РЯВанш!

Следом за "Измаилом" аэроплан нагнал оторвавшиеся от него эсминцы - "Изяслав", "Автроил", "Прямислав" и "Брячислав". Эти быстрейшие на русской эскадре корабли не могли состязаться в скорости с воздушным судном! Колчак попробовал отбить радиограмму, требуя от эсминцев сбавить ход для экономии нефти. Но, видно, там тоже были проблемы со связью. Не задерживаясь больше, аэроплан устремился туда, где из-за горизонтом вставала гигантская дымная туча. Издалека трудно было разобрать обстоятельства происходящего сражения, но картина его, видимая с высоты птичьего полета, превосходили всё, что могло бы представить воображение.

С южного края баталии двигались миноносцы и легкие крейсера неясной национальности. Туда же, на юг, уходил от кипевшего в центре главного боя какой-то большой корабль. Приглядевшись, Колчак узнал в нем японский линейный крейсер, охваченный сильным пожаром. Хорошо бы навести на него наши эсминцы! Вернуться к "Изяславу"? Жаль времени, лучше поскорей найти здесь своих. По приказу адмирала аэроплан направился к ближайшей группе легких кораблей. Нет, это японцы - невероятно узкие длинные крейсера! Тогда дальше к западу... А вот там, кажется, уже наши, хотя узнавать собственные корабли с непривычного высотного ракурса было не просто. Нет, всё-таки наши. Один легкий крейсер - явно из "светлан", второй, кажется "Муравьев. Вот "Муравьев" сильно разбит, а со "светланой" - все в порядке.

Сбросив на крейсер указание идти на восток, Колчак попросил Ивановича пролететь над основным сражением. Первыми шли три широких черноморских дредноута, стреляя залпами на левый борт по идущим к ним на пересечение курса четырем японским линкорам. Колчак отметил повреждения и второго и третьего нашего корабля - у одного не действует кормовая башня, на крыше - след прямого попадания, у второго разбит задний мостик,срезаны мачты, на палубах у обоих следы пожаров. У японцев на головном пожар на мостике. Бьют часто четырехствольными залпами поочередно из носовых, мидельных и кормовых башен.

Чуть дальше, по правому борту от черноморцев, три японских линейных крейсера. Этим досталось покрепче. У среднее вскрыта взрывом носовая башня, еще две башни молчат, у других дым из всех люков, надстройки разбиты. Но стрелеют, стреляют по линкорам-черноморцам! Ничего себе расстановочка! Но где остальные наши линкоры? И почему 3-я бригада оказалась впереди 2-й?А где же остальные наши силы? Под крылом простиралась дымная пелена, в разрывах которой прогладывала темная поверхность моря. Так, миноносцы, непонятно чьи... Легкий крейсер, вроде "светлана"... А это... Никак "Рюрик"? Но что с беднягой стало! Не везет кораблю! В прошлую войну на Балтике раз чуть не погиб на подводной скале, другой - на германской мине. А теперь, будто в молотилке великанской побывал, как его разбило... Дальше... Опять чьи-то эсминцы. Вот, наконец, два наших балтийских дредноута. Идут следом за черноморцами, но почему-то сильно отстали. Однако и им досталось. У головного повреждены две башни из четырех, у второго заметный крен на левый борт. А где еще два линкора? Боже мой!

Колчак не верил своим глазам. Так вот откуда над морем этот черный дымный шлейф! Первый дредноут наполовину охвачен пожаром. Языки пламени вырываются высоко вверх, на палубе зияют прогоревшие провалы. А второй линкор... Второго не было. Вместо огромного мощного корабля - какой-то обрубок с напрочь оторванным носом. Не только носом - нету трети корпуса! Как ЭТО еще не затонуло. Да оно еще, кажется стреляет! Значит, те отходящие эсминцы - японские, а те, что за ними гонятся - наши. Так, картина, в целом, ясна. Смотреть с гидроплана хорошо, жаль, командовать сражением - невозможно. Пора сменить воздушный корабль на нормальный, морской.

Приводниться посреди эскадренного боя - безумие не хуже, чем сам полет. Однако два дредноута-балтийца сейчас, похоже, не под обстрелом. Колчак приказал Ивановичу посадить "Лебедь" поблизости от идущего полным ходом линкора, лучше - чуть впереди. Пилот кивнул, и аэроплан тошнотворно провалился вниз. Снова тряска на морских волнах и летящие в лицо колючие соленые брызги. Адмирал с облегчением ощутился себя вновь в привычной морской стихии. Маленькое же у него суденышко. Даже адмиральский вымпел поднять не на чем.

Капитан Владиславлев с недоумением рассматривал севший впереди на воду аэроплан на поплавках. Откуда он взялся? Прилетел связным от Колчака? Рисковый там пилот! Пусть его Коломейцев со своими эсминцами поднимает, потом передадут, какие вести, а линкору на такие дела отвлекаться некогда. Но самолетик, не останавливая пропеллер, настырно лез под форштевнь "Севастополя", из его кабины пытались сигналить, очевидно, требуя остановиться. Тяжело вздохнув, Владиславлев вновь распорядился начать сбавлять ход. А авиаторов после подъема отправить под арест!

Гидроплан устремился к дредноуту, который едва не опрокинул его своей волной, ударился крылом о борт. Из кабины по сброшенному веревочному трапу быстро вскарабкался офицер в золотых погонах. Кого это там принесло? Владиславлев спустился с мостика, решив, что сам встретит нежданного гостя. И столкнулся с Колчаком! На свалившегося прямо с неба командующего на палубе все вокруг смотрели, выпучив глаза.

- Петр Петрович! Надо спешить! Там впереди японцы Кедрова под перекрестный обстрел поставили. И доложите по-быстрому, что у вас вообще случилось.

Адмирал Танин Ямай был весьма недоволен ходом сражения. Началось всё с того, что Соединенный флот вышел на боевой контакт с противником не впереди русской эскадры, как это было у адмирала Того в Цусимской битве, а позади и слева от нее. При этом, в отличие от Цусимы, основные линейные силы японцев не имели решающего преимущества в скорости. Догоняющий же бой был им тактически невыгоден из-за специфического расположения артиллерии русских линкоров, способных лучше японских вести массированный огонь на острых углах. Начальник штаба Ямая контр-адмирал Хансаку Есиоки, впрочем, заявлял, что русские, боясь быть отрезанными от своей базы, должны, заметив японцев, сразу повернуть назад. Тогда Соединенный флот сможет сделать кроссинг охватом головы русской эскадры, повторяя цусимскую тактику.

Однако русские упорно шли на юго-восток, надеясь, видимо, встретиться со своим быстроходным отрядом, который в этот момент вел бой с 3-м флотом. Чтобы обойти русских, Ямай вынужден был использовать линейные крейсера принца Хироясу. Они могли, обогнав вражескую эскадру, поставить ее головные корабли под продольный огонь. Командующий Соединенный флотом понимал риск использовать в качестве главной ударной силы 2-й, а не 1-й флот, однако надеялся, что превосходство японских линейных крейсеров в артиллерийском калибре позволит им взять верх над устаревшими русскими дредноутами. Чтобы по возможности облегчить принцу Хироясу выполнение его задачи, 1-й флот также включился в бой, открыв огонь по русским кораблям, идущим далеко впереди. Залпы выпускались с большими перерывами и только из носовых башен. Стрельба, имевшая на такой дистанции, по существу, только демонстративный характер, вполне достигла своей цели. Половина вражеской эскадры вела ответный огонь по 1-му флоту, а с обходившим противником 2-м флотом перестреливались только головные русские линкоры.

Тем не менее, насколько было видно с флагманского "Исэ", отряд линейных крейсеров с трудом выдерживал этот обстрел. Танин Ямай, которой сам еще недавно командовал 2-м ("Быстроходным") флотом, с болью смотрел, как на знакомых ему трехтрубных силуэтах линейных крейсеров появляются огненные вспышки вражеских попаданий. Однако русским не удалось выбить из линии ни один из японских кораблей! Выйдя вперед, Хироясу смог начать поворот вправо, охватывая русских с головы. Противник отреагировал, также уклоняясь к югу и юго-западу. Офицеры штаба Ямая предложили и 1-му флоту взять еще круче вправо, чтобы при дальнейшем описывании русской эскадрой петли на северо-запад выйти на пересечение ее курса. Адмирал Ямай счёл это пока преждевременным.

14-дюймовый калибр японских линейных крейсеров принес, наконец, первый большой успех. Охваченный страшным пожаром русский дредноут покинул эскадренную линию. Начало сказываться и небольшое, но явное преимущество в скорости над русскими линкорами 1-го флота. Мало по малу "Исэ", "Хьюга", "Фусо" и "Ямасиро" сокращали дистанцию с противником. До русских было уже менее 100 кабельтовых. Ямай приказал усилить огонь. Японские дредноуты выпустили по двадцать залпов, но добились лишь несколько явных попаданий. На двух вражеских линкорах были видны пожары, а часть орудий прекратила огонь. Замыкающий в русской колоне трехтрубный броненосный крейсер покинул эскадренный строй и скрылся за линией. Впрочем, и русские сумели накрыть флагманский японский корабль ответной, достаточно меткой для такой дистанции стрельбой.

Первый 12-дюймовый снаряд разорвался у правого борта "Исэ", ближе к корме. Часть наружной обшивки ниже ватерлинии была вдавлена гидравлическим ударом, вода поступала внутрь корпуса, затопив бортовой коридор несколько отсеков. Чуть позже другой снаряд попал в палубу бака выше броневого пояса, образовав пробоину двухметрового диаметра. Следующее попадание пришлось в низ фок-мачты, задев мостик, где вспыхнул пожар. Идущему за флагманом линкору "Хьюго" русский снаряд ударил в правый борт впереди 1-й башни, в месте перехода 12-дюймового бронепояса в 4-дюймовый. Снаряд пробил тонкую носовую броню, но отрикошетил от броневого скоса и был остановлен барбетом. Силой взрыва была сбита с ног прислуга в зарядном и снарядном погребах носовой башни, там опрокинулось и две снарядные тележки. В самой башне расчеты орудий почувствовали, что вся огромная конструкция будто подпрыгнула от удара. Броня защитила от поражения башенного боезапаса, но захлестывавшая через пробоину вода стала быстро затоплять коффердамы, а затем через деформированные переборки проникла и в другие помещения, появившись даже в передних боевых погребах и нижнем посту управления.

Меткость русских оказалась для Ямая неприятным сюрпризом. Его эскадре пришлось маневрировать, чтобы выходить из-под накрытий. Впрочем, когда противник углубился в дымное облако, стелившееся черным хвостом от горевшего дредноута, действенность русского огня стала спадать. Напоследок "Исэ" получил еще одно попадание в фок-мачту, уничтожившее корректировочно-дальномерный пост на марсе. Повреждения были и в радиорубке. Вести дальнейшее глушение русских переговоров в эфире, как доложили, стало невозможно. Впрочем, даже если противник сумеет теперь воспользоваться радиосвязью, помощь к нему придет слишком поздно. Ямай приказал включить резервную радиостанцию, но не возобновлять глушение, а активно поддерживать связь с другими соединениями. Почти сразу пришел доклад с "Конго", что русские поворачивают на норд-вест, к Владивостоку.

Штабные офицеры немедленно предложили взять курс на запад, чтобы поставить русских в два огня. Ямай медлил, вглядываясь через прорезь брони рубки в черное дымное облако, куда уходила вражеская эскадра. Внезапно он заметил, что третий с конца корабль в русской колонны поворачивает на ост. За ним стал разворачиваться следующий. Русские разделяются? А, может, хотят тремя своими линкорами остановить Ямая угрозой сделать кроссинг 1-му флоту, поставить его флагман под продольный огонь? Что остается японскому адмиралу - повернуть для расхожения на вест и вместе с Хироясу перехватить голову вражеской колонны, или взять курс на ост, продолжая бой со вторым русским отрядом? Флаг-офицер торжествующе зачитал сообщение, полученное от принца Фушими: "Взорвался головной русский дредноут!" Ну что же, с оставшимися двумя линкорами четыре линейных крейсера Хироясу справятся и одни!

1-й флот продолжал двигаться на юг строем пеленга. Три русских линкора были видны в кабельтовых 90 на правом крамболе. Они шли почти строго на ост, периодически появляясь из дымовой завесы. В рубке "Исэ" терпеливо ждали, когда же адмирал даст приказ о повороте к осту, чтобы лечь с противником на параллельные курсы. Ямай медлил... Каждая минута до смены курса сокращала дистанцию. Японские линкоры не могли продолжать дальше бросать снаряды на 80 кабельтовых, получая один-два процента попаданий. Когда появятся новейшие русские "измаилы", их нельзя встретить с расстрелянным боезапасом! Внезапно у Ямая родилась идея. Противник угрожает нам кроссингом - он сам получит его! Важно только правильно рассчитать скорости и дистанцию.

- Курс прежний, зюйд! - негромко сказал Ямай. - Приказ начальнику 3-й минной флотилии: Действовать самостоятельно, курс ост-зюйд-ост. Обойти противника с головы и по возможности атаковать торпедами!

Четырнадцать эсминцев вышли из-под прикрытия кораблей линии и рванули на юго-восток, низко над волнами стелился дым из труб. Четыре линкора по-прежнему двигались строго на юг, сходясь на пересекающихся курсах с русскими линкорами. До противника было уже 70 кабельтовых. Вражеские корабли смещались почти прямо по курсу, огонь по ним у японцев могли вести только носовые орудия, тогда как русские стреляли из всех своих башен. Ямай знал, что противник располагал системой автоматического управления огнем. И эта система больше не выпускала японские корабли из-под накрытия. Русские делали залпы так часто, что снаряды очередного залпа вылетали из орудий, когда предыдущие залпы были еще в воздухе... Вокруг головного японского дредноута непрерывно вставал лес высоченных водяных фонтанов, то и дело корпус гигантского корабля вздрагивал от нового попадания. Ничего! Если продержаться несколько минут под продольным огнем, потом можно будет самим русским сделать кроссинг с головы или хвоста их колонны!

Десять минут боя на сближение! До противника 50 кабельтовых. Ямай распорядился передать на задние мателоты приказ о перестроении на левый пеленг, чтобы не перекрывать сектора обстрелов, - русские смещались на другой борт. Скоро можно будет задействовать все башни. Адмирал потребовал доложить о повреждениях. Доклады были неутешительными. В "Исэ" попало почти два десятка снарядов. Часть из них была задержана поясной броней, часть принесла небольшой ущерб на палубе или в жилых помещениях. Но несколько попаданий привели к тяжелым последствиям. 12-дюймовый снаряд чирканул по крыше первой носовой башни и на всей скорости врезался в основание второй. 470-кг фугас взорвался под правым орудием, продавив и частично разрушив лобовую броню. Проникшие в башню осколки и раскаленные газы подожгли там несколько зарядов, вспыхнувших со страшной силой. Во внутрибашенном помещении несколько секунд гуляло испепеляющее пламя. Оно уничтожило весь расчет, кроме двух человек, успевших выскочить или выброшенные взрывом через люки. Вырвавшиеся наружу языки огня поднимались до самого носового мостика. "Исэ" получил и другие и серьезные повреждения. Прямым попаданием в борт был взорван правый передний каземат. Еще два 140-мм казематных орудия уничтожены сверху, через пробитую снарядами палубу. Вспыхнувший в разрушенной батарее пожар уничтожил камбуз. Еще один снаряд разорвался в нижней части передней дымовой трубы, пробил вентиляционный кожух, выбил осколками оба стоявших рядом с трубой палубных 140-мм орудий. Таким образом, за несколько минут линкор лишился башни главного калибра, четверти вспомогательной артиллерии и двух паровых котлов.

Серьезно пострадали и другие японские корабли. Шедший позади "Исэ" линкор "Хьюга" русские снаряды поразили и в носовую, и в кормовую часть, а также в заднюю трубу и мидельные башни. Впрочем, ни одно попадание в башни не имело таких последствий, как на "Исэ". Фугасные снаряды разорвались на башенной броне, местами сильно деформировав ее. Выбитые с внутренней стороны сколы разбили прицелы, порвали провода электрических цепей, повредили механизмы наведения. Среди расчетов имелись убитые, раненые и контуженные. Но ни одна из башен не была надолго выведена из строя. Более опасным был пожар вблизи погреба 140-мм боеприпасов, вызванный попаданием пробившего пояс бронебойного снаряда. Погреб пришлось срочно затопить. Удушливые газы от горящей взрывчатки проникли в котельное отделение и так наполненное дымом из-за поврежденной вентиляции. Среди кочегаров и пожарных дивизионов были большие потери от отравлений.

Наиболее тяжело пришлось шедшему у японцев третьим "Фусо". Русские залпы часто ложились с перелетами, и японскому линкору доставалось за всех. Непрерывные накрытия так раскачивали огромный корабль, что иногда казалось, он был готов перевернуться через борт. Один из русских снарядов пронизал насквозь переднюю трубу "Фусо", перебив при этом сначала правую, а потом левую опоры треноги фок-мачты. Сама мачта, тем не менее, устояла. Сильнейшее потрясение испытали артиллеристы 2-й башни, когда их левое орудие было поражено прямо в дульный срез. Орудийный ствол оказался разорванным. От сотрясения при ударе были повреждены и механизмы правого орудия, а несколько человек орудийной прислуги контужены и ранены осколками. Главные же повреждения линкор получил от попаданий в кормовую часть. Взрыватель ударившего в правый борт у ватерлинии 305-мм снаряда сработал с замедлением, и он, пробив бортовую броню и пройдя насквозь угольную яму, взорвался только на переборке машинного отделения. Корабль сбавил ход и получил заметный крен на правый борт. Тем же попаданием была перебита главная пожарная магистраль, что создало трудности с тушением пожара в районе грот-мачты и на кормовом мостике, которые также были поражены снарядами. Из-за задымления был оставлен резервный нижний кормовой пост. 4-ю башню заклинил снаряд, попавший в ее барбет. Шедший замыкающим "Ямасиро" отделался сравнительно легко. Четвертому японскому дредноуту досталось лишь несколько снарядов, упавших рядом с ним перелетом и вызвавших незначительные повреждения осколками надстроек и небронированной частей корпуса.

15 минут боя на сближение. Противник виден в 45 градусах слева по носу. До русских всего 38 кабельтовых. Впрочем, дальномеры врут, их стекла залиты водой, взбиваемой выше мачт падающими снарядами. Но теперь у японцев открыли огонь все их башни, все орудия главного калибра вновь выпускают залпы. Стреляют даже среднекалиберные батареи. Из орудийных казематов неслась частая трескотня выстрелов: по восемь 140-мм орудий у "Исэ", "Хьюга", по шесть 150-мм у "Фусо", "Ямасиро". Стрельба средним калибром, предназначенным для защиты от миноносцев, не представляла серьезной угрозы для почти полностью забронированных русских кораблей. Отправить противника на дно должен был главный калибр японских дредноутов. Развернув 356-мм орудия на левый борт, они били залпами последовательно из носовых, мидельных и кормовых башен, так что рокот выстрелов 14-дюймовых орудий непрерывно прокатывается по кораблям. На такой дистанции японцы могли показать хорошие результаты даже без систем управления огнем. На фоне встающих вокруг русских дредноутов водяных столбов от падения 356-мм снарядами, вражеские линейные корабли казались скромными посудинками. Хотя, собственно они и были малышами рядом с японскими сверхдредноутами. Головной, "Никорай", побольше, а два других - совсем маленькие, почти как первые японские дредноуты типа "Кавачи". Скорее плавучие батареи, чем современные линейные корабли.

Но артиллерия у русских линкоров, при всех их недостатках, была действительно сильная. В минуты максимального схождения эскадр русские дредноуты стреляли полными залпами, выпуская за раз по двенадцать 305-мм снарядов. Несколько 470-кг снарядов из каждого залпа обязательно попадали в какой-нибудь из японских кораблей. Эти пять минут, когда русские вели огонь практически в упор, стали самыми страшными в бою. "Исэ" за короткий момент был трижды поражен у ватерлинии в носовую часть, прикрытую только 4-дюймовой броней. Через пробоины были затоплены многие носовые отсеки, причем уровень воды поднялся до средней жилой палубы. Еще два снаряда ударили в левый борт против фок-мачты. Один из них был отражен 305-мм бронепоясом, но вдавил плиты и вызвал затопления бортового коридора и угольных ям. Другой пробил 152-мм броню каземата и уничтожил пятое и шестое 140-мм орудия левого борта, а также вызвал детонацию их боезапаса. Пламя и осколки от взрыва взметнулись до самого командного мостика. Вспыхнул пожар, на некоторое время сделавший невозможным никакое наблюдение из боевой рубки. Сама рубка была задета вскользь крупнокалиберным снарядом, но гораздо большей ущерб причинило попадание 130-мм снаряда вспомогательной русской артиллерии. Он не пробил двенадцатидюймовой брони, но поразил осколками через прорезь находившихся в рубке . Упал, обливаясь кровью, рулевой и на несколько секунд сам адмирал Ямай, получивший легкое ранение, встал к штурвалу, чтобы корабль не утратил управление. Позднее были получены доклады о попаданиях в 4-ю башню, не причинившее ей большого вреда, и в одну из кочегарок левого борта. Там всё было гораздо серьезней.

"Хьюга" был поражен в кормовую часть ниже ватерлинии. Поступавшая через пробоину вода затопила все отсеки ниже бронепалубы. Два снаряда разорвались на передней надстройке, полностью уничтожив штурманскую рубку. Перестали существовать командно-дальномерный пункт и корабельная радиостанция. Еще один снаряд, пробивший казематную броню, выбил сразу три 140-мм орудия (возможно, этих снарядов было больше, но попали они очень кучно). 3-я башня получила попадание в барбет и на короткое время вышла из строя. У "Фусо" практически вся носовая надводная часть была превращена в развалины, на баке полыхал пожар, дым от которого заволакивал носовые башни и передний мостик. Другой сильный пожар вспыхнул на корме, в помещениях кают-компании. Его жертвами стали раненые и персонал развернутого там лазарета.

После того как 12-дюймовый снаряд взорвал каземат 6-дюймового орудия, пожар охватил жилую палубу, возникла угроза взрыва боезапаса кормовой артиллерии, включая погреба 4-й башни. Самоотверженными усилиями пожарных дивизионов пожар был потушен. Попадания в левый борт между задней трубой и фок-мачтой также вызвали мощный пожар. Дым проникал в машинное и котельное отделения, где в этот момент боролись с поступлением воды из-за сотрясений, вызванных попаданиями в главный бронепояс. На "Ямасиро" русский снаряд ударом по касательной сорвал 4-дюймовую броневую плиту в носовой части. Другой снаряд взорвался на переднем броневом траверзе, сильно разрушив верхнюю палубу полубака и вентиляционную шахту первой кочегарки. Попадания в кормовую часть не пробили 12-дюймовый бронепояс, но ослабили обшивку, поэтому задние бортовые коридоры и угольные ямы по левому борту стали заполняться водой.

Разумеется, Ямай понимал - продолжайся такой обстрел чуть подольше, 1-й японский флот точно бы потерял боеспособность. Однако русский огонь быстро стихал. Часть вражеской артиллерии была разбита японцами. Главное же, что объясняло резкое ослабление огня русского отряда, - японская эскадра была по отношению к нему позади на самых острых углах, и продолжать стрельбу могли лишь орудия кормовых башен. А японские дредноуты сейчас могли задействовать все свои башни, противник был них почти на траверзе в 45-50 кабельтовых к востоку. Ямай распорядился в момент кроссинга довести продольный обстрел русской колонны до максимума, в том числе - противоминной артиллерией. Неожиданно адмирал заметил, что над одним из вражеских кораблей взвился дым от попадания с его правого борта. Снаряд пробил русского навылет... или кто-то еще ведет огонь по противнику. Присмотревшись сквозь застилавшую горизонт пелену, Ямай с трудом разглядел вдали знакомые силуэты линейных крейсеров 2-го флота. Это они нагоняли русских с их правого борта. Неужели принц Хироясу так быстро покончил с двумя другими дредноутами противника? Ямай с неудовольствием отметил, что у Хироясу осталось всего три корабля, да и те ведут огонь далеко не всеми башнями. Командующий Соединенным флотом распорядился послать на "Конго" указание прекратить стрельбу, чтобы не задеть свои линкоры, обходящих противника с хвоста .

Линкор "Император Николай I", флагманский корабль 3-й бригады контр-адмирала Михаила Кедрова, был последним из введенных в строй русских дредноутов. Его заложили в 1914 году, когда в Англии и Германии уже строили супердредноуты с 15-дюймовой артиллерией. Но "Николаю" отказали даже в 14-дюймовых орудиях, какие должны были быть у начатых к постройке чуть раньше "измаилов". Для унификации главного калибра всей черноморской бригады дредноутов "Николай" вооружили, как и "императриц", двенадцатью морально устаревшими 12-дюймовыми орудиями. Зато новый русский линкор мог противопоставить вражеским сверхдредноутам свое бронирование - самое мощное на российском флоте. Скованный в монолитное соединение броневой пояс, толстые внутренние скосы и перегородки достаточно надежно защищали "Николая" даже от 14-дюймовых снарядов. Контр-адмирал Михаил Кедров был уверен в своем корабле, чего не мог сказать об "Александре" и "Екатерине".

Кедров успел хорошо рассмотреть вражеские линкоры по мере их приближения. Они казались огромными, даже крупнее более низких "измаилов". Этот тип кораблей родился тогда, когда японцы, разочарованные в своих первых дредноутах - "Кавачи" и "Сетцу", которые были созданы в продолжении линии многобашенных броненосцев, заказали проект линейного крейсера-дредноута англичанам. Корабли типа "Конго" вышли неплохие. Для быстроходных линейных крейсеров. Но нужен был и тяжелый корабль, собственно линкор. Японцы для быстроты или от скупости сконструировали его сами на основе уже полученного проекта линейного крейсера. Сделали броню потолще, убрали часть котлов, втиснув на их место еще пару орудийных башен. Несуразные, надо сказать, корабли получились. Но весьма опасные. Самые длинные в мире линкоры с рекордным числом двухорудийных башен главного калибра - целых шесть штук. Больше, семь башен, было только у построенного по бразильскому заказу и конфискованного англичанами в войну "Эджинкорта", но у того в башнях стояли 12-дюймовые орудия, а не 14-дюймовые, как у "Исэ" и "Фусо". Впрочем, сейчас, когда наилучшим считается тип линкора всего с четырьмя башнями на оконечностях, но со сверхмощной 16-дюймовой артиллерией, многобашенные японские дредноуты, будто придавленные весом своей тяжелой артиллерии, выглядят тупиковой веткой судостроения.Но и русский тип линкора с мониторным расположением четырех трехорудийных башен сейчас тоже считается отнюдь не идеальным. И, если у русских линкоров повреждение одной башни выводит из действия четверть главного калибра, то у японских - лишь одну шестую.

Кедров был уверен, что противник не выдержит продольного обстрела и отвернет, не осмелится продолжать сближение под траверзным огнем трех русских дредноутов. Но японцы не отвернули, хотя за десять минут бригада опустошила по ним чуть ли не треть боезапаса! Даже внутренняя течь появилась, потому что корпус расшатался от такого бешенного темпа стрельбы. Но японцы шли вперед, как заговоренные. Адмирал Кедров с проклятием опустил бинокль. Противник смещался за корму, уходя из видимости. "Николай" переносил огонь на концевые, еще видимые корабли. Потом башенные орудия замолкали. Автоматические системы сами приостанавливали стрельбу на недопустимых курсах. Продолжала выпускать залпы только кормовая башня. В рубке было не продохнуть от дыма. Японские снаряд смял взрывом переднюю трубу "Николая", и теперь вся носовая надстройка вместе с рубкой оказалась в задымлении. А резервной кормовой рубки у нового дредноута не было - посчитали ненужной, как и у "измаилов".

В целом в бою "Николай" пострадал не особенно сильно. Большинство снарядов доставалось идущими за ним "Александру" и "Екатерине". Несколько попаданий в флагман всё же было. Помимо поврежденной передней дымовой трубы, японцы дважды поразили дредноут в районе грот-мачты. Сама легкая мачта была сбита за борт вместе с разбитыми шлюпками, осколки проникли сквозь две броневые палубы до прачечной и сушильни, вызвав там пожары. Однако расположенное ниже турбинное отделение не пострадало. Тяжелые последствия имело попадание в каземат шестого 130-мм орудия левого борта. Броня 3-дюймовой толщины не смогла защитить от удара 356-мм снаряда. Взрыв в разрушенном каземате, усиленный детонацией боекомплекта, привел к пожару, причем загорелся уголь в расположенном ниже яме. Также обнаружилось, что взрыв повредил вентиляционные колодцы котельного отделения, которое заполнилось дымом и раскаленными газами. Кочегары вынуждены были одеть противогазы, но многие всё же оказались отравлены. Еще один 14-дюймовый снаряд ударил в угол крыши 4-й башни, но не смог пробить 200-мм броню. В небронированной кормовой части были замечены попадания снарядов среднего калибра, причинившие разрушения в адмиральских помещениях. Кормовой балкон лишился ограждения и явно не годился больше для любования морем.

На "Александре III" так и не сумели исправить механизмы пораженной ранее 4-ю башни. Ее орудия, заряжаемые вручную, смогли сделать лишь считанные выстрелы до нового попадания. Снаряд ударил в стык броневых плит крыши башни. Во внутрибашенный отсек прошла часть осколков, разбив затвор среднего орудия и положив на месте почти весь расчет. Окончательно вышли из строя системы горизонтальной наводки. К тому же, в момент попадания, когда башня наполнилась дымом, из подбашенного отделения потребовали срочного затопления погребов, что было мгновенно исполнено, хотя прямой угрозы детонации боекомплекта не было. 4-я башня линкора стала окончательно небоеспособна, а вскоре "Александр" лишился и 3-й башни. Японцы попали ей прямо в основание, между центральным и левым орудием. Взрыв сбил их оба с лафетов и заклинил саму башню. Прицельная стрельба из оставшейся правой 12-дюймовки была невозможна. Еще один 356-мм снаряд поразил "Александра" в кормовую часть у ватерлинии. Пробив 4-дюймовую броню, он разорвался в погребе офицерской провизии. Вспыхнувший там пожар скоро прекратился из-за затопления водой через пробоину. Однако пламя успело распространиться на расположенное выше отделение кормовой шпилевой машины. Поступающая же вода, проникая через расшатанные взрывом переборки, создавала угрозу соседнему румпельному отделению. Аварийным партиям приходилось одновременно бороться и с огнем, и с водой, чтобы не допустить потери кораблем управления. Одно или два попадания в левый борт за 3-й башней вызвали масштабные разрушения и пожары в каземате 130-мм орудия и помещении радиостанции. Выгорела офицерская кают-компания, дым от пожара через поврежденную вентиляцию поступал в машинное отделение. Вышли из строя оба дальномерных поста; наводчики 1-й и 2-й башен перешли на собственное управление стрельбой.

В наибольшей степени пострадала шедшая замыкающей в строю дредноутов-черноморцев "Императрица Екатерина Великая". Линкор всё более отставал от передних мателотов из-за выведенной из строя в начале сражения левой холодильной машины, а также получаемых под обстрелом в большом количестве новых повреждений. Огонь по "Екатерине" вели сразу пять больших вражеских кораблей - два больших двухтрубных линкора слева по борту и три линейных трехтрубных крейсера - по правому. Командир "Екатерины" капитан 1-го ранга Василий Михайлович Терентьев дал указание старшему артиллерийскому офицеру сосредоточить огонь на третьем японском линкоре, повернув все башни налево. На правый борт стреляли лишь казематные орудия, расчеты которых надеялись, что их 130-мм снаряды всё же долетят до врага, хотя вряд ли причинят серьезный ущерб громадным крейсерам-дредноутам.

Впрочем, идущие вдалеке линейные крейсера японцев, возможно, больше помогали "Екатерине", порой сбивая неровными падениями своих залпов наводку у гораздо более близких и опасных японских линкоров. Тем не менее именно прилетевший от "Кирисимы" 14-дюймовый снаряд в дальнейшем стал роковым для русского линкора. Он попал в корму с правой стороны, проникнув в тоннель правого гребного вала "Екатерины" и погнув его. Правые турбины пришлось срочно останавливать. Корабль продолжал идти на трех винтах, компенсируя рулем недействующий винт. Основные попадания "Екатерина" получала в левый борт от двух концевых вражеских линкоров ("Фусо"и "Ямасиро"). Позднее, когда противник переместился на корму, продольный огонь по "Императрице" вели уже все четыре японских супердредноута. К тому времени положение русского линкора стало совсем безнадежным. Взрыв в шкиперской 14-дюймового снаряда вырвал огромный кусок в носовой части "Екатерины". Через пробоину в корабль врывалась вода; поврежденные внутренние переборки не могли выдержать ее напора, и носовые отсеки стали затопляться один за другим. Вода дошла до погребов передней башни, затопив их. Дредноут получил сильный дифферент на нос, заливаясь встречным волнами до самого мостика. Один из снарядов, попавших в среднюю часть корпуса пробил броневой пояс и взорвался в коффердаме. Броневая перегородка удержала большую часть осколков, но была силой взрыва вдавлена внутрь. Тот же снаряд порвал важную паровую магистраль. 2-е котельное отделение наполнилось паром и угольной пылью. Часть ям была затоплена, и кочегарам приходилось доставлять уголь к топкам из других бункеров. У "Екатерины" была окончательно сбита задняя дымовая труба, а соседние с ней воздуходувные шахты искорежены. Через вентиляционных магистралей удушливый дым стал заполнять задние котельные отделения, где было много угоревших. Помимо обслуживания судовых механизмов, трюмным командам приходилось бороться и с затоплениями из-за многочисленных попаданий, хотя и не пробивавших, как правило, броневой пояс, но вдавливавших плиты в деревянную подкладку, что вызывало расхождение швов обшивки.

Попадания (в большинстве - средним калибром) были зафиксированы во все четыре башни "Екатерины", которые не прекращали вести огонь, несмотря на всё более растущий бортовой крен. Взрывы фугасных снарядов разбили все надстройки, разломали палубный настил, уничтожили шлюпки; чудом держалась изрешеченные осколками фок-мачта, передняя дымовая труба казалась ажурной от множества пробоин. При следующем накрытии в корабль попало сразу два 14-дюймовых снаряда. Один взорвался под боевой рубкой, фактически уничтожив управление линкором. Второй, пробив барбет, проник в погрузочное отделение 1-й башни, где воспламенил остававшиеся там боеприпасы. Из башни вырвался огонь и поднялся закрывший рубку столб дыма. Японцы, не зная, что погреба уже затоплены, ждали мгновенной гибели корабля, но "Екатерина" продолжала бой. Правда, три оставшиеся ее башни теперь выпускали лишь одиночные выстрелы - электрооборудование вышло из строя, а тяжелая артиллерия при ручном заряжении и наведении стала малобоеспособна. Продолжали бегло стрелять лишь 130-мм орудия кормовых плутонгов, снаряды к которым подносились вручную почти также быстро, как доставлялись электрическими элеваторами

С японских дредноутов тоже гремела частая канонада 5,5-дюймовых и 6-дюймовых батарей. Но главную роль в драме "Императрицы Екатерины" должны были сыграть 356-мм орудия главного калибра, для которых нынешняя дистанция была практически стрельбой в упор. Очередной залп лег под самой кормой русского линкора, полностью скрыв его из вида за поднятой снарядами стеной фонтанов. Когда вода обрушилась обратно, стало видно, что "Екатерина" сваливается в циркуляцию вправо. Мощным ударом ей сорвало рули, и при неработающем правом винте корабль стал уходить с курса. Прежде чем русские справились с этой проблемой, отключив и левую турбину, "Екатерина" оказалась обращена к проходившему мимо врагу правым бортом, тогда как орудийные стволы смотрели в другую сторону и вновь развернуть их вручную было уже невозможно. Командир "Екатерины" капитан 1-го ранга Василий Михайлович Терентьев дал приказ команде подготовиться оставить корабль. Капитан прошел по полуразрушенному дредноуту. Увиденное напомнило ему последние минуты на крейсере "Рюрик". На нем он, 25-летним лейтенантом, принял последний бой в прошлой японской войне. Надо же, все последующие годы нес службу на подлодках, а окончить ее суждено в эскадренном бою, в тех же местах, что и шестнадцать лет назад. Терентьев спустился в ближайший каземат. Артиллеристы так и не оставили своих орудий. Капитан отправил молоденького мичмана с поста плутонгового командира эвакуировать раненых на верхнюю палубу. Сел сам, просунув голову в броневой колпак, рассматривая в прорезь близкие силуэты японских дредноутов. Они были такими большими, что казались ближе, чем на самом деле. Наверное поэтому батареи 130-мм орудий выпускали сейчас так много снарядов с недолетами... Но к "Рюрику" японцы подошли под конец еще ближе. Но тогда у нас не оставалось уже ни одной пушки. А сейчас еще можно стрелять! Два 130-мм орудия по указаниям Терентьева послали снаряды в переднюю надстройку подвернувшегося под залп "Фусо".

Японский 1-й флот обрушивал на обреченный русский линкор залп за залпом. Первые легли перелетом. Следующие дали накрытие, но несколько снарядов, по иронии, попали в наиболее защищенные у русского дредноута места - 300-мм толщины броневые плиты противовесов на задней стороне орудийных башен, развернутых на другой борт. Хоть в этом они еще послужили русским. Снаряды разорвались на толстой броне без особого вреда, лишь сметая всё вокруг с палубы ураганом огня и осколков. Потом японские артиллеристы пристрелялись и стали всаживать 14-дюймовые снаряды в корпус русского линкора, который, казалось, вздрагивал, как огромный загнанный зверь, от каждого удара. Он еще огрызался выстрелами вспомогательной артиллерии, но вскоре и она почти замолкла. Окутанный дымом дредноут потерял ход, покачиваясь на волнах, как мертвая стальная скала, глубоко уйдя в воду.

Адмирал Ямай приказал поберечь боекомплект и задробить стрельбу главным калибром, а добивать русский линкор торпедами. "Исэ" первый выпустил сразу три 21-дюймовые торпеды из аппаратов левого борта. Затем разрядил свои аппараты "Хьюга". Тяжелые британские торпеды должны были быстро покончить даже с большим вражеским кораблем, тем более, как докладывала японская разведка, противоминная защита у русских была на низком уровне. Однако все торпеды прошли мимо. Очевидно, что суперлинкоры были плохо приспособлены для торпедных стрельб. Даже великому адмиралу Того не удалось добить торпедами своего "Микаса" горевший русский флагман "Суворов" в славной Цусимской битве. Сейчас бы Ямаю очень пригодились эсминцы его 3-й минной флотилии. Но они подверглись бы слишком большой опасности при сближении с русскими линкорами. Но что это за стремительные корабли справа по борту. Атакуют русские легкие силы? Ямай приготовился дать приказ о перенесении всего огня на противоположный борт, но с головного эсминца уже передали кодовый световой сигнал. Это был дивизион новейших эсминцев типа "Моми" из состава 2-й минной флотилии.

Капитан-лейтенант Тюити Нагумо в свои 33 года считался в Японии одним из ведущих специалистов по теории торпедной стрельбы. Ему повезло, в решающем сражении второй войны с Россией он командовал одним из новейших минных кораблей - эсминцем "Моми". Этот маленький кораблик с нормальным водоизмещением всего в 850 тонн мог разгоняться до 36 узлов и нес мощнейшее вооружение - два сдвоенных поворотных 533-мм торпедных аппарата и три 120-мм орудия. Настоящий скоростной минный крейсер, правда, только прибрежного действия. Нагумо надеялся, что его корабль, вооруженный тяжелыми торпедами, которых еще не было у большинства японских эсминцы, пошлют в самую гущу боя, на самые крупные корабли противника.

Начало боя для "Моми" получилось, однако, не очень славным. Лидирующий дивизион новейших эсминцев 2-го ранга легкий крейсер "Сойя" (не тот, прежний "Сойя", учебное судно, бывший русский "Варяг", через который прошли тысячи японских курсантов, и Нагумо в их числе, - а трофейный немецкий корабль) завязал бой сразу с двумя более крупными русскими крейсерами, которых сопровождали восемь больших эсминцев-"новиков". Командир "Сойя" капитан Тоёда, исполнявший должность начальника минного дивизиона приказал своим эсминцам уходить на восток и присоединиться к 1-му флоту. Нагумо и командиры других трех кораблей не осмелились ослушаться командира, хотя его приказ об отступлении покрывал их позором. "Моми", "Наси", "Нире" и "Кая" оторвались от преследовавших их русских эсминцев и ушли в плывущую над морем дымную пелену. Прежде чем место сражения скрылось из вида, японцы заметили, что "Сойя", погибая сам, потопил один из русских крейсеров. Этот подвиг капитана Тоёды и его экипажа вызвал восторженные крики "банзай!" на всех четырех эсминцах. Русские отстали в дыму, повернув назад, а Нагумо и другие командиры эсминцев шли заданным курсом, надеясь вскоре вновь вступить в бой.

Их молитвы богам были услышаны. В дыму на встречном курсе показались силуэты трех кораблей - эсминца, легкого крейсера и какого-то еще более крупного башенного корабля с двумя дымовыми трубами. Потом Нагумо разглядел, что труб было три, но задняя сбита и лежит, загромождая спардек. Да и передняя труба просвечивала насквозь. Корабль шел с сильным креном на правый борт. Сильно поврежденными казались и двое остальных - легкий крейсер осел кормой, а эсминец, похоже, шел у него на буксире... Нагумо дал команду приготовиться к бою. Если насчет легких кораблей еще могли быть споры, то низкий вытянутый силуэт большого крейсера был вполне узнаваем, несмотря на сбитую трубу. "Рюрик"! Именно он потопил у Карафуто малый броненосец "Мисиму" и военный транспорт с целым пехотным батальоном. Но, прежде чем думать о мести, надо определить, насколько серьезны повреждения противника. Атаковать на 2-ранговых эсминцах днем, даже под прикрытием дыма, мощный броненосный крейсер, поддерживаемый легким крейсером и большим эсминцем - бессмысленное самоубийство.

Русские сразу показали, что готовы к бою. С "Рюрика" ударил залп батарейных орудий; стала медленно разворачиваться и передняя башня левого борта. Хотя остальные башни оставались неподвижны, но и два 8-дюймовых орудия действующей башни для эсминцев вполне хватало, а бортовая батарея противоминной артиллерии "Рюрика" состояла из десяти 120-мм орудий. К этому надо прибавить восемь 130-мм орудий бортового залпа легкого русского крейсера типа "Светлана" (который тоже подал признаки жизни, выпустив четырехорудийный пристрелочный залп) и четыре 102-мм орудия "новика". Даже если у русских сохранилась только часть всей этой артиллерии, четыре японских эсминца могут противопоставить им лишь двенадцать 120-мм орудий, причем в артиллерийской дуэли превосходство заведомо будет у крупных и, следовательно, более устойчивых к снарядам, русских кораблей. Впрочем, у противника была слабая позиция, второй их крейсер сковывал буксируемый им миноносец. Дальности новых тяжелых торпед эсминцев-"моми" хватало, чтобы при залповой стрельбе гарантировано поразить эту парочку, если рискнуть пройти хотя бы в 40 кабельтовых!

Русские, очевидно, думали, сходным образом. Их легкий крейсер, продолжая вести беглый заградительный огонь, приблизился к своему эсминцу, видимо, чтобы снять команду. Японцы не успели выйти на боевой курс, как крейсер стал уходить вперед. Над оставшемся в одиночестве "новиком" взлетел дымный столб и вырванные взрывом части палубы. Через несколько минут эсминец, взорванный самими русскими, стал быстро погружаться в воду. Четверка японцев, удовлетворенная гибелью хотя бы одного вражеского корабля, повернула в сторону. Падения русских снарядов ложились уже слишком близко. В последний момент, разглядев удалявшийся "Рюрик" со стороны правого борта, Нагумо задумался о повторной атаке. Повреждения тяжелого крейсера с этой стороны смотрелись весьма впечатляюще - тут явно поработал главный калибр японских дредноутов. Сквозь гигантские пробоины были видны внутренние отсеки корабля, где тлели еще пожары. И, главное, похоже, была выбита вся вспомогательная артиллерия - амбразуры казематов чернели окаемками внутренних взрывов. Если бы "Рюрик" был в одиночестве, Нагумо, безусловно, предпринял бы атаку. Но второй, легкий крейсер русских, хотя и потерял ход, сохранил, похоже, свои орудия. Не стоило рисковать новейшими эсминцами ради возможности потопить этот плавучий гроб, который русские и так только при большой удаче доведут до Владивостока.

Вырвавшись из дыма, дивизион взял курс на грохочущее впереди эскадренное сражение. Спускаясь к югу, сверхдредноуты 1-го флота подрезали с хвоста колонну русских линкоров. Дальше, в стороне были видны линейные крейсера 2-го флота. Над морем мелькали бесчисленные вспышки выстрелов, ни на секунду не утихал грохот канонады. Четыре эсминца уже подходили к гуще битвы, когда громыханье главного калибра неожиданно стихло. Продолжался лишь частый треск вспомогательной артиллерии - русские атакуют миноносцами? Надо обозначить, что мы свои. Капитан Нагумо внимательно осмотрел с мостика "Моми" место сражение, сейчас почти закрытое от него силуэтами японских линкоров. Так вот по кому стреляет их противоминная артиллерия. Отставший от своих русский дредноут с недействующими, повернутыми на другой борт орудийными башнями...

С флагманского "Исэ" замигал сигнал. Нагумо торопливо расшифровывал: "... атаковать! Добить торпедами!" Какое счастье! Ему доверено отправить на дно русский линейный корабль на глазах у командующего, перед всем Соединенным флотом! "Моми" рванул в проход между огромными "Хьюга" и "Фусо", притормозившего, чтобы пропустить идущие в атаку эсминцы. За "Моми" неслись "Наси", "Нире" и "Кая". Расчеты носовых орудий вели беглый огонь по приближающемуся русскому дредноуту. Оттуда ответило несколько орудий вспомогательных батарей. Мостик "Моми" осыпало брызгами воды, взбитой 130-мм снарядом. Выйдя на боевой курс, эсминцы поочередно выпустили, разворачиваясь к противнику левым бортом по одной торпеде. Похоже, русские сумели пристреляться к точке поворота. На шедшем третьим "Нире" навылет пробита радиорубка. На поворачивавшем следом "Кае" взорвался патронный отсек позади второй трубы, был поврежден воздухозаборник вентиляции двигательного отделения. Нагумо с замиранием ждал результатов торпедной стрельбы. Было видно, как одна из торпед прошла под кораблем, не взорвавшись, другая неожиданно сбилась с курса, завертелась, а потом затонула. Остальные же две ударили корабль, одна под переднюю башню, другая в корму. Над дредноутом поднялось невысокое, до рубки облако черного дыма. Очевидно, был взорван коффердам или угольная яма. Однако русский линкор явно не собирался тонуть, крен и дифферент отсутствовали.

Это был позор! Не суметь потопить тяжело поврежденный корабль двумя попаданиями 21-дюймовых торпед! Нет, тут надо действовать по иному. Нагумо развернул "Моми" на новый круг и направил его на сближение с громадой русского линкора. Казалось, можно было различить заклепки на его обгорелом борту. Из амбразур и с искареженной палубы в сторону японцев грозились кулаками русские матросы, двинулся рывками, выцеливая, длинный ствол 130-мм орудия. Капитан Нагумо лично руководил подготовкой к торпедному залпу. По его команде из труб аппаратов разом выскользнуло с дымом выстрела три стальные сигары и, оставляя за собой серебристые следы пузырьков, устремились в среднюю часть дредноута. Эсминец покачнулся от дошедшей до него по воде ударной волны. Русский гигант был поражен всеми тремя торпедами. Вверх взметнулся, выше уцелевшей фок-мачты, огромный столб дыма - черного и белого вперемешку. Это дымное облако на время закрыло весь 25-тысячетонный корабль целиком. Потом дым рассеялись, и перед японцами открылась жуткая картина видного насквозь дредноута - взрывом у него была сорвана броня и вся обшивка между второй и третьей башнями, от борта до борта. Можно было свободно разгладеть развороченное корабельное нутро, со взорванными котлами и топками, скрученными узлами магистралями, ведущими в пустоту оборванными трапами, свободно болтающимися листами железа..

Капитан Терентьев, сбитый с командного поста после второго взрыва, поднялся с палубы. Чувствовалось, как огромный корабль медленно раскачивается под ногам то в одну, то в другую сторону. Вокруг стояла мертвая тишина. Несколько человек, остававшихся в каземате, ждали, что будет происходить дальше. Никаких следов тревоги у них не было. Терентьев подошел к орудию, отвалил наводчика с проломленной головой. Против амбразуры как раз проходил японский эсминец. Поймал его в прицел, вращая маховики. Дал выстрел. Снаряд лег перед носом. В затворе сразу лязгнул поданный кем-то новый снаряд, загремела брошенная горячая гильза. Терентьев сразу выстрелил. Попадание! Запарил! Но пора уходить. "Екатерина" дрогнула и стала валиться на правый борт. Послышался глухой шорох, шум, звяканье от сдвигающихся повсюду мелких предметов, загромождавших палубу обломков. Зашевелились, точно ожив, мертвецы, тоже готовые катиться по уклону. Терентьев приказал выбираться наверх. Там было уже непротолкнуться от выбегавших из башен и трюмных люков. К правому борту приходилось взбираться по всё более кренящейся палубе, которая вставала уже почти стеной. Многие то здесь, то там срывались вниз. Кто-то полз, как по дереву, по задиравшемуся орудийному стволу. Терентьев добрался до верха, когда дредноут уже почти полностью лег на левый борт. Внезапно позади страшно загрохотало чудовищное железное лязганье. Гигантские орудийные башни с грохотом срывались с оснований и обрушиваться в воду, так что, казалось, море расплескивалось от их падений. Медлить больше было уже нельзя. Терентьев пробежал по лежащему горизонтально борту, перелез через гребень киля и прыгнул в плещущуюся так далеко черную воду, где уже мелькали головы других уцелевших. Когда капитан вынырнул из воды, его корабль уже перевернулся вверх килем. "Екатерина" лежала на воде, точно колоссальный черный кит, показывая свое широкое днище. Впечатление усиливали бьющие из кингстонов вверх высокие фонтаны.

Адмирал Танин Ямай отдал приказ начать циркуляцию влево, чтобы преследовать два оставшихся русских линкора. Позади готовы были встать в кильватер "Ямасиро" подошедшие линейные крейсера принца Хироясу. За ними виднелись лидируемые двумя легкими крейсерами семь эсминцев 1-й минной флотилии. Четыре эсминца 2-й флотилии перешли в охранении с правого траверса. Ударное ядро японской эскадры вновь было в сборе, а силы противника рассыпались на отдельные отряды... Впечатляющая картина потопления русского дредноута пробудила в сердце Ямая то незабываемое чувство торжества, которое впервые он пережил в день Цусимского сражения, наблюдая с мостика "Кассуги", как горят и переворачиваются вражеские броненосцы. Да, теперь морская битва вновь идет так, как надо. Как и пятнадцать лет назад грозная мощь русских оказалась не в силах противостоять выверенным маневрам японского флота. А ведь сейчас мало кто помнит, что во время учений 1901 года именно лейтенант-командор Танин Ямай первым предложил тактический прием "эн сеньютсу" - охват вражеской колонны.

Однако творцом идеи кроссинга посчитали британского адмирала Фишера, разработавшего подобный же прием, но годом позже. Фишеровский "crossing the T" в Японии перевели буквально как "тэй семпо" (по виду подходящего иероглифа) и стали усиленно разрабатывать эту, якобы, английскую тактику. И, наконец, перед первой войной с Россией авторство знаменитого тактического маневра присвоил себе Акияма Санеюки. Он был такой же лейтенант-командор, как и Танин, служил вместе с ним в штабе флота и преподавал в военно-морской академии. Однако потом Акияма попал на флагман адмирала Того, который поручил ему разработку моделей будущих сражений. Акияма имел наглость утверждать, что он де взял свою идею охвата из старинного японского приема кавалерийской атаки "касумагакари". Маневр, названный Акиямой "тэй отцу", в японских морских училищах теперь знает каждый курсант, но мало кто слышал о придуманном Ямаем "эн сеньютцу". Но ничего, после этого сражения Танин добьется, чтобы истина восторжествовала, чтобы всем стало известно имя настоящего отца всей тактики современной морской войны. А об Акияме в людской памяти останутся лишь его бредовые идеи "подводного линкора" и "летающего крейсера", которые он выдвигал незадолго до смерти...

Адмирал Ямай предполагал, что до темноты успеет расправиться, по крайней мере, с одним из разделившихся русских отрядов. Ночью противника ослабят атаками легкие силы, а наутро Соединенный флот будет добивать оставшихся на плаву, но потерявших ход "измаилов". Но даже, если новейшим русским линейным крейсерам удастся ускользнуть, потери русских будут так серьезны, что дальнейшее продолжение войны на море станет для них невозможно. Но лучше, конечно, уничтожить всю вражескую эскадру. Полностью, как при Цусиме. Чтобы русские навсегда забыли путь в Японское море.

В рубку флагманского "Исэ" принесли тольк что полученную радиограмму. Поврежденный линейный крейсер "Хиэй", который принц Хироясу вывел из боя и отправил в Фузан, сообщал, что окружен легкими силами русских, а с юга видны подходящие новые вражеские корабли, в том числе, возможно, - линейный крейсер. Ямай задумался. Как остро не хватает информации! Неужели это уже возвращаются русские сверхдредноуты? Хорошо бы узнать получше расположение отрядов противника. Первый самолет-разведчик, стартовавший с "Ямасиро" еще до начала боя, уже взял курс к побережью, чтобы добраться до берегового аэродрома, - установленная на башне линкора катапульта могла запускать только колесные самолеты. С "Ямасиро" попробовали запустить ему на смену второй аэроплан, но катапульта оказалась поврежденной, и машина упала в воду. А вот у русских совсем недавно в воздухе находился гидросамолет! Ямай с сожалением вспомнил тот большой цепеллин, что достался Японии при разделе германского военного имущества. Японцы сразу разобрали его, исследуя конструкцию, а сейчас он мог бы очень пригодиться. Хотя, с другой стороны, адмиралу Шееру в Ютландском сражении десять его дирижаблей помогли мало. В любом случае, "Хиэй" надо было срочно выручать. Ямай распорядился передать принцу Хироясу на "Конго" приказ максимально быстро идти на выручку своему товарищу. 1-й флот также поворачивал на юг. Заниматься двумя русскими дредноутами должна была 3-я минная флотилия. На "Минекадзе" была передана радиограмма для контр-адмирала Яманако. Адмирал Ямай полагал, что линкоры противника получили такие повреждения, что даже устаревшие японские эсминцы станут для них опасны.

Минным дивизионом, сопровождавший 3-ю бригаду линейных кораблей, командовал капитан 1-го ранга Виктор Иванович Лебедев, который держал флаг на головном "Гневном". Его эсминцы успешно выполнили постановку дымовой завесы, маскирующей поворот линкоров бригады на восток. Однако, когда колонна вышла из дыма, обнаружилась пропажа не только замыкавшего строй броненосного крейсера "Рюрик", но и двух концевых эсминцев - "Дерзкий" и "Пронзительный" вместе с приданным дивизиону легким крейсером "Адмирал Лазарев". Таким образом, кроме "Гневного" под командованием Лебедева оставался только однотипный "Беспокойный". Два эсминца продолжали идти на левом крамболе флагманского "Императора Николая I", однако приближение с севера японских дредноутов заставило их вскоре перейти на правый траверс линкоров Кедрова. Но и там "Гневный" и "Беспокойный" не могли оставаться долго - с юго-запада по русским линейным кораблям стали вести огонь догонявшие их японские линейные крейсера. Эсминцы выдвинулись вперед бригады, чтобы выйти из-под перекрестного обстрела.

На протяжении получаса команды "Гневного" и "Беспокойного" были пассивными наблюдателями ужасающего зрелища артиллерийского боя, который вели с противником "Николай I" "Александр III" и "Екатерина Великая". Если какой-нибудь вражеский дредноут ненадолго перенес бы огонь своего главного калибра на эсминцы, одного попадания 14-дюймового снаряда хватило бы разорвать маленький "новик" на куски. Контр-адмирал Кедров просигналил эсминцам приказ держаться в стороне, но капитан Лебедев не стал отходить от своих линкоров дальше 15 кабельтовых. Лебедев ждал, что Кедров вот-вот снова даст приказ закрыть свои избиваемые с двух сторон корабли дымом. Такого приказа не последовало, три русских линкора продолжали драться лицом к лицу с семью японскими дредноутами, иногда полностью скрываясь в шквале поднятой снарядами воды.

Вражеские линкоры смещались позади на другой борт. Потом на "Гневном" вдруг заметили, как вышла из линии строя и стала свалиться в циркуляции шедшая замыкавшей "Екатерина" - объятая огнем, с неподвижно замершими башнями. Не колеблясь ни секунды, капитан Лебедев развернул свои эсминцы на помощь команде гибнущего под обстрелом линкора. "Гневный" и "Беспокойный", дав полный ход, пронеслись мимо тяжело идущего навстречу "Николая I" - с большой пробоиной в левом борту против задней дымовой трубы, со сбитой грот-мачтой, с горящей кормой. Потом эсминцы миновали "Александра III". Из люков и иллюминатора линкора рвались дым и языки пламени, а высокий борт зиял лохмотьями вывернутой взрывами брони. У двух задних башен перекошенные орудийные стволы беспомощно смотрели в разные стороны, но передние, развернув пушки на предельный кормовой угол, продолжали вести частый огонь по японцам.

"Гневный" и "Беспокойный" обогнули за кормой "Александра" как раз, когда тот дал очередной залп. Казалось, его снаряды прошелестели над самыми мачтами эсминцев. Вражеские дредноуты двигались ужасающе близко. Их можно было рассмотреть во всех подробностях. Было видно, что в сражении досталось и японцам. Огромные корабли заволакивались дымом пожаров, часть надстроек была разрушена, однако боеспособность враг не потерял. По их длинным силуэтам продолжали прокатываться огоньки залпов. 14-дюймовый снаряды вздымали вокруг высокие фонтаны воды, которые раскачивали, грозясь опрокинуть легкий узкий корабль. Потом зона обстрела осталась позади. Слава Богу, что японцы оставили в покое "Екатерину" и, видимо, не замечали идущих к ней эсминцев.

Когда "Гневный" был уже рядом с "Екатериной", по ушам вдруг ударил страшный грохот. Над линкором вспухало и расползалось вширь облако грязного дыма, с неба градом сыпались обломки и куски конструкций. Внутренний взрыв превратил корабль-великан в ободранный скелет с обнаженными ребрами шпангоутов. Теперь "Екатерина" накренилась уже так, что вода вливалась в амбразуры казематов среднего калибра. Эти 130-мм орудия только что вели бой с уходящими сейчас в сторону японским эсминцем и, похоже, поразили его, - из-под дымовой трубы миноносца бил султан белого пара. У носовой пушки "Гневного" зашевелился расчет, готовясь добавить японцу, который, по всей видимости, приложил руку к случившейся с "Екатериной" катастрофе. Капитан Лебедев гаркнул с мостика: "Не стрелять!". Их ждала спасательная операция, десятки беспомощных человек могли погибнуть, возобновись сейчас бой. "Гневный" и "Беспокойный" подошли вплотную к кренившемуся всё сильнее и готовому вот-вот перевернуться кораблю. У глубоко погрузившего в воду правого борта "Екатерины" скопилось большое количество людей, которые стали спешно перепрыгивать на палубы эсминцев. Однако другие искали спасения, взбираясь на поднимающийся всё выше левый борт.

Когда махина "Екатерина" пришла вдруг в движение, Лебедев дал приказ дать задний ход, чтобы не задело при опрокидывании огромного корабля. Видя, что эсминцы отходят, с линкора разразились громкими негодующие крики. Многие поплыли следом, умоляя подождать их... В следующий момент "Екатерина" стала ложиться на борт, так что дым из единственной оставшейся у нее передней трубы потек над водой. Затем огромный линкор с грохотом перевернулась вверх килем, погребая большинство плавающих рядом людей. Поднятая волна сильно качнула эсминцы. Через минуту он снова двинулся вперед. Впереди железным островом возвышалось колоссальное черное днище. На него выбралось несколько моряков. Обезумев, они отказывались на призывы с "Гневного" и "Беспокойного" покинуть свое последнее убежище. Эсминец обошел малым ходом вокруг перевернувшегося линкора, поднимая из покрытой нефтяной пленкой воды немногих державшихся на поверхности. Среди двух сотен принятых с палубы и десятка с небольших спасенных из воды оказался и капитан "Екатерины" Терентьев, сразу погнавший своих людей сушиться в кочегарку. Капитан Леонтьев снял фуражку и перекрестился над морской пучиной, где только что упокоились без малого тысяча русских душ...

Начальник 3-й минной флотилии контр-адмирал Сибакити Яманака был хорошо знаком с русскими. В войну 37-38 годов Мэйдзи он служил старпомом на крейсере "Цусима", участвовал в жестоком бою с "Новиком" у Сахалина, потом был тяжело ранен в Цусимском сражении. Четыре года назад, уже адмиралом, Сибакити вернул русским два их броненосца и крейсер, трофеи прошлой войны. Тогда во Владивостоке его принимали как союзника, устраивали приемы с показом синематографа. Ныне русские снова враги. Яманака понимал - битва с ними будет не легкой. Особенно для его флотилии, в которой не было ни одного крупного корабля.

Флагманским судном контр-адмирала был "Минекадзе" - лучший эсминец японского флота. Солидное водоизмещение, рекордная скорость в 39 узлов, мощное вооружение из четырех 120-мм орудий и трех двухтрубных 533-мм торпедных аппаратов. Считалось, что такие эсминцы (а фактически - лидеры) способны нападать на соединение линейных сил в любое время суток. В Японии уже три года строилась большая серия эсминцев этого типа. Но, увы, к войне с Россией в строй успели ввести лишь два корабля - головной "Минекадзе" и "Савакадзе". В основном же 3-я флотилия состояла из новых, но успевших уже устареть 2-классных, то есть уменьшенных, эсминцев типа "Каба".

Эсминцы этого типа в целом считались неплохими. В последнюю войну Франция даже заказала себе дюжину таких, что вызвало в Японии чувство законной гордости - давно ли японцы сами покупали современные корабли у французов. Два дивизиона "каба" успели повоевать, когда в 1916-м году их направили бороться с австро-германскими подлодками в Средиземное море. Однако на фоне современных турбинных эсминцев "каба" с их паровыми машинами смотрелись, конечно, слабо. При невысокой для новых миноносцев 30-узловой скорости "каба" были и слабо вооружены - всего одно 120-мм орудие, четыре 76-мм пушки и два сдвоенных минных аппарата, из которых кормовой имел очень узкие углы стрельбы, так что дать залп всеми четырьмя 456-мм торпедами для эсминца являлось почти подвигом. Понятно, что адмирал Ямай взял с собой 3-ю флотилия не для битвы с куда более сильными "новиками". "Кабы" предназначались для истребления ночью уцелевших в дневном бою, но сильно поврежденных больших русских кораблей. Тем не менее, уже в ходе сражения, командующий Соединенным флотом разрешил 3-й флотилии по возможности атаковать противника и при дневном свете. По радио была передана информация, что отделившийся от остальных русских сил отряд из трех линкоров сильно пострадал в бою с 1-м флотом. Один вражеский дредноут затонул, два остальных получили серьезные повреждения. Добить подранков могли и слабые 2-классные эсминцы.

Контр-адмирал Кедров не ожидал, что ему удастся оторваться от гораздо более быстроходных японских кораблей. Но внезапно линкоры и линейные крейсера противника повернули на юг. Чтобы побыстрей разойтись с ними "Император Николай I" и "Император Александр III" взяли курс на северо-восток, оставив уничтожившую "Императрицу Екатерину" за кормой. На двух черноморских дредноутах после боя царила атмосфера крайней подавленности. Почти у всех на "Екатерине" были хорошие знакомые, друзья. С обогнавшего отряд "Гневного" просигналили о спасении лишь 13 человек. И это из почти тысячи двухсот моряков, бывших на линкоре! Кедров нервно расхаживал по рубке своего флагмана. Почему он не настоял, не добился перевооружения "Николая" на более тяжелые артсистемы? Пусть отечественные 16-дюймовые орудия тогда были еще не готовы. Но ведь можно были использовать, вытребовав как репарацию из Германии 15-дюймовые пушки новейших немецких дредноутов. Двухорудийные башни с недостроенного "Саксена" идеально заменили бы "Николаю" родные башни с тремя 12-дюймовыми орудиями. Вот тогда бы япошкам пришлось бы несладко! И почему он, Кедров, не протестовал до конца против решения главкома взять в дальний поход устаревшие линкоры? Он слишком доверял Колчаку, верил в его гений. И где теперь этот Колчак? Всё еще гоняется за японским старьем?

- Ваше Высокопревосходительство! - раздался за спиной голос флаг-офицера. - Радиограмма от командующего эскадрой!

- Подготовьте на "Афон" доклад о гибели "Екатерины". И что я попытаюсь прорываться во Владивосток...

- Но командующий на "Севастополе". Колчак приказывает встать ему в колонну!

Вновь идущие в головном дозоре "Беспокойный" и "Гневный" заметили сигналы, которые им передавали с флагманского "Императора Николая": готовность к новому повороту, на этот раз - на 16 румбов, полный кругом. Ушедшим далеко вперед эсминцев, чтобы вновь встать впереди отряда, надо было проделать неблизкий путь, нагоняя тихоходные линкоры, к тому же адмирал Кедров приказывал обходить его корабли с правого борта по широкой дуге, проводя попутно разведку в сгущающихся сумерках. Капитан Лебедев даже не удивился, когда мучившие его мрачные предчувствия воплотились, наконец, в не менее десяти силуэтах неизвестных эсминцев, просматриваемых на севере. Впрочем, почему неизвестных? По крайней мере, ближайшие четыре корабля безошибочно распознавались по трем тонким дымовым трубам как тип японские эсминцы типа "каба". Если только в Японское море не занесло каким-то чудом "туарегов", то есть тех же "каба", но под французским флагом.

Лебедев задумался. По огневой мощи на средних дистанциях "Гневный" и "Беспокойный" с их тремя 102-мм орудиями на каждом стоили шести "каба". Также надо учесть, что точность стрельбы с меньших японских кораблей из более тяжелых 120-мм пушек будет заведомо ниже, а последствия попаданий, по той же причине, - гораздо хуже. Ну и, главное, как можно пропустить возможность отомстить за "Екатерину", потопив парочку хотя бы маленьких японских суденышек! Вместо того, чтобы повернуть следом за линкорами, два русских эсминцах резко рванули вперед, стремительно сокращая расстояние с вражескими миноносцами, которые стали отворачивать назад, рассчитывая ускользнуть на своих 30-узлах от 34-узловых "новиков".

"Гневный" и следующий ним "Беспокойный" открыли беглый огонь по ближайшей цели. Бой шел на острых углах, поэтому японцы могли отвечать по настигавшим их эсминцам только из кормовых 3-дюймовок, тогда как русские вели частый огонь из 4-дюймовых орудий на баке и кормовой надстройке. Дистанция до всё более отстававшего от своих вражеского эсминца быстро сокращалась. У эсминца (это был "Кацура") взрыв заднего торпедного аппарата снес кормовую 3-дюймовку и надстройку зенитной пушки, в средней части корабля рвались сложенные на палубе снаряды бортовых 76-мм, жарко горели обломки шлюпок.

Капитан Лебедев всё же следил и за общей ситуацией. Им не следовало отходить от линкоров слишком далеко. Покончить с подвернувшимся под руку миноносцем и по-быстрому вернуться к Кедрову. Правда вражеский эсминец, даже весь издырявленные 102-мм снарядами, упорно не желал тонуть. Всё же японцы умеют строить. Из тех же "каба" на Средиземном море один подорвался на мине, другой был торпедирован австрийской субмариной, но ни тот, ни другой не погибли, добрались до берега и были отремонтированы.

Лебедев заметил, что к избиваемому снарядами японцу спешит помощь - два эсминца... Кажется, другого типа, чем "каба", хотя определить это по силуэту в носовой проекции было затруднительно. Но явно будут покрупнее, и скорость они развивают много выше. Оставив искалеченный миноносец, с которого уже не отвечало ни одно орудие, "Гневный" и "Беспокойный" повернули на нового врага. Стреляли пока еще только носовые расчеты, которых никак не удавалось определиться со стремительно сокращающейся дистанцией. И русские, и японские снаряды падали с перелетами, разрываясь за кормой. Но вот два вражеских эсминца стали поворачиваться лагом. Стали резко поворачивать на правый борт и русские корабли, ложась на параллельный курс, чтобы задействовать всю свою артиллерию.

Наконец, японцев можно было хорошо рассмотреть. Две толстые дымовые трубы, короткий полубак со 120-мм орудием за щитом. Ещедва таких же орудия на высоких надстройках посередине, неудобно расположены, между труб. И еще одно - на корме. Четыре 5-дюймовых стволов против трех 4-дюймовых у "Гневного"! Надо отходить, отбиваясь из двух кормовых орудий против одного носового у врага. Лебедев дал сигнал продолжать поворот, благо не успели переложить руль, но тут "Гневный" резко и сильно тряхнуло. Рулевой бросил недействующий больше штурвал. Одно удачное попадание лишило эсминец рулевого управления. Продолжая циркуляцию с заклиненным рулем, "Гневный" завертелся на месте. Вокруг него закладывал круг вражеский корабль, ведя меткий огонь из всех своих четырех стволов. "Савакадзе" и три живо развернувшихся эсминца-"каба" прошли мимо, преследуя отходивший "Беспокойный".

Лейтенант Матомэ Угаки, старший артиллерийский офицер "Минекадзе", приник к визиру. У новейшего японского эсминца главарт руководил не с продуваемого ветром ходового мостика, а, как у большого корабля, - из центрального артиллерийского поста. Матомэ вслушивался в непрерывные доклады сверху - с корректировочно-дальномерного поста на мостике. Вражеский эсминец-"новик" двигался непредсказуемым курсом, пытаясь, видимо, справиться с поврежденным управлением. Приходилось то и дело пристреливаться по-новому. Теперь, помимо "Минекадзе", по русским стреляли еще и подошедшие эсминцы "Каба" и "Каэде", затем еще "Мацу" и "Касива". Огонь велся, в том числе, из 3-х дюймовых орудий. Русский эсминец было уже почти не видно среди непрерывно встающих вокруг него взрывных фонтанов. Обилие подающих вокруг "новика" снарядов сбивало пристрелку, но появляющиеся то и дело вспышки попаданий грели Угаки душу. Русские продолжали вяло отстреливаться. Когда вражеский корабль ненадолго открывался для вида, на его искореженной палубе можно было различить снующие фигурки людей, которых тут же размётывало в стороны новыми близкими разрывами

Первый же снаряд разворотил "Гневному" румпельное отделение и заблокировал руль. Управлять турбинами получалось плохо из-за рулевого пера, намертво заблокированного в левом положении. Несмотря на отчаянные усилия выправить руль так не удалось, поэтому левый винт пустили на полный вперед, а правый - на малый назад. Однако и турбины работали с перебоями - очередной японский снаряд пробил паровую магистраль. Взрыв на корме вызвал пожар в офицерских каютах, огонь охватил также кладовую, подбирался к кормовому снарядному погребу. Погреб пришлось срочно затопить, а снаряды ко 2-му и 3-му орудиям носить через весь корабль с носа. К этому делу подключились спасенные с "Екатерины", образовав для передачи боеприпасов живую цепочку, которая то и дело рвалась от очередных попаданий в эсминец, но тут же пополнялась новыми людьми.

"Минекадзе" стал, наконец, отходить от тяжело поврежденного русского эсминца. Контр-адмирал Яманака объявил благодарность капитану и старшему артиллеристу своего флагманского корабля за успешный бой. Сам "Минекадзе" пострадал незначительно - разбиты прожектора, небольшие осколочные пробоины в надстройках, трубах, вентиляторах, надводной части корпуса. Несколько человек ранено. Отлично проявили себя впервые появившиеся у японских эсминцев броневые орудийные щиты, защищая расчеты от осколков рвущихся поблизости снарядов, тогда как русские понесли серьезные потери у своих открытых пушек. Добивать потерявший ход "новик" Яманака поручил эсминцам "Сакура" и "Татибана". Остальные силы 3-й минной флотилии ринулись вперед, чтобы обрушиться с кормовых курсов на два удаляющихся на запад русских линкора.

В авангард 3-й минной флотилии шли "Савакадзе" и три эсминца - "Суги", "Кири" и "Сакаки". С них уже различали повреждения, полученные концевым, меньшим русским линкором, так что японцы надеялись, что смогут подобраться к раненному гиганту на дистанцию торпедного пуска. "Савакадзе" сбавил ход, чтобы от него не отстали менее быстрые "каба", и "Беспокойному" удалось оторваться от них. Впрочем, что теперь был японцам одинокий русский эсминец, когда перед ними оказалось сразу два вражеских дредноута! Неожиданно "Беспокойный" развернулся и вновь ринулся в атаку. Причина его неожиданной смелости объяснилась очень быстро. Мимо русских линкоров встречным курсом к японцам неслись низкими стремительными тенями еще два русских "новика". Теперь пришла пора отступать японскому авангарду - было бы опрометчиво сражаться одним большим и тремя 2-классными эсминцами против трех 1-классных эсминцев противника. Но вот когда подтянутся остальные силы 3-й минной флотилии ситуация вновь переменится!

Капитан 1-го ранга граф Архибальд Гейхардович Кейзерлинг в Тихоокеанской эскадре, как и ранее на Балтийском флоте, командовал дивизионом "новиков"-"орфеев". В бой его дивизион вступил, сопровождая "Светлану", флагманский крейсер контр-адмирала Коломейцева. Вскоре дивизион вынужден был разделиться. Сам Кейзерлинг с "Десною" и "Азардом" устремился в погоню за уходящими на восток четырьмя малыми японскими эсминцами. "Самсон" и "Сокол" остались при "Светлане", которая сошлась в артиллерийской дуэли с легким японским крейсером. Преследование Кейзерлингом японцев не имело успеха. Несмотря на численное превосходство, они решительно не желали принимать бой, который свелся к обмену несколькими выстрелами из носовых и кормовых орудий. Вскоре, пользуясь большей быстроходностью, четверка японских эсминцев исчезла в поставленной ими дымовой завесе. "Десна" и "Азард", между тем, успели сильно удалиться от своих. Капитан Кейзерлинг уже собирался поворачивать назад, когда неожиданно получил по радио приказ командующего эскадрой - следовать далее на восток и выйти на контакт с 3-й бригадой линкоров. Ориентируясь больше на далекую канонаду, чем на ограничивавшуюся несколькими десятками кабельтовых видимость "Десна" и "Азард" через некоторое время всё же обнаружили идущие встречным курсом "Императора Николая I" и "Александра III". Кейзерлингу сильно повезло, уже после боя Колчак сообразил, что с тем же успехом "Десна" и "Азард" могли выйти прямо на дредноуты Ямая.

С головного "Николая" просигналили о появлении на северо-востоке большой группы вражеских миноносцев. Срезав угол перед носом линкора, Кейзерлинг взял курс на норд-ост. Вскоре впереди были действительно замечены легкие корабли. Первым из них, едва не обстрелянным с "Десны", оказался "Беспокойный". Этот эсминец из приданного 3-й линейной бригады дивизиона преследовали четыре японских миноносца. Остальные вражеские силы, как передали с "Беспокойного", были связаны боем с оставшимся позади поврежденным "Гневным". Принудив передовой отряд противника к отступлению, Кейзерлинг не склонен был переоценивать свои силы - противостоять неполным дивизионом нескольким минных дивизионов японцев было невозможно. Однако Архибальд Гейхардович надеялся, что ему удастся провести тот тактический прием, который применяли в недавней войне русские и немецкие эсминцы на Балтике - выманивать друг друга под огонь стоявших в отдалении в засаде тяжелых кораблей. Но вот удастся ли скоординировать свои действия с контр-адмиралом Кедровым, черноморские линкоры которого не имели подобного боевого опыта взаимодействия с эсминцами?

"Десна", "Азард" и "Беспокойный" по-прежнему шли вперед. На левой скуле показались идущие навстречу в колонне семь эсминцев - шесть небольших трехтрубных за головным, гораздо большим, двухтрубным. Ранее отступавший японский отряд стал разворачиваться, явно пытаясь зайти с правого крамбола и взять русских в клещи. У этих четверых головной тоже крупный, трое за ним - небольшие. Наконец сигнальщики рассмотрели, сориентировавшись по огонькам далеких выстрелов, ползущего позади японцев "Гневного", которого обрабатывала с двух сторон пара вражеских миноносцев. Кейзерлинг скомандовал полный поворот налево все вдруг. Расчеты орудий получили приказ бить по головным, наиболее опасным, японским кораблям. Механикам указано держать ход на 25 узлах, но быть готовыми к форсированию до полного.

Японцы медленно настигали три уходящих на юго-запад русских эсминца. "Новики" шли переменными курсами, уходя от вражеских залпов, и сами ведя огонь из батарей кормовых 102-мм орудий. Несмотря на хорошую подготовку японских канониров они явно проигрывали в меткости русским расчетам, успевшим получить большой боевой опыт в перестрелках с немецкими кораблями. Японцам оставалось надеяться на численное превосходство, но организовать огонь флотилии из одиннадцати кораблей, девять из которых несли по единственной серьезной 120-мм пушке, было гораздо сложней, чем отряду из трех хорошо вооруженных эсминцев. Адмирал Ямачиро надеялся, что русских удастся просто отогнать. Тогда его флотилия получить возможность массированной атаки на линкоры. Пусть будет потеряна часть миноносцев, но большинство уцелеет. Они прорвутся и выпустят торпеды!

Граф Архибальд Кейзерлинг участвовал в обоих эскадренных сражениях первой японской войны - в Желтом море на крейсера "Диана" и при Цусиме на миноносце "Быстрый". Первое сражение закончилось для него интернированием, второе - пленом. Благородный потомок тевтонских рыцарей не собирался мстить японским самураям как личным врагам. Он уважал их как достойных противников. Не зря же японцев называли когда-то "немцами Дальнего Востока". Но Россия победила и настоящих, германских немцев, и он, Кейзерлинг, не задумываясь, приложил к этому свое участие. Российская империя - его великая страна, которой он служит как рыцарь. И сегодня, когда померкнет слава прошлых побед японцев над русскими, блистающее величие России будет окончательно восстановлено и утверждено в веках.

"Десна", "Азард", "Беспокойный" выпустили из труб столбы плотного черного дыма. Под форштевнями выросли белые буруну. Набирая ход, эсминцы стали стремительно уходить от японцев. Преследовать русских могли только "Минекадзе" и "Савакадзе". Они тоже резко прибавили скорость, тогда как устаревшие японские миноносцы не могли заставить свои машины выдать больше 30 узлов. Девять эсминцев "каба", отстав, шли двумя колоннами вслед за более быстроходными кораблями. Когда на "Николае I" и "Александре III" убедились, что основной японский отряд от Кейзерлинга отделяет уже достаточно большая дистанция, ударили залпы главного калибра.

Стрельбой с линкоров руководил старший артиллерист "Императора Николая I" капитан 2-го ранга Владимир Гаврилович Мальчиковский, который уже отличился в прошлую войну на Черном море, дважды добиваясь попаданий в "Гебен" на сверхдальних дистанциях. Сегодня Мальчиковскому снова удавалось точно направить залпы главного калибра по японскому флагману "Исэ". Однако тот, в отличие от "Гебена" не отступил. Вид неотвратимо надвигавшегося, несмотря на рвущие его корпус снаряды, вражеского дредноута вызывал суеверный ужас. Но Мальчиковский не впадал в панику, продолжая спокойно делать свою работу. Этим же он собирался заняться и сейчас. На этот раз цель была куда меньше, но Мальчиковский вновь не сплоховал.

Четыре 12-дюймовых снаряда, взмыв высоко в небо, пролетели, спускаясь к морю, над русскими эсминцами, пронеслись, на снижении, над японскими "Минекадзе" и "Савакадзе" и, наконец, обрушились, взметая при взрывах высоченные фонтаны, чуть впереди идущих первыми в отставшей группе "Кири" и "Касивы". Через полминуты в самую гущу миноносцев-"каба" лег новый залп, потом еще и еще. Столь меткий огонь еле видного вдали дредноута вызвал среди японцев замешательство. Недавно еще идущая в бой стройными кильватерными колоннами флотилия превратилась с сборище хаотично маневрировавших судов. Никто не додумался выставить дымовую завесу. Чудо, что удалось избежать столкновений, хотя несколько раз эсминцы проходили в самой опасной близости друг от друга. Крупнокалиберные снаряды не только обрушивали на палубы тонны воды, сбрасывая людей за борт, заливая трубы, и дырявили корпуса осколками, но и расшатывали листы обшивки, вызывая течь. Окончательно же японцев деморализовало прямое попадание в "Уме".

Упавший отвесно между первой и средней трубой 305-мм снаряд пробил эсминец насквозь и взорвался под днищем, почти выбросив маленький корабль из воды. Над кораблем поднялся столб пара, смешанного с угольной пылью; два котельных отделения были затоплены. "Уме" мог теперь только едва ковылять на 3-х узлах. У поврежденного миноносца, тем не менее, оставались еще шансы спастись. Устрашенная поражением одного из своих кораблей 3-я минная флотилия рассыпалась в стороны, и русские линкоры прекратили огонь по рассредоточившейся цели. Однако на свою беду "Уме" оказался на пути такого же разбитого "Гневного", который упрямо брёл, огрызаясь редкими выстрелами от наседавших на него с двух сторон "Сакуры" и "Татибаны". Обнаружив впереди поврежденный японский эсминец, капитан Лебедев дал приказ перенести на него огонь носового орудия. Когда до противника оставалось двадцать кабельтовых, "Гневный" развернулся, чтобы стрелять из носовых аппаратов. "Уме", почти лишенный хода, не мог уклониться от устремившихся к нему торпед. Единственное, что успели сделать японцы - издырявили "Гневному" борт из двух уцелевших у них 3-дюймовок. Два взрыва разорвали японский эсминец пополам, согнув острым углом, так что его носовая часть почти сошлась с кормой. Через минуту "Уме" затонул.

"Гневный" ненадолго пережил потопленный им эсминец. К обстреливавшим его "Сакуре" и "Татибане" вскоре присоединились "Суги", "Сакаки", а затем и "Кири". Пущенная "Гневным" из кормового аппарата торпеда заставила противников держаться в некотором отдалении, но артиллерийский бой складывался не в пользу русских. Они вынуждены были крайне экономно использовать оставшийся у них боезапас к 102-мм орудиям, тогда как японцы засыпали их 120-мм и 76-мм снарядами. На "Гневном" были разбиты оба мостика, превращены в железные лохмотья трубы и вентиляторы, приходилось вновь и вновь менять расчеты у орудий, оттаскивая в сторону убитых и раненых. Вода заливалась в трюм сквозь многочисленные пробоины, которые уже не хватало материала заделывать. В ход шли матросские койки, сброшенные бушлаты. Остановились залитые водой турбины, из пробитых котлов рвался наружу через люки обжигающий пар. Внезапно "Гневный" стал оседать кормой. Капитан Лебедев дал команду покинуть судно. Раненых обвязывали спасательными поясами и обломками деревянной мебели. Японцы продолжали обстрел, приблизившись почти вплотную. Потом, убедившись, что корабль быстро погружается в воду, вражеские миноносцы ушли от него. Оставаться вблизи в ожидании конца "Гневного" им помешало приближение других русских эсминцев.

Обнаружив, что идущая за головными эсминцами 3-я минная флотилия рассыпалась в стороны, контр-адмирал Яманака немедленно дал приказ повернуть "Минекадзе" на норд. Такой же приказ был передан и на "Савакадзе". Атака засветло линейных кораблей оказалась ошибкой. Но виновным в ней Сибакити Яманака считал не себя, а штабистов 1-го флота, передавших о серьезных повреждениях русских линкоров. Однако те оказались способны вести эффективный заградительный огонь даже на большой дистанции. Ситуацию осложняло и наличие в охранении линейных сил отряда русских эсминцев. Даже если бы адмирал Яманака рискнул атаковать вражеские дредноуты, используя имеющиеся у него дальнобойные 21-дюймовые торпеды, мимо трех "новиков" "Минекадзе" и "Савакадзе" было не проскользнуть. А вот уйти от них, используя преимущество в скорости, новейшие японские эсминцы могли. Пока русские разворачивались им вслед, два стремительных японских корабля успели вырваться далеко вперед. Преследование было недолгим, "Десна", "Азард" и "Бдительный" повернули на выручку "Гневному", но застали уже только плавающих на поверхности моря людей. Когда на "Азард" поднимали из воду капитана Терентьева, командира линкора "Екатерина Великая", тот мрачно пробормотал, что не хочет уподобиться тому английскому капитану, которому за день трижды пришлось спасаться с потопленных под ним кораблей. Приняв остатки экипажа "Гневного", капитан Кейзерлинг вернулся к сопровождению "Николая I" и "Александра III". Ну, а адмирал Яманако в ближайшее время был занят тем, что собирал вновь в единую флотилию свои разбежавшиеся в стороны эсминцы.

Капитан Дмитрий Дараган смял дрожащими пальцами листок. Радиотелеграфист записан на нем выловленное в эфире сообщение о гибели "Императрицы Екатерины". Совсем недавно прибытие к эскадре адмирала Колчака вселило в сердце надежду, и вот вновь горькие вести. А впереди режет волны всё также неуязвимый японский крейсер-дредноут. Судя по многогранным башням главного калибра и более высокой передней дымовой трубе - "Хиэй". На этот дредноут "Адмирал Грейг" вышел по указанию от пролетавшего мимо адмирала Колчака. Вышел и что толку?! Что могут легкий русский крейсер и три эсминца против этого бронированного великана, хоть и поврежденного? Эх, поставили бы на "Грейга" хоть пару 8-дюймовок, как хотели в первоначальном проекте. А так русские 130-мм фугасные снаряды японцу - как слону дробина. Торпеды, конечно, оружие посерьезней, но это - для ближнего боя. А попробуй подойди, если у "Хиэя" четыре башни с 14-дюймовыми орудиями, не считая батарей 6-дюймовок. Близко не подпускали! Даже на 50 кабельтовых приходилось отчаянно маневрировать, меняя галсы, чтобы уйти от ложившихся совсем близко залпов.

Но кто-то ведь всё-таки подошел и всадил в "Хиэй" торпеды! Иначе чего он уходит в сторону от боя, ползет еле-еле на 10 узлах, рыская по курсу. Крен такой, что японец едва не зачерпывает воду разорванным бортом. Надстройки и трубы сильно повреждены, но не огнем главного калибра, иначе разрушения были бы гораздо сильнее. Нет, "Хиэй" дрался с нашими легкими кораблями - такими же, какие сейчас у Дарагана. Значит - можно! Но как? Попробовать окружить и одновременно атаковать с нескольких разных направлений? Но японцы вполне могут рассредоточить огонь своей тяжелой артиллерии и по четырем целям. А еще их дредноут сопровождают три эсминца германского образца, которые перехватят того, кто всё-таки сможет прорваться...

На зюйде показался эсминец, в котором чуть позже опознали "Михаила". С него просигналили, что сообщение о появлении главных сил японцев передано по радио 1-й бригаде линкоров. Ну, это и так было ясно, раз Колчак сюда прилетел. Но вот скоро ли подойдут сами "измаилы"? Пока отряд капитана Дарагана продолжал кружить вокруг "Хиэя", обстреливая его издалека из 130-мм и 102-мм орудий. Какое-то беспокойство японцам они этим причиняли, над надстройками дредноута змеились дымки пожаров. Но и русским доставалось от ответного огня. Одно из попаданий, к счастью снарядом среднего, а не крупного калибра, пришлось прямо в кормовую рубку " Грейга". Рубка была совершенно разбита, в районе грот-мачты начался опасный пожар, охвативший палубу прямо над орудийными казематами. Огонь удалось затушить быстро и без особых последствий.

В море на юге новые дымы и снова - свои. Дмитрий Дараган с особым чувством всматривался в головной "Изяслав", которым он командовал два года в прошлую, германскую, войну. Вместе с "Изяславом" подошли однотипные "Автроил", "Прямислав" и "Брячислав". Теперь вместе с "Михаилом", "Победителем", "Забиякой" и "Летуном" вокруг "Адмирала Грейга" собралось восемь эскадренных миноносцев - два полных дивизиона. Однако вместо решительных действий пришлось, наоборот, отвести эсминцы подальше - выросшим соединением стало трудно маневрировать, а японцы охотно слали в скопления русских легких кораблей залп за залпом. Конечно, со скорым наступлением темноты поврежденному дредноуту, близ которого водила хоровод восьмерка эсминцев, придется очень не сладко... Но пока линейный крейсер уверенно держал на безопасном для себя расстоянии русскую мелочь своей длинной рукой главного калибра. А за оставшийся до темноты час ситуация вполне могла вновь перемениться.

Море вспучилось и взметнулось вверх высоченным фонтаном - почти посередине между японским дредноутом и следовавшим в кабельтовых десяти от него по левому траверсу эсминцем охранения.. Эсминец, покачнувшись от сильной волны, немедленно дал полный ход и проскользнул в белой пене прямо перед заливаемым водой форштевнем большого корабля, переходя к нему на другой борт. Дредноут же, не имея возможности ни набрать скорость, ни резко переменить курс, только развернул орудийные башни на юго-восток, будто высматривая жерлами огромных орудий нового, грозного врага. На мостиках русских кораблей тоже старались углядеть на затянутом уже вечерней темнотой горизонте того, кто прислал оттуда снаряд такого крупного калибра.

Командир линейного крейсера "Измаил" капитан 1-го ранга Плен вдавил подбородок в тесный воротник мундира. Он вновь обратился к вице-адмиралу Бахиреву, расхаживавшему по наскоро сооруженному вокруг боевой рубки временному мостику

- Михаил Коронатович! Ваше превосходительство! Я, кажется, никогда не давал повода заподозрить меня в трусости. Однако был получен однозначный письменный приказ командующего эскадрой - в бой не вступать!

- Так это вами был получен, Павел Михайлович, не мной, - улыбнулся адмирал, неловко пытаясь запахнуть наброшенную на плечи шинель загипсованной рукой. - Мне никаких указаний Александр Васильевич не передавал.

- Очевидно, его высокопревосходительство считал, что вы более не можете исполнять свою должность по причине ранения...

- Колчак ошибся! Могу! И исполняю! Смотрите, этот линейный крейсер типа "Конго" едва на 10 узлах идет. Грех не добить... Вторая башня его сразу накрыла. Хороший там дальномерщик. Пусть диктует дистанции остальным, раз главный корректировочный пост разбит.

На силуэте японского дредноута, хорошо видном на фоне закатного неба, вспыхнули яркие точки выстрелов. Казалось, можно было разглядеть черные точки летящих к русским снарядов. Четыре фонтана от падения залпа легли с недолетом в кабельтовых восемь. На японце вновь вспыхивают далекие огоньки туже окутывающие буроватыми облачками пороховых газов. Через полминуты японские снаряды падают, взрываясь, в море, уже ближе. "Измаил" с ревом посылает в ответ четырехорудийный залп...

Бахирев размышлял, сдвинув фуражку с перебинтованного лба:

- Значит, японский корабль хотя и поврежден, но артиллерия его действует исправно... Линейный крейсер типа "Конго" это вам не "Сетцу", с которым "Измаил" дрался до того. Да и от "Сетцу" с его 12-дюймовками русскому флагману хорошо досталось - пришлось два часа разгребать палубу от обломков мостика и ремонтировать системы управления в боевой рубке, которые так до конца и не восстановили. А у "Конго" не 12-дюймовки, а восемь орудий 14-дюймового калибра. У "Измаила", правда, их двенадцать, да и снаряды у них потяжелей японских и летят подальше. Да и вообще русский линейный крейсер, если посмотреть, со всех сторон будет сильней японского. Всё же пять лет разницы в возрасте, а пять лет в кораблестроении - это иногда целая эпоха.

- Ну что, пристрелялись, наконец? Тогда беглый огонь!

Когда началась перестрелка из главного калибра, три японских эсминца отошли от своего дредноута, чтобы случайно не попасть под накрытие 14-дюймовок "Измаила". Командир минного дивизиона капитан 1-го ранга Владимир Константинович Леонтьев, разглядев этот маневр с мостика "Изяслава", решил не терять время даром и потрепать легкие вражеские корабли, раз те лишились поддержки "Хиэя". "Изяслав" и три однотипных с ним эсминца дивизиона были заметно крупнее трофейных японских церстореров и имели по пять 4-дюймовых орудий, против трех такого же калибра у японцев. Стало быть, двадцать стволов против девяти... Хорошее соотношение!

Сблизившись, низкие стремительные корабли осыпали друг друга градом снарядов. Русские сосредоточили огонь на идущем у японцев концевым "Оборо". Вскоре он окутался дымом - то ли от полученных попаданий, то ли сам ставил завесу. "Изяслав" и "Автороил", развив самый полный ход, прошли за кормой "Оборо", выпустив в скрывающее его дымное облако по торпеде. Одна из них, судя по взрыву, попала в цель. Затем два русских эсминца пронеслись сквозь дым и почти столкнулись с резко повернувшими налево "Икадзути" и "Акебоно". Стрельба велась почти в упор в невыгодном для русских положении, когда огонь мог вести один "Изяслав", да и то - лишь из двух передних орудий. Головной русский корабль почти сразу получил попадание ниже форштевня, вынужден был сбросить ход и отвернуть. "Автроил" немедленно включился в бой, но тут прямо на его мостике разорвался снаряд. Среди убитых и тяжелораненых оказались командир корабля капитан Ракинт и несколько офицеров. Эсминец потерял управление и, обмениваясь огнем из всего оружия, включая пулеметы, разошелся с противниками на самой короткой дистанции.

Через мгновение из дыма выскочил "Прямислав" и, не успев положить руль в сторону, протаранил "Акебоно" позади задней трубы. Оба столкнувшихся на 30 узлах эсминца завертелись на месте, сцепившись друг с другом. Матросы с "Прямислава" бросились на палубу протараненного ими корабля, где закипел жестокий абордажный бой с применением разнообразных подручных инструментов. В это время "Брячислав", проходя мимо, стрелял из всех орудий по скрытому в дыму торпедированному "Оборо". Носовая часть японского эсминца уже погрузилась в воду, но кормовая 105-милимметровка продолжала вести ответный огонь. Вскоре к "Брячиславу" присоединился, совершив полную циркуляцию, "Изяслав". Пушенная им торпеда ударила "Оборо" между котельным и двигательным отделениями. Взрыв котлов разломил легкий корабль пополам. На взятом приступом "Акебоно", когда "Прямислав", дав задний ход, вырвал свой форштевень из его борта, началась такая сильная течь, что захваченный корабль пришлось немедленно оставить, забрав с собой документы и немногочисленных пленных. Через несколько минут "Акебоно" затонул. Спастись в скоротечном бою, превратившимся в жестокую свалку, удалось только одному японскому эсминцу - "Икадзути". Однако и три из четырех русских эсминцев оказались сильно повреждены.

Старший механик "Авторила" лейтенант Федор Ильин в очередной раз выматерился, имея в виду командира эсминца, так форсировавшего ход, что турбины, казалось, готовы были сорваться со своих оснований. Что вообще у них там, наверху, происходит? С кем ведем такой жаркий бой, что уже трещат пулеметы? Еще раз Ильин выругался в адрес своих партийных руководителей. Ему, члену РСДРП (б) с десятилетнем стажем, запретили переход на нелегальное положение. Говорят, иди, товарищ Раскольников, в океанское плаванье, готовь восстание на флоте, станешь новым лейтенантом Шмидтом! Благодарю покорно. Хорошо было Шмидту после цусимского позора самодержавия. А сейчас и не знаешь, как заговорить с матросами на тему "мир народам". Все так и горят желанием бить японцев!

Ильин-Раскольников видел странные сны. В них он каждый раз становился большим начальником. Правда, то под его командой были какие-то странные канонерки из колесных речных пароходов, то ветер сдувал с мостика карту и его эсминец выскакивал на хорошо знакомую мель рядом с Ревелем. Причем, почему-то при этом откуда-то сразу появлялись англичане... И брали всех в плен! Самым же приятным было, когда приснилось, что он командующий всем Балтийским флотом и живет с ослепительной красавицей женой в роскошном особняке в Кронштадте. А ведь сны-то оказались в руку! В машинное отделение пролез с палубы матрос с чумазым лицом:

- Ваш бродь! Идите на мостик! Там всех поубивало. Старше вас офицеров не осталось!

Лейтенант Ильин поднялся на иссеченный осколками ходовой мостик. Раненых и погибших уже убрали, но под ногами хлюпала кровь. Ильин огляделся, чтобы оценить обстановку. "Автроил" - единственный эсминец дивизиона, сохранивший максимальный ход, - описывал круги вокруг стоявших с разбитыми носами "Изяслава" и "Прямислава", тогда как "Брячислав", спустив концы, пытался вылавливать из воды японцев с затонувших кораблей. В воздухе стоял неутихающий грохот. В кабельтовых шестидесяти медленно шел с сильным креном длиннющий японский дредноут. Он вел огонь главным калибром, повернув все свои башни на другой борт. Японец стрелял туда, откуда бил по нему подоспевший "Измаил". Вокруг "Хиэя" (так, сообщили Ильину, назывался вражеский линейный крейсер) непрерывно вставали высоченные водяные фонтаны, временами почти скрывая огромный корабль из вида. Тем не менее, Ильин успел разглядеть, отыскав на мостике чудом уцелевший бинокль, что, по крайней мере, с видимой стороны, японский дредноут потерял большую часть своей противоминной артиллерии. Из восьми казематов правого борта "Хиэя" уцелели лишь один в кормовой и два в носовой части. Остальные - чернеют провалами пробоин и окаймлениями пожаров.

Недолго думая, лейтенант направил "Авторил" прямо к японскому дредноуту. Ложившиеся перелетами снаряды с "Измаила" должны были на время закрыть низкий эсминец от наблюдателей с "Хиэя". Когда же русских заметят, повернуть башни главного калибра японцы уже не успеют. Огонь по "Автроилу" смогут вести только три 6-дюймовых орудия, почти заливаемые из-за крена. Был правда риск попасть под 14-дюймовый снаряд, отправленный своими же командорами с "Измаила". Ну да бог убережет! Раскольников, забыв о партийном долге, ощущал один жгучий охотничий азарт. Он сможет, он сможет!

Пять минут на полном ходу - позади половина расстояния до вырастающего на глазах "Хиэя". Там уже разглядели приближающийся "Автроил" - носовые и кормовой казематы озарились вспышками выстрелов. Несколько водяных столбов взметнулись справа и слева от эсминца, оросив Ильина-Раскольникова теплым дождем. Но башни главного калибра по-прежнему били залпами на другой борт! До японцев было только двадцать кабельтовых. Неожиданно прямо по курсу море взметнулось очередным высоким водяным фонтаном. Привет от "Измаила" в очередной раз заслонил эсминец от наводчиков японских орудий. Полускрытой плывущей над волнами тучи порохового дыма и водяной пыли "Автроил" разворачивался для торпедной стрельбы

- Аппараты, товсь! Залпом, пли!

На эсминце настала тишина, даже артиллерийские расчеты отошли от своих орудий. Все всматриваясь в гигантский корабль впереди, не веря, что даже девять выпущенных торпед способны причинить ему какой-то ущерб. Потом все дружно грянули "ура!", и громче всех кричал товарищ Раскольников, забыв о том, что обрек на смерть несколько сотен японских рабочих и крестьян в матросских бушлатах. Прямо посередине силуэта "Хиэя" поднимались выше мачт бурые столбы от подводных взрывов.

С момента, когда наблюдатель на фок-марсе "Хиэя" разглядел в туманной дымке южной части горизонта идущий навстречу большой русский корабль, контр-адмирал Канео Намагучи понял, что его линейный крейсер обречен. Даже неповрежденный "Хиэй" не имел никаких шансов один на один против русского "Измаила", двенадцать 14-дюймовых орудий которого скорее соответствовали мощному линкору, чем линейному крейсеру. На три эсминца, оставленных для сопровождения контр-адмиралом Сато, надежды было мало. Оставалось только известить по радио остальную эскадру и принять последний бой с надежной нанести противнику серьезные повреждения. Сейчас, когда русских от владивостокской базы отделяет больше тысячи миль, даже одно удачное попадание может стать решающим. И тогда "Хиэй" будет отомщен. Намагучи распорядился прибавить ход до 15 узлов. Значит, только что осушенный, было, отсек рулевых машин вновь окажется затопленным, но это уже не имело значения. Адмирал требовал лишь устранить бортовой крен, чтобы облегчить наводку орудий главного калибра. На жилых палубах продолжались непотушенные пожары, распространяющийся по коридорам дым подбирался к уцелевшим каютам, которые были забиты многочисленными ранеными. Сам Намагучи, несмотря на кровотечение из простреленного плеча, отказался покинуть боевую рубку.

Огневой бой с русским дредноутом начался почти на предельной для "Хиэя" дистанции. Крен на правый борт сыграл тут, скорее, на пользу, увеличив дальнобойность поднятых на максимальный угол японских орудий. Огонь вели четырех-ствольными залпами, попеременно из носовых и кормовых башен, чтобы наводчики на фок- и грот-марсах успевали, пока дым относило от их оконечности, скорректировать стрельбу. Более высокое расположение корректировочных постов на мощных трехногих мачтах было, кажется, единственным преимуществом линейного крейсера типа "Конго" перед русским "Измаилом". Впрочем, на меткости огня последнего это заметно не сказывалось. Несмотря на отделявшие "Хиэй" от его противника 90-85 кабельтовых одно попадание следовало за другим.

Большинство из них пришлось в середину корпуса. Один из первых фугасов разорвался у основания средней дымовой трубы, так что в ее кожухе теперь зияла пробоина площадью в 15 кв. метров. Труба удержалась только чудом. Часть осколков отразили бронированные колосники, но и оставшихся хватило на то, чтобы вывести из строя две кочегарки, наполнившиеся дымом и паром из перебитых магистралей. Другой снаряд, пробив броню пояса чуть ниже ватерлинии, взорвался рядом с отделением 2-го левого торпедного аппарата. Вода затопила отсек хранения запасных торпед и стала распространяться, проходя через поврежденные переборки, в соседние помещения. Еще один снаряд, разорвавшись под водой у борта, привел к затоплениям сразу трех угольных бункеров. Вода поднялась до главной палубы и продолжала прибывать. К тяжелым последствиям могло привести попадание в кормовую часть. Снаряд, ударил у ватерлинии почти отвесно, подняв огромный столб воды. В бортовой и палубной броне образовалась большая пробоина. Раскаленные осколки и обломки брони влетели в погреб боеприпасов к 152-мм орудиям, на полу вспыхнул рассыпанный порох, однако угрозу чудовищного взрыва сняла хлынувшая следом забортная вода. Она дошла до отсека кормовых динамомашин, вновь вышедших из строя.

Парадоксально, но попадания, вызвавшие затопления левобортных отсеков, несколько выровняли крен "Хиэя" на правый борт. Впрочем, положение линейного крейсера не стало от этого намного легче. Следующая серия попавших в него снарядов разорвалась на палубе и надстройках, и без того сильно поврежденных ранее огнем среднекалиберной артиллерии "Лазарева" и "Пронзительного". На этот раз разрушения оказались гораздо более тяжелые. Фугасные 356-мм снаряды разносили на куски легкие конструкции, вызывали вокруг многочисленные возгорания, пробивали осколками даже верхнюю броневую палубу. На "Хиэе" не осталось живого места. Большая часть экипажа выбыла из строя. Уцелевшие отчаянно боролись с пожарами на палубе и с затоплениями в трюмных отсеках. Несколько попаданий пришлось в орудийные башни главного калибра. Обычно это сопровождалось частичным пробитием брони или мощным сотрясением. Расчеты несли потери, временно нарушалась работа механизмов. Тем не менее, даже под обстрелом 14-дюймовыми фугасами ни одна башня не вышла надолго из строя. Однако, если бы "Измаил" применил бронебойные боеприпасы, вероятно одно из многих попаданий могло стать для "Хиэя" роковым. А так.. Избиваемый фугасными снарядами линейный крейсер вместо немедленного потопления ждала более-менее продолжительная агония.

Но судьбою "Хиэю" всё же была уготована быстрая смерть. Боевая рубка дредноута была наполнена дымом от горящего наверху мостика. С отрезанного огнем фор-марса успели передать о появлении справа по борту русского эсминца, который смело лавировало между фонтанами от падений крупнокалиберных снарядов. Правобортная противоминная батарея "Хиэя" была практически выведена из строя. Оставался еще шанс успеть развернуть на другой борт башни главного калибра, но контр-адмирал Намагучи, почти уже потерявший от кровопотери сознание, приказал бить по русскому дредноуту полными залпами. Залп сразу из восьми 14-дюймовых стволов допускался только в крайнем случае, так как приводил к повреждениям конструкций корабля. Но "Хиэю" нечего было терять. В оставшиеся у него секунды он должен был выпустить как можно больше снарядов. Огромный линейный крейсер вздрагивал после каждого залпа. Вылетали уцелевшие иллюминаторы, корежились леера, заскрипев, стала крениться на своих пробитых опорах грот-мачта. Потом "Хиэй" потряс взрыв торпеды. Она ударила в середину корпуса. Еще одна поразила дредноут чуть ближе к носу. Вода хлынула в котельные отделения. Там спешно сбрасывали пар, чтобы избежать взрыва котлов. Наполненные паром, быстро затопляемые кочегарки стали западней для своих команд. Немногие из обваренных паром люди смогли выбраться оттуда на ощупь по уцелевшим трапам.

Потерявший ход "Хиэй" быстро погружался с креном на нос и правый борт. Вода уже захлестывала через борт, вливалась в открытые люки, смывая вниз тех, кто лез из трюма и нижних палуб. Несмотря на продолжающийся обстрел к гибнущему "Хиэю" подошел эсминец "Икадзути" и стал принимать людей. Потерявшего сознание контр-адмирала Намагучи спустили из рубки на веревке. Вместе с ним на эсминец был перенесен портрет микадо из корабельной кают-компании. Передняя башня дредноута была уже под водой, вторая возвышалась как остров. Люди лезли на разрушенные надстройки. На корме машинные команды удалось организованно вывести наверх через 3-ю орудийную башню. С ее крыши они перебирались на подошедший вплотную эсминец. Обстрел полузатонувшего корабля с русского линкора прекратился. Когда "Икадзути" отошел, "Хиэй" имел крен на 15 градусов, его квартердек чуть выступал над водой. Там еще виднелось несколько десятков человек, но перегруженный эсминец уже не мог им ничем помочь. Потом от огромного корабля остались лишь мачты с развевающимися флагами. С марсов слышалось "банзай!" оставшихся там артиллерийских корректировщиков. Наконец и верхушки мачт ушли под бурлящую воду. Набирая ход, "Икадзути" взял курс от места гибели "Хиэя" на север, к своей эскадре. Наперерез устремились русские "новики". С головного из них дали выстрел, положив снаряд прямо по курсу. Прожектор сигналил требованиями спустить флаг. Неужели адмирал Намагучи попадет в плен, как сдавались после Цусимы русские адмиралы? Нет, лучше смерть! Но внезапно русские корабли стали уклоняться в сторону, потеряв интерес к перегруженному "Икадзути". Вдали, на северо-востоке, из дымки вырисовывались величественные трехтрубные силуэты, в которых угадывались быстроходные дредноуты 2-го японского флота, а рядом с ними шли эсминцы и легкие крейсера 1-й минной флотилии.

- Прямо по курсу в полтораста кабельтовых три линейных крейсера типа "конго"! - с каким-то даже равнодушием доложили с фор-марса.

- Ну всё, Михаил Коронатович! Пора поворачивать! С тремя нам одним не справиться!

Капитан Плен почти кричал - видимо, последствие второй за день контузии. Командный пост "Измаила" будто притягивала к себе вражеские снаряды. На этот раз попадание пришлось в нижнюю броневую рубку. Осколками, попавшими через прорезь, были убиты артиллерийский офицер и один из ординарцев, а несколько человек тяжело ранены. В верхней рубке при этом ударе всех сбило с ног, упавший на сломанную руку адмирал Бахирев на несколько секунд лишился сознания. Сила взрыва на броне 14-дюймового фугасного снаряда была такова, что в продолжение значительного времени никто в рубке не слышал друг друга. Второй снаряд (очевидно, пущенной в одном залпе с первым из той же башни) пробил палубу рядом с рубкой, сильно разрушив судовую аптеку. Крупные осколки пробили себе дорогу до вентиляционной площадки, а оттуда через воздуховоды шахты залетели в кочегарку передних нефтяных котлов.

Бой с "Хиэем" вообще обошелся "Измаилу" недешево. В начале артиллерийской дуэли японцы не могли получить накрытия, но потом стали добиваться успеха. Основная же часть попаданий пришлась на последние минуты перестрелки, когда японский линейный крейсер успел перед своей гибелью выпустить несколько полных залпов. Дважды была поражена передняя башня. Первое попадание - по касательной в броневую крышу - лишь сильно встряхнуло конструкцию, зато после второго несколько осколков попало между барбетом и вращающейся частью башенной установки, заклинив ее. В дополнение, в результате другого попадания, которое пришлось в стык верхнего и главного бронепоясов левого борта, помимо разрушенных кубриков, были повреждены цистерны с питьевой водой. Вода через поврежденные клапана системы противопожарного орошения стала затапливать носовые погреба боеприпасов. Наконец, 14-дюймовый снаряд поразил 5-й левобортный каземат 130-мм орудия. Помимо орудия и расчета был выведен из строя и элеватор подъема боеприпасов соседнего 6-го каземата. Часть осколков прошла в соседний отсек дизель-динамомашин, вызвав там пожар. В результате была обесточена 2-я башня главного калибра. Башенные расчеты оказались среди недействующих механизмов в темноту и дыму, распространявшемся через вентиляцию от близкого пожара. Командир 2-й башни готов был принять решение о затоплении погребов, что спасало от возможной гибельной для корабля детонации, но приводило к потери башни. Тогда "Измаил" вместе с вышедшей из строя 1-й башней главного калибра лишился бы половины огневой мощи. Промедление башенного командира оказалось верным. Вскоре пожар был потушен, а башня запитана от другого динамо, после чего была готова возобновить огонь.