С чем вы смешиваете свои краски? 3

Глава 5

Сашка порывалась вернуться с начала учебного года на работу. Мы с отцом деликатно стали выспрашивать, для чего ей это нужно? Денег хватает. Моя зарплата, у отца серьёзная пенсия, в доме полный достаток, автомобиль, две дачи. Хочется нести светлое и вечное? Так для этого Ромка имеется. Мало одного дитёнка, можно второго сообразить.

Тунеядство в СССР было наказуемо, но женщины, воспитывающие маленьких детей, под эту категорию не попадали. Другой вопрос, что таких семей, где женщина могла себе позволить сидеть дома, было не так много. Сашка подумала-подумала и согласилась со всеми доводами. Особенно когда отец заявил, что наймёт домработницу, раз уж у Саши не будет свободного времени для семьи. И чего она вообще рвалась на работу? Я бы с удовольствием дома побыл, а пришлось идти на службу. Отпуск мой был прерван на неделю из-за известных событий с угоном самолёта, но после я догулял те дни (под лёгкое ворчание генерала у нас на даче).

Илья вышел на работу раньше меня. После пожаловался, что зам в его отсутствие наворотил дел, а ему разгребать. Одно время друг предлагал мне занять эту должность, но я отбрыкался. Мне аналитику писать нужно, а не важные документы с места на место перекладывать.

В управлении тем временем случились некие преобразования. Поговорка о том, что новая метла по-новому метёт, в очередной раз подтвердила себя. Пришедший на замену Федорчука председатель КГБ СССР Виктор Михайлович Чебриков устроил перетасовку кадров. У нас появились свободные вакансии. Чебриков, безусловно, был человеком Андропова и полностью поддерживал его политику. Штат комитета незначительно увеличился. По деятельности Виктора Михайловича в этот период я мало чего помнил, но неожиданно в памяти всплыло, что этот человек работал руководителем личной охраны Иосифа Кобзона.

— Хренасе? — не понял Илья. Мол, где там какой-то певец Кобзон и где грозный глава КГБ СССР?

— Так это он после отставки пойдёт в охрану, — пояснил я. — Да и Кобзон к тому времени был депутатом Государственной думы.

— Нужно присмотреться к Кобзону. Ты чего раньше не говорил, как он высоко взлетит?

— Что припомнил, то и сообщил, — фыркнул в ответ.

У личного состава новый председатель КГБ отторжения не вызывал. Очень уж своим поведением он напоминал Андропова. И за своих, комитетских, стоял горой. Штат расширил. Даже нам в отдел добавили должность референта.

— Будет у тебя теперь в подчинении дамочка, чтобы ты не тратил время на перепечатывание черновиков, — пояснял Илья. — Лямина Елена Анатольевна. Тридцать один год, замужем, детей нет. Муж из наших, в 5-м управлении служит. Само собой разумеется, что совсекретные документы только сам пишешь и печатаешь. Она к ним не будет допущена.

— У неё же наверняка допуск второй категории, а не первой, — сообразил я. — Она мне вообще без надобности.

— Парням перекинешь помощницу, — отмахнулся Илья.

— А то они без этого сильно были загружены, — поворчал я для проформы и отправился в отдел, где неожиданно столкнулся в дверях с Ленкой Скворцовой.

— О-па! — сложил я разом все фрагменты мозаики. — Елена, так ты у нас теперь Лямина?

— Э… — в свою очередь опешила Скворцова. — Увахин, Сашка? Ты чего здесь?

— Александр Дмитриевич Петров, твой непосредственный начальник, — представился я и добавил: — Майор госбезопасности.

Нужно отдать должное Скворцовой, вернее, Ляминой, смущалась она всего пару секунд. Быстро взяла себя в руки, что-то там в голове сочинила и повеселела. Я же повёл нового сотрудника представлять родному коллективу. По пути кратко сообщил круг её обязанностей.

— Мы с парнями скидываемся по понедельникам на печенье, чай и сахар. Раньше у нас был дежурный, а теперь ты будешь обеспечивать чаепития. Кроме того, выполнять все поручения младшего состава и следить за порядком в тех помещениях, куда имеешь допуск.

По мере того как я ставил задачи, бывшая одноклассница всё больше мрачнела. И это она ещё не поняла, что долго со мной в отделе не проработает. Люди не меняются. Не верю я, что из Скворцовой получится добросовестный и исполнительный референт. Она и в школе покомандовать любила, а уж с мужем-комитетчиком за спиной наверняка решила, что значит в нашей структуре больше, чем обычная секретарша.

Илье я своё «фе» высказал прямо в кабинете, ничуть не опасаясь прослушки. Если кто и слушает, то пусть знает, что Елену Лямину я не привечаю и буду всячески контролировать.

Совсем-то дурой Ленка не была. Даже спрашивать, отчего я Петров, а не Увахин, не стала. Границы субординации я обозначил сразу, показав бывшей однокласснице, что наше прошлое знакомство ничего не значит. Безусловно, Скворцова прошла не одну проверку. В нашу систему просто так, с улицы, не придёшь. Однако мои личные антипатии никуда не делись.

Какого-то подвоха с её стороны ждал и был начеку. Теперь приходил на работу как в логово шпионов. Парням сразу довёл информацию, что новому референту они могут доверить распечатывать сводки по понедельникам и пятницам. Никуда, кроме кабинета референта, доступа для Елены не было.

Предполагаю, что скуки ради или из свойств характера Ленка уже через две недели начала крутить вокруг меня хороводы.

— Сашка, ты всегда был красавчиком, а с возрастом стал только лучше, — с мурлыкающими нотками в голосе рассказывала она.

Я, в свою очередь, еле сдерживался, чтобы не ответить, что на Скворцовой прошедшие годы сказались не в лучшую сторону. Задница стала тяжеловатой, на животе заметное жировое отложение. Пока-то Ленка фигурой привлекает внимание многих мужчин, но стоит ей родить или дальше не ограничивать себя в еде, и она станет «бабой» не в лучшем качестве этого слова.

По неведомой мне причине Лямина-Скворцова считала себя неотразимой красавицей и продолжала осаждать меня. В начале я отмалчивался. Комплименты и незавуалированные намёки продолжались. Пришлось напомнить, что я женат. Скворцова словно не слышала моих слов и продолжила обольщение. Мы же ещё и чай в комнате отдыха пили всем отделом. Эта «звезда» блистала в мужском коллектииве. Нужно отдать должное Ленке, находить интересные темы для разговора она умела. Заодно припоминала давние истории из школьной жизни. У непосвященного человека могло сложиться впечатление, что я бегал хвостом за Скворцовой и сейчас явно страдаю оттого, что она предпочла мне другого. А коллектив у нас в отделе, как вы помните, специфический. И не потому, что комитетчики. Аналитики все как один, и могу сказать, лучшие в стране.

— Александр Дмитриевич, а ваша одноклассница по секрету рассказала, что вы её в прошлые выходные на дачу возили, — доложил мне Нечаев.

— Врёт.

— Референт заверяет о вашем скором разводе с женой. Товарищ Петров, я вынужден буду поставить этот вопрос на партсобрании. Вы позорите облик советского коммуниста, — вмешался Савельев.

Чего добивалась Ленка, я и сам не понял. Уж точно не моего развода с женой. Вскоре от сплетен и оговоров она перешла к действию, заявившись на работу в очень сексуальном наряде. Пришлось даже сделать замечание по поводу дресс-кода. А после наблюдать поток слёз и слушать обвинения в свой адрес.

— Елена, прости, но в нашем учреждении такая длина юбки недопустима, — грубо оборвал я её.

Оскорблённая женщина готова на многое. Об этом я узнал в понедельник с утра, когда меня вызвал Илья.

— Читай, пиши, — кратко сообщил он и подсунул записку с пояснениями.

Сука Скворцова на меня докладную накатала. Типа я её домогаюсь, работать не даю, всё к интиму склоняю.

В ответ я написал документ о недостойном поведении подчинённой и так далее, ничуть не преувеличивая и не сгущая краски. Практически чистую правду. Единственная привилегия, предоставленная мне Ильёй, была во времени и дате. Мою записку он оформил задним числом, датировав пятницей. Ленкина же писулька прошла уже в понедельник.

И кому верить? Заслуженному работнику КГБ, награждённому орденом Ленина самим Брежневым, любимчику Андропова или некой референтке, проработавшей в отделе три недели? Результат был очевиден. Скворцова была сильно удивлена, когда генерал перечислил мои заслуги (о которых можно было рассказывать).

Бывшая одноклассница по старой привычке считала меня избалованным мальчиком из семьи дипломата. То, что я имел свободный график посещения школы, окружающими воспринималось как бонус и заслуги отца. Никто же не видел, сколько на самом деле я учился и трудился. Ленка решила, что и на Лубянку я попал по какому-то блату. Старые детские обиды и зависть попёрли изо всех щелей. Попыталась змеючка меня укусить, за что и поплатилась. Её не просто сократили, но какую-то приписку в деле сделали. Попутно и мужа понизили в должности, правда сохранив звание.

На выходных я напросился к Мишке в гости. Пожаловался на жизнь и на Ленку Скворцову. Мишка немного удивился тому, как свела нас жизнь, да и загрузил своими делами. Оказывается, его там на какую-то конференцию в ГДР не выпускают. Могу ли я подсобить? Пообещал заняться этим делом в ближайшее время. Подобные вопросы Владимир Петрович может решить по своим каналам. У нас в управлении глобальных изменений не произошло, и дядя Вова уважаем начальством.

В декабре на пленуме ЦК Андропов присвоил Чебрикову звание генерала армии, сделал его кандидатом в члены политбюро, продемонстрировав таким образом, что работой своего преемника доволен. Кроме громких дел о коррупции, Чебриков неожиданно сунулся в область эстрады и даже написал записку в ЦК «О негативной направленности отдельных выступлений артистов эстрады».

Камешек в огород был закинут конкретно артисту Геннадию Хазанову. Некоторые его выступления, пародии и высказывания посчитали идеологически вредными.

«По мнению многих зрителей, такие выступления наносят ущерб делу воспитания, патриотизма и гражданственности советских людей и объективно играют на руку классовому врагу…» — писал в своей докладной Чебриков.

Пятому управлению никто не поручал оценивать выступления Хазанова, но с подачи Чебрикова сотрудники этого управления следили за идеологической благонадёжностью в любой сфере жизни. Встретив в документах знакомую фамилию Лямин, я примерно сообразил, что сподвигло мужа Ленки к такому рвению в работе. Жена накосячила, а Лямин таким образом перед главой КГБ засветился, потопив Хазанова.

Вообще-то новый глава КГБ очень внимательно прислушивался к мнению подчинённых. Узбекское хлопковое дело набирало обороты. Рашидов умер, но расследование было в процессе. Наворованных хлопковых денег у верхушки республики хватало с лихвой и они готовы были поделиться с Москвой. В декабре в столицу приехали представители хлопковых заводов из Узбекистана и попытались договориться за неприлично большую взятку с предприятиями Москвы, чтобы руководители закрыли глаза на недостачу и пустые вагоны.

Деньги у узбеков были, а вот хлопка — нет. Однако дело к тому времени уже передали Прокуратуре Союза со всеми вытекающими последствиями. Остановить расследование в Ташкенте уже не могли, хотя и пытались. Первый секретарь ЦК Узбекистана лично просил передать дело для дальнейшего ведения в республиканской прокуратуре.

Начальник следственного управления КГБ генерал-лейтенант Волков категорически возражал, разумно предположив, что в Узбекистане дело быстро прикроют. Чебриков с Волковым согласился. К тому же были арестованы люди не только из Узбекистана, но и из других регионов страны.

Илья невольно восхитился тому масштабу расследования, которое закрутилось в Ташкенте. Такого в СССР ещё не бывало. Конечно, можно было бы погордиться слаженностью работы следователей, которые арестовывали ранее неприкасаемую элиту — секретарей обкомов, райкомов, министров, милицейских генералов. А с другой стороны, грустно всё это. Хлопковое дело продемонстрировало, как реально и до основания прогнила система, прикрывающаяся лозунгами о роли партии в жизни народа.

— Узбекское дело останется недорасследованным, преступники — недонаказанными, управление республикой, поставленное Рашидовым, сохранится, — просветил я Илью.

— Как же так?! — не поверил он.

— Андропову не хватит времени и здоровья, — напомнил я очевидные вещи.

О болезни Андропова в широкой печати не упоминалось. Сам генеральный секретарь отсчитывал последние дни жизни в Кунцевской больнице, а советский народ встречал новый 1984 год с большими надеждами.

— Февраль? — задал вопрос, понятный только мне, Владимир Петрович и, получив утвердительный кивок, попросил быть готовым для сопровождения иностранных гостей, которые прибудут на похороны.

Сплетен по поводу смерти Генерального секретаря в стране сразу появилось много. Для многих, кто был не в курсе, смерть показалась скоропостижной. Один из ленинградских агентов Владимира Петровича выдал документ, который генерал дал мне почитать.

Убрать Андропова хотели многие. Мешал он не только партийной элите. С приходом к власти Андропова уголовный мир также ощутил на себе тяжёлую руку комитета. Но в данном случае действительно подвело здоровье. Застудил почки Юрий Владимирович ещё до войны. При почечной недостаточности любая инфекция может стать фатальной. Двадцать ведущих академиков и профессоров лечили Андропов, но увы. Девятого февраля 1984 года в стране начался очередной траур.

— Сашка, а что это за траурные симфонии по телевизору? — с подозрением в голосе поинтересовался отец, стоило мне переступить порог квартиры. — Неужели?

— Угу, — не стал я отрицать то, что он и сам подозревал.

— И кто кандидат на замену? — деловито сориентировался отец.

— Черненко, — кратко ответил я.

— Он долгожитель, — скептически отозвался отец и пошёл снова к телевизору, надеясь, что концерт симфонической музыки сменит что-то более информационное.

«Гонка на лафетах», начатая Сусловым, продолжалась. Когда в стране объявили траур по Михаилу Суслову, всё было серьёзно и трагично. Брежнева тоже хоронили с пониманием и всеобщим трауром. После смерти Черненко появится анекдот: вы будете смеяться, но нас снова постигла серьёзная утрата. «Пятилетка пышных похорон» продолжалась.

— Недолгий, до обидного недолгий, товарищи, срок суждено было Юрию Владимировичу Андропову трудиться во главе нашей партии и государства. Всем нам будет не хватать его. Он ушел из жизни в самый разгар большой и напряженной работы, направленной на то, чтобы придать мощное ускорение развитию народного хозяйства, преодолеть трудности, с которыми столкнулась страна на рубеже 1970–1980-х годов, — поведал Черненко народу.

Многие, включая моего отца, искренне сожалели, что Андропов так мало правил страной. Опять же прогнозировать, к чему привёл бы такой тотальный контроль и чем все закончилось, я бы не стал. Возможно, мы получили бы ещё один тридцать седьмой год или аналог Северной Кореи. Более вероятно, от такого рода борьбы КГБ с коррупцией проявили бы себя националисты в республиках и случилась бы гражданская война. Но самого Андропова во всём мире уважали, как и СССР — крупнейшую ядерную державу. За месяц до смерти Андропов был признан в журнале «Time» «Человеком года». Брежнев за все восемнадцать лет своего правления такой чести не удостоился.

Февраль 1984 года выдался морозным — 13–14 градусов, а в день похорон так вообще -18 с утра. Не думаю, что специально для похорон было выбрано 14 февраля. В СССР и не слышали, что это день всех влюблённых. Просто так совпало. Интересный факт, что на похороны Андропова прилетели такие высокопоставленные лица, как премьер-министр Великобритании Маргарет Тэтчер и вице-президент США Джордж Буш-старший.

Зачем приехала в февральскую Москву Тэтчер, не понял никто. Она от всей души ненавидела СССР, ввела много санкций из-за войны в Афганистане, поддержала бойкот московской Олимпиады и вдруг сама прилетела на похороны! Формулировки прозвучали размытые, но какие-то виды мадам имела.

Владимиру Петровичу удалось втиснуть меня в качестве сопровождающего переводчика, но совершенно напрасно. У премьер-министра Великобритании имелся свой толмач, во мне (не без основания) видели сотрудника КГБ и от услуг сопровождения не грубо, но настойчиво отказались.

Снова смотрели всей семьёй вечернюю программу «Время».

— С чувством великой скорби весь советский народ проводил в последний путь Юрия Владимировича Андропова… — зачитывал диктор телевидения.

Кадры в Колонном зале Дома Союзов заинтересовали больше всего. Индира Ганди в первых рядах на прощании, затем канцлер ФРГ, Джордж Буш, премьер-министр Франции, Маргарет Тэтчер.

— Ничего себе! — удивилась Сашка, узнав о таких личностях, прибывших в Москву. — Брежнева скромнее хоронили.

— Траурный митинг открывает Генеральный секретарь ЦК КПСС Константин Устинович Черненко… — продолжал вещать диктор по телевизору.

— Хм… — отреагировал отец на речь Черненко. Акустика на Красной площади и микрофоны были отличные. Они передавали малейшие нюансы плохо проговариваемых слов. Не брежневское блеяние, конечно, но близко к этому.

— А военные всё ещё держат гроб на плечах? — заметила Сашка, что во время речей группа с гробом так и стояла, замерев на одном месте.

— Не… там какая-то подпорка должна быть, — рассмотрел отец после выступления Устинова, как именно военные держали гроб. Телевизор у нас цветной и красный цвет покрытия гроба хорошо было видно.

— Процессия направляется к Кремлёвской стене…

Мои замерли, шикнув на Ромку, чтобы не мешал смотреть. Вдруг и этот гроб уронят.

— Ну… — разочарованно протянула Сашка, когда диктор сообщил, что в 12:45 гроб опущен, прозвучал гимн СССР и раздались орудийные залпы. Мы ничего этого не увидели и не услышали. Не то специально не велась съёмка, не то эти кадры вырезали, дабы исключить кривотолки.

— Перед мавзолеем в чётком строю проходят части войск московского гарнизона… — далее пошли кадры уже из Кремля.

— Товарищ Черненко имел беседу с премьер-министром Великобритании Маргарет Тэтчер. От имени советского народа товарищ Черненко выразил признательность за уважение к памяти Юрия Владимировича Андропова, проявленное английским правительством и народом…

Траурные мероприятия закончились. Страна снова вошла в рабочий ритм, ожидая, чего новенького преподнесёт очередной глава страны.