РЯВанш!

Сверху, на мостике пробили склянки. Над заливом Золотой Рог разгоралась заря, освещая легким розовым светом крыши Владивостока, силуэты линкоров и крейсеров. Пора было переодеваться к совещанию. Адмирал Александр Васильевич Колчак встал из-за стола, потер ноющий висок - последствие бессонницы. В последнее время его каждый раз будил среди ночи один и тот же странный кошмар. Зима. Мороз. Ясно светит луна, снег искрится на замерзшей реке. Посередине - разверстая во льду широкая черная полынья. Он стоит к ней спиной, на самом краю, перед ним - неровный строй одетых в какую рванину людей. Наводят винтовки, целятся: "По врагу революции, пли!" Залп! Он падает сраженный. Уже погружаясь бездвижно в стылую воду, слышит над собой: "Ушел в последнее плавание..."

Жуткое, леденящее душу ощущение, что видел уготованное и случившееся с тобой, но в другом, фантастическом мире. Колчак вспомнил, как три года назад, в начале 17-го, о подобных снах ему рассказывал командующий Балтийским флотом адмирал Непенин. И не только он. Адмиралам Вирену, Бутакову, Небольсину, Рейну - всем им снилось, что их убивали штыками собственные матросы. Тогдашние кошмары балтийского адмиралитета можно понять. Зима и ранняя весна 17-го были самыми трудными в Великой войне. Замершие заводы и вставшие поезда, недовольство в тылу, беспорядки среди запасных частей и осатаневших от зимнего безделья флотских экипажей. Казалось, еще немножко - и всё действительно взорвется, огромная страна полетит кувырком, и в ней станет возможным любое безумие - вплоть до нападения матросов на своих офицеров. Однако, Господь милостив, пронесло...

Уже к лету 1917 г. ситуация полностью переменилась. Командуя Черноморским флотом, адмирал Колчак захватил Босфор и прорвался с эскадрой к Галлиполи. Через разблокированные проливы в черноморские порты сразу хлынула союзная помощь - снаряды, танки, орудия. Сначала, после второго брусиловского наступления в Галиции, сдались австрийцы, а потом и немцы, отброшенные к Неману и Висле, запросили перемирия, которое было подписано в ноябре в штабном вагоне близ Брест-Литовска. Так три года назад Россия стала победительницей, которая вершила судьбы Европы вместе с другими союзными державами. Однако в том же 1917 году на востоке стали разгораться зарницы новой войны.

Китай, величайшая прежде империя земного шара, после череды революций, мятежей и междуусобных войн пребывал в совершенно беспомощном состоянии, пока 1 июня 1917 г. маршал Чжан Сюнь не занял своими войсками Пекин и не вернул к власти юного императора Сюаньтуна. За восстановление монархии выступили самые разные силы. Слишком многие были недовольны распоясавшимися "милитаристкими кликами" командиров провинциальных армий, которые думали лишь о собственной наживе. Новым главой пекинского правительства стал самый известный политик-реформатор - Кан Ювэй. Он уже пытался преобразовать Китай после поражения в войне с Японией ("Сто дней реформ"), но был отстранен тогда от власти из-за дворцовых интриг.

Генералы-милитаристы объединились, чтобы отбить Пекин назад, но благодаря поддержке России Чжан Сюну и Кан Ювэю удалось удержать столицу, а затем начать отвоевывать страну. Через год имперское правительство добилось восстановления государственного единства. Ради мира было заключено соглашение с южными революционерами Сунь Ятсена о выборах в новый парламент, взамен разогнанного милитаристами. Поднебесная империя стала конституционной монархией и активно взялась за реформы, постепенно возвращая себе утраченные позиции. Это вызывало недовольство Японии, которая уже привыкла видеть в Китае лишь пространство для будущих захватов. Пекину были предъявлены новые ультиматумы, требовавшие установления японского контроля над китайскими вооруженными силами, таможнями, железными дорогами, основными индустриальными центрами. Китай обратился за защитой своего суверенитета к великим державам и, прежде всего, к России, с которой только что подписал союзный договор.

Пожалуй, адмирал Колчак предпочел, чтобы Россия чуть отдышалась от страшного напряжения недавней войны с Германией, залечила полученные раны, прежде чем ввязываться в новую свару, которая могла оказаться ничуть не легче прежней. Но уж эти наши политики! Ведь могли бы осторожно вести переговоры, договариваться о совместном посредничестве с англичанами и американцами, которые тоже были не в восторге от растущих японских аппетитов. Однако в Думе уже гремели воинственные речи, что пора, мол, отплатить, наконец, за Артур, Мукден и Цусиму. Забыли, господа-думцы чем первая японская война закончилась. А, может, наоборот, хорошо помнят и ждут ее - революцию! Зря государь император после победы на радостях амнистию объявил. Этих социалистов не в Думу надо было, а, по меньшей мере, на пожизненную каторгу за изменнические дела.

С другой стороны, если уж и воевать с японцами, так сейчас. Война эта должна быть, главным образом, морской, а флот России теперь силен, как никогда. Полностью вступили в строй серии легких крейсеров типа "Светлана", больших эсминцев типа "Новик". На Балтике в дополнении к четырем прошедшим войну дредноутам достроено четыре новых линейных крейсера типа "Измаил". На Черном море к двум дредноутам, оставшимся там после взрыва "Императрицы Марии", прибавились "Император Николай I" и трофейный "Гебен". Жалко, что других таких трофеев России не досталось - немцы потопили свой линейный флот в Скапа-Флоу. Хотя, если бы германские линкоры делили, еще неизвестно - кому и сколько бы досталось... А так по числу дредноутов Россия обогнала даже Францию. Конечно, до лидеров - англичан и американцев - далеко, но законное третье место - за нами.

Пока за нами... Три года европейской войны японцы не теряли зря время - построили семь дредноутов в дополнении к трем уже бывшим (один, слава богу, у них взорвался). А по новой своей программе строят японцы сразу шесть линкоров с невиданно мощной 16-дюймовой артиллерией. Россия, правда, тоже недавно заложила восемь таких же линкоров, но из-за истощения казны спуск этих исполинов на воду отдаляется в неопределенное будущее. Так что повезло, наверное, что война в этом году началась, а не в следующем, когда японцы должны получить два первых своих сверхдредноута - "Нагато" и "Мутцо". А еще новые крейсера и эсминцы. Будем надеяться, что война до этого времени не продлится. И не закончится новой Цусимой!

Чтобы припугнуть японцев, перед войной на Дальний Восток были переброшены главные силы российского флота. Хорошо, что Босфор с Дарданеллами теперь в наших руках, поэтому к балтийским кораблям по дороге присоединились и черноморские. Когда назначенный командующим морскими силами Тихого океана адмирал Колчак вел небывалую прежде в России эскадру во Владивосток, о войне всерьез не думали, надеялись, что дело ограничится простой демонстрацией, предупреждением для японцев, как в свое время американцы водили сюда свой "Большой белый флот". Но на этот раз японцы решили воевать, уверенные, что и второй раз побьют "белых азиатов". И эту уверенность, увы, разделяли многие в России, пророча в нынешнем 1920-м году эскадре Колчака такую же печальную судьбу, как у затопленной в 1904 г. в Порт-Артуре 1-й Тихоокеанской или уничтоженной в 1905-м в Цусимском проливе 2-й Тихоокеанской эскадр. Выдержит ли Россия новую Цусиму, не будет ли, в случае новой катастрофы, сломлен навсегда дух народа, вернется ли у него когда-нибудь вера в российский флот?

На совещании были только флагманы - командиры дивизий, бригад, дивизионов и отдельных отрядов - но и они заполнили почти весь просторный адмиральский салон. Командующий эскадрой обвел собрание пристальным взглядом и начал без лишних проволочек:

- Итак, господа, нечаянно начавшаяся война протекает для нас пока не лучшим образом. Я бы сравнил ситуацию с той, что была после вступления Румынии в прошлую войну с австро-германцами. Тогда, напомню, первые успехи быстро сменились жестоким разочарованием. Наш нынешний союзник послабее румын, хотя подобное и трудно представить. Тем не менее, императорская армия Китая при поддержке наших экспедиционных частей всё же вытеснила японские охранные войска из Южной Маньчжурии. Это дает нам возможность развернуть там свою сухопутную группировку до переброски японцами на материк отмобилизованных подкреплений. Первым, как известно, прибыл ударный корпус генерала Врангеля, который имеет задачу овладеть Квантунским полуостровом. Без взятия Квантуна всё наше будущее наступление в Корее ставится под сомнение так как в этом случае постоянно следует ожидать флангового удара от японцев. Они всегда смогут высадить в Артуре и Дальнем хоть две, хоть три армии. Увы, все попытки корпуса Врангеля прорвать вражеские укрепления у Киньчжоу и выйти на Квантун оказались безуспешны. Японцы подтянули к побережью дредноуты и бьют по перешейку 14-дюймовым калибром. Потери наших войск ужасающие...

- Извините, Александр Васильевич! - прервал вдруг Колчака командир Воздушной дивизии контр-адмирал Дудуров. - А чего это японцы для обстрелов побережья новые линкоры используют? Немцев в Циндао они ведь старыми броненосцами бомбардировали.

- А потому, Борис Петрович, - раздраженно ответил Колчак, - что надо знать гидрографию театра боевых действий! Мелководье у Киньчжоу, броненосцы не подойдут, чтобы по берега достать. А у дредноутов орудия новые, дальнобойные, они добивают. В общем, сохранение японского господства на Желтом море может иметь для исхода войны решающее значение. Японцы уже высадили десант в Инкоу, сбив там слабый китайский заслон Сюй Шучжэна. Это угрожает корпусу Врангеля охватом и окружением. А ведь японцы могут наступать от Инкоу и на Пекин, на приморском направлении. Уже сейчас с китайской столицей прервано железнодорожное сообщение. Если Пекин падет, мы теряем Китай... Настал момент, когда русскому флоту уже нельзя стоять в стороне. Государь император ждет от нас действенной помощи русской и союзной китайской армиям, которые воюют сейчас без поддержки с моря. Прошу всех высказаться относительно того, что следует предпринять эскадре в данных условиях.

Первым слово взял командир дивизии подводных лодок контр-адмирал Гадд (за глаза именуемый всеми на эскадре "Гадом Подводным").

- Решающим вкладом флота в войну может являться подрыв у противника морского сообщения. Японцы в прошлую войну принимали участие в действиях на Средиземной море и, благодаря полученному тогда опыту, весьма хорошо организовали сейчас противолодочную охрану своих военных конвоев. Тут нам при наших ограниченных возможностях большого успеха ожидать не приходится. Однако нельзя не вспомнить, как совсем недавно немцы своим субмаринами едва не поставили англичан на колени. Неплохо и нам было бы учинить нечто подобное против Японии. Островное положение делает нашего нынешнего врага весьма уязвимым. Думаю, достаточно держать в смену по дивизиону подлодок у входов во Внутреннее море и у Токийского залива, чтобы парализовать японское судоходство, лишить неприятеля подвоза военных материалов, доставки сырья и продовольствия и остановить финансово питающий войну экспорт.

- Что же вы, Александр Оттович, нам советуете германцам с их неограниченной подводной войной" уподобиться? - покачал головой вице-адмирал Бахирев, начальник 1-й бригады линейных кораблей. - Что нам теперь, тоже пассажирские лайнеры на дно пускать? Кстати, может кто-нибудь предложит отправить линкоры для обстрела Хакодате или Цуруги, как немцы Ярмут бомбардировали? Пусть и нас в газетах "убийцами детей" называют! А вот почему у нас, при таком обилии крейсеров, океанских рейдов до сих не было - понять не могу. Хватит, в конце концов, крейсерам только в Японском море оперировать, топить шхуны да ставить мины у второстепенных портов. Пора, наконец, выходить на основные вражеские коммуникации!

- К сожалению, Михаил Коронатович, прорыв крейсеров из Японского моря в настоящее время совершенно исключен, - ответил Бахиреву начальник штаба командующего контр-адмирал Погуляев. - Пути через Цусимский, Сангарский, Лаперузов пролив прочно перекрыты для нас противником. После оккупации всего Сахалина японцы нам даже Татарский пролив заблокировали, поставили в Погиби береговые батареи, мин накидали. Выход в океан для нас возможен только отдельными подлодками. Или всем флотом при удачном исходе генерального сражения. Однако при нынешнем составе эскадры такой исход считаю маловероятным. Сейчас для наших линейных сил возможны только оборонительные действия по прикрытию минных позиций, защищающих Владивосток. Собственно, повторяется ситуация на Балтике в германскую войну, когда мы три года не пропускали в Финский залив, к Петрограду, сильнейший вражеский флот...

- Чего сравнивать с германской войной?! - вступил в разговор командующий Амурской флотилией контр-адмирал Коломейцев. - Тогда у нас четыре дредноута было против двадцати немецких. А сейчас у японцев девять дредноутов, а у нас - двенадцать!

- И у Рожественского было двенадцать броненосцев, - живо отреагировал контр-адмирал Кедров, начальник 3-й бригады линкоров, - против японских четырех. Однако же Цусима!

- Цусима! Цусима! - вскрикнул, как от боли, Коломейцев. - Михаил Александрыч! Мы ж вместе там воевали, чего зря говорить. У нас броненосных крейсеров, против восьми новых японских, сколько тогда было - один старый "Нахимов"! А на скольких узлах эскадра Рожественского шла? Сейчас же мы быстроходней японцев, а не просто сильнее...

- Это как считать, Николай Николаич! - криво усмехнулся Кедров. - Может, по скорости мы теперь японцам и не сильно уступаем, а в остальном... Главный калибр у нас, кроме новейших линкоров, 12-дюймовый, а у японских почти у всех - 14 дюймов. А, главное, броня наша, можно сказать, совсем никакая, голые мы перед японцами. Так что разве четверку "Измаилов" в море выпустить допустимо. Они хоть с дальней дистанции смогут бой вести, да и убежать вовремя успеют. Остальные восемь дредноутов - только в обороне главной базы, за минами, при поддержке береговых батарей...

- Опять в базе сидеть? Стоило ли через полмира плыть, чтобы потом в гавани отсиживаться! Как потом мы, моряки, солдатикам в глаза будем смотреть, как объясним, почему уже вторую войну флот на базах простоял, пока армия кровь проливала?

- Так и объясним! - вспылил Кедров. - Так и объясним, что если флот на сражение пойдет, и японцы его потопят, мы не просто корабли с тысячными экипажами потеряем. Не будет флота - японцы подойдут к Владивостоку, подавят дредноутами береговые батареи и силы прикрытия, вычистят минные поля. Потом высадят десант и пойдут прямиком на Харбин, в тыл всей нашей сухопутной армии...

- Тише! Тише, господа адмиралы! - вмешался в спор Колчак. - Я понял суть ваших предложений.

Командующий задумался. Коломейцева он не любил еще со времен, когда тот был капитаном шхуны "Заря" полярной экспедиции барона Толля, а юный мичман Колчак пребывал в должности рядового гидролога и был вынужден сносить деспотизм корабельного начальника. К тому же сейчас Коломейцев проявлял смелость за чужой счет, не его же речным мониторам участвовать в эскадренном сражении. К Кедрову же, Колчак, напротив, относился с симпатией и уважением. Компетенция Кедрова, как теоретика линейного флота, была общепризнана, тогда как Коломейцева, ценили, разве что, за организаторскую жилку и знания по ледовому плаванию. В результате в прошлую войну карьера Кедрова развивалась стремительно, а Коломейцева после одной истории сняли с командования балтийскими крейсерами и отправили, от греха подальше, начальствовать тыловой флотилией на Чудском озере.

Однако при всем этом слова пресноводного адмирала о необходимости выйти в море и дать японцам решительное сражение отзывались в душе у Колчака. Напротив, строго логичные заявления Кедрова о невозможности принять бой и необходимости, отсиживаясь во Владивостоке, сберегать эскадру, понимались умом, но абсолютно не принимались сердцем... Вот тоже в прошлую войну, после неудачи Галлипольской операции союзников, говорили о невозможности штурма с моря Стамбула. А Колчак вот пошел и форсировал Босфор! К тому, ему ли не знать, что длительное пребывание дредноутной эскадры в неподготовленном, удаленном порту погубит флот и без помощи японцев. Нет уж, лучше сыграть вабанк!

Командующий встал, одернул мундир:

- Господа! России нужен лишь тот флот, что способен выйти в открытое море и дать успешное сражение противнику. Продолжение прежней, сугубо пассивной стратегии обороны считаю далее невозможным. Прошу немедленно заняться подготовкой к общему походу эскадры. Пора вернуть русскому флоту его боевую славу!

Первыми из Владивостока вышли по-тихому одна за другой подводные лодки. В этом не было ничего необычного, в городе и на эскадре привыкли, что подлодки регулярно уходили патрулировать в море - куда чаще, чем надводные корабли. Однако только очень немногие знали, что на этот раз субмарины не будут охотиться на каботажные и рыболовецкие суда у корейских или японских берегов, а терпеливо залягут на позициях у проливов, чтобы не пропустить появления крупных сил противника.

Следом за подлодками из Владивостока отправился в рейд крейсерский отряд Сибирской флотилии контр-адмирала Георгия Старка, племянника того самого адмирала Оскара Старка, что протанцевал в 1904 году атаку японских миноносцев на Порт-Артур. Племянник у старого адмирала был более боевым, командовал минной дивизией в последнем морском сражении на Балтике в 1917 году, когда германский дредноутный флот отбросили от Моозунда. У Старка было пять кораблей - считавшийся уже устаревшим шестибашенный броненосный крейсер "Рюрик", флагман Балтийского флота в последнюю германскую войну и ветераны первой войны с Японией - вовсе безбашенные "Россия", "Громобой", "Аскольд" и "Варяг". Их провожали в поход открыто и торжественно; матросы из команд шумно гуляли последние дни и ночи во владивостокских кабаках. Наконец овеянные боевой славой корабля прошли мимо бездвижной эскадры и скрылись за туманный горизонт.

Крейсерам Старка предстояло стать для японцев своего рода наживкой. У противника будет большой соблазн выслать против отряда устаревших крейсеров несколько новых кораблей. Скорей всего, это будут дредноуты, потому что от старых броненосных крейсеров наши могут и отбиться, а от броненосцев - просто убегут. Разумеется, весь свой линейный флот за пятеркой русских крейсеров японцы не пошлют - максимум два-три дредноута, как англичанам хватило всего двух линейных крейсеров, чтобы покончить с эскадрой фон Шпее. А потом на перехват этого японского отряда выйдут русские линкоры. Если мы не в силах разгромить японский флот целиком, будем бить по частям.

Колчак опасался одного - что японцы не отреагируют на его акцию. Но Старку, получившему приказ "громко пошуметь", это удалось на славу. У западного побережья Сахалина Старк встретил японский броненосец береговой обороны "Мисиму", бывший наш "Адмирал Сенявин", спустивший флаг после Цусимского боя. Японцы переделали корабль в ледокол, но оставили броневую цитадель и кормовую башню с двумя 10-дюймовыми орудиями. "Мисима" шел поддерживать артогнем высадку десанта в Императорскую гавань. Десант - пехотный батальон - был размещен на транспорте "Сацума-мару", который старый броненосец и конвоировал.

Заметив русские крейсера, "Мисима", прикрывая транспорт, стал отходить к Усиро, открыв с 50 кабельтовых огонь кормовыми орудиями. "Рюрик", идя в голове колонны, ответил из носовой башни, добившись попадания с третьего залпа. "Мисима" получил 10-дюймовый снаряд в небронированную кормовую оконечность и потерял ход, его башня замолкла. Адмирал Старк отослал "Варяг" и "Аскольд" в догонку за уходящим транпортом, а сам с тремя броненосными крейсерами стал описывать циркуляции в 30 кабельтовых вокруг всё более кренящегося на корму японского броненосца. На "Мисиму" было передано предложение о сдачи, однако японцы ответили из 120-мм и нескольких малокалиберных орудий, сумев пробить на "Рюрике" переднюю дымовую трубу. Старк приказал открыть огонь из 8-дюймовых орудий. Вместе с "Рюриком" залпировали "Россия" и "Громобой", выпустив по "Мисиме" за 10 минут около восьмидесяти 203-мм снарядов. Японский броненосец получил ужасные повреждения, его трубы упали, верхние надстройки были разворочены и охвачены пожаром. Потом на гибнущем корабле произошел сильнейший взрыв, и через мгновение ставший бесформенной руиной "Мисима" перевернулся и затонул.

"Варяг" и "Аскольд" тем временем настигли "Сацума-мару". В ответ на винтовочный огонь с палубы транспорта, крейсера, приблизившись, выпустили торпеды. Пароход после двух взрывов переломился пополам и быстро затонул, унеся с собой бывших на нем японцев. Только немногие были взяты на спущенные с крейсеров шлюпки. С "Мисимы" не спасся никто. Среди русских оказалось лишь пятеро легкораненных и контуженных.

Радиограмма о потопление "Мисимы" попала на первые страницы газет всего мира, где горячо обсуждали первую русскую победу на море. Казалось невероятным, что после такой газетной шумихи японцы не ответят на вызов и не попытаются перехватить отряд Старка при возвращении из северной части Японского моря во Владивосток. Колчак дал Старку приказ по-прежнему держаться у Сахалина, по возможности чаще показываясь в виду японцев. Русские крейсера перестреливались с вражескими батареями у Александровска и Дуэ, демонстративно выставляли мины на подходах к рыболовецким портам, высаживали десантные партии, которые вступали в бой с малочисленными отрядами береговой обороны японцев. Флотской контразведке было отдано распоряжение пустить через свою агентуру слух о якобы полученных крейсерами в бою повреждениях, которые не позволяют им развить максимальную скорость.

Подлодка "Кашалот", одна из русских субмарин, посланных в дальний дозор, лежала на грунте у острова Окиносима, что в восточной части Цусимского пролива. Экипаж после тяжелого перехода (четверо суток на 6 узлах ) получил приказ отдыхать и отсыпался. Командир "Кашалота" капитан 2-го ранга Петр Сергеевич Бачманов для отдыха устроился не в своей каюте, а на центральном посту. Яркое дневное солнце, пробиваясь сверху сквозь 20-футовую толщу воды, освещало отсек через иллюминаторы рубки густым желто-зеленым цветом. Пользуясь этим естественным освещением, Петр Бачманов перелистывал взятые в поход книжки. Его внимание привлекло стихотворение из прихваченного в чьей-то кают-компании сборника в бумажном переплете. Начав со снисходительной улыбкой, Бачманов закончил чтение завороженным железной мощью стихов:

Капитан-подводник перевернул лист, чтобы посмотреть, кто автор. Николай Тихонов... Надо же, кавалерист, гусар, а так написал о моряках. Бачманов слышал об этом случае во время Моозундского сражения, последней морской битвы Великой войны. Заградитель "Припять" погиб со всем экипажем, чтобы не пропустить германский дредноутный флот к Петрограду...

Царившую на лодке тишину нарушал лишь храп из матросского кубрика да скрип песка под днищем лодки. Корпус "Кашалота", как хорошая мембрана, ловил звуки, распространявшиеся в воде на многие мили. Бачманов прислушался. Определенно шум винтов... Малые суда шумят не так. А слабый звук - значит просто еще далеко до источника мощного грохота, с которым перемешивают воду огромные винты броненосных кораблей. И это явно не один такой корабль.

- Акустик! Тоже что ль дрыхнешь? Быстро давай пеленг! Всплываем под перископ!

Сонная перекличка разбуженных матросов, журчание откачиваемой воды в цистернах, железный скрежет, с которым лодка отрывается от морского дна, мелодичный гул ходовых электромоторов. Бачманов напряженно всматривался в окуляры поднятого перископа. На юго-западе над морским горизонтом тянулась длинная черная туча, под которой скорее угадывались, чем были видны, неясные силуэты множества кораблей. Их длинная кильватерная колонна держала курс на север, проходя мимо Окиносимы. "Кашалот" устремился на пересечение курса обнаруженной эскадры, чтобы наблюдать за ней с более близкого расстояния.

Пять лет назад Бачманов командовал лодкой "Тюлень" на Черном море. Однажды в дозоре у Босфора он проглядел выход "Гебена". Вернее, немецкий дредноут просто провел его ловким маневром, так что Бачманов решил, что противник не покидает, а уходит в Босфор. Командир "Тюленя" не стал тогда радировать об этой встрече. "Гебен" же на следующий день напал с тыла на обстреливавшие береговые укрепления русские броненосцы и едва не потопил их по одиночке. Потом у Бачманова были боевые успехи, отправленные на дно турецкие транспорты, но шлейф памяти о той едва не ставшей роковой оплошности тянулся за ним всю прошлую войну. И не случайно, наверно, капитан демонстрировал всё более неуживчивый и вспыльчивый характер, срывая злость на нижних чинах, за что его едва не погнали с флота. Нет, на этот раз надо рассмотреть всё подробней, нельзя было вновь ошибиться!

Бачманов вел перископ вдоль вражеской линии, считая про себя корабли. Эти, большие, башенные, явно линкоры. С ними легкие крейсера и эсминцы. Вот что японцы собрали для охоты на наши старые крейсера. Не поскупились! Надо скорее радировать Колчаку!

"Кашалот" не мог передавать радиограммы из-под воды. Необходимо было дождаться ночи, всплыть, поднять на воздушном змее многометровую антенну и потом уже устанавливать связь через эфир с далеким Владивостоком. Но ждать темноты оставалось еще полдня. Недопустимо! Бачманов проводил перископом исчезающие за горизонтом корабли вражеской эскадры. Если наши старые крейсера не успеют получить предупреждение...

- К всплытию! Подготовить змея!

- Петр Сергеевич! - испугано пробормотал за спиной минный офицер. - Невозможно сейчас всплывать! Японцы заметят...

- Заметят, нырнем! - Бачманов крутил перископ, обозревая горизонт. - Всплытие! Быстро! Быстро!

Вновь заработали помпы, откачивая воду из балластных цистерн. "Кашалот" вынырнул на поверхность, закачался на волнах. В горловину открытого люка хлынул свежий морской воздух. Солнечные лучи играли на струйках воды, стекающей с рубки. Бачманов поднялся на мостик и стал следить за матросами, которые раскладывали вытащенного на палубу воздушного змея. Одновременно командир "Кашалота" диктовал радисту текст сообщения:

- Широта тридцать четыре, долгота сто тридцать два. Замечена эскадра противника. Восемь больших башенных кораблей. Четыре трехтрубные, четыре меньшие двухтрубные. Три легких крейсера, десять эсминцев в охранении. Держат курс норд-норд-вест. Эскадренный ход 16 узлов.

Лодка урчала дизелями, двигаясь против ветра. Вздернутый острый форштевень резал волны, накатывавшиеся на низкий корпус лодки. Подброшенный руками матросов коробчатый змей поймал воздушную струю и воспарил в небо, вытягивая за собой звенящую проволоку радиоантенны.

Снизу донесся встревоженный голос радиста:

- Слышен радиотелеграф. Корабельная японская станция. Очень близко!

Бачманов сплюнул в воду.

- Не отвлекайся! Передавай быстрее! И пусть там подтвердят, что всё получили и поняли.

- Дым на ста семидесяти градусах!

Крик сигнальщика заставил Бачманова торопливо обшарить биноклем южную часть горизонта.

Эсминец! Отстал от своих и теперь бежит вдогонку. Вот невезение...

- Прикажите погружение? - опять тот же надоедливый минный офицер.

- Продолжайте отправлять радиограмму! Японцы еще далеко, успеем. Полный ход!

Нырять сейчас значило потерять змея. А без него во Владивостоке радио не услышат.

Японцы заметили лодку и шли теперь на сближение. "Кашалот" уходил прочь, но преследователь стремительно сокращал дистанция, вырастая за кормой прямо на глазах. Это был небольшой эсминец устаревшего типа, с четырьмя тонкими дымовыми трубами. Бачманов зло выругался. Если бы у "Кашалота" были бы нормальные, предполагавшиеся проектом дизеля, успевали бы и радировать, и спокойно погрузиться. Впрочем, тут же поправил сам себя подводник, при мощных двигателях дальность плавания лодки из-за расхода топлива не превышала бы тысячу миль. Нынешний поход стал бы просто невозможен! А так на нынешних слабосильных движках "Кашалот" может спокойно дойти до Цусимы, подежурить здесь несколько дней и вернуться обратно. Если только сейчас уйдет от эсминца.

За кормой лодки встал водяной столб. Следом донесся гул орудийного выстрела. Японец открыл огонь.

- Боевая тревога! Расчеты - к орудиям!

"Кашалот" не был легкой добычей ни под водой, ни на поверхности. Над легкой мачтой взвился Андреевский флаг. Высыпавшие из люков артиллерийские расчеты бросились к двум 76-мм пушкам - кормовой и носовой. Грохнули выстрелы. Матросы-подводники наращивали темп стрельбы. По покатой палубе звенели стаканами гильз; скатываясь за борт, они вставали в воде стоймя, образуя звенящий след в кильватере подлодки. Эсминец отвернул чуть в сторону, он шел теперь по левой раковине, стреляя из четырех орудий. Их снаряды по-прежнему ложились с недолетами. А вот русским удалось добиться первого попадания. На силуэте эсминца расцвел пышный белый султан. Снаряд повредил паровую магистраль. Это должно было вызвать потерю хода.

- Радиограмма передана! - долгожданное сообщение из радиорубки. - Получение подтверждено!

- Приготовиться к погружению!

Отцепленный от антенны змей упал далеко в море. С неохотой оставив орудия, комендоры спустились по трапу внутрь лодки. Последним покинул мостик командир.

- Ваше благородие! - вдруг трагически возопил какой-то тщедушный матросик. - Ваше благородие! Не можем люк закрыть, заело насмерть!

Похоже, действительно - на смерть!

Бачманов треснул в зубы растерянного матросика и полез обратно наверх.

- Расчеты к орудиям! Продолжать огонь!

Приказом, полученный командиром эсминца "Асакадзе" Дзисабуро Одзава от флагмана по поводу обнаруженой русской подлодки гласил: "Слушать эфир! Во время радиопередачи субмарину не трогать. После прекращения работы радиостанции - обязательно уничтожить!" Одзаво пребывал в полном недоумении, но приказы не обсуждаются! Терпеливо дождавшись, когда русские закончат пиликать морзянкой, японцы открыли огонь.

Одзава остро переживал слабость своего эскадренного миноносца. "Асакадзе" был головным в самой большой в японском флоте серии эсминцев. Тип этого корабля был разработан в разгар прошлой войны с Россией, на которую они благополучно опоздали. Небольшие миноносцы-"асакадзе" перегрузили батареей из целых шести 76-мм орудий. Нормальными пушками из них были только носовое и кормовое орудия, а остальные четыре - короткоствольными уродцами для стрельбы на пистолетной дистанции, как дрались в 1904 году русские и японские миноносцы у Порт-Артура. Сейчас, когда бой шел на пяти кабельтовых, абордажные трехдюймовки просто не доставали до вражеской субмарины, безнаказанно расстреливавшей японцев из своих орудий - того же калибра, но куда более длинноствольных. Еще повезло, что у русских не было четырехдюймовых или шестидюймовых пушек, которыми вооружали свои подводные крейсера немцы.

. Низкая субмарина едва виднелась над водой, и попасть в нее было очень трудно... Над волнами возвышались лишь маленькая рубка и два орудия, непрерывно ведущие огонь. Им-то целиться по "Асакадзе" было гораздо удобнее. Не успели перекрыть пробитый паропровод, как новое попадание разбило сампан на спардеке, проредив осколками и обломками шлюпки расчеты правобортных орудий. Хорошо, что канониров на перегруженном артиллерией "Асакадзе" хватало, и потери восполнили из расчетов необстреливаемого борта. Пожар на палубе загасили раньше, чем огонь добрался до торпедных аппаратов. Корабли сблизились до двух кабельтовых, теперь до субмарины уверенно добивали даже короткоствольные пушки. Наконец, начало сказываться превосходство "Асакадзе" в количестве стволов.

Железным громом грянуло первое попадание в "Кашалот" - в палубу перед мостиком. Японский снаряд взорвался на обшивке, его осколки не смогли пробить прочный корпус лодки. Однако балластные цистерны были повреждены. Нырнуть под воду "Кашалот" уже не мог. Капитан Бачманов зябко повел плечами. 15 лет назад где-то здесь он оказался в числе немногих спасенных с броненосца "Ослябя", потопленного в самом начале Цусимского сражения. Потом ему долго еще снились эти кошмарные минуты. Что же, кошмары имеют привычку повторяться.

Японские снаряды всё чаше взбивали воду вокруг лодки, ложились всё ближе. Новое попадание хлестнуло огненным смерчем по кормовому орудию, раскидав во все стороны матросов расчета. Побежавшие им на смену к забрызганной красным пушке обнаружили, что затвор заклинен осколком. Японцы, заметив, что орудие больше не стреляет, подходили с кормы, ведя огонь всем бортом. Подлодка содрогалась, получая всё новые попадания. Один снаряд пробил корпус и взорвался внутри, выбросив сквозь пробоину яркое пламя. Шум дизелей прекратился, лодка встала на месте.

- Кормовые торпедные товсь! Пли!

"Кашалот" выстрелил сразу четырьмя торпедами - двумя из аппаратов внутри кормового отсека и двумя, установленных снаружи позади рубки. В сторону японского корабля устремились, расходясь веером, четыре белые линии. Эсминец дал полный ход, чтобы выйти из зоны поражения, но не успел. Последняя торпеда всё же клюнула его в архиштевень.

Увы, взрыва не последовало. Видимо во время плавания торпеда, находившаяся в негерметичном внешнем аппарате системы Джевецкого, успела выйти из строя. Японцы обходили замершую субмарину, ведя огонь практически в упор. "Кашалот" сильно накренился на правый борт, его корма полностью ушла под воду. Капитан Бачманов висел на ограждении, заливая кровью надстройку, тела погибших и раненых уже не убирали. Но носовое орудие продолжало вести огонь, пока его не снесло очередное попадание. Заодно сдетонировали торпеды на носовых подвесках, а потом и внутри корпуса. Из люка выплеснулось жаркое пламя, смертельно раненый "Кашалот" уходил под воду. Трупы и еще живые посыпались в море со вздыбленной палубы, но с рубки тонущей лодки продолжал до последнего стрекотать пулемет, пока и его не захлестнули сомкнувшиеся над "Кашалотом" волны.

Гибель "Кашалота" создала брешь в завесе подлодок. Сведений из восточной части Цусимского пролива больше не поступало, но радиограмма, отправленная подводниками перед гибелью дошли до Владивостока. Командование эскадрой получило долгожданное сообщение, что вражеское соединение вошло в Японское море.

- Четыре больших башенных трехтрубных корабля, - задумчиво перечитал текст радиограммы контр-адмирал Погуляев. - Может, "конги"?

- Возможно, Серёжа! - ответил адмирал Колчак. Приватно со своим начштабом, давним приятелем-однокурсником, командующий был на "ты" и без отчества. - Дай Бог, чтобы "конги"! Разделаемся с ними, и половины линейного флота у японцев как ни бывало.

Японские линейные крейсера "Конго", "Хией", "Харуна" и "Кирисима" действительно составляли ровно половину из числа находившихся сейчас в строю современных дредноутов Японии. Совсем недавно они считались сильнейшими линейными крейсерами в мире, но теперь новейшие "измаилы" превосходили их по огневой мощи в полтора раза. При встрече в море четверо на четверо русские крейсера-дредноуты однозначно отправляют "конг" на дно

- А четыре двухтрубных корабля, - Погуляев испытующе посмотрел на Колчака. - Саш! А вдруг этот Бачманов остальные японские сверхдредноуты видел? "Исэ", "Ямасиро", "Фусо", "Хьюга" - они-то как раз двухтрубные... Если нарвемся на весь Соединенный флот, размажут нас японцы. Отменять надо поход. И молиться, чтобы наши крейсера успели вернуться. А то, если "конги" их увидят - перетопят как котят

Колчак нахмурился, забрал у Погуляева листок с радиограммой.

- Нет, Сережа! Ты не дочитал. Вот тут - "четыре МЕНЬШИЕ, двухтрубные"... А у "Исэ" тот же корпус, что у "Конго". Только вместо одной из труб - еще две орудийные башни. Не мог Бачманов так ошибиться! К тому же, по нашим данным, все четыре новых линкора японцы продолжают держать у Порт-Артура. Броненосцы какие-нибудь с "конгами" плывут. С ними тоже заодно разберемся. А по Бачманову подготовь ходатайство о посмертном награждении. Орденом Святого Георгия четвертой степени. Лодку он, конечно, потерял, но дело свое сделал

Колчак не мог сдержать радости от долгожданного похода. Пребывание во Владивостоке вызывало у него нарастающую депрессию. И Софья, и Анна, обе сюда зачем-то прикатившие, требовали принять, наконец, решение. И он его принял - уйти в море, подальше от жалоб, просьб, уговоров, требований и надоевших до невозможности женских слёз... Да и всему личному составу эскадры в смысле общего подъема настроения выход в море будет весьма способствовать. На струящемся через распахнутый иллюминатор ветерке шуршали листами столичные газеты, доставленные курьерским поездом к самому отплытию. Адмирал раздраженно щурился, бегая глазами по строчкам со всё еще непривычной новой орфографией.

Про действия кресеров Старка в газетах недельной давности, конечно, ничего не было. В "Русском слове" красочно описывался рейд конной дивизии генерала Мамонтова, прорвавшейся в Корею и успешно прошедшей по японским тылам. Особо живописался подвиг драгунского вахмистра Буденного, который захватил в плен важного вражеского офицера. Оппозиционная "Речь" уделяла основное внимание недавнему японскому десанту в Охотске. Японцы при поддержке туземного населения стали наступать вглубь материка и едва не овладели Якутском, но туда вовремя подоспели речные пароходы с отрядом подполковника Пепеляева. Возможная потеря Якутии вдобавок к уже занятым японцами Северному Сахалину и Петропавловску Камчатскому, по мнению "Речи" было явным свидетельством неспособности правительства успешно вести войну.

Вообще же о идущей на Дальнем Востоке войне петроградские и московские газеты говорили мало. Гораздо больше их занимали сообщения из Германии и Турецкой Анатолии. "Утро России" обстоятельно разбирало последствия недавнего военного путча в Берлине, когда генерал фон Лютвиц со своим фрайкором заставил бежать в Штутгард президента Эберта. Чувствовалось, что умеренно-консервативная газета равно не сочувствует ни правому генералу-реваншисту, ни социалисту-президенту. Пока, по выражению начальника германского штаба Секта, "рейсвер не стреляет в рейхсвер", тем не менее, Германия оказалась на грани гражданской войны. Россия, по мнению "Утра" вскоре придется ввести свои силы в наиболее горячую Силезию для разоружения противостоящих друг другу фрайкоровцев и ротегвардейцев, а заодно и обосновавшихся там поляков-сепаратистов. Польские сепаратисты действовали и в Привисленском крае. "Киевлянин" сообщал об успешной операции генерала Желиговского у Вильно и Лодзи, однако полностью покончить с созданной давно канувшей в Лету Австро-Венгрией военной организацией Пилсудского не удавалось уже который год. Да, если в Германии вспыхнет гражданская война, да еще добавится масштабное восстание в Польше... Действительно, тут уже будет не до Китая и Японии!

"Новое время" выражало обеспокоенность по поводу активизации турецких националистов, которые созвали в Анкаре свое собрание, выдвинув лидером известного генерала Кемаля. Армию Кемаля можно было вскоре ждать под Царьградом-Константинополем, где размещался лишь охранный корпус генерала Деникина да старые броненосцы контр-адмирала Немитца. "Новое время" сокрушалось, что в решающий момент, когда важнейшие для России черноморские проливы оказались под угрозой нападения, главный русский флот, который должен был бы стать им главным защитником, находится где-то на краю света! Газета видела в усилении Кемаля британскую интригу в отместку за позицию России в прошлогодней войне Англии в Афганистане. "Петроградские ведомости", впрочем, утверждали прямо обратное, говоря о взаимопомощи прежних союзников - Англии, Франции и России - в противодействии мусульманским волнениям на Ближнем Востоке. С большим сочувствием "Ведомости" писали о наступлении французов на Дамаск, о действиях британцев против "Бешенного муллы" бен Хасана в Сомали. Но вот "Московский листок" гневно клеймил бомбежки аэропланными газовами бомбами несчастных сомалийцев и требовал от англичан передачи под контроль России святынь Иерусалима. А в "Правде" Ульянов-Ленин вновь требовал самоопределения бывшей Турецкой Армении, призывая турок и армян объединиться против российского империализма. В общем, и ближневосточные дела вполне могли скоро обостриться, а, значит, войну с Японией, как явно менее важную, придется заканчивать быстро и не взирая на моральные издержки.

А ведь есть еще внутренние проблемы... Вот, пожалуйста, в "Знамени труда" - запрос депутата-эсера Антонова по поводу чрезмерно жестоких действий отряда капитана Тухачевского при подавлении аграрных беспорядков в Тамбовской губернии. . Да, Колчак всё более убеждался в том, что сделал правильно, поспешив с выводом эскадры в море. Времени у него осталось не много. Долго эта война не продлится. И лишь громкая победа позволит завершить ее с успехом для России!

Подготовка к выходу эскадры происходила в строжайшей секретности. Линкоры грузились углем по ночам, по одному, в отдаленной бухте; на погрузочных работах трудились в основном береговые команды, категорически запрещалось привлекать к угольной погрузке обычных для этого китайских кули... Приказано было беречь, не утомляя работой и экипажи линкоров, и без того угнетенные долгим пребыванием в тесных корабельных отсеков. При конструировании русских дредноутов ради экононии тоннажа удобствами команды пожертвовали в первую очередь, и теперь матросы-старожили с тоской вспоминали, как жилось раньше на прежних броненосцах.

Адмирал Бахирев предлагал ограничиться одной его 1-й бригадой самых современных дредноутов типа "Измаил". Однако командующий предпочел вывести в море все линейные силы. Лучше иметь численное превосходство, полную мощь соединенного российского флота - двенадцать дредноутов, десять крейсеров, сорок эсминцев! Кто из прежних наших флотоводцев мог похвастаться такой эскадрой! Хотя, с другой стороны, программа развития российского флота предполагает развертывание до 1930 года четырех подобных эскадр, причем нынешние линкоры в будущем флоте смогут претендовать только на роль учебных кораблей.

Тральщики еще раз протраливали проходы в минных полях. В небе реяли аэропланы, высматривая вражеские субмарины; с тяжелым гулом вернулся с дальней разведки четырехмоторный "Муромец". Всё было чисто. По крайней мере - в прибрежной зоне. Холмы в окрестностях Владивостока усеяли любопытствующие, зрелище выходящего в море флота потрясало своей грандиозностью. Ничего, пускай смотрят, городской телеграф в ближайшие дни будет закрыт.

В авангарде эскадренного строя шел 1-й отряд легких крейсеров. Это были корабли с Черного моря - "Адмирал Нахимов", "Адмирал Корнилов" и "Адмирал Истомин", и новейшие систершипы по образцу балтийской "Светланы". Они опоздали на стычки с немцами и турками, но подоспели как раз к большой морской войне против японцев. Защищенные легкой броней 7000-тонные крейсера могли развивать ход почти в 30 узлов. К их недостаткам можно было отнести разве что неудачное расположение артиллерии. Каждый крейсер был вооружен пятнадцатью 130-мм орудиями - необычайно много для легкого корабля, однако на каждый борт могли стрелять лишь восемь стволов. Шесть орудий помещались в бронированных бортовых казематах, а остальные стояли на палубе, защищенные лишь щитами. Знающие люди говорили, что первоначально для этого типа предполагалось башенное размещение артиллерии, что делало бы его сильнейшим легким крейсером в мире. Однако необходимые для этого средства пошли на установку дополнительной 4-й башни на линейные крейсера типа "измаил", а "светлан" оставили без башен. Над крейсером "Адмирал Нахимов" вился вымпел командира отряда контр-адмирала Порембского.

Крейсерский отряд сопровождали три дивизиона черноморских эсминцев: "Пылкий", "Поспешный", "Быстрый", "Громкий"; "Керчь", "Калиакрия", "Фидониси", "Гаджибей"; "Занте", "Цериго", "Корфу", "Левкас". Черноморские эскадренные миноносцы были развитие типа знаменитого турбинного эсминца "Новик". Эсминцы 1-го дивизиона типа "Дерзкий" - 1200 тонн водоизмещения, три 102-мм орудия, десять торпед в пяти поворотных аппаратах - были чуть поменьше следующей "ушаковской" серии. 1400-тонные эсминцы, названные в честь побед адмирала Ушакова, имели уже по двенадцать торпед в строенных аппаратах, а также четыре 102-мм орудия. В прошлую германскую войну новейшие русские эсминцы считались едва ли не лучшими в мире. Правда, им припоминали не очень большой калибр артиллерии - другие страны уже переводили свои эсминцы на 120-мм орудия; правда русские 4-дюймовые пушки были дальнобойнее и скорострельней. Более серьезным недостатком были слабые 45-см русские торпеды. Построенные последними "Занте", "Цериго", "Левкас" и "Корфу" снабдили уже только что принятыми на вооружение 533-мм (21-дюймовые) торпедами. Правда теперь эсминец мог нести их всего восемь штук в сдвоенных аппаратах.

За авангардом шли главные силы - три бригады больших кораблей по четыре дредноута в каждом. Первыми величественно двигались в кильватерной колонне новейшие линейные крейсера, вступившие в строй уже после победы над Германией : "Измаил" - флагман вице-адмирала Бахирева, "Кинбурн", "Наварин" и "Бородино". 34 000- тонные "измаилы" были самыми большими кораблями русского флота. И самыми тяжеловооруженными - по двенадцать 356-мм орудий в четырех трехорудийных башнях, дополненных двадцатью четырьмя 130-миллиметровками в бортовых казематах. За свою немыслимую ранее для тяжелых судов скорость - 27 узлов - эти дредноуты официально назывались линейными крейсерами, хотя по вооружению и броневой защите они превосходили более ранние русские линкоры. 1-ю линейную бригаду сопровождали балтийские эсминцы "Капитан Кроун", "Капитан Конон Зотов", "Капитан Керн", "Капитан Белли". Это были последние по времени постройки 1300-тонные эскадренные миноносцы типа "Орфей" (модификация "Новика"), которые успели вооружить 21-дюймовыми торпедами (шесть торпед в трех аппаратах), каждый эсминец также был вооружен четырьмя 102-мм орудиями. Дивизион лидировал легкий балтийский крейсер "Адмирал Спиридов", однотипный с крейсерами-черноморцами.

В идущей следом 1-й бригаде линейных кораблей были считавшиеся уже устаревшими балтийские линкоры - первые дредноуты России: "Петропавловск", "Севастополь", "Полтава" и "Гангут". 23 000-тонные корабли были зримо меньше прошедших первыми "измаилов" (короче на 40 метров и без поднятого над водой высокого полубака). Слабее был и главный калибр вооружения, хотя оно размещалось по той же, "русской" схеме - в четырех трехорудийных башнях, расположенных по всей длине корабля. Каждый из линкоров был вооружен двенадцатью 305-мм орудиями главного калибра, плюс шестнадцать 120-мм орудий вспомогательного калибра по бортам. Скорость не превышала 23 узлов, а толщина бортовой брони больше соответствовала классическому линейному крейсеру, а не кораблю боевой линии. К недостаткам можно было бы добавить и плохую мореходность этих низкобортных, с заливаемой на ходу носовой частью кораблей. Бригаду контр-адмирала Развозова, державшего флаг на "Петропавловске" сопровождали балтийские эсминцы-"орфеи": "Гавриил", "Константин", "Владимир", "Михаил". Более ранней постройки, они сохранили по девять 450-мм торпед при том же артиллерийском вооружении. Эсминцы лидировал легкий крейсер "Муравьев-Амурский", возвращенный после прошлой войны из Германии, где он провоевал три года как "Пиллау". 4500-тонный крейсер был перевооруже восемью 152-мм палубными орудиями, но на каждый борт могли стрелять лишь четыре пушки.

Если 1-ю, балтийскую бригаду линкоров составляли однотипные корабли, то 2-я, черноморская, бригада, не отличалась подобным единообразием. Два наиболее ранних линкора - "Императрица Екатерина Великая" и "Император Александр III" - внешне казались самыми маленькими - всего 168 метров длины, почти на треть короче "измаилов". Впрочем, по водоизмещению эти 24 000-тонные корабли даже превосходили более ранние линкоры-балтийцы. Их главный калибр был такой же - по двенадцать 12-дюймовых орудий, но вспомогательный черноморцы имели посильней - восемнадцать 130-мм орудий. Покрепче была и броня черноморцев, зато скорость меньше, чем у балтийцев - 21 узел. Третьим черноморским дредноутом был "Император Николай I" - новопостроенный, но считающийся уже устаревшем. 27 000-тонный "Николай" был побольше ранних дредноутов, хотя и заметно меньше "измаилов", а броня - так, пожалуй, не хуже "измаильской". Вооружение, впрочем, было слабее - двенадцать 305-мм орудий главного калибра в обычных для русских линкоров четырех равноудаленно-линейных башнях и двадцать 130-мм пушек в бортовых казематах; ну и скорость - всего 21 узел. На "Николае" держал флаг начальник 3-й бригады линкоров контр-адмирал Кедров. 3-ю бригаду линкоров прикрывал дивизион черноморских эсминцев: "Дерзкий", "Беспокойный", "Гневный", "Пронзительный" и легкий крейсер "Адмирал Лазарев" типа "Светлана", также с Черного моря.

Отдельно шел трофейный немецкий линейный крейсер "Гебен", переименованный в русском флоте в "Афон". И, если артиллерийское вооружение "Афона" казалось сейчас очень скромным - всего десять 280-мм и двенадцать 130-мм (уже русских) орудий, то по скорости (28 узлов) он далеко превосходил первые русские дредноуты и самую малость - "измаилы". Немецкая броня, по крайней мере - бортовая, тоже выглядела вполне достойно на фоне слабой брони русских линкоров, а его бортовая броня была даже чуть толще, чем у новейшего "Измаила". Не случайно именно на быстроходном "Афоне" разместился со своим штабом командующий эскадрой адмирал Колчак. Флагманский дредноут шел под сильным охранением, легким резервом командующего - крейсер "Трапезунд", бывший немецкий "Бреслау", перевооруженный семью русскими 130-мм орудиями, и балтийские эсминцы "Изяслав", "Автроил", "Прямислав" и "Брячислав" - самые большие на русском флоте 1500-тонные эскадренные миноносцы с мощным артиллерийским вооружением из пяти 102-мм орудий на каждом и самой высокой скоростью - 35 узлов (против 34 узлов у "орфеев" и 33 узлов "ушаковцев"). Торпедное вооружение, впрочем, у них было, как у обычных "орфеев", - девять устаревших 45-см торпед в трехтрубных аппаратах.

В арьергарде эскадры шел 2-й отряд крейсеров. В него входили однотипные корабли с Балтийского моря: "Светлана", "Адмирал Бутаков" и "Адмирал Грейг". Перед самым выходом у крейсерского отряда сменился командир. Контр-адмирала Пилкина из-за внезапно открывшейся чахотки срочно списали на берег, и на "Светлане" поднял флаг перемещенный с Амурской флотилии контр-адмирал Коломейцев. Крейсера арьергарда лидировапли тремя дивизионами эсминцев-балтийцев: "Орфей", "Победитель", "Забияка", "Летун", "Десна", "Азард", "Самсон", "Сокол", "Лейтенант Дубасов", "Лейтенант Ильин", "Лейтенант Ломбард" и "Капитан Изыльметьев" - по девять 45-см торпед и четыре 102-мм орудия. Уходившая в морскую даль армада перестраивалась в походный порядок - три бригадные кильватерные колонны дредноутов, со всех сторон окруженные легкими крейсерами и эсминцами. Наблюдателем из Владивостока казалось, что огромный российский флот полностью заполнил собой море. Даже скрывшись за горизонт, эскадра Колчака продолжала закрывать своими дымами половину небосвода.

Днем на палубах выстроили всех свободных от вахт для оглашения приказа командующего эскадрой: "Прошло пятнадцать лет, как русская эскадра, совершив славные подвиги, погибла в здешних водах. Ныне наш флот, возрожденный на радость скорбевшего отечества, готов отомстить жестокому врагу, смыть позор Цусимского поражения! Не посрамим же славу героев Синопа, Наварина и Чесмы! Пусть над водами Японского моря взовьется победно Андреевский флаг, как реет он ныне над Царьградом и Корольградом! Мы русские, с нами Бог!" После был отслужен краткий молебен. Священники торопливо благословили офицеров и матросов, окропили смертносные орудие. Повсюду звучали возбужденные, нервные голоса. Кто-то из офицеров, по возможности уединившись, черкали в блокнотах, надписывая вырванные листки просьбой передать близким в случае гибели. Колчак после молебна тоже сел, было, за стол, взял из бювюара два чистых листка бумаги, подумал ...и положил обратно.

Вечером, на траверсе Сейсина в голубоватых летних сумерках русские корабли почти в течение часа терпеливо пересчитывал в свой перископ командир подводной лодки S-15 капитан 2-го ранга Такаги Такео. Построенная французами "Пятнадцатая" была первой мореходной подлодкой Японии. В последний год японский флот получила сразу десять современных субмарин (включая трофеи из Германии), но освоенная экипажем S-15 оставалась по-существу единственной боеспособной. Сейчас подлодка занимала идеальную позицию, и Такео с трудом сдерживался от соблазна атаковать любую их таких соблазнительных целей. Однако приказ командования недвусмысленно запрещал любое нападение на эскадру противника, если она идет в море. И Такео признавал справедливость такого запрета. Предположим, ему удалось бы потолпить один из "измаилов". Но остальные одиннадцать дредноутов Колчака, спугнутые этой атакой, повернут назад, во Владивосток. А задачей японского флота было уничтожение ВСЕХ русских кораблей. Ночью S-15 поднялась на поверхность, с собранной на палубе антенны ушло короткое радиосообшение: "44. 136. В 20.30-21.30 наблюдал эскадру противника. Пеленг на зюйд-зюйд-ост. 4 линейных крейсера типа "Измаил". Линейный крейсер типа "Мольтке". 7 линкоров типа "Севастополь". 8 легких крейсеров типа "Светлана". Легкий крейсер типа "Магдебург". Легкий крейсер типа "Пилау". Более 30 эсминцев типа "Новик".

Командующий нервно расхаживал по мостику, выкуривая одну папироску за другой.

- Эх, вот бы нам такой флот в пятом году! - попытался завязать беседу командир "Афона" капитан 1-го ранга Кетлинский. - Мы бы тогда не только японцам, вполне могли и британцам жара задать!

- Не скажите, не скажите, Казимир Филиппыч! - рассеянно отозвался Колчак. - Ваш нынешний дредноут, в бытность его "Гебеном", старые черноморские броненосцы вполне спокойно себе побивали, подлавливали вчетвером на одного. Так что не думаю... Сейчас понятия военной хитрости подчас важнее чистой силы. Противники ловят друг друга на внезапности, неожиданности и тому подобному. Боюсь, что в плане хитрости и коварства за японцами нам не угнаться. Я лично, кажется, принял все меры предупреждения случайностей и дальше отношусь уже по возможности с равнодушием. Чего не можешь сделать, все равно не сделаешь... Однако, странно, что нет никаких сообщений.

Третье утро похода эскадра встречала в самом центре Японского моря, северо-восточнее острова Дажелет. Корабли нарезали форштевнями мили по пустынному морю, попусту выпуская в воздух черным дымом через топки и трубы тонны сучанского угля. Прямо в море с линкоров перекачивали нефть на успевшие опустошить свои топливные ямы эсминцы. Их дивизионы заправлялись по очереди, чтобы противник не застал загружающуюся жидким топливом эскадру врасплох. Но всё прошло спокойно. Противник до сих пор замечен не был. Колчак опасался, что японский отряд может пройти незамеченным мимо и напасть на старые крейсера . Однако вчера отряд Старка благополучно вышел к точке рандеву. "Рюрик", "Россия", "Громобой", "Варяг", "Аскольд" прошли, как победители, мимо замедлившей ход линейной дивизии. "Россия", "Громобой", "Аскольд" и "Варяг" были отпущены во Владивосток. "Рюрик", способный держать эскадренную скорость, Колчак решил оставить с собой, предложив контр-адмирала Старка перенести флаг на другой свой крейсер. Адмирал начал обдумывать запасные варианты, надо было сделать что-то такое, чтобы выход всем флотом не казался в Петрограде совсем напрасным. Имитировать высадку десанта в Гензане? Провести демонстрацию у западных Японских берегов? Или подойти к Цусиме, создать угрозу вражеским коммуникациям? Но слишком большой риск нарваться на главные японские силы...

Впрочем, даже, если противник не будет встречен, поход уже сыграл важную роль по укреплению эскадры. В море определенно удалось навести дисциплину. А матросы были ненадежны. Особенно на балтийских дредноутах, команды которых просидели всю прошлую войну в Гельсингфорсе, так и не понюхав пороху. А на новых, самых современных линкорах, для большинства команд поход на Дальний Восток был первым в их жизни плаванием. Новобранцы необучены, а старослужащие устали от второй уже подряд войны. Для многих матросов мирная жизнь между демобилизацией и новым призывом продолжалась меньше года, другие так и тянули лямку службы уже шестой или седьмой год без перерыва. Не случайно, наверно, Моргенштаб поспешил отправить весь флот на Тихий океан. Лучше уж матросский бунт случится в далеком Владивостоке, чем рядом со столицей. В Германии вот до сих пор не могут совладать с революцией, начавшейся с восстания на дредноутах, которые кайзер послал было в самоубийственный рейд на Петроград, чтобы остановить русское наступление на фронте. Вместо того, чтобы идти сквозь минные поля Финского залива, германские матросы, как известно, пошли тогда на Берлин...

Так что, сводить флот на морскую прогулку - в любом случае на пользу. Хотя три дня ожидания до предела издергали нервы. Матросы, да и многие офицеры, похоже, уже не верят во встречу с противником. "Испугался японец!" - слышилось всё чаще и в кубоиках, и в кают-компаниях. Сначала с гордостью, потом с разочарованием. В чистое на третий день уже не переождеваются, нет прежнего воодушевления.

Командующий отдал ставшее традиционным для полдня распоряжение об отправлении воздушной разведки. Пора было в очередной раз определить - что происходит на полтораста миль вокруг

Колчак не взял в поход авиаматки. Со своим 15-узловым ходом они сковывали бы линкоры. Однако у эскадры всё же была своя авиация. Следуя новейшим веяниям, линейные корабли сами несли несколько гидросамолетов для разведки и, возможно, корректировки огня. В отличие от англичан и американцев самолеты русских дредноутов не стартовали на ходу с катапульт, а осторожно спускались стрелой на воду после остановки корабля. Это, конечно, для моряков было не очень удобно. Авиаторы готовились отправиться в полет на новых аэропланах "морской лебедь" (ЛМ-1). Поплавковые бипланы, разработанные как дальние морские разведчики, могли держаться в воздухе шесть часов - в три раза больше, чем прежние русские гидросамолеты

Самолет лейтенантов Ивановича (пилот) и Коршунова (летчик-наблюдатель) шел высоко над морем, обследуя южный сектор. Медленно тянулись часы полета, воздушная машина совершала пятидесятимильные галсы над бесконечными морщинами волн. Единственным событием были показавшиеся вдали темными точками скалы Лианкура. Потом опять одно уходящее за горизонт пустынное море, даже ни одного рыбачьего паруса. Летчики немного робели в этом первом для них вылете. Полеты над морем сами по себе опасны, а тут еще надо возвращаться не на стационарную базу, а на подвижный корабль, который за время полета далеко уйдет от места взлета. Будет не просто найти его в морском просторе, исчисляя собственный и судовой курс.

Пилот Иванович сдвинул на лоб очки, в разводах от брызжущего из мотора маслом, и приподнялся из кабины, щурясь от набегающего потока воздуха. Впереди на горизонте стояли не грозовые тучи, а целая стена пароходных дымов. Эскадра! Вот они - японцы! Еще через десять минут полета можно было уверенно различать суда. Они шли по-походному, тремя колоннами. В левой - три очень больших широких корабля, за ними два - лишь чуть поменьше и, наконец, еще три, заметно более узких, что-то вроде броненосных крейсеров. Впереди, в охранении, три легких крейсера, по сторонам мелочь, эсминцы. А позади всех авиаматка со стоящими на стрелах самолетами.

- Колька! Подлети поближе! Ни хрена не разобрать! - проорал Коршунов в переговорный рукав.

Аэроплан облетал эскадру по кругу, начиная с крайней колонны, так близко, что едва не зацепился крыльями за верхушки мачт, а в кабине чувствовали жар из топок кораблей- гигантов. Были хорошо видно, как бегали фигурки на палубах и мостиках, как стали разворачиваться вслед самолету короткоствольные зенитки на мостиках. Но сильнее всего лейтенантов, конечно, впечатляло зрелище тяжелых орудийных башен на оконечностях и по бортам каждого следующего корабля.

- Да, сила! - пробормотал про себя Коршунов. - "Сетцу", "Аки", "Сацума". А во второй колонне, никак, "Касима" с "Катори". В третьей - "Ибука", "Курама" и "Икома". Летнаб поднаторел в классификации вражеских кораблей и мог сразу сделать вывод. Японская эскадра, хоть и большая, оказалась не особенно сильной. Все корабли в ней были устаревшие. Линкор-дредноут только один "Сетцу" с двенадцатью 305-мм орудиями в шести башнях. Но бортовой залп у него всего из восьми стволов, да и пушки разной системы. Остальные линкоры японской эскадры - броненосцы-додредноуты. Самые большие "Аки" и "Сацума" не уступают в размерах "Сетцу", но вооружены еще слабее, бортовые башни не главного, а промежуточного калибра. Всего по четыре 305-мм и по двенадцати 254-мм орудий на каждом броненосце. Еще слабее "Касима" и "Катори" - по четыре 305-мм и четыре 254-мм ствола. Ну и, наконец, самые слабые "Ибуки", "Курама" и "Икома". Из-за тонкой брони их относят к броненосным крейсерам, хотя водоизмещение в 15 000 тонн и четыре 12-дюймовый орудия соответствуют броненосцам. У самого старого "Икомы" крупный калибр этим и ограничивался, а у более поздних "Ибуки" и "Курамы" есть еще по восемь 203-мм орудий.

Из легких крейсеров Коршунов распознал "Читозе", ветерана прошлой русско-японской войны, и чуть более нового "Тоне". Оба бронепалубных крейсера с паровыми машинами когда-то считались быстроходными, но сейчас их 22-23 узлами особо никого не впечатлишь. Основное вооружение - по десять 120-мм орудий по бортам. На носу и корме - более серьезные орудия: у "Тоне" две 152-мм, у "Читозе" - 203-мм пушки. С третьим легким крейсером у летнаба вышла задержка, такого трехтрубного корабля в японском флоте он вспомнить не мог. Наконец сообразил - под ним шел бывший германский "Аугсбург", доставшийся японцам по репарации. Вот это гораздо более современный крейсер: паровые турбины, 27-узловая скорость и сбалансированное вооружение из шести 152-мм орудий. Правда, броневой пояс отсутствует. И, наконец, дюжина устаревших эскадренных миноносцев 3-го класса типа "Асакадзе". Тихоходные, неустойчивые, со слабой малокалиберной артиллерией.

- Этих наши потопят! - крикнул Коршунов в переговорник пилоту. - Давай дальше, в восточный сектор. Может, там еще что есть.

- Что тебе, мало? Все корабли на месте, о которых "Кашалот" передал.

- Так ведь "Кашалот" сразу потопили. Вдруг он не всех углядел! - не унимался Коршунов, пытаясь перекричать свистящий в расчалках ветер.

- Топлива не хватит! - покачал головой пилот. - Только-только вернуться, если по прямой, без резерва. А если не вернемся, радиопередатчик слабый, на эскадре передачу могут не поймать.

Японские линкоры открыли огонь из трехдюймовых зенитных орудий (по четыре на "Сетцу", "Аки" и "Сацуме"), однако русский аэроплан после первого близкого пролета над кораблями уже не приближался, и пушистые шрапнельные разрывы расплывались в небе вдали от него. Авиатранспорт "Вакамия", остановив ход, спускала на воду два гидросамолета "авро". Но для их запуска требовалось дополнительное время, а русские едва ли бы стали специально дожидаться японских истребителей. Однако старый авиатранспорт, помимо грузовых стрел для спуска на воду, совсем недавно оборудовали и специальным настилом, для отработки взлета и посадки колесных самолетов непосредственно на корабль.

Лейтенант Кувабара, который и занимался этой работой, дал команду готовить к взлету свой "сопвич-пап", едва только русский самолет показался над эскадрой. Если несколько взлетов с "Вакамии" Кувабара уже сделал, то садился он пока только на береговые аэродромы. Сейчас, в открытом море, "сопвич" не дотянет ни до Японии, ни до Кореи. Но Кувабара был готов разбиться о палубу "Вакамии" или утонуть при посадке на воду - лишь бы не дать русским уйти. Он уже сидел в кабине, когда "Вакамия", спустив гидросамолеты, дала ход и встала к ветру.

Истребитель взревел мотором и, пробежав по дощатому настилу, сорвался вниз, но выровнялся у самых волн и понесся вверх. Несмотря на свои маленькие размеры (не случайно же его прозвали "пап" - "щенок") "сопвич" был грозной машиной, одним из лучших истребителей мировой войны, спроектированный по заказу британского Адмиралтейства специально для воздушного прикрытия кораблей. Кувабара устремился вдогонку за русским самолетом. Однако когда японский истребитель пролетал над флагманским "Сетцу", зенитки дредноута, не разобравшись, внезапно открыли огонь по своему же самолету. Снаряд разорвался прямо перед винтом "сопвича", осыпав горячей шрапнелью мотор и кабину. Истребитель потерял управление, свалился на крыло, перевернулся во всё более стремительном падении и рухнул в море рядом с кораблем.

За десять минут до этого вице-адмирал Сузуки заметил с мостика "Сетцу", что на "Вакамии" готовят к запуску палубный истребитель. Адмирал подозвал к себе флаг-офицера и что-то шепнул ему на ухо. Офицер переспросил, потом с каменным лицом поспешил к зенитным расчетам, где дал короткие распоряжения, лично руководя стрельбой. После падения "папа", адьютант вернулся на мостик и громко попросил у адмирала наказать его за сбитый японский самолет. Сузуки сочувственно пожал ему руку, призвав всех присутствующих извинять чужие ошибки. Командующий стал заметно мрачнее, когда узнал о гибели известного в Японии летчика. Но другого выхода у него не было. Чем раньше русские узнают об эскадре, тем лучше. Поэтому вражеский самолет должен был улететь, хотя бы ценой гибели лейтенанта Кувабары. Принимать такие решения - тяжкая обязанность и долг командира.

Но расслабляться русским было рано. Истребитель "сопвич" был сбит, но с воды взлетали два японских гидросамолета "авро-504", которые предусмотрительно обогнули свои линкоры и устремились в погоню за уходившим на север "морским лебедем". Конечно, "авро" было далеко по скорости до "Папа", но этот новейший британский гидроплан мог всё же скорость в 140 км/ч, тогда как ЛМ-1 выжимал максимум 128. Мало помало преследователи настигали русского разведчика. Передний "авро" сблизился настолько, что открыл пулеметный огонь, обстреливая "лебедь" с хвоста.

Несколько пуль пробили несущие плоскости русского воздушного аппарата. Поплавковый самолет, сконструированный Лебедевым в прошлую войну по образцу немецкого "альбатроса", имел важное преимущество перед летающими лодками Григоровича, на которые ориентировался раньше русский флот. Эти лодки из-за толкающего винта были практически беззащитны перед атаками тех же "альбатросов", заходящих с хвоста. На "морском лебеде" винт был тянущий и, заметив японца, летнаб Коршунов сразу перенес пулемет на заднее гнездо и стал отвечать короткими очередями.

Опыта воздушного боя японец не имел и попусту расстреливал свой боезапас беспорядочной пальбой. Коршунов долго выжидал нужный момент, но поймав противника в прицел, открыл шквальный огонь, полностью опустошив магазин. "Авро" с заглохшим мотором беспомощно пошел вниз, попытался спланировать на воду, но опрокинулся и затонул, оставив на поверхности сломанные крылья. Второй "авро" уже не рисковал приближаться, продолжая следовать за "лебедем" на безопасном расстоянии. Он долетел вместе с ним до самой русской эскадры. Возможно, японцы хотели расстрелять "лебедя" после приводнения. Но флагманский корабль Колчака открыл огонь из зениток, прикрывая самолет у своего борта. "Авро" оставалось только сделать круг над эскадрой и отправляться обратно.

Самолет Ивановича и Коршунова был последним, вернувшимся из разведки. Два "лебедя" прилетели раньше, ничего не обнаружив; четвертый аэроплан, посланный в восточный сектор, пропал без вести. Дожидаться или искать его не было уже времени. Эскадра разом очнулась от сонного состояния, всех охватила лихорадочная деятельность. Наибольшую активность развил сам командующий. Куда только делась ставшая привычной в последние два дня хандра! Колчак отдавал последние распоряжения о подготовке к бою. Вражеская эскадра совсем рядом! Нужно немедленно идти на перехват, тем более что противник, очевидно, тоже уже знает о близости русского флота. Адмирал вызвал к себе Ивановича и Коршунова и лично побеседовал с ними, расспрашивая о состоянии японских кораблей.

- Всё, теперь не уйдут! - удовлетворенно хмыкнул адмирал.

Если честно, Колчак был слегка разочарован. Ждал-то он встречи с современными линейными крейсерами, а тут - устаревшие недодредноуты. Хотя, странно, конечно, зачем это японцы вывели в море такую кучу старья? Для погони за "Рюриком", "Россией" и "Громобоем", если уж японцам стало жаль парочки "конг", вполне хватило бы броненосных крейсеров - "Курамы", "Икомы", "Ибуки". Для чего японцам еще понадобилась такая большая эскадра? Может, хотят передвинуть старые линкоры для обороны западного японского побережья? Опасаются, что мы будем отбивать Сахалин или продвигаться в Корею? Ничего, теперь японским планам уже не сбыться, а уничтожение даже устаревшего вражеского флота будет стоить немалого. Вот Рожественского дл сих пор ругают, что уничтожил при Цусиме хотя бы старые японские корабли, которые встретились ему раньше.

Итак, бой! На мачтах флагманского "Афона" взвились сигнальные флажки: "Японская эскадра обнаружена! Приказываю догнать и уничтожить врага! Адмирал Колчак"

Вице-адмирал Бахирев недовольно щурился, вглядываясь в растянувшуюся эскадру. Идущие слева от его "Измаила" линейные корабли, выбрасывая из труб толстые столбы иссиня-черного дыма, но не могли разогнаться больше 20 узлов. В бинокль было хорошо видно, как зарывается в воду до носовой башни флагман балтийских линкоров "Петропавловск". Не лучше обстояли дела и у черноморских дредноутов.

Бахирев тяжело вздохнул, достал из кармана кителя флажку с коньяком. Он не верил в легкую победу над японцами. И вообще не ждал ничего хорошего от этого похода. Наверное, от этого внутреннего беспокойства в последнее время адмирала мучили по ночам кошмары, так похожие на те сны, которые, как говорили, постоянно снились командующему эскадрой. Как и Колчак, Бахирев видел собственную смерть, только его расстреливали не босяки у проруби, а в подвале какие-то чухонцы в кожаных шоферских тужурках.

Нервы всё, нервы от невеселых дум. Может, Бахирев просто банально завидует более молодому и более успешному Колчаку. Шутка ли, получил каперанга перед прошлой войной, а через два года стал контр-адмиралом, еще через два месяца он уже вице-адмирал. Ну а ныне полный адмирал и командующий самой сильной в истории русского флота эскадрой. Самому Бахиреву, впрочем, тоже ведь, грех жаловаться. Германскую войну начал командиром крейсера "Рюрик", потом стал во главе бригады броненосных балтийских крейсеров, затем бригады дредноутов. Осенью семнадцатого года в сражении у Моозунда разменял броненосец "Славу" на германский дредноут "Рейнланд", не дал немцам прорваться в Финский залив через завесу минных полей. Но как же далеко подвигам Бахирева до славы Колчака-Босфорского! Поэтому, когда решался вопрос о командующем Тихоокеанской эскадрой, сомнений не было. Ну а с Бахирева хватит новейших сверхдредноутов, еще толком не введенных в строй.

По-настоящему Бахирев завидовал другому. Колчаковской решимости, бесшабашной смелости, способности быть "человеком вне рамок". Если бы у Бахирева в ту войну была бы возможность направлять свои дредноуты, куда он не захочет, а не запрашивать на выход море дозволения от самого императорского величества. Хотя, кого он обманывает... Дело всё лично в нем. В пятнадцатом году, они оба ходили в рейд к Данцигу, на минные постановки. Бахирев тогда командовал отрядом крейсеров, Колчак - эсминцев. Когда их обнаружили германские подлодки, Бахирев немедленно повернул назад, а вот Колчак довел дело до конца, выставил мины, хотя рисковал погубить корабли. Но не слишком ли рискует адмирал сейчас? Что сойдет с рук раз или два, не пройдет на третий. А ведь ставка сейчас так велика.

Подозрительно, почему японцы, отправившись на перехват отряда Старка у Сахалина, оказались через четыре дня не у Сахалина, а куда как южнее? Что они делали все эти дни? Успели сходить на север и вернуться после безуспешного поиска? Тогда почему так скоро? А может, получили всё же сведения о главных русских силах и теперь спешат уйти в Сасебо? Но ведь, если о выходе нашей эскадры известно, то следует ожидать встречи со всем японским флотом. А ведь здесь, у своих берегов, японцы смогут ввести в дело и малые миноносцы, нивелируя наше превосходство в больших эсминцах.

С "Измаилом" поравнялся "Афон", под флагом командующего эскадрой. В кильватере за ним, как привязанный, шел "Трапезунд". Бахирев поморщился. Два этих корабля, не раз появлявшиеся в прошлую войну на фотографиях в русских газетах, вызывали своим видом не самые хорошие чувства. Что и говорить, много попортил крови на Черном море "Гебен" на пару с "Бреслау". Как это Колчак не боится, что кто-то из черноморских комендоров не положит по старой памяти снаряд в узнаваемый силуэт его флагмана...

Вице-адмиралу принесли текст радиограммы. Колчак приказывал дать полный ход и идти с линейными крейсерами вперед, без тихоходных линкоров. Какое безрассудство! Эскадра так и так нагонит японцев, ход у "Сетцу" меньше чем даже у черноморских линкоров.

- Считаю разделение эскадры до соприкосновения с противником преждевременным, - продиктовал Бахирев текст ответной радиограммы.

Через пять минут на "Афоне" поднялись флажки сигнальной передачи. Бахирев взял бинокль и стал сам разбирать. В лицо жарко бросилась кровь:

- "Адмиралу Бахиреву! Не трусить! Адмирал Колчак"

Так оскорбить перед всей эскадрой! Бахирев оглянулся. Офицеры на мостике "Измаила" застыли с окаменевшими лицами. Что позволяет себе этот выскочка! Никто, никто не смеет обвинять Бахирева в трусости! Да, он слышал, что его называли слишком спокойным, слишком рассудительным, но никто не мог усомниться в его личной храбрости. Не он ли ходил в дальние рейды и минные поставки у немецких берегов, когда весь остальной Балтфлот самозакрылся в Финском заливе, не он ли дрался на "Рюрике" с германскими броненосными крейсерами... Ну что же, после похода он еще поговорит с Колчаком. Или просто вышлет ему картель

- Бригаде прибавить ход! - выдавил, наконец, Бахирев из горла с булькающим хрипом и спустился в каюту.

В таящиеся глубоко в трюмах топки кораблей-гигантов щедро хлынула темная нефть, повышая давление в шеренгах паровых котлов. Палубы на "Измаиле", "Кинбурне", "Наварине", "Бородино" задрожали мелкой дрожью от участившихся оборотов гигантских турбин, бешено сверлящих за кормой воду чудовищными 4-метровыми винтами. Слева, не отставая, летел по волнам "Афон", прикрываемый с внешней стороны "Трапезундом" и дивизионом эсминцев. На правом траверсе заняли охранный порядок еще четыре эсминца во главе с крейсером "Адмирал Спиридов". Вперед выдвинулся 1-й крейсерский отряд контр-адмирала Порембского - три легких крейсера и двенадцать миноносцев, разошедшиеся в дозорные завесы. Остальная часть эскадры - семь устаревших дредноутов, шесть крейсеров и двадцать эсминцев - остались позади, даже не пытаясь угнаться за рвущимся в бой Колчаком.

Вице-адмирал Кантаро Сузуки внимательно изучал доклады воздушной разведки. Итак, русские действительно привели на юг Японского моря практически весь свой флот. Это была хорошая новость. Плохая новость была в том, что с теми силами, которые были у Сузуки, он совершенно не мог рассчитывать на победу. В настоящее время 3-й флот, которым он командовал, состоял из 3-й и 4-й эскадр линкоров, 3-й эскадры линейных крейсеров и 4-й минной флотилии. Всего один дредноут, четыре броненосца, три броненосных и три легких крейсера, двенадцать эсминцев. Это был тот флот, который Япония построила после первой войны с Россией - многобашенные линкоры, тяжеловооруженные крейсера, облепленные 3-дюймовыми пушками миноносцы. Такой флот был бы непобедим, продолжайся и дальше эпоха броненосцев. Но в мире начали десятками строить всё более мощные дредноуты, Япония тоже включилась в дредноутную гонку, но ее прежние корабли стали устаревшими. Место им отныне было только во флоте обороны побережья, поскольку в современном морском сражении додредноуты обречены на поражение, как раньше деревянные парусники не выдержали бы схватки с броненосными пароходофрегатами.

Кантаро Судзуки не был трусом. Для него это война стала уже третьей (последнюю кампанию против немцев он за настоящую войну не считал). В 1895 году лейтенант Сузуки на крошечном миноносце участвовал в торпедной атаке флагманского китайского броненосца "Тин-Иен" в бухте Вэйхайвэя. Эта атака считалась чистейшим самоубийством, экипаж миноносца даже устроил себе накануне настоящие поминки, прощаясь с жизней. В 1905 году в великой Цусимской битве броненосный крейсер "Касуга", на котором служил капитан 2-го ранга Сузуки, дважды оказывался в голове японской колонны под прицельным огнем всех броненосцев адмирала Рожественского. Нет, адмирал не боялся смерти. Но и губить впустую свои корабли, жертвовать жизнями тысяч матросов он не хотел. До темноты остается шесть часов. Авиаматка "Вакамия", самый тихоходный корабль эскадры Сузуки могла идти со скоростью в 9 узлов. Но без "Вакамии" боевые корабли смогут двигаться вдвое быстрее. Дредноуты, приведенные адмиралом Колчаком с Черного моря, дадут 21 узла. Но этого всё равно недостаточно, чтобы противник догнал 3-й флот до наступления ночи. А преследование уведет русских еще дальше на юг, еще ближе к берегам Японии.

Курсировавший три дня между островами Мацусимой и Такэсимой с непонятной для команд целью 3-й японский флот взял курс ост-зюйд-ост, к Майдзуре, ближайшей военно-морской базе. Впрочем, 9-узловой ход эскадры мало напоминал стремительное движение. А через непродолжительное время флот и вовсе вынужден был остановиться. Вице-адмирал Сузуки потребовал нового вылета самолетов-разведчиков. Чтобы спустить гидроаэропланы на воду, "Вакамии" пришлось останавливать машины. Остальная эскадра терпеливо ждала, пока "авро" не поднялись в воздух.

Разведданные Сузуки получил по радиосвязи - непосредственно с места обнаружения противника. Русский флот оказался так близко, что хватило дальности даже слабых самолетных передатчиков. Вражеские корабли растянулись по морю широкой, растянувшейся на десятки миль сетью. Три легких крейсера и двенадцать миноносцев. В стороне шли походной колонной пять быстроходных линейных крейсеров, легкий крейсер и четыре миноносца. Тихоходные дредноуты, очевидно, оставались позади. Хорошая новость - русские разделили свой флот, теперь у них не одна большая, а две меньшие линейные эскадры. Плохая новость - русские линейные крейсера, не связанные тихоходными линкорами, могут идти со скоростью до 28 узлов. Сузуки приказал эскадре развить ход в 18 узлов. "Вакамия" сразу стала отставать от броненосцев. Потом ей пришлось снова остановить машины. Рядом приводнились вернувшиеся из разведки самолеты, их требовалось поднять на борт. Японская эскадра тем временем уже скрылась из вида.

"Вакамия" был старый грузовой пароход, захваченный в 1905 году у русских. Перед войной с Германией японцы переоборудовали судно под перевозку гидросамолетов. Став авиатранспортом, "Вакамия" успела побомбить с воздуха Циндао, но сама подорвалась на немецкой мине и вынуждена была уйти на ремонт. Вторая военная кампания - в составе 3-го флота вице-адмирала Сузуки, который отправился в Японское море ловить русские крейсера-рейдеры, обещала стать для авианесущего корабля последней. Вместо старых крейсеров японские пилоты обнаружили русскую дредноутную эскадру. Японский флот ушел на юг, бросив тихоходный авиатранспорт. Рядом с "Вакамией" остались лишь два эсминца-"асакадзе" - "Ненохи" и "Вакаба". Единственная надежда была на то, что русские не заметят этот маленький отряд, но боги предков не удостоили экипажи кораблей своей милости. Вслед за дымными столбами из-за горизонта поднялись мачты, а потом и все силуэты двух русских эсминцев типа "Новик", которые на всех парах ринулись к авиатранспорту и его охранению.

Эскадра искала врага, шаря по морю дозорами двоек стремительных эсминцев. Первыми в боевой контакт с противником вступили минный полудивизион в составе эскадренных миноносцев "Левкас" и "Цериго". Для 1400-тонных "новиков" 400-тонные японские "асакадзе", бывшие в охранении авиатранспорта, не являлись серьезным противником. Поэтому командующий "Левкасом" (и всем дивизионом новейших "ушаковцев") капитан 1-го ранга Борис Вилькицкий принял решение действовать самостоятельно. "Ненохи" и "Вакаба" выставили дымовую завесу и прикрывали пытающийся уйти под ее прикрытие авиатранспорт, но мало что могли сделать. Японские 76-мм снаряды бессильно падали с большими недолетами. Выдерживая выгодную дистанцию и положение для стрельбы, "Цериго" вел по миноносцам огонь из четырех 102-мм орудий - спокойно, как на учениях, добившись накрытия цели уже с третьего залпа. При первом же попадании на "Ненохи" взорвались сложенные на палубе снаряды, вызвав многочисленные разрушения и сильный пожар. Затем пораженный еще и в машинное отделение эсминец замер на месте, качаясь без хода на волнах. Русские перенесли огонь на "Вакабу". Скоро и он получил снаряд в рулевой отсек, потерял управление и закружил беспомощно на месте.

В это время "Левкас", обогнув дымную полосу, подошел к "Вакамии" и обрушил на нее огонь из всех четырех стволов. Авиатранспорт отвечал из двух 76-мм орудий, но они просто не доставали до врага. Несколько русских снарядов пронизали громоздкие самолетные ангары, другие отсавили пробоины в корпусе корабля. Языки внутренних пожаров рвались из люков и иллюминаторов. С грузовой стрелы рухнул в воду горящий аэроплан. Потом над палубой полыхнула яркая-яркая вспышка. Это взорвались цистерны с авиационным бензином. Огромный огненный шар устремился вверх, внизу кипела раздираемая языками пламени масса черного дыма; мелкие обломки спались в море, достигая русского эсминца. Развороченный взрывом корабль сильно накренился, а потом стал погружаться в воду в громком шипении раскаленного пожаром железа. На воде среди горячего тумана продолжал гореть бензин. Никто из экипажа и из летчиков "Вакамии" не спасся.

"Левкас" двинулся на помощь "Цериго", поставив под перекрестный обстрел японские миноносцы. Они потеряли ход, но еще отвечали иногда из двух или трех орудий. Неожиданно по радио был получен приказ от контр-адмирала Порембского: немедленно следовать на соединение с другими кораблями, вышедшими на основные силы противника. Поврежденные японские миноносцы предоставили их участи. "Цериго" и "Левкас", набрав ход, ушли на юго-восток. "Ненохи" вскоре затонул, не сумев справиться с поступлением воды через пробоину в машинном отделении, но "Вакаба" сумел удержаться на плаву, и, управляясь вместо разбитого руля машинами, направился малым ходом к корейскому берегу.

В 15.40 авангард русской Тихоокеанской эскадры вступил в соприкосновение с арьергардным охранением японского 3-го флота. Оказавшиеся первыми эсминцы "Громкий" и "Пылкий" открыли огонь с почти предельной для 102-мм орудий дистанции в 50 кабельтовых. Они стреляли из носовых пушек по растянувшейся фронтальной линии вражеских кораблей - трем легким крейсерам и десятку эсминцев. 75-миллиметровые пушки японских миноносцев на такой дистанции были совершенно не опасны, но вот снаряды, выпущенные в ответ из кормовых орудий крейсеров, стали ложиться рядом с "новиками". Особенно высокий водяной столб, окативший палубу "Пылкого", показал, что у противника имеется и крупнокалиберная артиллерия. Контр-адмирал Порембский, командующий легким авангардным отрядом, наблюдал за боем с марса "Адмирала Нахимова". Он распорядился передать на "Громкий" и "Пылкий" приказ не лезть на рожон и дождаться подхода больших кораблей. Передовые эсминцы сбавили скорость, отставая от японцев. С севера на смену им подходили русские легкие крейсера. Они шли друг за другом в кильватерной колонне - "Адмирал Нахимов", "Адмирал Корнилов", "Адмирал Истомин". К крейсерскому отряду постепенно собирались эсминцы. Кроме "Пылкого" и "Громкого" были уже "Быстрый", "Поспешный", "Керчь" и "Фидониси". Разогнавшись до 30 узлов, русские постепенно обходил японцев. Тем не оставалось ничего другого, как перестроиться в кильватерную линию и принимать бой на параллельных курсах.

Командующий 3-м отрядом крейсеров контр-адмирал Канари Кабаяма скрипел зубами в молчаливой ярости. Его отряд, спешно сформированный для прикрытия 3-го флота, состоял из настолько разнотипных кораблей, что действовать совместно им было почти невозможно. Флагманский крейсер Кабаямы - трофейный "Аугсбург", ставший на японском флоте "Сойя" по своей скорости не так уж уступал русским "светланам". Однако скорость отряда определялась по самому тихоходному кораблю. Этим кораблем в 3-м отряде был "Читозе", построенный еще в конце прошлого века. Сейчас этот славный когда-то крейсер выдавал едва-едва 21 узел, плетясь в хвосте линии. Не многим лучше был и идущий в середине колонны меньший из японских крейсеров "Тоне".

По боевой мощи, кстати, русским крейсерам уступали все три японских корабля, что было неудивительно при их более солидном возрасте и меньшем тоннаже. На общий бортовой залп "Нахимова", "Корнилова" и "Истомина" из двадцати четырех 130-мм стволов отряд Кабаямы мог ответить двумя 203-мм, шестью 152-мм и десятью 120-мм орудиями. Соотношение четыре к трем, и это не считая 102-мм пушек "новиков". На самом деле, перевес в силе огня был еще больше. Не следовало забывать о том, что превосходство в скорости позволяло русским выбирать себе наиболее удобные положения для стрельбы. Хуже была у японцев и броневая защита. Русские легкие крейсера имели броневой пояс, тогда как у японцев все корабли были бронепалубными, с абсолютно незащищенными бортами. При слабейших крейсерах японские легкие силы уступали противнику и в миноносцах. 4-я минная флотилия, приданная 3-му флоту, состояла из двенадцати эсминцев типа "Асакадзе". Десять лет назад они составляли основу миноносного флота империи, а ныне были годны разве что на роль минных заградителей. Увы, если в прошлую войну в Россией японские миноносцы были явно сильнее русских и в торпедном, и в артиллерийском вооружении, то ныне лишь считанные эсминцы Японии могли противостоять крупнотоннажным, быстроходным и мощно вооруженным русским "новикам".

16 лет назад лейтенант Казимир Порембский, старший офицер крейсера "Новик", глотал слезы бессильного отчаяния, когда снаряды японского крейсера раз за разом попадали в незащищенный борт русского корабля, лишая команду надежды прорваться проливом Лаперуза. "Новик" дрался тогда с "Цусимой", но и "Читозе" была поблизости на следующий день добивала на глазах русской команды их севший на дно крейсер. Теперь роли поменялись. Три крейсера на три! Но всё решит преимущество в скорости над самым тихоходным японским кораблем - старым знакомым "Читозе".

Корабли контр-адмирала Порембского открыли огонь с 40-кабельтовых по хорошо видимым в 40 кабельтовых на правом крамболе японским крейсерам. Кроме "Нахимова", "Корнилова" и "Истомина" стреляли из 102-мм орудий и идущие в кильватере крейсеров эсминцы-"новики". Японские эсминцы-"асакадзе" укрылись по необстреливаемому борту своих крейсеров. Порембский постепенно нагонял японцев, вышел им на траверс, потом стал обходить. Вражеские снаряды рвались на воде совсем рядом, но их осколки отскакивали от русской бортовой брони, тогда как трюмы японских крейсеров постепенно заполнялись водой, в тонкой обшивке было уже довольно мелких осколочных пробоин.

"Нахимов" взял вправо, перерезая курс вражеской колонне, его восемь орудий непрерывно били по головному вражескому, тогда как у "Сойя" по русскому флагману могло действовать лишь носовая пушка, а остальные 6-дюймовки левого борта перенесли огонь на "Корнилова", который и сам не оставлял "Сойя" без внимания. Концевой "Истомин" вместе с "Пылким" и "Громким", обменивался залпами с "Тоне" и "Читозе". "Калиакрия", "Керчь", "Быстрый" и "Поспешный" вышли вперед, чтобы, обойдя японские крейсера, добраться до вражеских эсминцев.

"Сойя", по которому стреляли и "Нахимов", и "Корнилов", потерял фок-мачту с прожекторной площадкой и получил сквозную пробоину в передней дымовой трубе. Разрыв снаряда на второй трубе засыпал обломками мидельное орудие левого борта, второе замолчало после попадание в корпус прямо под ним. Теперь крейсер мог стрелять на левый борт только двумя шестидюймовками. На верхней палубе и в нижних отсеках вспыхивали пожары, был затоплен бортовой коридор и один из угольных бункеров.. Японцы боролись с огнем, поступлением воды и продолжали стрелять из оставшихся орудий. Когда дистанция сократилась, они сами стали добиваться попаданий.

152-мм японский снаряд взорвался в носовом каземате "Нахимова", пробив дюймовую бортовую броню. Длинный огненный язык вырвался из люков и хлестнул до мостика. В каземате бушевал страшный пожар - несколько снарядов загорелось от попадания осколков. Это грозило детонацией всех находившихся поблизости боеприпасов, однако спустившиеся в пышущий жаром каземат матросы успели, сжигая себе руки, выкинуть горящие снаряды за борт. На "Корнилове" вражеский снаряд ударил в щит носовой пушки, убил и ранил несколько человек в расчете и повредил орудие. На "Истомине" разбило резервный дальномер на кормовом посте.

Контр-адмирал Кабаяма приказал изменить курс, чтобы ввести в действия орудия правого борта "Сойи" и обрезать хвост русской колонне. "Тоне" и "Читозе" повернули следом за своим окутанным дымом пожаров флагманом. Старенькой "Читозе" удалось, наконец, успешно применить свой такой крупный для легкого корабля 8-дюймовый калибр. 203-мм снаряд ударил в заднюю дымовую трубу "Истомина", обрушив ее на палубу грудой рваного железа. Дождь осколков осыпал орудийные расчеты на спардеке, издырявил стоящие там шлюпки. Взрывная волна, пройдя вниз по дымовой трубе, повредила облицовку котлов в кормовой кочегарке. "Истомин", впрочем, пока держал ход и повернул вместе с остальными крейсерами. Описав петлю, "Нахимов", "Корнилов" и "Истомин" оказались на створе японской колонны, прямо за кормой концевой "Читозе", на которую и обрушились полными бортовыми залпами.

Старый японский крейсер скрылся из вида за частоколом встающих вокруг водяных всплесков. "Читозе" сразу же лишился рулей из-за опадания в корму, затопившего ему румпельный отсек. Потом снаряд угодил прямо под кожух задней трубы и взорвался среди сплетения дымоходов, вентиляторов и паровых магистралей. Кормовые кочегарки наполнились дымом и раскаленным паром, обваренные ослепшие кочегары полезли наверх. А на палубе всё сметали осколками рвущиеся вокруг фугасы. Кормовая часть крейсера после нескольких попаданий была полностью охвачена бушующим огнем. Корабль потерял ход и управление, всё более отставая от своих. К нему уже приближались "Пылкий" и "Громкий", готовые к торпедной атаке. Но впереди русских эсминцев встали фонтаны разрывов.

"Сойя" вновь сделал поворот и открыл огонь невыбитыми орудиями правого борта. Следом разворачивался и остроносый "Тоне". Японцы не хотели бросать поврежденного товарища. Что ж, этот выбор делает им честь! "Нахимов", "Корнилов" и "Истомин" совершали очередной разворот. Завершающая часть боя не обещала быть трудной. Несмотря на некоторые повреждения, русские крейсера охранили боеспособность, в то время как "Читозе" представлял собой настоящую развалину, а "Сойя" потерял половину пушек и всё более кренился на левый борт. Третий японский крейсер - "Тоне", правда, отделался мелкими осколочными повреждениями бортов и надстроек, но он представлял собой, по существу, слабый корабль-разведчик устаревшего типа, чьи боевые возможности при конструировании были принесены в жертву ходовым качествам.

Пока русские и японские крейсера вновь готовились закружиться в смертельном хороводе, эсминцы "Керчь", "Фидониси", "Быстрый" и "Поспешный" устремились к державшимся в стороне десяти японским миноносцам. Несмотря на свое численное превосходство, японцы сразу бросились отходить, не принимая боя. Миноносцы пытались сбить русским пристрелку резкими поворотами, рискуя при этом столкнуться друг с другом. Двум эсминцам не повезло. То ли они действительно соприкоснулись, то ли их зацепили русские орудия, но "Сираюки" и "Микадзуки" остановились, потеряв ход. "Сираюки" оседал на корму, потом стал быстро погружаться, задирая над водой носовую часть. "Микадзуки" всё еще отстреливался из носового орудия, хотя и был весь окутан дымом и паром, а из люков выхлестывали языки охвативших отсеки пожаров.

"Нахимов", "Корнилов", "Истомин" гвоздили сгрудившиеся в кучу японские крейсера, эсминцы-"новики" гнали вражеские миноносцы. Казалось, с легкими силами противника скоро будет покончено... Но тут в бой вмешалась новая сила. Среди русских эсминцев встал высокий водяной столб. Опытные моряки безошибочно определили - по ним бьют 12-дюймовые орудия. К месту сражения подходили, отделившись от маячившей на горизонте колонны японских линкоров, два больших трехтрубных и один двухтрубный корабль. Это были "Ибуки", "Курама" и "Икома" - единственные в мире броненосные крейсера, имеющие в носовых и кормовых башнях по паре 305-мм орудий, как у броненосцев. Контр-адмирал Кумадзо Сиранэ, командир 3-го отряда линейных крейсеров (крейсера-броненосцы в японском флоте называли, как и несопоставимо сильнейшие крейсера-дредноуты, "линейными") повернул свои тяжелые корабли на помощь легким силам контр-адмирала Кабаямы.

Это кардинально меняло расстановку сил. Контр-адмирал Порембский передал на остальные крейсера и эсминцы приказ об отходе, но "Ибуки", "Курама" и "Икома" не хотели отпустить русских так просто, продолжая обстреливать "новики", прикрывающих дымовой завесой отход "Нахимова", "Корнилова" и "Истомина". Могучие всплески 12-дюймовых снарядов продолжали ложиться то слева, то справа от маневрирующих на полном ходу русских эсминцев. Однако единственной жертвой обстрела стал недобитый "Микадзуки". Он получил прямое попадание в центр корпуса, 305-мм фугас разорвал маленький корабль пополам. Только каким-то чудом он продержался на плаву еще какое-то время, так что к нему успел подойти "Тоне" и взять на борт уцелевших.

Русские крейсера и эсминцы, набрав скорость, выходили из-под огня главного калибра крейсеров-броненосцев. Выручив свои легкие силы, "Икома", "Ибуки" и "Курама" поворачивали назад, чтобы догнать успевшие уйти вперед линкоры. Контр-адмирал Порембский дал радиограмму командующему с кратким сообщением о произошедшем бое. Адмирал Колчак поздравил с потоплением вражеских эсминцев и приказал до подхода главных сил ограничиваться наблюдением . Впрочем, затишье должно было быть кратковременным. Новейшие "измаилы", да и старый трофейный "Афон" по быстроходности почти не уступали "светланам". Пока японцы вели арьергардные бои с легким отрядом Порембского, русские линейные крейсера, двигаясь параллельно двадцатью милями восточней, обошли японский флот и теперь повернули на сближение с противником.

Контр-адмирал Кабаяма понимал, что операция сорвана, раз вместо старых вражеских крейсеров встретили новые, турбинные, которые не догнать ни одному из кораблей их эскадры. Но почему "Ибуки", "Икома" и "Курама" повернули назад?! Ведь русские бегут, спасаются от крупнокалиберных японских снарядов! Может, впереди окажутся менее быстроходные противники... Ответ вскоре стал очевиден. Закрывавшая на востоке горизонт туманная дымка вдруг рассеялась и вдали показались новые русские корабли. Это была та самая большая эскадра, о которой сообщили летчики с "Вакамии". Встреча с русскими дредноутами не предвещала японцам ничего хорошего. Кабаяма насчитал у русских пять огромных кораблей, линейных крейсеров, судя по их поразительной скорости. Легкий "Сойя" даже до своих повреждений не мог бы уйти от таких преследователей, не говоря уже о броненосцах. Контр-адмирао приказал перенести портрет императора из кают-компании в одну из уцелевших шлюпок. Шансов выжить в этом сражении у его корабля будет немного.

В 16.20, когда погода заметно прояснилась, адмирал Колчак увидел впереди, в 120 кабельтовых на правом крамболе, вражескую эскадру. Адмирал поднялся на марс, откуда стал разглядывать в бинокль силы противника. Японцы двигались пересекающимся курсом, держа курс на юго-восток. Впереди шли три больших и два меньших линкора. Своеобразное расположение дымовых труб (две вместе, одна в стороне отдельно) у головных кораблей позволяло безошибочно опознать в них "Сетцу" и "Асо". Две следующих двухтрубных корабля, похожих друг на друга, как близнецы, были броненосцами "Касими" и "Катори". Замыкал колонну линкоров "Сацума". Японцы предпочитали ставить в конце строя один из сильнейших кораблей, а по огневой мощи "Сацума" уступал только флагманскому "Сетцу".

Далее, с заметным отставанием от линкоров, шли три броненосных крейсера. Два, трехтрубных, внешне отличались друг от друга только мачтами. У одного - трехногие, у другого - однодеревки. Различия в двигательной установке у них были гораздо существенней. Тот, что с мачтами-треногами, "Курама", шел на старых паровых машинах, а второй, "Ибуки", был уже оснащен турбинами. Третий корабль, "Икома", казался короче остальных, но на самом деле две его две дымовые трубы просто были повыше, чем у остальных броненосный крейсеров.

Троицу крейсеров-броненосцев сопровождали два трехтрубных легких крейсера. Еще один легкий крейсер, двухтрубный, ковылял в самом конце, всё более отставая от своих. Позади больших кораблей маневрировал десяток эсминцев. В 80-90 кабельтовых на северо-запад от вражеской колонны, на пределе видимости, наблюдался, очевидно, отряд крейсеров и эсминцев контр-адмирала Порембского. Порембский прислал радиограмму, что собрал вместе все три своих дивизиона эсминцев. Колчак в ответ порекомендовал легким силам держаться пока на безопасном расстоянии. Двум сопровождающим линейные крейсера минным дивизионам вместе с легкими крейсерами "Трапезунд" и "Адмирал Спиридов" командующий также приказал следовать за эскадрой на удалении. С необстреливаемого борта.

На русских кораблях сыграли тревогу. В трюмах завыли сирены, запели горны, затрещали барабаны на палубах, вызывая экипаж на боевые посты. Зашевелились огромные бронированные башни, поднимая стволы орудий на максимальный угол. Любопытные из трюмных команд после приказа не спешили укрываться в люках, рассматривая непривычные по виду своими трехногими мачтами далекие чужие корабли, гадая, что сделает с ними чудовищная мощь русского главного калибра. Пока в пределах досягаемости были только оказавшиеся ближе японские броненосные и бронепалубные крейсера. Командир "Афона" Кетлинский попросил разрешения дать первый залп, но получил от Колчака отказ. Конечно, был большой соблазн самому начать генеральное сражение, однако 11-дюймовые орудия "Афона" могут и не добить, а, главное, собьют пристрелку 14-дюймовым пушкам крейсеров-сверхдредноутов, которым сегодня будет принадлежать решающая роль.

"Измаил" вздрогнул от киля до клотиков мачт, из правых орудий четырех его башен выплеснулись длинные струи дымного пламени. Русский сверхдредноут впервые вел огонь главным калибром по противнику! Четверка 356-мм снарядов с затихающим воем улетела в сторону японцев. Нестерпимо долго тянулись две минуты, пока тонкие всплески падений поднялись вровень с мачтами "Ибуки", но чуть за кормой . Еще через минуту фонтаны дыма и огня извергли средние башенные орудия . Потом ударили левые орудия всех четырех башен. За три таких залпа "Измаил" выпустил без малого девять тонн взрывчатки и стали.

Удовлетворенный результатами пристрелки на солидном расстоянии вице-адмирал Бахирев дал команду на открытие огня всей бригадой. На мачте был поднят сигнал о распределении целей по порядку в колонне: "Измаил" стреляет по "Ибуки", "Бородино" - по "Кураме", "Кинбурн" - по "Икоме", "Наварин" - по первому из легких крейсеров. Линейные крейсера с грохотом извергали пламенные факелы из орудийных стволов, окутываясь синеватыми облаками порохового дыма. Разглядеть попадания на такой дистанции было почти невозможно, однако на русских кораблях несколько раз кричали "ура!", когда казалось, что японцы получили гостинец. На палубе "Афона", где до сих пор не открывавшего стрельбу, всё чаше озирались на марс, где сверкали на солнце золотые эполеты командующего. Во взглядах этих ясно читалось: "Когда же мы?!"

Японцы не отвечали. Неожиданно строй вражеской эскадры прорезало крошечных японских миноносцев, которые быстро прошли впереди них, оставляя за собой дымовую завесу. Однако русские линейные крейсера не прекращали вести огонь, получая целеуказания по радио с "Корфу", который сейчас шел ближайшим на правом фланге у японцев. Всплески, согласно донесениям с "Корфу" ложились довольно широко, но несколько падений 14-дюймовых снарядов легли среди японских кораблей. С "Корфу" также сообщили, что японцы под прикрытием завесы меняют курс, отклоняясь на юго-запад. Колчак, наконец, разрешил начать стрельбу и орудиям "Афона" - по ставившим дымовую завесу миноносцам. Флагманский линейный крейсер дал пять двухорудийных залпов. О результатах стрельбы судить было трудно, так как снаряды ложились среди дыма. Потом уже выяснится, что японцы потеряли один свой эсминец - "Югуре", вставший без хода с разбитыми прямым попаданием 11-дюймового снаряда машинами и добитый уже позже русскими "новиками".

В 16.50 японцы, выйдя из-за дымовой завесы, обнаружили у себя на левой раковине 80 кабельтовых к северо-востоку русские линейные крейсера. Вместе с ними шли, с небольшим отставанием, два легких крейсера и восемь эсминцев. Три легких крейсера и двенадцать эсминцев контр-адмирала Порембского двигались в 100 кабельтовых на северо-западе от японцев. Эскадра вице-адмирала Сузуки сменила курс, снова повернула на зюйд-ост, а потом на зюйд. В 17.00 на "измаилах" увидели, как силуэты далеких японских кораблей сверкнули вспышками ответных выстрелов. "Ибуки", "Курама" и "Икома" вели вели частый огонь из 305-мм орудий, но шесть их 12-дюймовок были явно неадекватным ответом на сорок шесть 14-дюймовок "Измаила", "Бородино", "Кинбурна" и "Наварина".

Колчак пока не вмешивался в то, как вице-адмирал Бахирев вводил эскадру в бой. В конце концов, современные морские сражения ведутся не отдельными кораблями, а соединениями однотипных кораблей. Сейчас решающая роль принадлежит четверке сверхмощных "измаилов", пусть их командир и руководит действиями своей бригады. Бахирев делал ставку на превосходящую мощь главного калибра и правильную организацию артиллерийского огня. Сложные маневры этому не способствовали. "Измаилы" повернули на юг, догоняя противника на параллельных курсах и продолжая отрабатывать методику автоматизированного управления стрельбой на японских броненосных крейсерах. При автоматизированном управлении главным калибром, впервые появившемся на русском флоте на линейных крейсерах типа "Измаил", старшие артиллерийские офицеры единолично приводили в действие всю немыслимую огневую мощь дредноута. Артиллерийские офицеры на центральных артиллерийских постах, укрытых глубоко за броней в центре корабля, священнодействовали у счетно-решающих электромеханических устройств, внимая сообщениям из дальномерных постов на фор-марсах и концевых орудийных башнях.

Потом по их приказам управляемые по электрическим проводам механизмы синхронно поворачивали колоссальные башни в нужную сторону, поднимали на заданный угол гребень из дюжины восемьнадцатиметровых орудийных стволов, похожих на наклонившиеся над морем заводские трубы. Артиллерийский офицер нажимал на кнопку, давая сигнал к залпу нужного ему числа орудий. Секунды автоматическая система выжидала момент, когда раскачивающийся корабль оказывался на ровном киле, и посылала по проводам искру. Будто сами собой, без какого-либо участия башенных расчетов внутри орудия воспламенялось 200 кг специального пироксилинового пороха, выбрасывая далеко вдаль 750-килограммовый цилиндр снаряда. От обслуживающих орудие расчетов требовалось только успевать подавать в жадно раскрывающиеся недра затворов новые снаряды и пороховые заряды, которые непрерывной рекой текли вверх по элеваторам из недр артиллерийских погребов.

Выстрелы главного калибра грохотали уже непрерывно, как трубы Страшного Суда, вытеснив все остальные звуки. Комендор Дыбенко безучастно скучал на своем посту горизонтальной наводки четвертой башни главного калибра линейного крейсера "Наварин". Делать пока что ему было совершенно нечего. Разве что переговариваться между грохотом не очень частых выстрелов с тремя наводчиками постов вертикальной наводки, что, мол, раз начальство решило само теперь стрелять, так придумало бы как самому и снаряды в пушки заряжать. При этом Дыбенко успевал, наблюдая за происходящим снаружи в перископ, язвительно комментировать неточность стрельбы, которую направляли с центрального поста.

Русские вели нечастый огонь, выпускали по нескольку залпов, после чего орудия замолкали и открывали снова огонь только через продолжительное время. Пока не наблюдалось ни одного зрелищного попадания в японцев. Разве что было заметно, что "Ибуки" лишился задней трубы, а "Икома" потерял фок-мачту. И еще, на двух этих кораблях замолчало по одной башне главного калибра, так что сила вражеского огня убавилась на треть. От этого, впрочем, русским было не жарко и не холодно. Японцы всё равно не сумели ни разу даже добиться близкого накрытия русских кораблей. Пока для них весь причиненный в бою ущерб состоял в последствиях собственной стрельбы главным калибром - выдавленные иллюминаторы, разбитая посуда в кают-компаниях, погнутые дульными газами леера. Из серьезных происшествий - пожар на "Бородино". Там при выстреле из третьей башни вспыхнул неудачно размещенный рядом на палубе аэроплан. Пришлось прекратить стрельбу и заняться тушением пожара.

Вице-адмирал Бахирев, стоя на высоком мостике "Измаила", хранил полное спокойствие. Всё, на его взгляд, шло как надо. Русским линейным крейсерам лучше вести бой на большой дистанции, пользуясь дальнобойностью своих орудий. Но на таком расстоянии нельзя ожидать сразу громадного эффекта. Хорошо, если попадет три-четыре снарядов из ста выпущенных. Значит, нужно просто стрелять и стрелять, удерживая курс. Остальное сделает статистика! По мере того, как русские обгоняли японскую эскадру, расстояние между ними, кстати, сокращалось. Противник был уже практически на траверсе, в каких-нибудь 60-65 кабельтовых. Два головных японских крейсера, "Ибуки" и "Курама" ввели в действие левобортные башни с 203-мм орудиями. Что же, как-никак дополнительные восемь крпунокалиберных стволов. Японцы открыли огонь и средним калибром, но на такой дистанции их 152-мм и 120-мм снаряды просто не долетали до "измаилов". Идущий далеко позади всех "Читозе" сделал несколько выстрелов из носовой 8-дюймовки. В кого там думают попасть на дистанции в 6 миль на таком неустойчивом легком кораблике?