Рысюхин, что там у вас налито?

Глава 21

Через час пути поймал себя на странном и пугающем факте: мне было некомфортно, да что там — порой чуть ли не бесило, если я вынужден был держать скорость в двадцать пять километров в час при том, что дорога позволяет сорок (а фургон и того больше).

«Бу-га-га-га! А ещё пару месяцев назад при скорости тридцать кто-то орал „не гони“! И спорил с тем, что пятнашка в час — это называется „ползти“, а не ехать!»

Самое обидное, что и возразить-то нечего.

«Кстати, внучок, куда в Могилёве рулить будешь? Надеюсь, не прямо к Машиному дому? Иначе её мама будет дома от силы через полчаса — соседки тут же вызвонят!»

«Может, в академию? Если комната за мной на весь срок обучения — то и на каникулы тоже?»

«Угу, Надежда свет-Петровна позвонит бабуле, та с изумлением узнает, где именно ты „путешествуешь“, дальitсценарий сам составишь?»

«И что же делать?»

«Во-первых, где-то припрятать фургон — он у нас сейчас настолько далёк от слова „конспирация“, что дальше можно сделать, только если звуковую аппаратуру на него установить и торжественные марши играть».

Да уж, «серебряный фургон» — штука броская. Покрасить, что ли, в какой-нибудь немаркий серый?

«Бесполезно — он всё равно смотрится, как выходец из другой эпохи. То есть, так, как и есть, собственно».

«Значит, прячем. А потом?»

«А потом искать гостиницу в шаговой доступности от Машиного дома. И заселяться туда. Причём номер брать отдельный — на всякий случай. Но бусик прятать так, чтобы при необходимости легко достать было — ту же Машу покатать, например. И, нет — у Лебединского прятать нельзя — он, как и граф, себе что-то такое же захочет, а оно тебе надо? Тем более, что Пырейникова под рукой нет».

«Это понятно, как и то, что знакомых из лаборатории, да и жандармерии вообще, привлекать нельзя — иначе вместо испуганной тёщи идиллию ломать примчится злой тесть».

«Соображаешь, внучок. Правда, ленишься это делать, чтобы начал думать — пнуть надо, как того ежа для взлёта».

«Итак, надо место легкодоступное, чтобы авто можно было брать и ставить обратно без больших усилий, но при этом охраняемое и малопосещаемое. Такое, чтобы было недалеко от центра, но чтобы въехать и выехать можно было незаметно. Дед, а такое вообще бывает?»

«Бывает даже семь тонких красных линий зелёного цвета. Не боись, прорвёмся!»

«Каких-каких линий⁈»

«Параллельных. Три из которых пересекаются, а одна — в форме котика».

Мне стало страшно.

«Дед!!! Что с тобой⁈ У тебя распад матрицы начался, что ли⁈ Не надо, не уходи!!!»

«Да что ты орёшь⁈ Нормально всё со мной, но спасибо за… Спасибо, в общем. А это я просто анекдот из старой жизни вспомнил».

«Анекдот⁈»

«Ну, или байку. Про то, что бывает, когда задачу разработчику начинают ставить люди, страшно далёкие от понимания как процесса, так и задач, но мнящие себя особо важными лицами и пытающиеся показать свою значимость, да».

«Какой-то страшненький „анекдот“, если честно. Я чуть в дерево не въехал из-за него!»

«Ну, если вдуматься, то да — страшновато становится, тут ты прав».

Мы несколько минут помолчали.

«Кстати, насчёт того, чтобы вдуматься. У меня есть три мысли по поводу нашего этого вот автобуса. Точнее, две с половиной, да».

«А именно?»

«Во-первых, я знаю, как сделать откатную дверь и в чём была ошибка. Там нужен один рельс по центру, сразу ниже окна, а на двери тележки с колёсиками сверху и снизу. Вторая направляющая, на полу, задаёт траекторию, там стержень с горизонтальным колёсиком и большими зазорами».

«Не буду переделывать! Не в ближайшее время!»

«Разумеется. Потому что от этого фургона надо избавляться».

«Что, конспирация заставляет?»

«И она тоже — но главным образом потому, что он слишком большой для наших целей. Одному кататься на автобусе — это нерационально, и вообще анекдотом попахивает».

«Нет уж, хватит на сегодня твоих анекдотов[1]!»

«В общем, продавать его надо, хоть тем же геологам, как штабной, хоть ещё кому. Музыкантам каким-нибудь, например, по гастролям ездить. Сами в салоне, инструменты сзади».

Так за разговорами и не заметил, как въехал в Могилёв, при этом ясности о том, как и куда прятать фургон не было вообще. Что говорить, если самой здравой казалась идея снять две гостиницы: одну на окраине, чтобы поставить авто в каретный сарай, а вторую поближе к дому Мурлыкиных. И тут мне в голову пришла мысль! Если всё равно собираемся от фургона избавляться, сделав себе что-то более компактное…

«Дед, а может, не городить сложностей? Чем тебе Лебединский не музыкант?»

«Ты имеешь в виду…»

«Ага, ему этот фургон и предложить!»

«Ну, не знаю, у него, небось, целый ансамбль с собой, всё не влезут…»

«А это уже не наша проблема! Захочет — возьмёт, нет — так нет, зато рекламу пустит вольно или невольно. Вот только я опять останусь без транспорта, снова из Буйнич в Могилёв на чём попало ездить».

«Да, к хорошему привыкаешь быстро! Ничего, закажем у Кротовского ещё один аппарат, а пока везут — сделаем чертежи балок для новой рамы».

Приняв принципиальное решение отметили его ещё одним импровизированным пикником. Всё равно торопиться некуда: появиться раньше конца репетиции — это попасть на глаза других участников, а там, судя по всему, тот ещё серпентарий. Обязательно найдутся желающие распустить слухи, пусть даже не со зла, а просто из любви к искусству. Так что ждём двух пополудни, когда всё должно закончится, и через десять минут после того буду звонить профессору и Маше.

Пикник немного затянулся: случайно встретил группу сокурсников из числа местных жителей, они подошли посмотреть «что там блестит», узнали меня… В общем, пришлось перегнать фургон метров на триста в сторону, если считать по прямой вдоль речки, так-то проехать пришлось километра полтора. Естественно, ребята и девчата облазили весь салон. Естественно, были восторги по поводу кондиционированного воздуха внутри. Естественно, нашли кухонный уголок, что вызвало новую волну восторга, особенно в комплекте с холодильником — правда, тут высказали замечание, что далеко ходить от одного к другому и «неужели нельзя сделать такую же двёрку?»

Парни же подмигивали и показывали большие пальцы узнав о трансформации всего салона в одно сплошное спальное место, что вызвало у них просто восторг.

— Да это просто идеальный походный штаб! И для отдыха, и просто для дальних поездок, но особенно для отдыха!

— Не совсем — музыки не хватает! — не подумав ляпнул я.

— Оооо, точно!!! Мягкий диван, романтичный свет — и музыка нужна обязательно! Бар есть, это хорошо, но ещё и с музыкой…

— Это вы о чём, мальчики⁈

За такой вот шуточной пикировкой последовал долгий спор о том, какой граммофон лучше брать, куда его ставить и тому подобное. Задурили голову так, что я уже и не рад был, что поднял эту тему. Зачем я это сказал⁈

Дед, ухватившись за эту мысль, рассказал очередной анекдот[2] — который я, ради разнообразия, не только понял, но и мог пересказать приятелям. И он публике понравился — смеялись все, и даже тему граммофона отодвинули в сторону, начав травить «байки из жизни».

В этом «секретном месте» был выход к воде, так что удалось даже окунуться, после чего девушки заняли салон для переодеваний, парней я с той же целью запустил в багажное отделение.

«Главное — потом внимательнейшим образом проверь, чтобы девчонки ничего не забыли. Или специально не оставили. Потому что если забытое найдёт Мурка — будешь долго объяснять, откуда и зачем у тебя под диваном чужие женские трусы, или ещё что в этом духе».

За приятным общением чуть не забыл о планах на день, в итоге профессору звонил уже в половине третьего. Быстро договорились, что я подъеду в течение получаса. После чего извинился перед приятелями и, пока они освобождали салон — позвонил Мурочке. Из-за чужих ушей сказал только, что я в Могилёве и приду к ней через час-полтора.

Сокурсники стали спрашивать, приеду ли я сюда завтра (вместе с фургоном, разумеется), пришлось разочаровать, что это зависит от будущего владельца авто, к которому я, собственно, и еду.

— Юра, так это не твой автомобиль⁈ — с какой-то тоской в голосе спросила одна из девчат из параллельной группы.

— Пока что мой.

— Понятно…

Не стал говорить ни о том, что сам его сделал, ни о том, что могу себе сделать ещё. Хорошо, что студенты наши настолько невнимательны к деталям — значок с Рысюхой перед капотом не заметили или не опознали, а рисовать картинку на дверях как у «служебных» грузовиков я не стал.

Профессор вышел из проходной в здании портала МХАТ на улицу точно в оговорённое время и начал озираться, но тут же прикипел взглядом к моему фургону. Я открыл дверь и помахал ему:

— Валериан Елизарьевич!

Потом, убедившись, что он заметил и идёт ко мне, спрыгнул на землю и, открыв пассажирскую дверь, пригласил его в кабину.

— Здравствуйте ещё раз!

— Интересный аппарат!

— Вот в том числе и по поводу него тоже хочу с вами поговорить. Можно загнать куда-нибудь на территорию академии, где зевак не будет?

— Да, конечно. Давайте прямо до переулка, там направо…

Через несколько минут загнал фургон не просто на территорию ВУЗа, а на его изнанку, после чего пригласил Лебединского перейти в пассажирский салон:

— Проходите, присаживайтесь, пожалуйста!

Минут десять посвятили светской беседе, в ходе которой я, как радушный хозяин помещения, предложил на выбор холодное пиво и горячий чай или кофе, между делом невзначай продемонстрировав очередной раз микро-кухоньку. Наконец, профессор не выдержал первым:

— Юра, простите меня, старика. Но вы же не просто поболтать за две с лишним сотни километров приехали? И по мобилету о каком-то деле говорили.

— Собственно, вот это моё дело. — Я развёл руками, указывая на салон фургона. — Делал авто под себя, но немного промахнулся с размерами, исходная платформа провоцировала разгуляться. Увлёкся, в общем.

— Да уж…

— Фургон получился неплохой, удобный, где-то даже уютный, но кататься на таком аппарате одному — чувствуешь себя как водитель трамвая, в котором никого нет. Семья пока ещё только в планах, до поездок большой компанией далеко. В общем, хотел бы пристроить питомца в хорошие руки. Кому-то, кто любит путешествовать, или вынужден часто ездить в командировки либо на гастроли.

Ключевое слово сказано, наживка заброшена. Профессор обещал подумать, кого могло бы заинтересовать моё предложение, и следующие минут пятнадцать-двадцать я очередной раз показывал и рассказывал, что, как и для чего здесь сделано. Видимо, сказывается опыт — с каждым разом всё быстрее и быстрее справляюсь. Или это нетерпение подгоняет? Оставил задумчивому профессору запасные ключи, оговорил, что кое-какое моё имущество «пока полежит в багажнике» и сбежал, едва дотерпев, пока меня представят дежурному около грузового портала.

В Машин двор, а тем более подъезд проскальзывал, стараясь привлекать как можно меньше внимания, то есть ни в коем случае не горбясь, не озираясь и не пряча лицо в шляпу, а прямо, ровно, деловито. Но — быстро и таким образом, чтобы меня было как можно хуже видно из окон. Дед, правда, сказал, чтобы я не обольщался — мол, максимум через три дня дворовые бабки будут знать ВСЁ. И если я их не вижу — это не значит, что их здесь нет. Или что они не видят меня. Плевать — не до бабок!

Маша встречала меня сама — прислуги, к счастью, также не было в городе — одетая в… Ну, во что-то точно одетая, иначе бы я обратил на это внимание. И, кажется, даже с косметикой на лице. Я начал было говорить какие-то ритуальные приветственные слова, она что-то отвечала. Потом… Потом я посмотрел в её глаза и у меня перехватило горло.

В общем, целоваться мы начали прямо в прихожей. Там я бросил саквояж с гостинцами и как-то избавился от обуви — не помню, как именно. Потом, помню, очень сильно мешал мой пиджак — и мне, и Машеньке. Где-то мы от него избавились. И, как оказалось, не только от него. В себя пришли в комнате Маши, на диванчике: растрёпанные, взъерошенные, с шалыми глазами, припухшими губами и с беспорядком в одежде.

— Как же я по тебе соскучилась, оказывается!

— Я по тебе тоже, радость моя…

Мы переглянулись, обнялись на пару минут, при этом меня просто затопило нежностью, а уж когда я почувствовал её запах, выбивавшийся из-под воротника блузки… Да, всё правильно — мы опять надали целоваться, и снова жутко мешала одежда. Правда, на сей раз оба оставались, если можно так выразиться, в сознании, и от этого было ещё приятнее, ещё интереснее и ещё волнительнее. Становилось страшно и интересно, как далеко мы зайдём до того, как сможем остановиться. И захотим ли останавливаться…

Зашли мы довольно далеко, возможно, кто-то сказал бы, что даже очень, но не слишком. По крайней мере, Муркины панталончики (бежевые, с кружевами по краю штанин) остались на ней. Как, наверное, прокомментировал бы дед, если бы демонстративно не «отключился от трансляции» ещё в прихожей — потрёпанные, но не сдавшиеся. Зато всё остальное было доступно не только ощупыванию, но и рассмотрению, а также зацеловыванию. Так, стоп! А моё бельё где⁈ Наверное, у меня было очень красноречивое выражение лица, поскольку одна очень милая паразитка начала хихикать мне в подмышку.

— Ты сейчас такой забавный!

— Так нечестно!..

— Ну, подожди немножко. Мне страшно просто. Страшно, что я не смогу остановиться, а я ещё не готова, наверное, хоть и самой очень хочется. Может быть, даже слишком хочется… — Она прикусила губку, после чего мы опять прервались на минуту-две ради поцелуев — медленных и нежных. Потом Маша продолжила:

— Ты не только сейчас забавный, но и раньше, там… Такой разный, и на ощупь, и на вид! — она опять хихикнула. — Такой смешнючий!

— Тем более нечестно!

— Ну, Юрочка, ну, милый! Ты всё-всё увидишь, обещаю! — Она покраснела немного, но продолжила: — Да-да, всё. И первым — ну, во всяком случае, из парней.

— Ага, ты — сейчас, а я — потом⁈ Я тоже хочу!

Я с рычанием набросился на вредину, щекоча её и больше делая вид, что хочу снять последний предмет одежды на нас двоих. Такая почти детская по сути возня голышом была невыразимо приятна. Маша делала вид, что боится, вырывается и сейчас вообще убежит, но из комнаты не выходила, и при этом дразнила, как могла, а я вроде как ловил. Пока в один момент, неожиданно даже для себя не укусил её за попу.

— Ай! Ты что⁈ Больно же! — И это недоумение в глазах.

Надо исправлять ситуацию.

— Чтобы не болело, надо подуть и поцеловать! Тебе же мама так делала в детстве? Вот, а теперь моя очередь дуть и целовать!

— Да, делала… Так, стоп! Ах ты, наглая рысючья морда! Это ты, значит, так вот придумал до меня добраться! Свинтус ты после этого, самый настоящий, вот!

Мурка начала колотить меня кулачками по груди, но не больно, а так, играючи. Сгрёб её в охапку и упал на диван. О, боги, до чего же хорошо — лежать вот так в обнимку со своей любимой девочкой! Особенно — с голенькой! Мрррр…

[1] Имелся в виду старый анекдот про грузина в Москве, где «купи себе автобус и будь как все». Анекдот слишком старый и уже утратил свою актуальность настолько, что молодёжи из нашего мира приходится объяснять подоплёку. В общем, Юре пришлось бы долго объяснять, настолько, что посмеяться времени уже бы не хватило.

[2] Мужчина в больнице, весь избитый, сидит и повторяет: «Зачем я это сказал⁈». Наконец, уговорили рассказать, что случилось.«Иду я через парк. Зима, холодно, никого вокруг. Подошли трое, стукнули пару раз по рёбрам, забрали кошелёк и ушли». Все в недоумении и что, мол⁈ «Я смотрю — возле дорожки лом лежит. Я им говорю: „Куда, козлы⁈ А ну, сюда, быстро!“ Они повернулись, я за лом, а лом — примёрз! Зачем я это сказал⁈»