Садовница (СИ)

Глава 14. Семь смертных грехов

Прекрасная златокудрая женщина переступила порог Смотрящего зала — и бледные подростки мигом разбежались в стороны от старинного зеркала. Их дрожащие тельца прижались к стенам, а глаза лихорадочно заблестели.

— Ну?

— Она не подходила, госпожа, — хором проблеяли мальчики и зажмурились в ожидании наказания. Гефра миновала служек, почти касаясь каждого. Ее ноздри недовольно трепетали.

— Сговорились, значит? Думаете, если будете отвечать вместе, наказание вас минует?

Внезапно зала достиг стон Двалина. Гефра остановилась, кровожадно улыбнулась и подошла к зеркалу.

— Будем считать, что хитрость удалась.

Мальчики у стен еле заметно расслабились.

— На этот раз. А теперь оставьте меня.

Подростки легким ветерком покинули госпожу в одиночестве. Женщина любовно погладила обретенный Брисингамен и подошла к зеркалу. Задумчиво провела кончиками пальцев по гладкой холодной поверхности, но та не откликнулась. Почему же девчонка больше не обращается с вопросами? Неужели не поверила? Неужели в ее сердце не зародилось даже крохи сомнения?

Как жаль, что защитный порог сада невозможно пробить. И происходящее внутри по-прежнему остается недоступным. Что ж, скоро девчонке все равно придется покинуть свое убежище. И Гефра должна быть готова к встрече лично. А для этого потребуется сила. Много силы.

— Эй!

Негромкий оклик в мгновение ока вернул мальчиков в Смотрящий зал.

— Освободите узников. Пусть отыщут девять младенцев.

Служки одновременно кивнули и снова исчезли за порогом. Гефра вздохнула и тут же замерла, боясь согнать наваждение. Показалось? Или зеркальная гладь вдруг встрепенулась?

Напившись до отвала фирменного чая Розалии, я, наконец, вытеснила из головы мысли о Гаврииле. Но чтобы окончательно абстрагироваться от ангела, решила позвонить Вере Сергеевне. Однако стоило подняться в спальню и обнаружить на подоконнике мобильник, изгнанный образ снова предстал перед глазами. Надо же, какой въедливый! Я мотнула головой и взяла телефон в руки. Тот неожиданно завибрировал. На экране высветилось "Андрей". Тело против воли обдало кипятком. Руки задрожали. Я нажала кнопку ответа и поднесла мобильник к уху.

От первых нот его голоса ноги подкосились, вынудив плюхнуться на кровать. Андрей снова сбивчиво признавался в любви, обвинял в заговоре Розалию и Липка, молил о прощении. Казалось бы, одинокое и ледяное "нет" должно остудить разгоряченный пыл, но мужчина снова и снова пытался выпросить второй шанс. Единственное, на чем мы сошлись: встретиться в ближайшие дни для передачи компьютера. Правда, сожаление о проявленной слабости в магазине только возросло. Но что оставалось делать? Наши отношения, вернее потускневшую, но удивительно прочную нить, необходимо разорвать раз и навсегда. И не по телефону.

И пусть любовь (или ее остаток) к нему все еще жила, простить предательство я не могла. И четко знала, что даже если позволю Андрею снова занять прежнее место в своей жизни, постоянно буду ждать очередной измены. Не намеренно, подсознательно. Мелькнула трусливая мыслишка: использовать одно из чудесных растений сада в собственных целях. И хотя способ казался заманчивым (враз избавиться от щемящего чувства), я решительно от него отмахнулась. Пока.

Уже в ожидании сна голова снова отяжелела от зароившихся дум и тревожных догадок. Видимо, мозг принялся за переработку полученной за день информации раньше, чем следовало. Всплыли вопросы по поводу нападения. Но самой назойливой мыслью оказалась та, что науськивала обратиться к зеркалу. В какой-то момент я не выдержала и полезла в тумбочку. Раскрутила тряпицу. Старинное зеркальце выпало и уткнулось блестящей гладью в кровать. Может, это знак свыше — и все-таки стоит удержаться от любопытства? Я уже собралась вернуть зеркало на место, как услышала зов:

— Виолетта.

И поддалась. На меня опять смотрело самое красивое лицо на свете.

— Э-э-э, привет, — я покраснела. Хотя определенно это было несколько странно. Зеркало ведь — предмет неодушевленный.

— Ты хотела что-то узнать?

— Да.

В голове пронеслась уйма мыслей: о нападении, об убийстве бабушки, о предупреждении зеркала и словах Андрея.

— Поспеши. Время идет.

— Я хотела узнать: кто и почему сегодня на нас напал?

— Это инсценировка.

— Инсценировка?

— Да. Розалии и Липка.

— Зачем это им? — недоверчиво покосилась я на дивное лицо в обрамлении золотых кудрей. Ох, не это хотелось услышать.

— Стремятся поскорее исполнить свой замысел. Выдать тебя замуж за горбуна и навечно завладеть садом.

— Как это? — моя рука расправила тряпку.

— У сада есть другой наследник — Гефра.

— Богиня, ввергнутая в небытие? — и тут неожиданно вспомнилось, как дневник рассказал, что богиня возродилась. Тогда я решила, что тетрадь всего лишь так меня развлекает.

— Она вернулась и хочет вступить в права. А Розалия пытается помешать. Может, ты думаешь, что она старается ради тебя? Нет. Ей самой нужен сад Всевластия. Ибо все, о чем она мечтает — править. Ты сомневаешься. Но это правда. Розалия не та, за кого себя выдает. Тебе грозит опасность. И если ты не покинешь сад, то совсем скоро умрешь…

Больше выдержать этот поток предостережений я не смогла. Тряпка заглушила верещания о коварстве Розалии и опасности, а тумбочка и вовсе заставила их стихнуть. Ну, или просто время вышло. Раздраженная и слегка напуганная, я вернулась в постель. Почему-то не верится во все эти предостережения. Жаль, что хозяйка сада не может все нормально рассказать. Это здорово напрягает. И настораживает. Я перевернулась на другой бок, но сон еще долго не шел.

— Хоть бы ты что-нибудь выдал по этому поводу, — нахмурившись, я посмотрела на дневник, объятый серебристым сиянием, лившимся через щель плохо зашторенных занавесей. Тетрадь будто только и ждала моего недовольства: зашелестела страницами и прыгнула на одеяло. В следующее мгновение я уже внимательно вчитывалась в светящиеся руны:

"И будут у знающих связаны языки. И развяжутся они, когда наследница сада пройдет пять испытаний: "

— Пять испытаний? — речь определенно обо мне. — Каких именно испытаний?

Я не сводила глаз с уже очистившихся от рун страниц, надеясь на пояснение. И оно последовало:

"1. Оживит растение;

2. Соберет любовь;

3. Призовет защитника;

4. Проявит бескорыстие;

5. Устоит против семи грехов и всезнания."

Ничего себе! Интересно, прошла ли я что-то из этого списка?

Надписи стали меркнуть, но это уже было не важно — они накрепко засели в памяти. Перед глазами всплыл парк, нападение кабана и оживший куст боярышника. Я тогда еще думала, что это лишь необъяснимое совпадение. Значит, первое испытание преодолено?! Наверное… А второе — это работа с сортом "Любовь"? Похвала Рони и Пьера тому подтверждение.

В остальных пунктах так легко разобраться не удалось. Защитника я не вызывала. Что там дальше? "Проявит бескорыстие"… Под это можно многое подвести. Но есть ли среди этого нужное? Последний пункт — вообще загадка. Я вздохнула и вернула дневник на тумбочку. Легла. Натянула одеяло до самого подбородка. Да уж… В этом саду одна решенная задачка сменяется новой, куда более трудной. И почему все такое заковыристое? Неужели нельзя спокойно объяснить? С чувством, с толком, с расстановкой?

— Может, просветишь? — спросила я вслух. Но тетрадь больше не шевелилась. Через пять минут стало ясно: добиться что-либо еще от нее сегодня не удастся. Кого же попросить о помощи? Внезапная догадка заставила резко сесть и откинуть одеяло. Конечно! И почему она в голову раньше не приходила?! Гавриил. Он наверняка должен что-то знать. Но стоило представить глаза-бездны и хитроватую полуулыбку, как решительность бесследно схлынула. И почему я так робею в его присутствии? Теплое одеяло снова приняло в свои объятья. А, может, обратиться к Рони и Пьеру? Да, пожалуй, этот вариант куда лучше.

Утро ворвалось в спальню ослепительными солнечными лучами. Сладко потянувшись, я слезла с кровати и подошла к окну. Раздернула шторы. Сад стрекотал и жужжал. Разноцветные бабочки порхали с цветка на цветок. По небу лениво ползли курчавые облака. Интересно, здесь всегда только хорошая погода? Если бы не прохладный свежий воздух, то невозможно было бы догадаться, что нынче осень.

Завибрировал телефон. Я опасливо подошла ближе — утренние новости, как правило, плохие. СМС. От Андрея. С трепещущим сердцем открыла электронный конвертик. "Хорошего дня, любимая". Снова села на кровать. Нет. Так продолжаться не может. Не стану отвечать. Положила телефон на подоконник. Здесь, пожалуй, он и останется.

Сегодня утренние сборы прошли еще быстрее, чем обычно. И причиной тому — желание поскорее выяснить у Розалии, когда Рони и Пьер прибудут за "Любовью" и "Красотой".

— Еще, не скоро, милая. Думаю, они явятся не раньше следующей недели. А вам от них что-то понадобилось?

— Да так, не важно.

Смотреть, как у женщины вытягиваются трубочкой губы, совершенно не хотелось.

— А с чем сегодня мне предстоит работать?

Да-а, ожидание в целую неделю — для попытки выяснить, насколько я приблизилась к моменту, когда Розалия сможет открыть мне все секреты сада — слишком долгий срок. Пожалуй, придется все-таки обратиться к Гавриилу. Только он прилетает в сад по нескольку раз на дню. Как только подумала об этом, сразу захотелось его видеть. И, похоже, дело было не только в желании поскорее разгадать еще одну загадку дневника.

— В первой половине дня нужно прополоть "Веру-и-Надежду", а во второй — отпустите покупателю "Гордыню".

По телу разлились приятные волны предвкушения. Что бы там ни было, но работа в саду — это настоящее чудо. Как же здорово, что я сюда попала!

— Всем привет!

— Доброе утро, — отозвались хором мы с Розалией. Липок сиганул на плетеный стул возле меня. Как приятно видеть улыбку на веснушчатом лице. О том, чего она юноше стоила, я старалась не думать.

— Ой, как замечательно пахнет! Что сегодня на завтрак? — спросила я у хозяйки сада.

— Яичница с базиликом и еще парой пряностей. И, раз уж вы так его любите, кофе. Но чуточку усовершенствованный, — Розалия побежденно развела руками. — Не могу без экспериментов. Я, правда, не спросила, как именно вы его завариваете, но надеюсь, что угожу.

Не стоит даже говорить, насколько яичница оказалась вкусной, все равно не найдется слов, чтобы это передать. Но еще больше порадовала опустившаяся передо мной на стол кофейная пара из фаянса. Пенка распускалась экзотическим бутоном. Над широкой толстой чашечкой раздваивался, клубился, принимал всевозможные образы оранжевый дымок. А как напиток пах! К чудному пряному аромату примешивалось благоухание цветов. Оно дразнило и подначивало вкусовые рецепторы. Я не смогла противиться больше нескольких секунд и жадно припала к краешку. Горячий и удивительно вкусный кофе обволок язык, снова заставив едва ли не задохнуться от восхищения.

— Розалия, вы настоящая кудесница!

Женщина лишь довольно улыбнулась и пододвинула стопочку тостов и розетку с розовым джемом.

К счастью, юношу завтрак увлек тоже. А позже Розалия сказала:

— Липок, отведи Фиалку к теплице с "Верой-и-Надеждой". Думаю, что с помощью инструкции и дневника вы прекрасно справитесь.

Я кивнула. И хотя особой уверенности в собственных силах не было, пасовать не возникало даже мысли. Мне нравилась работа в саду. И я собиралась приложить все силы, чтобы обучиться всему. Единственное, что по-настоящему беспокоило, даже после вечерней расстановки всех точек над "i" — провожатый. И не из-за вероятности нового поцелуя — Липок ведь пообещал так больше не делать. А то, что придется смотреть в грустные глаза и знать, кто причина этой печали. Снова на ум пришла шальная идея, только теперь в отношении юноши — может, стоит незаметно подмешать ему в чашку "Равнодушия" или чего-нибудь подобного?

— Приветствую, — прозвучал позади баритон — и мурашки возобновили движение по моей спине.

— Доброе утро, — я постаралась сохранить самообладание. Надеюсь, никто не слышит, как быстро бьется мое сердце. Нет. Конечно, нет. Это невозможно. Но почему тогда Гавриил так хитро улыбается?

— Было добрым, — невнятно пробурчал Липок.

— Сорок две "Смерти", — черные глаза не выпускали меня из поля зрения.

— Так попроси у Розалии, — насупился юноша.

— Она занята, — бесстрастно парировал ангел, заставляя меня ежиться под пристальным взглядом.

— Сейчас отпущу, — я лишь мельком заглянула в бездны и едва не утонула в них. С трудом оторвалась. Да уж, придется поднабраться храбрости, чтобы расспросить Гавриила.

— Я помогу, — тут же встрял юноша.

— Не нужно. Иди. Я сама найду "Веру-и-Надежду".

— Но…

— Если что, дневник садовницы подскажет.

— Я отведу Виолетту, не беспокойся.

Ноздри Липка затрепетали. Он злобно посмотрел на Гавриила (которого, похоже, это ничуть не побеспокоило), развернулся и поплелся в заросли. Мы же оказались у теплицы со "Смертью" слишком быстро. Я так и не успела расхрабриться. Но все равно решила действовать прямо сейчас.

— Гавриил.

— Да?

— Могу я тебя кое о чем спросить?

— Только если это не касается моей службы.

— А? А-а-а. Нет, речь обо мне.

— О тебе? — темные брови чуть приподнялись. — О тебе… — перешел на вкрадчивый шепот ангел и приблизился на шаг, — я бы предпочел что-нибудь узнать.

Вытерев вспотевшие ладони о брюки, я принялась неосознанно обрывать тонкие мелкие лепестки с какого-то тускло-горчичного цветка.

— Понимаешь, вчера дневник садовницы кое-что поведал.

— Что именно? — Гавриил подошел вплотную. Его дыхание щекотало шею. Я замерла. Сердце ускорило ритм. Ангел нежно перехватил мой кулак, полный сорванных лепестков, и поднес к своему рту. — Раскрой.

Рука разжалась сама собой. Гавриил подул. Смятые лепестки, подхваченные легким ветерком, взвились в воздух. Мое дыхание участилось. Я невольно потянулась навстречу четко очерченным губам.

— Болезнь, — вдруг прошептали они и поцеловали мою ладонь. По спине опять побежали мурашки.

— Что?

— Ты только что ощипала болезнь, — улыбнулся Гавриил.

— Болезнь?

— Да, частый вестник смерти.

Оnbsp;- Наверное, я заслужил это тем, что уберег тебя от падения? статки дурмана вмиг покинули замутненный разум. До сознания только сейчас дошло, возле какой теплицы рос тускло-горчичный цветок.

— Значит, теперь я заболею?

Дневник! Может, подскажет какое-нибудь противоядие? Гавриил чуть заметно качнул головой.

— Не заболеешь. Знаешь, что лучше всего избавляет от болезней?

— Лекарства? — робко предположила я. Но тут же вспомнив, где нахожусь, увереннее выдала еще одну догадку. — "Исцеление".

— Смерть, — и снова эта хитроватая улыбка. — Или ангел смерти.

Крепкая кисть вытерла невидимые остатки "Болезни" с моей ладони. Я сглотнула.

— А-а.

— Так что тебе поведал дневник?

Я принялась слово в слово передавать послание дневника. Гавриил внимательно слушал, не меняясь в лице. Разве что глаза стали еще чернее.

— Ты можешь пояснить, что это за испытания?

Ангел задумчиво закусил губу, которая пару секунд назад касалась моей ладони. Тело бросило в жар.

— Проблема в том, что я — один из тех, у кого "связан язык".

— Черт! — вскрикнула я. Гавриил скривился. — Ну, почему все так сложно?

— Не зови чертей раньше времени. Скоро все равно с ними познакомишься. И, поверь, это зрелище не самое приятное.

Я боязливо смолкла.

— Все это необходимые меры предосторожности. Ты знаешь, как появился сад?

— Да, дневник рассказывал. Правда, мне казалось, что это лишь миф.

— Тогда и я — миф, — хитро улыбнулся Гавриил и подошел вплотную. — Я похож на миф, Виолетта?

— Нет, — из груди вырвался вздох. — Значит, все это правда…

— Поверь, ты очень близка, — Гавриил ласково провел кончиками пальцев по моей щеке. Это касание моментально распугало все мысли.

— Решил все-таки тебя дождаться, — внезапно раздался голос Липка. Я резко отстранилась от ангела, который волком уставился на не вовремя подоспевшего юношу.

— Сорок две?

Гавриил кивнул, продолжая испепелять взглядом горбуна. Надев перчатку и подхватив ножницы, я юркнула в теплицу. А когда срезала тринадцатую гвоздику, посмотрела на мужчин через стекло. Елки! Сжимая урожай, выскочила наружу. Похоже, успела: они всего лишь схватили друг друга за грудки. Ангел оставался невозмутим. Липок же, от природы бледный, приобрел оттенок спелого помидора, даже веснушки побагровели.

— Перестаньте! — взвизгнула я и попыталась протиснуться между ними. — Гавриил, вот твои цветы, возьми.

— Их всего тринадцать, а нужно сорок два, — даже не посмотрев в мою сторону, произнес ангел. Стало страшно за юношу.

— Прошу вас, не надо! — просьба прозвучала жалобным писком.

Гавриил ослабил хватку и отступил на полшага. Я облегченно выдохнула. Но слишком рано расслабилась: Липок изо всех сил ударил соперника кулаком в челюсть. Что-то хрустнуло. Под мой вскрик ангел отлетел на пару метров и опустился на гигантскую ядовито-розовую лепешку. "Ярость"! Та вмиг ожила, накинула на глаза добыче зеленый побег-стержень и обнажила зубы. Но успела клацнуть лишь по воздуху — Гавриил уже стоял напротив юноши. Однако вместо того, чтобы нанести ответный удар, улыбнулся. Белоснежные зубы окрасились алым. От этой улыбки стало не по себе.

— Хорош хук, — сплюнул кровью мужчина. — Только лучше прибереги свою силу для врагов.

— Ты никогда не был мне другом, — злобно парировал юноша. От покладистости не осталось и следа. Сейчас он напоминал разъяренного буйвола.

Ангел невесело рассмеялся.

— Я по своей природе не могу быть другом. Никому.

Меня передернуло. Липок стиснул зубы и снова выставил кулаки, собираясь напасть.

— Все! Хватит! — как можно более грозно произнесла я. Правда, в ледяном тоне пробилось несколько истерических ноток. Даже подумать страшно, чем может закончиться их драка.

— Не бойся, я его не трону.

— Никто тебя не боится! — продолжал упрямиться юноша.

— Липок! — гаркнула я. — Успокойся, наконец!

От этого дикого окрика горбун мигом растерял боевой пыл и весь как-то съежился.

— Я сейчас снова вернусь в теплицу. Пожалуйста, дождитесь моего возвращения без новых кровопотерь.

— Даю слово, — пробормотал Липок. Из пышущего злобой буйвола он снова превратился в нескладного мышонка.

— И я, — сверкнули черные глаза. Разве обещания дают таким вкрадчивым голосом?

Недоверчиво поглядывая на присмиревших мужчин (если не считать нагловатой улыбки Гавриила), я поспешила обратно в теплицу. На этот раз почти каждое движение ножницами сопровождалось поглядыванием через стеклянную стену. Вроде бы, второго акта драки действительно не планировалось. Соперники разошлись по разным концам поляны, но о чем-то говорили. Или о ком-то?

Собрав цветы, я выскочила из обители "Смерти" и поскорее вручила букет Гавриилу. Тот склонился и тихонько поблагодарил на ушко, тем самым не только вернув на позвоночник мурашек, но и заставив Липка снова стиснуть кулаки. В следующее мгновение юноша уже опять несся на соперника. Ангел слегка оттолкнул меня в сторону, раскрыл крылья и поднялся в воздух. Неудачливый драчун, утратив равновесие, "улетел" прямиком в грязно-серую чащу.

— Я скоро вернусь, — с улыбкой пообещал Гавриил и скрылся в небе, проигнорировав мое недовольство. — Он тебя проводит.

— Липок, ты как там?

— Все нормально, твою мать.

— Что? — обалдело уставилась я на шевелящиеся заросли мерзковатого оттенка.

— Нормально черт тебя побери сказал же.

Округу наполнило беспрерывное чихание.

— Почему ты так со мной разговариваешь? Я что это заслужила?

— Нет! Гадина! Апчхи! Не заслужила! Апчхи! — Липок, наконец, выбрался из густой растительности и принялся отплевываться и чуть ли не со скоростью света стряхивать с одежды серую пыльцу. Я хотела помочь, но юноша резко отстранился. Все ясно — обиделся на отказ и приревновал к Гавриилу.

— Извини, — почти шепотом выдохнула я. Терять его дружбу совсем не хотелось.

— За что ты извиняешься, зараза такая? — чих иссяк.

С огромным трудом проигнорировав еще одно ругательство, я попыталась повернуть общение в мирное русло:

— Тебе неприятно, но все же…

— Я все понимаю твою налево. Не маленький.

— Да хватит ругаться!

— Кто ругается екарный бабай?

— Липок!

— Что? Кефали тебе во все шаланды!

— Прекрати немедленно!!! — от обиды и злости на глазах выступили слезы.

— Чего ты плачешь, курица?

Я устремилась в домик. Пожалуй, самое время выпить успокоительного чая. А потом можно "Веру-и-Надежду" поискать. Самостоятельно. Юноша увязался следом.

— Куда ты хрен тебе подмышку идешь?

— Оставь меня в покое! — отрезала я и ускорила шаг.

— Вот же выдра плешивая! Что случилось? Если ты из-за этого бесовского отродья…

— Все! — я закрыла уши руками и заорала, что есть мочи, — НЕ ХОЧУ ТЕБЯ СЛУШАТЬ!

Несколько быстрых шагов — и юноша вместе с бранью остались позади. Вот это перемены! И зачем только прощения просил? Сбитая с толку и совершенно без настроения, я переступила порог домика. Заварила чая и уселась в кресло-качалку. Сделала глоток — спокойствие растеклось по телу. В чем же причина такого изменения? Неужели действительно ревность? Боковым зрением уловила какое-то движение. Липок? Нет, у него нет ключа.

— А это ты, — я подняла с пола дневник, выбравшийся из кармана наспех скинутой куртки. На страницах проступили письмена:

"После контакта с пыльцой "Сквернословия" следует тщательно выстирать одежду и на день ограничить общение."

Тетрадь захлопнулась и замерла. Контакт с пыльцой? "Сквернословие"? Липок! Вот в чем причина перепада настроения. И как же я сразу не догадалась? Вот балда! Обида исчезла, словно ее и не бывало. Я отставила кружку в сторону и выскочила из дому. Пригорюнившийся юноша одиноко сидел на камне.

— Липок.

Горбун обернулся и уже открыл рот, но я опередила:

— Дневник все объяснил. Виновата пыльца "Сквернословия". Погоди, ничего не говори. Он рекомендовал в таком случае ограничить общение и выстирать одежду.

— Виолетта, мымр…

— Молчи, — я выставила ладонь вперед, — не уверена, что смогу долго это терпеть. Лучше ступай и сделай все, как рекомендовала тетрадь.

Юноша вздохнул и направился к дому Розалии. Я же решила, что сейчас самое время вернуться к работе. Дневник подсказал, что "Веру-и-Надежду" следует искать недалеко от "Любви". Но, хотя место было знакомым, найти нужное растение получилось далеко не сразу. Пришлось натоптать не один круг вокруг теплицы, заполненной алыми розами, и ее соседки с неприятными черными цветами. Где-то спустя минут пятнадцать все ж таки удалось рассмотреть под ногами малозаметную зеленую поросль. Я присела на корточки. Табличка-инструкция подтвердила, что тоненькие зеленые росточки с верхушками-стрелочками и есть искомая "Вера-и-Надежда".

— Слабовата… Ничего, сейчас исправим ситуацию.

Дневник словно только и ждал подобных слов и тут же выдал полезную информацию по уходу:

"Для укрепления "Веры-и-Надежды" потребуется бережная прополка, а также удобрение из "Любви" и "Знаний"."

Я внимательно огляделась, ведь необходимое для ухода за растениями каким-то непостижимым образом всегда оказывалось под руками. На этот раз исключения не последовало. У теплицы с "Любовью" стояла блестящая лейка с бордовой жидкостью. К одному из ее металлических боков кто-то приклеил бумагу с надписью "Удобрение для "Веры-и-Надежды". Тут же нашлись перчатки, ведро и крохотные грабельки, точнее даже вилка. Просто отлично! Я взяла инвентарь и принялась осторожно рыхлить землю, вокруг каждого росточка, параллельно избавляясь от едва зародившихся курчавых дымчато-белых волосков. Дневник поведал, что это "Правда-и-Ложь".

Когда земля очистилась от двухцветных сорняков (если, конечно, уместно так их называть), "Вера-и-Надежда", насытившись питательным настоем, принялась расти и крепнуть буквально на глазах. Время пролетело незаметно, настроение улучшилось. Но чувство голода становилось все отчетливей. Я с сожалением подхватила почти полное ведро и направилась к дому Розалии. Интересно, как там Липок? Наверняка переоделся и теперь прячется где-нибудь в зарослях.

Но догадка оказалась неверна. Внезапно слуха достигла отборная брань и возмущенные женские крики. Через несколько шагов я поняла, что ругань принадлежит Липку, а вот женский голос так и не узнала. Красивый, музыкальный и полный негодования:

— Да, что ты себе позволяешь? Думаешь, Розалии нет — все можно?!

— Да, нет же твою мать…

— Липок, помолчи, я сама все объясню. Здравствуйте.

— Добрый день, — молодая женщина окинула меня взглядом свысока. Стильно одетая фигуристая шатенка явно следила за модой. Тоже покупательница? Как-то на ангела не очень похожа. Демон? — Потрудитесь уж, объясните.

Я проигнорировала несколько высокомерный тон:

— Дело в том, что он случайно надышался "Сквернословием", вот теперь мучается.

— Случайно? — фыркнула гостья. — Это называется беспечностью, а не случайностью. В этом саду давно следует навести порядок, — ухоженная кисть очертила круг в воздухе. Пахнуло духами (слишком пряными и тяжелыми, никогда не любила такие).

— А что здесь не в порядке? — уточнила я, ощутив вдруг, что сама начинаю закипать. — Нас все устраивает.

— Оно и видно, — вздернула подбородок женщина. — Впрочем, Розалия непременно узнает о том, что происходит в ее отсутствие. И этот ваш горбатый неумеха.

От этих слов бедный Липок весь съежился. Наверное, взлелеял в мечтах мысль провалиться сквозь землю. А вот меня они сильно задели.

— Мы ей сами все с удовольствием расскажем. Вам, вообще, что понадобилось в неидеальном саду?

— Что-о?

Юноша едва заметно улыбнулся. Это придало еще больше уверенности.

— Ну, вы за чем пожаловали? За "Уродством"? "Гадостью"? Или за чем-то подобным?

— Да, как вы смеете? — тонкие ноздри затрепетали. Я даже малость струсила — вдруг сейчас как полыхнет огнем — но слишком явно на попятную не пошла.

— А что тут такого? Эти растения пользуются спросом. Я же не знаю, что именно нужно вам.

— Ну и сервис… — красивый голос превратился в свистящий шепот.

— Пожалуйста, давайте перейдем к делу. Не задерживайте нас. У меня еще куча работы.

— Да вы просто нахалка!

— В таком случае, вам поможет Липок, — я невинно пожала плечами. — Он мастер своего дела. И сад знает, как свои пять пальцев.

Юноша едва не заплакал от открывшейся перспективы. Конечно, я не собиралась его оставлять наедине с этой дамочкой. Вернее, я была уверена, что гостья сама того не захочет.

— Мне нужно тридцать пять единиц "Гордыни", — женщина снизошла до озвучивания цели своего визита.

Вон оно что. Просто идеальные цветы для этой фифы. Может, стоит напомнить, что ей назначено на вторую половину дня? Нет, лучше остановиться, пока не поздно. В конце концов, себе же хуже сделаю. Все ж наверняка не раз еще придется столкнуться.

— Пойдемте. Липок, ступай к Розалии. И постарайся больше никого не встретить.

Юноша словно только и ждал подобного предложения — со всех ног понесся прочь. И вот в этот момент я поняла, насколько опрометчиво поступила: кто ж знает, где растут эти цветы. Или кустарник. Или дерево? Растерянно повертела головой и выбрала каменную тропинку. Где-то спустя десять минут нашего блуждания по саду, дамочка не выдержала:

— Вы вообще знаете, где растет "Гордыня"?

Меня бросило в жар. Похоже, самое время признаться.

— Конечно, знает, — послышался знакомый голос.

О, как же он вовремя!

— Гавриил, — гостья скривилась так, словно ее только что вынудили съесть килограмм лимонов.

— И я рад тебе, Гибрисса.

А эти двое похоже не переносят друг друга. Приятное открытие теплой волной разлилось по телу, а за спиной словно выросли крылья. С чего бы такая реакция?

— Куда теперь? — надменно поинтересовалась женщина. Гавриил, не дав мне толком прийти в себя, уже устремился вглубь чащи:

— Тут слишком буйная растительность. Ступайте за мной.

Я поспешила следом. Дамочка, фыркая и протыкая шпильками дорогих туфель землю, не отставала и, не стесняясь, выражала свое "восхищение" выбранным путем. Скоро мы вышли на самую странную поляну, какую только доводилось встречать. Она тарахтела, щелкала, гудела и фыркала. В самом же ее центре раскинулась невысокая яблоня, почти не отличимая от тех, что растут в обычном фруктовом саду, если не считать ветвей, украшенных одновременно белым, розовым, голубым цветом и зрелыми яблоками.

Пышное дерево очерчивало семь разномастных колец. Внутреннее, прилегающее к гладкому стволу, состояло из каких-то высоких растений. Их ослепительный блеск в свете солнечных лучей, не позволял толком разглядеть ни головок, ни стеблей. Вторую окружность образовывали болезненно-желтые цветы. Их удлиненные бутоны заканчивались широким раструбом, которыми они что-то шумно и ненасытно втягивали. Следом росли цветы с раздваивающимися ножками, на конце каждой имелось по два совершенно разных бутона: один, насколько удалось рассмотреть, напоминал Титан Арум, другой — Гиднору африканскую. В голове внезапно появилась догадка, что собой представляет этот необычный луг. И дальнейшее лицезрение диковинных растений ее только укрепляло. Так, например, меняющие цвет от бледно-зеленого до изумрудного, головки странной формы невольно вызвали ассоциацию с завистью. А росшие возле них, оранжевые хищники на толстых коротеньких стеблях — с чревоугодием. Они жадно клацали челюстями по воздуху, обнажая алые рты в попытке поймать бестолковых насекомых, по глупости залетевших на странную поляну. Следующий пояс составляли стебли, на которых вместо бутонов и лепестков находились извивающиеся бордовые змеи, они даже шипели и порой вытягивали раздвоенные языки. Их соседями оказались на вид довольно мирные "камни" водянистого серо-голубого цвета, подрагивающие как желе.

Ютившаяся на безопасном расстоянии табличка окончательно подтвердила возникшую догадку: придется иметь дело с "7 смертными грехами". И по закону подлости "Гордыня" росла у самого подножья яблони. Плюс никаких дорожек, никаких тропинок. Я умоляюще посмотрела на замершего Гавриила (как было бы здорово, если бы он перенес меня к дереву по воздуху) и боковым зрением заметила злорадное лицо Гибриссы. Похоже, она рассчитывала на красочное шоу. Вероятно, так оно и будет. Занятно понаблюдать за человеком, пробирающимся через греховные тернии. Зря я поспешила. Возможно, за обедом Розалия дала бы пару дельных советов.

— Ну? Долго мне еще ждать? Шевелитесь, милочка.

Внезапно я ощутила спасительное трепыхание в кармане. Дневник! Волнуясь, выудила верного помощника на свет, искренне понадеявшись, что ничего сверхсложного не предстоит. Но все, что он мне предоставил, умещалось в одно крохотное подбадривание:

"Каждому человеку самостоятельно предстоит противодействовать смертным грехам."

Просто великолепно! Я еще раз посмотрела на ангела. И, видимо, он правильно понял мою немую мольбу. Вот только вместо желанной помощи помотал головой. Гибрисса звонко расхохоталась:

— Давай, садовница, выполняй свои обязанности!

Вот же, стерва. Ладно. Надо так надо. Если я "Смерти" противостояла, с "Местью" справилась, неужели "7 смертных грехов не одолею"? На этой мажорной ноте (стремительно ползущей к минору), я сунула дневник Гавриилу, надела покоившуюся у таблички перчатку, вооружилась ножницами и боязливо посмотрела на первый круг. Желеобразные "камни" росли так плотно друг к другу, что ступить между ними просто не представлялось возможным. Да и само кольцо было слишком широким, чтоб его перепрыгнуть.

— Смелее! — подбодрил ангел.

Я шагнула. Холодное желе обняло ногу. Стараясь не обращать внимания, на растущее внутри безразличие, ускорилась. Может, если побежать, будет лучше? Но исполнить задуманное не получилось. Вязкая масса не позволяла двигаться быстро, нехотя выпуская ступни. Каждый шаг отзывался глухим чавканьем. Череда неприятных последних воспоминаний оказалась благодатной почвой для разрастающегося в душе уныния. Стоп! Так не пойдет. Усилием воли я постаралась прогнать гадкие мысли и оглянулась на Гавриила. Вот, пожалуй, на чем, вернее ком, следует сосредоточиться. И стоило начать вспоминать самые приятные моменты наших встреч, как идти оказалось намного легче. Удивительно, но я толком и не заметила, как миновала "Гнев", "Чревоугодие" и "Зависть". Какое-то мгновение помедлила перед тем, как попытаться преодолеть кольцо "Блуда". Вряд ли тут благоразумно концентрироваться на мужчине. Постаралась абстрагироваться от всего и воспринимать цветы у ног исключительно как растения, не более того. Удивительно, но и это получилось! Выбравшись из кольца двухголовых монстров, я оказалась среди довольно безобидных бутонов, что-то шумно высасывающих из воздуха. К пожаловавшей гостье они почему-то не проявили никакого интереса. Внезапно мое внимание привлекло дерево. Вблизи оно оказалось значительно красивее. Мелкие цветочки и удивительно притягательные спелые плоды. Какой аромат. Наверняка сладкие как мед. Стоило лишь представить, как зубы вонзаются в алое сочное яблоко, как в ту же секунду рот наполнился слюной. Пожалуй, наберу столько, сколько смогу унести, а позже еще вернусь…

— Виолетта! — окликнул Гавриил. Я передернула плечами — как же не вовремя! Ему точно не дам, ни крохи — такое наваждение согнал. Стоп! Наваждение… Вот, выходит, как "Жадность" "не заинтересовалась" гостьей?

— Виолетта! — повторился зов ангела. Я обернулась и помахала рукой, мол, все в порядке. Спешно преодолела последние сантиметры до "Гордыни" и очутилась среди высоких прозрачных стеблей с зеркальными бутонами. Цветы без устали терли веточками свои слегка приподнятые головки (ну, точь-в-точь Гибрисса со вздернутым подбородком), будто прихорашиваясь и превознося себя над остальными. Так-с, приступим. Острые ножницы быстро и ловко срезали тридцать пять штук. И я уже было собралась вернуться, когда каким-то немыслимым образом оказалась у яблони. Обошла ее кругом. Вдохнула поглубже дивный пряный запах…

— Виолетта!

Ой, ну что? Я же ничего не делаю, только смотрю. Рука потянулась к ближайшей веточке, на которой висело спелое алое яблоко в окружении белых и розовых цветочков.

— Иди сюда! — настаивал Гавриил. Да, что я — маленькая, что ли? Сама знаю, когда мне нужно вернуться. Хочу — стою, хочу — иду, хочу — яблоко ем! Нашелся всезнающий! Да, кто он вообще такой? Какой-то там ангел? Я вот — садовница! Хозяйка сада Всевластия! Да со мной ни Розалия, ни Липок не сравнятся! У меня вон без опыта все получается как надо и даже лучше! "Вера-и-Надежда", что еще утром загибалась, теперь словно сорняк бушует. А они столько тут работают — и все равно что-то случается. Да мне даже "7 смертных грехов" нипочем! Рука ухватилась за ветку и потянула. Интересно, что это за сорт такой необычный? Антоновка? Каштель? Чемпион? Пожалуй, начну с красного, а уж потом перейду вон к тому желтенькому. Чем меньше оставалось до яблока, тем отчетливее слышался какой-то шепот. Или шипение? Будто кто-то уговаривал и подначивал поскорее отведать неземного лакомства, обещая открыть все тайны мироздания, все, что недоступно обычному человеку.

— Виолетта!

Вот же пристал! Не ангел, а банный лист. Но неожиданно резкий окрик разбудил что-то внутри меня. Что-то, что неожиданно задремало. Уж не разум ли? Я прислушалась к себе и внезапно осознала, что еще самую малость — и поддамся искушению. Рука была отдернута в последнее мгновение, оставив качаться так и не сорванное яблоко. Шепот стих. Пожалуй, действительно самое время возвращаться. Дорога назад оказалась значительно проще. "Гордыню" я до последнего держала на вытянутых руках. И почувствовала почти неземное облегчение, когда зеркальный букет перекочевал в руки Гибриссы, причем далеко не только от появившейся возможности размять занемевшие мышцы. Красивое лицо исказила гримаса недовольства. Женщина, даже не попрощавшись, расправила черные кожистые крылья (точно такие как у Гавриила) и взмыла в небо. Ангел стоял в сторонке и задумчиво (или показалось?) смотрел на исчезающую черную точку.

— Спасибо, Гавриил.

— За что? — глухо отозвался он и перевел взгляд на меня.

— Если бы не ты, я наверняка бы поддалась.

— Не думаю. Если человек намерен согрешить, его ничто не остановит. Разве что он сам.

Неожиданно тетрадь вырвалась из рук ангела, ударила меня по голове, упала на землю и раскрылась. Потирая ушиб, я прочла следующее:

"Правило 3.Никогда не отдавай дневник садовницы в чужие руки!"

— Что-то случилось? — насторожился Гавриил.

— Нет. Все нормально, — я скрутила трепещущего от негодования помощника и сунула в карман. — Почему ты вернулся?

— Две "Смерти" непригодны.

— Тогда пойдем, заменю.

Когда ангел растаял в небесах, я вернулась к Розалии.

— Опаздываете, дорогая, — недовольно заметила женщина. — Все уже стынет.

— Простите. Гибрисса раньше срока явилась.

Внезапно наместница замерла и вгляделась в мое лицо:

— Вы ее обслужили?

— Да, она улетела с охапкой "Гордыни".

— Значит, все прошло успешно?

Я кивнула и неопределенно пожала плечами. Розалия заметно расслабилась.

— Ну, вы Гибриссе спуску не давайте. Она любит являться раньше назначенного и всегда требует к себе повышенного внимания.

— Липок ей его оказал, — хихикнула я. — А, кстати, где он?

— Я снарядила этого матерщинника бутербродами и выгнала в сад. До следующего утра он вряд ли на глаза покажется. Надо же было так беспечно в "Сквернословие" залезть.

Пристальный взгляд явно ждал объяснений, но вместо этого я извинилась и прошла в дом вымыть руки.