Рыбалка в Пронькино (СИ)

11

Итак, с позиции всего вышеизложенного мы можем теперь понять, что адмирал Шерман был безгрешен вовсе не благодаря воспитанию или усердию в вере или богобоязненности или умению использовать свободу воли во благо себе и другим, а исключительно вследствие его благорождённости, то есть тому обстоятельству что его душа очень удачно соединялась с его телом и была в этом теле вполне счастливой, укоренённой в мире и любознательной душой. В Калифорнии было раннее утро, и адмирал Шерман, выпив свой утренний чай, повсеместно заменивший кофе, зашёл в уже известный нам туалет чтобы уравновесить свой водный баланс. Вынув из ширинки форменного галифе мистера Пекера, он как всегда напутствовал его:

— Okay, my friend. Let's make it happen. It's time to do your little business.

— Look man, I have no problem to urinate for you any time you want me to. You don't really need to ask me every time! — неожиданно ответил наружный мочеполовой орган своему хозяину. — But it looks like you have a big problem giving me a chance to do my other business, which is equally important to both of us!

Разумеется, мистер Пекер не мог бы изъясняться по-английски столь красноречиво если бы ему не помогал Дуэйн, точнее его душа, которая к тому времени уже научилась быстро вылезать из своего тела и влезать в адмиральское, а потом залезать к себе назад. Не без помощи Женьки Мякишева, конечно. А иногда даже и не вылезать до конца, а частично высовываться и высунутой частью влезать куда было сказано, а потом ловко втягиваться обратно. Тем временем адмиральский половой член продолжал высказывать свои претензии к хозяину:

— Don't you dare to pretend you don't know about my other business! How about having sex, uh? Am I not supposed to visit a little vagina and ejaculate from time to time? When did you get laid last time, man, I'm asking you?

Сказать что адмирал Шерман пришёл в ужас от такого демарша — это значит ничего не сказать. Ну хорошо, один раз ему уже показалось, что его интимная часть тела ответила на обращённые к ней слова. Адмирал списал это на игру воображения или возможно на какую-то одиночную галлюцинацию, вызванную усталостью и недосыпанием. Ведь он ничего не знал о пребывании в его теле души Дуэйна и о договорённости между ней и его собственной душой согласно которой адмиральская душа всецело вверяла Дуэйну управление мистером Пекером. Как мы помним, в функции управления входили не только физиологические процессы, но и поддержание диалога адмиральского члена со своим владельцем.

Адмирал Шерман, однако, решительно ничего не знал ни о посещении его тела душой Дуэйна, ни о судьбоносной Мочеполовой Конвенции, подписанной вышеозначенной душой и его собственной и вверившей душе Дуэйна управление мистером Пекером. Он не мог ничего знать обо всех этих событиях, поскольку они происходили совершенно вне сферы его сознания, или как говорят американские психологи, subliminally.

Как мы уже говорили, адмиральская душа была деятельной и изобретательной. За счёт чего она обладала такими качествами — были ли они присущи ей самой изначально или она получила их за счёт отменного качества соединения со своим телом — это мы спросим, если удастся, несколько позже у Женьки Мякишева, если ему в свою очередь удастся встретиться с профессором Циолковским и перенять все его знания, другими словами, скопировать всю его когнитивную сеть в ту высокоорганизованную ткань, из которой была соткана неведомая сила, обосновавшаяся в озере, так же как она раньше копировала знания и умения пойманных озером собак, кошек, ворон и галок и наконец, самого Женьки Мякишева. Скопировать, не съедая профессора, как она до того съела всех остальных, включая и Женьку. И лишь когда Женька Мякишев стал частью этой неведомой силы, она видоизменилась и нашла способ извлекать знания из земных существ, не поедая их целиком, а дистанционно, слегка видоизменяя их генетику путём введения им небольшого импланта.

Впрочем, об этом потом, а пока что мы просто будем знать что адмиральская душа была деятельной и изобретательной, не важно пока за счёт каких конструктивных особенностей. А важно то, что будучи таковой, она активно искала способ восстановить половую жизнь своего патрона, не уведомляя его об этом. Она исподволь проводила подготовительные мероприятия, так чтобы в какой-то момент адмирал принял решение найти себе подходящую женщину и начать с ней интимные отношения, и чтобы это решение было воспринято им как акт его свободной воли. Но тут в адмиральское тело неожиданно влезла откуда ни возьмись Дуэйнова душа и произнесла всего одну короткую невинную фразу, которая заставила адмиральскую душу моментально изменить план действий.

Придя, наконец, в себя, адмирал Шерман осторожно обшарил свою одежду и тщательно осмотрел и ощупал сперва свой детородный орган, а затем и все остальные части тела. Он не забыл даже залезть в уши, ноздри и волосы, вероятно пытаясь отыскать миниатюрный громкопищатель, спрятанный там неизвестно кем. Он тщательно проверил помещение, аккуратно заглянув во все углы, раковины, унитазы и писсуары. Никакого громкопищателя не было и в помине. Подумав немного, адмирал не нашёл ничего лучшего чем обратиться к своей неожиданно обретшей право голоса части тела, причём уже не доверительно по-свойски, а несколько неуверенно и настороженно, как обращаются по необходимости на незнакомой улице к чужому человеку:

— Hey, um… penis! Is it really you talking to me or is it some kind of a mystification?

— Yes, I am really talking to you, bro! And I just asked you a couple of simple questions that you left unanswered. It's not very polite, brother, I'm telling ya!

— Um… look, penis, I am sorry! I did not want to be impolite, I just did not expect a part of my body to talk to me, that's all! Now I feel rather bewildered. I guess, there is something wrong with my head and I need to see a medic right away!

— You mean, a shrink? No, you don't need a shrink! There is nothing wrong with your head. How come you did not expect me to talk to you? You've been talking to me on every occasion! Every time you pull me out of your pants! So, I just decided to talk back! By the way, would you, after all, give me a chance to urinate or what?

Адмирал Шерман, спохватившись, поудобнее перехватил свой говорящий орган, всё это время висевший наружу, и направил струю на большую чёрную муху с распростёртыми крылышками, похожую на изображение Овода из книжки Войнич, нарисованную рядом с прямоугольной матрицей из круглых дырочек по центру писсуара.

— Yeah… Oh, man, yeah! That's so much better! — удовлетворённо промолвил адмиральский орган, успешно завершив акт мочеиспускания. — And by the way, brother, I don't mind to be what I am — a man's penis — but addressing me as «penis' sounds to me a bit derogatory. — Определённо, Дуэйн, озвучивавший за сценой адмиральский орган, развлекался как мог. А может быть, и напротив, был вполне серьёзен. Как афро-американец, он безусловно не потерпел бы чтобы белый человек назвал его ниггером. Будучи в данный момент половым членом, он вероятнее всего, посчитал слово «пенис» в качестве обращения к себе чем-то подобным слову «ниггер» в отношении афро-американца, а посему почёл за должное немедленно возмутиться.

— I am sorry, sir. I really did not mean to offend you. — смущённо ответил адмирал. — But how do you want me to call you?

— Well, brother, I ain't need a fancy-schmancy salutation, but… You already gave me a name, which is Mr. Pecker, and I kinda like it! Why wouldn't you keep calling me that name?

— I might as well! Then why don't you start calling me admiral instead of brother?

— Why should I call you admiral? You serve in the U.S. Navy but I don't, so there!

— You are a non-detachable part of my body! Then how come you don't serve in the Navy if I do?

Адмирал Шерман некоторое время поразмышлял о том, служит ли во флоте часть мужского тела если её владелец служит там адмиралом. Поразмышлял об этом и Дуэйн, исполнявший роль мистера Пекера. Вслед за ними задумался над этим серьёзным вопросом наконец и автор. Но к сожалению ни один из троих ничего путного не придумал, и потому решение сего любопытного вопроса отдаётся на откуп читателям.

— Ok! — пустил наконец Дуэйн пробный шар. — Suppose I do serve in the Navy. Then what would be my rank, admiral?

— That would be um… seaman!

— Not fare! If you are admiral then I must be at least a gunnery sergeant!

— You're not a Marine, boy! You're in the Navy! There ain't gunnery sergeant in the Navy.

— Then I'd rather call you brother than admiral.

— Damn! I admit to being your close relative but I am not your brother or father or mother… In fact, I never thought how a man and his penis supposed to call each other… Holy shit! That's wild… I really need to see a medic! — адмирал аккуратно спрятал свой не в меру разговорчивый мужской орган во флотские подштанники, подошёл к зеркалу и стал внимательно разглядывать своё отражение. Оттянул зачем-то нижнее веко на одном глазу, затем на другом и внимательно осмотрел, потом потрогал козелки на ушах, потом просто схватился за голову и замер, беззвучно шевеля губами.

— Yo, Tecumseh! — обратился Дуэйн уже не к адмиралу Шерману, используя его половой член как микрофон, а непосредственно к его душе, так чтобы сам адмирал его не слышал. — I think we've got a little problem with your patron.

— What problem is that? — искренне удивилась адмиральская душа.

— I guess, what we've got here is failure to communicate!

— I hear you, cool hand Luke! No! On the contrary, Louis, I think this is the beginning of a beautiful friendship.

— How so, Rick? I don't think your patron feels very good at the moment!

— I know my patron. He is a man of an incredible resilience. Give him just a minute and he'll be all right.

— If you say so, my nigga, if you say so! — с сомнением произнёс Дуэйн и, мгновенно поменяв канал связи, резюмировал ситуацию по-русски:

— Женька Мякишев, ну ты, блядь, и пингвин! Был бы ты человеком, я бы тебе в рыло дал.

— Кто пингвин? Это я пингвин, обезьяна бесхвостая? — откликнулся из озера Женька. — Научись сперва разговаривать как человек, а не как хуй, а потом будешь меня пингвином погонять!

— Так я теперь и есть хуй, ёпт! Всё из-за тебя. Это же ты меня уболтал побыть адмиральским хуем! Как я могу говорить по-человечески если я теперь хуй?

— Если хочешь чтобы адмирал считал тебя за человека, а не за говорящий хуй, выражайся изящнее. И вообще, меньше болтай и больше слушай! А главное, не ссы, тогда всё будет нормально!

— То есть как это «не ссы», когда это теперь моя главная обязанность?

— А, ну да, я забыл… Ты же теперь это… Ну ладно, тогда ссы! В смысле, в туалете ссы, а так вообще — не ссы! Ну, короче, ты меня понял.

— Да понял, хули тут не понятного. Только дальше то чё?

— Я же тебе сказал — главное, не ссы! Дальше он начнёт с тобой советоваться насчёт ебли. Ебаться то ему хочется, как ни верти, он же нормальный мужик. А тем более моряк, так вообще должен гвоздить пёзды как отбойный молоток. Когда выгорит дело с еблей, он к тебе почувствует доверие и потихоньку насчёт советоваться с тобой насчёт всего остального. И тогда уже пойдёт реальный сбор информации. Вот это и называется настоящая классическая разведка в легальных условиях, как сказал бы наш разведчик Анатолий.

— В полулегальных. — уточнил Толян, подключившись к беседе. — Для разведки в легальных условиях разведчику необходимо иметь вражеские документы, идентифицирующие его личность в тылу врага согласно разработанной легенде, а отдельно взятому хую таких документов не полагается. Даже адмиральскому.

Адмиральская душа оказалась права насчёт своего патрона. Он быстро пришёл в себя, вымыл руки и посушил их под электрополотенцем, вынул расчёску, пригладил волосы, тщательно оправил китель и быстрым шагом вышел из туалета. Пробежав два пролёта вниз по лестнице, адмирал зашёл в небольшой строго обставленный офис и обратился к сидящей за компьютером секретарше:

— Rhianna, please get me on the phone Commander James D. Cooper of the Naval Medical Center in San Diego.

Рианна, грациозная чернокожая женщина с тонкими чертами лица, лет тридцати пяти, подняла телефонную трубку, отыскала на компьютере в контактах нужный номер, но вместо того чтобы его набрать, устремила на адмирала обеспокоенный взгляд миндалевидных глаз и спросила:

— Is everything all right, sir? Do you feel sick?

— No, everything's great! I am fine, Rhianna. Just call the Commander, please!

— You do not look Ok to me. — Рианна знала адмирала не первый год, и поэтому не могла не заметить, что он был заметно бледнее обычного и немного взвинчен. — If I can help you in any way, just ask.

— Rhianna, my dear, you act as if you're my mother!

— In fact, I am more than your mother. — серьёзно ответила Рианна. — I am your secretary!

— I know, Rhianna, I am really blessed to have you in my life.

Рианна после этих слов слегка зарделась, и если бы в этот момент её увидел Дуэйн, он бы, без сомнения, это заметил. Но адмирал был белым человеком и не знал о чернокожих женщинах решительно ничего. Взяв трубку на другом аппарате, он коротко осведомился:

— Commander Cooper? Yes, Jim, it's me. No, I am fine! I have a quick question for you. Is there any decent shrink around my area? No, Jim, I am not going bananas but I need to get rid of my insomnia which is getting worse. Where? Got it, UC Berkeley Medical School… What's the name, again? Syed Farrukh Abbas, MD, full professor? Thanks a lot, Jim! Really appreciate it! May the force be with you! Take care, ol' boy! Talk later.

— I knew you did not feel all right. — укоризненно сказала Рианна и ласково, по-матерински захватила в изящную чёрную ладошку руку адмирала Шермана, внимательно глядя ему в лицо. — You're killing yourself, my dear admiral, I'm telling you! You really need to have more rest.

Адмирал, потерявший вместе с Эллен её ласку и заботу и отвыкший от женского внимания, растерянно смотрел на изящные ладони Рианны бледно-розового цвета, с тонкими коричневыми перемычками на месте складок. Тыльные стороны кистей её рук ласкали глаз бархатным тёмно-шоколадным цветом. Этот волшебный цвет как-то сам собой соединился с нежным проникающим теплом, исходящим от её руки, которое мгновенно передалось всему телу, не миновав и того органа, в котором притаилась душа Дуйэна. В ответ на это тепло, в адмиральском организме мягко но настойчиво поднялась волна нежности к этой женщине. Адмирал Шерман очень смутился этого чувства, вежливо отнял взятую в плен руку и проследовал в помещение охраны.

Дуэйнова душа осторожно вылезла из своего убежища, покрутилась в офисе и очень внимательно осмотрела Рианну снаружи и даже изнутри, после чего впервые немного порадовалась тому обстоятельству что ей выпала задача управлять адмиральским мужским органом. Дуэйн сразу почувствовал что ни для этого органа, ни для всего адмирала Шермана в целом лучше этой женщины никого не найти. Рианна понравилась Дуэйну до такой степени что он помимо воли стал представлять себе как адмирал будет заниматься с ней любовью, и как он, Дуэйн будет при этом управлять самой важной в процессе этого занятия частью тела. Он представил это себе в таких животрепещущих деталях, что ему даже стало немножко стыдно перед Машкой.

Надо сказать что душа Рианны соединялась с её телом чрезвычайно тонко и деликатно, образуя сенсорную панель такой необычайной чувствительности, что пассы Дуэйна вокруг неё и внутри её тела отнюдь не остались ей незамеченными. Она тихонько села в своё кресло перед компьютером и открыла маленький ящичек в столе, где помещался миниатюрный алтарь — небольшой хрустальный шар, чётки из тёмного морского янтаря, ароматическая свеча на бронзовом подсвечнике, фотография сына Рианны, умершего во младенчестве, и маленькая деревянная статуэтка любимого афроамериканского святого Джона Колтрейна, Паганини джазового тенор-саксофона и мученика героиновой зависимости. Рианна прикрыла глаза и обратилась к своему ангелу-хранителю:

— Angel of God, My Guardian Dear, to whom His love commits me here… I know you're flying around me and inside me a thousand different ways, testing me if I am ready. Please don't check me so thoroughly! My soul and body are ready for him, any day, any minute! But he's not ready for me yet! He is still mourning his wife… I think he needs more time to realize that I am a woman, too, and feel how much I love him!

Адмирал успел пройти два лестничных пролёта, прежде чем Дуэйн оторвался наконец от Рианны, последовал за ним и ловко юркнул на своё уже привычное место в адмиральском теле.

Шофёр-телохранитель адмирала сержант Олаф Эриксон сидел во вращающемся кресле время от времени перекидываясь короткими фразами с сидящим неподалёку офицером-охранником, вполглаза поглядывая на мониторы и просматривая на планшетке какие-то маршруты.

— Olaf, we're going to the city! — несмотря на свой флотский патриотизм, адмирал Шерман предпочитал чтобы в качестве шофера и порученца у него служил не матрос, а опытный морской пехотинец, умеющий найти выход в любой ситуации.

— What is the exact destination, sir?

— UC Berkeley Medical School. Let's go!

Адмирал, вышел из офиса через предусмотрительно открытую сержантом дверь, сощурился на яркое калифорнийское солнце, вынул из кармана кителя тёмные очки и аккуратно надел. Эриксон надел свои тёмные очки, ещё спускаясь по лестнице, сразу после того как проверил оружие в наплечной кобуре. Понятное дело, сержантский Глок был на своём месте, но ритуал был неизменен.

Сержант Эриксон осмотрел Хамви, открыл заднюю дверь и извлёк из продолговатого тёмно-зелёного металлического ящика камуфлированный АК-12 под натовский патрон и два запасных рожка к нему. Он предпочитал это точное и безотказное оружие всем остальным штурмовым винтовкам, с которыми ему доводилось иметь дело. Присоединив магазин и дослав патрон в патронник, сержант аккуратно установил автомат в специальное крепление рядом с водительским сиденьем, расчитанное так чтобы можно было быстро взять оружие в руки в случае необходимости.

В стране не было криминалитета, не было вооруженных боевиков, не было разведчиков и диверсантов иностранных государств, не было внешних врагов — Пандемия оставила всё это в прошлом — но армейские и флотские уставы сохранили каждую букву из тех времён когда все эти опасности еще существовали, и военные служили так же как они служили в не столь далекие времена когда всё еще было по-другому.

Адмирал уселся на заднее сиденье позади водителя. Сержант Эриксон повернул ключ зажигания, мягко заработал дизель новейшей разработки фирмы Камминс. В его топливный бак можно было лить любое биотопливо, начиная от рапсового масла и кончая отработанным кулинарным жиром из ресторанов. Запасы биотоплива были ограниченны и использовались военными очень экономно. Автомобилей работающих на водороде и электричестве становилось заметно больше, но пока ещё было недостаточно чтобы заменить все автомобили с традиционными двигателями. Сержант плавно вывел Хамви на улицу, подождал пока закроются автоматические ворота офиса и повёл машину к сто первой дороге.

Улица была почти пуста. Все давно отвыкли от густого потока легковых автомобилей. По велодорожкам, которые теперь в обязательном порядке были на каждой улице, неторопливо катили велосипедисты, причём явно не с целью покататься на велосипеде, а куда-то по делу. Из автотранспорта на дороге попадались лишь редкие пассажирские автобусы, большие и маленькие грузовики и служебные автомобили. На протяжении всего пути адмиральскому Хамви не повстречалась ни одна полицейская машина по той простой причине что таковых больше не было.

Полиция уже давно перестала патрулировать дорожную сеть потому что все люди с неустойчивой психикой, не умеющие вести себя на дороге, сгорели в огненной лихорадке. Более того, опасность подстерегала и ответственных грамотных водителей, так же как и их пассажиров. Любая более или менее серьезная травма, полученная в автоаварии, как и серьезная болезнь, означала скорую смерть. Лихорадка не позволяла тяжело больным и инвалидам заживаться на этом свете больше чем пару недель. Поэтому все водители ездили исключительно осторожно, и аварий практически не случалось.

Ушли в историю штрафы за нарушения ПДД, а сама дорожная полиция была реформирована в службу экстренной помощи на дорогах. Основная же масса водителей индивидуальных транспортных средств, которых пощадила лихорадка, сдали свои оставшиеся без топлива автомобили во вторсырьё и пересели на велосипеды или стали пассажирами автобусов, ездивших на спирту и на биотопливе.

Нефтехимия, лишённая сырья, умерла вместе с остальной нефтянкой, и огромная масса легковых автомобилей, лишённых топлива, превратилась в ценный источник вторичного сырья для химической промышленности. Из них извлекали пластиковые детали и пускали на переработку. Утилизировалось практически всё — от автопокрышек до оболочек кабелей. Металлические корпуса шли на переплавку.

Пассажиров общественного транспорта в результате оказалось относительно немного, и не только потому что половина потенциальных пассажиров не пережила Пандемии. Все кто по роду своей деятельности мог работать, не посещая офиса, в режиме удалённого доступа по компьютерной сети, были обязаны по закону работать из дома.

Специальная государственная комиссия по оптимизации труда работала с компаниями, пересматривая штатные расписания, должностные обязанности и организационную структуру предприятий и переводя как можно больше работников на работу из дому чтобы добиться максимальной экономии пассажиро-часов и сократить непроизводительные потери времени на поездки на работу и с работы.

Впрочем, государственной комиссией её называли лишь по традиции. На самом деле в этой комиссии не было ни единого живого человека, а все её функции выполняла интеллектуальная компьютерная система, которая заменила не только эту комиссию, но и всё прочее правительство, сожжённое дотла огненной лихорадкой. Люди были вынуждены целиком и полностью делегировать функции управления государством компьютерам, потому что никого больше не соблазняла ни карьера политика, ни должность государственного чиновника — всем хотелось жить. Никто нимало не удивлялся тому факту что и Конгресс, и Верховный суд, и аппарат президента заменила автоматизированная система, созданная несколькими командами разработчиков с индийскими и украинскими фамилиями, и святая святых американской демократии в конечном итоге легко уместилась на нескольких сотнях мощных серверов, не нуждавшихся в защите данных, ибо некому было эти данные красть.

В значительной мере необыкновенная лёгкость, с которой произошла передача власти от людей к интеллектуальным компьютерным системам, объяснялась исключительным облегчением задач, возложенных на правительство. Наитруднейшая из них — обеспечение национального согласия в бурлящем и полном социальных, религиозных, расовых и культурных противоречий американском обществе — полностью потеряла свою актуальность, потому что никто из возмутителей общественного спокойствия не пережил Пандемии.

Не только радикальные элементы, но и все кто слишком активно боролся за свои права, пренебрегая обязанностями, сгорели в огненной лихорадке. Сексуальные, национальные и и культурные меньшинства сохранили только тех своих представителей, которые хотели открыто жить жизнью аутентичной для их культуры и при этом честно работали. Те же кто пытались использовать свою принадлежность к меньшинствам для получения пособий, привилегий и возможности вербовать новых сторонников посредством агрессивной пропаганды, очень быстро окончили свой жизненный путь, как и прочие нечестные люди.

В отсутствии огромной массы жуликов, негодяев и потомственных тунеядцев, подавляющая часть законодательной, административной и судебной деятельности стала просто не нужна. В обществе перевелись больные, и стало некого лечить, исчезли преступники, и стало некого судить. Не было даже правонарушений и обычных судебных тяжб. В результате профессия адвоката стала столь же мало используемой как и профессия врача.

Разумеется, адвокаты и врачи были лишь малыми каплями в великом море профессий, умений и направлений человеческой деятельности, которые отошли в прошлое за ненадобностью, после того как Пандемия уничтожила всех, кто даже в мыслях желал хитростью или силой заставить другого человека работать себе во благо. Вспоминая прошлую жизнь, адмирал Шерман не раз ловил себя на мысли, что тогдашнее устройство общества не вызывало удивления только в силу привычки длиной в жизнь. Как можно было не замечать, что гораздо большая часть экономических ресурсов в те времена была направлена не на производство благ непосредственно полезных для человека, а на то чтобы уберечь эти блага от огромных масс самых разнообразных расхитителей!

Полиция, армия, разведка и контрразведка, таможенники и пограничники, охранники всех мастей, спутники-шпионы, самолёты раннего обнаружения, рвы с частоколами и колючей проволокой, толстые стены, решётки на окнах, прочные замки на железных дверях, ворота, шлагбаумы, КПП, контрольно-следовые полосы и минные поля, часовые и пароли, многоуровневая защита вычислительных сетей и баз данных от взлома и денежных знаков от подделки, скрытые камеры наблюдения и заборы, заборы, повсюду бесконечные заборы, а за заборами злые собаки, со щенячьего возраста доверяющие лишь своему хозяину и утратившие веру в прочее человечество… Неисчислимое разнообразие технических средств и огромные массы работников и служащих самых разных профессий существовали в человеческой цивилизации с одной единственной целью — по возможности оградить людей от взаимных посягательств на жизнь, независимость и собственность друг на друга. Теперь же ни в чём из этого нескончаемого жуткого перечня не было необходимости, и поэтому армия, авиация и флот сохранились лишь как дань традиции.

Вдоль дорог не было видно когда-то привычных и вездесущих рекламных щитов. Старые инсталляции давно демонтировали, новых не устанавливали. Реклама умерла. Всё что производилось промышленностью, прошедшей тотальную реорганизацию, было реально необходимо в повседневной жизни, производилось в разумных количествах и планомерно раскупалось населением без всякой рекламы.

Производителей никчемушной экзотики, гламура и дорогого эксклюзива, которые можно было впарить населению только посредством интенсивной промывки мозгов с помощью рекламы, давно кремировали военные на погребальных кострах, как и всех прочих жертв огненной лихорадки. На этих же кострах окончился и жизненный путь зомбированных рекламой потребителей пустопорожней продукции, годной лишь для того чтобы потешить их тщеславие.

Цеха и поточные линии, производившие гламурные изделия, не имеющие практической пользы, постигла та же участь, что и предприятия, производившие продукцию, предназначенную для защиты человека и его собственности от другого человека. Их либо снесли либо переориентировали на выпуск доступного по цене и качественного ширпотреба. Неведомая сила, сурово насаждавшая в обществе пуританские порядки, сжигая еретиков очистительным огнем неведомой лихорадки, работала несравненно эффективнее полиции, юстиции и толпы проповедников и исповедников, которых она тоже не помиловала.

Сержант Эриксон увёл Хамви со сто первой дороги на восток, на восемьдесят четвёртую дорогу и поехал по направлению к мосту Дамбартон, пересекавшему залив Сан Франциско в самом узком месте. Где-то на середине моста Дуэйну, а точнее, его душе, окончательно надоело бестолку сидеть в незначительной части адмиральского тела, и он решил выбраться наружу чтобы чуточку размяться, а заодно и разведать обстановку.

Из соображений предосторожности, Дуйэн решил не удаляться слишком далеко от основного места своего пребывания. Поэтому он не стал забираться в космос как уже делал это однажды, а просто взлетел над заливом Сан Франциско на высоту птичьего полёта. Внизу под ослепительным калифорнийским солнцем чуть заметно струились и переливались нежными зеленовато-голубыми тонами безмятежные воды залива. C берега в залив входили, быстро погружаясь вглубь, две могучие трубы гигантского акведука Хетч Хетчи, несущего миллионы галлонов чистейшей питьевой воды из горной реки Туолэми в Сан Франциско. Ещё две такие же трубы, не входя в залив, поворачивали на юг.

Река Туолэми начинает свой бег в горах Сиерра Невада и приходит в национальный парк Йосемите. Когда-то целые толпы высокопоставленных и весьма неглупых людей ожесточённо спорили о том как им обеспечить водой огромный город Сан Франциско, не нанося при этом ущерба красивейшему национальному парку в стране. Результатом этих дебатов стал грандиозный проект Хетч Хетчи, включивший в себя многочисленные дамбы, резервуары, две гидроэлектростанции, десятки миль железных дорог и гигантские тоннели с бетонными трубами, прорезавшие восемьдесят пять миль скальной породы, значительная часть которой представляла собой сплошной гранит.

Дуэйн с почтением осмотрел эти трубы, специально спустившись пониже. Когда у него в жизни был общеобразовательный период, связанный с избытком свободного времени в тюрьме Понтиак, Дуэйн прочитал в библиотеке о человеке удивительной судьбы, который вынес на своих плечах этот проект. Звали его Майкл О'Шоннесси. Он родился в местечке Лимерик в Ирландии, известном своими весёлыми стишками, и приехал в Калифорнию в 1885 году — как оказалось, для того чтобы обеспечить жителей Сан Франциско питьевой водой. В 1912 году О'Шоннесси, к тому времени уже преуспевающий инженер, оставил собственный бизнес, приняв предложение тогдашнего мэра Сан Франциско Джэймса Рольфа и стал главным инженером города с зарплатой вдвое меньшей чем доход, который ему заказчики инженерных проектов. Как всегда, не последнюю роль в принятии решения сыграла его жена, урождённая американка, убедившая своего мужа проявить патриотизм к новой родине и послужить городу и штату.

Калифорнийцы отплатили ирландскому инженеру так как обычно платят людям за самоотверженный труд и просто за добрые дела. За два года до окончания работ городские власти отстранили О'Шоннесси от проекта Хетч Хетчи и назначили главным инженером и руководителем проекта его заместителя. Опальный инженер умер от разрыва сердца 12 октября 1934 года, за 16 дней до того как первые кубометры воды из Йосемите начали наполнять резервуар Сан Франциско.

Прочитав эту историю, Дуйэн окончательно утвердился во мнении что делать добрые дела можно только людям неблагодарным и неумным, не умеющим в должной мере оценить чужую помощь, и поэтому не живущим в состоянии перманентного стыда от сознания того что к процветанию их привели не их собственные заслуги. А это значит, что у них никогда не появится желание отомстить за это невольное унижение своим благодетелям.