С каждым днем сильнее

Возлюбленный Отче наш, Всеславный Боже! Кто, как не ты, любишь без всяких условий? В глубине своего существа я знаю, что ты выбрал меня еще тогда, когда я была в материнском чреве, хранимом до того дня, как ты коснулся двери моей души. И тогда, когда ждал приглашения прийти. Увидеть тебя перед собой было величайшим и прекраснейшим моментом моей жизни.

Спасибо за твою любовь, за прощение, спасибо за то, что сказал, что я была ненаглядной девочкой, спасибо за то, что принял меня как дочь. Спасибо за все, что ты мне дал, за то, что понимала, и за то, что нет. Спасибо за то, что я знаю, что все имеет смысл и цель, даже если это и не нравится мне. Спасибо за то, что я познала цену жизни и за то, что научил храбрости. Спасибо за то, что ты взял меня за руку и вывел из темноты к свету. Спасибо за все испытания и трудности, которые ты заставил меня прожить, потому что этим ты укрепил меня и закалил как сталь. Я как солдат, шагающий от победы к победе.

Только я еще в дороге как перелетная птица, я продолжаю следовать отмеченным тобой путем. Я прошу тебя об одном — не позволяй мне сбиться с пути, дай мне мудрость, чтобы построить свой дом на прочной скале.

Спасибо за то, что я есть, Отче… Спасибо за то, что любил меня всем сердцем, за то, что протягиваешь руки, чтобы обнять меня и укрепить.

Всем своим существом хочу я однажды предстать перед тобой и броситься в твои объятия, чтобы сказать: «Отец… я собралась. Я дома, папочка».

Вера

Вера… какое коротенькое слово и какое значимое. Это — то, что нельзя купить ни за какие деньги; вера приходит, когда слышна правда, а правда — это прекрасная, драгоценная персона… ласковая Божественная персона.

Я понимаю, что есть множество значимых изображений Бога, но это Он всеведущ, всемогущ и вездесущ. Он встречается в сумерках, во вселенной, в глазах ребенка или в каком-либо другом представительном виде, близком чуду. Для многих людей Бог означает фарфоровую статуэтку или распятие на стене; для других он означает поход в церковь каждое воскресенье или коленопреклоненное чтение новенн[71], истово крестясь, с молитвенником в руке, что заставляет чувствовать себя ближе к Богу. Для меня Бог — это всепоглощающая тебя энергия, идущая изнутри, как пламя, или же сила, исходящая из каждой твоей клеточки, каждого атома. Ты знаешь, что она во всем и во всех. Бог — не ограниченный человек, он за пределами нашего разума, его невозможно даже представить. Нет слова, чтобы это объяснить, но ты его чувствуешь, живешь им. Как-то, читая Библию, я обнаружила в Евангелии от Иоанна стих, который врезался мне в душу. В своей молитве, Иисус просил Отца: «…как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино…» (Евангелие от Иоанна глава 17, стих 21). И тогда ко мне со всей ясностью пришло понимание. Я осознала, что мы двое — единое целое и, стало быть, я — это Ты, а Ты — это я. Эта фраза превратилась в ключевую для меня: «Я — это Ты, а Ты — это я». Долгое время, пока я была больна, я снова и снова произносила ее. Это поддерживало меня и придавало сил, чтобы бороться с болезнью Лайма[72].

Бог в моем сердце

Я всегда считала себя духовным человеком. С тех пор, как себя помню, в нашем доме всегда говорили о Боге с уважением. В доме всегда присутствовал образ Бога, и, возможно, как и многие дети, я научилась всему через многократное повторение. Я выучила наизусть молитвы, чтобы благодарить Бога, ложась спать или перед едой; каждое воскресенье я ходила в церковь; ходила к мессе в Вербное Воскресенье и в Пепельную Среду[73]… Со мной всегда был образок Бога. Одно дело, когда тебе говорят, что Бог здесь, и другое дело, когда ты на самом деле понимаешь, что вот он, Бог, в твоем сердце, в твоей душе. Он здесь. Долгое время моя связь с Богом ничуть не отличалась от связи с Ним большинства людей. Божье имя всегда было на моих устах, когда нужно было попросить Его о каких-то необходимых мелочах, начиная с того, чтобы Он помог мне сдать экзамен в школе, и заканчивая тем, чтобы мама не узнала об одной из моих проделок… Так было до тех пор, пока не наступил день, когда я почувствовала Его присутствие так реально, что это разрушило все ранее обдуманные схемы общения с Ним. В моей жизни произошло два случая, когда Господь предстал передо мной, позволив мне воочию увидеть Его могущество и величие.

Первый раз это было в начале девяностых, когда я и еще несколько родственников как-то собрались в доме моей сестренки Габи, в ее гостиной, чтобы всем вместе помолиться. Именно через Габи Спаситель вошел в нашу семью. Она первой из нас встретилась с Богом духовно, а потом постепенно Господь коснулся каждого из членов моей семьи.

Этот вечер мы начали с хвалебных псалмов. Мы пропели все вместе несколько псалмов, а затем каждая из нас стала молиться. Мы молились по очереди, одна за одной. Я закрыла глаза, и вдруг поняла, что в центре нас находился Иисус. Как на экране телевизора увидела я, как Он начал идти по кругу, останавливаясь перед каждой из нас. От волнения мое сердце стало лихорадочно биться, я ликовала, восторг затопил все мое существо… И вдруг Он остановился передо мной. Мама, которая находилась в другой стороне комнаты, сказала: «Тали, он хочет твое сердце». Тогда я увидела, как Иисус сложил свои чудесные руки и протянул их ко мне. Инстинктивно я прикрыла свои плечи ладонями, скрестив руки на груди, словно защищаясь, но Габи, стоящая напротив, подбодрила меня: «Вручи… Вручи Ему свою сердце… Позволь Ему войти в тебя». Я не понимала, как два человека, находившиеся в противоположной стороне комнаты, причем в разных ее углах, могли видеть то же, что видела я… Как они могли знать это, если глаза у всех были закрыты? В этом я увидела подтверждение того, что передо мной и в самом деле был Иисус. Тогда я опустила руки и увидела, как Иисус достал мое сердце, а потом снова положил руки и поместил в моей груди луч ослепительного света, возвратив мне новое, сверкающее, сердце.

Почувствовав, как этот прекрасный свет входит в мое тело, я расплакалась от счастья, и в первый и единственный раз мои губы начали напевать очень гармоничную, незнакомую мне мелодию. Прекраснейший голос, вырывающийся из моего горла, был не моим. Это была причудливая средневековая рулада, ангельское песнопение… Эту божественно-возвышенную песню мне было позволено спеть лишь однажды, в тот самый раз. Я не имела представления о времени, температуре, о своей родне, стоящей вокруг меня… Я вдруг перестала ощущать себя в каком-то физическом месте. Бог коснулся моей души, заменив каменное сердце на плотское. В тот день я познала вечность, я узнала, что Бог существует, что Он реален, и Он здесь, рядом со мной.

Второй раз я столкнулась с любовью Господа в середине девяностых годов. Было воскресное утро. Я с родственницами находилась в доме Габи. Мы все были одеты в белое, потому что собирались принять крещение осознанно, а не так, как в детстве, когда решение за тебя принимают родители. Дом был подготовлен к этому таинству, и в нем находилось довольно много людей, восхваляющих Господа своим пением. Они стояли вокруг круглого бассейна. Мы в своем белом одеянии чинно выстроились в линеечку, ожидая свою минуту, чтобы войти в воду. Когда подошла моя очередь входить в воду, в моей голове пронеслось множество разных вещей. В тот момент, когда пастор окунул меня под воду, все замерло: сквозь воду я увидела и созерцала открытые небеса, Господа, сидящего на своем престоле, и сонм ангелов рядом с ним. Тогда я поняла смысл фразы, в которой говорится: «Так, говорю вам, бывает радость у Ангелов Божиих и об одном грешнике кающемся»[74]. В этот момент кающейся грешницей была я сама; грешницей, которая вышла из воды свободной, оставив позади свои оковы, разочарования, свою боль и грусть, словом, все то, что мне не принадлежало, чтобы стать целиком и полностью свободным существом.

После этих двух столь знаменательных и чудесных встреч, я провела несколько лет с ощущением глубокой потребности познания Бога посредством Его слова для того, чтобы лучше понять свою жизнь и свои ежедневные испытания так, как я видела их отраженными в стихах Библии. Много псалмов превратилось в надежно охраняющий меня щит. С начала и до конца дня я чувствовала себя счастливой, черпая силы в духовных песнопениях и молитвах.

Со временем моя связь с Господом перестала быть такой яркой, как в самом начале, но как бы ни была я занята, я всегда делала усилие, чтобы переключиться на Его столь живое присутствие, пробудившееся во мне. Понятно, что молитва, эта непосредственная наша беседа с Всевышним, всегда присутствовала в моей повседневной жизни. Я стараюсь, как можно чаще собираться с группой богомольцев, чтобы всем вместе читать Слово Божие. Я всегда нуждалась в присутствии и защите Бога как для себя самой, так и для близких, и Он постоянно был со мной на протяжении всей моей жизни. Так было и в тот день, когда, увидев в Луне великолепие и щедрость Бога, я попросила, чтобы Он привел меня к любимому. Так было и в тот день, когда мы с Томми вместе молились накануне нашей свадьбы. Так было и в тот момент, когда Господь явил мою беременность Феде. Эти моменты приближали меня к Его присутствию. На всех этапах моего жизненного пути в самые значимые моменты Он всегда был со мной.

Я думаю, во скольких моментах нашей жизни Бог находился рядом с нами. В точности так же, как и сказал нам: «…Я с вами во все дни до скончания века»[75]. Я полностью верю в это, и у меня нет ни малейшего сомнения в Его обещании.

Тайна моей болезни

На девятом месяце беременности я начала плохо себя чувствовать. Я не знала, что это было, и что со мной происходило, но я становилась большой домоседкой, поскольку вечно была усталой и измотанной. Поскольку ребенок был первый, все говорили мне, что это нормально, и я не слишком волновалась. Однако, когда Сабрина уже родилась, мое самочувствие не улучшалось, и я чувствовала себя хуже некуда. «У тебя послеродовая депрессия, — сказал мне лечащий врач, — все пройдет». «Роды были очень долгие, — добавил гинеколог, — не волнуйся». Хотя врачи и твердили мне, что мое плохое самочувствие результат послеродовой депрессии, в душе я с полной уверенностью знала, что у меня не было ни слабости, ни уныния. Ничего более далекого от истины. На самом деле я была очень больна, просто мы этого не понимали.

Врачи даже выписали мне антидепрессанты, которые я так и не стала принимать. Я постоянно возражала им: «Вы ошибаетесь, — говорила я, — это самый счастливый момент в моей жизни. Наконец-то после стольких лет борьбы я держу на руках и обнимаю свою дочурку. Это не послеродовая депрессия!» Но что бы я ни говорила, это не имело значения. Казалось, что я разговариваю со стеной. По-моему, меня не слушали или, скорее всего, мое мнение просто не принимали в расчет. Позже мне стали говорить, что мое состояние было вызвано тем, что я кормила ребенка грудью, и это «высасывало» из меня всю энергию. Это правда, у меня было много молока, но почему это грудное вскармливание должно было выкачивать из меня энергию? Этой сказочке я не верила. Потом мнения врачей снова изменились. Одни из них говорили, что у меня гормональная проблема, возможно, из-за того, что моя щитовидка снова стала такой, как была до беременности. Другие утверждали, что это было вовсе не так, и у меня анемия… Врачи никоим образом не могли прийти к соглашению. У каждого было свое мнение, но ни один не находил причину, и это пробуждало во мне смешанное чувство разочарования и ярости. Словом, помимо того, что мне и так было плохо, приходилось еще бороться и со своими чувствами.

Основным симптомом болезни была потеря всей энергии. С каждым днем мне было все хуже, я уставала все сильнее, и так до тех пор, пока я не поняла, что начала терять мышечную массу. Я была на грани полного истощения. Меня выматывали даже простые размышления. Наступил момент, когда я была настолько тяжело больна, что даже не могла держать на руках ребенка. «Господи, — просила я Бога, — дай мне силы кормить грудью моего ребенка. Пожалуйста, дай мне силы подняться с постели и заботиться о моей девочке, потому что я нужна ей сильной и здоровой». Я прикладывала усилия и выполняла все предписания врачей… но это не помогало. Я по-прежнему чувствовала себя так, словно по мне проехал грузовик, а потом проволочил меня за собой на скорости тысяча километров в час вкупе с дорожным катком, который раздробил все до единой косточки в моем теле. Я в буквальном смысле слова чувствовала, что умираю.

Ужасно, просто зверски, болели мышцы… Порой я не могла даже пошевелиться на кровати и только плакала и плакала, причитая себе самой: «Ну как такое возможно, что я даже ребенка на руках не могу подержать? Как это возможно?» Раз за разом я прокручивала в голове эту мысль, стараясь хоть как-то сдвинуться вперед. С рождения Сабрины прошло уже пять месяцев, мы находились во Флориде. Как-то утром я проснулась и почуяла, что смерть со мною рядом. «Костлявая с косой» кружила так близко, что я могла видеть ее краем глаза. В отличие от Плакальщицы, которая являлась потерянным духом, жила в моем доме и кружила по нему, когда я была совсем еще ребенком, этот неясный, расплывчато-смутный кошмар на самом деле был самóй смертью. Ледяная и худющая, она была готова схватить меня за руку и безвозвратно увести с собой. С громадным усилием я встала с кровати и остановилась перед мужем. Я так искренне была уверена в том, что смерть пришла за мной, что сказала: «Томми, посмотри на меня, посмотри хорошенько, потому что я умираю и чувствую, что это мой последний мой день». Конечно Томми встревожился не на шутку, и мы немедленно возвратились в Нью-Йорк, где началась еще одна бесконечно длинная вереница врачей, разного рода всевозможных исследований, анализов, консультаций, больниц… Так прошло больше трех месяцев, и ни-че-го.

Я проводила день, отдыхая в постели, но всякий раз, когда у меня были силы, я принималась выискивать в интернете болезни с похожими на мои симптомами. После многих и многих часов чтения и исследований на всех мыслимых сайтах, я обнаружила две болезни, симптомы которых были очень похожи на то, что чувствовала я, — красная волчанка и болезнь Лайма. В моей голове прочно засела мысль: «А не больна ли я одной из этих болезней? Уж очень похожи симптомы». Впрочем, если это и не так, то я, по крайне мере должна была исключить эту возможную вероятность. Я попросила своего лечащего врача сделать мне анализы, чтобы узнать, нет ли у меня волчанки или болезни Лайма. Я уже знала, что было только две лаборатории, специализирующиеся на выявлении болезни Лайма; результаты их исследований были наиболее точными из всех. Одна из них называлась IgeneX и находилась в городе Пало-Альто, в штате Калифорния, другая лаборатория находилась в Стоуни-Брук, Лонг-Айленда. Вскоре после того, как анализы были отосланы в лабораторию, пришли результаты. Интуиция меня не подвела, и мои предположения оказались верными.

— Талия, — сказал доктор, когда мы пришли за результатами анализов, — у меня для тебя хорошая и плохая новости. Хорошая новость та, что ты была права, у тебя действительно болезнь Лайма. Плохая новость та, что ты очень слаба, поэтому болезнь прогрессирует.

От тона, каким доктор сообщил мне новость, я почувствовала, что у меня живот свело от страха неизвестности. Я так сильно сжала руку Томми, что у меня побелели костяшки пальцев.

Болезнь Лайма инфекционная. Причиной ее является бактерия рода Боррелия бургдорфери, передаваемая клещами. Именно это со мной и произошло, меня укусил клещ; таким путем я и заразилась. Между собой врачи именуют эту болезнь «великой подражательницей», потому что протекает она очень тихо. Бактериям удается незаметно обмануть организм таким образом, что зачастую врачи не могут выявить ее при обычных обследованиях. Симптомы этой болезни достаточно широки, и ее можно спутать с хронической усталостью, деменцией[76], офтальмией[77], депрессией, фибромиалгией[78], рассеянным склерозом, красной волчанкой или болезнью Альцгеймера[79], и я живое тому подтверждение. Если болезнь Лайма не обнаружить вовремя, то она может прогрессировать и перейти в хроническую форму. Это означает, что заболевший будет вынужден несколько лет, а возможно, и всю оставшуюся жизнь принимать сильнодействующие антибиотики со всеми вытекающими отсюда второстепенными последствиями. Очень часто после укуса клеща на теле остаются заметными покраснения кольцевидной формы, известные как «бычий глаз». Это самое лучшее время для того, чтобы атаковать болезнь антибиотиками и избежать распространения сыпи по всему телу. После укуса человек испытывает симптомы, характерные для гриппа (усталость, ломоту во всем теле, головную боль и головокружение, тошноту), а в равной степени и иные симптомы, затрагивающие центральную нервную систему и вызывающие повышенную чувствительность к свету и звуку, радикальные смены настроения, беспокойство и бессонницу. В каких-то случаях болезнь затрагивает лицевой нерв, что может послужить причиной паралича лица.

Существует четыре стадии болезни Лайма: первая, вторая, третья и хроническая. На какой стадии находится больной, зависит, главный образом, от времени, которое потребовалось врачам для распознавания болезни. В моем случае я не заметила ни клеща, ни покраснений, ничего. Прошел почти год, когда у меня обнаружились первые симптомы заболевания, и я начала их ощущать. К этому моменту болезнь находилась уже в хронической стадии. Это означало, что бактерии распространились по всему телу, инфицировали все органы, включая сердце, мозг и, тем более, центральную нервную систему.

Судя по объяснениям врачей, опасность этого заболевания, на вид кажущегося безопасным, заключается в том, что бактерии атакуют непосредственно нервную систему человека, поражая сосуды, и последствия этого могут быть необратимы. В результате множество людей остались парализованными, другие ослепли, а некоторые не могли даже говорить. В самых тяжелых случаях, это стоило людям жизни. Нужно было узнать степень тяжести моей болезни, чтобы понять, что же со мной происходило. Я развернула сайт под названием www. sobrelyme.com с тем, чтобы делиться информацией об этой болезни с людьми, поскольку она не воспринимается с должной серьезностью, главным образом, из-за нехватки этой самой пресловутой информации даже в медицинской среде и в диагностических лабораториях, которые должны были бы распознавать это заболевание.

На хронической стадии, когда у меня обнаружили эту болезнь, инфекция прочно обосновалась в моем организме и была устойчива к любому виду антибиотиков, что всё очень осложняло. Поскольку мы пытались остановить болезнь всеми возможными способами, от лекарств у меня началась интоксикация организма. Степень интоксикации была столь сильна, что у меня проявился так называемый синдром Герксгеймера. В этом случае реакция организма на медикаменты до предела усугубляет всю клиническую симптоматику основной болезни; нервная система словно содрогается. Зачастую ухудшение симптоматических показателей можно спутать с аллергической реакцией на антибиотики, но это не так. Наоборот, эта реакция возникает вследствие того, что антибиотики борются с бактериями, которые, в свою очередь, выделяют токсины. Недомогание и дрожь на самом деле являются реакцией организма на его стремление очиститься от всех токсинов. Короче говоря, у меня в наличии имелась не только сама болезнь Лайма, но и отрицательная реакция организма на препараты, которые мне давали. Как говорится, беда не приходит одна.

Несколько месяцев я провалялась в постели, чувствуя, что умираю. У меня почти не было желания жить. Я чувствовала, что не стоило продолжать так мучиться. Я понимала всех неизлечимо больных людей. Например, раковых больных, которых подвергают химиотерапии, побочный эффект от которой настолько силен, что, порой, бывает очень тяжело продолжать борьбу с самой болезнью.

Слава богу, Томми всегда находился рядом со мной. Я смогла убедиться в том, что слова, произнесенные им перед алтарем — «в радости и горе… в болезни и здравии» — были искренними и шли от самого сердца, поскольку все это время он был рядом. Он вынужден был регулярно относить меня в ванную и укладывать в горячую воду. Он распутывал мои свалявшиеся волосы и мыл их, а я в это время заливалась слезами, говоря, чтобы он дал мне спокойно уйти, и твердила, что больше я не могу.

— У меня больше нет сил бороться… ради бога, Томми, дай мне уйти…

— Ну что ты, детка, не говори ерунду, — очень ласково говорил он, задыхаясь от слез, — ты поправишься… Ты нужна нам с Сабриной. Вот увидишь, ты поправишься.

Томми был моей медсестрой, заботливой сиделкой, моим спутником. Он надевал на меня пижаму, приводил в порядок мои волосы. Я была чистым скелетом, но он ни разу не позволил, чтобы я увидела на его лице отражение беспокойства или какой-либо знак брезгливости. Всякий раз он говорил мне комплименты: «Ты очень красива, любимая. Тебе так идет этот цвет. Ты выглядишь просто потрясающе, ты окрепнешь». Он сажал меня в машину и вез на прогулку любоваться вечерними сумерками. Ни разу, никогда он не позволил мне пасть духом.

Интоксикация от антибиотиков была основной проблемой, но и не принимать их было нельзя. Это было ужасно! Я была мокрой как мышь; пижама и простыни были насквозь сырыми от пота, влажным был даже матрас. У меня болело все тело, даже волосы, которые начали выпадать. Временами я чувствовала, что голова просто лопается от боли; она была такой тяжелой, словно внутри нее был свинец. Жутко болели глаза, а порой мне казалось, что в глубине головы затонули металлические шарики. И все это наваливалось разом бессонными ночами, не позволяя отдохнуть. Биение сердца отзывалось режущей болью в каждом из суставов, словно в них вонзали ножи и теперь отрывали от тела. Эта боль была ужасающе жуткой. Кожа стала гиперчувствительной. Были моменты, когда я не могла терпеть даже прикосновение простыней. Ощущение было таким, словно всю кожу натерли жгучим перцем чили или просто заживо сдирали ее… А мышцы… Впрочем, какие мышцы? У меня не было мышц. Я превратилась в сорокадевятикилограммовый скелетик. Я чувствовала себя так, будто по жалким остаткам мышечной массы проехал дорожный каток или того хлеще — грейдер. По всему телу пробегали электрические разряды, мышцы сводило судорогой. Я не могла пошевелиться — бедра и ноги казались единой стальной балкой, которую я не могла сдвинуть с места. Ладони были постоянно открыты, поскольку у меня не было сил сжать пальцы рук. Я ничего не могла удержать в руках. Всякий раз как я хотела куда-нибудь пойти, мне казалось, что я не смогу встать на ноги. Я чувствовала, как миллионы раскаленных игл пронзают ступни, будто я целыми часами шагала по вулканическим камням.

Когда болезнь Лайма прогрессировала, проявился еще один симптом — я начала терять память. Как-то меня пришла проведать моя сестренка Тити. Помнится мне, пока она разговаривала со мной, стараясь подбодрить, я смотрела на нее и говорила про себя: «Я люблю эту женщину, я знаю, что она моя сестра, но… как ее зовут?» Дошло до того, что я даже не могла общаться, поскольку не могла построить предложения. Я потеряла способность связно мыслить, планировать. Я была подобна растению — существовала, словно и не существуя вовсе. Так, прозябала… плыла по жизни… витала где-то вне реальности.

Я принимала пять самых сильных антибиотиков почти два года. Через день мне кололи пенициллин, и на моей заднице уже не было живого места для очередного укола. Ягодицы напоминали сетки с шариками; шишки от уколов были со всех сторон, это лекарство скапливалось под кожей. Помимо этого мне давали препарат, использующийся в борьбе с малярией, и ежедневно делали уколы для укрепления имунной системы. Всеми этими лекарствами меня пичкали с единственной целью — убить бактерии, но на самом деле это были небольшие дозы яда, который, походя, убивал не только бактерии, но и меня. В общей сложности за день в меня впихивали пятьдесят таблеток, включая уколы, пилюли, пищевые добавки, витамины и лекарственные травы. Ужас.

Побеждая смерть

Бывали дни, когда я даже не имела представления о времени, и было много других дней, когда у меня не было воли, чтобы жить. В один из таких дней я лежала на боку на своей кровати, на том же самом месте, где провела уже несколько месяцев. Вдруг я почувствовала, что могу покинуть свое тело. Я тут же подумала, что это было мгновение, о котором я читала в каких-то книгах, мгновение, когда человек покидает свое тело, выходит из него, теряет с ним связь и уходит… Я почувствовала, что такой момент наступил и для меня, и сказала самой себе: «Если я поддамся происходящему, то уйду». Это было восхитительное ощущение, мне было так хорошо и уютно и совсем не больно. Я словно освобождалась от всего. Легкое тепло вызывало всеобъемлющее чувство того, что я принадлежу всему сразу, что я могу выйти за установленные жизнью пределы, все оставить и быть свободной… Это чувство было столь прекрасно и сильно, что в тот момент я решила, что уйду.

Маленький мониторчик, позволявший мне видеть и слышать мою девочку, лежащую в колыбельке, был включен, и в эту самую секунду малышка начала плакать. Она плакала так сильно, как никогда, как будто с ней что-то случилось. Ее плач словно разрывал воздух. Он вернул меня обратно, и я сразу пришла в себя. Отбросив покрывало, я встала с кровати и, цепляясь за все, что только можно, добралась до комнаты Сабрины. Уже давно я была так слаба, что всем приходилось класть дочку мне на руки, взять ее на руки сама я уже не могла. А теперь я остановилась перед ее колыбелькой и, не знаю откуда, но я набралась сил. Я взяла дочурку на руки и смогла обнять ее, крепко прижав к своей груди.

Я сидела в кресле, не понимая, что случилось, поскольку на самом деле моя малышка не плакала. Сабрина спокойно смотрела на меня. Меня буквально окутали любовь и спокойствие, которые излучала моя девочка. У нее был такой прекрасный взгляд, и я осыпала малютку ласками, смотря в ее глазки… Я подумала о том, как я могла всего несколько секунд назад принять такое категоричное решение, и какой же эгоисткой я была, не подумав об этом маленьком, беззащитном человечке, доверчиво смотрящем на меня. «Доченька моя, — плача, прошептала я ей, — ради тебя я стану бороться. Неважно, что мне предстоит пережить, я сделаю это, я стану сражаться против смерти и выйду из этой битвы победителем, обещаю тебе». Закрыв глаза, я обратилась к Богу. «Господи, — горячо молила я, — придай мне мужества и решимости, которых у меня нет. Прошу тебя, поддержи меня, пожалуйста… помоги мне, ведь я — это Ты, а Ты — это я». Так я и сидела с малышкой на руках, беседуя с Богом.

В тот день я решила не поддаваться смерти. Я сознавала, что нахожусь на Длани Божией, укрытая и защищенная несокрушимой мощью своей веры, и тогда я смогла спокойно уснуть, потому что точно знала — я выиграла битву, я победила. Так крепко спать мне не удавалось уже несколько месяцев.

Мама, не отходившая от меня ни на шаг все это время, никогда не переставала поддерживать меня. Она брала меня за руку и постоянно подбадривала. Все эти месяцы она провела в ужасном беспокойстве, и в ту ночь, увидев меня с закрытыми глазами, она ощутила в душе страх, что они никогда больше не откроются. Пока я отдыхала и спала, мама пошла к себе домой за одеждой. Позже она рассказала мне, что по дороге к дому, который находился примерно в пятнадцати минутах от нашего, она разрыдалась, потому что очень сильно боялась потерять меня. Войдя в свою спальню, она принялась неистово кричать от безысходности. «Боже всемилостивый, — исступленно молила она со всей болью, что носила в своей душе, — моя девочка умирает, моя доченька умирает… Я не знаю, доживет ли она до рассвета. Помоги мне, Господи, молю тебя, ведь она умирает!»

Охваченная отчаянием матери, знающей, что ее дочь при смерти, непрестанно рыдая, она схватила Библию и открыла ее наугад, словно ища какого-либо знака, посланного ей Всевышним. И тут взгляд мамы упал на отрывок, в котором рассказывалось об умершей дочери одного начальника синагоги. Иисус же, сев на ее кровать, сказал ей: «Талита, куми, то есть, девица, тебе говорю, встань!»[80]. В этот самый миг мама почувствовала в душе величайшее спокойствие и умиротворение. Она немедленно поняла, что я буду спасена. Этот стих ошеломил ее, поскольку она очень ласково называет меня «Талита». Так что она решила принять душ и лечь в свою постель полностью уверенная в том, что ее мольбы были не только услышаны, но более того, они не остались без ответа. Ее вера была столь велика и крепка, что потом, позднее, едва завидев возвращение какого-либо симптома болезни, который приводил меня в постель, она произносила «Талита, куми» с твердым убеждением в том, что я поднимусь с постели и встану на ноги. Собственно, так оно и происходило.

С того дня, как я услышала плач своей дочери в миг абсолютной безнадежности и отчаяния, мои мысли полностью изменились. На самом деле я не знаю, где конкретно произошли перемены — в моем ли разуме, в сознании или в поведении, но постепенно это позволило мне преодолеть трудности и справиться с болезнью. Спустя три года с начала ухудшения моего самочувствия и после почти двухлетнего усиленного лечения, стало возможным держать болезнь под контролем. Нельзя сказать, что я полностью излечилась, это просто означает, что болезнь и дальше будет находиться в стадии ремиссии[81], а я всегда должна заботиться о себе и привносить в свою жизнь полезные для моего организма новшества.

На сегодняшний день у меня имеется четко определенная цель — выздоровление, и я нахожусь на пути к ней. С тех пор как мне стало лучше, я поставила себе целью добиться оптимального состояния своего здоровья и держать под контролем все симптомы болезни. Здоровье стало для меня задачей первостепенной важности. Сейчас в моем организме содержится минимальное число бактерий, и я в полной мере наслаждаюсь результатами поставленной перед собой цели. Точно так же как и при выполнении любой задачи, мне пришлось изрядно потрудиться и многому научиться, чтобы добиться результата. Я полностью поменяла свой образ жизни, питание, упражнения, стала позитивно мыслить, сосредоточившись на простоте жизни. Я научилась абстрагироваться от стрессов, от ситуаций и каких-то вещей и моментов, нагнетающих тоску. Последнее из вышеперечисленного очень важно, поскольку стрессы снижают защитные силы организма, ослабляют нервную систему, а в моем случае, еще и позволяют бактериям завладевать моим телом. Теперь моя жизнь направлена на нулевой уровень стрессов, негативных мыслей, а также на правильное питание с преобладанием овощей, фруктов, орехов, различных зерен и семян, соков, протеинов и натуральных пищевых добавок, и кроме того, я постоянно нахожусь в движении. Я знаю, что это часть моей терапии. Точно так же как диабет заставляет человека изменить свой образ жизни, точно так же болезнь Лайма навсегда меняет твою жизнь. Я знаю, что алкоголь, сладости, хлеб, пирожные или что-то очень жирное приведут к обострению болезни, и меня ожидает две недели проявления ее симптомов, пока организм не очистится от всего, что я съела. Сегодня я тысячу раз подумаю, если хочу предаться излишнему чревоугодию, потому что мое тело немедленно отвечает тем, что заставляет меня переживать ужасные дни, пока все вредные продукты перевариваются и выводятся из организма.

Сейчас я понимаю, что я единственная в ответе за свое здоровье. Оно находится в моих руках, и я являюсь самым заботливым и надежным его защитником. Но самое важное, помимо здоровья и разума, это осознание того, что я нахожусь в руках Господа, потому что с каждым сделанным мною в любое время шагом он подбадривает меня и наполняет силой, напоминая о том, что я — воительница, и если я иду, крепко держа Его за руку, то выигрываю сражение.

Трапеция

Когда я думаю о тех ужасных годах, которые я прожила, лежа в кровати и не имея возможности двигаться, мне представляются весьма печальные картины моей прикованности к постели и моих страданий. Эти же самые картины наполняют меня энергией, программируя меня на жизнь с ненасытным желанием все перепробовать. Поправив свое здоровье на 90 %, я как раз находилась в поиске чего-то новенького, когда летним днем 2010 года решила забраться на трапецию. С детских лет я всегда была очень гибкой, и поддерживала эту гибкость, занимаясь йогой. Несмотря на то, что я оправилась от болезни Лайма, мои мышцы продолжали оставаться абсолютно вялыми, и было просто необходимо привести их в тонус. Я с детства хотела быть олимпийской гимнасткой, а увидев в 1977 году Надю Команечи, выигравшую золотые медали и получившую десять баллов, я страстно желала быть похожей на нее[82]. После самой трудной одержанной мною победы над болезнью, я нашла способ осуществить свое желание и доставить удовольствие живущей во мне девчонке.

Как-то, проезжая по дороге, ведущей в Хэмптон, я увидела огромную вывеску, на которой было написано: «Занятия на гимнастической трапеции». Я вышла из машины, чтобы узнать об этом поподробнее. Я записалась в школу и уже через несколько дней, изрядно взволнованная, пришла на свое первое занятие. Все было новым и захватывающим. Думаю, это было более занимательным, чем если бы я, разглядывая все под микроскопом, дотошно разбиралась в том, как победила смерть и вернула себе возможность наслаждаться всем вокруг. Словом, я начала подниматься по маленькой лесенке. Казалось, что лесенка была плохо закреплена, и мое сердце бешено заколотилось. Здесь на самом деле захватывало дух. Я забралась на девятиметровую высоту, где находилась перекладина, за которую я должна была держаться, чтобы раскачиваться. Когда на меня надели страховку, я поняла, что стою в шаге от того, чтобы броситься в пустоту. Как бы много не имелось страховочных средств, включая сетку внизу на случай падения, а я почувствовала, что мое сердце выпрыгивает из груди. Этот выплеск адреналина я сравниваю с тем, что чувствую всякий раз, когда дело касается выхода на сцену. По всему телу от ног бегут мурашки, и все в животе сжимается, пересыхает во рту, тело леденеет, пока где-то внутри тебя не возникает мощнейшая энергия и не начинает подниматься все выше. В тот самый миг, когда ты ступаешь на сцену, эта энергия взрывается, превращаясь в свободу и возбуждение. В то же самое время весь ужас, который ты только что ощущал, преобразовывается в убежденность, что ты можешь овладеть ситуацией и этим моментом, извлекая из своей души самое лучшее.

Когда, стоя там, наверху, я положила руки на перекладину, на которой мне предстояло качаться, инструктор сказала, что перед прыжком я должна согнуть колени и наклонить корпус вперед. Я зрительно представила то, что мне сказали, вдохнула поглубже и… как говорится на моей родной земле — «вперед и с песней». Я бесстрашно бросилась вперед, дойдя до конца. И вот я раскачивалась из стороны в сторону. Я без устали поднималась по лестнице снова и снова много раз, столько, сколько было нужно. Я была одержима в тот день и закончила тем, что, повернувшись, перелетела на другую перекладину, оказавшись в руках второго инструктора. Мне все так понравилось, что я занималась и занималась, как маньячка, так что к концу первого дня я была уже «почти готова» к выступлению в «цирке дю Солей»[83].

Мне так понравилось это ощущение свободы, оно буквально переполняло меня. В этом развлечении я нашла упражнение, которое позволяет мне укрепляться физически, психически и эмоционально. Трапеция позволила мне понять пять истин, которые, как я считаю, были, и по сей день являются частью моей жизни. Истина первая: полная уверенность в инструкторе и мерах безопасности. Точно таким же образом Бог является моим инструктором в жизни, и все мои переживания имеют свою страховку, спроектированную Им. Истина вторая: необходимо решиться и подняться по маленькой лестнице до трапеции, то есть забраться на самый верх. Даже тогда, когда мое положение кажется шатким и неустойчивым, и совсем ненадежным, как эта лесенка, я обязана подняться и победить свой страх, преодолеть все помехи, чтобы увидеть истинный размер проблемы. Истина третья: необходимо заставить молчать свои подлые и трусливые мысли, которые нашептывают тебе: «Какого дьявола ты забралась наверх? Какого черта ты делаешь здесь? Ты же мать, и не должна вот так рисковать своей жизнью!» Нужно заменить эти мысли на другие: «Какая ты сильная и храбрая, раз стоишь здесь!» Необходимо вручить все беспорядочные мысли в руки Господа и позволить, чтобы Он внушил тебе свои мысли о победе и о жизни, полной постоянства. Истина четвертая: очень важно оставить свои страхи, тревоги, свой узколобый подход ко всем вещам и броситься вперед, зная, что всегда есть Божьи руки, чтобы поддержать тебя. И, наконец, истина пятая: наслаждайся поездками и путешествиями, переживай их во всей полноте своих чувств, как в последний раз, каждый раз как подходишь к моменту отправления. В действительности, переживая столь напряженные моменты, связанные с болью, сомнениями, непониманием, смертью… очень важно знать, что Бог с нами, он здесь с его безграничной любовью, могуществом и лучезарным светом, таящим в себе уверенность, счастье, радость и саму жизнь.

Отважиться жить полной жизнью после прошлой борьбы с болезнью — один из самых важных жизненных уроков, полученных мною за последние годы. Жить настоящим, получая очередной опыт, изучая и исследуя, изобретая, придумывая и мечтая, наслаждаясь предоставленным тебе уроком и чувствуя себя свободным существом. Нужно думать о чем-то высшем, находящемся за пределами человеческого разума. Нужно быть смелым, и особенно жизнерадостным и веселым! Жизнь проходит слишком быстро, чтобы растрачивать ее на грусть и печаль. Не стоит забывать, что всё имеет свое решение, всё… кроме смерти.

И поэтому нужно жить по максимуму!