Русский корсар

Глава 3

Пробуждение было тяжёлым. С трудом разлепив веки, попробовал оглядеться, но вокруг была только мутная серая пелена. Попытавшись протереть глаза левой рукой, почувствовал резкую боль в плече. С трудом сдержав стон, с упорством, достойным лучшего применения, попробовал проделать эту же операцию правой. Ничего не изменилось — серая муть никуда не исчезла. Ослеп что-ли? Эта мысль мне не понравилась, о подобном лучше не думать. Ха, думать. Мозги отказывались это делать: в голове был полный туман, в котором временами всплывали какие-то обрывочные мысли. В таком хаосе, я провёл несколько часов, возможно, в реале гораздо меньше, время в том полубессознательном состоянии, в котором находилась моё бренное тело, ощущалось совсем по-другому.

Наконец, в очередной раз, открыв глаза, с радостью отметил, что окружающая серость исчезла. В голове немного прояснилось, и до меня дошло — наступил рассвет. Ура! Гипотеза о потере зрения оказалась ложной. Ещё бы выяснить, где я? Задавать вопрос: кто я? — посчитал преждевременным, надеюсь память вскоре вернётся. Кряхтя, опираясь на правый локоть, слегка приподнялся, с целью осмотреть окружающее меня пространство.

Что, нахожусь внутри деревянного дома, сложенного из брёвен — понял сразу. Что дом старинный — тоже. Ибо, большая русская печь, занимающая чуть не четвёртую часть помещения, была сбита из глины — и не имела трубы. Курная изба, подумал я, топят по чёрному. Нормальных окон — не было. Их заменяли небольшие вырезанные в стене продолговатые дыры, в высоту венца. Дыры были затянуты мутной плёнкой: бычий пузырь? Широкие лавки у стен, на одной из которых находилось моё лежбище, были выстланы сеном вперемешку с соломой, сверху это убожество было прикрыто дерюгой — грубой тканью из толстой льняной пряжи. Больше всего меня удивил потолок — смутило его полное отсутствие. Просто, с двух противоположных сторон венцы постепенно уменьшаясь в длине, сводились на нет, образуя тем самым основу для двухскатной крыши. Такие же по виду бревна, только тоньше в диаметре, заменяли собой привычные нам доски перекрытия. На них были уложены широкие полосы вываренной бересты, укрытой сверху плотным слоем соломы.

В углу на стене разместились две небольшие закопченные иконы, вместо привычной металлической лампады под иконами висела небольшая глиняная чашка, наверняка с маслом. На полках под потолком стояла какая-то деревянная посуда: блюда, чашки, глиняные горшки и плошки. За печкой виднелся край грубо сколоченного длинного деревянного стола.

Дверь внезапно распахнулась, впуская холодный воздух с улицы. В избу ввалилась бесформенная фигура, по самые уши упакованная в большой не по размеру тулуп из овчины. Сбросив свою неприхотливую одёжку, передо мной предстала молодая девушка со светлыми рыжеватыми волосами. Сверху сарафана с деревянными подобиями пуговиц по всей длине, на ней была одета душегрея, тёплая кофта без рукавов.

Повесив тулуп на колышек у двери, девица, наконец, повернулась в мою сторону. Испуганно ойкнув, она смешно, прижав их ко рту, вскинула руки. Мы, молча уставились друг на друга. Сил на разговоры у меня не было, зато остро проявилось желание замочить червячка. Я знаками показал, что дико хочу кушать.

Понятливо кивнув, девица шустро нырнула за печку, вернувшись с небольшим кувшином молока и куском чёрного хлеба. Молоко было кислым, а хлеб чёрствым, но в тот момент, это волновало меня меньше всего. Умяв угощение, я почувствовал, как выпитое просится наружу. Попытался встать, но ноги были словно чужие. Плюнув на условности, постарался знаками объяснить, что мне нужно сделать пи-пи. В результате мне предоставили странное ведёрко: сплетённое из прутьев, внутри оно было обмазано глиной. Долго готовиться было не нужно. На мне была надета просторная рубаха с широкими рукавами длинной до середины бёдер. Взявшись за подол с удивлением заметил, что девка любезно предоставившая мне срамную посудину, всё также стоит, уставившись на меня немигающими глазами.

Что так и будет смотреть? А пофиг…. И только, в последний момент она отвернулась.

Сделав свои дела, почувствовал упадок сил. Их хватило только на то, что закинув ноги на лавку, вырубиться в беспокойном сне.

Следующие несколько дней прошли в щадящем режиме. Я только ел и спал: не хотелось даже думать, накатила полная апатия. Но, нет ничего вечного, меньше чем через седмицу мне такое растительное существование наскучило. Появилось желание разобраться с окружающей действительностью. За всё это время, меня посещали только два живых существа: рыжая девка, исправно приносящая неприхотливую еду и убирающая отходы моей жизнедеятельности, а так же горбоносая бабка, как понял, местная знахарка.

Последние, что я помнил — занесённую саблю над своей головой, и торжествующий взгляд её хозяина — Васьки Рябого. Почему, выжил, как оказался в этой избе — не имел об этом ни малейшего понятия. Так же пока не представлял вариантов ответа на два главных русских вопроса: кто в этом виноват? — и, что мне делать дальше?

Не рыжая, ни бабка со мной не разговаривали. Сам тоже держал рот на замке — желание общаться не возникало. Бабка периодически применяла на мне приёмы и методы народного лечения: прикладывала к ранам какие-то травы и поила горькими, противными на вкус отварами. При этом она периодически подозрительно на меня поглядывала, время от времени, когда думала, что я не замечаю, торопливо осеняя мою болезную тушку крестным знамением. В чём дело, открылось гораздо позже — оказывается бабулю сильно удивило быстрое заживление моих ран.

Последних было две: от колющего удара в плечо и от рубящего — в бедро. Ногу мне пометили знатно: хотя до кости сабля не дошла, но крови потерял прилично. Отсюда и причина общей слабости организма, сами раны затянулись удивительно быстро.

Именно скоротечное исцеление и стало причиной отчуждённого молчаливого отношения ко мне со стороны рыжей. Чую, старая карга поделилась с ней своими подозрениями: не от бесов ли такое чудо? Хотя, чему тут удивляться? Время такое — мракобесие и суеверия в народе: цветут и пахнут.

Сегодня, решил, наконец, прояснить ситуацию:

— Что, малая, долго ещё молчать будем? Скажи хотя бы, как тебя звать-величать то?

Девица, в это момент, подававшая мне крынку с водой, испуганно замерев, дёрнулась было к спасительной двери, но я крепко ухватил её за руку. Замерев на несколько секунд, она, с укором посмотрев мне в глаза, мягко попробовала освободить конечность. Не препятствуя, повторил вопрос.

Немного подумав, девица, в которой узнал, похищенную по моему приказу, боярышню Юрьеву, сняла с полки икону и, подойдя, поднесла к моим устам.

Внутренне усмехнувшись, осторожно перехватил священную доску, прикоснувшись к почернелой поверхности губами. Затем истово перекрестился, вовремя вспомнив, что сейчас крестятся двумя перстами.

Увидев, что я не корчусь от боли и даже не исхожу дымом, боярышня облегчённо вздохнула — и мы, наконец-то, смогли нормально поговорить.

Коротко упомянув, как спасла мне жизнь, кольнув ворога в спину боевой рогатиной, Марфа, как звали девицу, рассказала о дальнейшем развитие событий.

Добравшись до ближайшей деревеньки, она позвала на помощь местных мужиков. Отказать хозяйской дочери, даже не имеющей мужчин-защитников — крестьяне не решились. Правда, за помощь запросили половину добычи: коней, оружие и личное имущество, павших от моей руки бывших товарищей-опричников. Затем, погрузив мою тушку в сани, они привезли её в жилище старой кормилицы молодой боярышни, с которой у той сохранились хорошие отношения. Кормилица перебралась в избу к сыну, а меня принялась выхаживать старая знахарка Агафья. Всё бы ничего, вот только раны на мне заживали неправдоподобно быстро — и Марфа боялась, что Агафья разболтает об этом жителям деревни.

Я присвистнул: это серьёзно. Прислужника дьявола, колдуна — сам бог велел приголубить до смерти, или отдать в ближайший монастырь на проверку. Тем более, у меня есть чем поживиться. Подопрут дверь поленом, да подожгут. Или стукнут по темечку, ограбят, спустив в полынью под лёд. Уходить надо. Причём причин, сменить местоположение на более дальнее — хватает и без этого. Пропавшего отряда скоро хватятся, а поиски легко могут привести и сюда. Смотря, с каким тщанием искать будут. Но несколько дней у нас есть, так что, оклемаюсь ещё чуток — и двинем. Почему — у нас? Так, куда я её брошу — сироту рыжую? Совесть не позволит, спасла меня, подыхать не оставила. Да, и не хочу — в компании веселее. О чём девице — и озвучил. Сразу повеселела: тревога в глазах прошла, видно тоже про свою судьбу маялась. А что думать? Не прибьёшься к мужику — будешь законной добычей для первого встречного. А со мной она уже огонь и воду прошла. Остались только медные трубы. Жизнь друг другу спасли, было? Было. О моём же участие в своём похищении, она, вроде, не сном, ни духом. Вот пусть так и будет. Формально, за грехи предка, я не в ответе.

Теперь надо решить куда податься? Оставаться в родных местах не получится — отношения с властью, я испортил окончательно. Да, и предок здесь покуролесил знатно. Без царской поддержки долго не протяну. Найдутся мстители, грохнут где-нибудь в подворотне — и закопают. Да, и не глянулся мне царь-батюшка: Иоанн Васильевич, да так, что аж с души воротит. Вот честно, пытался найти в его царствовании положительные черты. А таких немало набралось. И территориями земля русская многократно приросла (в тридцать раз), и местное самоуправление (выборное) ввёл. Отменил рабский труд, учредил бесплатное начальное образование (церковные школы), впервые создал регулярную армию… Да, много чего хорошего сделал. Так, посмотришь — прямо герой, настоящий Великий Государь. А грехи? Говорят, что иностранцы оболгали, да Романовы руку к его очернению приложили — ревновали к предыдущей династии. Всё так, только чую — и на солнце бывают пятна. В общем, спишем моё неприятие личности царя на личную субъективную антипатию. Может, сказалось, что в принципе не хочу прогибаться под какого-нибудь породистого властного ублюдка. Не обучен-с! В моё время служили государству, а не личности. А в этой эпохе святых властителей нет — по понятиям морали будущего — все они именно ублюдки: жестокие, хитрые и коварные. Скажете, сейчас другие не выживут? Соглашусь, но что это меняет?

В общем, служить и прогибаться под кого-нибудь не хочу. Пусть прогибаются под меня. По-другому никак: тихо-смирно долго не проживу, характер не тот, да и скучно. Вот, как этого добиться другой вопрос. Будем думать. А пока план простой: забрать золотишко из усадьбы — и в Польшу. Там у Захара дружок есть, воевали вместе в молодости. Дальше в Германию, домик в свободном городе арендовать или прикупить, осмотреться, вникнуть в местные реалии. Почему, в свободный город? А там горожане у власти, кто побогаче. Пуская только внутри городской территории, но всё же. Не надо знатным щеглам прислуживать. Вопросы можно решить не длинной родословной, а банальными — серебром и золотом.

С происхождением у Захара не срослось. Пусть и из свободных воинов — детей боярских, но по меркам средневековья несерьёзно. Это, как шевалье во Франции, только без земли и замка. Мелкий вояка-рыцарь на подхвате у власть держащих. Пример д, Артаньяна из романа Дюма, конечно, заразителен — из простого мушкетёра в маршалы Франции! Карьера! Но, меня подобное не вдохновляет. Всю жизнь подчиняться всяким королькам, выполняя их взбалмошные повеления. Так, что программа максимум — самому стать на вершине пищевой цепочки. Европа и Азия отпадает — остаётся только Америка. Высадиться на месте будущего Манхэттена поперёд наглов, устроив там своё государство. Помочь тем самым родной стране в будущем. Не будет США, возможно, мир вздохнёт спокойнее. О, как завернул! Мотив наметился! Теперь только вперёд — и с песней!

Вперёд скоро двинемся, тексты песен тоже помню, а вот с исполнением затык. Не выйдет из меня певца, как в 1908 году — не голоса, ни слуха. Печалька, однако. С другой стороны, а где здесь петь и кому? В придорожных харчевнях или боевым товарищам у походного костра? И что это изменит в моём положении? Так, что пофиг. А вот, от других бонусов, я бы не отказался. Только, так и так крутился — лишнего не нашёл. Вот, регенерация оказалась повышена, болячки быстро заживают. Надеюсь, иммунитет к инфекциям тоже появится. Вроде, помолодел немного. Седины на бороде меньше стало. И то, ладно. Небольшой бонус к статусу попаданца, но важный, можно сказать минимально необходимый. А то телу Захара — тридцать семь лет. По местным меркам не хило — старость не за горами. А так, омоложусь хотя бы до тридцатника — и мы ещё повоюем. Поэтому, доволен — и этим. Память, знания и умения тоже никуда не делись. Всё путём.

Раскрутиться будет не просто, но мысли есть, по этому поводу. Что нужно, чтобы пробиться в этом мире наверх — и тебя бы не схарчили на начальном этапе? Титул и деньги. Причём, с помощью последних можно купить и первое. А кто у нас был самым богатым человеком в мире? Не…. Не король, даже ни император. Банкир, бывший торговец родом из крестьян — Якоб Фуггер. Якоб Богатый, ко дню своей смерти сконцентрировавший в своих руках два процента от всех богатств цивилизованного мира.

В 1367 году деревенский ткач Ганс Фуггер перебирается на новое место жительство: имперский город Аугсбург, заплатив за право пополнить ряды горожан сорок четыре пфеннига. Его потомки успешно занялись торговлей, позже дополнив её выдачей займов и ссуд сильным мира сего под хорошие проценты. Проценты Фуггеры стали брать долями в горнорудном производстве. Вскоре рынок металлов в Европе переходит под их контроль. Якоб Фуггер увеличивает богатство семьи от 20 000 до 2 132 000 гульденов. Он выдаёт займы королям, императору и даже Ватикану.

Его богатство позволяет влиять на выборы императоров Священной Римской империи. Система выборов проста: кто предложит избирателям больше денег, тот и станет императором. Король Франции пообещал триста тысяч гульденов. Испанский Карлос, спонсируемый Якобом Богатым — невероятные восемьсот пятьдесят тысяч. Новый император Карл 5, никогда не забывал, кому он обязан своим могуществом. Но, это ещё не всё — племянник Якоба — Антон Фуггер доводит капитал семьи до семи миллионов гульденов. Он нанимает целую армию наёмников — и южные земли Германии сохраняют католичество. Протестанты во главе с Лютером, только бессильно скребут зубами от злости. Фуггеры финансируют Магеллана и Писарро. Эти вложения приносят им более, чем 300 процентную прибыль.

Но, не всё гладко в семействе первых олигархов. В 1560 году Антон умирает, а его племянники и сыновья отказываются заниматься семейным бизнесом. Выросшие в богатстве и роскоши, они имеют свои дела и заботы. В настоящий момент, практически силой выдвинутый на пост руководителя, племянник Антона — Ганс-Иоганн успешно ведёт империю Фуггеров к упадку. Пройдёт немного времени — и она растворится в паутине времени. Причиной послужит не только плохое руководство, но и изменившиеся реалии в экономических процессах того времени.

В этой мутной воде, я и захотел половить рыбку. Мысль о банальном ограблении одного из банков Фуггеров, отбросил сразу. И сумма в итоге не такая уж большая, и, учитывая, что эта семейка банкиров приторговывает также информацией, риск разоблачения очень высок. Информаторов Фуггеры имеют практически повсюду. Узнают, кто посмел обнести их контору — можно смело заказывать по себе панихиду. Не, тут нужно будет действовать тоньше.

Время есть. Ганс-Якоб умрёт в 1575 году, а сейчас ранняя весна 1570 — го.