С четырех сторон горизонта

С ЧЕТЫРЕХ СТОРОН ГОРИЗОНТА

Человек идет с Севера в полуденные страны, за три моря, в земли чудес. Он хранит в памяти родные березы, поля и протяжную песню вдали. В земли Запада через пустыни и горы держит путь человек от Великой стены. Ему снятся ночами гусиные стаи, и фанзы, и желтые воды. бесконечно длинной реки. Путешественники разных народов проторяют неизвестные ранее дороги. С четырех сторон горизонта мчатся всадники, плывут корабли. И на каждом пути продолжают свершаться открытия. И пришедший с одной стороны встречает того, кто пришел с другой стороны горизонта.

Парусные корабли европейцев входят в воды самого большого океана планеты. И в несчетный раз с кораблей звучит радостный возглас «земля!». Нередко острова приходится открывать дважды, а то и трижды. Их находят, присваивают им названия и снова теряют, тщетно разыскивают и опять попадают случайно к их берегам. Слишком неточны еще способы определения географической долготы, которыми пользуются во времена Магеллана и даже столетие-другое спустя. Далеко не всегда удается поэтому правильно нанести вновь открытые земли на карту.

В XVI веке испанец Менданья открыл Соломоновы острова. Потом они на два столетия пропали. В XVIII веке их отыскал француз Бугенвиль. Даже такой большой архипелаг, как Гаваи, и то закрепился на карте не сразу. Сначала, в XVI веке, его достигали какие-то испанские моряки. Два века спустя Гаваи вновь были найдены экспедицией английского мореплавателя Джемса Кука. Но и в первые свои посещения, на любом большом острове, любом крупном архипелаге, европейцы не были первыми. Они приходили вторыми. Их встречали островитяне, потомки первооткрывателей, мореходов давних веков.

Откуда приплыли люди впервые на Гавайские острова, как добрались они до благословенной земли Таити, в каком веке и тысячелетии достигли они Фиджи, Самоа, Соломоновых островов? Память об этом сохранилась лишь в обрывках древних сказаний. «Мы пришли с Гаваики Великого, Гаваики Длинного, Гаваики Далекого», — говорится в маорийской легенде. Где она, эта далекая родина? По преданию, души умерших возвращаются к ней по дороге, начертанной в море лучами заходящего солнца. Но с дороги они никогда не присылают вестей. И еще говорится в легендах и песнях обитателей островов, затерянных посреди океана, о подвигах древних героев, самых удивительных рыболовов, какие бывали на свете.

Они ходили на лодках в открытое море, забрасывали удочку и вытягивали из глубин тяжелые острова Так добыл из пучины великий рыболов Мауи и остров Тонга, и Гаваи, и остров Таити. Это был хороший улов. А потом на выловленных островах поселились рыболовы, потомки Мауи. В их песнях, сказках и заклинаниях самая земля, на которой они обитали, рисовалась в образе замечательной рыбы.

А отдельные части острова-рыбы тоже получали соответствующие названия: голова, туловище, плавники, хвост. К океанскому дну остров-рыба прикреплен, словно якорем, крепкой лианой[39].

Вплоть до нашего времени нет еще окончательного ответа в пауке на вопросы о том, когда, откуда и как впервые пришел человек к островам, разбросанным посреди Великого океана. С особой наглядностью обозначена вся сложность этих вопросов на самом уединенном острове, одиноком клочке вулканической суши, выглянувшем над поверхностью вод вдалеке от других островов, континентов, архипелагов.

Первым европейцем, увидевшим этот остров, был голландец Якоб Роггевен. Он и спутники его не удивились, когда встретили на небольшом одиноком острове туземцев, восхищенно рассматривавших необыкновенных пришельцев и одетый парусами корабль. Удивляются непривычному, а ко времени, когда плыл Роггевен по Тихому океану, к 1722 году, европейские моряки давно успели привыкнуть к тому, что большинство островов обитаемые. Но невиданное все же встретило открывателей на берегу. Перед ними возвышались громадные каменные фигуры, в пять-шесть раз превышавшие человеческий рост. Кто воздвиг этих колоссов, кто сумел высечь их из твердого камня и водрузить возле берега? И зачем нужно было кому-то совершать этот титанический труд?

Не поверив глазам, голландцы решили, что громадные статуи не высечены из твердого камня, а слеплены из податливой глины и лишь сверху обложены слоем камешков. Только день, первый день христианского праздника пасхи провели на неведомом берегу европейские моряки. Пули, посланные в «дикарей» с борта отплывающего корабля, заменили церемонию прощальных приветствий. Это тоже было привычным развлечением для открывателей — злобное и бессмысленное убийство людей. Так впервые познакомились жители еще одного островка Тихого океана с нравами европейских колонизаторов. Разбой и религия испокон веку хорошо уживались друг с другом. Памятуя о празднике, наступившем в день совершения открытия, Роггевен присвоил обнаруженной им земле название «остров Пасхи».

«Тайна острова Пасхи» — так окрестили впоследствии загадку каменных великанов на острове. То, что они действительно каменные, а не глиняные, выяснила уже следующая экспедиция, посетившая остров спустя полстолетия. На этот раз высадились на его побережье испанцы. В XVIII веке повидали еще каменных великанов и англичанин Джемс Кук и француз Франсуа Лаперуз. XIX век прибыл на остров в виде американской шхуны, охотившейся за рабами. Во второй половине этого века, в один из рождественских дней 1862 года, появились у берега перуанские парусники, захватившие в рабство около тысячи жителей. Так пришло к ним и «рождество» вслед за «пасхой». К концу века остров стал собственностью южноамериканского государства Чили. К тому времени на нем уцелело немногим более ста человек. Уцелели и громадные каменные изваяния, стоящие на пьедесталах, поверженные на землю, разбросанные по всей территории острова Пасхи. Они были слишком велики и прочны, чтобы можно было их мимоходом забрать на корабль или для развлечения разрушить.

К середине XX века о тайне острова Пасхи написано множество книг. На острове побывали ученые экспедиции. Исследователи всего мира пытались разгадать еще одну тайну острова, начертанную иероглифами на деревянных дощечках. Может быть, это письменность неизвестного происхождения или это художественные изображения? Всего несколько подобных дощечек сохранилось в музеях. Остальные были некогда уничтожены по приказу миссионеров.

Как бы ни было, но и грандиозный каменный обелиск и маленькая дощечка из дерева, изукрашенная непонятными знаками, это памятники древней культуры, искусства это память о творчестве человека, открывавшего некогда Океан.

Археологи, этнографы, антропологи, геологи и географы принимали участие в затянувшемся на многие десятилетия обсуждении проблемы острова Пасхи. Они создали несколько гипотез, высказали различные мнения. Было даже такое предположение, что этот маленький островок с наибольшей длиной всего около тринадцати миль, представляет остаток погрузившегося в океанскую глубь континента. Сколько места воображению оставляет эта гипотеза. Затонувшие памятники древней, неизвестной историкам цивилизации, грандиозные сооружения, может быть, целые обширные города. Но, увы, никаких доказательств для всего этого не имеется.

Почти все ученые пришли ныне к согласию в том, что, подобно другим островам Полинезии, и загадочный остров Пасхи, или «Пуп Земли», как его именует одно из старинных преданий, был заселен пришельцами издалека. Спор ведется лишь о том, откуда добрались до него эти пришельцы — то ли с запада, со стороны азиатского континента и гирлянды архипелагов, опоясавшей юго-восточную Азию, то ли с востока — с побережья Южной Америки.

Сторонник гипотезы американского происхождения полинезийцев, норвежский этнограф Тур Хейердал, убежденный, что древние перуанцы могли доплывать до островов Полинезии на плотах, избрал для доказательства своих взглядов способ, казалось бы, фантастический и вместе с тем наиболее простой. С пятью спутниками он совершил на плоту из девяти бревен, скрепленных веревками из стеблей растений, дерзновенное плавание от южноамериканского берега в Океанию. Под раскрашенным парусом, на котором красовалось изображение легендарного бога солнца Кон-Тики, ревнители перуанского приоритета прошли путь вдвое больший, нежели Колумб в его первом путешествии к неведомым землям. Спустя несколько лет после этого плавания (оно было проделано в 1947 году) Хейердал приступил к археологическим изысканиям на острове Пасхи, также давшим ему материалы для обоснования «американской» гипотезы.

Большинство ученых все же считает, что древней родиной полинезийцев была юго-восточная Азия. В числе фактов, свидетельствующих об этом, особенности языка, предания и мифы, памятники материальной культуры. Как бы ни было, пришельцы, заселявшие острова, проделывали великие плавания, совершали открытия бесчисленных коралловых и вулканических островов посреди океана, о которых столетия спустя узнали и вторичные открыватели их — мореплаватели европейских народов.

Многократно в истории человечества совершались открытия тех же самых островов в океане. Да и только ли островов! Многократно открывались истоки великих рек и бассейны легендарных озер внутренней Азии и внутренней Африки. Задолго до того, как была начата история европейских открытий в Америке, хребты Андов, Мексиканское нагорье, низменность Юкатана открывали инки, ацтеки, майя и еще более древние народы, о которых мы ныне знаем лишь очень немногое.

Многократно как бы повторялись в истории открытия одних и тех же островов, тех же рек и озер, тех же горных хребтов и вершин. Но, конечно, это не было простым повторением. И не надо выискивать в этой цепи открытий лишь одно «настоящее», «подлинное». Подлинными были и открытия древних инков, и еще более древних народов Америки, и большие географические открытия древних китайцев, египтян, индийцев, совершенные зачастую тысячелетия назад. Подлинными были и открытия путешественников позднейших эпох. У разных народов, в различные времена имели эти открытия и свои многообразные следствия и свое значение для познания Земли и для жизни людей. А в конечном счете, так же как развитие человечества в целом, история географических открытий тоже двигалась по восходящим путям. И одним из наглядных свидетельств этого может служить географическая карта Земли. Некогда острова, хребты, реки находили свое место на «картах», сложенных из раковин или из веток, или на «картах», начерченных на прибрежном песке. Потом появились настоящие карты. Но на них была изображена лишь какая-то часть земли, которой для древнего космографа ограничивался обитаемый мир. А потом те же реки и острова и хребты прочно заняли свое место на карте планеты. Сколько подлинных, как бы «повторных», открытий совершали путешественники разных времен, пока достоянием человечества стала карта всей или почти всей Земли.

Продолжается дальнее плавание по дорогам старинных открытий. Освещенная лучами высокого солнца тропиков, возникает перед взорами морехода большая земля — остров Ява. А вдали еще острова, целый мир островов. Говорят, их три тысячи в этом архипелаге.

Нелегко бывает историку дать исчерпывающий ответ на, казалось бы, очень простой вопрос: кем впервые открыт остров Пасхи, или остров Таити, или еще какой-либо клочок твердой земли, затерявшийся посреди океана. Может быть, чем крупнее остров и чем больше на нем обитает ныне людей, тем известнее имена его открывателей — тех, кто первыми его посетил, кто впервые наносил его побережье на карту?

Остров Ява называют по праву прекрасной жемчужиной Индийского океана. Население его составляет около шестидесяти миллионов. Но, оказывается, рассказать об открытии Явы вовсе не легче, нежели об открытии острова Пасхи, а, скорее, наоборот — намного труднее.

Надо думать, ни один историк не сможет назвать имена самых первых открывателей Явы, ставших первыми обитателями этого острова. В сочинениях древних писателей и ученых не отыскать их имен. Не удастся ли получить ответ на, казалось бы, более легкий вопрос: кем впервые был нанесен остров Ява на карту?

Это было в давние времена. Плыл корабль, разрезая синие воды Яванского моря. Кормчий тщательно зарисовывал побережье острова, его мысы, бухты, заливы. С той поры миновали века. Но, быть может, след этого корабля не затерян еще для истории открытий, может быть, в памяти человечества сохранилось предание о том, от какой стороны горизонта начинал он свой путь в Океан?

Около двух тысячелетий назад проложили путь к Малайскому архипелагу индийские моряки. Переселенцы из Индостана появились на Яве, заселенной малайскими народами еще с незапамятно давних времен. А купцы Индии завязали торговые отношения с обитателями островов Индийского океана.

Переходя из рук в руки, из порта в порт, с кораблей индийских купцов на парусники мореходов европейского Средиземноморья, дорогие товары попадали во дворцы патрициев Рима, жемчуг знойной Малайи украшал одеяния знатных матрон. Вместе с жемчугом и пряностями доходили смутные вести об островах полуденного океана. Знаменитый европейский картограф античного времени Птолемей пытается изобразить эти острова на географической карте Земли. Но слишком отрывочны сведения, чересчур мало данных у Птолемея. Он наносит на карту остров Ябадиу. По названию — похоже на Яву, по размерам и положению — это скорее Суматра, хотя и на Суматру остров не слишком похож. Может быть, Яву положили на карту сами индийские мореходы первых веков нашей эры? Бесполезно об этом гадать. Мы не знаем в сущности ничего о морских картах древних индийских кормчих.

Обратимся к последующим страницам истории. Для отсчета времен можно выбрать при этом достаточно крупный масштаб. Миновавший год вспоминается по сезонам, по месяцам. Миновавшее тысячелетие принято вспоминать по векам. Плывут к острову парусные корабли с двух сторон горизонта — корабли разных стран и различных столетий.

Подплывает к яванскому берегу большой корабль с востока. Его корпус почти квадратный, на носу — фантастическое изображение дракона. Послы едут на нем из китайского государства в неизвестные страны южных морей.

Плывет к Яве корабль с запада. Это легкое плоскодонное одномачтовое судно. Оно выстроено по-особому — в его корпусе нет железных гвоздей. Судно сшито веревками, выделанными из коры кокосового ореха, деревянные части его изготовлены из стволов кокосовой пальмы. От земель пустынь и оазисов начинали свой путь моряки к влажным землям полуденных ливней и вечнозеленых лесов. Приближается к берегу арабское судно. На таких кораблях, по преданию, плавал Синдбад-мореход.

Даже в масштабе целых столетий непросто определить, когда появились у берегов Явы и других островов Индийского океана первые китайские и арабские корабли.

Сохранились свидетельства древних летописей о морских связях Китая и стран южной Азии. Уже в первые века нашей эры китайские мореплаватели достигали берегов Суматры и Цейлона. Очевидно, и к острову Ява подходили в эти древние времена первые китайские корабли. В IV, V, VI веках купцы из Китая совершают уже частые рейсы на Яву. «По морским путям корабли плывут один за другим, торговцы и послы отправляются из страны в страну», — говорит об успехах китайского мореплавания в эти столетия древняя книга «Сун шу»[40].

В VII и VIII веках появляются в водах Индийского океана корабли новой могущественной морской державы — арабского халифата, который распространил свою власть на огромную территорию — от Пиренейского полуострова до Тянь-Шаня и Ганга. В описаниях и на картах арабских географов IX и X веков постепенно занимают свои места страны юго-восточной Азии и среди них земли «тысячи островов» Индийского океана. Путешественник Хвека, араб из Багдада аль Масуди, судя по его описаниям, хорошо представляет Яву, хотя, может быть, сам на ней и не побывал.

Наступает второе тысячелетие нашей эры. Появляются в морях южной Азии первые европейцы. Они едут на индийских или китайских судах.

На китайском корабле совершает свое плавание по Индийскому океану венецианский купец Марко Поло. Остров Ява оставался в стороне, далеко к югу от пути этого корабля. «Здесь описывается большой остров Ява» — так называется одна из глав книги венецианца. Со слов «сведущих мореходов» путешественник повествует в этой главе: «То самый большой на свете остров, в округе более трех тысяч миль; владеет им большой царь; живут здесь идолопоклонники и никому в свете дани не платят. Остров очень велик. Водятся у них и перец, и мускатные орехи… и всякие, какие только есть в свете дорогие пряности. Приходят сюда много судов и купцов, закупают тут товары и наживаются. Богатства здесь столько, что никому в свете не счесть, не описать его»[41]. Видно, «сведущие мореходы» подвели Марко Поло, комментаторам его книги впоследствии пришлось пояснять, что мускатных орехов на Яве нет и что Марко намного преувеличил размеры острова.

Одорико из Порденоне, францисканский монах, попал на Яву из Индии. Это было уже в XIV веке. Описания этого острова и других островов Малайского архипелага, сделанные Одорико, более близки к действительности, чем описания Марко Поло. Впрочем, по обычаям многих путешественников средневековья, францисканский монах тоже кое-где не удержался от домысла.

Наступает XV век. У северного берега Явы становится на якорь такая большая флотилия, какой не видали еще страны Индийского океана. 62 корабля, двух-, трех-, четырехмачтовых, хорошо оснащенных для дальних плаваний. На борту кораблей около тридцати тысяч людей. Эта громадная экспедиция снаряжена Китаем, имя начальника ее Чжэн Хэ. Семь великих походов Чжэн Хэ памятны в истории Китая. Ява — лишь одна из стоянок в дальнем пути. Корабли посетят и Суматру и Цейлон, проплывут у берегов Индостана, достигнут восточного берега Африки. На мемориальной доске будет высечена гордая надпись, которую по завершении этих походов составит Чжэн Хэ:

«Мы прошли свыше ста тысяч ли через необъятные водные пространства и видели гигантские волны, достигающие неба, и далекие варварские страны в голубом тумане, и паруса наши, подобные облакам, несли наши корабли день и ночь по избранному пути, и шли мы со скоростью звезд через дикие и грозные волны, как по торной дороге…»[42]

Известны записки трех участников плаваний с описанием посещенных мореходами стран. Один из них — Ма Хуань — сообщил многие интересные сведения и об острове Ява.

И проходит еще столетие. В начале XVI века появляются близ берега Явы первые европейские корабли. Португальские каравеллы, разбойники на большой дороге открытий, рыщут в поисках островов Пряностей. В конце века добираются до яванского побережья голландцы. Европейцы приходят в страну «тысячи островов» как жестокие поработители, безжалостные захватчики.

Прервем перечень. В нем упомянуто лишь очень немногое. Но и этого достаточно, чтобы представить, насколько различными были пути кораблей, пересекавшиеся возле острова Явы. На каком же корабле находился человек, положивший впервые на карту очертания острова, его мысы, заливы, извилистые линии берега?

Был ли это индийский, или китайский, или арабский корабль? Ни одна книга по истории открытий не даст точного ответа на подобный вопрос. Лишь одно можно сказать с полной уверенностью: ни португальцы, ни голландцы — захватчики острова, ни случайные европейские его посетители более ранних времен, не могут претендовать на эту высокую честь.

Что касается остального, то возможны различные предположения. И в числе их весьма вероятный ответ подскажет напоминание о корабле, о котором мы пока еще не сказали ни слова.

Выплывает из тьмы столетий гордый корабль. Он пришел к яванскому берегу ни с запада и ни с востока. Его строили на самом острове; и матросы и кормчий на борту корабля — все они уроженцы Явы. Даже то, пока еще очень немногое, что известно нашим историкам о старинных мореплавателях Индонезии, поучительно и любопытно. Португальцы, открывшие морской путь вокруг Африки в Индию и юго-восточную Азию, получили важнейшие сведения о новых землях из подробной карты, составленной на острове Ява, запечатлевшей широкий географический кругозор яванских моряков и картографов.

Правитель португальской колонии в Индии Аффонсу Албукерки писал в 1512 году португальскому королю: «…Посылаю Вам чертеж, снятый с большой карты одного яванского кормчего… И сдается мне, государь, что карта эта лучшее из всего, что я видел на свете, и Ваше высочество зело возрадуется, узрев ее. А имена на этой карте даны яванскими буквами и их перевел один яванец, который знает грамоту…»[43]

Надо ли удивляться тому, что, заполучив столь ценный чертеж, португальцы изготовили вскоре карты, на которых с большой точностью были изображены и Ява, и Суматра, и Малые Зондские острова.

За столетия до португальцев, когда не было еще и самого португальского государства, яванские корабли уже бороздили воды Индийского океана. В «Нагаракритагаме» — произведении яванского эпоса, созданном в середине XIV века, содержится множество сведений о разных землях, накопленных яванскими моряками.

И естественно предположить, что сами обитатели острова создали его первые карты, нанесли на них очертания побережий и извилистые линии рек своей родины.

Не случайно подобные вопросы еще таят в себе много спорного, много неясного. В истории географических открытий, совершенных народами Азии и Африки, — далеко не все главы освещены, не все крупные события известны; еще многие страницы ее остаются забытыми, не прочитанными — современной наукой. У реакционных историков, сочинявших измышления о «цивилизаторской миссии» колониальных держав, были особые основания оставлять эту тему в тени, или затемнять ее искусственно, так же как и всю историю культуры стран Востока. Для подобных историков открытие Мадагаскара или островов Индонезии начиналось с появления в этих местах европейцев.

В наши дни, когда поднимаются к новой жизни народы, находившиеся прежде под колониальным ярмом, оживают заново и их большие свершения давнего прошлого. С чувством гордости за человека планеты, обитателя всех ее континентов, всех островов вспоминаются ныне их плавания по бурным морям, их искусство, наука, их древние карты.

Во все стороны расходятся пути открывателей: через море к желанной земле, через пустыни и горы к далекому морю, во все стороны горизонта — на юг и на север, на запад и на восток. Старинные сочинения путешественников в заморские земли напоминают о неведомых некогда побережьях, о впервые увиденных вулканических и коралловых островах. Путевые записи мореходов рассказывают и о том, как узнавали друг друга люди, как приходили первые сведения о народах, обитающих за горизонтом, о жителях неизвестных стран.

На море открывателю служит корабль, среди моря песков — верблюд. В бескрайних пустынях под синим звездным шатром пролегли пути караванов. И на этих путях, так же как на океанских дорогах, совершали большие открытия люди различных стран и эпох, узнавали о неведомых землях путешественники разных народов.

Дадим место на этих страницах путешественнику, проторявшему один из самых длинных караванных путей на Земле. Путешественника звали Чжан Цянь. Начались его странствия из Китая, в середине II века до нашей эры.

Уже была частично построена к этому времени Великая Китайская стена, протянувшаяся по обрывистым горным склонам. С ее башен далеко была видна пустынная степь, из которой мог прийти неприятель. В степи жили кочевники — гунны, неожиданными и стремительными были их военные набеги, словно яростный вихрь врывалась в китайские селения гуннская конница, наездники, закованные в панцири, уводили в плен женщин, убивали мужчин.

Вглядывались сторожевые с башен в убегавшие к линии горизонта пустынные земли, загадочные, бескрайние. Кое-что об этих землях было известно но слухам, по старым поеданиям, по рассказам неприятельских воинов, захваченных в плен, а не то от кочевников, с которыми удавалось завязать торговлю китайским купцам.

«Кое-что» — это все же немного. Приносили свои воды в Китай из стран Запада Хуанхэ и Янцзы, и никто не знал в точности, где рождаются эти великие реки. В повести «Му тянь цзе чжуань», сочиненной примерно в IV веке до нашей эры, говорилось о том, как отправился некогда в земли царицы Запада Сиванму престарелый и любознательный царь Му Ван. Он увидел в дороге гору Драгоценных камней, миновал озеро Отрады, достигнул подножия Нефритовых гор и вернулся благополучно в родную страну. В той же повести сообщалось, что река Хуанхэ начинается с высокой горы Куньлунь. (Как гласили древние мифы Китая, на Куньлуне находится обиталище богов.) Желтая река сбегает со склонов горы, протекает через Бездонное озеро, скрывается под землей, вновь выходит на поверхность и течет в пределы Китая. Как обычно, легенда переплелась в древней повести с былью.

Путешествие Чжан Цяня — это уже вполне достоверная страница истории.

Описал это путешествие, спустя несколько десятилетий после завершения его, знаменитый китайский историк древности Сыма Цянь в 123-й главе своего монументального произведения «Шицзи» («Исторические записки»). Он использовал для описания не дошедшие до нашего времени записи самого Чжан Цяня.

Познакомимся с человеком, которому предстоит отправиться в путь. Судя по беглому упоминанию в летописи, он и прежде бывал за пределами Китая и успешно выполнял возложенные на него поручения. «Чжан Цянь обладал телесною силою, был щедр», — говорит о нем Сыма Цянь А другой древний историк отзывается о путешественнике в следующих кратких словах: «Чжан Цянь был человеком непреклонным, великодушным и верным»[44]. Этим качествам предстояло выдержать великие испытания в пути.

Обстановка, в которой снаряжался в дорогу Чжан Цянь, была весьма сложной. Вспомним время, в которое начиналось его путешествие.

138 год до нашей эры… Этот год не отмечен большими вторжениями гуннов в Китай. Но опасность грозит каждодневно. Уже около трех десятилетий действует вынужденный договор, по которому Китай поставляет гуннам немалую дань просом, шелком, рисом, парчой… Правда, сказано в договоре: «Хань (Китай) и Хунну суть два смежных и равных государства… Пусть хунны не входят в границы, а китайцы не выходят за границу. Нарушителей сего постановления предавать смертной казни». Но не следует доверяться гуннским правителям. И нельзя примириться с унизительной выплатой дани.

От попавших в плен гуннских воинов стало известно в Китае о том, что на дальнем западе обитает народ юэчжи, он тоже сражается с гуннами. И вот решено направить к этому народу посольство, предложить юэчжи военный союз. Но как узнать к ним дорогу и удастся ли по этой дороге пройти? Путь к стране юэчжи, как объясняли пленные, пролегает через безжизненные, безводные земли. А находится эта страна далеко — в восьми тысячах ли (то есть примерно в четырех тысячах километров) от западных пределов Китая. Послом в эту страну и был назначен Чжан Цянь.

От Великой Китайской стены отправлялось большое посольство: более ста человек шли отыскивать пути к юэчжи. Путешествие началось. Всадники скрылись за горизонтом. Сколько месяцев, может быть, лет пройдет, прежде чем они снова увидят отчие земли. Многим ли суждено вернуться на родину? Годы шли, а посольство не возвращалось. Уже начали забывать о пропавших без вести, когда путь их был завершен. Беспримерное странствие длилось целых тринадцать лет, и вернулись из посольства лишь двое.

Летописец повествует об испытанном в скупых точных словах: и о том, как Чжан Цянь был захвачен гуннами и лет десять пробыл в плену, и о том, как он все эти годы хранил знак своего посольского звания — посольский бунчук, и о том, как бежал из гуннского плена. Он попал в страну, которая называлась Давань, встретил там радушный прием, а потом наконец добрался до земель юэчжи. Но за десять лет совершаются многие перемены. Пока он находился в плену, юэчжи откочевали на новые места, где они не подвергались нападениям гуннов и сами покорили чужеземные племена. Дипломатическая миссия посла не могла в этих условиях оказаться успешной. И вот начался долгий обратный путь. И опять плутания в безводной пустыне, и опять переходы в горах; снова схваченный гуннами, он, спустя год, опять убегает из плена.

Договора о военном союзе с народом юэчжи Чжан Цянь не везет в императорский двор. Но разве те сведения, что хранит его память, не драгоценны? Минуют столетия, но останутся в истории открытий скитания человека, проложившего путь в неведомый западный край из далекой страны Востока.

«В Давани находится до семидесяти больших и малых городов; народонаселение простирается до нескольких сот тысяч», — так излагается в летописи рассказ Чжан Цяня. Путешественник сообщает о том, что даванцы ведут оседлую жизнь, сеют рис и пшеницу. Добавим еще для читателя, что Давань — это Фергана.

Путешественник дает описание многих стран и народов. Одни земли видел он сам, о других собрал сведения в дальней дороге. Он прошел через всю Центральную Азгю, вдоль подножий горных хребтов, по окраинам пустынь Алашань и Такла-Макан. Он увидел среднеазиатские земли, он слыхал о стране Шеньду: «Страна низменна и влажна, жары большие. Там люди сражаются, сидя на слонах. Столица лежит при большой реке…» Эти строки о жаркой Шеньду, были первым упоминанием об Индии в древней китайской литературе.

Драгоценны первые описания далеких земель; столь же важны добытые сведения о путях к этим дотоле неведомым землям. Идет время, китайцы одерживают победы над гуннами, границы китайского государства передвигаются на запад к Тянь-Шаню и Памиру, по дорогам, которые проторял Чжан Цянь, отправляются китайские караваны. Купцы везут из Китая на запад шелк. Из торговых городов западной Азии шелковые ткани попадут в европейское Средиземноморье. А караванные тропы, пролегающие через пустыни и горы, станут известны под названием «шелковых дорог».

На этом расстанемся с посланником древнего Китая Чжан Цянем, человеком, от которого китайцы узнали о Фергане, о жителях среднеазиатских земель. Сколько было еще путешественников, приносивших в родную страну первые вести о людях, живущих за горизонтом, об их селениях и городах, ремеслах, обычаях, искусстве. Надо думать, их было намного больше, нежели об этом известно в истории. Ведь они были у народов, населяющих разные страны, разные материки.