РЯВанш!

Следующий за флагманом "Харуна" получил прямое попадание в фок-мачту. На марсе был намертво заклинило дальномер, что сильно затруднило стрельбу главного калибра. Еще более неприятные последствия имело попадание в кормовую часть почти на уровне ватерлинии, где 8-дюймовый броневой пояс сменялся 3-дюймовым. Пробив эту тонкую бортовую броню и нижнюю броневую палубу, русский снаряд дошел до барбета кормовой башни, броня которого в нижней своей части также не превышал толщиной 3 дюйма. Это попадание только чудом не привело к детонации башенного боезапаса. Однако механизмы вращения и подъема боеприпасов вышли из строя, а боевые погреба мало по малу заполнялись водой, поступавшей через пробоину. "Харуна" остался с тремя боеспособными башнями. "Кирисиме" также едва не лишился 4-й башни. Ее броня была пробита, семеро артиллеристов погибло, а остальные находившиеся в башне были ранены или контужены. Но после прибытия сменных расчетов башня продолжила вести огонь. "Хиэй" отделался двумя близкими разрывами у носовой части правого борта, а также попаданием в вентиляционный кожух средней трубы, причинившее ей умеренные повреждения.

Русские дредноуты прибавили скорость, явно собираясь воспрепятствовать обходу с носа. У линейных крейсеров 2-го флота, впрочем, оставалось достаточное преимущество в скорости, чтобы охватить голову русской колонны. Но хватит ли у линейных крейсеров силы выдержать русский огонь? При Цусиме русские смогли вести организованную стрельбу лишь двадцать минут, насколько их хватит сейчас? Если воля врага не будет сломлена в ближайшее время, линейным крейсерам придется выходить из-под обстрела. Пусть это будет выглядеть как позорное отступление, но другого выхода у Хироясу неостается, если он хочет вернуться в Сасебо со своими кораблями.

Принц задумался над последствиями такого решения, но его размышления были прерваны громким криком командира "Конго" капитана Тэдетсугу Тайжири. Он радостно поздравлял принца... Третий большой корабль в русской колонне был охвачен пламенем!

На "Полтаве" ничего не предвещало беды, даже когда по линкору сосредоточили огонь сразу два японских дредноута. Очередное попадание в левый борт 14-дюймового снаряда не показалось особенно серьезным. Он разорвался на броне главного пояса в районе 43-го шпангоута, но остался практически незамеченным в горячке боя. Орудийные башни "Полтавы" не прекращали свой громовой концерт, посылая каждые полминуты в противника по четыре 471-кг снаряда

Через какое-то время с боевой рубкой связался из трюма инженер-механик. Встревоженным голосом он попросил к телефону командира корабля капитана 1-го ранга Зарубаева.

- Сергей Валерянович! В первой кочегарке течь, вода поднимается к топкам, надо тушить котлы!

Зарубаев скрипнул зубами. Шестнадцать лет назад, в Чемульпо "Варягу", где он был старшим артиллерийским офицером, тоже помешала внезапная течь через подводную пробоину, из-за которой стала затапливаться кочегарка. Но ведь "Варяг" - легкий небронированный крейсер, а у "Полтавы" весь борт закован в броневую сталь. Увы, у этой брони был изрядный изъян, обнаруженный уже после строительства первой серии русских линкоров. На них броневые плиты впервые решили намертво закрепить на борту. В результате, как оказалось при испытаниях, попадающие в броню снаряды из-за ее жесткого крепления, вызывали такое сотрясение борта, что он рвался на клочки под толщей непробитой брони. На следующих, черноморских, дредноутах, под броней уже поставили деревянную подкладку, смягчающую сотрясение, а на "измаилах" применяли уже совершенно другую систему крепления броневых плит. Однако переделывать первые балтийские дредноуты было поздно, и для них любое попадание крупного снаряда грозили потерей герметичности корпуса.

- Откачивать воду! Котлы не тушить до последнего!- распорядился Зарубаев.

Отключение носовой группы котлов грозило "Полтаве" потерей скорости в решающий момент. Нет, "Полтава" не должна подвести своих товарищей! Авось, продержимся с полчаса. А там уж и Колчак подоспеет.

Помпы не справлялись. Кочегары работали по колено в прибывающей воде, не обращая в горячке внимания на ее странный цвет. Удар 356-мм снаряда не только пробил корпус и деформировал переборки. Из поврежденных цистерн лилась нефть, растекаясь по трюму, поднимаясь вместе с водой к огненным пастям топок.

Через мгновение первую носовую кочегарку охватило жаркое пламя. Никто из находившихся там не спасся. Впрочем, их смерть была практически мгновенной, в отличие от тех, кто был в соседней, второй кочегарке. Ревущее пламя рвануло в стороны и вверх, взлетая по маршам трапов и колодцам коммуникаций, наступая по коридорам, проникая через малейшие щели из отсека в отсек. Из-за задымления были оставлены нижний, а затем и верхний центральные посты, скоро там уже тоже гудел огонь. Рвануло в носовой электростанции. Запах горячего дыма заполнял боевую рубку "Полтавы". Связь не действовало. Капитан Зарубаев приказал перенести управление в кормовую рубку и отослал посыльных с приказом немедленно затопить погреба первой и второй башен. Там это, впрочем, было сделано раньше и без приказа, когда горящая нефть потекла в башенные подпятники.

Прежде чем боевая рубка была покинута, из ведущей в центральный пост коммуникационный трубы ударил столб испепеляющего пламени. Стальная коробка рубки мгновенно превратилась в раскаленную печь. Потерявшего сознание, обожженного Зарубаева успели вытащить наружу и пронести через коридор, на мгновение пробитый в огне протянутыми с кормы брандспойтами. Водяные струи беспомощно хлестали по оседлавшему фок-мачту огненному дракону, чей пламенный хвост обвивался вокруг передней трубы, заменяя ее заглушенный черный столб собственным, подсвеченным багровым, дымом. Первая и вторая башня замолчали, прекратив стрельбу. Окутанные дымом третья и четвертая вели редкий огонь, не видя цели сквозь плотный дым. "Полтава" замедляла ход. Нагоняющий ее "Гангут" тоже стал сбрасывать скорость, брать вправо, опасаясь столкновения с окутанным черным дымом огромным кораблем. За ним стали притормаживать идущие следом черноморские дредноуты.

Чтобы не оторваться от эскадры с оставшимися у него двумя линкорами, контр-адмирал Развозов приказал "Петропавловску" и "Севастополю" также сбавили ход, поджидая остальных. Старший флагман тщетно запрашивал с "Полтавы" доклад о произошедшем. Положение на горящем корабле явно было чрезвычайно серьезным. Стойко ведущий бой линкор внезапно превратился в беспомощного инвалида. Будто злой рок навис над русским флотом! Развозов вспомнил, как начиналась для него прошлая война с Японией. Он был вахтенным начальником на броненосце "Ретвизан" при первом нападении на Порт-Артурскую эскадру японских миноносцев. Одно торпедная попадание - и русские надолго лишились одного из своих сильнейших кораблей, что с самого начала определило превосходство японцев. И вот сейчас опять! Без "Полтавы" у русских осталось лишь шесть слабых линкоров против восьми японских сверхдредноутов! Никаких шансов!

Развозов успел в очередной раз пожалеть, что отказался ради выхода в море от рекомендованной ему срочной операции. Главной причиной отказа был повторявшийся несколько ночей подряд дурной сон, где контр-адмирал видел себя умирающим в мучениях на больничной койке. От этих страхов он и бежал в море. Но от судьбы, видно, не уйдешь! Однако, что же делать? Японские линейные крейсера, повторяя сценарий Цусимского сражения, будут продолжать охватывать с левого борта голову его колонны, заставляя всё более отклоняться к северу, пока по правом борту, наверняка, окажутся сделавшие поворот на 16 румбов японские сверхлинкоры, так что все русские силы окажутся в огненном мешке. А если самому повернуть на норд-норд-вест, будто пытаясь прорваться назад, во Владивосток? Ну, а потом, когда противник будет заходить вперед, напустить дыма и совершить поворот "все вдруг", взяв курс на юго-юго-восток, к пропавшему куда-то Колчаку. Поворот оверштаг стал излюбленным маневром для отработки эскадренных перестроений, после того как в Ютланском сражении германский флот Шеера дважды вырывался таким образом от англичан, уже готовых поставить ему "палочку над Т". Должно получиться и у русских.

По эскадре с корабля на корабль полетели инструкции о предстоящем маневре. "Петропавловск" накренился от резкого поворота, следом за ним поворачивал "Севастополь", в корму к нему пристраивался "Гангут", обходя объятую черным дымом и яркими языками пламени "Полтаву", которая тоже медлительно разворачивалась за эскадрой под не утихающим обстрелом японцев. Башни дредноутов разворачивались в сторону оказавшихся позади вражеских кораблей. "Гангут" перенацелился с закрытого после маневра 3-й бригадой "Исэ" на "Хиэй", который до того практически беспрепятственно растреливал русский дредноут. Отставленный от управления собственным кораблем, командир "Петропавловска" Михаил Беренс угрюмо вглядывался с кормового мостика на юг. Там, за линией японских быстроходных дредноутов был еле виден отрезанный от своих крейсер "Муравьев", которым командовал родной старший брат Михаила - Евгений Беренс.

Перед самой Великой войной Россия заказала в Германии для своей Сибирской флотилии два легких крейсера небольшого тоннажа - "Муравьев-Амурский" и "Невельский". Они вошли в строй уже после начала войны, были, естественно, реквизированы и использовались немцами, в том числе, против своих заказчиков. Став "Пиллау" и "Эльбингом", они прорывались в Рижский залив, перестреливаясь со "Славой" и "Новиком". В Ютландском бою "Эльбинг"-"Невельский" погиб, протараненный немецким дредноутом, а "Пиллау" отделался лишь повреждениями от огня британских линейных крейсеров. После окончания войны корабль был возвращен России, где получил первоначальное название. В Тихоокеанской эскадре "Муравьев" был хотя и слабейшим, но самым боевым из легких русских крейсеров, шутка ли - участие в главном морском сражении прошлой войны. Евгений Беренс, который должен был занять должность командира "Невельского", германскую войну провел в морской миссии в союзной Италии. После войны ему прочили важное место в Морском генеральном штабе, но он настоял на прежнем назначении - на однотипный крейсер "Муравьев".

Именно "Муравьев", охраняя с дивизионом эсминцев левый траверс линкоров, первым обнаружил приближение японского флота и продолжал наблюдение всё время боя, находясь в 100 кабельтовых впереди противника. Огонь, который открывали по "Муравьеву" и эсминцам вражеские линейные крейсера, был настолько неточен, что японцы сами его прекратили, сосредоточившись на огневой дуэли с русскими линкорами. Беренс-старший с замиранием сердца следил за головным "Петропавловском", где командиром был обогнавший его в карьере младший брат. Евгению было не по себе, что он оказался как бы в стороне от сражения. Эх, были бы у него мины, ведь "Муравьева" конструировали еще как минный заградитель, - накидали бы по ходу японской эскадры, авось, кто-нибудь бы и подорвался. Но в дальний поход ушли "пустыми", вернее, загруженные под завязку и сверх того мазутом и нефтью - на обычном запасе топлива маленький крейсер далеко бы не уплыл. Впрочем, малая дальность была слабым местом всех новых русских кораблей.

Когда японские линейные крейсера стали охватывать голову русской эскадры, а та всё более склоняться на запад, "Муравьев" с эсминцами некоторое время продолжал идти прежним курсом, пока не оказался слева от вражеской колонны. Поскольку противник фактически отрезал его от основной эскадры, при отсутствии радиосвязи передача сообщений (например, об обнаружении за линией дредноутов крупных минных сил японцев) была более невозможна даже через репетичные суда. Евгений Беренс понял, что пора принимать самостоятельное решение о дальнейших действиях. Наиболее логичным, на его взгляд, было бы скорейшее установление связи с ушедшим на юго-восток командующим эскадрой адмиралом Колчаком. Его отряд сильнейших сверхдредноутов только и мог решить исход сражения в пользу русских. Беренс удивлялся, что так и не дождался приказа "Муравьеву" или другому легкому крейсеру идти полным ходом искать "измаилы". Сейчас, думал Евгений Беренс, наилучшим было бы для него продолжать идти вслед за Колчаком на юго-запад, развив ход до максимальных для "Муравьева" 28 узлов. А еще лучше - выслать еще вперед эсминцы, способные разгоняться до 34 узлов. Но не будет ли это выглядеть бегством в момент, когда его эскадра втянута в жестокое сражение? Сейчас на счету каждый корабль, тем более - крейсер, хотя бы и маленький! И как он может бросить младшего брата на флагманском "Петропавловске" ?

После короткого колебания Беренс-старший связался по сигнальной связи с "Гавриилом". Начальник минного дивизиона капитан 1-го ранга Шишко, герой Моозунда, одобрил предложение беренса и дал приказ эсминцу "Михаил" идти полным ходом на поиск кораблей адмирала Колчака. Остальные три эсминца вместе с "Муравьевым" должны были присоединиться возможно быстро к эскадре Развозова. Огибать японские линейные крейсера на безопасном от их 356-мм орудий расстоянии означало описывать огромную дугу, тратить много времени. Беренс решил сократить расстояние, пройдя по хорде в кабельтовых 70-ти от противника. На такой дистанции противоминный средний калибр японских дредноутов был малоопасен, относительно же главного калибра Беренс рассчитывал, что в разгар эскадренного боя он будет нацелен в противоположную сторону - на русские линкоры.

Когда принцу Хироясу доложили о появление по левому борту легких русских кораблей, он решил, что противник намерен предпринять торпедную атаку. Каждый русский эсминец, как знал принц, был способен выпустить залпом десяток торпед. Главное было не подпустить "новиков" на опасную дистанцию. Каждый из японских линейных крейсеров открыл огонь на левый борт противоминной батарей из восьми 152-мм орудий. Но их частая стрельба всё время давала недолетами, тогда как русские эсминцы положили несколько раз почти добили из своих 102-мм орудий. Тогда Хироясу приказал старшему артиллеристу "Конго" перенести огонь главного калибра на легкие силы противника. Чтобы отпугнуть эсминцы, хватит и одного залпа! Передняя и задняя башни линейного крейсера (для качественной пристрелки нужно было, как минимум четыре орудия) развернулись, нацелив 14-дюймовые жерла на головной русский эсминец.

Впереди и справа от "Гавриила" взметнулись широкой колоннадой четыре исполинских водяных столба. Через пару минут такой же водяной лес вырос слева. Третий залп упал за кормой... Четвертый лег накрытием. На "Гаврииле" показалось, что вокруг взорвалось море. На палубу обрушились тонны воды, ломая, как спички, мачты, снося и сминая надстройки. Несколько человек снесло за борт, почти все на палубе были контужены. Кораблю повезло избежать прямого попадания, но от близких разрывов он испытал сильнейшее сотрясение. Было порвано несколько паровых магистралей, правая турбина работала с перебоями. Ход "Гавриила" стал падать.

Евгений Беренс просигналил своим кораблям зажечь дымовые патроны и повернуть на восемь румбов влево. Артиллеристы "Конго", удовлетворенные отступлением русских эсминцев и крейсера, вновь развернули орудия главного калибра на "Петропавловск". "Муравьев", "Константин" и "Владимир" шли теперь на 15 узлах, чтобы за ними поспевал поврежденный "Гавриил". За оставленной позади дымовой завесой русские не заметили, что их преследуют три легких крейсера и дюжина эсминцев противника.

Контр-адмирал Кодзо Сато, командующий 1-й минной флотилией Соединенного флота Японии, не смог удержаться от соблазна атаковать русские легкие корабли, раз уж линейные крейсера принца Хироясу в это время заняты более серьезным противником. Сато не считал, что бой будет серьезным. Каждый из двенадцати эсминцев его флотилии был не слабее любого из трех русских "новиков", а против одного вражеского легкого крейсера у японцев было три. Впрочем, для противоборства с большими кораблями 4000-тонные "Тенрю" и "Тацута", вооруженные лишь четырьмя орудиями среднего калибра казалась слабовата, и лишь 5000-тонная новейшая "Кума" имела семь таких пушек.

Впереди японского отряда мчались крейсера "Кума", "Тенрю", "Тацута" и наиболее скоростные у японцев эсминцы "Таникадзе", "Кавакадзе", а также три немецких трофея - "Икадзути" (бывш. S-60), "Акебоно (V-80) и "Оборо" (V-127). Чуть отставали от них эсминцы "Исокадзе", "Аманукадзе", "Хамакадзе" и "Токицукадзе", а в хвосте шли наиболее пожилые "Умикадзе", "Ямакадзе" и "Урукадзе". Вырвавшись из дымовой завесы, "Кума" с 40 кабельтовых открыла огонь по "Гавриилу" и добилась попадания, перебившего штурмтрос в румпельном отсеке. Капитан Шишко, управляя машинами, повернул эсминец лагом, чтобы задействовать все свои четыре 102-мм орудия, однако под обстрелом восьми японских кораблей сразу получил несколько новых попаданий. "Гавриил" был поражен в машинное отделение, теперь там вышла из строя уже левая турбина. Другой вражеский снаряд снес носовой мостик; третий, разорвавшийся на корме, разом выбил все три стоящие там вплотную 4-дюймовки. Огонь продолжало вести лишь баковое орудие, к которому встал принявший командование эсминцем вместо раненого Павла Шишко старший офицер лейтенант Владимир Севастьянов.

Евгений Беренс отдал приказ о повороте на 16 румбов, направив "Муравьев" прямо навстречу японцам. Крейсер прошел мимо уходившего на юг на 10 узлах горящего "Гавриила" и открыл огонь из носовых орудий по "Куме" и следовавшему у него на правой раковине "Тенрю". "Владимир" и "Константин" стреляли из носовых орудий по шедшему им навстречу "Тацуте". Бой на сближение быстроходных кораблей занял считанные минуты. "Муравьев-Амурский", с протяженным полубаком и высокими трубами, казался мощнее низкой вытянутой "Кумы", однако новый японский крейсер защищал, хотя и короткий, бронепояс, в отличие от вовсе не имевшего бортовой брони "Муравьева". К тому же у "Кумы" на каждый борт могли бить шесть орудий, тогда так бортовой залп "Муравьева" составляли всего четыре пушки.

Когда между противниками оставалось 20 кабельтовых, контр-адмирал Сато повернул на 8 румбов право, открыв по русским огонь полными бортовыми залпами. У "Муравьева" разбило заднюю дымовую трубу, осыпав обломками сразу два ближайших к ней орудия - на правом и левом борту. Русский крейсер повернул влево. Он на полной скорости расходился с "Кумой", обмениваясь с ней огнем. Потом на траверзе у "Муравьева" оказались также повернувшие к юг "Тенрю" и шесть эсминцев - "Таникадзе", "Кавакадзе", "Исокадзе", "Аманукадзе", "Хамакадзе" и "Токицукадзе". "Тацута" вместе с "Икадзути", "Акебоно" и "Оборо" вслед за флагманским "Кумой" повернули на север и вступили в бой на параллельных курсах с "Владимиром" и "Константином". Русские пытались увлечь японцев в разные стороны от поврежденного "Гавриила", но к тому направились три отставших вражеских эсминца - "Умикадзе", "Ямакадзе" и "Урукадзе"

Командир "Тенрю" рассчитывал, что благодаря подавляющему огневому превосходству, его отряду удастся быстро покончить с "Муравьевым". Однако на деле японскому командиру не удалось толком организовать огонь имеющихся у него кораблей. Хотя легкий японский крейсер и шесть сопровождавших его эсминцев могли вести огонь из двадцати шести 140- и 120-мм орудий, стреляла из них едва ли половина, причем одни корабли своими залпами мешали пристреливаться другим. Тем не менее, на русский крейсер обрушился настоящий шквал огня. У "Муравьева" была изуродована передняя дымовая труба и вентялиционные дефлекторы, сбита фок-мачта, разгорался пожар в офицерских каютах. Левая носовая 5-дюймовка получила попадание в броневой щит и вышла из строя. К счастью, русским ратиллеристам повезло сделать поистине "счастливый" выстрел. "Тенрю", по которому в остновном и стрелял "Муравьев", получил шестидюймовый русский снаряд в нижнюю часть корпуса против передней мачты. Поскольку бронепояс у японского крейсера защищал только котельные и турбинные отделения, снаряд легко пронзил небронированный борт, затем пробил дюймовую броневую камеры и разорвался рядом с носовым артиллерийским погребом. Из-под палубы перед рубкой рванул вверх столб огня и дыма. Катастрофу усугубила нефть, хлынувшая из топливных цистерн. У носовых орудий рвались сложенные там снаряды, длинный и узкий корабль всё более валился на бок, так что вода поднялась через низкий борт к самой его палубе. Крейсер был обречен. Он выкатился из колонны, едва избежав столкновения с идущими следом эсминцами. Нос гибнущего корабля быстро уходил под воду. Эсминец "Исокадзе" подошел к "Тенрю" снимать команду. Остальные пять эсминцев продолжали бой с "Муравьевым", однако поражение их флагмана заставило японцев держаться с русским крейсером гораздо осторожней. В конце концов "Муравьев" впятеро превосходил их по тоннажу и был вполне устойчив к попаданиям, которые были бы губительны для эсминцев. Противники расходились на циркуляции, интенсивность огня быстро спадала. Капитан Беренс поворачивал на север, намереваясь прийти на выручку своим эсминцам.

"Владимиру" и "Константину" в это время приходилось выдерживать жестокий бой с двумя японскими крейсерами и тремя сопровождавшими их эсминцами, бывшими немецкими церсторерами, так хорошо знакомым русским балтийским экипажам по недавней войне. Экс-германцев с их тремя 4-дюймовыми орудиями на каждом русские "новики" с четырьмя такими же орудиями могли особо не бояться, а от крейсеров более быстроходные эсминцы всегда имели шансы оторваться. Но "Кума" и "Тацута" являлись по существу быстроходными охотниками на миноносцев, не уступающими им по скорости, но сильно превосходившие по вооружению. "Владимир" и "Константин" отважно дрались, ведя огонь по сблизившимся с ними японцам из всех уцелевших орудий. "Кума" вздрогнула, когда взметнувшийся у ее борта фонтан воды упал срубленным деревом поперек палубы. Броневой пояс выдержал попадание 4-дюймового фугаса, хотя в машинном отделении началась течь через разошедшиеся листы обшивки. Была замечена течь и в передних отсеках - осколки рвущихся рядом снарядов с легкостью пробивали обшивку небронированной носовой оконечности.

Но превосходство в силах было слишком явно на стороне японцев. Град снарядов изрешетил корпуса "новиков", потерявших ход и почти не видимых в окутавших их облаках черного дыма и пара."Кума" и "Тацута" кружили вокруг, ведя прицельную стрельбу по двум маленьким русским кораблям. "Владимир" и "Константин" попытались еще маневрировать, уходя от накрытий, но поврежденные корабли плохо слушались руля. Контр-адмирал Сато дал приказ пустить в дело торпеды. Первым погиб "Константин". Его командир, Петр Делло, заметив кильватерный след пущенной с "Кумы" торпеды, успел прикрыть корпусом своего эсминца идущий чуть позади "Владимир". Торпеда взорвалась прямо напротив машинного отделения. "Константин" подбросило в воздух, потом корабль стал погружаться развороченной кормой, как вдруг еще одна торпеда ударила его в борт против мостика, отбросив капитана Делло далеко в воду. Из середины корабля вырвалось пламя и столбы пара, "Констанина" стал стремительно уходить под воду. Командир "Владимира" капитан 2-го ранга Молоховец приказал замедлить ход и бросить за борт концы, чтобы попробовать принять спасшихся. Но в это время его корабль был поражен следующими торпедами "Кумы" и исчез в огненном взрыве детонации боезапаса.

На "Гавриила" наседали сразу три японских эсминца - заказанный в Англии и провоевавший всю прошлую германскую войну в Северном море "Уракадзе", "Умикадзе" и "Ямакадзе". Каждый из этих эсминцев с одной ("Уракадзе") или двумя 120-мм пушками были заметно слабее четырехпушечного русского "новика", но врагов было трое, а у "Гавриила" осталось лишь одно баковое орудие. Потом прямым попаданием было сбито и последнее 102-мм орудие, теперь можно было вести огонь только из 40-мм зенитки и двух пулеметов. Полускрытый бьющими из люков машинного отделения клубами пара русский эсминец маневрировал, стараясь запутать противников и заслониться одним от обстрела других. Случайно "Гавриил" оказался поблизости от полузатонувшего "Тенрю. Лейтенант Севастьянов решил атаковать. Пробитые паропроводы машинисты кое-как уже подлатали, и неожиданно для врагов "Гавриил", подняв носом белый бурун, пошел на "Тенрю". Теперь по русским стреляли сразу четыре эсминца, открыли огонь и артиллеристы японского крейсера... Бак "Гавриила" охватил жаркий пожар от горящей малярной,

Эсминец развернулся бортом для полного торпедного залпа. Все три строеннных торпедных аппарата были изготовлены для веерной стрельбы. За несколько секунд в воду нырнуло пять торпед, четыре не вышли из поврежденных аппаратов. Команда замерла в тревожном ожидании, не замечая встающие вокруг фонтаны от продолжавшегося обстрела. Середину длинного корпуса "Тенрю" скрыл из вида дымный столб, по воде докатился отдаленный грохот. На "Гаврииле" грянули дружное "ура!", и тут заметили, что торпеду получил и стоявший рядом с крейсером эсминец "Исокадзе". Он тонул с оторванной носовой частью, рядом переворачивался вверх килем "Тенрю". Через минуту подошедший почти вплотную к "Гавриилу" эсминец "Уракадзе" открыл по его палубе ураганный огонь из 4-дюймовой и трех 3-дюймовых орудий, а затем выпустил 21-дюймовую торпеду. Взрыв оторвал "Гавриилу" кормовую часть до самой задней трубы, будто перерубив корабль пополам. Корма сразу затонула, а нос встал над водой почти вертикально, продолжая гореть, как огромная свеча, пока полностью не погрузился в море. Из воды было поднято лишь четверо русских, в том числе - потерявший сознание раненый командир эсминца капитан Шишко. Считанные спасенные были и с "Тенрю" и "Исокадзе". Капитан Евгений Беренс перекрестился, наблюдая с мостика героическую гибель "Гавриила" и остальных русских эсминцев. "Муравьев-Амурский" совсем немного не поспел прийти им на помощь, подняв из воды несколько спасенных, в том числе раненых Шишко и Делло. Японские корабли отходили на север, откуда доносился тяжелый грохот канонады главного эскадренного сражения

Вице-адмирал Фушими Хироясу, сердито сдвинув брови, рассматривал в бинокль происходившее юго-западнее сражениемлегких сил. Принц был недоволен контр-адмиралом Кодзо Сато. Его самые быстроходные на японском флоте корабли, с самыми мощными 21-дюймовыми торпедами следовало использовать для атак русских дредноутов, а не первого подвернувшегося легкого крейсера с дозорными эсминцами. Наверное, Сато решил, что раз 1-я минная флотилия находится в непосредственном подчинении командующего Соединенным флотом, то приказы командира 2-го флота можно не принимать в расчет! В этом он глубоко ошибается! Хироясу приказал передать прожекторами приказ адмиралу Сато немедленно выдвинуться к северу и атаковать поврежденный русский линкор. "Полтаву" - именно так, кажется, называется этот горящий корабль, если только русские опять не поменяли маркировку на дымовых трубах у своих линкоров.

Яростный бой легких крейсеров и эсминцев был ничтожным эпизодоме основного сражения линейных флотов, которые продолжали обмениваться залпами крупнокалиберной артиллерии. Само море, казалось, содрогалось от гула множества выстрелов, а воздух был наполненном свистом тонн рассекающих его в разные стороны снаряды. Пожар "Полтавы" обозначил успех японцев, но воля русских к сопротивлению не была еще сломлена. Их эскадра активно маневрировала, пытаясь уйти от обхода головы колонны поворотом на норд-норд-вест. Непонятный маневр! Русские серьезно надеются прорваться во Владивосток? Или они отчаянно выгадывают минуты, не понимая, что вся их циркуляция только на руку японскому флоту? Если боги лишили противника рассудка, надо заставить его крутиться волчком!

Рассудка враг, может, и лишился, но решимости и упорства - нет! Русская эскадра разворачивалась, не теряя строя и не снижая темпа стрельбы. Даже охваченная пламенем от носа до передней трубы "Полтава" эпизодически вела огонь из двух кормовых башен, хотя, похоже, уже плохо управлялась и отошла в сторону, пропуская вперед "Гангут". Тот быстро догонял идущие впереди "Петропавловск" и "Севастополь". Густой черный дым от горящей "Полтавы" ветер нес прямо на японскую эскадру, скрывая ее хвост от русских наводчиков (да и сам принц Хироясу уже плохо различал отставший "Хиэй").

Дым закрыл для русских линкоров концевые японские корабли. "Петропавловск", "Севастополь", "Гангут" сосредоточили огонь на идущих впереди "Конго" и "Харуне". Несмотря на мешавший русский наводчикам дым, частота залпов восполняла им недостаточную меткость. На флагмане принца Хироясу очередное попадание пришлось в уже раз пораженную возвышенную кормовую башню. 305-мм русский снаряд пробил невезучую башню с правой стороны, выведея из строя орудие. Левое орудие оказалось не задето, механизмы вращения и подачи боеприпасов вскоре были исправлены, людские потери восполнены, и башня продолжила вести огонь одним стволом. Еще одно попадание привело к сильному пожару, охватившему матросские кубрики в носовой части. Удушливый дым дошел даже до центрального поста, где вынуждены были одеть противогазы. Вода, пущенная для тушения, скопилась в коридорах, вызвав ощутимый крен на правый борт, но вскоре была откачена за борт или спущена в трюм. Командующий 2-м флотом всё это время находился на верхнем мостике "Конго", под градом осколков русских снарядов. С мостика вице-адмирал Хироясу имел возможность непосредственно наблюдать развернувшиеся вскоре драматические события.

Первым из них стал взрыв башни на "Харуне". Прямое попадание с "Севастополя" пришлось в крышу передней носовой башни. 305-мм снаряд пробил 3-дюймовую броню и разорвался на орудийном лафете в момент, когда в орудие уже находился снаряд. Новый взрыв вспучил крышу и вырвался наверх огненным столбом, вознесясь выше фок-мачты. Пожар перекинулся через податочную трубу в перегрузочное отделение. К счатью для японцев, они учли опыт сражений мировой войны и отделили погреба боезапаса от подбашенного отделения перегородками с автоматически захлопывавшимися створками. Сразу был отдан приказ о затоплении башенных погребов с отрезанными там расчетами. Для верности затопили и погреба 2-й башни, ситуацию в которой было трудно определить из-за сильного задымления. Поскольку еще раньше прекратила огонь 4-я башня, "Харуна" остался всего с двумя 356-мм орудиями в третьей (возвышенной кормовой) башне.

Взрыв на "Харуне" угнетающе подействовал на Фушими Хироясу. Адмирал понимал, что только что лишь чудо спасло один из его кораблей. Пожалуй, слабозащищенным линейным крейсерам не следует так долго иметь дело с тяжеловооруженными русскими дредноутами. Пусть дальше с ними воюют сверхлинкоры адмирала Ямая - у них и пушек побольше, и броня потолще. Принц уже готов был отдать приказ об отходе, как внезапно ход сражения вновь решительно изменился в пользу японцев. Над приземистым силуэтом головного русского дредноута взметнулось полотнище яркого света. Через мгновение над линкором поднялась дымная туча в виде огромного черного гриба...

Капитан Михаил Беренс (младший) досадливо морщился, наблюдая падения залпов "Петропавловска". Залпы ложились с сильным рассеянием. По всем правилам русские линкоры давно должны были раздраконить японские быстроходные дредноуты. Ведь английские линейные крейсера, по образцу которых строились японцы, в Ютландском бою очень плохо держали огонь немецких 12-дюймовых орудий. Но вот русские 12-дюймовки не давали такого эффекта. Беренс подозревал, что причина тому - новые снаряды. Орудия "Петропавловска" и других первых русских дредноутов предназначались для стрельбы обычным 305-мм снарядами, такими же, как на прежних броненосцах. Однако уже в разгар постройки на вооружение были приняты более мощные снаряды, тяжелее старых почти на полтораста килограммов.

От утяжеленных боеприпасов, как оказалось, стволы орудий Обуховского завода быстро расстреливались. На Дальний Восток линкоры вышли с новыми стволами, но по дороге Колчак занимал эскадру учебными стрельбами. Стволы на замену исстрелянных в учениях должны были быть доставлены во Владивосток по железной дороге, но из-за начала войны с Японией магистраль оказалась забита более срочными военными эшелонами. Даже эффектное попадание во второй японский дредноут не очень обрадовало Беренса. Немцы при Ютланде с хода взорвали три английских линейных крейсера, а тут еле-еле выбили одну башню... Но на "Петропавловске" не утихали радостные крики "ура!", будто сражение уже выиграно, и враг полностью уничтожен.

Вдруг всё озарила жаркая вспышка. Беренс лишь краем глаза успел увидеть поднимающийся над мачтами сверкающий огненный столб... Страшный удар сбил его с ног и чуть не сбросил с кормового мостика, Беренс зацепился за леера, больно впившиеся в живот. Глаза щипал едкий дым, ничего не было видно. В ушах стоял странный звон, проникающий в голову, будто, сквозь вату. Потом через этот звон прорвался новый грохот и новое сотрясение. Беренс на ощупь стал спускаться вниз. Ему казалось, что мостик перекошен. Но когда он добрался до палубы, то понял, что это кренится на нос весь огромный корабль... Постепенно приходило понимание.... Случилось самое страшное, что могло произойти. Проводя дни и месяцы на дредноутах, люди старались не думать, что живут, собственно, на складе боеприпасов, под постоянной угрозой взрыва чудовищной силы. И вот теперь, видимо, взорвался боевой погреб под одной из башен. У дредноутов русского типа, на которых башни сильно разнесены друг от друга, взрыв одной из них еще не ведет к последовательной детонации боезапаса соседних башен и мгновенной гибели корабля. Но и одна взорванная башня главного калибра практически не оставляет линкору шанса на спасение.

"Петропавловск" был поражен в левый борт позади фок-мачты полубронебойным 356-мм снарядом. Он проложил себе дорогу через тонкую противоосколочную бортовую броню и 6-дюймовую броневую плиту барбета в подбашенные помещения носовой башни линкора. Помещения для хранения боекомплекта первый русских дредноутов конструировались с расчетом на классические 305-снаряды. Когда вместо них стали поступать новые - существенно более длинные, в снарядном погребе стало намного теснее, и для того, чтобы вовремя подавать боеприпасы к орудиям, часть снарядов пришлось разместить непосредственно под башней в передаточном отделении. Подобная практика хранения снарядов "под рукой" была характерна и для английского, и для японского флота. Но сейчас ее негативные последствия пришлось сполна испытать русским морякам...

От носовой башни остался лишь почерневший остов, похожий на расколотый почерневший зуб. Сила взрыва была такова, что двухтонный башенный дальномер перенесло через весь корабль и обрушило на крышу 3-й башни. Со всей носовой части был содран палубный настил, передний мостик расшвыряло в стороны, а бронированный стакан боевой рубки вместе с погнутой фок-мачтой вбило в руины передней дымовой трубы. Через минуту с небольшим произошел новый взрыв. Палуба позади остатков башни вспучилась горбом, и через всю палубу - от борта до борта разверзлась трещина, наполненная огнем и дымом. Трещина быстро расходилась, открывая вид на разрушенные этажи горящих отсеков. Обнажились обломки брони основания башни, которая вдруг накренилась и обрушилась со своего основания в огненный провал. Гул огня перекрывало шипение воды, врывавшейся внутрь через разорванные борты, клубы горячего пара окутывали всё вокруг призрачной пеленой.

Огромный корабль погружался в воду. Носовая часть уже исчезла под бурлящей поверхностью. Внезапно стала рушиться передняя дымовая труба, увлекая за собой фок-мачту и развалины носовой надстройки. Со страшным грохом и треском вся эта бесформенная масса дымящегося исковерканного железа рухнула в море через правый борт, едва не перевернув дредноут. Носовые отсеки по 57-й шпангоут оказались затоплены, вода продолжала распространяться по кораблю, так как внутренние перегородки были повреждены от страшного сотрясения. Жертвами взрывов стали более трехсот человек матросов и офицеров - разорванных на куски, заживо сгоревших, захлебнувшихся в затопленных отсеках. Среди погибших был и контр-адмирал Развозов. Его саркофаг - бронированная рубка - покоился теперь на дне Японского моря. Капитан Беренс, не медля более ни секунды, возглавил спасательные работы.

- Вот ведь, додумались назвать новый линкор в честь подорвавшегося на мине броненосца! - зло думал капитан. - Может, не зря говорят, что в имени корабля заложена его судьба...

Ситуация была разве что чуть полегче, чем на том, первом "Петропавловске", ставшем в 1904-м году могилой адмиралу Макарову. Одноименный дредноут пока держался на плаву, хотя и непонятно - каким образом. Теряя ход, дредноут замер на месте. Это помогло уйти от следующих японских залпов, которые легли впереди. Потом японцы перенесли огонь на "Севастополь" и "Гангут", огибающих полузатопленный линкор с левого борта. Тем не менее, положение "Петропавловска" было предельно критическим. Дифферент на нос продолжал нарастать. Вода уже заливала основание 2-й башни. Старший инженер-механик Рашевский доложил капитану Беренсу, что, очевидно, дредноут утягивает под воду полуоторванная передняя часть. При аналогичном взрыве передних погребов боеприпасов "Императрица Мария" уткнулась носом в дно мелководной севастопольской бухты. Здесь же, в открытом море, следует ожидать, что "Петропавловск" в ближайшее время встанет вертикально, отчего его башни скоро сорвутся с оснгований и обрушатся вниз, сметая всё с палубы.

Получив сообщение о гибели контр-адмирала Развозова командир "Севастополя" капитан 1-го ранга Владиславлев поднял сигнал задним мателотам следовать за ним. Впрочем, ответил на это лишь единственный "Гангут". Два оставшихся в строю линкора-балтийца, продолжая бой, уходили вперед, отвлекая огонь врага от поврежденных "Петропавловска" и "Полтавы". На них сыпался густой дождь снарядов. Особенно тяжело приходилось "Гангуту", на котором сосредоточили огонь "Кирисима" и "Хиэй". Одно из попаданий пришлось в верхнюю часть 3-й башни, рядом с наблюдательным колпаком. Колпак был снесен вместе с дальномером, а башня получила пробоину в крыше. Левое орудие пришло в негодность, но остальные два не прекращали огонь. Другой японский снаряд пробил насквозь передний мостик и разорвался перед 2-й башней Осколки были остановлены бронированным башенным барбетом, который защитил погреба боеприпасов. Однако механизмы поворота башенной установки оказались повреждены, и 2-я башня "Гангута" была заклинена. "Севастополь" заработал пробоину в подводной части - от разорвавшегося вблизи снаряда разошлись швы обшивки, два трюмных отсека были затоплены. Капитан Владиславлев напряженно всматривался в дымную мглу за кормой. Где же черноморские линкоры? Неужели 3-я бригада отстала так сильно?

Три пришедших с Черного моря русских дредноута пострадали в бою гораздо меньше, чем их балтийские товарищи из 2-й бригады. Возможно, причиной тому было лучшее бронирование черноморцев, при строительстве которых успели учесть недостатки первой серии русских линкоров нового типа. Однако, скорее, дело было в том, что бой с четырьмя сверхдредноутами Ямая "Николай I", "Александр III" и "Екатерина Великая" вели на гораздо большей дистанции, чем та, на которой шла огневая дуэль балтийцев и линейных крейсеров принца Хироясу. К тому же командир 2-й бригады линкоров контр-адмирал Михаил Александрович Кедров старался использовать на все сто преимущества русских дредноутов в способности вести огонь на острых кормовых курсах. Если три русских корабля могли стрелять всеми своими двенадцатью 305-мм орудиями каждый, то пытавшиеся их догнать четверка идущих пеленгом японцев - только из носовых башен, то есть лишь из четырех 356-мм стволов с корабля. И это еще не считая поддерживавших бригаду "Гангута" и "Рюрика". Впрочем, крейсеру адмирал Кедров приказал от греха подальше спрятаться за линию линкоров.

Адмирал Ямай продолжал медленно, но верно сокращать дистанцию и, через некоторое время, на японских дредноутах заговорили все башни. Весь предыдущий обстрел показался пристрелочными залпами. Вскоре "Екатерина Великая" получила первое серьезное попадание, разбившее ей кормовую рубку. Следующий прилетевший от японцев 356-мм снаряд ударил в борт против грот-мачты, не смог пробить главный пояс линкора 10-дюймовой толщины, но продавил плиту и повредил левый холодильник. Разрыв фугаса над горловиной для погрузки угля вызвал пожар в верхней угольной яме, а в задней дымовой трубе "Екатерины" над прожекторной площадкой зияло сквозное отверстие. "Александр III" потерял кормовую башню, на крыше которой разорвался 14-дюймовый снаряд. Крыша была продавлена и местами пробита осколками. К счастью, осколки и взрывные газы не воспламенили находившиеся в башне боеприпасы. Однако большая часть орудийных расчетов была выведена из строя, а вызванная им на смену запасная команда обнаружила, что зарядники орудий заклинены или повреждены, а гидравлические механизмы наведения не действуют. В башне сразу начался спешный ремонт, но наводить и перезаряжать орудия можно было только вручную, что для 12-дюймового калибра фактически теряло смысл. Кроме того "Александр" получил попадание в подводную часть корпуса в районе носового торпедного аппарата. Японский снаряд, упав у левого борта, поднырнул под броневой пояс. Пробоина ниже ватерлинии вызвала затопление торпедного отсека, за которым последовала поступление воды через поврежденные взрывом перегородки в 1-е котельное отделение. Другой снаряд попал "Александру" в нос, разбив балластную цистерну. Флагманский "Николай I" отделался искореженной стрелой грузового крана позади 3-й башни.

Узнав о задуманном контр-адмиралом Развозовым маневрировании с выписыванием замысловатой петли, начальник 3-й бригады сразу же назвал про себя этот маневр замыслом безумца. Кедров вообще относился к тому меньшинству, кто относился к любимцу флота Развозову без всякой симпатии. Когда-то тот путем интриг вытеснил Кедрова с должности начальника балтийской Минной дивизии. Да, адмирал Колчак по своему уходу с 1-й бригадой линкоров назначил старшим флагманом оставшейся эскадры начальника 2-й бригады. Но только по формальной причине, явно не предполагая появления главных сил японцев. Раз уж те появились, то, извините, зачем ему, Кедрову, автору признанных работ по тактике боя тяжелых артиллерийских кораблей, разработчику новейших систем крупнокалиберных орудий, исполнять бредовые указания этого дилетанта Развозова, известного лишь как изобретатель кустарных "минных мортир" в осажденном Порт-Артуре?!

А ведь Развозов участвовал в сражении в Желтом море в 1904 году, когда адмирал Витгефт парировал попытки японцев охватить голову русской колонны поворотом навстречу противнику с расхождением на контркурсах. Почему же сейчас Развозов не применял такую же тактику, тем более что для русских дредноутов бой на острых углах особенно выгоден?! Нет, всё же не случайно, что в том сражении Развозов был на "Ретвизане", бежавшем от японцев обратно в Порт-Артур, а он, Кедров, - на флагманском "Цесаревиче", который прорвался через блокаду, хотя и вынужден был интернироваться из-за повреждений. Но потом, пока Развозов сидел в японском плену, Кедров был на "Урале" в Цусимской баталии, в подобие которой пытает превратить нынешнее сражение начальник 2-й бригады.

А, между тем, положение русской эскадры устаревших дредноутов не так уж безнадежно. Четверка японских дредноутов идет позади параллельным курсом, и сейчас оптимальный момент сделать им кроссинг - выйти на пересечение курса, охватывая с головы. Но разве Развозов решится выполнить этот маневр? А ведь можно было бы попробовать самому, хотя бы с частью сил. Пока Развозов со своими балтийскими линкорами ведет циркуляцию вправо, уводя за собой японские линейные крейсера, черноморские линкоры в это время берут влево, проникая в разрыв между двумя вражескими отрядами, и выходят на пересечку курса японским дредноутам. Начало этого маневра прикроет дымовая завеса от горящей, как дымный факел, "Полтавы". Кстати, ввиду практической утраты зримой связи со старшим флагманом начальник 3-й бригады получает и формальные права на самостоятельные действия. Кедров решительно выдухнул и стал давать указания. Эсминцы "Беспокойный" и "Гневный" прошли с подожжеными дымными патронами за кормой "Николая I" и полным ходом вырвались вперед и влево - ставить завесу. Два других эсминца и легкий крейсер "Адмирал Лазарев" - лидер приданного бригаде минного дивизиона - Кедров решил держать пока в резерве.

Сквозь дымную пелену впереди пробилась яркая вспышка, рокочущий грохот заглушил на несколько мгновений канонаду битвы. Кедров успел подумать: "Кто из наших?" Но надо было спешить. Если взорвалась "Полтава", сохраняющийся дымовой след вызовет у японцев подозрение... Корма идущего впереди "Гангута" - замыкающего колонну балтийской бригады, скрылась в черной пелене "полтавского" шлейфа. Кедров переслал по кораблям своей 3-й бригады указание дать хотя бы на короткое время максимальный ход и прекратить огонь - чтобы не раскрыть раньше времени маневр группы. Сотрясаясь от пущенных на предельную мощность турбин, три черноморских дредноута повернули влево, в дымовую завесу, поставленную "Беспокойным" и "Гневным". Позади, чтобы не попасть под форштевни бронированных исполинов, держались два арьергардных эсминца - "Дерзкий" и "Пронзительный" вместе с легким крейсером "Адмирал Лазарев". Вслед за 3-й бригадой повернул и "Рюрик", всё более отставая от уходящих вперед дредноутов.

Принц Фушими Хироясу вынужден был констатировать, что окончательно потерял в этом дыму из виду замыкающий "Хиэй". Итого против двух вполне боеспособных русских дредноута у принца было три линейных крейсера, из которых только "Кирисима" полностью сохранял прежнюю мощь. "Конго" был сильно избит русскими снарядами, что же касалось "Харуны", то с одной уцелевшей башней его ценность в бою вызывала большие сомнения. Нет, хватит искушать судьбу! 2-й флот и так уже сделал немало, фактически уничтожив два линкора противника. Их повреждения таковы, что русским в любом случае не дойти до Владивостока. Не надо даже тратить снаряды, чтобы добивать этих калек. Адмирал Хироясу распорядился о повороте все кругом на юго-восток. Надо отыскать потерянный "Хиэй", вернуть минную флотилию контр-адмирала Сато, а потом встать в кильватер к 1-му флоту. Пусть адмирал Ямай теперь покажет, как надо потрошить русские дредноуты...

В этом сражении концевому в колонне японских линейных крейсеров "Хиэю" долго везло. За час боя он получил лишь одно прямое попадание в район средней трубы, которым был разбит стоявший на рострах катер, выведена из строя грузовая стрела, получили осколочные повреждения также вентялиционный кожух и один из котлов во 2-й кочегарке. По сравнению с другими кораблями 2-го флота - мелочь! Потом, когда упорство потерявших два линкора русских было, казалось, уже сломлено, в в правый борт "Хиэя" ударил на излете 12-дюймовый снаряд. Снаряд не взорвался, но на этом везение японцев и закончилось. В кормовой части появилась двухметровая пробоина. Через нее стал быстро заливаться отсек привода рулевых машин. От воды в отсеке произошло замыкание генераторов. Рули заклинило в правом положении, и "Хией", свалившись в циркуляцию, описал несколько кругов, прежде чем руль вновь удалось поставить ровно. Дредноут управлялся теперь винтами из машинного отделения, однако рули надо было удерживать вручную. Для этого требовались постоянные усилия нескольких человек, находившихся в заливаемом отсеке. Главное же, никак не удавалось заделать пробоину. Поэтому, чтобы окончательно не затопить рулевой отсек и не лишиться вновь управления, "Хиэю" пришлось сбросить скорость до 10 узлов - так поступавшую воду еще успевали откачивать.

Сообщить о своих трудностях "Хиэй" не мог - передние мателоты были потеряны из виду. Они скрылись за завесой плотного дыма от горевшего на севере русского линкора. Распоряжавшийся на "Хиэе" младший флагман 2-го флота контр-адмирал Канео Намагучи старался держаться прежнего направления, разумно предполагая, что скоро выйдет из черной пелены и определится с ситуаций. Судя по канонаде, бой шел и впереди, куда ушли быстроходные дредноуты принца Фушими Хироясу, и сзади, там, где действовали сверхмощные линкоры адмирала Танина Ямая. Здесь же пока установилось затишье. Внезапно наблюдатель с марса грот-мачты сообщил о замеченных в дыму кораблях. Неужели, скорость "Хиэя" упала так сильно, что его нагнал 1-й флот? С линейного крейсера стали сигналить, запрашивая, прожектором. Ответное мигание сквозь дым не поддавалось расшифровке.

Уже можно было разглядеть идущие впереди и чуть в стороне два эсминца, за которыми смутно угадывались более крупные корабли. Адмирал Намагучи прошел на кормовой мостик, напряженно вглядываясь в струящуюся над водой пелену. Дым шел от быстро приближавшихся эсминцев, которые по какой-то причине ставили завесу. Но зачем адмиралу Ямаю маскировать свой флот? Крупные корабли стали видны более четко. Дым скрадывал истинные размеры, но они явно казались не такими большими, как сверхдредоуты 1-го флота. Намагучи внимательно всмотрелся в эсминцы. У обоих борт в центральной части характерно приподнят. Да это же "новики"! И так близко! А за ними - похоже, два крейсера - тяжелый и легкий... Снизу, с палубы, раздались яростные крики. Кто-то одновременно с адмиралом сообразил, что к "Хиэю" почти вплотную подобрались русские корабли.

Броненосный крейсер "Рюрик" был первым флагманом русского послецусимского флота, унаследовав громкое имя геройского корабля, погибшего в Корейском проливе в бою с целой японской эскадрой. Не менее громкой была и фамилия нынешнего командира "Рюрика" - капитана Владимира Ивановича Руднева, однофамильца героя Чемульпо, Руднева Всеволода. Однако устаревший еще к моменту спуска на воду, "Рюрик" 2-й после двенадцати лет службы считался уже кораблем ушедшей, додредноутной эпохи. После подрыва в 1916 году на немецкой мине "Рюрик" хотели переоборудовать турбинами, чтобы дать хоть сколько приемлимую для крейсера скорость. Однако в послевоенной горячке достройки дюжины линейных и легких крейсеров до модернизации "Рюрика", чей промежуточный тип уже не вписывался в новые представления о флоте, дело опять не дошло. Вместо капитальной перестройки устаревший корабль отправили с Балтики на Дальний Восток, где он всё же стал сильнейшей боевой единицей Сибирской флотилии, пока во Владивосток не пришла перед войной эскадра Колчака. Не был выдающимся командиром и капитан Владимир Руднев, именуемый на флоте Рудневым 3-м. Он был уже представлен к "Георгию" за потопление броненосца "Мисима", но бой со старым ледоколом сильно отличался от сражения в составе эскадры современных дредноутов. Здесь "Рюрику" приходилось постоянно форсировать ход, чтобы не отставать от более быстроходных и куда как более сильных кораблей.

К счастью для "Рюрика", в разыгравшемся сражении он, держась в хвосте эскадренной колонны, почти не привлекал особого внимания японцев. Близ крейсера упало лишь несколько случайных снарядов. Один из них, впрочем, лег так близко, что от сотрясения на мостике вылетел из гнезда компас. Когда с головных кораблей передали сигнал к началу маневра, на броненосном крейсере не успели до конца разобрать переданных указаний. "Рюрик" уклонился влево, следуя за уходящими в дымное облако дредноутами, но вскоре отстал и потерял их из вида. Следом за "Рюриком" шел легкий крейсер "Адмирал Лазарев", а два эсминца ставили с правого траверса дымовую завесу. То крейсер, то эсминцы то и дело запрашивали Руднего 3-го - куда он, собственно, направляется. Руднев и сам это не знал, блуждая в дыму.

Наконец, на правой скуле был замечен корабль. Предполагая, что это дредноут "Императрица Екатерина Великая" - замыкающий в русской эскадренной колонне, Руднев отдал приказ встать к нему в кильватер. Эсминцы "Дерзкий" и "Пронзительный" вырвались вперед, чтобы закрыть линкор завесой. По мере приближения идущий впереди корабль становился всё более различим. Один из стоявших на мостике офицеров обратил внимание на то, что у дредноута не две разнесенные одинаковые дымовые трубы, а три близко стоящие, разные... И трехногие мачты! Это японец!

На эсминцах "Хиэй" опознали чуть раньше. "Дерзкий" и "Пронзительный" принадлежали к наименее совершенному раннему типу "уменьшенных новиков", однако их команды были одними из самых опытных в русской эскадре. На счету двух этих черноморских эсминцев были десятки боевых походов, перестрелки с вражескими крейсерами, пара потопленных в бою турецких канонерок и немецкая субмарина, не считая множества грузовых шхун. Передовым эсминцем командовал Николай Павлович Черниговский-Сокол, награжденный "Георгием" еще в 1904 году за бой при Чемульпо. Именно он, ревизор "Варяга", отдал последний приказ о потоплении легендарного крейсера. Теперь, стоя на мостике "Дерзкого", Черниговский быстро отдавал приказы, которые должны были отправить на дно японский дредноут:

- Машинное на полную! Руль вправо двадцать! Аппараты товсь! Стрелять, как откроется цель! Орудиям огонь!

Выстрелы грянули с обоих сторон почти одновременно. Русские стреляли из носовых 4-дюймовых орудий; у японцев вели огонь две 6-дюймовки задних казематов правого борта. Медленно разворачивались кормовые башни главного калибра, чтобы остановить 14-дюймовыми снарядами верную смерть, несущуюся к "Хиэю" в виде низких стремительных корабликов. Русские подобрались так близко! Их эсминцы были уже в 10 кабельтовых от "Хиэя"!

Контр-адмирал Канео Намагучи сжал до боли в пальцах эфес кортика. Головной эсминец разворачивался для торпедного залпа. Теперь стреляли все три его 102-мм пушки. Один из снарядов разорвался у каземата 6-дюймового орудия. Ударившая через амбразуру взрывная волна вывернула искареженную пушку из лафета, подмяв расчет. Еще один снаряд взорвался на задней трубе, изрешетив осколками прожекторную площадку. Нервы Намагучи не выдержали. Уходить от торпедного залпа, пусть этот маневр собьет пристрелку, надо уходить от готовых к пуску двух десятков русских торпед!

- Правым турбинам - самый полный ход!

Лязгнули рычаги телеграфа. Но прежде чем "Хиэй" начал свой поворот, кормовые башни дали, наконец оглушающий залп. Через секунду, когда дым от выстрелов 14-дюймовок чуть рассеялся, дредноут огласили дружные крики "банзай!". Один русский эсминец тонул с развороченной кормой, второй - врезался в него! Потом были замечены кильватерные струи торпед. Очень много! "Дерзкий" успел разрядить все свои носовые аппараты, выпустив веером шесть мин... Одна торпеда прошла перед форштевнем, совсем близко. Еще одна нырнула под киль дредноута, третья щла прямо в корпус. Вспышка под правыми клюзами! Грохот и рвущийся вверх водяной столб. Несколько человек, находившихся на баке, подбросило в воздух, других,оказавшихся дальше, сбило с ног. Буквально через пару секунд дредноут вздрогнул от нового зловещего сотрясения. Теперь в корму! На палубу рушились каскады воды, корабль затянуло пеленой желтоватого дыма, едко пахло взрывчаткой.

Остальные торпеды не взорвались или прошли мимо. Собственно два попадания устаревшими легкими торпедами для корабля дредноутного класса не были смертельными, особенно если они пришлись в оконечности, где не было наиболее важных судовых механизмов. Вода заполнила почти всю носовую часть "Хиэя" до верхней палубы, были затоплены шпилевые отсеки, часть кубриков и отделения с запасами продовольствия. Более неприятным был выход из строя носовых динамомашин; кормовая электростанция работала теперь с большой перегрузкой. Взрыв в кормовой части уничтожил все усилия по наладке рулевого управления. Отсек рулевых машин был полностью затоплен, ручная фиксация рулей утрачена вместе со всеми державшими рули людьми. При взрыве торпеды вылетели заклепки в переборках, и вода стала поступать из затопленых отсеков в машинное отделение.

О всех этих повреждениях адмиралу Намагучи будет доложено позднее. В первые же минуты после взрывов его полностью занимало руководство скоротечным боем. Матросы и офицера "Хиэя" жаждали отомстить за торпеды коварным русским, однако Намагучи понимал, как недопустимо тратить драгоценное время на добивание поврежденных легких кораблей, когда вот-вот заговорят пушки большого русского крейсера. На такой дистанции от его тяжелых орудий не защитит даже толстая броня дредноута. Вопрос в том, кто успеет выстрелить первым. Будто в ответ на опасения Намагучи на угрюмом силуэте большого русского корабля вспухнули один за другим сразу четыре огонька выстрелов.

Дредноут содрогнулся от тяжелого удара в центр корпуса. 254-мм снаряд с "Рюрика" пробил 8-дюймовый броневой пояс и взорвался в левом машинном отделении. На перебитую 203-мм снарядом опору грот-мачты уже не обращали внимания. Начав отворачивать в сторону, русский крейсер ввел в действие противоминную батарею правого борта. Начал стрелять и второй, меньший русский крейсер. На "Хиэй" обрушился настоящий град снарядов. Большой трехтрубный русский крейсер дал новый залп, теперь у него вели огонь четыре двухорудийные башни. Снова удары попаданий, теперь в кормовой мостик... Вверх взметнулись обломки разбитых конструкций.

Но и японский дредноут уже навел на "Рюрик" кормовые башни - четыре 356-мм ствола Прицеливание не могло быть точной из-за нарастающего крена, но близость дистанции прибавляло меткость. 14-дюймовый снаряд ударил в броневую рубку "Рюрика", хлестнув огненным веером обломков по передней трубе. Другой снаряд ушел в борт и разорвался в умывальне кочегаров. Смерчь осколков достал до котельного отделения и центрального поста, окончательно лишив тяжелый крейсер управления. При следующем залпе на "Рюрике" был взорван каземат 120-мм орудия. Через элеватор пламя попало в податочный коридор, где сдетонировали беседки со снарядами, которые везли к следующим элеваторам. Огненые языки вырывались из одного каземата за другим, огненная волна стремительно пробежала по всей батарейной палубе, уничтожая орудия и расчеты... Потом последовало попадание между задней бортовой и кормовой башнями, которым взорвало артиллерийский погреб зенитной артиллерии. Пожар охватил отсек главной электростанции. Через поврежденные переборки огонь грозил распространиться на машинное отделение. Чтобы избежать гибельной детонации, срочно затопили кормовые погреба боеприпасов... Следующий японский залп сбил русскому броненосному крейсеру заднюю трубу и грот-мачту.

Отвлекая внимание от "Рюрика", крейсер "Адмирал Лазарев" пересек курс "Хиэя" за кормой, выходя на левый борт. Броневой пояс, броня башен и казематов хорошо защищала от русских 130-мм фугасов, но всё, что оказывалось вне брони, дырявилось осколками, коверкалось взрывной волной, а всё деревянное - воспламенялось. Впрочем, ответный огонь батареи 6-дюймовых орудий левого борта "Хиэя" нанес "Лазареву" еще более серьезные повреждения. Для легкого крейсера даже противоминная артиллерия была куда опасней, чем для крупнотоннажного дредноута. Самым опасным оказалось попадание 152-мм снаряда в кубрик котельных машинистов. Через пробоину шириной почти в полтора метра вода стала затоплять носовое котельное отделение. Другой взрыв разворотил отсек турбогенераторов вентиляции кочегарок. Из воздуховодов в котельные хлынула вода, будто крейсер уже затонул. Наверху, на полубаке шла борьба с пожаром, охватившим палубу в районе первой трубы. Горела и штурманская рубка. При очередном попадании на мостике был ранен командир крейсера капитан 1-го ранга Остроградский. Он приказал уводить "Лазарев" полным ходом под прикрытие дыма.

Ведя огневую дуэль и с "Лазаревем", с "Рюриком", на "Хиэе" не сразу заметили еще одну опасность. Японцы слишком рано списали со счетов русские эсминцы. При первой атаке "Дерзкий", получив прямое попадание в корму 14-дюймового снаряда, потерял управление и, не сумев выйти из начатой циркуляции, продолжал разворачиваться и врезался в выходящий на боевой курс позади него "Пронзительный". Только из-за того, что их больше занимала скоротечная огневая дуэль с "Рюриком" и "Лазаревым", японцы не добили два беспомощно сцепившиеся эсминца. Но если "Дерзкий" с огромной дырой в машинном отделении казался неспособным к дальнейшему бою, то "Пронзительный" после столкновения, повредившем ему нос, лишился лишь одного 4-дюймовго орудия на полубаке, полностью вышли из строя и пять передних сдвоенных торпедных аппаратов. Но ведь два орудия и четыре торпедные трубы были готовы поразить такой близкий японский дредноут!

С перекошенного мостика "Пронзительного" капитан 2-го ранга Каллистов козырнул расхаживавшему по палубе "Дерзкого" Черниговскому-Соколу. Оба командира понимали, что шансы пережить этот бой у них минимальны. Нет, не писать больше Николаю Каллистову ни проникновенных стихов, ни статей по истории российского флота. Как, впрочем, не мог писать он их уже три года после того сна, где его расстреляли на вершине Сапун-горы под Севастополем... Набирая скорость, "Пронзительный" стал настигать охваченный огнем "Хиэем", стараясь держаться в хвосте струящегося за ним дыма. Заметили! По эсминцу вновь ударили 6-дюймовки, стали поворачиваться огромные башни. С "Пронзительного" стреляли из двух 102-мм орудий, 40-мм зенитки и даже из пулеметов, поливая очередями кормовой мостик. Находившийся там адмирал Намагучи получил пулевое ранение в плечо, будто армейский обер-офицер

Задние торпедные аппараты "Пронзительного" были заклинены, но, к счастью, в положении на левый борт. Можно было выйти на траверс и выпустить мины, но возможности для маневра уже не оставалось. Поврежденному "Хиэю" было не под силам уклониться от пушенных почти в упор четырех торпед. Они ударили в борт дредноуту... Не взорвались, а вылетели после удара из воды, как сумасшедшие дельфины... На считанных метрах взрыватели не успевали взвестись! По эсминцу проходившему под самым бортом японского дредноута, дала залп 3-я башня, огромные орудия которой были опущены на максимальный угол, хотя и в таком положении "Пронзительный" находился для них в мертвом пространстве. Однако удар пороховых газов от выстрелов в упор главным калибром оказался сокрушительным. Эсминцу снесло фок-мачту, мостик с рубкой и переднюю трубу, практически все, кто находился наверху, были убиты или тяжело контужены и обожжены. Потерявший управление "Пронзительный" врезался в "Хиэй", проехал вдоль его борта, сдирая себе обшивку о тушу линейного крейсера.

Капитан Каллистов, с трудом выбрался из-под обломков мостика. Над обезображенным эсминцем возвышалась неуязвимая громада дредноута. С его палубы смотрело вниз несколько матросов. Каллистов вздохнул, вытащил "наган" и стал методично разряжать барабан в ближайший минный аппарат, который выглядывал из-под рухнувшей передней дымовой трубы. После очередного выстрела перед глазами вспыхнуло ярчайшее пламя... Николай Каллистов погиб, так и не узнав, что самоубийственная атака "Пронзительного" позволила и "Дерзкому", и "Лазареву", и "Рюрику" уползти под прикрытие дыма. Впрочем, те, возможно, и не ушли, знай там о беспомощном состоянии противника. Страшное сотрясение от близкого взрыва русского эсминца вывело из строя последнюю на "Хиэе" кормовую электростанции, обесточив механизмы управления башнями главного калибра. На какое-то время охваченный пожаром огромный дредноут бы, фактически, совершенно беспомощным.

Крейсер "Адмирал Лазарев" уходил на юг, когда вдруг вырвался из дымной пелены, обнаружив перед собой колонну из целых трех дредноутов, однотипных с оставшимся позади "Хиэем". Командир "Лазарева" капитан Остроградский немедленно скомандовал поворот влево на 16 румбов, чтобы возможно скорее вновь укрыться в дыму. Однако на силуэтах японских дредноутов уже вспыхивали огоньки залпов, а через пятнадцать секунд вокруг русского корабля стали падать 14-дюймовые снаряды. "Лазарев" избежал прямых попаданий, но разорвавшийся под самой кормой снаряд оторвал ему крайний правый винт, а у средней правой турбины был погнут вал, что вызвало ее заклинивание, едва не приведшее к прорыву пара в машинное отделение. Крейсер потерял рулевое управление и сильно осел кормой из-за образовавшейся в корпусе пробоины. Были затоплены кормовые боевые погреба, вода заполняла офицерские каюты, проникала через швы расшатанной перегородки в машинное отделение. Тем не менее крейсер еще сохранял ход и смог укрыться в дыму. В трюмах началась казавшаяся сначала безнадежной борьба за живучесть корабля - крепились перегородки, откачивалась вода из кают и боевых погребов.

Повреждение русского легкого крейсера, выскочившего из дыма прямо на 2-й флот, мало радовало вице-адмирала Хироясу. Полчаса назад он дал приказ идти на соединие с 1-м флотом адмирала Ямая. Совершая поворот все вдруг, три крейсера-дредноута синхронно взяли лево руля, так что теперь их колонну возглавлял шедший раньше в хвосте "Кирисима". Такой маневр, казавшийся отступлением, вызвал замешательство среди команд, жаждавших продолжения боя, который, после выхода из строя двух больших русских кораблей,полностью склонился в пользу японцев. Но Хироясу не хотел больше искушать судьбу. Он выполнил свою миссию, задержал и ослабил русскую эскадру. А теперь приходит черед хорошо защищенных линейных кораблей. Но подчиненные всё равно были разочарованы. Какое-то время они ожидали, что принц направится добивать поврежденные русские дредноуты, но Хироясу, проходя мимо, даже запретил тратить на них снаряды. Пусть горящие русские линкоры добивает контр-адмирал Сато со своими эсминцами. . Впереди, на юго-востоке, в дымной пелене была слышна близкая канонада... Кто это - адмирал Ямай или отставший "Хиэй"? Хироясу передал на головной "Кирисиму" приказ быть в постоянной готовности. Когда из дыма вылетел русский легкий крейсер, японские канониры показали себя, накрыв его вторым залпом. Линейные крейсера начали преследование своей законной добычи, как вдруг обнаружили в начавшем рассеиваться дыму "Хиэй"

Контр-адмирал Намагучи коротко доложил о бое с русскими эсминцами и тяжелым крейсером. Впрочем, вид "Хиэя" говорил лучше всякого доклада. Глубоко осевший в воду с сильным креном на правый борт, в котором, вдобавок, зияла огромная пробоина, открывавшая вид на развороченные каюты и коридоры. Разбитые надстройки и дымовые трубы, непотушенный пожар на корме... Вдобавок, уже из доклада, затопленное левое машинное отделение, дюжина вышедших из строя котлов, нефиксируемые рули. Получивший две торпеды и более 50 попаданий снарядами среднего и крупного калибра "Хиэй" производил впечатление погибающего корабля, хотя, по заверениям Намагучи после откачки воды из рулевого отсека, его корабль станет полностью управляемым и боеспособным. Но, кажется, младший флагман выдавал желаемое за действительное.

Принц Хироясу приказал "Хиэю" идти на юго-запад, к Фузану или другому ближайшему корейскому порту. Самостоятельно действовавшему контр-адмиралу Сато (радиосвязь с его 1-й минной флотилии вроде бы наладилась) был передан приказ встретить отходящий линейный крейсер и выделить ему сопровождение. Начальнику 1-й флотилии было также приказано после уничтожения русских недобитков немедленно идти на соединение со 2-м флотом. Легкие крейсера и эсминцы Сато пригодились бы принцу Хироясу прямо сейчас - преследовать в дыму ушедшие туда поврежденные в бою с "Хиэем" русские корабли. Самому идти в дым с линейными крейсерами Хироясу не хотелось. Последствия возможной атаки русских миноносцев, благодаря "Хиэю", были слишком наглядны.

Хотя сражение удалилось в сторону, положение "Петропавловска" с каждой минутой, прошедшей после взрыва носовой башни, становилось всё более угрожающим. Вода плескалась уже на спардеке, а корма поднялась так высоко, что показались винты. Еще немного и дредноут встанет свечкой. Михаил Беренс отдавал распоряжения по эвакуации. Кораблей, готовых принять "петропавловцев", вокруг было довольно - подошел отряд контр-адмирала Коломийцева в почти полном составе - легкие крейсера "Светлана", "Адмирал Грейг", "Адмирал Бутаков", еще эсминцы, много эсминцев. Неподалеку шла малым ходом "Полтава", но той самой пора было думать о спасении экипажа. Страшный пожар на линкоре, кажется только набирал силу, хотя несколько эсминцев вокруг поливали горящий корабль из бранспойтов. На юге показались еще корабли. Может быть, это "Муравьев" с минным дивизионом. Увидеть хотя бы брата! Нет, не "Муравьев" - два трехтрубных низких крейсера с длинными оконечностями. И три эсминца со зловеще-знакомыми силуэтами. Такие он видел в прошлую войну на Балтике. Два быстроходных японских крейсера с трофейными немецкими эсминцами. Хорошо, что рядом корабли Коломийцева, потому что "Петропавловск", да и "Полтава" совершенно беспомощны.

Контр-адмирал Кодзо Сато был раздражен потерей "Тенрю" и "Исокадзе". После гибели своего крейсера не радовало даже потопление трех русских эсминцев. Если бы чуть задержаться и добить вражеский крейсер! Однако нельзя было терять время. Ведь речь шла об атаке двух русских дредноутов! Адмирал полным ходом шел в атаку с крейсерами "Кума", "Тацута" и эсминцами "Икадзути", "Акебоно" и "Оборо". Остальные восемь эсминцев шли, подотстав, второй волной.

Русские линейные корабли заслонял стелющийся по волнам густой черный дым, было видно лишь возвышавшиеся над ним высокие мачты. Когда же японцы вырвались на открытое пространство, Сато разразился проклятиями. Он опаздал, провозившись с жалкими "новиками"! Русские успели подтянуть к своим поврежденным линкорам прикрытие, да еще какое! Эсминцев - не меньше, чем во флотилии у самого Кодзо, а еще - три легких крейсера типа "Светлана"! Но, пока русские не опомнились, можно успеть выпустить торпедный залп. На "Куме" и "Тацуте" стоят аппараты с тяжелыми 533-мм торпедами, на бывших немецких миноносцах - 500-мм торпеды. Им хватит хода дойти до руских кораблей. Точность, конечно, на такой предельной дистанции будет небольшая, но если пускать торпеды все сразу, широким веером, то хоть какая, а попадает наверняка в цель. Уклониться от них поврежденым русским линкорам будет невозможно.

Описывая разворот, "Икадзути", "Акебоно", "Оборо" разрядили свои торпедные трубы - по шесть штук на каждом эсминце. Шесть торпед выпустил и "Тацута", флагманский "Кума" - четыре, четыре других крейсер выпустил уже раньше по вражеским эсминцам. Двадцать восемь белых кильватерных следов устремились, расходясь всё шире, в сторону русских броненосных гигантов. Два громадных дредноута молчали, но окружавшая их мелочь уже открыла огонь, посылая снаряды вслед японским кораблям, которые спешно уходили назад. Кодзо Сато перебежао на кормовой мостик, чтобы самому увидеть - попали ли его торпеды хоть в кого-то. Минуты тянулись томительно долго. Наконец у одного из дредноутов, не охваченного пожаром, а другого, ушедшего в воду носом,взметнулся высокий водяной столб. Потом докатился далекий грохот Только одна торпеда дошла до цели. Но она подорвала линкор!

Когда "Петропавловск" потряс очередной взрыв, Михаил Беренс решил, что с его кораблем окончательно покончено. Но совершенно неожиданно, положение линкора улучшилось. Его палуба выровнялась, носовой диффирент практически исчез. По самому счастливому, невероятному стечению обстоятельств японская торпеда стала тем скальпелем, которая отсекла "Петропавловску" разрушенную носовую часть, неумолимо тянувшую дредноут под воду. Взрыв торпеды перебил уже достаточно поврежденный детонацией погребов киль, после чего носовая часть окончательно оторвалась и пошла на дно. Остальной корабль после такой хирургической операции сразу выправился, приподнялся над водой. Однако новый взрыв расшатали переборки и течь в трюмные отсеки усилилась. Там шла отчаянная борьба за живучесть корабля - перекрывались все проходы из затопленных отсеков, заделывались технические отверстия, ставились подпорки к продавливаемых напором воды переборкам. Были окончательно затоплены погреба 2-й башни, вода стала проникать через порванные топливные магистрали и в 3-е котельное отделение, попадая в форсункам топок вместе с мазутом. Пары поддерживало только 4-е котельное отделение - 8 котлов из 25. Но помпы работали. Удалось пустить турбины. Обрубок "Петропавловска" мог теперь медленно идти задним ходом. Капитан Беренс передал на "Светлану", что команда остается на "Петропавловске" и попробует спасти корабль

В 18.30 принявшему обязанности начальника 2-й бригады линкоров капитану Петру Петровичу Владиславлеву доложили о замеченном повороте японских линейных крейсеров на юго-восток. Они быстро расходились с продолжавшими двигаться на северо-запад "Севастополем" и "Гангутом". Владиславлев предположил, что японцы решили напасть на отставшие позади поврежденные "Петропавловск" и "Полтаву". Сейчас они были почти скрыты из виду пожаром последней и выставленной подоспевшими русскими эсминцами дымовой завесой. Однако линейные крейсера взяли курс много южнее, далеко обходя ползущие над водой клубы дыма, возможно, опасаясь вылазок из-под этой пелены эсминцев прикрытия . Японцы направлялись туда, где, судя по канонаде и отблескам орудийных выстрелов, вела бой 3-я бригада линкоров.

Капитан Владиславлев напряженно размышлял. Адмирал Развозов дал нынешний курс с предупреждением о готовности поворота все вдруг. Но Развозов погиб и приказ о задуманном им маневре повороте отдать не может. Сейчас "Севастополь" и "Гангут" идут полным ходом в сторону Владивостока. Быстроходные линейные крейсера противника отвернули в сторону, а эскадре японских линейных кораблей, буде они начнут преследование до темноты русских не нагнать. От ночных нападений миноносцев остатки бригады вполне защитят "новики" и "светланы" отряда контр-адмирала Коломейцева. Они же, кстати, сейчас могут спокойно снять команды с гибнущих "Петропавловска" и "Полтавы". Это значит, две тысячи человек будут спасены! Во Владивосток вернутся и два дредноута, не говоря уже о крейсерах и эсминцах. Это никак нельзя уже будет считать полной катастрофой, новой Цусимой. Ведь в прошлой - сгинул весь русский флот без остатка, а тут не только половина 2-й бригады спасется, но и Колчак с "измаилами" 1-й бригады, наверное, тоже сумеет прорваться. Но, конечно, это будет и не победа, а тяжелейшее поражение. Японцы оставили их в покое, чтобы наверняка разделаться с 3-й бригадой. Значит он, Владиславлев, уходя во Владивосток, бросает на съедению врагу товарищей-черноморцев!

Шестнадцать лет назад Владиславлев был плутонговым командиром крейсера "Громобой" и воевал в этих же местах. Во Владивостокском отряде их было три больших броненосных крейсера - "Громобой", "Россия" и "Рюрик". В бою с эскадрой Камимуры "Рюрик" пострадал сильнее остальных и потерял ход. Тогда, после нескольких попыток прикрыть товарища от огня японцев, дать ему возможность исправить повреждения, "Россия" и "Громобой" оставили его, чтобы попробовать прорваться самим, уйти. Два русских крейсера вернулись, хоть сильно израненные, во Владивосток, а третий, "Рюрик" погиб. Неужели та история повторяется, только в куда большем масштабе? Погибнет не крейсер, а целая бригада линкоров, чтобы другие сумели спастись! Как мичман Владиславлев ругал начальство тогда, после боя, когда раненым в лазарете узнал, что его корабль ушел, бросив "Рюрика". Что будут говорить о нем сейчас другие? Что он скажет себе сам, наедине со своей совестью. Но ведь тысячи человек могут спастись, если он пожертвует честью! Не так ли убеждал всех адмирал Небогатов, сдав остатки русской эскадры после Цусимы!

Петр Владиславлев повернулся к офицеру связи:

- Передать на "Гангут". Готовность к повороту на зюйд-зюйд-ост! Идем к Кедрову!

Прежде чем приказ был исполнен, перед носом "Севастополя" прошел крейсер "Светлана" - флагман контр-адмирала Коломейцева. На ее фок-мачте вились под ветром сигнальные флажки: "Принимаю командование на себя!"

Николай Николаевич Коломейцев понимал, что русская эскадра потеряла управление. Этого одного достаточно для поражения! Два дредноута ушли вперед, три отстали, два тонули посередине... О нем самом, похоже, просто забыли. Между тем он, Коломейцев, тут остался старший по званию. А по возрасту... Если бы не то досадное происшествие шесть лет назад, то, пожалуй, он, единственный герой Цусимы, мог бы всем флотом командовать вместо этого выскочки Колчака! В самом начале прошлой войны, в августе 1914 года Коломейцев, тогда начальник крейсерского отряда Балтфлота, встретил с броненосными "Громобоем" и "Адмиралом Макаровым" у входа в Финский залив два легких немецких крейсера, которые принял за тяжелые корабли. Коломейцев тогда отступил, хотя в действительности имел превосходство над противником. В результате вышел скандал, тем более, что немцы не только накидали мины, но и обстреляли наши маяки из своих орудий. Коломейцев дорого заплатил за свою ошибку. Стали широко известны слова, которыми командующий Балтийским флотом адмирал Эссен отозвался о происшедшем: "Коломейцев на меня произвел дурное впечатление. Всегда до войны его считали беззаветно храбрым человеком, а тут я увидел человека, впавшего в маразм".

Оставалось только радоваться, что Коломейцева посчитали не трусом, а дураком, не способным отличить легкие корабли от тяжелых. Никакого официального осуждения тогда не последовало, но с блестящей карьерой было покончено. В новой японской войне ему поручили Амурскую флотилию. Он предлагал вывести свои мониторы из устья Амура, высаживать десанты на Сахалин, но все его инициативы не находили у Колчака понимания. Потом Коломейцеву повезло - болезнь адмирала Пилкина освободило место на уходящей в море эскадре. И он отправился в поход, пусть командуя лишь одним из крейсерских отрядов. Неужели он не воспользуется выпавшим сегодня ему шансом переломить это сражение в нашу пользу?! Главное - смелость и решительность действий, как тогда, на "Буйном" в Цусиме.

Первая схватка с врагом закончилась победой. Атаковавшие с юга японские легкие крейсера и эсминцы отошли после первых же выстрелов. Торпеды,которые они успели выпустить, послужили на благо русским, улучшив положение "Петропавловска". Теперь надо было повернуть уходившие на северо-запад "Севастополь" и "Гангут". Когда "Светлана" догнала линкоры, передав приказ Коломейцева вновь идти в бой, громадные корабли сразу стали разворачиваться, будто там только и ждали этого распоряжение. Коломейцев дал сигнал "Севастополю" сбавить ход, чтобы принять нового командующего. Линейный корабль начал тормозить, пустив для этого даже винты на задний ход. Предупрежденный "Гангут", шедший задним мателотом, тоже энергично сбрасывал скорость. "Светлана", маневрируя, подходила к левому борту "Севастополя", с которого уже спускали адмиральский трап. Коломейцев уже давал следующие указания: капитану 1-го ранга Дарагану на "Адмирале Грейге" и капитану 1-го ранга Алеамбарову с дивизионом эсминцев "Победитель", "Забияка", "Орфей" и "Летун" - продолжать отражать нападения легких сил японцев с южных секторов. По возможности попробовать помочь "Муравьеву-Амурскому", который продолжал вести бой в отдалении, причем русских миноносцев рядом с ним уже не было видно. Минный дивизион капитана 1-го ранга Кейзерлинга - "Азард", "Самсон", "Сокол" и "Десна" Коломейцев направил обратно к "Петропавловску" и "Полтаве" - быть готовыми в готовности принимать команду, если какой из дредноутов надумает вдруг тонуть. И еще один минный дивизион, под началом капитана 1-го ранга Гельмерсона, пока оставался в резерве.

- Противник на норд-норд-осте в шестидесяти кабельтовых! - доложили с командно-дальномерного поста. - Три легких крейсера! Около десяти миноносцев! Идут курсом зюйд-зюйд-вест! Прямо на нас!

Коломейцев, прижав к лицу бинокль, пристально всматривался в силуэты четырехтрубных вражеских крейсеров, лавине небольших двухтрубных эсминцев за ними. Повезло, что эти японцы, с севера, не напали одновременно с теми, что на юге. Иначе у них было бы двойное преимущество в легких силах! Что же, отогнали врага с юга, отгоним и с севера. Подпускать этих близко к нашим линкорам нельзя! Отогнать самому с крейсерами. Придется пока остаться на "Светлане".

- Курс на норд-норд-ост! Самый полный! - весело крикнул Коломейцев. - Передать на "Севастополь"! Во изменении прежнего приказа прибавить ход! Следовать на ост-зюйд-ост!

Крейсера "Светлана" и "Адмирал Бутаков", лихо развернулись и, сопровождаемые четырьмя эсминцами, устремились в сторону приближавшегося с севера отряда японцев. Капитан Владиславлев на мостике "Севастополя" с трудом удержался от того, чтобы не выругаться. Как будто останавливать, а потом разгонять двадцатипятитысячетонный корабль - ерундовое дело! "Севастополь" выплюнул из трубы два столба иссиня-черного дыма и яростно взбил воду за кормой четырьмя винтами. Следом медленно ускорял свой ход "Гангут". Дредноуты, отдаляясь от своих крейсеров и эсминцев, шли на юго-восток, где, озаряло море зарницами, продолжалось сражение линейных сил.

В прошлую войну с Россией японские адмиралы всегда старался окружить эскадру противника со всех сторон хотя бы легкими силами. Эта традиция продолжалась и пятнадцать лет спустя. Перекрывать русским обратный путь во Владивосток должна была 2-я минная флотилия контр-адмирала Мацумуру Тацио: легкие крейсера "Тикума", "Яхаги", "Тикума" и дюжина эскадренных миноносцев 2-го класса. Пока русская эскадра двигалась на юго-восток, адмирал Тацио следовал за ней на безопасной дистанции. Но когда было замечено, что передовые русские корабли начинают забирать вправо, Мацумуро также стал всё более склоняться на вест, потихоньку выходя на пересечение их курса. Контр-адмирал был готов идти до конца, чтобы преградить врагу дорогу.

Но с русскими, которые вели жаркий эскадренный бой, похоже, отлично разбирались и без Мацумуру. Рядом с силуэтами низких вражеских дредноутов густо вставали высокие водяные столбики близких накрытий, а непрерывно зажигавшиеся огоньки выстрелов русской артиллерии затмевали яркие вспышки от попаданий японских снарядов. На мостике флагманской "Тикумы" радостно обсуждали пожар, замеченный на третьем вражеском линкоре, который окутал черным дымом всю следовавшую за ним колонну. Потом произошел сильный взрыв на головном русском дредноуте, тот явно должен был отправиться на дно. Строй русских окончательно разрушился. Вражеские корабли поворачивали в разные стороны. Курс на норд-вест по прежнему держали только два линкора, потом и они совершили полный поворот на зюйд-ост. Два других линкора оставались без хода на месте.

Начальник 2-й флотилии принял решение первым ударом добить поврежденные дредноуты. Но русские уже выдвинули вперед, в качестве заслона, два своих легких крейсера и несколько эсминцев. Мацумуро Тацио поручил капитану 1-го ранга Осами Нагано, командиру крейсера "Хирадо" вместе с четырьмя новейшими эсминцами под началом капитана-лейтенанта Тьюти Нагумо отвлечь на себя легкие силы русских, чтобы остальная флотилия могла беспрепятственно атаковать главную цель.

"Светлана" и "Адмирал Бутаков" вышли на перехват передовому японскому крейсеру. Сопровождавшая его четверка эсминцев прыснула в стороны, выходя из-под огня носовых орудий русских кораблей. В 25 кабельтовых японский крейсер стал поворачиваться бортом. "Светлана" и "Бутаков" взяли на восемь румбов вправо, ложась с противником на параллельный курс. Крейсера вели огонь шестнадцатью 130-мм орудиями с двух кораблей.

"Хирадо" на этот град снарядов мог отвечать бортиовым залпом из пяти 152-мм орудий. Не самый новый японский крейсер, правда, имел более толстую бронепалубу и пояс, зато у русских крейсеров часть орудий находились не на палубе, а в защищенных казематах, а превосходство в скорости позволяло им выбирать в бою удобные для себя курсовые углы. Главное же было численное превосходство русских крейсеров. В "Хирадо" попало около двадцати фугасных снарядов, которые вывели из строя два правобортных и кормовое орудие (расчеты понесли большие потери убитыми и ранеными), так что огонь продолжали вести лишь две 6-дюймовки. Прямые попадания были в кормовой мостик, дальномерный артиллерийский пост и в заднюю дымовую трубу, при этом осколки проникли в кочегарку и повредили там котлы и вспомогательные магистрали.

"Хирадо" двигался зигзагами, чтобы снизить эффективность вражеского огня, но это же позволило русским сократить дистанцию. Капитан Нагано приказал поддерживавшим его крейсер эсминцам "Моми", "Наси", "Нире" и "Кая" уходить вперед. Пользы в артиллерийской дуэли даже против "новиков" легкие 900-тонные "моми" принесли бы немного. Из трех 120-мм орудий на каждом эсминце среднее, размещенное между дымовых труб, было практически "слепое". А вот четыре тяжелые 21-дюймовые торпеды новейших эсминцев, буквально только что вошедших в строй, могли пригодиться в атаках на крупные цели. Четверка японских эсминцев вырвалась вперед. Их продолжали преследовать "Капитан Изыльметьев", "Лейтенант Ильин", "Лейтенант Дубасов" и "Лейтенант Ломбард", но они выдавали лишь 34 узла, против развивавших 36-узловой ход японцев.

Коломейцев заметил, что оставшиеся силы японцев идут в сторону "Петропавловска" и "Полтавы" и тут же просигналил идти туда же "Адмиралу Бутакову". Соответсвующие указания получили, уже по радио, эсминцы дивизиона Гельмерсона. Сам же адмирал не мог отказать себе в удовольствии добить "Хирадо". Огонь "Светланы" поражал вражеский крейсер раз за разом. Один из русских снарядов ударил в корму и лишил японцев рулевого управления. "Хирадо" совершал циркуляцию влево с сильным креном, постепенно теряя ход. Его грот-мачта упала за борт и теперь волочилась в воде за кораблем. "Светлана" за всё время боя получила лишь одно попадание в левый борт, не пробившее 3-дюймовой поясной броне. Еще один снаряд рванул на фок-мачте, вызвав пожар на марсе. Коломейцев приказал подойти и прикончить врага торпедой с близкой дистанции.

- Минному офицеру! Приготовиться к стрельбе аппаратом левого борта! Сейчас мы ему, как нам "Жемчуг" потопили...

- Николай Николаич! - пытался возразить адмиралу командир "Светланы" капитан Салтанов. - Пусть лучше эсминцы торпеды пустят! Вон уже "Сокол" с "Самсоном" подходят...

Однако Коломейцев настоял на своем. "Светлана" выходила на позицию для пуска из подводного торпедного аппарата. Внезапно на "Хирадо", повернутой теперь к русским нестрелявшим левым бортом, вновь заговорила замолкшая, было, артиллерия. Два или три снаряда разорвались между мидельных орудий русского крейсера. Вверх вырвался огромный язык пламени, похоже, что взорвались и загорелись сложенные боеприпасы. Шкафут "Светланы" охватил огонь, разделивший корабль, как стеной, на две части. Однако сильнейший пожар на верхней палубе был только прелюдией катастрофы.

Командир японского корабля приказал выпустить торпеды из бортового аппарата. Миг, и в сторону русских заскользила под водой 457-мм торпеда. Через секунды она взорвалась между средней и задней дымовыми трубами "Светланы". 3-е котельное отделение крейсера было почти мгновенно затоплено. Во 2-м котельном вспыхнул сильнейший пожар - взрыв выплеснул вверх нефть из междудонных цистерн. Огонь вырвался через воздуховоды наверх, пожар охватил жилую палубу. В трюме он подбирался к центральному погребу 130-мм боеприпасов и отсеку торпедных аппаратов.

Столб яркого пламени и бурого дыма взлетел выше мачт. Капитан Салтанов успел отдать приказ о затоплении носового и кормового погребов боеприпасов, но "Светлана" была уже обречена. Внутренние взрывы переломили килевую балку и практически разорвали русский крейсер на две части. Палубные орудия на баке и юте еще вели огонь, спеша выпустить последние снаряды в также горящий японский крейсер, а середина "Светланы" уже скрывалась под водой. Потом корабль переломился пополам и затонул. К месту гибели спешно подходил эсминец "Самсон", готовясь спасать людей. Второй эсминец "Сокол" устремился к окутанному дымом "Сойе". В японский крейсер было пущено для верности сразу две торпеды. После их грохочущих попаданий "Хирадо" начал быстро оседать, погружаясь вперед носом, из его труб вместо дыма выплеснулись фонтаны воды и через мгновение над кораблем сомкнулись волны. Среди трех сотен японцев, поднятых из воды, был и командир "Хирадо" Осама Нагано.

Крейсер "Адмирал Бутаков" поспел к окутанной дымом "Полтаве" почти одновременно с японцами. Мацумуру Тацио предпочел атаковать всеми силами горящий русский дредноут. Второй линкор -чудом держащийся на плаву обрубок - казался японскому адмиралу скорее прибежищем жертв кораблекрушения, чем боевым кораблем. Легкие крейсера "Тикума" и "Яхаги" связали боем "Бутакова", в то время как два дивизиона эсминцев типа "Момо" на полной скорости шли на "Полтаву". Японские эсминцы обходили дредноут по дуге, чтобы атаковать с носа. Бушевавший на линкоре пожар должен был вывести из строя все передние плутонги противоминной артиллерии, поэтому японцы могли не бояться огня их 120-мм орудий. Не действовали и башни главного калибра, а низкая скорость хода и проблемы с управлением огромного корабля не оставляла ему шансов уклониться от пущенных с близкой дистанции торпед.

Внезапно между японскими эсминцами стали вздыматься огромные фонтаны. Невероятно, но огонь из 12-дюймовых орудий открыл "Петропавловск", на которого уже махнули рукой и свои, и чужие. Капитан Михаил Беренс лично руководил стрельбой 3-й и 4-й башен. Их электрические приводы не действовали, и башни медленно поворачивали вручную усилиями дюжины матросов. Наводку канониры получали с кормового корректировочного поста. Уж очень соблазнительно было дать залп по проходившим так самоуверенно близко японским эсминцам. Также вручную, часто сменяясь и матерясь, вращали лебедки, поднимая к орудиям боеприпасы. Темп стрельбы был, конечно, удручающий, но каждый 12-дюймовый снаряд, который выпускал "Петропавловск" мог стать для маленького японского эсминца последним.

Атака оживших русских исполинов для японской мелочи оказывалась просто самоубийственной. Будь у адмирала Тацио новые корабли с новыми мощными 21-дюймовыми торпедными аппаратами, еще можно было бы попытаться выйти на залповый пуск с дальней дистанции. Но капитан Тоёда с эсминцами типа "Моми" необдуманно отослан, а эсминцы типа "Момо" несут слабые 18-дюймовые торпеды. Окончательно в необходимости срочного отхода Мацумуру убедило попадание в "Тикуму" 12-дюймового снаряда. Он с легкостью пробил три с половиной дюйма броневого пояса и взорвался в левом машинном отделении, повредив осколками продольную переборку. Уцелевшие из машинной команда и срочно прибавшая аварийная партия яростно боролись с поступлением воды через пробоину, хотя отсек заполнился паром из разбитой турбины. Свариваясь заживо в раскаленном котле, в который превратилось машинное отделение, японцы сумели закрыть течь в переборке и перекрыть порванные магистрали, прежде чем левое отделение оказалось полностью затопленным. Из всех бывших в отсеке выжило 3 человека. "Тикума" на оставшейся правой турбине вышла из боя, прикрываемая ставящим дымовую завесу "Яхаги".

Чтобы затруднить русским преследование своего поврежденного флагмана, два японских минных дивизиона продолжали проводить демонстративные атаки на "Полтаву" и "Петропавловск". Это заставляло крейсер "Адмирал Бутаков" и два дивизиона "новиков" держаться поблизости от своих линкоров. Русские эсминцы устремлялись навстречу японцам, но тут же разворачивались, чтобы ввести в действие свою трехорудийную кормовую батарею, потом делали новый поворот и повторяли маневр, как фигуру танца. Для 2-ранговых "момо" этот огненный балет с русскими был смертельно опасен. При сопоставимом, казалось бы, артиллерийском вооружении (три 120-мм орудия "момо" против четырех 4-дюймовых у "орфея") залп японского миноносца весил 60 кг против 70 кг у русского. Если же добавить большую частоту русского огня, то превосходство русских оказывалось еще более значительным - и это без учета артиллерии русского крейсера и противоминной артиллерии дредноутов. Главное же, "момо" был почти на треть легче "орфея", его вооружение и важнейшие механизмы были более сжаты в тесном корпусе и, следовательно, более уязвимы.

Японским миноносникам повезло, что крейсер "Адмиралы Бутаков" больше был занят перестрелкой с отходящим "Яхаги" и обращал на них мало внимания. Но зато русские эсминцы обрабатывали японцев весьма активно. "Цубаки" лишился сбитого носового орудия и получил пробоину в турбинный отсек ниже ватерлинии. Чтобы предотвратить затопление, был вызван искусственный крен на противоположный борт. На "Маки" снаряд попал в нижнюю часть мостика, ранив находившихся там, и выведя из строя рулевое управление. В дальнейшем эсминцем управляли из машинного отделения. "Кеяки" пострадал от взрыва резервура сжатого воздуха одной и запасных торпед. Наиболее серьезные повреждения получил "Каси", которого достал-таки своим главным калибром "Петропавловск". Близкий разрыв 305-мм снаряда вбил в носовую кочегарку кусок надводной бортовой обшивки "Каси", уничтожив один котел и свалив дымовую трубу. Эсминец выглядел совершенно разрушенным, однако сохранил 10-узловой ход и смог ускользнуть за дымовой завесой. Таким образом, два эсминца из восьми оказались полностью выведены из строя, а еще два - сильно повреждены. Фактичсеки неспособным к дальнейшему бою оказался и флагман флотилии - легкий крейсер "Тикума".

Потери 2-й флотилии могли быть и болеее серьезны, но русские сами отказались от преследования поврежденных японских кораблей, сосредоточившись на охране своих линкоров. В бою у "Ильина" оказалась сбита грот-мачта, поврежден кормовой мостик; на "Изыльметьеве" были иссечены осколками средняя дымовая труба и выведены из строя два котла; "Дубасов" получил прямое попадание в кают-кампанию, где вспыхнул пожар. Небольшие повреждения осколками были на всех кораблях.

После того, как японские эсминцы отступили, к руководившему с кормового мостика огнем орудий "Петропавловска" капитану Беренсу подошел озабоченный старший механик Рашевский:

- Михаил Александрович! Вы своей стрельбой мне все переборки расшатали. Течь усиливается. Надо готовить команду к переводу на эсминцы. Все равно "Петропавловск" до Владивостока не довести. Постреляли и ладно...

- Станислав Казимирович! У нас на линкоре почти семьсот человек. Сколько эсминцев ими загрузить надо? А если у них на палубах вплотную стоять будем, смогут они бой вести? Стало быть из-за нас чуть ли не половина легких сил с японцами сражаться не будет? Нет уж, крепити переборки, а там уж как Бог положит. Пока идёт бой, привлекать эсминцы для эвакуации не дозволю! Где у нас тут ближайшая земля? Лианкур? Вот туда и пойдем, с Божьей помощью...

Контр-адмирал Кодзо Сато изучал полученную от адмирала Ямая радиограмму: атаковать поврежденные линкоры и охраняющие их легкие силы противника одновременно с действующей с севера 1-й минной флотилией. А где этот Тацио был, когда Сато ударил по русским в первый раз?! Однако делать нечего, надо повторять атаку. Два японских крейсера и одиннадцать эсминцев 2-й минной флотилии вновь разворачивались на север. Почти сразу они обнаружили идущий навстречу русский отряд - легкий крейсер типа "Светлана" и четверку "новиков"

Командир легкого крейсера "Адмирал Грейг" капитан 1-го ранга Дмитрий Иосифович Дараган вел свой корабль в бой вместе с эсминцами "Орфей", "Победитель", "Забияка" и "Летун" под общим командованием начальника дивизиона капитана 1-го ранга Михаила Николаевича Алеамбарова. Русские преследовали отходящие на юг три японских эсминца и два легких крейсера примерно равными силами (крейсера у японцев были явно слабее "Грейга"), как неожиданно состав вражеского отряда удвоился. Противник получил подкрепление - еще два минных дивизиона . Всего одиннадцать эсминцев на четуре наших! Алеамбаров просигналил прожектором с "Победителя": не отступить ли назад, под прикрытие главного калибра линкоров? Дараган насупился. Так кто кого должен прикрывать? Нет, вперед, в бой!

"Адмирал Грейг" открыл огонь, накрывая залпами передовые японские корабли. Вражеские эсминцы отчаянно маневрировали, уходя от накрытий, получить 130-мм снаряд им было явно не по вкусу. Неожиданно Дараган, следящий за боем в бинокль, заметил, что водяные столбы разрывов встают и среди задних японских эсминцев. Кто там пришел напомощь, ударил по врагу с тыла? О, да это же "Муравьев-Амурский"! Жив, курилка! Дымит всеми трубами! Ну, не всеми,задняя, похоже, сбита наполовину...

Внезапное появление недобитого "Муравьева" вызвало у контр-адмирала Сато бешеную ярость. Этот проклятый русский корабль потопил "Тенрю", а теперь еще срывает атаку. Ну, ничего! Можно подождать с нападением на линкоры и расправиться пока что с другим, более слабым противником. Оставив заслоном против русского отряда "Тацуту" и восемь эсминцев, Сато, взяв в сопровождении "Кумы" все тех же "Икадзути", "Оборо" и "Икебоно", повернул к "Муравьеву", готовясь открыть огонь на пересекающихся встречных курсах. Для полуразбитого русского корабля хватит и этого - шесть 140-мм орудий японского крейсера и девять 105-мм пушек эсминцев достаточны, чтобы пустить противника на дно!

"Муравьев-Амурский" отстреливался из уцелевших двух орудий. Уже почти час небольшой русский крейсер был под почти непрерывным обстрелом японских кораблей. В крейсер попало не менее тридцати 120-мм и 140-мм снарядов. Были разбиты две дымовые трубы, из десяти котлов действовало лишь шесть. Самым же опасным оказалось прямое попадание в отсек вспомогательных механизмов, лишившее корабль электричества. Элеваторы для подъема снарядов запустили вручную, но бороться с затоплением через многочисленные пробоины никак не удавалось. Корабль сильно погрузился носом. Расчет бакового орудия работал уже по колено в воде, носовой погреб боеприпасов оказался затоплен, снаряды приходилось подносить с кормы по накренившейся палубе. Из-за крена приготовленные для стрельбы снаряды стали скатываться и один из них даже упал в погреб, едва не вызвав там детонации боезапаса. Но корабль держался, готовый отстреливаться до последнего.

Флаг-офицер отвлек контр-адмирала Сато от сладостного зрелища расстрела русского крейсера. С "Тенрю" сообщали, что бой со вторым русским крейсером приобретает нежелательный характер. Японские корабли подвергались немалой опасности от 130-мм вражеских снарядов. "Хамакадзе" уже получил прямое попадание, и сейчас там срочно пытались исправить рулевой привод. Общий артиллерийский огонь восьми эсминцев и "Тенрю" никак не удавалось организовать, а на дистанцию торпедных пусков японцев не подпускали русские орудия. К тому же на севере обозначились медленно надвигавшиеся линкоры врага. Не поврежденные, а находившиеся в полной исправности. дневная атака на них граничила бы самоубийством. Сато, скрепя сердце, дал приказ на общий отход. Хорошо было бы напоследок добить "Муравьева" торпедами, но "Кума", "Оборо", "Икебоно" и "Икадзути" уже разрядили свои аппараты, а направлять сюда другие эсминцы уже некогда. Впрочем, "Муравьев" получил такие повреждения,что сам должен затонуть в ближайшее время. Нечего на него тратить торпеды.

Капитан Евгений Беренс отдал распоряжения подготовить оставшиеся спасательные средства и ждать приказа тушить котлы и сбрасывать пар. Очень скоро винты "Муравьева-Амурского" из-за нарастающего дифферента должны были выйти из воды. Второй бой в жизни Евгения Беренса обещал стать и последним. В первый раз он сражался с японцами 16 лет назад - в Чемульпо, старшим штурманским офицером крейсера "Варяг". И опять всё, похоже, заканчивается гибелью его корабля! Но на этот раз удалось и врагу дать по зубам! "Тенрю" и один эсминец потоплены, значит они сражались сегодня не зря... Неожиданно Беренс понял, почему несколько последних минут его не покидает ощущение необычности происходящего. Вокруг крейсера перестали вставать грохочущие фонтаны вражеских разрывов. Японцы отходили от израненного крейсера. Почему? Вот он - ответ! На помощь к "Муравьеву" идут свои - легкий крейсер и дивизион эсминцев, которые и заставили бежать целую вражескую флотилию! Команда, уже не верившая в свое спасение, разразилась криками "ура!", матросы карабкались на задравшуюся корму, отвешивая соленые словечки и малоприлично жестикулируя в сторону уходивших япошек.

- Эх, напоследок! - крикнул какой-то здоровущий молодой матрос, бросаясь к торпедному аппарату, который держали на случай ближнего боя, и вручную разворачивая его на японцев.

Прежде чем Беренс успел остановить энтузиаста, из трубы вырвалась торпеда и нырнула в воду.... Отходившей вражеской флотилии мешала ее многочисленность. Три дивизиона эсминцев, сбавив скорость, выстраивались в кильватерные колонны. От дрейфующего далеко в стороне полузатопленного "Муравьева" не ждали никакого сюрприза. Но тяжелая 20-дюймовая торпеда, которыми немцы дополнительно вооружили в прошлую войну построенный по русскому заказу крейсер, дошла до японцев. "Ямакадзе" исчез в считанные секунды после сверкнувшего яркой вспышкой взрыва. На других кораблях успели заметить лишь поднятый вверх нос уходящего вертикально в воду эсминца,а потом с неба сыпались куски обшивки и вырванные заклепки. Причиной мгновенной гибели японского эсминца, очевидно, стал подрыв запасных торпед, как до того случилось с русским "Владимиром".

- Это тебе, сволочь, за наших! - сплюнул сквозь зубы матрос, выпустивший торпеды

- Толян, ты ж кочегар! Как попал? - удивлялись его меткости обступившие товарищи

- Устал, нахрен, ждать!

К чуду-торпедисту подошел Беренс.

- Как фамилия, герой?

- Железняков, ваш благородь!

Взрыв "Ямакадзе" привел Кодзо Сато в бешенство. Адмирал был готов собственноручно растерзать "Муравьева". Но подходивший свежий русский отряд уже не оставлял на это времени. Ладно, если боги будут милостивы, сегодня, возможно, 2-й минной флотилии удастся пустить на дно не жалкий крейсерок, а дредноут русских! "Кума" взяла курс на ост, набирая скорость. Адмирал Сато спешил принять участие в главной схватке. В последний момент Кодзо вспомнил приказ принца Хироясу - встретить и выделить сопровождение поврежденному "Хиэю". Собственно, пока не темно, линейный крейсер сам может постоять за себя против любых легких сил. Но приказ есть приказ! Сато распорядился идти и встать в охранение "Хиэю" тем эсминцам, которые уже расстреляли свои торпеды - "Икадзути", "Акебоно и "Оборо" - трофеям из Германии.

Дмитрий Дараган потрясенно разглядывал избитый снарядами "Муравьев-Амурский" - трубы издырявлены, мачты сбиты, на палубе следы разрывов и пожаров, на правом носовом орудии обгрызен щит, форштевень полностью скрылся под водой. Пожалуй "Цесаревич", на котором Дараган был мичманом в 1904 году, выглядел лучше после того памятного боя, когда полученные в бою с японцами повреждения заставили его спешно идти интернироваться в Циндао. А дойдет ли "Муравьев" до Владивостока? Крейсера наскоро обменивались семафорными сообщениями, радио на "Муравьеве" было тоже разбито. Капитану Евгению Беренсу передали, что линкор "Петропавловск" подорван, но брат его Михаил - жив. С "Муравьева" известили о печальной новости - гибели "Гавриила", "Константина" и "Владимира", видимо, со всеми командами. Капитан Беренс попросил оставить один эсминец, чтобы перевести на него с "Муравьева" всех раненых и часть экипажа. Выделив для этого с согласия Алеамбарова "Орфея", Дараган задумался о дальнейших своих действиях. Преследовать отошедшие легкие силы японцев? Возвращаться с "Муравьевым" к отряду Коломейцева?

- Ероплан!- закричали с марса, указывая рукой. - Бомба!

В небе над крейсером действительно пролетал, снижаясь, аэроплан. Было видно черную точку, устремившуюся от него вниз прямо к кораблю. На палубе все замерли, не зная, куда спрятаться от воздушного снаряда. Но бомба не разорвалась, а зацепилась за фок-мачту зачем-то приделанной к ней лентой. К зениткам кинулись расчеты, короткие стволы противоаэропланных орудий поползли вверх...

- Не стреляй, свой!

Теперь уже все разглядели, что на широких нижних плоскостях аэропална не красные, а белые круги. Покачав крыльями, аэроплан набрал высоту и полетел на север. Капитан Дараган велел достать и принести сброшенную с неба "бомбу". Это оказался смятый жестяной пенал. С трудом раскрутив его, обнаружили внутри написанную торопливым почерком записку: "Курс на ост. Атаковать..." Далее было неразборчиво. Но подпись читалась четко: "Адм. Колчак"

Александр Васильевич Колчак нетерпеливо щелкал пальцами. Там, на севере, за горизонтом, в это самое время идет генеральное сражение войны, а он, командующий, где-то в стороне! Там без него, он чувствует, накомандуют... Рвануть к оставленной на Развозова эскадре с эсминцами, вперед "измаилов". Но гонять эсминцы так долго на максимальном ходу, значит оставить их без топлива для возвращения на базу... Да и эсминец будет идти слишком долго. А что если.

- Лейтенанта Ивановича на мостик! Срочно!

Иванович прибыл на удивление быстро.

- Каково состояние вашего аппарата?

- Да, ничего... Дырки от пуль с последнего вылета, да осколками фюзеляж чуть порвало, когда фугас за трубой рванул...

- Готовьтесь к вылету!

- Тогда я летнаба предупрежу...

- Я с вами за наблюдателя!

Иванович опешил с глупой улыбкой на лице:

- Ваше Высокопревосходительство! А вы летали хоть раз?

- Летал, летал, не беспокойтесь!

Колчак не стал уточнять, чем закончился его последний полет пять лет назад. Тогда от безделья он, офицер штаба командующего Балтфлота, увлекся авиацией и участвовал в учебных вылетах под Гельсингфорсом. Всё было хорошо, пока как-то вместо полигона он не отправил бомбу в чей-то дворик. Столица Финляндского великого княжества оказалась под бомбежкой первый и последний раз за всю войну.

Адмирал торопливо писал указания, которые капитану Кетлинскому надлежало срочно передать с "Афона" на другие корабли. Дредноутам "Бородино", "Кинбурну" и "Наварину" под командой контр-адмирала Веселкина идти возможно быстро курсом на норд-ост для скорейшего соединения со 2-й и 3-й бригадами. При встрече с главными силами японцев - атаковать и уничтожить. Легким крейсерам "Адмиралу Нахимову", "Адмиралу Корнилову" и "Адмиралу Истомину". сопровождать линейные крейсера вместе с тремя дивизионами эсминцев. Оставить близ поврежденных японских линкоров легкие крейсера "Адмирал Спиридов" и "Трапезунд" с одним минным дивизионом. С наступлением темноты им надлежит добивать вражеский отряд торпедами, потом самостоятельно следовать во Владивосток

Торопливо дописал, отдал листки Кетлинскому и бросился бегом по палубе к правой башне главного калибра. Ствол ее 280-мм орудия использовали как стрелу крана, готовясь спустить на воду стоявший на шкафуте "Морской Лебедь".

- Александр Васильевич! - попытался вмешаться в происходящее капитан Кетлинской. - Это же чистое безумие! Да и запрещено летать высшим офицерам! Прямо запрещено!

Такой запрет действительно ввели, после того как в 1914 году попал в австрийский плен генерал-лейтенант Мартынов, чей аэроплан, заблудившись, сел в неприятельском тылу...

- Так это генералам летать запретили, - улыбнулся Колчак. - Про адмиралов ничего не говорилось!

Колчак занял место в кабине позади пилота, "Лебедь" повис над водой, потом плюхнулся на волны. Лейтенант Иванович деловито готовился к взлету. Кажется, в первый раз адмирал должен был прибыть к своей эскадре по воздуху.

Взлет при немалом волнении сильно отличался от давнишних стартов с озерной глади базы балтийской морской авиации. Чуть зубы себе не откусил! Вдобавок, выяснилось, что адмирал совсем зря не взял с собой пилотские очки. На знакомых Колчаку летающих лодках мотор стоял сзади и всю гарь и масленные брызги относило к хвосту. У "Лебедя" двигатель стоял впереди, и Колчаку приходилось либо отворачиваться, либо смотреть вбок, закрывая лицо ладонью. К тому же он успел страшно замерзнуть от продувающего открытую полотняную кабину воздушного потока. Эх, не догадался одеться потеплей.

Первым был замечен идущий полным ходом одинокий "Измаил" - с полубаком, заваленном обломками мостика. Там уже знали о появлении главных сил японцев, ведь переданную "Михаилом" радиограмму первыми приняли на сопровождавшем "Измаил" "Изяславе", который уже и отрепетировал ее отряду Колчака. Видимо, приданный линейному крейсеру дивизион эсминцев ушел вперед, к месту сражения. На самом "Измаиле" радио не действовало. Адмирал велел пилоту снизиться и пролететь над дредноутом, а сам быстро написал записку, в котором запрещал командиру "Измаила" вступать в бой, а при встрече с противником - уклоняться, используя превосходство в скорости. Даже для такого сильного корабля встреча в одиночку с главными силами японцев была бы слишком опасна. Когда "Лебедь" пролетал над "Измаилом", Колчак ловко швырнул на его палубу вымпел с приказом. Давняя практика учебного бомбометания не прошла даром!