С добрым утром, Ярушка!

ЗА МОРЯМИ-ОКЕАНАМИ

С возвращением в Прагу, Ярушка!

С удовольствием читала я твоё последнее письмо; мне понравилось и название вашего лагеря: «Мирный».

Здорово вы придумали!.. Я представляю себе, как растерялись ребята, прибежав на ужин: на кухне плита холодная, стол не накрыт, ничего не печётся, не жарится. Понятно: раз вы решили играть в полярников, то у вас должно быть всё так, как бывает у настоящих полярников. Не пробились корабли в тумане — и в лагере плохо с едой. Начальник лагеря сказал, что продукты сброшены с самолёта. И в эдакую темь вы, голодные, бесстрашно отправились на поиски. Молодцы! Игра игрой, а всё же пришлось нелегко. Не так просто было ночью идти по лесу, прокладывая путь по звёздам, разыскивать продукты, сброшенные с самолёта.

Честно говоря, я порадовалась за вас, даже когда вы заблудились. Был такой простой выход: принять помощь «посредника», который шёл с вашим отрядом, спросить у него дорогу — он-то хорошо её знал. Но вы правильно решили: положиться на самих себя и продолжать поиск.

Воображаю, каким вкусным показался вам ужин после того, как вы нашли, наконец, в лесу рюкзак с белым парашютиком, битком набитый вкусной едой.

Такие игры, по-моему, очень нужны. Смелость и выносливость не воспитаешь на словах. А вот когда в самом деле холодно и голодно, когда в самом деле темно, когда надо суметь выдержать характер, — вот тогда игра похожа на настоящую жизнь.

Спасибо тебе за фотографии. Я разложила их на столе и с удовольствием разглядываю.

Папа твой как-то писал, что ты готовишь для меня сюрприз. Я не могла догадаться какой. А сегодня, заглянув в почтовый ящик, увидела в нём толстое-претолстое письмо. По дороге в комнату не выдержала — надорвала конверт. Гляжу — фотография, и не одна…

Спасибо, милая Ярушка, ты научилась хорошо фотографировать. Эти снимки гораздо лучше прошлогодних.

Каждый из них рассказывает мне целую историю. Я вижу не только одно мгновенье из жизни мальчиков или девочек, — я вижу наше время. Садись-ка со мной рядом на диван, и я расскажу тебе то, о чём помнят только взрослые. Вот ты сфотографировала мальчиков и девочек на отдыхе в лесу. А знаешь ли ты, что надо было изменить всю жизнь наших стран для того, чтобы детям не приходилось работать с ранних лет. Чтобы они могли зимой учиться, а летом отдыхать. Чтобы у них были учителя, врачи и даже конструкторы и архитекторы, которые строят школы и конструируют удобные парты.

Ты, конечно, думаешь, что про себя каждый знает всё лучше других. Нет, Ярушка.

Когда ты только родилась, ты ведь не знала, что будешь учиться в восемьдесят второй школе? Не знали этого и твой папа и твоя мама, хотя они, конечно, уже думали о твоём будущем.

А кто-то уже знал.

Ему сразу стало известно, что ты родилась на свет. «В какую же школу пойдёт Ярушка? — задумался он. — В сорок седьмую? Но тогда ей придётся ездить в школу на трамвае и два раза переходить улицу. Нет, это далеко и неудобно. Определить её, может быть, в тридцать вторую? Там уже все места заняты. Придётся открывать новую школу, — решил он. — В Страшницах много ребят подрастает».

Позаботилось о тебе, девочка, государство твоей родной социалистической страны. Оно заботится обо всех, знает, кто состарился и кому нужно дать пенсию, кто заболел и кого надо послать в санаторий, в какой семье много детей и как помочь их родителям…

Денег в любой стране столько, сколько люди наработают. Как в любой семье. И, истратив их на что-нибудь одно, иной раз приходится отказать себе в чём-то другом. Ребята, которые плохо учатся, ошибаются, если они думают, будто огорчают этим только своих родителей. Нет, они огорчают весь народ, потому что это народ строит для них школы, готовит учителей.

И в нашей стране, и в Чехословакии на содержание школ расходуются громаднейшие суммы. А сколько ещё на детские парки, больницы, санатории, станции юных натуралистов, техников!..

Ты, может быть, подумаешь, ничего особенного в этом нет. Дети должны учиться, а как же иначе?

Человек всегда воспринимает жизнь такой, какой он привык её видеть. Так и с тобой, и с другими ребятами. Вы с рождения живёте в социалистическом обществе, где все дети учатся, где так заботятся о детях. А вот представь себе, что в некоторых странах Африки из ста девочек-негритянок в школу ходят только пять. Что на всём земном шаре большая часть взрослых — неграмотны. В тех странах, где у власти стоят капиталисты, миллионы неграмотных, больных, обездоленных детей.

Несколько лет назад к нам в Советский Союз приехали ребята из капиталистического мира. Это были дети армян, которые когда-то, ещё до революции, не могли найти у себя на родине работу и поехали искать счастья в другие страны. Ребята выросли далеко от Советского Союза — кто в Египте, кто во Франции, в Сирии, Америке.

Я поехала встречать этих детей, а потом осталась на некоторое время в Армении, чтобы поближе познакомиться с ними.

Видела бы ты, как широко раскрывались глаза этих ребят, когда они входили в школьный кабинет физики или поднимались по мраморной лестнице ереванского Дворца пионеров. А пионерский лагерь! Они не смели поверить, что дети самых простых людей, не капиталистов, не купцов, а рабочих и служащих, могут так прекрасно отдыхать.

Их всё удивляло. Неужели каждый человек может учиться? Каждому найдётся работа? Каждому платят деньги за отпуск и за то время, что он болеет? Есть такие врачи, которые приходят домой и бесплатно лечат? Есть библиотеки, где можно бесплатно прочитать любую книгу?

Я записывала рассказы этих ребят. Посылаю тебе свои записи.

«Нашу школу содержало благотворительное армянское общество. Но однажды богатый купец, член этого общества, разорился и перестал платить взносы. Поэтому из школы исключили нескольких учениц. Среди них оказалась и моя подруга Партамян. Родители за неё не могли платить: они были очень бедные. Когда она узнала, что теперь не будет больше учиться, то заплакала и весь день не показывалась никому на глаза. Даже я не могла её найти.

Через несколько дней, когда мы встретились, она сказала, что будет заниматься сама дома.

— Ты мне поможешь? — спросила она.

Я согласилась. Мы стали заниматься. После школы я приходила к ней и приносила свои тетрадки. Сначала всё шло хорошо. Партамян очень способная — она всё понимала. Но потом стало труднее: учебников у неё не было, а я не могла объяснить всё, как учительница. В это время Партамян поступила на работу в магазин. Она подметала пол, вытирала стёкла — одним словом, была уборщицей. Теперь у неё совсем не было времени, и мы встречались только по воскресеньям. Она всегда спрашивала:

— А что вы проходите сейчас по арифметике?

Я ей рассказывала, но обе мы видели, что теперь она уже сильно отстала.

В нашей семье любили Партамян. И отец и мать жалели её и говорили, что, если бы были деньги, они сами уплатили бы за неё в школу.

Однажды, когда мы сидели за обедом, старший брат сказал:

— На днях у нас будет серьёзный футбольный матч. Если мы его выиграем, получим приз.

И действительно, через несколько дней команда брата победила. Он принёс домой деньги. Все стали строить планы, как лучше истратить эти деньги.

Мать сказала:

— Давайте уплатим за Партамян. Ведь мы не рассчитывали на эти деньги. Как-нибудь проживём без них.

И отец и брат согласились. Через несколько дней Партамян снова стала учиться.

Вот какой счастливый случай помог Партамян вернуться в школу».

Правда, счастливый случай! Смотри, Ярушка, на какой тоненькой ниточке висела судьба Партамян. Надо было, чтобы брат её подружки оказался футболистом, чтобы на матче с другой командой его команда выиграла и получила приз, чтобы у футболиста оказалась такая добрая семья. Ну, а вдруг бы команда проиграла? А вдруг не было бы у Партамян такой знакомой семьи?.. Тут всё зависело от случая.

Прочти ещё одно письмо. Я нарочно выбираю письма ребят, приехавших из разных стран, и ты видишь — капиталистические порядки везде одинаковы.

«Учителя нашей школы били нас. Особенно злой был один учитель, он на урок приходил с палкой и бил нас так, что мы удивлялись, как у него палка не сломается. Но однажды она всё-таки сломалась. Вот как было дело.

Я написал диктант и нечаянно посадил кляксу. Хотел стереть её, но резинки у меня не было, и я попросил её у мальчика, который сидел впереди. Он сначала сделал вид, что не слышит. Потом очень медленно достал резинку из пенала и протянул мне со словами:

— На, попрошайка, нищий!

Это был богатый мальчик, он всегда смеялся над бедными. Поэтому я старался никогда ничего не просить у него.

С кулаками я набросился на обидчика. Он закричал. Учитель подбежал к нам и так стал бить меня, что палка сломалась и конец её отлетел далеко к доске…»

А вот третий рассказ:

«Однажды после урока меня вызвал к себе директор.

Я постучался в его кабинет и вошёл. Директор не обратил на меня внимания и продолжал разговаривать со своим помощником. Так я простоял около двери минут десять, если не больше.

Вдруг директор спросил, словно только сейчас заметил меня:

— Зачем этот мальчик тут стоит?

— Вы меня звали, господин директор.

— Ах, да! Я совсем забыл. Мы тебя исключаем. В нашей гимназии больше не будут учиться армяне. Я получил такой приказ. Собирайся — и марш домой!

Я стоял, словно окаменев, и не двигался с места.

— Ну! — крикнул директор. — Долго я буду с тобой разговаривать?! Иди!

Я вышел из комнаты и, позабыв даже про книги, побрёл домой.

Когда я подошёл к нашему дому, то услышал за дверью весёлый смех. Это отец, придя с работы, играл с младшими ребятами. Мне жалко было нарушать их игру, и я решил постоять за дверью, пока не перестану плакать. Но я неожиданно всхлипнул.

Отец открыл дверь:

— Кто тут плачет? Петрос! Что с тобой?

Тут я не выдержал и разрыдался. Я всё рассказал отцу. Он старался меня утешить, говорил, что я ещё буду учиться, но мы оба знали, что это неправда.

Так оно и случилось. До самого приезда в Советский Союз я нигде не учился. Я стал забывать даже то, что знал…»

«Когда мы приехали в Советский Союз и поступили в школу, — рассказывал ещё один мальчик, — то почти всем пришлось учиться классом ниже, чем учились за границей, потому что у советских ребят знаний больше. У нас, например, вовсе не преподавали физику, химию, естествознание. Вместо них был один предмет: «наука». В школах не было кабинетов, приборов для опытов. Мы проходили всё очень сокращённо, без практических занятий. Учили по своим записям: учебники стоили дорого, их не все могли купить.

По математике у нас тоже была сокращённая программа. Например, в пятом классе у нас была только арифметика. Геометрию и алгебру мы не учили. А всего в школе было шесть классов. Ясно, за один год ни алгебру, ни геометрию изучить нельзя.

Каждый день у нас начинался молитвой. Нам рассказывали о том, что богатство бог даёт за хорошие дела. А рядом с нами жили богачи, которые никогда никаких добрых дел не совершали. Нас всё время приучали к мысли о наживе, о богатстве: ведь в капиталистическом мире ценится только богатый человек… Мы видели бедных тружеников, которые много хорошего сделали в своей жизни, но умирали в нищете.

Сейчас, когда мы приехали в СССР, мы попали совсем в другой мир.

В советской школе мы стали получать настоящие знания, и многое из того, чему нас раньше учили, кажется нам теперь диким».

Мне хотелось бы, чтобы ты внимательно прочла эти рассказы и дала прочесть ребятам у себя в отряде. Чтобы они ценили заботу о себе в наших социалистических странах. Дело ведь и не только в средствах. Коммунисты и комсомольцы отдают много времени и сил, чтобы учить и воспитывать детей. Сколько у нас в стране одних вожатых-рабочих! Днём комсомольцы работают на заводе, а вечером идут к детям.

Так обстоит дело у нас, в СССР. Так и у вас, в Чехословакии.

Свободные народы прежде всего заботятся об образовании и здоровье детей.

Вот какие мысли вызвали у меня твои фотографии.

Целую тебя. Ещё раз спасибо за сюрприз.

Тётя Нина.