С четырех сторон горизонта

СРЕДИ ОКЕАНА

Путешественник выходит к пороге, пересекающей Океан. Много времени понадобится для того, чтобы пройти эту дорогу. Нелегко плыть на утлом суденышке в безмерную даль и отыскивать наугад незнакомые берега.

Так пророчествует хор в «Медее» — трагедии древнеримского писателя Сенеки. Человеческая мечта опережает деяние. Эти строки — предвидение великих открытий, которые совершат в Океане потомки мореплавателей античного времени.

Открывателю неизвестной земли будет сопутствовать случай Он придет под покровом тумана или в шуме бури вместе с порывами капризного ветра, и корабль станет игрушкой волн. А не то путь к земле укажет пролетная стая птиц. О плавании вслед за птицами повествуют и старая сага, и средневековая португальская хроника, и арабское сказание о мореходах. Даже путешествие Христофора Колумба не обошлось без участия птичьей стаи. Но разве по прихоти случая проторяются пути в океане?

У народов, обитающих на самом пороге Атлантики, на островах, расположенных возле европейского материка, есть сказания тысячелетней давности о плаваниях в океане.

Отправился один из героев древних ирландских саг Майль-Дуйн на корабле к островам, расположенным неподалеку от Ирландии. Но налетел сильный ветер и ночью угнал корабль в неизвестную даль. Утром мореплаватели не увидели перед собой ни земли, ни берега и не знали, в какую сторону направиться.

«Сказал Майль-Дуйн:

— Не будем искать пути: пусть бог сам направит наш корабль куда захочет.

И они поплыли по великому, бесконечному океану…»

Великих диковин насмотрелись герои сказания. Небывалое началось уже у берегов первого острова, к которому забросила судьба их корабль.

«В то время как они бросили жребий, кому сойти на берег, внезапно появилась громадная стая муравьев, величиной с жеребенка каждый». Гигантские муравьи хотели съесть мореплавателей вместе с кораблем. Но корабль успел отчалить, и снова начались блуждания по волнам.

На других островах они видели чудовищного коня, огненных животных, замок волшебного кота, говорящих птиц, озеро юности. Побывали странники на острове плачущих и на острове хохотунов, много месяцев прожили на острове прекрасных женщин. Королева этого острова уговаривала их остаться совсем, обещая вечную молодость.

«Каждый сохранит свой нынешний возраст, и ваша жизнь будет вечной… Не к чему вам больше скитаться от одного острова к другому по океану».

Все же они снова пустились в путь. Наконец им удалось вернуться домой. Однажды они увидали морскую птицу, похожую на тех, которые водятся в Ирландии. «Следите за ней, — сказал Майль-Дуйн, — Глядите, в каком направлении опа полетит». И они поплыли вслед за птицей. Вернувшись на родину, поведали странники о своих приключениях с начала до конца, обо всех опасностях и ужасах, которым подверглись на море и на суше.

«Айд Светлый, мудрый поэт Ирландии, сложил эту повесть так, как она здесь рассказана. Он сделал это для того, чтобы веселить душу людей Ирландии, которые будут жить после него», — такими словами кончается сага[28].

В других сагах повествуется о других героях, испытавших диковинные приключения в океане. Имя одного из героев саги — ирландского аббата Брандана, причисленного к лику святых, было присвоено фантастическому острову в Атлантическом океане. Никто не видал этого острова, на котором, как повествует сказание, спасал свою душу Брандан. Но картографы несколько столетий наносили этот остров на карты.

И поныне читаются с любопытством такие сказания, разукрашенные фантазией человека средневековья. Но тому, кто разыскивает пути давних плаваний в океане, достоверные известия интересней самого чудесного вымысла. Есть такие известия в сагах Ирландии. Сохранились они и у других народов. В старом сказе о том, что бывало, мы не встретим волшебного кота, не увидим озера юности, но и в нем вновь появится неизменный спутник старинного мореплавателя негаданный случай: под покровом тумана, в шуме яростной бури, вместе с птицами, пролетающими над кораблем.

Невдалеке от Полярного круга находится Исландия. Это второй по величине (после Великобритании) остров Европы. А живет на нем один из самых малых европейских народов. Даже в маленьком Люксембурге обитает вдвое больше людей. Необычна природа этого острова: огнедышащие вулканы, одетые ледниками, исполинские гейзеры, угрюмые и величавые фиорды. Увлекательно повидать такую землю, нелегко освоить ее. Тысячу лет назад начали обживать новоселы остров Исландию. Имена этих новоселов сохранил в своих сагах исландский народ.

Вот они, далекие предки современных исландцев, поселившиеся на опоясанной океаном земле. Это выходцы из Норвегии, «северные люди» — норманны. Поселенцы — люди разного склада. Среди них и трудолюбивые рыболовы и хищные морские разбойники. Одни уплыли на исландскую землю от притеснений, в поисках места, где можно мирно пасти скот, ловить рыбу, возделывать пашню. Другие попали сюда путями грабежей и морских разбоев. Третьи изгнаны из Норвегии за убийство, учиненное в буйной ссоре. Тысячелетие, отделяющее нас от этих людей, — большой исторический срок. У первых поселенцев в Исландии своя мера для плохих и хороших дел, свои, еще варварские во многом, понятия о доблести. Нам чуждо в старинной саге возвеличивание разбойничьих подвигов викингов. Мы знаем, какую зловещую память оставили морские набеги норманнов на чужеземные страны. Зато сказания о людях, освоивших суровую землю и породнившихся с океанским простором, читаются с уважением и поныне. В них упомянут и человек, который переплыл Океан и достиг неизвестного берега.

Сага повествует о плавании, совершенном в конце X века. К тому времени исландцы уже узнали о новой большой земле, которую открыватель ее Эрик Рыжий назвал Гренландией. На юго-западном побережье этой земли, изрезанном узкими фиордами, нашлось несколько мест, защищенных от холодных ветров и удобных для поселения. Летом в этих местах зеленела растительность Они так отличались от окружающих ледяных пустынь, что. видимо, к ним и относилось первоначально название — Гренландия (Зеленая Земля), закрепившееся за крупнейшим островом мира. Вслед за Исландией и на Зеленой Земле стали возникать поселки норманнов — рыболовов и зверобоев.

В 985 году отплыл от исландского берега к побережью Гренландии корабль морехода Биарни. Когда земля уже скрылась из виду, попутный ветер стих, начались сильные ветры с севера и туманы. Корабль сбился с дороги и поплыл наугад. Наконец люди снова увидели солнце и заметили неизвестную землю. Начались споры о том, что это за земля. Биарни сказал, что она не похожа на Гренландию и не нужно высаживаться на нее. Корабль направил свой путь возле берега. Сага сообщает, что земля была покрыта лесами и на ней виднелись невысокие горы. Удобных мест для высадки не находилось, и поплыл корабль дальше, в открытое море. И увидели люди еще одну Неизвестную землю, низменную, покрытую лесом. Экипаж тогда снова спросил у Биарни, не Гренландия ли перед ними. Он ответил, что и эта земля на Гренландию не похожа, потому что Гренландия, как он слышал, имеет большие ледники. Мореплаватели не высаживались и на этой земле. Повидали они еще остров с высокими снежными горами, а потом наконец удалось им достигнуть Гренландии.

Столетия спустя историки тщательно изучили известие о плавании исландского морехода Биарни и пришли к выводу, что виденные им берега принадлежали американскому континенту. Он достиг, вероятно, побережья острова Ньюфаундленд.

Затем к виденным Биарни берегам попадает Лейф — сын Эрика Рыжего. Услышав о новооткрытых землях, он отправился на поиски их с экипажем из 35 человек и благополучно достиг этих земель. Недаром современники дали Лейфу прозвище «Счастливый». «С этой землей у нас получилось не так, как у Биарни, ибо мы вступили на нее»[29], — говорил своим спутникам Лейф, высаживаясь на достигнутый берег. Он дал названия посещенным землям. Одну из них он назвал Валунной Землей, другую Лесной Землей, третью Виноградной Землей. Ныне ученые только предположительно могут приурочить эти названия к отдельным частям северо-американского побережья. Валунная Земля, например, — это или северный берег Ньюфаундленда, или восточное побережье Лабрадора.

И Биарни, и Лейф были уверены, что достигнутые ими земли, — это новые европейские острова, вроде Исландии. Так думали и другие исландские мореходы, пытавшиеся обосноваться на этих землях. Много ли норманнов побывало в Лесной Земле и Виноградной Земле? Древняя сага не ответит на этот вопрос. Сохранились кое-какие известия о плаваниях, зимовках, торговле и схватках с туземцами, одетыми в звериные шкуры. В последнее время следы пребывания норманнов были обнаружены вдали от американского побережья в районе Великих озер. Связи с заокеанскими землями оказались, однако, непрочными.

Ныне в городе Бостоне, расположенном на атлантическом побережье США, высится памятник Лейфу — первому европейцу, высадившемуся на американской земле. Но лишь пять столетий спустя после забытых плаваний норманнов европейские народы узнают о двойном континенте — Америке, окаймляющем с запада Атлантический океан.

Всем известно имя мореплавателя, который открыл для народов Европы Америку. Это имя — Христофор Колумб. Оно стало синонимом слов «открыватель неведомого». Из всех путешествий, совершенных когда-либо по океану, всего больше написано, надо думать, о плаваниях Колумба. Прошло уже более четырех с половиной столетий со времени этих плаваний, но не перестают появляться новые труды о колумбовом открытии Америки, не улеглись окончательно споры историков, по-разному излагающих это событие. В истории его остается немало неясных подробностей и недостаточно освещенных мест. Еще больше запутанного и спорного в истории плаваний современника Колумба, Америго Веспуччи, именем которого был назван новый континент, достигнутый европейцами. В те же годы и другие европейские мореплаватели достигают побережья Америки: португалец Педро Кабрал, капитан английского судна Джон Кабот.

Вспомним здесь об одном непременном участнике этих плаваний, все о том же нежданном, неугомонном, неизменно хлопочущем случае. Снова он попытается выбраться на авансцену событий. И опять открыватели не обойдутся без нечаянной помощи бурь или птичьих стай, без фортуны, как любили говорить в старину. Столь ли многим обязана, впрочем, история открытий своенравной богине Фортуне?

В плаваниях Христофора Колумба через Атлантику ошибки и случай сыграли, как видно, немалую роль. Высказывалось, правда, и такое предположение, что Колумб попросту воспользовался картой, составленной какими-то неизвестными португальцами, которые будто бы проложили раньше него путь к Америке. Однако большинство историков не считает достаточно убедительными попытки введения дополнительных «неизвестных» в проблему открытий Христофора Колумба и принимает объяснение целей его экспедиций, основанное, помимо прочего, на сообщениях самого мореплавателя.

Замысел Колумба состоял в том, чтоб найти путь в далекую Индию, пролегающий через Атлантику. О возможности такого пути размышляли ученые и задолго до Христофора Колумба. Еще в древности один из основателей географии Эратосфен написал: «Если бы обширность Атлантического моря не препятствовала нам, то можно было бы переплыть из Иберии (Пиренейского полуострова) в Индию по одному и тому же параллельному кругу».

Помогла Колумбу ошибка. Он думал, что океан, разделяющий Европу и Азию, не так-то велик. Согласно преданию, он советовался с итальянским космографом Тосканелли. Тот прислал карту, на которой почти вдвое была преувеличена протяженность Азии с запада на восток и соответственно преуменьшена величина океана.

После всяческих мытарств, многократно описанных биографами Колумба, мореплавателю удалось заинтересовать поисками западного пути в страны Востока короля и королеву Испании. Ведь на этом пути, может быть, удастся опередить португальцев, пытающихся проложить восточный маршрут вокруг Африки к Островам Пряностей и в Индийские земли.

1492 год. Каравеллы экспедиции Колумба плывут по океану на запад. Перед нами дневник этой экспедиции. Он дошел до нашего времени в сокращенном изложении, сделанном Лас Касасом, современником и историком испанских открытий и захватов в Америке. В записи дневника от 7 октября 1492 года сказано:

«Пролетело великое множество птиц с северной стороны к юго-западу: судя по этому, можно было полагать, что они летят, чтобы ночевать на суше, или же, быть может, бегут от зимы, которая в тех землях, откуда они вылетели, должна была уже наступить».

Далее, в той же записи говорится о том, как Колумб принял решение повернуть корабль и плыть в направлении, указанном птицами.

«(Адмирал знал, что большинство островов, которыми владеют португальцы, были открыты благодаря птицам). Поэтому адмирал решил оставить путь к западу и направился на западо-юго-запад…»[30]

Если бы Колумб не изменил курса кораблей и продолжал плыть на запад, то экспедиция его достигла бы не Больших Антильских островов, а северо-американского побережья, где-либо в районе Флориды. Выдающийся географ XIX столетия Александр Гумбольдт так размышлял по этому поводу:

«Никогда полет птиц не имел более важных последствий Можно сказать, что им решены были первые поселения на новом материке…»[31]

Колумб достигает небольшого острова Сан-Сальвадор, а затем побережья Гаити и Кубы. Некогда норманны, добравшиеся до американских земель, думали, что это европейские острова. Колумб объявляет, что им достигнуты азиатские земли. Он совершает к этим землям еще три плавания, достигает побережий Центральной и Южной Америки. Но вплоть до последних дней жизни продолжает уверять, что все это земли Индии.

1500 год. Европейцы узнают о новом большом открытии на западе Атлантики. На этот раз оно совершается вовсе нежданно-негаданно. К этому времени португальцы уже нашли морской путь вокруг Африки в Индию Португальская эскадра под начальством Педро Кабрала направляется по этому пути. Но, в который раз, все расчеты путает случай.

Морское течение относит каравеллы на запад. Буря прибивает корабли к неизвестной земле. Кабрал дает ей название — остров Святого Креста. И только последующая экспедиция португальцев к этому острову приносит известие о том, что в действительности Санта Крус (Святой Крест) вовсе не остров, а целый материк. Так сообщает участник экспедиции, космограф Америго Веспуччи. Удивленные современники начинают называть вновь открытый материк именем человека, сообщившего неслыханное известие. А картографы еще много лет разбираются потом, как связаны между собой «азиатские» земли, открытые Христофором Колумбом, и отысканный космографом Америго Веспуччи неведомый Новый Свет.

Достижение европейцами Америки, казалось бы, может служить примером того, как нежданно, по прихоти случая, совершались открытия в Океане. Случайности и ошибки нагромождаются друг на друга в истории первых европейских плаваний через Атлантику. А в результате к мореплавателям приходят удачи. Европейцы получают доступ к новому материку.

Что бы сталось с историей открытий, если б у Христофора Колумба не возник замысел небывалого плавания? Вот какой ответ дает на это фантастический персонаж одного из произведений Марка Твена — всезнающий ангел (приходящийся, как сообщает Твен, племянником самому сатане): «…открытие Америки было бы отсрочено еще на двести лет. Я знаю это наверняка»[32].

Все же и в устах ангела, наделенного, как полагается, абсолютным всеведением, эта мысль не становится убедительной. Открытие Америки — один из самых наглядных примеров, свидетельствующих о том, что случаю в великих свершениях отведено второстепенное место.

Не случайно плавания Колумба и Лейфа разделяются пятью веками, так же как не случайно, почти в одно время, открывают Америку разные мореплаватели независимо друг от друга.

Медленно, как бы ощупью пробирались норманские мореходы десятого века по северным окраинам Атлантики. Нелегко им было проплыть от берегов Скандинавского полуострова до Исландии, трудно добираться до гренландского берега, еще трудней проплыть к Лабрадору. Достаточно беглого взгляда на карту, чтобы увидеть, как незначительно расстояние между южной Гренландией и Лабрадором, разделенными проливом Дэвиса. Путь норманского мореплавателя Лейфа пролегал, по сути, не через самый океан, а всего лишь через одно из его ответвлений.

Лейф плыл на выстроенном из дубового дерева остродонном корабле с гордо поднятым над волнами килем. Такие одномачтовые или двухмачтовые парусные корабли стали строить в свое время норманны. По сравнению с плоскодонными судами, бороздившими Средиземное море, корабли норманнов были устойчивее и прочнее. Но для покорения океанских просторов нужен был более надежны ii корабль.

Колумб плыл на каравелле — быстроходном и легком судне. По размерам оно уступало многим своим предшественникам. А парусов на нем было гораздо больше. Трехмачтовые и четырехмачтовые каравеллы имели превосходную парусную оснастку. На каравелле Колумба есть неведомый открывателям Исландии и Лабрадора компас. Европейцы узнали его вслед за китайцами и арабами.

У Лейфа и его современников были наивные, фантастические представления о Земле. Норманские мореплаватели — сыны эпохи, опутанной тенетами невежества и религиозной схоластики. В эту эпоху вершиной премудрости считаются богословские рассуждения о том, где находится на плоской четырехугольной Земле рай, из которого вытекают величайшие земные реки.

Колумб путешественник эпохи Возрождения. Самый замысел его экспедиции основан на том, что Земля шарообразна (хотя, как увидим далее, в представлениях мореплавателя о Земле тоже много превратного и фантастического).

Наконец, и это самое главное, Лейф попадает к американскому берегу слишком рано. Для чего современникам открывателя — европейскому рыцарю, или купцу, или даже охотнику-зверобою особенно стремиться к этой земле? То, что есть на ней, он сумеет найти и поближе. На столетия забывается дорога норманского корабля.

Колумб, Кабрал, Америго, Кабот и десятки других моряков европейского мира XV–XVI столетий попадают в земли неведомого континента в эпоху рождения нового строя — капитализма. Распадается феодальная замкнутость, развивается торговля, приобретает свою страшную власть золото и серебро. Словно саранча, устремляются европейские завоеватели в заморские страны. На протяжении ста лет португальцы пролагают путь вокруг Африки в Индию К исходу XV столетия этот путь найден. Случай заносит Кабрала к Америке. Раньше или позже, но должен был произойти такой случай. Хорошо было сказано об этом еще Гумбольдтом.

«При рвении, с которым португальцы со времени экспедиции Диаса (1487 г.) стремились обогнуть мыс Доброй Надежды, случай, подобный тому, который подверг корабли Кабрала влиянию океанических течений, не мог не повторяться. Следственно африканские открытия неминуемо дали бы повод к открытию Америки на юге от экватора»[33].

Среди разных экспедиций, так или иначе связанных с открытием Америки, наиболее важными по своим историческим следствиям, оказались экспедиции Колумба. Что касается географов, то они имеют и еще одно основание выделить имя великого мореплавателя из прочих имен открывателей Нового Света — капитанов и кормчих, космографов и конкистадоров. Как-никак, а именно замысел смелого генуэзца — плыть на запад, чтоб достигнуть востока, ознаменовал начало полного торжества давнишней гипотезы о шарообразной Земле.

Путешествия Колумба знаменуют коренное изменение географических представлений о мире. Раздвигаются горизонты Земли, рушатся освященные вековыми традициями взгляды. Но не так-то легко заступить новому место отжившего. Лишний раз подтверждают это суждения самого Христофора Колумба о Земле, ее континентах и океанах.

В 1503 году «адмирал моря-океана» пишет письмо с острова Ямайки, адресованное в Испанию королевской чете. Он рассказывает о четвертом по счету плавании через Атлантику. Среди прочего, он сообщает своим повелителям, о постигнутой им общей картине Земли. Вот что сказано в этом послании.

«Мир мал. Из семи частей его — шесть заняты сушей, и только седьмая покрыта водой. Все это доказано теперь на опыте, и я об этом написал в других письмах со ссылками на священное писание и авторитеты святой церкви касательно местоположения рая земного. И я говорю, что мир не велик, вопреки мнениям людей несведущих…»[34]

Комментаторы поясняют, что космографические воззрения великого мореплавателя были крайне запутанными, он пытался примирить с результатами своих открытии и библейские легенды и наивные утверждения ученых, средневековья. Нет особого смысла приводить соображения Колумба о том, где находится библейский рай, и различные его «уточнения» мнений средневековых богословов по этому поводу. Обратим лишь внимание на собственно географические утверждения мореплавателя о размерах Земли, о соотношении континентов и океанов.

Это старые, очень старые мысли: и о том, что Земля невелика, и о том, что моря занимают на ней малое место по сравнению с материками. Обо всем этом можно прочесть в разных книгах средневековых космографов. Обстоятельно, со ссылками на множество авторитетов, были изложены эти мысли в той книге, которая стала настольной для Христофора Колумба. Ее написал кардинал Пьер д’Альи, озаглавивший свой труд о Земле «Имаго Мунди», что означает «Изображение мира».

Некогда ученые античного времени строили разные предположения о том, какова Земля, чего больше на ней: воды или суши. В средневековье получили преобладание воззрения, последователем которых оставался, несмотря на все свои плавания и открытия, и Христофор Колумб. Эти воззрения были поддержаны церковью, признаны согласующимися со «священным писанием».

Но Колумб ссылался не только на ученых, на богословие, на библию, а еще, как ни странно это покажется с первого взгляда, и на собственный опыт. «Все это доказано теперь на опыте», — говорится в приведенном выше отрывке. В другом месте (в письме с описанием третьего путешествия) обладатель гордого титула «адмирала моря-океана» решительно заявлял: «Что касается безводности земли, то опыт показал, что она гораздо значительнее, чем это представляют себе люди непросвещенные. И в том нет ничего удивительного, ибо чем больше делаешь, тем больше познаешь»[35].

Опыт, о котором ведется здесь речь, это плавания Колумба через Атлантику и открытие ее западных берегов. Ведь Колумб утверждал до конца жизни, что достигнутые берега принадлежат азиатскому континенту. Комментаторы спорят: верил он в это сам или только делал вид, что верит. Так или иначе, но не только Колумб, а никто из европейских моряков и ученых не могли еще на рубежа XVI столетия окончательно разобраться в распределении сущи и моря. Ни один из них не слыхал ничего о Великом' океане Земли.

Прошли годы. В XVI веке один год нередко приносил больше сведений о Земле, нежели целые столетия в раннем средневековье. Не так много понадобилось времени для того, чтобы европейцы, высадившиеся на атлантическом побережье Центральной Америки, достигли ее противоположного берега и увидели впервые тихоокеанскую даль. Но размеры водных пространств узнаются не с суши. Океанскую дорогу мало увидеть издали. На нее предстоит вступить, ее надо пройти.

Корабли отправляются в плавание. Этим кораблям доведется совершить путь, не пройденный никем, не ведомый ни одному мореходу. Вернее, этот путь проделает до конца лишь один уцелевший корабль «Виктория». Изображение этого корабля, уцелевшее для потомства на гравюре XVI столетия, напоминает людям о великом человеческом подвиге. Навсегда осталось в памяти человечества имя руководителя экспедиции — Магеллана. И нельзя, назвав это имя, не вспомнить о трагической и славной судьбе путешественника.

«…Слава о столь благородном капитане не изгладится из памяти в наши дни. В числе других добродетелей он отличался такой стойкостью в величайших превратностях, какой никто никогда не обладал. Он переносил голод лучше, чем все другие, безошибочнее, чем кто бы то ни было в мире, умел он разбираться в навигационных картах. И то, что это так и есть на самом деле, очевидно для всех, ибо никто другой не владел таким даром и такой вдумчивостью при исследовании того, как должно совершать кругосветное плавание, каковое он почти и совершил»[36]. Так писал о Фернандо Магеллане участник и летописец первого кругосветного плавания Антонио Пигафетта. Магеллану принадлежал самый замысел плавания, благодаря ему задуманное получило свершение.

В сентябре 1519 года от морского порта Сан-Лукар начинается путь пяти кораблей. Надлежит плыть в далекие южные широты, отыскать, где кончается материк, обозначенный на одних картах под названием — «Новый Свет», на других — «Санта Крус», на третьих — «Земля Попугаев», на четвертых — «Америка». Надлежит обогнуть этот материк с юга и плыть далее к островам Пряностей, в азиатские земли.

Корабли достигают берегов американского континента, поворачивают на юг; начинаются долгие поиски пролива между Атлантическим океаном и другим, еще неизведанным, океаном на западе. Побережью, кажется, не будет конца. Наступает зима — холода, снег и град далеких южных широт. В бухте, названной Магелланом Сан-Хулиан, корабли встают на зимовку.

«Тут имело место немало происшествий», — повествует Антонио Пигафетта. По рассказу его и другим сохранившимся документам историки восстановили в подробностях напряженные события начала зимовки: бунт на трех кораблях, поднятый их капитанами, и жестокое подавление бунта. Подобные драматические эпизоды с их классическим обрамлением — заговорами, взаимными хитростями и уловками, убийствами в схватках и казнями в качестве эпилога, не могут не волновать, не приковывать обостренного внимания историков. Но они не должны оставить в тени основное — эпопею повседневного поиска, неудач, томительных ожиданий, стойкости и свершения надежд. В октябре 1520 года, через тринадцать месяцев после выхода из испанского порта, экспедиция находит пролив, которому будет впоследствии присвоено название Магелланова.

Три корабля проходят этим проливом (четвертый погиб, пятый бежал в Испанию). Начинается путь среди безбрежных водных пустынь. Три месяца двадцать дней плывут корабли по Великому океану.

«Мы пили желтую воду, которая гнила уже много дней… Мы часто питались древесными опилками. Крысы продавались по полдуката за штуку, но и за такую цену их невозможно было достать»[37]. Так бесхитростно повествует Антонио Пигафетта о лишениях, испытанных на этом пути.

И еще год спустя одинокая каравелла «Виктория» возвращается в морской порт Сан-Лукар. Уцелевшие люди, изможденные, подобные скелетам, обтянутым кожей, нетвердыми шагами, шатаясь от слабости, сходят на берег. Магеллана нет среди них. Он погиб на одном из Филиппинских островов. Слава, почести и награды достаются случайному человеку, капитану Эль Кано, который командовал кораблем остаток пути. В его честь выбивают медаль. На ней земной шар и гордая надпись: «Ты первый обошел вокруг меня». Лишь по запискам юноши Пигафетты узнают позднее всю правду о плавании, о том подвиге, который совершил Магеллан.

Узнают европейские мореходы и о пройденной экспедицией водной пустыне, об огромном ее протяжении, об отсутствии в ней каких-либо населенных земель. Лишь хорошая погода, удерживавшаяся все месяцы плавания «в этом необычайно обширном море», помогла, по словам Пигафетты, пройти его. Море было мирным, спокойным, безбурным, потому и присвоено было ему название — «Тихое море». Пройдет время, и узнают водители кораблей, как обманчиво это спокойствие его, как вздымается штормами и тайфунами величайший из океанов планеты.

Вдалеке от материка, в Тихом море, экспедицией Магеллана были встречены только два маленьких островка, на которых моряки не увидели ни единого существа, кроме нескольких птиц. Нечем было пополнить истощившиеся запасы пищи на этих островках, затерявшихся в безмерной дали от населенных земель. Мореплаватели поэтому и назвали их «островами Несчастия». Обитаемые острова показались лишь тогда, когда корабли проделали большую часть пути. И это понятно. К ним могли уже доплывать обитатели азиатского континента. А кто смог бы в прежние времена добраться до ничтожных клочков земли, расположенных посреди великой водной пустыни.

Пигафетта в своем описании беспримерного плавания, быть свидетелем и участником которого ему довелось, выражает уверенность, что и в будущем подобное плавание не повторится.

«Я глубоко уверен, что путешествие, подобное этому, вряд ли может быть предпринято когда-либо в будущем»[38].

Так закончился большой путь на запад через неведомые океанские дали. Человек, начавший проторять этот путь, Христофор Котумб, зачинатель создания новой карты Земли, мог еще делать попытки связать несоединимое — сочетать правду новых открытий с затхлым вымыслом отживших идей. Колумб мог еще повторить и слова о малости мира и о малости океана. Человек, продолжавший путь Колумба на запад и вернувшийся в родную гавань с востока, уже знал: мир велик и обширен его океан.

Один за другим устремляются европейские мореплаватели по пути Магеллана, вслед за ним пересекают самый большой из океанов нашей планеты. И снова начинаются открытия нежданные и негаданные. И, быть может, самое удивительное из них заключается в том, что посреди океана европеец, проложивший с великими трудностями дорогу сюда, встречает своих давних предшественников, люден, за столетия до него шедших по океанских путям. Оказывается, только случай повинен в том, что Магеллан более трех месяцев не видел земли, обитаемой человеком. Посреди Великого океана разбросано множество архипелагов, десятки и сотни вулканических островов, причем многие из них обжиты неизвестными европейцам народами.