный силуэт Велиара подскочил, завис в воздухе и заполнил собой все пространство. Таффи прыгнул вперед, и мощная туша чудища едва его не придавила.

Только сейчас он, наконец, разглядел Велиара. Перед ним стоял полузмей с толстым хвостом и руками. Гигантский многотонный сгусток мышц. Кожа висела кусками, обгорелая, черная, с бесчисленными струпьями. Где она отвалилась, блестели багровые жилы, натянутые и гудящие как струны. На пальцах — золотые перстни и в ширину, и в высоту больше самого Таффи, а на плечах — рыжие проржавевшие латы.

Змей обернулся. Глаза вспыхнули красным и осветили комнату. Те монстры, что копошились рядом, с визгом разбежались по углам.

— Вот я — создатель смерти, повелитель хаоса и обладатель прочих темных титулов. Я чувствую твой страх.

— Ты лишь злобная ящерица!

Велиар молниеносно махнул когтистой рукой, но Таффи уже отскочил, перебежал в другое место и выставил перед собой маленький деревянный клинок. И тут же сгустилась тьма — ладонь Велиара рассекла воздух. Таффи выставил щит — треск, звон в ушах, и Таффи почему-то лежал уже не там, где стоял. Щит выдержал, но остался без приличного куска.

Мгновенно, без передышки, Велиар обрушил на Таффи град ударов, часть которых не прошла даром для маленького защитника. Таффи напрягал все силы, но ясно понимал — до утра все равно не дотянуть. Ни за что. Внезапный удар хвоста Таффи пропустил и, перелетев комнату, едва не угодил в лапы мелкой нечисти.

Еще и щит пропал. Таффи вдруг ощутил себя беспомощным и жалким.

Хотя… таким он и был. Разве кто-то способен бороться с такой жестокой злобой? Плюш — другое дело. Он герой легенд, великий воин, сшитый любящим отцом для больного сына. Он обладал силой, о которой защитники не смели и мечтать.

Таффи побежал.

С грохотом горной лавины Велиар рухнул перед ним и преградил путь. Небрежным взмахом когтистой руки змей отшвырнул Таффи к дивану. Тот едва не выронил меч, быстро поднялся и наудачу отскочил вправо. Велиар рассек воздух впустую — повезло. Таффи не растерялся, ударил острием в бок и убежал. Чудище взвыло, а кусок кожи отвалился и вспыхнул черным огоньком.

Таффи перехватил меч обеими лапками. Но он не ожидал удара сзади. Кто-то огромный пнул его в бок, да так, что он, пролетев через всю комнату, ударился в стену над кроватью.

— Не вмешиваться! — крикнул Велиар. — Я сам его прикончу!

Провинившийся монстр вспыхнул багровым пламенем и завизжал. Велиар вновь нацелился на Таффи.

Теперь пропал меч. Фанерка куда-то отскочила, и Таффи остался ни с чем. Теперь Велиар без проблем завладеет новой куклой для коллекции. Но сдаваться просто так… ну уж нет.

Он поднялся и встал на грудь своему мальчику.

— Уже устал? — хохотнул Велиар и махнул рукой. — А я только разогрелся.

Таффи кувыркнулся и почувствовал под собой… спичку! А он и позабыл о ней! Велиар издал что-то вроде рыка, махнул с остервенением конечностью. Таффи прыгнул. И в этом долгом, отчаянном полете умудрился сделать то, чего, верно, не удавалось никому из героев древности.

Кончик спички чиркнул о перстень змея, и комната взорвалась горячим живым светом.

Велиар заорал, зарычал, замахал руками. Кожа начала плавиться, а мышцы как кислотой разъедало. Комнату заполнил едкий черный дым. Но Велиар быстро совладал с болью, что-то пробормотал под нос — и вдруг распахнулась форточка, впуская теплый летний ветерок. Пламя вмиг погасло.

— Довольно! — прогремел змей.

Таффи в отчаянии бросил спичку, но в свете багрового уголька вдруг заметил пропажу. Меч, переломленный надвое — жалкий обрубок, щепочка, — лежал у руки Кирюшки. Хватило доли секунды, чтобы Велиар разглядел его тоже.

Но теперь Таффи не мог проиграть.

Ему вспомнилось все. Игры с Кирюшкой, летание по комнате, оторванный хвост, руки, ноги… но почему-то все казалось красочным, радостным, безмятежным. Было здорово… А как звонко смеялся Кирюшка? Как выдумывал истории и приключения, в которые попадал любимый мышонок? Таффи просто не мог допустить, чтобы его мальчик попал в мерзкую историю…

Он прыгнул, рискуя сгинуть в сжимающейся лапе Велиара, лишился усов и остатка хвоста, но лапка сомкнулась на знакомом древке. Таффи отскочил и вскинул обломок меча. Велиар ухмыльнулся, но неожиданно змеиное полулицо исказилось ужасом, он отступил, закрылся руками…

Таффи заметил на перстнях серебристые блики.

— Отойди от моего мальчика! — крикнул Таффи.

Обломок меча сиял, переливался белым светом. Таффи не стал долго раздумывать — он махнул клинком, на котором вовсю играли сполохи огня, и ударил чудовище. Велиар взвыл, тщетно пытаясь сбросить с руки белые огоньки, пляшущие по широкой, незаживающей ране.

— Не может быть! Не может быть!

Серебристый огонь лизнул кожу, метнулся с руки на туловище, пополз, разбрасывая снопы искр, и охватил все тело. Велиар ревел. Он побежал во тьму, но нигде не нашел ее, лишь носился из угла в угол — огромный пылающий факел.

— У него в руках Блестящий! — визжало со всех сторон.

— Меч Плюша, меч Плюша!

— Идиоты, это осколок его деревяшки! — гаркнул Велиар. — Не понимаю! Не понимаю!

Таффи тоже не понимал.

Он глядел на невообразимую картину. Твари улепетывали, сталкивались, зажигали друг друга, образуя совместный белоснежный пожар. Вспыхивали как фейерверки, только ярче. Таффи не верил глазам. В его лапе меч Плюша! Тонкий, серебристый, теплый, сотканный из ярчайшего света…

Странным образом все встало на свои места.

Ведь сила не в росте, не в массе ваты и даже не в клинке или свете. Треугольник Канона с треском рушился, осыпался, а на его месте воздвигалась пирамида. И Таффи уже знал, что водрузит на вершину.

Если восходит солнце, значит, нас еще любят. Солнце светит злым и добрым, маленьким и большим, глупым и умным, храбрым и трусливым. Частичка солнца живет в каждом, нужно только хорошо искать.

Любовь творит невообразимые вещи. Самое разрушительное оружие перед ней — шалость. Любовь как яркий свет, как самый острый клинок, как истинное мужество и храбрость. Ее не сдержать — и тьма рушится, идет трещинами и в конце концов растворяется, точно капелька краски в слишком большом сосуде.

— Думаешь, у тебя хватит сил защищать детеныша вечно? — зарычал Велиар. — Плюш протянул лишь день! А ты… ты…

— Ползи-ка лучше в свою нору, — предложил Таффи и поднял меч выше.

И с затравленным шипением чудища исчезли.

Ушли, оставив только пустой мрак, который уже не пугал Таффи.

Пустой мрак…

Таффи долго не мог прийти в себя. Он стоял у Кирюшкиной руки, не в силах оторвать взор от клинка. Даже пошевелиться был не в силах. А вдруг все это — мираж? Стоит только двинуться… и чудища тут как тут. Страшно. Таффи не верил чувствам. Велиарово колдовство коварно. Но вот надежда — ее не заглушишь.

Он шагнул вперед — тьма молчала. Только за окном тихо шелестела ночь, перебирала ветки деревьев, сочилась в открытую форточку и заполняла комнату прохладным дыханием. С улицы тянуло тишиной и покоем. С улицы тянуло утром.

И Таффи, наконец, поверил.

Он сумел… Выжил. Сдюжил. Выстоял!

Не помня себя от радости, он принялся плясать на кровати, прыгать, кричать, махать мечом, оставляя в воздухе белые мерцающие полосы. Таффи спрыгнул на пол, описал и там парочку кругов, хохоча и что-то выкрикивая. От радости кружилась голова. Тьма ушла! Тьмы больше нет.

А потом он взглянул на часы. Они намекали: скоро утро.

Таффи побежал отыскивать обломки оружия, сожженные спички… Все это аккуратно складывал в тайник. А сам все думал, думал — мысли бежали маленьким, но упорным ручейком. Белый меч в лапе горел все ярче и ярче. Этот огонь не жег, а согревал, точно мягким солнечным светом.

Покончив с делами, Таффи принял вечернюю позу на диване и застыл. Краем глаза он видел, что клинок все еще блестит, пуская тонкие струи света между половицами. Только с первым рассветным лучом он снова принял форму фанерки.

А часа через два Кирюшка шлепал босыми ногами по дому, размахивая Таффи и не давая спать Мамуле. Теперь Таффи — пилот истребителя особого назначения. Ему приходилось летать из комнаты в комнату. Чаще всего — с жесткой посадкой.

Это весело, хоть и больно.

Таффи все думал. Он болтался в руке Кирюшки, уши дрыгались туда-сюда, ноги, руки — все летело в дальние дали. Но Таффи послушно не двигался, лишь наблюдал. И ясно — когда-нибудь все это прекратится, вся безмятежность растает и забудется. Кирюшка вырастет, повзрослеет. Ему уже не понадобится защитник.

Велиар прав. Рано или поздно каждый подходит к черте, где кончается земной путь. Будь то человек или защитник — не важно. Важно, как ты подошел, как жил и как готовился к этой секунде. А там сердце подскажет, что делать.

Да, Кирюшка его бросит. Придет время других сражений. Не будет маленького защитника, брань видимая обернется невидимой, тайной, но еще более страшной и жестокой…