Рыбалка в Пронькино (СИ)

1

Расхлябанная дверь приоткрылась, и в неё просунулся тощий оскаленный череп. Кожа на черепе отливала синевой, в глубоко запавших глазницах посвёркивало красным как у Терминатора из древнего кино. Коротко оглядевшись, череп дал команду туловищу, и оно размашисто качнулось внутрь избы, попутно запендюрив ногой по стоявшему поперёк дороги мятому железному ведёрку. Ведёрко жалобно чпенькнуло, врезалось в стену, отбив кусок дряхлой штукатурки, и покатилось по полу, побрякивая заржавленной дужкой.

Пройдя из сеней на середину горницы, обладатель черепа швырнул на пол пустую корзину, опёрся обеими руками о древнюю столешницу и несколько секунд всматривался в смутные очертания стен и домашней утвари. Затем он втянул воздух хищно очерченными ноздрями и сипло заорал:

— Дуэйн! Машка! Заебали уже всё утро в койке валяться! Кроме спанья и ебли ещё дела есть! Подъём, бля!

Бесформенная куча постельного белья на широком матрасе в углу горницы перестала храпеть и слегка зашевелилась.

— Дуэйн, блядин кот! Была команда «подъём», негрила хуева! Ю гет факин ап, блять, нау, ю факин бастард, бифо ай реали бит ап йор факин блэк эсс!

— What's the rush, muufucka? — Из глубины несвежей постели высунулась огромная лысая башка цвета гиппопотамовой кожи, а затем такого же цвета рука размером с лапу упомянутого животного.

Дуэйн на секунду закатил выпуклые негритянские глаза, цокнул языком и любовно провёл пухлой ладонью по заду лежавшей рядом с ним женщины, продолжавшей посапывать в подушку. Затем он коротко потянулся, хрустнув мускулами, и неожиданно быстро встал.

Чьо орьошь, Анатоли? — гортанно промурлыкал Дуэйн с непередаваемым афро-американским акцентом, оглядываясь вокруг и сверкая белками глаз. — Слючилос чиво?

— Чего, чего… Ебут в чего! Большая дырка!.. Ну что, ю нигга джекэсс, рыбки хочешь? — неожиданно спросил Толян внезапно осклабившись и переменив интонацию голоса с пёсьего лающего тембра на самый ласковый.

О! Рибки? Yes, fo sho! Ma-ah nigga-ah! — пухлое ото сна негритянское лицо расплылось в широкой улыбке. — Варионой или жияриеной?

— Из жопы, блять, высранной! — хрипло пролаял Толян. — Другой теперь не будет. Кончилась рыба. — Толян пнул ни в чём не повинную корзинку. — И динамита ни грамма не осталось.

— No problem, man! Let's run to fuckin' Росрезерв right now and get more shit!

— Корзину пустую видишь? Я только сейчас оттуда. Пиздец, к шахте не подобраться…

— What happened?

— Federal troops happened… Вертушки.

— When?

— Позавчера на рассвете.

— Why didn't you tell me before?

— What difference would it make if I did?

— Never mind! Just tell me what happened.

— Сели они прямо у шахты, высадили группу минёров и боевое охранение. Минёры зашпурились, подорвали устье, обрушили взрывом бетонный короб на бронедверь, погрузились и улетели. Только мы туда, осматривать завал — опять летят. Мы обратно в укрытие, наблюдаем: двойка с ВСМ-2 и один вертолёт прикрытия. Прошлись вокруг несколько раз, засеяли густо, не подступиться.

— You can make your way through this shit, can't you? — Дуэйн потянулся и зевнул, деликатно прикрыв сверкающие белизной зубы тёмной ладонью.

— Навряд ли. ПОМ-4 без спецтрансмиттера не снять. Там внутри датчик на перемещение. На пару миллиметров сдвинул — и тут же детонация.

— I know. You have to mark them up and shoot them from the distance, one by one. — Дуэйн ещё раз широко зевнул, позабыв на этот раз прикрыть ладонью громадную пасть.

— Как говорил наш комвзвода, красиво но не жизненно. ПОМ-4 прежде чем сдетонировать боеприпас посылает радиосигнал на пульт управления. Через пять минут прилетит беспилотник и отработает ракетой. Открытая местность, снайперу, который будет мины снимать, ни спряться, ни убежать. Мокрое место останется.

— Oh, fuck! You better stay away from this shit!

— Понятное дело, я и не сунулся. А вот агарковским невтерпёж оказалось. У них тоже закончился, и тоже рыбки хотелось. Вертушек они не видели — живут-то на отшибе. Мы их предупредили, они не поверили. Сказали, мол, не могут русские люди своим же русским такое западло сделать. И попёрли буром прямо к устью. Федька Дронов их пытался остановить. А они ему в морду! И прямо на мины…

— И чо? — от волнения Дуэйн перешёл на язык аборигенов и сразу нарвался.

— Хуй через плечо! Семнадцать двухсотых!

— Oh, shit! Блият! Poor motherfuckas… — скорбно опустил глаза Дуэйн.

— You betcha!

Толян зачерпнул напиться из чистого ведра ковшиком и припал к нему, не замечая как вода проливается ему на грудь. Поставил ковшик на место и помотал головой, словно отгоняя назойливую муху.

— Десятеро отправились к аллаху в момент подрыва. Остальные семеро, которым только стопочки поотрывало, ещё с полчаса орали, пока кровью не сплыли. С беспилотников небось было слышно. Они покружили, даже добивать никого не стали. Сейчас там чистенько, химеры всех подобрали. И ни одна, сука, не подорвалась! У мин датчики только на людей реагигуют, химеры им похуй…

— Wait, man! What about those poor women and children in Agarkovo? How are they gonna survive without their men? Чито с ними будиет потом?

— Суп с котом! — оскалился Толян, обнажив синюшные рыхлые дёсна. — Агарково is history now. Самим бы выжить!

— I don't see any reason for you not to survive.

— Ты, видать, так и не понял. Росрезерв накрылся тёплым женским местом! Динамита нам больше не видать!

— Oh shit, man! Shit! Shit! Shit! Росрезерв накрильса писдой! Fuck!!!

— Нда… Пиздец подкрался незаметно… Тебе-то похуй, а мы без рыбы и трёх недель не проживём. Федералам на нас тоже похуй. Сдохнем от радиации — они просто перенесут хранилища, а нас червям доедать оставят.

Толян вздохнул и замолк на пару секунд, собираясь с духом. Уговаривать, одалживать и просить он ненавидел пуще смерти, но сейчас речь шла не только о его жизни, а о всей деревне. Ну что ж, придётся бутафорить, как когда-то учили в разведшколе… Толян придал лицу просительное выражение, настроил голос на задушевный тон и перешёл на родной язык Дуэйна.

— But I have a high hope on you, brother! I know you'll never let us down. Can you do one thing for me? For all of us?

— Depends on what you want me to do.

— Just ask your superior officer to send us an itty bitty piece of dynamite. Why don't you pick up your sat phone and give your boss a little call right now, eh?

— What call? I ain't making no stinkin' calls, man!

— Really? — Толян слегка изменил тон, придав ему легкую укоризненность. — What part of cool don't yadig, bro?

— It ain't cool, nigga! They are not gonna give me no stinkin' dynamite! I won't even aks' em for this shit, forget about it!

— Wow, Dwayne! I didn't know you're such a pussy. — Толян решил сыграть на самолюбии афро-американца.

— Pussy my ass, bitch! You're talkin' 'bout highly explosive materials, you dumbass! Do you really think they're gonna hand out this shit? Like a fuckin' birthday cake? To me?

«Не повёлся… переводит стрелку на обстоятельства… держится грамотно… как насчёт тона, естественный или тоже бутафорит? надо усилить давление…»

— To you? No, блять, to Пушкин! Of course, to you, motherfucka!

— Me muufucka? No, you muufucka! Listen to me, nigga! Real carefully! I was a convicted felon in a fuckin' high security military prison! A fucking inmate, you know. And I am still nothing more than an inmate. They just transferred me to this fucked up country so that I keep serving my time with the sickhead Russian cellmates! If they get suspicious about me, they will extract me and throw me back to prison!

«Ага… глаза покраснели… дыхание пошло порывистое… адреналин, гормон страха… нет, не бутафорит… видать хорошо его прессанули в той тюрьме. Ладно, пусть выговорится…»

— I hear you, bro. Keep talking!

— Talking 'bout what? — гневно лупнул белками Дуэйн. — You know everything already but you keep jivin' all ye damn hoodrats! Let's put it to an end. Thank you for the honor — but no, thank you!

Последние слова Дуэйна произвёли в грудной клетке Толяна нечто вроде взрыва и вышибли из мозгов всё чему учили в разведшколе. Больше чем скорая смерть его взъела обида на сожителя своей сестры, который отказывался самую малость рискнуть своей чёрной шкурой ради людей, которые стали ему практически семьёй.

«Вот же сука…»

— Just «no, thank you»? Is this your last word, brother?

— I told you, they'll never give me that shit! What else do you wanna know?

— Well, let me tell you what I know. — мрачно процедил Толян, отбросив бутафорский тон. — Without fish the whole village is doomed. If you don't help us, you'll be watching us die slowly. It'll be real ugly! That's what I know!

— You don't know shit! — взорвался Дуэйн. — I'll tell you what I know, br'er rabbit. I hate to see all y'all guys croak… But! Have you ever been locked up, man? I've been in a real shithole which I didn't see light of day for so long I forgot what it looked like! And I am not! Going! Back! You better shoot me right now! — Дуэйн аккуратно вложил рукоять своего Глока Толяну в ладонь. — You are my brother-in-law. I'd rather take a bullet from you than from a firing squad. Go ahead, fuckin' shoot me!

«Не, он не сука, он просто боится тюрьмы больше смерти. Перестанет бояться только если я сдохну. Но это ещё через месяц, а динамит нужен деревне сейчас…»

— Good idea, wrong mark. I am dead anyway. The village is your responsibility now!

Толян аккуратно приставил дуло Глока к своему виску, и ухмыльнувшись, нажал на спуск. Пистолет издал сухой щелчок.

— It's not chambered, brother! — укоризненно промолвил Толян.

— How did you know?

— I did not. — устало ответил неудавшийся самоубийца, отдавая пистолет владельцу.

Дуэйн помолчал и неожиданно спокойно спросил:

— Why don't we just use the net, man? Just like our fathers did in the good old times, eh?

— Сетями? — критически сощурился Толян. — Заебёшься пыль глотать!

— Why should I swallow the fuckin' dust, man?

— Just because, мудила! Haven't you seen their fuckin' teeth, motherfucka? Это раньше, до радиоактивности, можно было по озеру с сетью бродить. Теперь всё, пипец! That time has gone forever! Тебе яйца влёт отхватят ещё на берегу, а в воде объедят до костей за три секунды.

— Okay, you got a point, man. Walking in the lake may be not a good idea! But why can't you throw a fuckin' net from a fuckin' boat?

— Ты глянь на этого гамадрила! Хоть и с юга, а понимает! — притворно восхитился Толян и резко стёр улыбку с лица, собрав жёсткие морщины вокруг рта. — Думаешь ты один такой умный? Пробовали уже, и нихуя! Они суки сразу на дно ложатся и в ил закапываются. Сколько поверху сеть ни таскай, всё равно вынешь голимые водоросли, и нихуя рыбы.

— Fuck! I hear ya, man! Them fuckin' fish are smart muufuckas! Really smart muufuckas! They're gettin 'smarter every fuckin' day!

— А хули ты думал? Радиация…

— Well, why don't you use an old and realiable tool, bro? A fuckin' spear!

— Острогой, говоришь? Женька Мякишев разок попробовал.

— Мияки шефф? That poor fuckin' bastard who'd been eaten to the bone in the fuckin' lake a month ago?

— Yeah, that's him.

— Holy shit, man! That was real ugly. When the guys pulled his remains out of the fuckin' lake it was just the fuckin' bare bones. Сleaned so good there was not even a tiny piece of flesh left. Even his skull was pierced open and eaten fuckin' empty! If he did not wear a little cross on a silver chain, nobody would even ID him!

— Ага. Вот я и не хочу чтобы меня так же обглодали, а потом опознавали по крестику. Так что забудь про острогу. Проси, блядь, у начальства динамит! И не пизди, что тебе не дадут.

Толян удивился про себя, как легко ему удалось попросить второй раз, получив отказ в первый. Видать, когда пиздец подкрадётся совсем близко, человеку уже не до принципов…

— Серёга Поршнев видал с берега как Женька рыбачил. Говорит, Женька даже пару раз острогу кинуть не успел как эти падлы сгруппировались плотной стаей, разогнались и уебали ему всей толпой в середину борта.

— Like a fuckin' torpedo, блият!

Во-во! Полсотни бешеных сомов заменяют одну торпеду. Серёга рассказывал — вздохнуть, говорит, не успел, а Женька уже из лодки выпорхнул ласточкой и двух метров не проплыл как его в мелкие клочья… Лодку, говорит, перевернули на раз, а лодочка-то не маленькая была. Я сперва думал, может промеж Серёги с Женькой было чего, и он его это… и потом в озеро.

Дуэйн вылупил сверкающие белки на Толяна после чего покрутил пальцем у виска и выразительно поцокал языком.

— Ну чё ты ебальничком-то щёлкаешь? — окрысился Толян. — Хочешь сказать, у вас в Америке людей не режут и в речку не кидают?

— You Russians sickheads are really crazy muufuckas! — горестно покачал головой Дуэйн. — Fo sho you can't throw no dead man in no fuckin' river! Somebody will see watch' ya doin' and call the five-O. The pigs will get ya, the state will give you a fair trial and the fuckin' judge will sentence you to death. Hello, Old Sparky… So, you better dump a stiff into an old mine… or bury the dead fucker in the woods. Or in a waste field. The best option, burn the fuckin' corpse in the fuckin' incinerator and scatter the fuckin' ashes. And back to the river… Bring the mark to Mexico, wack him and pay the local cops a little money for a little help. Let them through him into the river for you! But again, it's fuckin' Mexico. You can't do the same thing in the States, bro! Ya dig?

— Значит у нас и в Мексике людей резать можно, а у вас — нельзя? Цивилизация, ёпт! — покачал головой Толян. — Ладно, не в этом дело. Венька Опарышев рассказал, как его тоже чуть не сожрали. Короче, Венька заприметил как он ходит по самой поверхности. Здоровый, говорит, метр двадцать, не меньше. Венька к нему втихарца на лодке подкрался и уебал ему веслом по спине. Ну, он сразу улёгся кверху брюхом. Венька подгрёб, взял подсачник, нагнулся подобрать, и чё думаешь? Минуты не прошло, а они уже по внутренней связи дежурное подразделение вызвали.

— You're kidding me, man!

— Нихуя! Слушай дальше. Венька клянётся что всё чистая правда. Подошли они строем из глубины, а перед самой лодкой рассыпали строй и пошли в атаку. Вода блядь вокруг как закипела. Один сразу — прыг! Вцепился — хуяк! Трёх пальцев у Веньки на левой руке как и не бывало. И вёсла, блять, в щепки изгрызли. Хорошо ещё преследовать не стали, а то бы Веньке пиздец. Ну, пальцы-то потом новые отросли. Зелёные и светятся, зато свои. Восемь штук, блять, заместо трёх. Радиация, блядь… Ванька Бахметов неделю назад плакался что у его жены елда выросла. Здоровая, чуть не до колена… И говорит, твёрдая, хоть гвозди забивай…

— I would advise him to take her to the lake and let the fish bite off her dick.

— Ты чё! К ней теперь со всей деревни бабы ходят — попользоваться.

— You mean, all women in the village turned lesbian?

— Да-а-а… — невесело подытожил Толян, не обратив внимания на последнюю реплику Дуэйна. — Служба у озёрных поставлена нихуя не на отъебись. Армия, ёпт… Теперь блять на рыбалку как на войну… Это тебе не в тюрьме в Иллинойсе баланду жрать и душ принимать в наручниках.

— Well, man… Fuck it, man! — Дуэйн убеждающе положил громадную чёрную лапищу на плечо Толяну. — We've got plenty of other food! We've got farm raised canned tuna, got mushrooms, got soy bean steaks, got spicy pork, all kinds of veggies, got wheat crackers… Oh, man… Блият! Sorry, я забил…

— Да ты на нас давно забил, хули…

— Fuck, man! Неужиели ми никак ние можьем поймат этот йобаний твар визаут зе дайнамайт? It's just fuckin' fish after all!

— No it's not just fish anymore! It's a fuckin' mutant, a beast from Hell, scary smart! They are highly organized! They behave like fucking military troops! Хуй ты их блять просто так поймаешь! Они скоро умнее нас станут. Я чую, скоро эти рыбки отрастят ноги и начнут вылезать из озера чтобы пообедать чем бог послал. Догадайся, кем! Это уже блять не рыбалка, а война миров! А в деревне ни грамма взрывчатки. С тех пор как Женьку сожрали, никто ведь больше лодки канатами не привязывает. Только цепями или тросом.

— You're right about that, man! I heard the guys were saying about them biting off the rope and dragging the boat to the middle of the lake. You can't get it back unless you have another boat.

— Вот именно! А от кого эти бляди научились канаты перегрызать? От Женьки, к бабке не ходи! Они Женькины мозги выели! Теперь всё что он знал, они тоже знают. И по времени всё совпадает. Всё как тогда с собачками. Карабаса первым утащили, и с тех пор собакам пиздец. А Карабас ведь не пуделёк какой нибудь был, а блять целый ротвейлер. Ещё год назад вокруг дохуя всяких шавок бегало, одна тупее другой, а сколько сейчас осталось? Ты видел чтобы хоть один пёс из озера или из Утоплянки воду лакал? Даже из ручья или из протоки? Хуй! Только из луж. Собачки тоже блять умные стали.

— You're right about the dogs, man! Собак болше из речки энд оузероу ние пит. Собак тожие стал pretty smart ass! Как этоу по-вашьему… умни жиоп, there you go! Anyway, the smarter the fuckin' fish gets, the better it tastes. I'd love to have one of their ugly kind fried for my lunch right now!

— Me too, bro! Слушай, Дуэйн. Ну не будь ты сукой, а! Мы под одной крышей живём уже сколько? Восемь месяцев, бля! Почитай, семья. Я тебя как брата прошу! Ну объясни ты своему начальству чтобы они забросили нам пару тонн динамитных шашек. Или аммонала или тола, да хоть нитроцеллюлозы! Любой взрывчатки, которую можно в озеро кинуть. И запалов ящичков несколько. Забудь ты что ты негр и бывший зэк, стань ты хоть на полчасика нормальным русским человеком, а? Пособи обществу! Мы же тут, блять, жизни лишаемся ради вашей Америки! Уран этот ебучий охлаждаем с плутонием, блять… Машка с Веркой заёбываются каждый день воду таскать, охлаждать эти блядские контейнеры. — на тощем лице Толяна застыло свирепое и умоляющее выражение. — Если мы от радиации загнёмся, то всем пиздец придёт, не только нам, а и вашей Америке! Пока ещё федералы спохватятся и перевезут контейнеры в другое село! Если вообще живых селян где-нибудь найдут. А если не найдут…

Неожиданно со двора послышался прерывистый настойчивый писк зуммера. Толян выглянул в заднее окно, посмотрел на покосившийся сарай, откуда доносился звук, и сплюнул на пол.

— Ну вот, блять, и музыка! Дождались, бля… Машка, блядина!! Вставай, блять, воду тащи, охлаждай ёбаный плутоний, блять! Не слышишь как сигнализация орёт? Дождёшься, блять, прилетит опять вертушка с друзьями народа, и отмудохают всю деревню за нарушение договора об ответственном хранении в части технического регламента и температурного режима. И консервы американские отберут! Будем всей деревней хуй сосать! — Толян помолчал и тихо добавил про себя — Хотя, один хер, что от голода помирать, что от радиации…

— Машка, не успев проснуться, пулей вылетела из постели, кое-как криво напялила халат, сверкнув рваной подмышкой и ещё одной дыркой поменьше в районе ягодиц, прошлёпала босыми ногами по полу, вдела ноги в резиновые сапоги, открыла заднюю дверь и встала как вкопаная.

— Толян, она опять там сидит. Прогони её, я её боюся!

— Машка, ну заебала уже! Миномётного обстрела ты не боялась, и от снайперской дуэли не бегала… а лягушку, блять… Ёпт, вот бабы…

— Толян взял в углу ржавую тяпку с кривоватым сучкастым держаком, вышел во двор и, кривясь на яркое солнце, начал истово рубить высокие по пояс цветущие папоротники с жирными ярко зелёными стеблями.

— Вот блять, тока вчерась порубил, а они суки обратно выросли! За одну ночь, ёпт! И чё-то я не припоминаю чтобы эта травка цвела до радиации.

— Внезапно в кустах папоротника шевельнулось жутковатого вида существо защитно-зелёного цвета размером с добрую крысу. Животное задрало перепончатую лапу, уснащённую острыми когтями и брызнуло длинной вонючей струёй, норовя попасть Толяну в глаз.

Толян резко дёрнулся и мотнул головой, уклоняясь от химической атаки, перехватил тяпку поудобнее и в прыжке достал лягушку по буро-зелёной бородавчатой спине, разрубив её на две части. Передняя половинка укоризненно квакнула «блядь!», поплямкала губами и пробормотала «чтоб вы все в рот еблись!» И затихла. Задняя половина прилежно скребла землю когтистыми перепончатыми лапами ещё минут пять.

— Вот суки! И когда же это они бляди по-нашему материться выучились! Всё блять радиация… Машка! Выходи с вёдрами, никто тут больше тебя не караулит.

— Из задней двери показался грязный халат, под ним резиновые сапоги, по бокам качались два пустых ведра. На лысой голове у женщины была благочестиво повязана косынка. Не успев шагнуть и шага, Машка взвизгнула и отскочила назад.

— Толян! Дурень окаянный, зачем лягуху порубил? Я ж тебя только прогнать её просила!

— Зачем, зачем… Я чё, по пять раз на дню должен её гонять? Надоело нах!

— Надоело? А кто теперь во дворе комаров со слепнями будет ловить? Улиток ядовитых кто будет жрать? А оводья ты видал какие? Их налетит к вечеру видимо-невидимо, все ноги обгрызут, живого места не останется.

— А ты половинки состыкуй да в ямке прикопай, они и срастутся. Назавтра твоя лягуха вылезет, будет как новенькая.

— Пока ещё вылезет! За это время мне слепни и всякие мандовошки всё мясо с ног обожрут.

— Ну ты если слепней с комарами шибко боишься, ошкури лягуху и шкурой ейной натрись. Два месяца ни одна тварь не укусит.

— Ага, натрусь и буду потом как дура в темноте светиться. Меня Дуэйнушка ебать не захочет, скажет не нужна ты мне со светом.

— Не боись, Машка! Со светом ему только светлее будет, быстрее дырку твою найдёт. — хохотнул Толян. — Ладно, сеструха, подставляй вёдра.

— А ну как Верка его переманит? Бабы в деревне уже сколько живут ни разу не ёбаны! Соседей раньше кого ни пробовала — у мужиков от хуёв одни шкурки остались! У одного только во всей деревне и стоит, даром что чёрный и лопочет не по-нашему. Зато времени зря не теряет, не то что вы, импотенты. Все бабы вокруг на него зарятся!

— Ему американцы специальный укол сделали прежде чем к нам отправить! Ну, как они нашим федералам делают, только раз в десять получше. У него теперь есть гены от радиации. Их специальный вирус переносит. Раньше он дикий был и оспу вызывал, а потом учёные его поймали, гены ему скрутили и дали ему погонялку «вектор». И запрягли пахать. Как пустят его пассажиру по вене, он тут же ему какие надо гены передаёт. Не хочет, сука, корёжится аж до судороги, а передаёт. Учёные, они блять такие, кого хочешь заставят…

— Чего-чего передаёт?

— Устойчивость к радиации! У кого такие гены есть, у тех и с радиацией стоит, а у нас, понятно, всё давно на полшестого. А теперь без рыбы и вообще перемрём.

— Это кто тебе про такой укол сказал?

— Он сам и рассказал после пары стаканчиков самогонки. И про укол, и как он в Понтиаке сидел в крытке, на строгом режиме.

— Понтиак — это такой американский автомобиль?

— Автохуиль! Был когда-то такой автомобиль, его уже сто лет как не выпускают. А вот крытая тюрьма в Иллинойсе с таким же названием стоит, и хоть бы хер! Закрыли его пожизненно за какие-то тёмные дела без права на условно-досрочное. Сидеть бы ему и сидеть, но года через два вывели его, переодели в штатское, на глаза чёрную повязку, и отконвоировали на какую-то секретную базу. А там его ждал какой-то очень секретный полковник. Стал расспрашивать, типа, как тебе сидится, как здоровье, не обижает ли кто, и прочую порожнину. Ну, походил вокруг да около, и наконец приступил. Делаю тебе, говорит, царское предложение. Откажешься — значит до конца жизни в душ и на прогулку — в наручниках, и баб пялить не будешь никогда. Согласишься — выйдешь отсюда завтра утром и будешь служить за границей. Где? в России! Кем? Вернём тебя в армию, восстановим в звании, судимость с тебя снимем. Пройдёшь подготовку, будешь служить наблюдателем, снимать показания с приборов. С каких? Со счётчиков Гейгера. А?! Что?! Ничего! Жёлтые ботинки… Сделаем тебе секретный укол стоимостью полтора лимона зеленью. После него никакая радиация не страшна, и стоять будет как у молодого зайца. Там в России найдёшь себе и бабу, и вино, и кино, и прочее домино.

— Мама рóдная… Это значит ему как в старые времена, тюрьму ссылкой заменили. — Машка прочувствованно вздохнула. — А мне он никогда не рассказывал…

— Ну а как ты хотела… Понятное дело, у нас тут не Америка, житуха тяжёлая, Народишко большей частью повымер, времена мутные. Радиация опять же давит… но всё же не Понтиак. А может быть, это просто легенда прикрытия…

— Чего? — Машка недовольно поморщилась. — Ты по-русски выражаться можешь?

— Ну то что ему в разведцентре велели про себя рассказывать, короче. Если это не легенда, а правда, то он у нас тут даже не как вольняшка на промзоне, а ему всего-то зэковскую робу на армейскую х/б поменяли. Но есть одна заковыка. Не вижу я в нём тюремных ухваток, хоть убей. А должны быть! Тюрьму из человека не вынуть никогда. Стоит раз побывать, и на всю жизнь.

— Во как? А я то всё думала-гадала, и чё это он меня вроде как по-тюремному пользует, со знанием дела… Мой-то Колчин, покойник, так сроду не умел. Впрочем, я когда за него замуж шла, знала уже что ебаришко-то он средненький.

— А ты-то откуда знаешь как по-тюремному?

— Много будешь знать, скоро состаришься. — хитро ухмыльнулась Машка щербатым ртом и повесила ведро на крюк водяной колонки.

Толян нажал на тугой рычаг обеими руками, и в ведро полилась ржавого цвета струя, сперва дробно побренчав об дно, а затем крутя мутноватые вихри во вспухающей толще воды. Машка набрала второе ведро и пошла к сараю, с отвращением пнув по пути заднюю часть разрубленной лягушки. Лягушачий зад дёрнулся и тоскливо заскрёб длинными когтями по земле. Машка испуганно ойкнула, расплёскивая воду из вёдер, и ускорила шаг.

Зашли в сарай. Ветхие стропила с трудом удерживали дырявую крышу из полусгнившей дранки, на которой почти уже не осталось рубероида. На стальных сборных стеллажах в два ряда располагались огромные металлические ящики по форме и размерам напоминавшие иностранные гробы. Ближайший к двери ящик источал сильный жар и тонко назойливо верещал. Машка отошла подальше, размахнулась и окатила ящик водой из ведра. Ящик зашипел густо и злобно как Змей-Горыныч, и сарай наполнился облаками пресного пара. Машка облила ящик из второго ведра, и через минуту пронзительная трель сигнализации затихла. Толян проводил глазами Машкин зад, удаляющийся с пустыми вёдрами обратно к колонке, хмыкнул, подошёл к одному из контейнеров и стал внимательно его разглядывать.

К верхней панели контейнера была приварена металлическая пластина с эмблемой радиации и надписью: «Контейнер КХДМ-3П. Модифицирован для хранения Плутония 239. Собственность ХДМ «Откат». Складировать в высоту не более двух рядов. Не кантовать! Избегать контакта с едкими химическими веществами! Работникам ХДМ без допуска по форме «30А» вскрывать контейнер и изменять режим его работы категорически запрещается. Посторонним лицам запрещается приближаться к контейнеру, рассматривать его, фотографировать и производить любые иные действия с контейнером под угрозой уголовного преследования.»

Рядом с этой пластиной располагалась небольшая дверца из толстого закалённого стекла. За стеклом виднелись какие-то надписи. Толян раньше не интересовался, а тут отчего-то вдруг нагнулся и начал разбирать нечёткие буквы:

К боку контейнера был небрежно приклеен ярлык. «Разнарядка на ответственное хранение?717. Контейнер отгружен для установки в хранилище полевого типа?57/1, дислокация: село Пронькино, Красногвардейский район». Рядом с ним был прилеплен ещё один: «При обнаружении визуальных признаков повреждения контейнера немедленно сообщить по телефону 237…». Часть ярлыка с окончанием телефона была оторвана. Понятно было, что ярлыки были приклеены уже после Пандемии, когда у немногих оставшихся в живых людей уже не было ни умения ни сил делать что-либо разумно и правильно.

Толян неожиданно вспомнил как он учился с Мишкой Свидригайло в одном классе, как они вместе воровали деньги из карманов польт и плащей в учительской раздевалке, сшибали карманные деньги у младших учеников на переменах, а потом бегом огородами пробирались к одноногому инвалиду без возраста Ваньке Найдёнову. Инвалид покупал в сельмаге на неправедные деньги сетку креплёного вина, оставлял себе согласно уговору одну бутылку, а остальное отдавал малолетным жуликам и выпивохам. Бухали обычно после уроков в туалете. Бутылки со спиртным и краденые деньги прятали за вентиляционной решёткой на случай неожиданного шухера.

Во время Пандемии, когда обезлюдели все города в стране, и почти половина деревни переселилось на погост, Мишкин брат Валера и сестра Ирка, которой Толян пару раз успел слазить под юбку, померли одни из первых, затем померли Мишкины родители, а сам Мишка уцелел единственный из всей семьи. Сам Толян был одним из немногих кто заболел, и не только выжил, но и сохранил при этом человеческий облик.

У большинства из тех, кто не умер через неделю после начала болезни, на теле появлялись многочисленные наросты, сознание меркло, и несчастные превращались в жутких существ, покрытых чешуёй, перьями, шерстью и древесной корой, со множеством конечностей в виде лап, плавников, крыльев и щупалец с присосками, между которыми теснились глаза, уши, ноздри, когти, жабры, ветки с листьями, крабьи клешни и паучьи жвалы.

Казалось, сам дьявол вылез из огненной геенны, преисполненный намерением создать самое совершенное живое существо, и использовал поистине дьявольскую мощь чтобы снабдить свои творения всеми наличествующими на Земле продуктами биологической эволюции. К сожалению, он нимало не позаботился о том, как все эти разнородные органы будут уживаться в одном организме, потому что главной его задачей было утереть нос господу-богу остроумным дизайном. Поэтому он беспардонно оставил самую муторную часть проекта — внедрение и авторский надзор — на усмотрение Вседержителя. В общем, хотел как лучше, а получилось как всегда.

Существ этих стали называть химерами. Они медленно ковыляли по городу, выискивая свалки и помойки и пожирая любые отходы. Живых людей они не трогали, предпочитая питаться трупами и экскрементами. Считалось что химеры разносят неизвестную заразу, которая косит людей, поэтому их отстреливали, а тела стаскивали в кучи и сжигали на гигантских кострах из автопокрышек.

Брат Толяна Алексей, или по домашнему Лёха, тоже заболел и выжил. Он не превратился в химеру, но стал быстро глохнуть и через три месяца полностью потерял слух.

Потом Мишка получил всему селу на зависть работу засыпщика в ХДМ «Откат» и всем хвастался, какие деньжищи ему отваливают за посидеть два часа в день с совочком, засыпая и утрамбовывая графит в железные ящики. Мишка отремонтировал и обставил избу, накупил жене никому не нужные в деревне золотые кольца и дорогие меха, поставил во дворе новый сарай и хлев, в котором хрюкали сытые поросята, купил огромный чёрный джип Гранд Чероки, у которого через три дня кончился бензин, а в деревне к тому времени ГСМ было уже не достать. А ещё примерно через полгода Мишка, перекидываясь с приятелями в картишки и выпивая по маленькой, неожиданно закатил глаза, захрипел и перестал дышать. Ребята уложили Мишку на лавку, расстегнули рубаху и собрались было откачивать, но тут у него обильно пошла кровь изо рта, носа, глаз и ушей. Даже из заднего прохода потекла жидкая красная юшка, в изобилии просачиваясь на лавку сквозь штаны.

На другой день Мишка посинел и так раздулся что пришлось срочно переделывать гроб и хоронить уже в заколоченном. На дно гроба застелили клеёнчатую скатерть, содранную с Мишкиного обеденного стола, чтобы не натекло на пол в похоронной Газели по дороге на погост. Из Газели был вынут движок, бензобак и все лишние железяки, и тащила её пара лошадей на самопальной упряжи. Работающие автомобили и ГСМ к тому времени остались в наличии только у федералов. Экономика и товарно-денежная система стремительно свёртывалась в ноль…

…Машка моталась с вёдрами от колонки к сараю, усердно обливая контейнеры, а Толян поставил тяпку в угол, взял вместо неё лопату, отрыл ямку, сбросил туда обе лягушачьи половины и, тщательно их состыковав, начал закапывать, неспешно приминая грунт и размышляя о том, что скоро закопают и его самого. Если будет кому…

…Не успела провалиться от дождей рыхлая Мишкина могила, как пришла вторая волна Пандемии, выкосившая последние остатки городского населения. В ХДМ «Откат» стало совсем некому работать. Централизованная система охлаждения без профилактического обслуживания и регламентных работ вышла из строя. Ремонт был невозможен по той же причине по какой не проводились регламентые работы: все хэдээмовские спецы перемёрли во время Пандемии.

Между тем в лишённый системы охлаждения аварийный ХДМ стали лихорадочно свозить контейнеры с ураново-гадолиниевым, ториевым и плутониевым топливом. Умирающие от лучевой болезни водители привозили с обезлюдевших атомных электростанций на открытых платформах и самосвалах пышущие жаром ТВСы, дымящиеся решётчатые кассеты с ТВЭЛами, какие-то свинцовые контейнеры со значком радиации и, не успев иногда даже разгрузить, падали замертво прямо во дворе. Ни военные, ни гражданские не знали, что делать с этой прорвой разномастных радиоактивных материалов, свезённых в ХДМ со всей страны, сваленных где попало и наскоро присыпанных графитовым порошком.

Откуда-то прознали, что в находящейся неподалёку межреспубликанской психбольнице среди немногих оставшихся в живых пациентов чудом сохранился последний в стране профессор физики. На следующий вечер в ХДМ доставили ледащего мужичонку лет шестидесяти в полосатой робе и с совершенно безумным взглядом из-под треснутых очочков. Его накормили гречневой кашей с тушёнкой, напоили горячим сладким чаем и настойчиво попросили хотя бы ненадолго прийти в себя и дать рекомендации по утилизации ядерных материалов. Умалишённый физик два раза тихо икнул в знак согласия, и его провезли на автомобиле по территории ХДМ чтобы помочь составить представление о предстоящей задаче. Оглядев светящиеся во тьме радиоактивные терриконы, невменяемый профессор затрясся от ужаса, пробормотал что-то про йодную яму и тихо впал в кататонический ступор, из которого уже и не вышел.

На следующее утро стали выяснять, как правильно соорудить йодную яму^[1]. Коматозный профессор не реагировал ни на пощёчины, ни на прижигания залупы сигаретой, а кроме него ответа на вопрос не знал никто. Наконец, посовещавшись, на заброшенной территории километрах в двух от ХДМ направленными взрывами аммонала вырыли котлован метров пятьдесят в диаметре и пятнадцать глубиной. В этот котлован сгребли бульдозерами раскалённые дымящиеся решётки с ТВЭЛами и ТВСы, сваленные по всей территории, побросали туда же контейнеры с топливными таблетками и прочую радиоактивную дрянь, после чего залили всё это сверху из бочек всеми запасами медицинского йода, раствора Люголя и йодсодержащих рентгеноконтрастных жидкостей, которые удалось найти на складах главного аптекоуправления. Со дна йодной ямы донеслось жуткое шипение, затем яма яростно заклокотала, и в воздух поднялись циклопические клубы густого коричнево-фиолетового дыма. Ликвидаторам пришлось убраться подальше чтобы не задохнуться насмерть, а позволить себе умереть чуточку благопристойнее и на несколько дней попозже.

Через день, когда про йодную яму уже напрочь забыли, земля под ногами содрогнулась с такой силой, что все решили, что началось землетрясение. Ебануло так что сдуло все деревья, кусты, радиомачты и всё прочее что торчало из земли в радиусе трёх километров от эпицентра. Здание ХДМ устояло, но его стены семиметровой толщины покрылись глубокими трещинами, а местами здание осело до полуметра. Когда наконец поняли, что произошло, к котловану послали двух смертников, облачённых в ОЗК с противогазами, разведать обстановку. Те заглянули в йодную яму и не обнаружили на её дне ни ТВСов, ни решёток с ТВЭЛами, ни йода, ни даже самого дна. Куда провалилось дно котлована вместе со всем содержимым, смертники ни выяснить, ни тем более кому-то расказать не успели: из динамиков раздались звуки жуткой блевоты, перешедшие в бульканье и хрипы, и всё затихло.

Радиационного техника, руководившего всей операцией за неимением настоящего инженера, военные отвели на зады, поставили к потрескавшейся бетонной стенке и уже совсем было расстреляли, но в последний момент подкатил на УАЗе военный комендант с полковничьими звёздами на полевой форме и ещё издалека заорал из окна автомобиля «Ат-ставить расстрел! Этот щегол пестрожопый у меня подохнет при исполнении служебных обязанностей!» Техник же не обращал внимания ни на расстрел, ни на его отмену. Он тупо повторял как заведённый одну и ту же фразу: «Реакторное топливо не взрывается… Реакторное топливо не взрывается…».

Кулак разъяренного полковника с размаху прилетел технику в морду.

— Не взрывается, блять? А это что, слон напердел?! — показал он на глубокие трещины в исполинских стенах.

Техник пошатнулся, выплюнул сгусток крови и половину зуба, посмотрел на полковника как на идиота и объяснил как пятилетнему ребёнку:

— Реакторное. Топливо. Не взрывается! — после чего незамедлительно получил ещё раз в морду и тихо сполз по стене вниз.

Между тем оставшиеся контейнеры в пострадавшем здании ХДМ нагревались всё сильнее, и нужно было срочно их охлаждать чтобы избежать ещё большей утечки радиации и новых взрывов ибо новая физическая реальность никого не миловала. Выход, как всегда, нашли военные. Вооружённые федералы на военных грузовиках стали разъезжать по окрестным сёлам и, угрожая немедленным расстрелом в случае отказа, мобилизовывать местное население охлаждать контейнеры с делящимися материалами.

Мобилизованных привозили на территорию ХДМ и размещали в утеплённых армейских палатках УСБ-56 на двухярусных нарах по 80 человек в палатке. Каждому мобилизованному выдавали спальник, миску, ложку, кружку и два ведра и заставляли работать посменно, круглосуточно охлаждая контейнеры водой. Два раза в день кормили сухим пайком и консервами из стратегических резервов и наливали в кружку кипятку из дровяного титана — электричества к тому времени уже давно нигде не было.

Раз в неделю «ураноармейцам»^[2], как стали называть мобилизованных, устраивали помывку и смену белья в банно-прачечной палатке. Там же выдавали витамин C, десяток жёлтых липких драже в одни руки, и ещё какие-то тёмно-зелёные таблетки, вроде от радиации. Через полтора месяца, когда у мобилизованных выпадала большая часть волос и зубов, и от простого прикосновения пальцем на коже оставался кровоподтёк, их отпускали домой. В палаточный городок привозили новую партию мобилизованных, а демобилизованные нестройной толпой уходили восвояси.

Не пройдя и пары-тройки километров, они один за другим падали без сил у обочины, трудно всасывая воздух проваленными синюшными ртами и неуклюже пытаясь подняться. Через час-другой откуда-нибудь притаскивалась, ковыляя на разномастных лапах, химера, затем ещё одна, а затем быстро собиралась целая стая. Химеры бродили поодаль, пронзительно скрежеща челюстями и чавкая присосками. Они терпеливо ждали пока умирающие перестанут шевелиться, чтобы начать гнусное пиршество.

Домой в родные сёла никто из демобилизованных ураноармейцев ни разу не доходил, зато все обочины дорог вокруг ХДМ были густо усеяны человеческими костями, тускло посверкивавшими из обрывков одежды, шевелящихся на ветру…