Салах ад-Дин и мамлюки в Египте

Глава V. Крестьянство при Аййубидах и ранних Мамлюках

Основным занятием египетского населения в XII–XIV вв. оставалось земледелие. Как и в глубокой древности, при Аййубидах и Мамлюках в Египте господствовала так называемая бассейновая система орошения, сводившаяся к тому, что при помощи высоких земляных плотин и дамб, возводимых перпендикулярно течению Нила, воды реки задерживались и впитывались на большую глубину[319]. За счет накопленных таким путем запасов влаги и выращивались сельскохозяйственные культуры; возделывание земель прекращалось лишь в период их затопления. В земледелии преобладал ручной труд; применялись примитивные орудия, господствовавшие тысячелетиями: мотыга, соха, борона и т. д.

Источники отводят немало места описанию видов земель и зимних и летних посевов. Ибн Маммати, а за ним Калкашанди и Макризи различают 13 разновидностей почв по их качеству и способам обработки[320]; у Макризи приводится подробный коптский календарь сельскохозяйственных работ[321].

В Египте этого времени наблюдался общий подъем производительных сил, что выражалось в расширении обрабатываемой площади путем орошения новых и заброшенных ранее земель. Ссылаясь на «Китаб аджаиб ал-буниан» («Книгу о чудесных строениях») неизвестного автора, Макризи сообщает, что по приказанию Салах ад-дина было начато разрушение пирамид в Гизе, и добытые таким образом камни использовались для сооружения плотин; всего было сооружено 40 с половиной плотин и один канал, причем всеми работами руководил эмир Баха ад-дин Каракуш ал-Асади[322]. Возведение и починка оросительных сооружений в Нижнем Египте производились и при преемниках Салах ад-дина[323].

Новые земли осваивались и христианскими монастырями. По данным Абу Салиха, в начале правления Аййубидов в провинции Кус имелось два христианских монастыря; богатый купец из города Кифта Исхак одарил их земельными участками, орошаемыми при помощи водяных колес, для вращения которых он пожаловал 40 пар волов. На этой земле стали сеять леи, пшеницу, разводить овощи; около монастыря благодаря заботам того же купца было посажено множество виноградных лоз[324].

Несомненно положительное значение имело распространение пожалований икта. Рядовой держатель икта, обязанный военной службой, был, судя по всему, более заинтересован в развитии производительных сил, нежели сборщик налогов или откупщик фатимидской эпохи.

«И мукта… по своему желанию может орошать землю и извлекать из нее доход, или сеять на ней, что хочет», — пишет Ибн Маммати[325]. Он же сообщает о существовании плотин, находившихся в ведении мукта[326].

Из следующего сообщения Макризи можно заключить, что владельцам икта предписывалось ежегодно затрачивать на оросительные работы определенные суммы: «И есть обычай, согласно которому мукта, если он смещен, а до этого вложил некую сумму из дохода своего икта в сооружение плотины в данном году, получает от второго мукта сумму, равную той, которую он уплатил из своих денег этого года, но предназначенную для строительства другого года»[327].

О хозяйственной активности владельцев икта свидетельствуют данные Набулуси: некий Фахр ад-дин Осман, получив в икта округ Хиша Дамушия в Файйуме, возделал эту землю; область Миниа Акни в той же провинции, включенная в икта некоего Муфаддаля, обогатилась множеством садов[328].

Об этом говорит и факт заселения области «мертвых городов» к северо-востоку и юго-востоку от Халеба после первого крестового похода, когда она была отвоевана Аййубидами и превратилась в икта[329].

Следует отметить вместе с тем, что хозяйству страны приносили немалый ущерб стихийные бедствия: град, снег, сильные ветры, нашествия мышей на посевы, эпизоотии, губившие мулов, верблюдов и ослов[330].

Самым тяжелым бедствием был низкий уровень вод Нила во время разлива, что влекло за собою сокращение пахотных земель. Величайшим страданием для египетского народа явилась засуха 1200–1202 гг., когда уровень Нила поднялся лишь на 12 локтей (вместо обычных 16). Число погибших от голода только в одном Каире, куда бежало множество феллахов, составило 111 тыс., как сообщает очевидец этих событий, багдадский врач Абд ал-Латиф[331]. Однако упорный труд крестьян изгладил в последующие годы следы бедствия, и Макризи сообщает, что уже при султане Камиле Египет снова достиг большого процветания[332].

Сочетание системы пожалований икта со сравнительно крепкой центральной властью способствовало развитию производительных сил и при ранних Мамлюках.

Известно, что при Бей барсе были реконструированы многие каналы и плотины, а также сооружена плотина в Калиубийи[333].

В 1283–1284 гг. был выкопан канал в Бухайре; в строительстве его участвовали эмиры и воины — владельцы икта. «И польза от этого была очень большой, и было орошено то, что прежде не орошалось», — пишет Макризи[334].

Примерно в эти же годы была возделана и застроена по инициативе воина халка Шамс ад-дина Сункура ас-Саиди область Нахририя в Гарбийи, являвшаяся его икта[335].

Особенно много оросительных сооружений было возведено в Египте в первой половине XIV в. В течение всего этого периода не прекращались работы по удлинению александрийского канала; в них было занято 40 тыс. (по другим данным — свыше 100 тыс.) человек из окрестных жителей, включая мамлюкских эмиров[336].

В результате этого было оживлено более 100 тыс. федданов, возникли новые селения — Насирия и другие, несколько городов, было разбито около тысячи садов, «и там, где были солончаки, стали разводить тростник, колокассию, сезам и прочее»[337].

В 1313–1318 гг. были приведены в порядок плотины и каналы, расположенные между Нилом и Каирской цитаделью; были сооружены новые плотины в Гизе, причем использовались камни малой пирамиды и камни канала Захира, т. е. того канала Гизы, что строил еще Каракуш ал-Асади при Салах ад-дине и который Захир Бейбарс повелел разрушить и расширить: «И участвовали в строительстве воины и эмиры, и султан наблюдал за этим»[338].

О подобных же работах, имевших место под Каиром в 1323 г., Макризи говорит: «И призвали эмиры своих феллахов из провинций, и прибыли они с быками и землечерпалками, и была сооружена плотина от Булака до Миниа Ширадж»[339]. В 1324–1325 гг. был проведен канал от Каира до Сириакуса, на берегах которого выросло около 40 деревень и было разбито множество садов[340]. Большие работы по орошению окрестностей Каира велись и в следующем году[341].

В 1338–1339 гг. была возведена плотина между Гизой и Шарнийей; на ее строительстве было занято 12 тыс. человек[342]. Плотина создала возможность возродить необрабатываемые земли, которые затем перешли в качестве икта к 300 воинам[343]. Орошены были также земли у Булака, «и там, где ранее были только песчаные холмы и хальфа, появилось множество растений и построек»[344]. Были возрождены и многие заброшенные земли в Фувве[345]. Работы по орошению велись и в других египетских областях[346].

Макризи сообщает, что Насир Мухаммед наряду со стремлением к расширению своих личных владений заботился и о состоянии земель икта, ссужая их владельцам семена и прочее. «И если он слышал о высыхании почвы в каком-либо округе или селении, то тревожился об этом и неоднократно спрашивал мукта о состоянии этого селения, и не переставал интересоваться этим, пока не добивался необходимого орошения»[347].

Все сказанное относилось не только к египетским, но и к сирийским икта. Тот же автор пишет, что Кахад, простое селение в окрестностях Рамлы, достигло в начале XIV в. такого процветания, что стало резиденцией наместника, и что то же можно сказать о многих селениях Дамаска, Халеба. и морского побережья[348].

Известий о положении основной массы непосредственных производителей — египетского крестьянства — в наших источниках содержится немного. Подавляющее большинство крестьян являлись наследственными владельцами своих земельных участков и собственниками орудий производства.

Собственное хозяйство феодала в аййубидском государстве почти не имело места. К исключениям из этого правила относятся имеющиеся в «Истории Файйума» упоминания о плантациях сахарного тростника и о местности Барака ибн Шакл, где находились «земли, относящиеся к дивану, орошаемые водой, доставляемой быками при помощи колес, принадлежащих дивану, и вспахиваемые плугами и быками дивана»[349].

Распространение земель икта означало превращение крестьян из держателей государственных земель в держателей земель, принадлежащих мукта; почти все сохранившиеся известия относятся именно к этой категории крестьянства.

Экономической формой реализации феодальной собственности на землю в Египте рассматриваемого периода был прежде всего общегосударственный поземельный налог — харадж, взимание которого производилось, как указывалось выше, сообразно лунно-солнечному счислению[350].

Общий размер хараджа определялся в соответствии с общей площадью орошаемых Нилом земель, а также в соответствии с видами возделываемых культур, т. е. по системе сасанидско-византийского типа[351]. По сообщению Макризи, нормальным считался уровень Нила в 16 локтей (по ниломеру Гизы): «И говорили, что если увеличивался этот уровень на один локоть, то харадж Египта увеличивался на сто тысяч динаров»[352].

Очень существенно замечание Ибн Маммати, гласящее, что ежегодное измерение площади орошаемых земель в Египте не всегда было точным и, следовательно, величина хараджа не всегда соответствовала числу федданов[353].

Измерение это на землях икта осуществлялось представителями администрации феодала; соответствующие списки налогоплательщиков хранились у мукта[354]. Собственно государственные земли измерялись султанскими чиновниками; реестры отправлялись в Каир[355].

Источники не содержат данных об измерении вакфов, формально освобожденных от общегосударственных налогов, в то время как в действительности крестьяне, сидевшие на вакуфных землях, несли те же феодальные повинности (включая харадж), что и крестьяне других категорий земель, но в пользу религиозных учреждений и управителей данного вакфа[356].

Харадж уплачивался как в денежной, так и в натуральной форме; последняя преобладала в южных провинциях. Ибн Маммати на основании официальных реестров каирского дивана сообщает, что в 1176/1177 г. с феддана мелкого горошка взималось от 1 до 1⅓ ардебба хараджа, а простого гороха — от ⅔ до 1⅓ ардебба, с феддана чечевицы — от ⅓ до 1⅓ ардебба. С феддана льна в большинстве провинций бралось 3 динара, иногда несколько больше, иногда меньше, но в Мануфии бралось 2 динара, а в местности Далас — 20,5 динара. С феддана люцерны взимали по 1 динару, с лука и чеснока — по 2 динара, с волчьих бобов — 1¼ динара.

Все перечисленные культуры относятся к зимним; что касается летних, то харадж с феддана сирийского тростника равнялся 1 динару, с зеленых и желтых дынь и фасоли — 3 динарам, с сезама и хлопка — 1 динару. С феддана зрелого сахарного тростника бралось 5 динаров, с поросли — 2 динара с лишним, с колокассии — 4 динара, с баклажанов и индигоносных растений по 3 динара, с редиски и репы — по 1 динару, с салата и капусты — по 2 динара с феддана. Харадж с плодовых деревьев различался в зависимости от их видов и возраста: в первом году с феддана подобных насаждений взималась ¼ динара, а на четвертый год — 3 динара. С винограда бралось по 5 динаров с феддана, с персидского тростника — по 3[357].

Если урожай какого-либо вида зерновых был невысок, можно было производить замену, причем ардебб пшеницы приравнивался к 2 ардеббам ячменя, или 1,5 ардебба бобов, или 1 ардеббу мелкого горошка, или 1,5 ардебба простого гороха; ардебб ячменя соответствовал ½ ардебба пшеницы, или ⅔ ардебба бобов, или ½ ардебба мелкого горошка, или ⅔ ардебба простого гороха. Вместо ардебба бобов можно было внести в качестве хараджа ⅓ ардебба пшеницы, или 1,5 ардебба ячменя, или ⅔ ардебба мелкого горошка, или ардебб простого гороха. Ардебб мелкого горошка был равен ардеббу пшеницы или 2 ардеббам ячменя, или 1,5 ардебба бобов (или такому же количеству простого гороха). Ардебб простого гороха приравнивался к ⅔ ардебба пшеницы, или 1,5 ардебба ячменя, или ардеббу бобов, или ⅔ ардебба мелкого горошка[358].

Эти данные отражают, по всей вероятности, приблизительные нормы хараджа для всей страны; при взимании его в нижних провинциях производился пересчет взносов, указанных в натуре, на деньги, а в верхних провинциях — наоборот[359]. Примерное сравнение этих сведений Ибн Маммати с соответствующими данными о Египте первых веков хиджры говорит об определенном смягчении налогового бремени при Аййубидах[360].

Об уменьшении хараджа с основных зерновых культур говорится и у Ибн Маммати: он пишет, что в конце 1172 г. с каждого феддана пшеницы и ячменя взималось по 3 ардебба, а в 1176 г. — лишь по 2,5[361]. Подтверждением этому может служить также следующее место у Макризи: «И составлял налог с феддана пшеницы в Верхнем Египте при Фатимидах 3 ардебба. А когда в 572 г. (1175/1176) измерили землю, то обложили каждый феддан налогом в два с половиной ардебба, а затем стали брать по два ардебба с феддана»[362].

Другим общегосударственным налогом был закят, имевший широкое распространение; им облагались и хозяева скота. У Набулуои упоминается закят, уплачиваемый владельцами красных быков, буйволов, баранов, овец, причем с белых овец взимался больший налог, чем с остальных[363]. У него же упоминается закят с виноградных лоз, олив и мельниц[364].

Макризи, сообщает, что при Салах ад-дине в Египте имелся диван закята, управителем которого был упомянутый эмир Каракуш ал-Асади[365].

Налог с поголовья домашней птицы, называемый марай, составлял 20, 30, 50, 70 или 100 дирхемов с сотни голов[366]. При непредвиденном росте поголовья сумма налога увеличивалась. Особый налог — воском и медом — уплачивали хозяева пчелиных ульев[367]; по-видимому, он относился к упомянутым выше мукусам, взимавшимся в течение каждого лунного месяца («лунные деньги»).

К сожалению, точных данных о распределении феодальной ренты — хараджа, названных видов занята и других поборов — между государством и держателями икта в наших источниках не имеется.

Относительно ряда других поборов, лежавших на крестьянах, сведения источников более определенны. Ибн Маммати пишет, что солома в Египте делилась на три части: часть ее поступала в распоряжение государства, часть к владельцам икта, часть оставалась самим крестьянам. Жители отдаленных местностей были освобождены от поставки соломы; вносили ее преимущественно жители селений, расположенных у берегов Нила, где не было особых трудностей с доставкой[368]. Известно, что Салах ад-дин в 1183/1184 г. освободил жителей провинции Бахнесавии от поставок соломы на сумму в 2 тыс. динаров; в 1235 г. со всего Файйума в султанский диван поступило 91.650 связок соломы[369].

На три части делилось и поголовье цыплят, искусственное выведение которых широко практиковалось в средневековом Египте. У Набулуси приводятся соответствующие цифры для большинства селений Файйума; в селении Астанбат, например, полагалось внести всего 1.250 птиц: в диван султана — 450 и к мукта — 800; в селении Абукса — 1.770: в диван — 970, к мукта — 800; в Хамам — 600, из них половину — в диван, половину — к мукта[370].

Ряд повинностей крестьяне несли исключительно в пользу государства. Так, Ибн Маммати пишет об одном виде закята (с некоторых зерновых культур) следующее: «Берется он с феллахов, а не с владельцев икта, сообразно их доходам, в деньгах и зерне. И если мукта обещал крестьянину освободить его от этого налога, то он сам берет на себя ответственность за его внесение, если он в состоянии это сделать»[371]. Крестьяне не имели права распоряжаться акацией, растущей в пределах их владений. В случае необходимости они должны были поставлять требуемое количество леса в государственные ведомства (для постройки зданий и кораблей, для топлива или для продажи). Однако запрещение это не всегда соблюдалось. Ибн Маммати пишет, что в его время в Бахнесавии во владениях икта, занимавших там площадь в 13 тыс. федданов, лес был поврежден; подобная же картина наблюдалась в Кусе[372]. О нарушениях упомянутого предписания сообщает и Набулуси. Султан Камиль, по его словам, после исчезновения акации в Калйубе подтвердил запрещение порубок и приказал даже подсчитать количество акаций, тамариска и прочих деревьев в Гизе и иных провинциях[373].

К государству отходили постоянно упоминающиеся у Набулуси киала — налог за взвешивание зерна, особые налоги в пользу так называемого стража реки и некоторых других чиновников[374].

О сохранении прямой связи государственных чиновников с крестьянами, сидевшими на землях икта, говорит тот факт, что ссуды семенного зерна из государственных ведомств выдавались в случае необходимости и крестьянам этой категории[375].

Для проведения оросительных работ население обязано было поставлять сено и землечерпалки или уплачивать определенные подати. Иногда требовалось сразу и то и другое, причем в источниках обычно указывается, куда именно — в государственное ведомство или к владельцам икта отходили эти поступления. Так, жители Файйума в 1243/1244 г. уплачивали соответствующий налог в связи с указом султана Салиха о сооружении плотины в Гизе, и Файйум должен был выставить для этого 100 землечерпалок[376]. Как говорилось выше, несомненным было и личное участие крестьян в строительстве или починке ирригационных сооружений; в своеобразных условиях Египта это являлось основной формой барщины.

Исключительно в государственную казну поступал подушный налог — джизия (джаеали), который взимался с совершеннолетних немусульман (кроме женщин) — как феллахов, так и горожан. Джизия равнялась обычно двум динарам с человека в год и поступала исключительно в государственную казну.

С годами сумма поступлений от джизии уменьшалась в связи с принятием иноверцами ислама. Ибн Маммати сообщает, что в его время джизия составляла лишь половину того, что взималось ранее[377]; согласно Макризи, в 1191 г. в целом по Египту джизия равнялась примерно 30 тыс. динаров[378].

У Набулуси содержатся интересные сведения относительно взимания этого налога; там говорится, что во всем Файйуме в 1243 г. насчитывались 1142 иноверца; во время составления документа из них отсутствовали 292 человека: 153 находились в Нижнем Египте, 139 — в Верхнем; среди отсутствовавших был 41 охотник в пустыне. Несмотря на это, налог был собран полностью, ибо поступления по всему Файйуму за указанный год составили 2.284 динара[379]. Кл. Каэн усматривал в этом факте применение принципа круговой поруки, считая сообщение Набулуси косвенным указанием на наличие сельской общины[380]; однако его соображения опровергаются известием Нувайри, согласно которому христиане лично уплачивали джизию там, где они находились. Прямыми данными относительно наличия в аййубидском Египте крестьянской общины мы, таким образом, не располагаем. Тем не менее сельская территориальная община, — безусловно, существовала; наличие ее подтверждается как ранними материалами, так и более поздними[381].

Подобные лее материалы, относящиеся как к первым векам ислама, так и к мамлюкскому периоду, позволяют предполагать, что личная зависимость крестьян и при Аййубидах принимала форму прикрепления к земле и что, следовательно, подчинение общины феодалам при них было уже завершено[382].

Весьма вероятной в этой связи может считаться гипотеза С. Певзнера, согласно которой «прикрепление к земле (в Египте. — Л.С.), идущее еще от колоната, переходит в феодальное закрепощение»[383]. В источниках аййубидского периода нашел некоторое отражение процесс расслоения сельской общины, начавшийся в Египте в глубокой древности[384] и растянувшийся на многие столетия; часть общинников теряла при этом права на обрабатываемую ими землю. В «Истории Файйума» наряду с обозначением феллахов как музариина неоднократно встречаются и термины муамалина и мурабиина[385]. По всей вероятности, под этими терминами подразумевались издольщики, причем второй из них обозначает издольщика, отдававшего собственнику земли ¼ своего урожая[386].

О наличии безземельных крестьян, вынужденных арендовать землю, сообщает и Ибн Маммати: в Гарбийи в аренду сдавались определенные участки, входившие в состав икта, трудные для орошения и, по-видимому, не находившиеся во владении общинников[387].

Об общем подъеме хозяйства страны к концу XII в. свидетельствует сравнение двух интересных сохранившихся документов.

Первый из них, содержащийся у Абу Салиха, представляет собою перечень доходов с египетских провинций, относящийся к 1090 г.; перечень этот был составлен по приказу Бадра ал-Джамали, везира фатимидского халифа Мустансира. В переводе Б. Эветтса указывается, что речь идет о доходах с ленов (fiefs)[388]. К сожалению, в использованном нами издании не приводится параллельного арабского текста; по всей вероятности, в подлиннике в этом месте употреблен термин «икта», но предположение, будто уже при Мустансире (1036–1094) все или почти все (1.276 округов) египетские земли были розданы в икта в смысле военно-ленных пожалований, не соответствует действительности. По всей вероятности, термин «икта» в этом случае употреблен в своем первоначальном значении «откуп» и, следовательно, в документе приводятся суммы доходов со сданных на откуп земель за указанный год.

Вот этот перечень:

Доход Верхнего и Нижнего Египта в целом составлял, таким образом, 3.060.993 динара. Известно также, что общая — сумма налогов в Александрии, Дамиетты, Тинниса, Куса и Ахмима в этом году составляла 60 тыс. динаров; следовательно, поступления в фатимидскую казну в 1090 г. равнялись 3.120.993 динарам[389]. Второй документ сохранился у Макризи в передаче кадия ал-Фадля; он представляет собою отчет о доходности (ибра) пожалованных в икта египетских провинций и отдельных городов и датируется 24 шабана

585 г. х. (7 октября 1189 г.). Поскольку в качестве икта (в их позднейшем значении) к этому времени было роздано подавляющее большинство египетских земель, постольку примерное сравнение этого перечня с фатимидским представляется вполне правомерным, хотя официальное административное деление Египта за протекшее столетие, как видно, несколько изменилось.

[390]

Кроме того, доходы из Буша, Дакахлийи, Мартахии и Шаркийи составляли 1.190.923 динара. Общий итог реестра можно, таким образом, определить в 5.122.519 динаров[391]. Макризи отмечает при этом, что сведения о Манфалуте, Манкабате и о некоторых других источниках дохода им сознательно не приводятся.

Как бы то ни было, примерные доходы Египта в конце правления Салах ад-дина были значительно выше доходов Фатимидов в конце XI в., т. е. еще до глубокого хозяйственного упадка, характеризовавшего последние десятилетия правления этой династии.

В дополнение к этому можно привести три цифры доходов Файйума; две первые содержатся у Абу Салиха, третья — у Макризи в главе о Файйуме (харадж)[392].

в 1173 г. . . . . . . . . 133.274 динара

в 1180 г. . . . . . . . . 100.046 динаров

в 1189 г. . . . . . . . . 152.703 динара

И в этом случае увеличение поступлений несомненно.

В приведенных данных учтены лишь денежные поступления; что касается поставок натурой, то, по данным Кл. Казна, они с одного лишь Файйума в середине ХIII в. в два с половиной раза превышали денежные[393].

Увеличение государственных доходов, основную часть которых составлял прибавочный продукт непосредственного производителя-земледельца, было при Аййубидах, по нашему мнению, не следствием усиления налогового обложения крестьянства, а результатом общего подъема производительных сил, обусловленного сменой форм феодальной собственности на землю: некоторое смягчение феодального гнета диктовалось для правящего класса необходимостью выхода из экономического и политического кризиса, в котором пребывал Египет при последних Фатимидах.

Сведения о положении египетских крестьян при ранних Мамлюках весьма немногочисленны и отрывочны.

В рассказе Нувайри о традиционной процедуре ежегодного составления списков сельских налогоплательщиков, изложенном как свидетельство очевидца, содержится прямое указание на наличие в его время крепостничества: крестьяне названы у него фаллахина ал-карари, т. е. «феллахи, прикрепленные к земле»[394]. Как упоминалось выше, личная зависимость феллахов от мамлюков-мукта выражалась, в частности, в снабжении различными съестными припасами мамлюка и его приближенных во время поездки по вверенному ему икта.

Какие-либо подробности о положении крестьян на государственных землях в наших источниках отсутствуют, за исключением одного любопытного известия Ибн Баттуты. Этот знаменитый арабский путешественник во время своего первого посещения Египта в 1326–1327 гг. побывал в Тарудже — селении, расположенном на государственной земле, поблизости от Александрии, и был удивлен высоким обложением его жителей[395]; известие это указывает на усиленную эксплуатацию крестьян именно на этих землях, сравнительно малозначительных по своей площади.

Что касается положения крестьян на вакуфных землях, о чем в источниках аййубидского периода сведений нет, то у Макризи под 1339/1340 г. применительно к султанским вакфам говорится о «музариа»[396]; поэтому можно предположить и здесь наличие издольщины.

В то же время скудные данные свидетельствуют о сохранении при ранних Мамлюках некоторого ограничения правительством эксплуатации крестьянства: сообщение Макризи, относящееся к 1307 г., гласит, что эмир Карай, находившийся по приказу султана в Верхнем Египте, где он готовился к походу в Судан, стал притеснять крестьян в области Удфу, отбирая у них рабочий скот. Султан, узнав об этом от своего наместника, немедленно отозвал Карая в Каир[397].

Известно, что в правление того же султана были смещены злоупотреблявшие своими правами наместники Ашмунайна, Билбейса и провинций Нижнего Египта[398].

Феодальная рента оставалась смешанной. Известно, например, что эмир Салар, икта которого до конфискации равнялось икта сорока эмиров с оркестром, получал ежегодно со своего поместья 6 тыс. ардеббов зерна и тысячу египетских динаров[399].

Налоговая политика ранних Мамлюков по отношению к крестьянскому населению в целом была сравнительно умеренной. При Захире Рукн ад-дине Бейбарсе были отменены мукусы в пользу чиновников в Дакахлийи и Мартахии, но джизия иногда взималась в двойном размере[400].

Однако в 1279 г. при Калауне налог с христиан не взимался вовсе и был прощен также налог, уплачиваемый владельцами орудий, имевших колеса. В 1290 г. были прощены недоимки по хараджу[401]. Тем не менее общая сумма хараджа была весьма высока: по данным Е. Штрауса, в 1298 г. она равнялась 10.816.584 динарам[402]. При Насире Мухаммеде размер хараджа увеличился[403].

Налог с египетских феллахов и владельцев поместий (акар), связанный с необходимостью отражения новых набегов монголов, взимался, насколько нам известно, лишь один раз — в 1300 г.[404]. Основным источником средств для борьбы с монголами в конце XIII в. было не египетское, а сирийское крестьянство, о чем можно судить по сообщениям Ибн абд аз-Захира и Макризи[405].

Джизия с христиан, проживавших в областях, пожалованных в икта, после передела Насира Мухаммеда стала поступать к владельцам икта, а не в государственную казну. Нувайри связывает этот акт с происками коптов, стремившихся таким, способом уменьшить налоговое бремя, лежавшее на их единоверцах: владельцу икта не под силу было осуществлять контроль за передвижением населения так, как это делали чиновники разветвленного правительственного аппарата, о чем говорят приведенные выше данные Набулуси о христианах Файйума.

«А когда джавали предназначалось для султанского дивана, — пишет Нувайри, — то сборщики податей отправлялись во все области и взимали эту подать сообразно с обстоятельствами. И если христианин пребывал в гавани Дамиетте, а сам был из жителей Асуана или Халеба или наоборот, то брали с него джизию в том месте, где он находился, и чиновники сообщали об этом в его область, и там с этим считались. Теперь же этот порядок прекратился…»[406].

В связи со строительством оборонительных, а также оросительных сооружений большую роль играла отработочная рента; чиновники из числа мамлюкских эмиров, ведавшие сбором соответствующих налогов и руководившие работами по сооружению и починке так называемых султанских плотин и каналов, в источниках этого периода обозначаются как кашифы[407].

Число лиц, необходимых для крупных работ, определял обычно сам султан. Для сооружения насыпи от Калиуба до Дамиетты с целью защиты от возможного нападения крестоносцев со стороны Нила в 1308/1309 г. из различных провинций Египта было прислано 30 тыс. человек, а также доставлено 300 землечерпалок и 600 быков[408]. Сооружение этой насыпи продолжалось около месяца; была возведена также и другая насыпь по направлению к Александрии[409]. Множество феллахов было призвано и для возведения в 1337 г. недалеко от Каира огромного султанского загона для скота. «Земля была поделена на участки, и трудились ночью и днем, на жаре и без отдыха, а дело было летом», — сообщает об этом событии Макризи[410].

Что касается Сирии, то на существование определенного контроля за уровнем феодальной эксплуатации указывает распоряжение упомянутого эмира Танкиза, занимавшего с 1312 по 1340 г. пост губернатора Дамаска, которое у Макризи выражено следующим образом: «И запретил он эмирам использовать феллахов и музариина на принудительных работах в своих областях»[411]. Чрезвычайно любопытно упоминание в этом отрывке рядом, как различных по смыслу, терминов «феллахи» и «музариина» — издольщики. Поскольку распоряжение эмира Танкиза было сделано на основании соответствующего указа султана Насира Мухаммеда относительно всей Сирии[412], возможно, что подобные категории крестьянства существовали не только в дамасской, но и в других сирийских провинциях.

Можно полагать, что эти сообщения Макризи являются указанием на протекавший в ту эпоху в Сирии процесс разложения общины, аналогичный египетскому.

Основной трудовой фигурой мамлюкской деревни оставался все же не издольщик, не раб, о чем будет речь ниже, а крепостной крестьянин, что наряду с наличием сложившейся феодальной иерархии и безраздельным господством религиозной идеологии свидетельствовало о зрелости феодальных отношений в Египте XII–XIV вв.