С.П. Королев. Отец. Книга 2. 1938-1956 годы

Глава пятнадцатая В СТРЕМИТЕЛЬНОМ ДВИЖЕНИИ (1947-1956)

Вернувшись в Москву, отец с головой окунулся в работу. А ее было невпроворот. Б.Е. Черток вспоминал, что когда приехавшие из Германии ракетчики увидели завод, где им предстояло работать, они пришли в смятение - столь не соответствовал он их представлениям о производстве техники будущего. История этого предприятия восходит к середине XIX в., когда в Петербурге был основан первый в России пушечный завод. В 1918 г. его перевели в Подмосковье, в район станции Подлипки, и он стал называться Московским орудийным заводом. В 1922 г. заводу присвоили имя М.И. Калинина, который в 1911 г. работал там токарем-шлифовщиком. В 1941 г. завод эвакуировался частично в Свердловск, частично в Пермь, но и оставшееся на прежнем месте производство (в г. Калининграде), получившее номер 88, продолжало работать для Победы. С конца 1945 г. завод, сокращая выпуск орудий, стал производить буровые установки и нефтяные насосы. Однако вскоре ему пришлось вернуться к оборонным задачам - стать базой созданного в мае 1946 г. центра разработки новейшей ракетной техники - НИИ-88.

Ракетчикам предстояло начинать почти с нуля: доставать оборудование, подбирать и обучать кадры, налаживать производство. Первым директором сменившего профиль завода № 88 стал П.И. Малолетов. Сохранился снимок, где он и отец сфотографированы 1 мая 1947 г. в Калининграде после демонстрации.

В НИИ-88 (институт создавался на базе завода и потому получил тот же номер) отцу назначили оклад 6000 рублей. Задачей его отдела являлось проектирование баллистических ракет дальнего действия. 6 февраля 1947 г. отец подготовил для доклада правительству «Заметки по ракетной технике», где четко обозначил свое критическое отношение к немецкой ракете «ФАУ-2» («А-4»), указал на недостатки ее конструкции и в то же время обосновал необходимость скорейшей проверки ее технических характеристик в ходе летных испытаний. В свойственной ему манере «Заметки» заканчивались конкретными предложениями по плану работ с указанием сроков и исполнителей. 14 апреля 1947 г. состоялось заседание Правительства, в котором наряду с видными военачальниками и руководителями промышленности впервые участвовал и мой отец. Там было решено приступить к разработке отечественных ракет дальнего действия, но в качестве первого шага создать ракету «Р-1», аналог немецкой ракеты «А-4», чтобы в процессе ее изготовления набраться опыта и подготовить материальную базу для развития работ.

После окончания заседания отца пригласили на беседу к И.В. Сталину. Для всех нас Сталин был тогда почти богом, и, наверное, поэтому рассказ отца

Справка о работе С.П. Королева на заводе № 88 (НИИ-88)

Калининград Московской области, 29 сентября 1947 г.

П.И. Малолетов и С.П. Королев на демонстрации.

Калининград, 1 мая 1947 г.

С.П. Королев. Москва, 1947 г.

о той встрече так врезался мне в память. Но и он на всю жизнь запомнил это событие и через шестнадцать лет в деталях описывал его в беседе с корреспондентом ТАСС А.П. Романовым.

Перед входом в кабинет председателя Правительства, секретаря ЦК ВКП(б) отца предупредили, чтобы он не задавал никаких вопросов и был предельно краток. Небольшую папку с тремя листками конспекта доклада не разрешили взять с собой, что его удивило, но не обескуражило, так как все необходимые данные он помнил наизусть. Сталин ответил на приветствие, но руки не подал. Он был сдержан, медленно ходил по кабинету, покуривая свою знаменитую трубку. Слушал молча, почти не вынимая трубки изо рта. Иногда прерывал и не спеша, тихим голосом задавал вопросы. Отца поразила его компетентность. Создавалось впечатление (конечно, так и было), что он специально готовился к этому разговору - все вопросы были по существу. Отец не знал, одобряет ли Сталин то, что он говорил. Всем известно, как много значило в те годы слово Сталина. Главный конструктор надеялся на его поддержку и не ошибся.

Встреча со Сталиным произвела на отца большое впечатление. Он разговаривал с человеком, к которому несколько лет назад обращался из Бутырской и Новочеркасской тюрем, доказывая необходимость развития ракетной техники и свою невиновность. И вот теперь - личная встреча и деловой, нацеленный на огромную перспективу разговор. Какие сюрпризы преподносит жизнь!

В тот же день, 14 апреля 1947 г., на общем собрании Академии артиллерийских наук отца избрали членом-корреспондентом Академии по отделению реактивного вооружения. Это явилось признанием его вклада в разработку нового оружия.

Отец полагал, что при проведении испытаний ракеты «А-4» существенную помощь могут оказать вывезенные в СССР после войны немецкие специалисты. В этой связи 11 апреля 1947 г. им была составлена записка на имя главного инженера НИИ-88 Ю.А. Победоносцева и директора завода № 88 П.И. Малолетова, в которой он предлагал шире использовать немецких ракетчиков в проектных работах и в обучении советских специалистов. Максимальная экономия времени и средств была одним из краеугольных принципов отца. И еще одним его принципом была разумная осторожность. Это проявилось, например, в докладе, сделанном им 25 апреля 1947 г. на заседании НТС НИИ-88, проходившем под председательством директора института Л.Р. Гонора. Речь шла о создании новой советской ракеты «Р-2» с дальностью действия 600 км. Наиболее трудной задачей отец считал обеспечение прочности ракеты и призывал подойти к решению этого вопроса с особой осторожностью. В конце доклада он сказал: «Вы знаете, какое громадное значение имеет

Извещение об избрании С.П. Королева членом-корреспондентом Академии артиллерийских наук.

Москва, 14 апреля 1947 г.

нагрузка на крыло. Я делал дальнюю машину с очень большой нагрузкой (Имелся в виду самолет «СК-4» (дипломный проект СП. Королева) с расчетной дальностью более 3000 км. - Прим. ред.). Математически все получалось, но есть у конструктора еще один показатель, который иногда действует наперекор математике и предостерегает: это опасно, мы должны быть осторожны. Когда моя машина первый раз прошла до отрыва от земли 52 секунды по аэродрому, я потерял 52 часа жизни, а сейчас мы не имеем права рисковать и поэтому должны из нашей работы исключить этот ненужный риск».

На том же заседании выступил министр вооружения Д.Ф. Устинов, который, в частности, сообщил, что по агентурным данным «американцы работают над ракетами с дальностью 8-10 тысяч км, хотят сажать туда людей и возвращать их на Землю». Эта новость произвела впечатление и, конечно, способствовала увеличению темпов работ.

После возвращения из Германии отец поселился с мамой на Конюшковской, а я - у бабушки на Октябрьской. Работа поглощала его все больше, а дорога до Калининграда и обратно даже на машине отнимала много времени. Зачастую он возвращался домой к ночи и рано утром уезжал снова. Это очень утомляло его и привело к мысли, что надо жить ближе к месту работы. Весной 1947 г. отцу предоставили однокомнатную квартиру в Калининграде на улице Карла Либкнехта. Она была обставлена казенной мебелью и ранее использовалась для ночлега московскими сотрудниками, задержавшимися на работе, и приезжими специалистами. Отец предложил маме переехать туда вместе со мной. Он уверял, что мама наверняка сможет найти работу в поликлинике в Калининграде или в Мытищах, а я смогу учиться там в школе, а потом поступить в московский вуз. Мама колебалась. Конечно, она хотела сохранить семью, но после Германии уже не была уверена, что это возможно. Переезд в Калининград означал для нее неминуемый уход с любимой работы, ведь ежедневно ездить в Москву поездом, даже при меньшей, чем у отца, нагрузке, было тогда нереально. Работа во многом являлась содержанием ее жизни. В Боткинской больнице она работала к тому времени уже пятнадцать лет, ее считали прекрасным специалистом, блестящим хирургом, способным педагогом. В одночасье все бросить, сменить операционный стол на кабинет в поликлинике она не могла. Я сама хирург и знаю, что хирургия - словно наркотик, оторваться от нее очень трудно. Когда мама в возрасте восьмидесяти трех лет уходила на пенсию, я спросила, трудно ли сделать этот шаг. Она ответила, что труднее было уйти из операционной, где прошли сорок три года ее жизни.

Ну а главное - мама не была уверена в прочности семьи. Той весной 1947 г. отец познакомился в своем институте с переводчицей Ниной Ивановной Ермолаевой, урожденной Котенковой, бывшей женой известного авиаконструктора В.Г. Ермолаева. Она переводила отцу технические статьи из английских и американских журналов и, как выяснилось, жила в Калининграде в том же доме на улице К. Либкнехта. К тому времени трещина в отношениях моих родителей не исчезла, и, может быть, поэтому почва для сближения отца с Ниной Ивановной оказалась в определенной степени благоприятной. Судя по всему, вначале их связь не была прочной -отец продолжал жить дома, но, как известно, слухи ползут, опережая факты, и, возможно, эти слухи сделали свое дело. В конечном счете мама, посоветовавшись со свекровью, которая была ее главным консультантом в вопросах личной жизни, решила остаться в Москве. Сейчас трудно судить кого-либо, но, возможно, это была ошибка. Что тут скажешь: две сильных личности, два крупных - каждый в своей области - специалиста предпочли семье работу.

До осени 1947 г. отец жил на Конюшковской, иногда ночуя в Калининграде. В свободные минуты он старался навещать меня на Октябрьской, где я жила с бабушками и дедушками и всегда с нетерпением ждала его. Мы разговаривали на различные темы, и мне нравилось, что отец говорит со мной как со взрослой. Он интересовался моей учебой, общественной работой, которой я тогда активно занималась, спрашивал с кем я дружу, какие спектакли и кинофильмы я смотрела и что мне понравилось больше всего, давал много ценных советов. Особое внимание он уделял вопросу - какие книги я читаю и

Празднование 16-летия бракосочетания супругов Королевых.

С.П. Королев -крайний справа, КМ. Винцентини - стоит спиной к объективу,

далее М.Н. Баланина. Наташа Королева - стоит слева. Барвиха, 6 августа 1947 г.

рекомендовал, что прочесть в первую очередь, подарил мне несколько книг со своим автографом, в частности «Песнь над водами» В. Василевской и «Флотоводец Ушаков» Г. Шторма. Но обычно эти встречи бывали недолгими, так как он всегда спешил в институт, даже в нерабочие дни. Для него в обычном смысле выходных, то есть свободных от работы дней, практически не существовало. Впрочем, Б.Е. Черток вспоминал, что они все тогда работали, как говорится, не за страх, а за совесть, не за деньги, а во имя идеи. Отец работал неистово. Наверное, если бы можно было не спать совсем, он бы и не спал, чтобы не тратить драгоценное время зря.

6 августа 1947 г. родители отмечали на даче 16-летие свадьбы. Погода стояла хорошая. Столы были накрыты во дворе на волейбольной площадке. Собралось много гостей - родственники, знакомые, сотрудники мамы и отца. Шуму, разговорам и непринужденному веселью, казалось, не будет конца. Перед чаем все гурьбой пошли на берег Москвы-реки купаться. Я с восторгом наблюдала, как взрослые большие люди резвились в воде, словно дети, и радовалась, что у моих родителей такие хорошие друзья. Ничто не предвещало печального конца, а он был уже так близок.

17 сентября 1947 г. исполнялось 90 лет со дня рождения К.Э. Циолковского. Отцу поручили сделать доклад о его жизни и деятельности. Он отнесся к этому поручению с большой серьезностью и еще в августе начал готовиться к выступлению. Юбилейное заседание состоялось в Центральном Доме Советской Армии. Отец пригласил туда маму, Марию Николаевну и Григория Михайловича. Начиная доклад, он отметил, что Циолковский - это «изобретатель, утвердивший приоритет нашей Родины рядом выдающихся

С.П. Королев (слева), Н.Г. Чернышев (в центре).

Барвиха, 6 августа 1947 г.

С.П. Королев.

Барвиха, 6 августа 1947 г.

Знаменитые слова К.Э. Циолковского, переписанные

С. Королевым

изобретений и технических предложений в области воздухоплавания, авиации и особенно в области ракетной техники, имеющей сейчас столь актуальное значение». Подчеркнул, что «самое замечательное, смелое и оригинальное создание творческого ума Циолковского - это его идеи и работы в области ракетной техники. Здесь он не имеет предшественников и намного опережает ученых всех стран и современную ему эпоху. Работы в области ракетной техники были основой всей жизни, были самой жизнью для Циолковского». И далее привел слова ученого из его письма журналисту Б.Н. Воробьеву от 12 августа 1911 г.: «Человечество не останется вечно на Земле, но в погоне за светом и пространством сначала робко проникнет за пределы атмосферы, а затем завоюет все околосолнечное пространство». Эти пророческие слова уже давно были переписаны отцом на отдельном листке бумаги и служили ему путеводной звездой. Заканчивая доклад, отец сказал: «К.Э. Циолковский был человеком, жившем намного впереди своего века, как и должно жить истинному и большому ученому». В перерыве заседания он сфотографировался с М.К. Тихонравовым, А.А. Космодемьянским и Б.Н. Воробьевым.

И в дальнейшем отец не раз подчеркивал великое значение научного наследия К.Э. Циолковского. Так, 7 декабря 1949 г. на заседании НТС НИИ-88, где рассматривался эскизный проект ракеты «Р-3», он сказал: «Нельзя не отметить с законной гордостью и удовлетворением тот знаменательный факт, что в области реактивной техники русские ученые внесли немалый вклад своими трудами и открытиями, опыт которых служит солидным основанием для дальнейшего ее развития. Более того, знаменитый деятель науки Константин Эдуардович Циолковский по праву является основоположником реактивной техники. Еще в 1886 году он приходит к выводу, что единственным техническим средством, которое не имеет пределов дальности и с помощью которого можно вылететь в надатмосферное пространство, является ракета. Он дал ряд теоретических решений в области реактивной техники, широко известных и разрабатываемых в настоящее время. Работа Циолковского «Исследование мировых пространств реактивными приборами», опубликованная в 1903 году, если ее внимательно проанализировать, является первой попыткой теоретической разработки ракет дальнего действия».

24 июля 1956 г. отец выступил на Совете главных конструкторов с предложением о проведении ежегодных научных сессий, посвященных памяти К.Э. Циолковского. Теперь каждый год во второй декаде сентябре в Калуге проводятся Чтения, посвященные разработке научного наследия и развитию идей великого русского ученого.

В конце сентября 1947 г. отец вместе с другими сотрудниками НИИ-88 выехал на испытательный ракетный полигон, быстрыми темпами создававшийся в междуречье Волги и ее левого рукава Ахтубы в районе поселка Капустин Яр Астраханской области. Полигон строили буквально на пустом месте, в голой безводной степи, покрытой полынью и верблюжьей колючкой. К осени 1947 г. строительство еще не закончилось, но уже завершилась подготовка ракеты «А-4» к летным испытаниям и их необходимо было провести как можно скорее. В этих условиях основная нагрузка по обслуживанию испытаний ложилась на спецпоезд, прибывший в январе 1947 г. из Германии. Таких спецпоездов было два. Их формировали на вагоностроительном заводе в городе Гота. Один установили на территории НИИ-88, другой отправили в Капустин Яр. Поезд состоял из 72 вагонов и был полностью оборудован для обеспечения испытаний в пустынной местности. Кроме технических, в нем находились и 18 бытовых вагонов, приспособленных для жилья, питания, оказания медицинской помощи, проведения совещаний и показа кинофильмов.

О жизни и работе отца в то время на полигоне говорят отрывки из его писем Нине Ивановне, опубликованные в книге «...Был веку нужен Королев» (По страницам архива Мемориального дома-музея академика СП. Королева, 2002 г.). Так, 8 октября 1947 г. он пишет: «Внешне условия очень тяжелые. Пыль ужасная, жара днем, холодно ночью, нехватка воды и эта унылая солончаковая степь кругом. Наше подвижное жилище просто как оазис. Но бывать в нем приходится мало... Свой долг я выполню до конца и убежден, что мы вернемся с хорошими большими достижениями».

12 октября 1947 г.: «Мой день складывается примерно так: встаю в 5.30 по местному времени, накоротке завтракаю и выезжаю в поле. Возвращаемся иногда днем, а иногда вечером, но затем, как правило, идет бесконечная вереница всевозможных вопросов до 1-2 часу ночи, раньше редко приходится ложиться. Однако я использую каждую возможность, чтобы отоспаться. Так третьего дня я задремал и проснулся одетый у себя на диване в 6 утра. Мои товарищи решили на сей раз меня не будить.

Если погода хорошая, то в поле очень жарко, днем сильный ветер, несущий столбы пыли, иногда целые пылевые смерчи из песка и туманных мохнатых облаков. Если дождь - то совсем уныло, а главное безумно грязно вокруг и пусто. Наша работа изобилует трудностями, с которыми мы пока справляемся.

А.А. Космодемьянский, Б.Н. Воробьев, М.К. Тихонравов и С.П. Королев

на праздновании 90-летия со дня рождения К.Э. Циолковского.

Москва, 17 сентября 1947 г.

Отрадно, что наш молодой коллектив оказался на редкость дружным и сплоченным. Да здесь в этих условиях, пожалуй, и нельзя было бы иначе работать.

Настроение у народа бодрое, близятся решающие денечки. Мне зачастую трудно, о многом думаю и раздумываю, спросить не у кого. Но настроение тоже неплохое, верю в наш труд, знания и нашу счастливую звезду».

Нам он тоже прислал письмо и снимок с надписью: «12 октября 1947 г. Не удивляйтесь моему виду - мы утопаем в пыли». Не случайно самой популярной в той обстановке была песня А. Новикова «Дороги» на слова Л. Ошанина: «Эх, дороги, пыль да туман...».

Председателем Государственной комиссии по испытаниям был назначен маршал артиллерии Н.Д. Яковлев, техническим руководителем -

С.П. Королев на полигоне.

Капустин Яр,

12 октября 1947 г.

Надпись на обороте

С.П. Королев. 16 октября были проведены стендовые огневые испытания ракеты «А-4», а 18 октября состоялся ее первый пуск. Ракета пролетела 206,7 км и разрушилась при входе в плотные слои атмосферы. Всего стартовали одиннадцать ракет, пять из которых достигли цели. Этими испытаниями был подведен итог изучения нашими специалистами немецкой ракетной техники. Теперь, вооружившись приобретенными знаниями и опытом, предстояло сосредоточить силы на создании более совершенных отечественных ракет.

В конце 1947 г. по инициативе Д.Ф. Устинова НИИ-88 посетили Г.К. Жуков, К.К. Рокоссовский, Р.Я. Малиновский, Ф.И. Толбухин и другие известные военачальники. Гостям продемонстрировали на стенде имитированный полет

Члены Совета главных конструкторов.

Слева направо: В.П. Бармин (стоит), М.С Рязанский, С.П. Королев, В.И. Кузнецов, Н.А. Пилюгин, В.П. Глушко; крайний слева - Б.Е. Черток.

Москва, 1947 г.

ракеты «А-4», после чего отец рассказал им о перспективах ракетной техники и ее значении для обороны страны.

Интеллектуальным и организационным центром всей космической кооперации являлся Совет главных конструкторов, работавших над основными составными частями ракеты: двигателями, системами управления, наземным оборудованием. В его состав входили: В.П. Бармин, В.П. Глушко, В.И. Кузнецов, Н.А. Пилюгин, М.С. Рязанский. Возглавлял Совет С.П. Королев, объединявший действия ученых и конструкторов, направлявший их работу к достижению единой цели - созданию баллистических, а затем и космических ракет. В те годы отец не имел модного впоследствии звания Генерального конструктора. Он был Главным среди остальных главных. Его авторитет держался не на звании и не на должности. Осенью 1947 г. Совет главных был специально заснят студией документальных фильмов с пометкой «секретно».

В письме жене Нине Ивановне от 13 мая 1953 г. отец писал: «Мои друзья - большие молодцы. Все же наша "могучая кучка" - это сила. Я счастлив и бесконечно рад чести работать с моими товарищами».

Отец придавал большое значение подбору и подготовке кадров, постоянно помня, что грамотные специалисты определяют успех дела. Он способствовал созданию в ведущих технических вузах страны - МВТУ, МАИ, МЭИ и других - кафедр для подготовки специалистов-ракетчиков. По его инициативе при МВТУ им. Баумана в 1948 г. были организованы Высшие инженерные курсы переподготовки специалистов различного профиля для работы в ракетостроительной промышленности. СП. Королев, А.А. Космодемьянский, Ю.А. Победоносцев, М.С Рязанский, Б.Е. Черток читали там лекции. Приказом директора МВТУ М.А. Попова отца зачислили 31 декабря 1947 г. по

На полигоне. Слева направо: (?), В.И. Кузнецов, (?), Д.Ф. Устинов, Н.Д. Яковлев, С.И. Ветошкин, С.П. Королев.

Капустин Яр, октябрь 1947 г.

На полигоне. Н.Г. Митряков (слева), С.П. Королев (в центре), Л.М. Поляков (справа).

Капустин Яр, октябрь 1947 г.

совместительству на 0,5 ставки старшего преподавателя кафедры реактивного вооружения Е-342-К (ею заведовал Ю.А. Победоносцев) артиллерийского факультета. Ему назначили оклад 600 рублей в месяц при педагогической нагрузке 201 академический час. Основанием для этого приказа послужило заявление отца от 22 декабря 1947 г. с резолюциями декана артиллерийского факультета и заместителя директора училища по учебной работе. К заявлению прилагались анкета, фотографии, справки с мест работы и проживания, а также разрешение министра вооружения СССР Д.Ф. Устинова. В июле 1948 г. кафедра Ю.А. Победоносцева вместе с факультетом была переименована и называлась теперь кафедрой аэродинамики факультета ракетной техники (РТ-342-К). Отец работал в МВТУ четыре с половиной года. Его курс «Проектирование ракет дальнего действия» лег в основу преподавания этой дисциплины в институтах и был издан в МВТУ в качестве учебного пособия. По свидетельствам специалистов, он являлся первым в мире систематизированным, подробным и завершенным курсом основ проектирования БРДД с жидкостными ракетными двигателями.

Отец уделял большое внимание молодежи: постоянно встречался со студентами и аспирантами МВТУ, поддерживал новые разработки и предложения, стремился наладить тесные связи между вузами и своим КБ. Его первым дипломником был М.С Флорианский, который, будучи студентом МВТУ, работал старшим техником в НИИ-88 и успешно защитил диплом 25 декабря 1950 г. К сожалению, из-за безумной занятости на основной работе и постоянного дефицита времени отцу пришлось перейти с 1 мая 1949 г. на почасовой график, а с i июня 1952 г. отказаться от преподавательской деятельности совсем. Однако связи с alma mater он не терял и позже. Отец любил повторять, что является прежде всего инженером. Позднее присоединились и интуиция, и жизненный опыт, и новые знания, но фундамент инженерного искусства был заложен в стенах Училища.

Уже не находясь в штате МВТУ, отец руководил там научной работой аспирантов, готовя их к защите диссертаций и, конечно, ориентируя на работу в ракетно-космической отрасли. 28 марта 1962 г. приказом министра высшего и среднего специального образования РСФСР он был утвержден членом Ученого совета МВТУ, в котором состоял до своей кончины.

Педагогическая деятельность ведущих ракетчиков быстро дала результаты. С 1948 г. ракетная промышленность стала регулярно пополняться молодыми инженерами, многие из которых в дальнейшем стали высококвалифицированными техническими специалистами, организаторами, руководителями предприятий.

Характерной чертой отца было то, что он никогда не забывал людей, помогавших ему в трудную минуту. Тому - множество примеров. Один из них -его письмо от 20 февраля 1948 г. Наталии Розенфельд, которая приносила ему в Казанскую спецтюрьму книги, а теперь ждала распределения после окончания МАИ. Стремясь ей помочь, отец пишет, что «на всякий случай я дал на Вас нечто вроде заявки в наше министерство».

Итак, работа отца, несмотря на многочисленные трудности, шла успешно. А в жизнь нашей семьи пришла беда. В конце ноября 1947 г. отец объявил маме, что переезжает в Калининград и больше к ней не вернется. Это было страшным ударом для нее и близких родственников, которые любили и маму, и моего отца, и меня. Я была, наверное, единственной, кто ничего не знал о семейной катастрофе. Мне в том году исполнилось 12 лет, до развода дело пока не дошло, и от меня эту драму скрывали, возможно, надеясь, что все еще образуется. Отец по-прежнему периодически приезжал на Октябрьскую,

Титульный лист курса лекций С.П. Королева в МВТУ.

1948 г.

и никаких перемен в нем я не замечала. Вот только мама теперь выглядела грустной, не такой, как всегда, но объясняла мне это усталостью от обилия работы и тяжелых операций. Она продолжала любить отца, и в глубине ее души теплилась надежда, что, может быть, он образумится. Поддерживало в ней эту надежду и то, что вся семья была на ее стороне.

В конце 1947 г. отец заболел гриппом и не смог приехать, чтобы поздравить нас с наступающим Новым годом. 31 декабря он прислал нам с шофером шампанское, апельсины и конфеты, а также записку, в которой просил Марию Николаевну приехать к нему в Подлипки. Бабушка долго думала, как ей поступить. С одной стороны, она не хотела огорчать мою маму знакомством с женщиной, разлучившей, как она считала, семью, с другой, не могла не

Служебная записка С.П. Королева с просьбой о хранении в архиве ОКБ-1 курса его лекций в МВТУ.

14 марта 1965 г.

навестить сына, которого очень любила и который, тем более, был болен. В конце концов она испекла на скорую руку бисквитный торт и поехала. Отец лежал в постели. У него находился В.П. Мишин. Бабушка познакомилась с ним и с Ниной Ивановной, которую увидела впервые. Она вспоминала, что Нина Ивановна была очень любезна, даже бросилась снимать с нее валенки, но бабушка вежливо отказалась. Мишин вскоре ушел, а Нина Ивановна принесла из своей квартиры испеченные матерью пирожки и организовала чай. Перед уходом бабушка сказала: «Нина, Сережа! Ваши взаимоотношения - это ваше личное дело. Но у меня есть единственная внучка Наташа, которую я обожаю и которая сейчас живет у меня, а у нее есть мама, Ксения Максимилиановна, которую я люблю как свою дочь и не имею оснований относиться к ней скверно. Вы должны с этим считаться. Григорий Михайлович тоже хорошо относится к ним обеим. Но если вы, Нина, сумеете сделать моего сына счастливым, если он будет доволен жизнью с вами, то мы с Григорием Михайловичем постараемся полюбить вас, во всяком случае относиться к вам хорошо». Примерно то же она повторила Нине Ивановне, когда та провожала ее до машины.

На обратном пути бабушка не могла произнести ни слова. Она сидела рядом с шофером, стараясь скрыть свое горе, но слезы градом катились из глаз, потому что теперь стало окончательно ясно, что семья ее любимой внучки погибла безвозвратно. Однако и после этой поездки бабушка, как могла, пыталась повлиять на сына. Но никакие уговоры не действовали. Отец не помышлял о возвращении в семью. В январе 1948 г. он и Нина Ивановна уехали на отдых в Кисловодск.

А у мамы нервы не выдержали, и однажды, весной 1948 г., она, доведенная до отчаяния, незаслуженно обрушила свои упреки на свекровь, которую

Письмо С.П. Королева Н.А. Розенфельд.

Москва, 20 февраля 1948 г.

на самом деле очень любила и уважала более двадцати пяти лет, перенося вместе с нею и радости, и невзгоды. Глубоко переживая и раскаиваясь в своей несдержанности, мама написала бабушке письмо, в котором излила свою израненную душу.

«Я очень-очень виновата перед Вами, дорогая и очень родная мне Мария Николаевна. Мне стыдно было вчера подойти к Вам, видя, как Вы меня избегаете, хотя скажу Вам откровенно - я шла с твердым намерением просить у Вас извинения за все сказанное в момент крайнего раздражения и горечи. Сейчас же я воспользуюсь просто чернилами и бумагой и, конечно, Вашим терпением и, совершенно ничего не скрывая, расскажу Вам хоть немного о том, что делается у меня в душе и что ни один человек из близких и окружающих меня не знает и не подозревает.

Я не люблю рассказывать о себе, тем более рассказывать то, что я временами сама от себя скрываю, то, что и сейчас заставляет меня проливать физически горькие слезы. Но мне очень тяжело, я, видимо, стою на грани нервного напряжения и, несмотря на присущую мне обычно огромную силу воли, не могу взять себя в руки и как-нибудь отвлечься от постоянно преследующих меня дум и мыслей.

Вот уже прошло 5 с лишним месяцев, как мы совсем расстались с С, расстались глупо и, во всяком случае, крайне неожиданно для меня. Расстались тогда, когда, казалось бы, должна была начаться новая жизнь, когда мы оба выросли и поумнели, когда мне и, как мне тогда казалось, ему ужасно хотелось иметь нашего второго ребенка...

Всю историю нашей любви Вы знаете хорошо. Много горя еще до 38 года пришлось мне пережить и, несмотря на оставшееся чувство привязанности и какой-то любви к С, я твердо решила (да именно Вы это ведь знали) оставить его для продолжения им жизни под его любимым лозунгом - «дайте каждому жить, как ему хочется»...

Но вот наступила катастрофа 1938 г., несчастье, которое, к счастью, выпадает не на долю многих. Мне никогда не забыть этого вечера, а затем ночи, вида С, его прощания со мной и... впервые мною виденных его слез. Мне стало совершенно ясно, что, несмотря ни на что из пережитого, несмотря на мой возраст - только 30 лет тогда! - я должна позабыть все плохое, жить и работать для нашей семьи, а его - моего беспомощного, бедолажного мужа - любить, как Наташку, как маленького ребенка, так нуждающегося в заботе, тепле и ласке. Меня многие спрашивали - «зачем», многие предлагали мне свою помощь, руку и сердце, и прочее, но, как я уже Вам сказала, сила воли у меня раньше всегда была огромная, и до сих пор еще соседи мои и товарищи, видевшие меня изо дня в день на 3-х службах, поражаются моей целеустремленности, выдержке и пр. Я жила все 6 с половиной лет надеждой на встречу, я часто думала о С. и полюбила его сильнее, чем даже к моменту нашей женитьбы. Это был мой питомец, я знала, что я ему нужна, и хоть мне очень-очень бывало трудно быть всегда одной, я, не веря в бога, просила о помощи С. и целовала его карточку, как икону. Я боюсь Вам надоесть, сказать надо еще очень-очень много, а я еще так далека от конца.

Я почувствовала много обиды при возвращении С. в Москву, при его холодности в обращении со мной, которую я пыталась объяснить его одиночеством, одичалой и крайне трудной жизнью. Всякая женщина любит ласку, и я, так соскучившаяся по ней, так жаждавшая тепла, заботы о себе и моральной поддержки и помощи, не могла понять С. и увязать его отношение с его письмами из тюрьмы и словами, говоренными мне при свиданиях. Я понимала, что разыгрывается что-то плохое в наших отношениях, я умышленно переехала к себе домой, стараясь всячески сблизиться с С, моим, как я думала тогда, С, -увы, уже делившим себя между мною и другими женщинами. Я далеко не была сдержана и холодна с ним с глазу на глаз, как у Вас дома и вообще на людях, да и С, приезжая ко мне, не всегда только хотел спать и «помирал от усталости». Вы сами видели подчас странное отношение ко мне С, его разговор со мной при всех у Вас на именинах, на нашей годовщине на даче в 1947 г. Только любя его действительно большой, глубокой любовью, можно было простить и позабыть все, даже свое собственное «я» и женское достоинство. И вот сейчас я снова одна, совсем одна, ненужная, позабытая и не любимая человеком, ради которого жила последние 10 лет, с которым были связаны все мечты, мысли и настроения. Я ненавижу его за всю свою разбитую им жизнь, за ложь, за его любовь, подчинение и привязанность к другой, более молодой женщине, но... Я люблю его еще по-прежнему столь сильно, что даже Ваше чувство матери едва ли может сравниться с моим материнским в отношении С. и женским к нему чувством. Несмотря на все зло, сделанное им мне и нашей чудесной маленькой дочке, он по-прежнему, к сожалению, еще так дорог и близок мне, что я не могу переключиться от своей моральной связи с ним и, если уж не выйти замуж (страшно!), то хоть сойтись с кем-нибудь, чтобы все забыть и отвлечься.

Я хочу уехать в Одессу не случайно, ведь это город начала моей любви и личной жизни. Пусть же он будет и концом ее. Пусть похоронено будет в нем все святое для меня и там навеки оставлено. Это, видимо, суеверие, но я чувствую, что это может меня хоть немного излечить от глубочайших душевных ран, мешающих мне жить и работать. А ведь Наталочке только 13 лет, да и мне, несмотря ни на что, только 40! Беды и

С.П. Королев на озере Селигер.

Лето 1948 г. Фотография Н.И. Королевой

несчастья С. я, конечно, не желаю. Все это только злые слова, направленные против меня же самой.

Простите же меня, дорогая Мария Николаевна, мой жизненный друг, за все сказанное Вам, причинившее Вам немало огорчения. Вы сумеете, наверное, понять меня и простить, даже если я по малодушию и слабости покачусь затем по наклонной плоскости. Ведь я так устала всю жизнь бороться и быть мужчиной...

К.В.

Я думаю, я уверена, что это послание - крик моей души - будет Вами сразу же уничтожено и просто даже забыто. Москва, 1 мая 1948 г.».

Но Мария Николаевна не порвала это письмо ни тогда, ни потом, а, наоборот, бережно хранила его до конца жизни, временами перечитывая и делая свои пометки. И через 20 лет, 10 декабря 1967 г., она написала на обратной стороне письма:

«Нет, я не сердилась на Вас тогда, Лялечка, я как женщина Вас понимала. Я перечитала это письмо вот теперь, когда уже почти два года, как нет Сергея, теперь, когда я наткнулась на него, перебирая свой сокровенный ящик. Почему я не уничтожила его тогда и почему и сегодня рука моя не поднимается его порвать? Очевидно потому, что оно полно любви к моему сыну, - его ни одна женщина не любила, конечно, так, как Вы, и любовь свою Вы похоронили, конечно, не тогда в Одессе, а в последней слезе над его уже остывшим телом.

Ксана! Я Вас сразу полюбила, когда Вы еще девочкой пришли в мою семью. Относилась я к Вам как к младшей сестре. Я старалась все, что могла, сделать для счастья Вашей с Сергеем жизни. Я много думала над ней, и, быть может, только сейчас, сопоставляя все, все, для меня как будто проясняются пути Ваших взаимоотношений с Сергеем, приведших к катастрофе».

Летом 1948 г. мама решила исполнить то, о чем писала в письме свекрови. Мы поехали в Одессу - город молодости и начала любви моих родителей. Мама «продала», как она говорила, свой отпуск, устроившись работать на два месяца врачом санатория на 16-й станции Большого Фонтана. Нас поселили в доме директора санатория, который жил там вместе с женой, матерью и двумя дочерьми. С нами вместе была моя двоюродная сестра Ксана Винцентини. Мы обе впервые, если не считать моего посещения острова Узедом в Германии, оказались на море и наслаждались им в полной мере, проводя целые дни на пляже. В мамины выходные мы ездили в город, и мама показывала нам дорогие ей места: дом на улице Островидова, где она жила в юности и куда постоянно приходил мой отец, стройпрофшколу, в которой они вместе учились, медицинский институт, на крыше которого впервые поцеловались, публичную библиотеку, которой пользовались тоже вместе. Я не знала тогда, какое особое значение приобрели в то время для мамы эти адреса.

По возвращении в Москву наша жизнь пошла обычным чередом. Я училась в седьмом классе. Летом отец был на Селигере, а затем улетел в Капустин Яр, где с 15 сентября по 5 ноября 1948 г. проводились летные испытания ракеты «Р-1». И хотя она являлась аналогом ракеты «А-4», ее изготовили из отечественных материалов, а главное - устранив некоторые конструктивные недостатки немецкой ракеты. Еще в феврале 1947 г. в записке,

Письмо С.П. Королева Марии Николаевне в Москву.

Капустин Яр, 9 октября 1948 г.

подготовленной в связи с предстоящим обсуждением перспективного плана работ по ракетной технике, отец писал: «Было бы ошибочным считать, что осуществление отечественной ракеты типа «А-4» сводится к задаче простого копирования немецкой техники только лишь с заменой материалов на материалы отечественных марок. Помимо замены материалов и восстановления в новых условиях всего технологического процесса изготовления частей и деталей ракеты, следует иметь в виду, что ракета «А-4» не была доведена немцами до того уровня совершенства, который требуется от образца, находящегося на вооружении».

Председателем Государственной комиссии по летным испытаниям ракеты «Р-1» был назначен С.И. Ветошкин, техническим руководителем -СП. Королев. 9 октября 1948 г. отец прислал с полигона письмо и снимки с дарственными надписями Марии Николаевне с Григорием Михайловичем и мне: «Моим дорогим «старичкам», для меня всегда молодым и горячо любимым от Сергея. Сентябрь 1948 г.», «Моей дорогой дочурке Наталочке от папы. Сентябрь 1948 г.»

«9.Х. 48 г. Милая мама!

Пользуюсь случаем послать тебе, Григоричу и Наталочке мой сердечный привет и эти снимки.

Я здоров и благополучен. Много работаю и большую часть времени провожу далеко от населенных пунктов, почему и пишу редко.

Наталочку крепко целую и очень жду от нее письма. Сердечно обнимаю Вас, мои дорогие. Ваш Сергей. Обязательно пишите мне».

К этому же времени относится и фотография, присланная нам немного позже, и другие фотографии этого периода.

С.П. Королев. Капустин Яр, сентябрь 1948 г.

Надпись Марии Николаевне и Григорию Михайловичу.

Надпись дочери Наташе

С.П. Королев на полигоне.

Капустин Яр, сентябрь 1948 г.

В вагоне спецпоезда. Слева направо: В.И. Вознюк, СИ. Ветошкин, С.П. Королев, (?).

Капустин Яр, 1948 г.

С.П Королев. 1948 г.

На полигоне.

Слева направо: (?), А.С Спиридонов, Л.М. Гайдуков, С.П. Королев, А.Б. Каплун. 1948 г.

Н.А. Пилюгин и С.П Королев. Капустин Яр, 1948 г.

Н.А. Пилюгин и С.П Королев. Капустин Яр, 1948 г.

Во время наземных испытаний ракеты «Р-1».

Слева направо: Л.А. Воскресенский, С.П. Королев, П.В. Цыбин, Н.Н. Смирницкий.

НИИ-88, 1948 г.

Результаты испытаний ракеты «Р-1» оказались неудачными. Из-за технологических дефектов и иных неполадок только одна из девяти ракет достигла цели. Для устранения недостатков в НИИ-88 срочно создали стенд с возможностью запуска ракетного двигателя на предварительную ступень. Повторные летные испытания ракеты «Р-1», проведенные осенью 1949 г., оказались успешнее: из 20 ракет 17 выполнили задачу. Постановлением Правительства от 25 ноября 1950 г. ракета «Р-1» была принята на вооружение Советской Армии.

Свои переживания в тот период отец выразил в письмах к Нине Ивановне из Капустина Яра. «Как уже я говорил выше - много трудного и нового. Это собственно вполне закономерно, т.к. первые шаги уже позади, а сейчас надо тщательно освоить, изучить некоторые явления и процессы. А ошибаться нельзя и спросить не у кого, а наоборот все время надо самому отвечать и помогать. Этим вот и занято всецело все время и непрерывно занята голова» (11.09.49); «Оглядываясь назад, сейчас можно только с некоторым даже удивлением остановиться перед размерами и содержанием совершенного. Однако, как и всегда, жизнь наша, и как ты знаешь, моя особенно, не может строиться на минувшем. Новые задачи впереди - грандиозные и увлекательные, как сама фантазия. Много новых планов и надежд - хватило бы только сил и лет жизни, чтобы их воплотить во славу нашей великой Родины» (22.10.49); «Видимо наши новые задачи так сложны и огромны по своим масштабам, что просто иногда сразу, без обдумывания в течение значительного времени, трудно все понять и осмыслить» (16.11.50).

Мама много и успешно работала: оперировала, консультировала, преподавала. В ноябре 1948 г. ее утвердили в ученом звании доцента по кафедре травматологии Центрального института усовершенствования врачей.

Титульный лист книги Сергея Боброва «Волшебный двурог» с надписью С.П. Королева дочери.

Москва, апрель 1949 г.

В конце ноября 1948 г. после возвращения с полигона отец предложил маме развод. Продолжая любить его и все еще надеясь на чудо, мама ответила отказом. 31 декабря 1948 г. он подарил мне двухтомник своего любимого писателя Льва Толстого с надписью: «Моей дорогой Наталочке ко дню Нового года. 31 декабря 1948 г.», ко дню четырнадцатилетия - книгу Сергея Боброва «Волшебный двурог»: «Наталочке от папы. Апрель 1949 г.», а летом того же года - роман Веры Кетлинской «В осаде», написав: «Моей милой родной Наталочке от папы. Апрель 1949 г.»,

Титульный лист двухтомника Льва Толстого «Избранные повести и рассказы»

с надписью С.П. Королева дочери. Москва, 31 декабря 1948 г.

Наташа Королева. Москва, 29 апреля 1949 г.

Титульный лист книги Веры Кетлинской «В осаде»

с надписью С.П. Королева дочери. 23 июня 1949 г.

С.П. Королев во время короткой передышки.

Капустин Яр, 1 мая 1949 г.

С.П. Королев. Капустин Яр, 1 мая 1949 г.

С.П. Королев и А.Я. Щербаков.

Капустин Яр, 1 мая 1949 г.

С.П. Королев. Капустин Яр, 1 мая 1949 г.

С.П. Королев - второй справа.

Капустин Яр, 1 мая 1949 г.

Весной 1949 г. отец снова улетел на полигон. В праздничный день 1 Мая решено было не работать, а немного отдохнуть. Это весьма необычное для моего отца состояние запечатлено на нескольких фотографиях. Но короткие часы отдыха пролетели быстро, и его снова поглотила напряженная работа.

Я училась в школе и не догадывалась о надвигающемся завершении катастрофы в нашей семье, которое было уже совсем близко. Между тем состоялся третий по счету суд (на первых двух мама отказывала в разводе), где мама, поняв бесполезность сопротивления, согласилась на расторжение брака. Это случилось 24 июня 1949 г. Меня вызвали с дачи на Октябрьскую. Ничего не подозревая, я приехала домой и увидела страшную картину: в кресле сидела заплаканная мама, плакали обе бабушки, грустными и расстроенными выглядели оба дедушки. Для меня известие о разводе моих родителей было подобно грому среди ясного неба. Я никак не могла понять его причину и смириться с тем, что мы уже никогда не будем жить втроем, одной семьей. Мне очень хорошо было с бабушками и дедушками, любимыми мною и любящими меня, но я всегда мечтала, что когда-нибудь буду жить с мамой и папой, которых тоже очень любила. И вот теперь оказалось, что все мои мечты рухнули. Я очень тяжело переживала беду. Больше всего по-женски было жаль маму. Я не понимала, как отец мог предпочесть ей - такой красивой, умной, доброй - любую другую женщину. Для меня мама с детства была идеалом женщины и человека, я старалась во всем брать с нее пример, даже в чем-то подражать ей. И мне больно было видеть ее в том ужасном состоянии, в котором она тогда находилась. Помню, я спросила бабушку Марию Николаевну, как же она не сумела отговорить папу оставить нас с мамой, на что та ответила, что сделала все, что было в ее силах, но он ушел, и надо с этим примириться. Примириться же оказалось очень трудно - развод родителей оставил тяжелый отпечаток в моей душе. Сейчас, анализируя ту ситуацию с высоты прожитых мною лет, я думаю, что причиной развода стала не только новая любовь отца. И мама, и отец были сильными личностями с очень независимыми характерами. А ведь так редко бывает, когда две сильные личности гармонично уживаются вместе. Мама любила свое дело так же, как отец свое. Такой человек, как она, никогда не смог бы стать чьей-то тенью. И она не смогла стать тенью отца, даже несмотря на сильную любовь к нему.

На следующий после развода родителей день я вернулась на дачу и туда приехал отец с Ниной Ивановной. Я все еще находилась в шоковом состоянии. И он, и она пытались говорить со мной, что-то объяснять - я молча слушала, ничего не воспринимая. Отец привез фотоаппарат и несколько раз снял меня. Несмотря на его просьбы, улыбаться и даже разговаривать я не могла. Во мне все будто окаменело, пропали все желания, все интересы. Они уехали, а я долго горько плакала, спрятавшись в зарослях орешника.

В июле 1949 г. отцу вновь довелось встретиться с И.В. Сталиным, к которому он был приглашен вместе с И.В. Курчатовым, Д.Ф. Устиновым и видными военачальниками: Н.Д. Яковлевым, Н.Н. Вороновым и М.И. Неделиным. Речь шла о создании ракетно-ядерного щита страны перед лицом нарастающих угроз холодной войны. И.В. Курчатов доложил о готовящемся в конце августа испытании первой советской атомной бомбы, отец - о ходе подготовки к испытаниям ракеты «Р-2». И снова, как при первой встрече, И.В. Сталин поразил отца компетентностью задаваемых вопросов и суждений.

Летом 1949 г. мы с мамой вновь уехали в Одессу, взяв с собой, кроме Ксаны, Марианну - двоюродную сестру отца, дочь Василия Николаевича и Маргариты Ивановны, годом моложе меня. Как и в предыдущем году, мама работала врачом санатория.

1 сентября 1949 г. отец женился на Нине Ивановне и через несколько дней уехал на полигон. Мама поставила мне условие: не встречаться с новой женой отца. Она взяла слово и с Марии Николаевны не способствовать этим встречам. Это была типично женская месть оставившему ее мужу. Я обожала маму и обещала не огорчать ее, но выполнение этого обещания оказалось для меня трудным испытанием. Отец приезжал на Октябрьскую или на дачу, как правило, неожиданно и почти всегда с Ниной Ивановной, которая ревновала мужа ко мне - у них не было детей. После таких встреч мне и бабушке Марии Николаевне приходилось объясняться с мамой, от которой я никогда ничего не скрывала. Бабушка жалела маму и глубоко переживала сложившуюся ситуацию, но, будучи мудрой женщиной, несмотря на свои обещания, делала все возможное, чтобы мое общение с отцом не прекращалось. Не случайно поэтому в 1967 г. на том письме мамы, которое я привела выше, она написала: «Я виновата перед Вами только в том, что вопреки Вашей воле я все же сделала все, что могла, чтобы вернуть Наташе отца, а Сергею - дочь, которую он искренне и всегда любил, внешне скрывая это». В 1973 г., после еще одного прочтения письма мамы от 1 мая 1948 г. Мария Николаевна сделала пометку, обращенную уже ко мне: «Наташенька, моя девочка! Не стоит, не читая, уничтожать это письмо. Это крик измученной женщины, твоей матери, пережившей страшную трагедию, это крик Анны Карениной, и это моя искренняя боль и большое, большое горе. Я искупила вину сына и отца твоего тем, что я все-таки вернула тебе отца...» А в 1975 г.

Наташа Королева.

Барвиха, 25 июня 1949 г. Фотография С.П. Королева

С.П. Королев. Москва, 1949 г.

бабушка написала на конверте этого письма: «Наташа, одна, возьми его, поплачь, пожалей ее и прости за пережитые горькие твои моменты в отношениях с отцом».

Моментов таких действительно было немало, и они сильно терзали мою ранимую юную душу. Постепенно острота обиды на отца прошла. Я по-прежнему любила его и страдала от того, что наши встречи не были частыми. Он всегда был безумно занят, месяцами находился на полигоне, но никогда не забывал поздравить свою маму с именинами, а меня с днем рождения и с Новым годом, присылая в эти дни письма и корзины цветов. В день именин бабушки, на Благовещенье, отец прислал ей свою фотографию, снятую в январе 1950 г., с надписью: «Дорогой маме на добрую память. 7 апреля 1950 г. Сергей».

Мне он прислал поздравительное письмо.

«9 /IV 50 Милая Наташа!

Горячо поздравляю тебя с днем рождения и от всего сердца желаю тебе много счастья, радости и успехов в жизни. Я всегда тебя помню и люблю. Крепко тебя целую и очень хочу тебя видеть. Твой папа».

В апреле 1950 г. была проведена реорганизация НИИ-88 с образованием двух опытно-конструкторских бюро: ОКБ-1 - по разработке баллистических и ОКБ-2 - зенитных ракет. Отец стал начальником и главным конструктором ОКБ-1. Теперь он имел значительно большие возможности для работы и большую самостоятельность. Осенью 1950 г. он вновь уехал на полигон для руководства летными испытаниями ракеты «Р-2». Проектирование этой ракеты началось еще во время пребывания наших специалистов в Германии. В последующие несколько лет проводилась доработка проекта. Летные испытания первой партии ракет «Р-2», проходившие

На полигоне. Слева направо: Н.М. Лакузо, Н.С Медведев, В.И. Каменский,

A.M. Гинзбург, Н.А. Пилюгин, С.П. Королев, Ф.В. Шухвастов, Н.Н. Хлыбов.

Капустин Яр, 10 сентября 1949 г.

На полигоне. Слева направо: М.М. Борисенко, С.П. Королев, Н.А. Пилюгин, М.С Рязанский.

Капустин Яр, 1949 г.

С.П. Королев. Январь 1950 г.

Надпись на обороте

с 21 октября по 20 декабря 1950 г., оказались неудачными. Однако недостатки удалось устранить, и летные испытания второй партии ракет в июле 1951 г. прошли успешно. В том же году ракета «Р-2» была принята на вооружение.

Наряду с созданием боевых ракет отец не переставал верить в осуществление своей мечты о полете в космос. Он активно участвовал в реализации программы использования ракетной техники для проведения геофизических экспериментов. С этой целью применялись различные модификации ракеты «Р-1». В июле-августе 1951 г. были проведены вертикальные пуски ракет с научной аппаратурой и подопытными животными, находившимися в специальном герметичном отсеке, - исследовалось их поведение в условиях невесомости. Так, 22 июля 1951 г. на ракете впервые успешно летали собаки Дезик и Цыган. Для отца полеты на ракетах живых существ и возможность их возвращения на Землю имели особое значение: он неуклонно и последовательно шел к главной цели своей жизни - полету в космос человека. Наверное, поэтому на фотографиях того периода отец так ласково обнимает своих четвероногих помощников.

В начале 1952 г., через четыре с лишним года после фактического распада нашей семьи, мама объявила, что собирается выйти замуж за близкого друга моего отца, его соратника по ГИРД и РНИИ Евгения Сергеевича Щетинкова, который любил ее с начала тридцатых годов и потому не женился. Перед тем как сделать маме предложение, Евгений Сергеевич поговорил об этом с отцом, считая необходимым оповестить друга о своем намерении. Отец, в свою очередь, поддержал его в этом. Бабушки и дедушки одобрили мамино желание выйти замуж за Евгения Сергеевича, которого давно знали и считали интеллигентным, скромным и порядочным человеком. Я же категорически возражала. После развода родителей я была в принципе против замужества, заявив всем, что ненавижу мужчин и сама тоже никогда не выйду замуж. Потребовалось вмешательство обеих бабушек, которые убедили меня в несостоятельности моих доводов. 12 февраля 1952 г. Евгений Сергеевич и мама стали мужем и женой. Они купили

Письмо С.П. Королева

дочери в Москву. Капустин Яр,

9 апреля 1950 г.

двухкомнатную кооперативную квартиру у станции метро «Сокол», и летом 1952 г. мама, Евгений Сергеевич, мамины родители и я переехали туда.

Евгений Сергеевич обожал маму. Они прожили вместе 24 года до его смерти в 1976 г. от инфаркта. Взаимоотношения их были прекрасными, но мама даже рядом с ним так и не смогла забыть свою первую любовь.

В марте 1952 г. отец подал в партийную организацию ОКБ заявление с просьбой о приеме его кандидатом в члены партии. Это был непростой для него шаг. С одной стороны, он понимал, что много серьезных производственных вопросов можно и необходимо решать на партийном уровне, так что дальнейшее его пребывание вне партии будет мешать делу. С другой - опасался, что годы заключения могут показаться кому-то темным пятном его биографии и вызовут возражения против приема. Не мог он забыть и того, что до своего ареста уже состоял в рядах сочувствующих партии, откуда его исключили по надуманным причинам.

Рекомендации для вступления отцу дали давний друг и соратник Ю.А. Победоносцев, товарищи по работе И.М. Рябов и Д.И. Козлов. Все они характеризовали отца как человека, беззаветно любящего Родину и свою работу. Ю.А. Победоносцев написал так: «Будучи чрезвычайно твердым, упорным и настойчивым в отстаивании и проведении в жизнь своей линии, тов. Королев нередко встречал энергичный отпор и сопротивление. На этой почве у него иногда возникали конфликты с отдельными работниками и товарищами по работе. Однако т. Королев всегда оставался последовательным и принципиальным в намеченном им решении того или иного вопроса».

Опасения отца оказались не напрасными. Несмотря на сугубо положительные рекомендации и единогласное голосование «за» на партбюро и на

Наташа Королева.

Новый Афон, 1951 г.

Надпись С.П. Королева на обороте

С.П. Королев. Капустин Яр, 1951 г.

С.П. Королев.

Барвиха, август 1951 г. Фотография Н.И. Королевой

С.П. Королев с мамой Марией Николаевной.

Барвиха, август 1951 г. Фотография Н.И. Королевой

Сергей Павлович и Нина Ивановна Королевы.

Барвиха, август 1951 г. Фотография М.Н. Баланиной

партсобрании в ОКБ-1, среди членов парткома НИИ-88 нашлись такие, которые, услышав об аресте и годах заключения, выступили против. Свою позицию они мотивировали тем, что отец досрочно освобожден, но не реабилитирован. Потребовалось разъяснение директора института К.Н. Руднева, что вопрос согласован «в соответствующих инстанциях». В итоге, 28 марта 1952 г. отец был принят кандидатом в члены ВКП(б).

В июне 1952 г. я с золотой медалью окончила школу. Для меня вопроса: куда пойти учиться? - не существовало. Я с детства постоянно слышала рассказы мамы о работе в больнице и мечтала стать врачом, причем обязательно хирургом, как мама. Сколько себя помню, мы всегда со сверстниками играли в «больницу». Летом 1944 г. я сама оказалась на больничной койке в связи с операцией по поводу острого аппендицита, и это еще больше укрепило мое стремление идти в хирургию, несмотря на то, что мне было тогда всего девять лет. Потом, в школьные годы, я часто приходила к маме на работу и видела, как измученные болезнью люди при виде ее оживали, светлели, протягивали руки, чтобы прикоснуться к ней. Ее буквально боготворили и больные, и сотрудники. Меня это потрясало. Я гордилась мамой, читала книги о медиках. Решила твердо: буду врачом и обязательно хирургом. Мама же была категорически против: «Никогда, только через мой труп. Ты будешь, как я, всю жизнь работать на трех ставках, у тебя никогда не будет свободного времени, не будет покоя!» Она хотела, чтобы я стала химиком или биологом, даже водила меня к знакомым профессорам в МГУ. Но я не соглашалась, плакала и не знала, что делать. «Переступить через труп» мамы я, естественно, не могла, а избрать другую специальность не хотела, так как чувствовала, что медицина - мое призвание. На помощь, как всегда, пришли бабушки. Мама сдалась: «Иди, только потом не упрекай меня за то, что не отговорила». Я тут же поехала в Первый медицинский институт на Большой Пироговской и подала документы. 4 июля проводилось собеседование. Там один из членов приемной комиссии неожиданно спросил меня, есть ли у человека душа и что это такое. Я растерялась - что ответить? Выручил другой член комиссии: «Наверное, есть. У вас она сейчас уж точно ушла в пятки». Все рассмеялись, а я, собравшись с мыслями, стала объяснять суть этого понятия с научно-философской точки зрения. В итоге меня приняли на первый курс. Теперь-то я уж знаю точно: душа есть. Я верю в существование души. Душа - это внутренний мир и нравственный компас человека.

Итак, летом 1952 г. начался новый этап моей жизни - я стала студенткой старейшего медицинского института страны. Отец одобрил мой выбор. Он не любил лечиться, но к медицине относился с уважением, понимая, что в пилотируемых космических полетах без нее не обойтись. Он по-прежнему много работал, проводил испытания ракет, выступал с докладами и лекциями. 9 августа 1952 г. Ученый совет НИИ-88 выдвинул его кандидатом в действительные члены Академии артиллерийских наук.

К этому времени относится написанная им подробная автобиография, в которой он говорит, в частности, о своем знакомстве с К.Э. Циолковским.

АВТОБИОГРАФИЯ

Королева Сергея Павловича

Родился 30 декабря 1906 г. в г. Житомире. Отец учитель, мать учительница. Отца лишился 3-х лет отроду и воспитывался матерью, а с 10-и летнего возраста на средства отчима, по специальности инженера-механика.

В настоящее время, отчим мой Баланин Григорий Михайлович доцент Московского института инженеров транспорта, а мать на пенсии. Братьев и сестер не имел.

Среднее образование получил, окончив две последние группы Строительной профшколы в г. Одессе, получив специальность рабочего строителя-черепичника. Далее учился 2/2 года на аэромеханическом отделении Киевского Политехнического Института, а в 1927 году, в связи с закрытием в КПИ этого отделения, был переведен на аэромеханический фак-т МВТУ им. Баумана в г. Москву. МВТУ окончил в 1929 году, защитив в качестве дипломного проекта проект построенного к тому времени и летавшего легкого двухместного самолета своей конструкции.

В 1930 г., без отрыва от производства окончил Московскую школу летчиков.

За весь период учебы жил на свой заработок, работая с 1924 до 1927 г. на разной работе (разносчиком газеты, столяром и др.).

С 1927 г. начал работать на заводах Всесоюзного Авиационного объединения (заводы №№ 22, 28, 39, ЦАГИ).

Имел свои осуществленные конструкции легких самолетов и планеров, а также выполнил ряд печатных работ по авиационной технике.

С 1929 г., после знакомства с К.Э. Циолковским и его работами, начал заниматься вопросами специальной техники. Вначале руководил по совместительству одной из первых групп по Спецтехнике (б. ГИРД), а затем перешел на постоянную работу в этой области с 1933 г. и работаю в этой области до настоящего времени.

Имею за период по 1951 г. 40 работ, научных трудов и проектно-конструкторских разработок по авиационной и специальной технике (перечень см. особо).

В 1947 г. был избран Членом-корреспондентом Академии Артиллерийских наук ВМ СССР по IV отделению.

С 1947 года работаю руководителем Особого конструкторского бюро НИИ-88 МВ.

19 июня 1952

С. Королев

Автобиография С.П. Королева. 19 июня 1952 г.

С.П. Королев. Москва, 9 августа 1952 г.

В самом начале марта 1953 г. отец вновь улетел в Капустин Яр для проведения летных испытаний теперь уже ракеты «Р-5», имевшей дальность полета до 1200 км. Там 5 марта его застало известие о смерти Сталина. Эта новость как громом поразила граждан нашей страны и всего мира. Я училась на первом курсе института, и в один из объявленных дней мы всей группой отправились к Колонному залу Дома Союзов, где стоял гроб с телом Сталина. Конечно, попасть туда оказалось невозможно, зато вполне реально было погибнуть в обезумевшей толпе. На площади Дзержинского (теперь Лубянской) я едва выбралась из-под копыт лошадей конной милиции. Потом стало известно о гибели в те дни многих людей.

Отец тоже переживал смерть Сталина и так же, как многие другие, не видел его личной вины в изломах собственной судьбы. В письме к Нине Ивановне 6 марта 1953 г. он писал: «Умер наш товарищ Сталин... Так нестерпимо больно на сердце, в горле комок и нет ни мыслей, ни слов, чтобы передать горе, которое нас всех постигло. Это действительно всенародное, неизмеримое горе - нет больше нашего родного товарища Сталина». И это пишет человек, прошедший сталинские тюрьмы и лагеря, насильственно оторванный от любимой работы и семьи более чем на шесть долгих лет... Поистине магической силой обладал Сталин, если даже люди, пострадавшие от несправедливых репрессий, свято верили в его непогрешимость. Конечно, все это написано до XX съезда партии, на котором был разоблачен культ личности Сталина, и многое оставалось неизвестным.

10 апреля 1953 г. мне исполнилось 18 лет. Отец еще находился на полигоне и прислал мне оттуда совершенно особое письмо. В нем есть грустные строчки, навеянные нашими редкими встречами после развода моих родителей. Но в целом оно проникнуто искренними чувствами любви, патриотизма и может служить примером родительского назидания.

«5 апреля 1953 г.

Наташа! Через несколько дней наступает день твоего совершеннолетия и ты по праву можешь считать себя взрослым человеком.

От всего сердца приветствую тебя в этот день и желаю быть достойным гражданином нашей великой Советской Родины.

Несмотря на тяжелые испытания, которые мы все вынесли за минувшие годы, ни на один миг наша Родина не оставляла заботы о тебе. Как ни было трудно, но ты росла и училась, и жизнь для тебя была светлой... Помни об этом всегда и всегда люби наш народ и землю, на которой ты выросла. Это я тебе желаю во всем и навсегда!

Желаю тебе также радостного труда, хорошей учебы, а также счастья в твоей личной жизни. Я не сомневаюсь в твоих успехах в учебе и работе. Ты выбрала себе благородный путь в жизни, и я уверен, что ты окажешься достойной своего избрания. Личная жизнь во многом в твоих руках, а хороших людей на свете много встретишь. Будет и большая любовь, и дружба - все это обязательно будет!

К.М. Винцентини. Москва, 1952г.

Е.С. Щетинков. Москва, 1952г.

Я считаю неправильным, милая Наташа, твое поведение в отношении меня. Я прошу тебя подумать об этом хорошенько. Я искренне и крепко тебя люблю, часто вспоминаю и очень хочу, чтобы ты снова со мной виделась и чтобы было сломано то отчуждение, которое создалось за последние годы. Ты теперь взрослая и сама многое понимаешь. Сейчас я нахожусь очень далеко от тебя, но 10-го апреля - знай, что буду тебя вспоминать, здесь, в этой пустыне.

Не забывай своего отца, который тебя очень любит, всегда помнит и никогда не позабудет. Крепко, крепко тебя обнимаю и целую. Всегда твой друг Сергей».

Получив это письмо, я долго мучительно думала, как себя вести. Мне очень хотелось видеть отца, но мама оставалась непреклонной, а я жила с ней и не хотела ее огорчать.

Весной 1953 г. истек кандидатский партийный стаж отца. Вернувшись с полигона, он подал заявление с просьбой о приеме в члены партии.

«В партийную организацию ОКБ-1

завода им. Калинина

Королева Сергея Павловича,

кандидата в члены КПСС

с марта месяца 1952 г. к/к 10012508

Заявление

Прошу принять меня в члены Коммунистической партии Советского Союза. Хочу быть в рядах активных участников построения Коммунистического общества в нашей стране.

Обязуюсь всегда высоко держать звание члена партии Ленина-Сталина.

С. Королев

30 июня 1953 г.».

Рекомендации отцу дали товарищи по работе Д.И. Козлов, И.В. Лавров и A.M. Пронин. Д.И. Козлов отметил: «Товарищ Королев своими знаниями и опытом во многом способствовал коллективу ОКБ добиться значительных успехов в деле укрепления нашей страны». И.В. Лавров подчеркнул, что «тов. Королев отдает максимум энергии на укрепление могущества нашего государства». «Товарищ Королев очень любит свою работу и отдает ей все силы и знания, переживая глубоко каждую, даже небольшую неудачу. Не опускает руки, а, наоборот, еще энергичнее ищет правильного решения задачи», - написал в своей рекомендации A.M. Пронин. 15 июля 1953 г. партийное собрание ОКБ приняло отца в члены КПСС. Но только через три года после реабилитации, 4 марта 1960 г., ему выдали новый партийный билет, в котором уже не было записи о привлечении к уголовной ответственности. 23 октября 1953 года произошло еще одно важное событие - общее собрание Академии наук избрало отца членом-корреспондентом АН СССР по отделению технических наук. Отец по-прежнему много работал и большую часть времени проводил на полигоне. Условия жизни и работы там были трудными. Об этом он пишет в

Страницы письма С.П. Королева дочери в Москву ко дню совершеннолетия.

Капустин Яр, 5 апреля 1953 г.

С.П. Королев.

Капустин Яр, май, 1953 г.

Наташе Королевой 18 лет. Москва, 1953 г.

Заявление С.П. Королева о приеме в члены КПСС.

30 июня 1953 г.

Партийный билет С.П. Королева.

письме Нине Ивановне от 29 ноября 1953 г.: «В смысле работы - есть и хорошее и плохое и как всегда много нового и трудного. Живем в эту экспедицию довольно трудно, т.к. во-первых очень холодно. На днях работали при - 32° и выше -20° на солнце температура не поднималась. При этом был еще и ветерок. Должен сказать, что переносить такой «режим» было для меня (да и для всех) довольно трудным делом. Я даже вспоминал свое пребывание на Чукотке (на самом деле Колыме. - Н.К.) - как ты знаешь, это довольно грустные воспоминания. Нормально же у нас -12 -15° и немного снега, а ветры все время.... Стараюсь по возможности чередовать работу с отдыхом и спать хотя бы 6-8 часов (либо потом наверстывать эти часы)... Вот какие дела, а жаль, что как-то мало сил и энергии осталось. Сейчас так хочется много трудиться и много творческих мыслей в голове».

Занимаясь разработкой и испытаниями боевых ракет, отец не оставлял мысли о космических полетах. С целью продвижения этих работ из военного ракетного института НИИ-4, находившегося в Болшеве, в ОКБ-1 была переведена группа М.К. Тихонравова, настойчиво и целеустремленно разрабатывавшая эту тематику в течение многих лет. 27 мая 1954 г. отец обратился к министру вооружения Д.Ф. Устинову с письмом, в котором поставил вопрос о возможности и целесообразности вывода на орбиту Земли искусственного спутника с помощью намеченной к разработке межконтинентальной баллистической ракеты «Р-7». Эту же мысль он высказал и в своем отчете члена-корреспондента АН СССР о научной деятельности за 1954 г., написанном им 25 июля 1955 г.: «В настоящее время все более близким и реальным является создание искусственного спутника Земли и ракетного корабля для полетов человека на большие высоты и для исследования межпланетного пространства». В следующем отчете о научной деятельности, за 1955 г., этот тезис уже более конкретен: «В конце 1955 года были начаты исследовательские работы и подготовлены общие соображения в связи с созданием искусственного спутника Земли».

Это были не просто отчеты. Это был аргументированный план развития исследований верхних слоев атмосферы и ближнего космоса. Позднее историки науки, изучая эти отчеты, установили, что все пункты королевского плана были выполнены им в ближайшие годы.

В августе 1955 г. руководителям страны - Н.С Хрущеву и Н.А. Булганину была направлена докладная записка, подписанная заместителем председателя Совета Министров СССР М.В. Хруничевым, председателем Спецкомитета по реактивной технике при Совете Министров СССР В.М. Рябиковым и С.П. Королевым, в которой говорилось: «В связи с появившимися в американской печати сообщениями о том, что в 1957-59 гг. будет осуществлено создание искусственного спутника Земли небольших размеров, докладываем: современное состояние ракетной техники и ее смежных областей позволяет в ближайшие годы создать искусственный спутник Земли... Учитывая, что создание искусственного спутника Земли открывает новые перспективы в развитии науки и военной техники, считали бы целесообразным в ближайшее время приступить к работам по его созданию».

Из-за постоянной занятости отцу редко удавалось выбраться к нам на дачу. В один из таких дней он запечатлен на снимке с отчимом Григорием Михайловичем.

Начиная с 1953 г., в ОКБ-1 проводились работы по использованию баллистических ракет дальнего действия для вооружения кораблей Военно-морского

Страница письма С.П. Королева Н.И. Королевой в Москву.

Капустин Яр, 29 ноября 1953 г.

флота. С этой целью была модернизирована и приспособлена для пуска с подводной лодки ракета «Р-11», получившая индекс «Р-11 ФМ». Первый успешный старт ее состоялся в Белом море 16 сентября 1955 г. Пуском ракеты руководил находившийся на подводной лодке отец. По воспоминаниям одного из первых операторов-подводников А.А. Запольского, при одном из последующих испытаний, пятом, случилось неприятное происшествие. После нажатия кнопки «Пуск» двигатель не включился и ракета осталась на стартовом устройстве. Инструкция предписывала сбросить в таком случае ракету

Личный листок по учету кадров С.П. Королева.

21 сентября 1954 г.

за борт. Но тогда причина отказа осталась бы невыясненной. И отец принял очень рискованное решение - выйти на верхнюю палубу и осмотреть ракету. Лишь потом, после осмотра, когда ракета наконец была сброшена, отец признался старшему помощнику командира подводной лодки, что у него «вся рубашка на спине мокрая». А суть в том, что во время этой крайне опасной операции пусковые мембраны двигательной установки, находившиеся под давлением наддува баков, могли не выдержать длительного напряжения, двигатель запустился бы, а бежать от огненной струи было и некуда, и некогда. Но таково было правило отца: если рисковать во имя дела, то прежде всего собою.

Вскоре работы по морским баллистическим ракетам отец передал своему ученику В.П. Макееву, будущему академику АН СССР, дважды Герою Социалистического труда, лауреату Ленинской и Государственной премий, ставшему основателем и Главным конструктором СКБ-385 (ныне ГРЦ им. ВЛ. Макеева в г. Миассе Челябинской обл.).

25 сентября 1955 г. в МВТУ им. Баумана открылась юбилейная сессия, посвященная 125-летию училища. Отцу как его выпускнику, затем преподавателю, а на тот момент Главному конструктору и члену-корреспонденту АН СССР предложили выступить с докладом. Отец назвал свое выступление «К вопросу о применении ракет для исследования верхних слоев атмосферы».

С.П. Королев с отчимом Г.М. Баланиным.

Барвиха, 1954 г. Фотография Н.И. Королевой

Он рассказал о научных открытиях, сделанных с помощью ракет, о будущих искусственных спутниках Земли, о космических кораблях и закончил доклад горячими патриотическими словами:

«Наши задачи заключаются в том, чтобы советские ракеты летали выше и раньше, чем это будет сделано где-либо еще.

Наши задачи состоят в том, чтобы советский человек первым совершил полет на ракете.

Наши задачи - это создание нового вида сверхскоростного транспорта для пассажиров и грузов - создание ракетных кораблей.

Наши задачи состоят в том, чтобы первый искусственный спутник Земли был советским, был создан советскими людьми.

И наши задачи в том, чтобы в безграничное пространство мира первыми полетели советские ракеты и ракетные корабли».

2 октября 1955 г. внезапно умерла бабушка Соня, мамина мама. Накануне вечером она почувствовала себя плохо, и рано утром ее не стало. Это была первая смерть в моей жизни, причем смерть человека, которого я очень любила. Она жила моей жизнью, моими интересами, воспитывала, учила, старалась помочь во всем. Она была моим исповедником, духовным наставником, и потеря ее оказалась для меня очень тяжелой. Отец не смог быть на похоронах, но помог нам, предоставив автомашины, с которыми были тогда большие трудности. Хоронили бабушку на Армянском кладбище. Во время похорон мама неожиданно в третий раз увидела человека, некогда уговаривавшего ее в Тимирязевском музее стать сексотом (секретным сотрудником) НКВД, а потом встреченного в Германии. Вероятно, он узнал о печальном событии в жизни нашей семьи от моего отца, который дал нам на этот день свою машину. Незнакомец подошел к маме и крепко пожал ей руку. Было не очень

Подводная лодка-ракетоносец

Первый в мире пуск баллистической ракеты с подводной лодки.

Белое море, 16 сентября 1955 г.

ясно, зачем он здесь, может быть, из уважения к ней и к ее стойкости в том далеком тридцать девятом?

В апреле 1956 г. в Академии наук СССР состоялась Всесоюзная конференция по ракетным исследованиям верхних слоев атмосферы, на которой отец выступил с докладом «Исследование верхних слоев атмосферы с помощью ракет дальнего действия». Одной из основных задач в этом направлении он назвал осуществление полета на ракете человека, отметив: «...современное развитие техники таково, что можно ожидать в ближайшее время создания искусственного спутника Земли... Реальной задачей является разработка

С.П. Королев на отдыхе. 1950-е годы

полета ракеты на Луну и обратно от Луны... Это перспективы, но перспективы реальные и не такие уж далекие».

Апрель 1956 г. знаменателен как для моего отца, так и для всего коллектива НИИ-88. За десять лет, с 1947 по 1956 г., здесь было создано несколько типов одноступенчатых баллистических ракет с дальностью полета от 300 до 1200 км, проведены испытания ракет с ядерным боезарядом. Это вывело Советский Союз на передовые рубежи в мировом ракетостроении и способствовало

Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении звания

Героя Социалистического Труда группе конструкторов

ракетной техники, в том числе С.П. Королеву.

Москва, 20 апреля 1956 г.

созданию ракетно-ядерного щита нашей страны. Проделанная работа была высоко оценена руководством СССР. Коллектив НИИ-88 наградили орденом Ленина, 343 сотрудника получили ордена Ленина, Трудового Красного Знамени, Знак Почета и медали, а членам Совета главных конструкторов и первому заместителю отца В.П. Мишину Указом Президиума Верховного Совета СССР от 20 апреля 1956 г. было присвоено звание Героя Социалистического Труда. 19 мая 1956 г. отец получил диплом Героя.

В июле 1956 г. после окончания четвертого курса института я проходила практику в больнице подмосковного поселка Хотьково. Однажды туда неожиданно приехал отец (как я теперь думаю, у него, видимо, образовалось «окно» во

С.П. Королев и Г.М. Баланин.

Барвиха, 1956 г.

время проведения испытаний на ракетной стендовой базе, расположенной неподалеку от Хотьково, вблизи г. Загорска). Около трех часов мы гуляли с ним по лесу и разговаривали. Нам никогда еще не удавалось так долго быть вдвоем и мы оба не могли наговориться. Его интересовали моя учеба, планы на будущее, мои девичьи симпатии. Сначала я относилась к его вопросам настороженно, но очень скоро моя скованность прошла, я почувствовала, как когда-то в детстве, рядом с собой отца, такого большого, сильного мужчину, который любит меня и сможет, если нужно, защитить. Он рассказывал о своей работе, и я понимала, что он увлечен ею до предела, хотя и выглядел очень усталым. Он говорил о предстоящих полетах в космос, о космических поездах и межпланетных станциях-вокзалах, где будут останавливаться космические корабли. Все это казалось мне несбыточным, а он, видимо, чувствуя мою реакцию, со свойственной ему убежденностью сказал: «Я вижу, тебе не верится, а все это обязательно будет, и ты сама в этом убедишься». Прошло немного лет, и прогнозы отца, казавшиеся нереальными, стали осуществляться. Теперь-то я понимаю, что он в тот момент не фантазировал. Уже существовали проекты, реальные планы, но слишком дерзкими для меня, непосвященной, выглядели тогда его слова.

Напоследок я задала ему вопрос, который с самого начала вертелся у меня на языке: почему они с мамой расстались. Он ответил, что отношения между мужчиной и женщиной - сложная область человеческих взаимоотношений и что я смогу это понять лишь тогда, когда сама выйду замуж. Этот ответ меня не удовлетворил, но других объяснений не последовало. Он уехал, а я всю ночь думала о нем, о маме, о том, как я люблю их обоих, и как плохо, что мы не живем вместе.

Летом 1956 г. произошло еще одно важное событие в жизни коллектива, которым руководил отец: приказом министра оборонной промышленности от 14 августа ОКБ-1 с опытным заводом было выделено из НИИ-88 в самостоятельное предприятие. Это предоставляло больше возможностей его начальнику и главному конструктору - моему отцу, но и возлагало на него множество дополнительных обязанностей, как производственных, так и социально-бытовых. Каждый день его был расписан буквально по минутам, и только четкая организация личного времени позволяла успевать почти везде. Но, конечно, это делалось в том числе и за счет сна и отдыха.

Ближайшей задачей являлись летные испытания первой межконтинентальной баллистической ракеты «Р-7» и на их основе запуск первого искусственного спутника Земли. Надо было спешить - американцы непременно хотели запустить свой спутник первыми. По существу, шло соревнование - кто раньше? Поэтому решено было работать и в праздничные, и в выходные дни. Сослуживцы отца вспоминали, что в наиболее ответственные моменты он сам шел в цеха, чтобы объяснить рабочим важность выполняемой ими задачи. И люди работали самоотверженно невзирая на усталость. Они видели, что Главный рядом с ними. В очередном отчете о научной деятельности - за 1956 г., отправленном отцом в Академию наук 24 января 1957 г., отмечено: «В конце 1956 года были начаты работы по созданию искусственного спутника Земли».

В те дни отец направил в правительство записку, в которой сообщал, что на базе межконтинентальной ракеты разрабатывается ракета-носитель искусственного спутника Земли и что первый запуск этого спутника может быть осуществлен в 1957 г. Вспоминая впоследствии, как родилась идея спутника, отец писал: «Я пришел в ракетную технику с надеждой на полет в космос, на запуск спутника, но долго не было реальной возможности для этого. О первой космической скорости можно было лишь мечтать. С созданием мощных баллистических ракет заветная цель становилась все ближе».

До начала Космической эры оставались считанные месяцы.