Самый лучший комсомолец. Том седьмой

Глава 22

— Здравствуйте, Андрей Антонович, — поздоровался я с сошедшим с «закрытого» трапа — потому что секретность — и погрузившимся ко мне в «Таблетку» Министром обороны.

В «гражданке» прилетел, с тремя незнакомыми мне крепкими товарищами возраста «чуть за сорок» — не полетит же Гречко один, по регламенту запрещено.

— И тебе не хворать, — пожелал он, пожав мне руку.

Вилочки с нами нет — допуск не дорос, поэтому осталась дома книжку сочинять.

— Здравия желаю, товарищ Министр обороны, — поприветствовал Самого Главного начальника полковник Сучков.

— Вольно, Виталий Андреевич, — разрешил ему Гречко и начал хвалить. — Ну орлы твои РЛСники!

— Орлы, — не стал скромничать командир нашей воинской части.

— Представление написал? — спросил Министр.

— Так точно, — ответил товарищ полковник и взглядом попросил помощника в чине «старлея» достать из портфеля украшенные печатями листочки, перекочевавшие в портфель помощника Гречко.

— Город Хрущевск, в благодарность за образцово-показательное обеспечение мирного неба над головой выделил товарищам лейтенантам четырехкомнатные квартиры и автомобили марки «Волга», — поведал я. — Дети записаны в первую смену «Пионерского лагеря им. Робинзона Крузо» вне очереди, а пока в «Орленок» поедут.

— Виталий Андреевич, возьмешь к себе РЛСником? — оценил обилие благ Министр.

— Только если погонами махнемся, — застенчиво потупился товарищ полковник.

Поржали. А чего нам не ржать? Враг опять опозорился, а мы — с прибытком в виде практически не пострадавшего разведывательного беспилотника «Lockheed D-21B».

— Когда вашу часть разворачивали, — поведал нам с полковником Гречко. — Кое-кто советовал ее экспериментальными средствами радиоперехвата не комплектовать — не Байконур, мол, а промышленный городок, какой смысл прикрывать? Но я-то знаю, — хлопнул он меня по плечу. — Что Серега для американцев что магнит — очень им интересно за ним подглядывать.

— Ковбои хреновы, — приложил я стратегического противника. — Знают же, что проблемы есть — вон, в 69-м нам один «подарили» уже, а теперь вообще по площадям сработали: один китайским товарищам вручили, второй — нам. Причем целенький — аккурат в сугроб упал, хоть заправляй и пользуйся!

— Потому и «вручили», что мы прошлый уже вдоль и поперек изучили, — заметил Гречко. — Решили, что терять нечего, остатки утилизировать с толком попробовали. Да ты не расстраивайся — у прошлого много поврежденных и частично самоуничтожившихся модулей было, а здесь красиво получилось — «заглушили» сразу и намертво, правильно говоришь — хоть заправляй и пользуйся. Не буквально — одноразовый он. Технология, конечно, опережающая, — подмигнул мне. — Но в таких делах лишних трофеев не бывает.

«Опережающая», потому что проекта «Ворон», нашего ответа «Lockheed D-21», в этой реальности не будет — смысла нету, сложно и дорого, вместо этого приказано сконцентрироваться на космической разведке, системе ГЛОНАСС и развитии батареек с ЭВМ, чтобы понапрасну не тратить деньги и — что гораздо более ценно на самом деле — высоконаучные человеко-часы. Потом сразу нормальные БПЛА сделаем — и разведывательные, и «барражирующие боеприпасы».

— А может нам для того «Локхеды» и скармливают, чтобы мы, все в мыле, начали аналоги собирать, от реально полезного отвлекаться? — предположил я. — Американцам-то что: они бюджет освоили, осознали бессмысленность, слепили еще десяток — опять-таки чисто в целях освоения бюджета и создавая видимость массовости — а потом «слили» нам, развлекайтесь, мол.

— Враг хитер и силён, но переоценивать его не стоит, — отмахнулся Гречко. — Все ошибаются, а принимать ошибки за комбинации — чревато. У «Локхед» лоббистов больше всего, вот и выбивают себе в карманы бешенные миллиарды под всё подряд — правильно говоришь, «им-то чего?». Но по оптике мы отстаем, по двигателям — вот, изучим, переосмыслим и на опережение сработаем.

— Самооблучился своей же пропагандой, — самокритично вздохнул я. — Казалось бы — у вас президент о Союз в моем лице самоубился, экономика скукоживается, весь рот в проблемах — сиди, чини, а они вон — как исполняли, так и исполняют.

— Мы с товарищами из Политбюро тебя прощаем, — улыбнулся Гречко. — Но урок запомни — пока мы живы, враг не успокоится.

— Или пока враг живой, — добавил я.

— Так лучше, — признал Министр.

Добравшись до воинской части, въехали в ворота здоровенного «склада» — так-то складом эта постройка тоже служит, вон у стен ящики стоят, и в них даже что-то лежит — и по трапу спустились на десяток метров под землю. Катакомбы невелики — три просторных помещения: первое служит бомбоубежищем, во втором — оборудование слежения, перехвата и прочего, а третье предназначено для хранения секретных или опасных элементов. Именно сюда наши вояки со всей аккуратностью прошлой ночью привезли так удачно свалившийся с небес в трех километрах от Хрущевска вражеский беспилотник.

Аппарат покоился на прицепе «ЗиЛа» в центре помещения, в набитом соломой ящике. Крышка отсутствует — Министр должен принять трофей у товарища полковника под роспись. Рядом с ящиком, по стойке «смирно», выстроился осуществивший перехват расчет в количестве восьми лейтенантов.

Мы покинули машину, «Здра-жла, трщ Министр обороны!», Виталий Андреевич скомандовал «вольно», и Гречко принялся жать руки и обильно хвалить служивых, а я пошел посмотреть в ящик. Ну и бандура — это я про беспилотник: метров тринадцать длиной, размах крыльев — метров шесть, весит, по словам полковника, тонн пять. Но выглядит, собака, прямо круто: обтекаемый — сверхзвуковой потому что — «хищный», матово-черный.

— Можно постучать? — спросил я.

— Постучи, — умилился Гречко.

«Бум-бум-бум».

— Титан, — пояснил товарищ полковник.

— Три четверти мира — нищая параша, — вздохнул я. — Зато одноразовый сверхзвуковой титановый фотоаппарат за пять миллионов баксов есть.

— Насмотрелся? — не стал сокрушаться вместе со мной Министр.

— Насмотрелся, — кивнул я.

Набив в ящик еще соломы, заколотили и опечатали. Один из прибывших с Гречко товарищей сел за руль ЗиЛа и повез трофей наружу. Мы поехали следом.

— На ядерные испытания посмотреть хочешь? — предложил мне Андрей Антонович.

— Запрещены договором же? — удивился я.

— А мы для ландшафтных работ применять будем, — ухмыльнулся он. — Ты же обмелением Каспия интересовался? Вот, есть идея канал проложить от Печоры до притоков Камы — Колвы и Вишеры.

Точно! Это же проект «Тайга» из моей реальности! Провальный проект, к сожалению.

— Очень хочу посмотреть!

Кто вообще на ядерный взрыв не хочет посмотреть? Естественно, без летального исхода, но и на такое, уверен, желающие найдутся — мало чтоли в мире странных личностей?

— На двадцать третье марта назначили, — конкретизировал Гречко. — Невесту можешь взять. Двадцать второго, с утра, из Москвы вылетаем, двадцать первого, стало быть, у Паши заночуй — он с нами полетит.

— Запомнил, — кивнул я. — А в тех краях люди живут? Их эвакуировали?

— Незачем, — отмахнулся Андрей Антонович. — Из домов на всякий случай выйдут и хватит. Заряды чистые, 94% энергии приходится на реакцию термоядерного синтеза, долгоживущих изотопов — минимум.

— Советский человек боится цезия-137 так же, как и любой другой. «Минимум» — это не ноль. Там же километров тридцать радиусом все, извините за выражения, засрет. Земля во все стороны, ветер, воды грунтовые. Извините, Андрей Антонович, но я сейчас буду Юрию Владимировичу звонить, за эвакуацию договариваться. Шесть процентов радиоактивного дерьма это уже слишком много.

— Не доверяешь ученым нашим? — расстроился Гречко.

— А им насрать, — пожал я плечами. — У них эксперимент, и, если что-то пойдет не по плану, они просто запишут его в «неудачные». А народу потом радиацией питайся. Фигово по весне с насиженных мест народ сгонять, но лучше так, чем они радиоактивные грибы потом все лето собирать будут, заболевая раком и рожая мутантов. У меня здесь нехватка рабочих рук по всем направлениям и свободные общаги есть — давайте сюда переселим. Поможете с логистикой?

— А их самих спросить не хочешь — надо им на Дальний Восток или нет?

— Им, очевидно, не надо, — развел я руками. — Приедут — разъяснительную работу проведу и из общаг по совхозам расселю, в комфортные домики с горячей водой, канализацией и тыщей рублей «подъемных» на семью — поможет с муками совести справиться.

— Черт с тобой, переселяй, — махнул рукой Гречко. — Рома, займешься, — делегировал заботы оставшемуся с нами подчиненному.

— Так точно.

Усевшись за стол и скомандовав «мотор!», я отказался от стандартной улыбки в начале:

— Здравствуйте, товарищи. Арабо-израильский конфликт вышел на новый виток напряженности — военные действия интенсифицировались, и Египет продолжает отвоёвывать Синайский полуостров. На данный момент примерно 53% территории освобождено от израильских захватчиков. «Захватчиков», потому что этими землями владели еще древние фараоны. В связи с этим возникла потребность поговорить. Внимание, товарищи — всё, что я сейчас скажу, не относится к гражданам Советского Союза еврейского происхождения. Все, кто хотел сменить Родину на так называемую «землю обетованную», уже уехали, а оставшиеся дома товарищи к проживающим на территории Израиля империалистам отношения не имеют, и я горд называть их своими соотечественниками. Не относится сказанное и к здравомыслящим еврейским гражданам других государств, а относится исключительно к высокопоставленным еврейским националистам — именно они принимают решения. Второй важный момент — националистом я не являюсь, равно как и весь Советский народ. Однако националистами являются апологеты сионизма. Тысячи лет, проживая на территории других государств, озабоченные своим еврейством семиты принципиально отказывались ассимилироваться. Времена раньше были несоизмеримо менее гуманными, а с точки зрения государственного строительства любая общность людей, не желающих вливаться в единый социум — не важно, по какому признаку — является диаспорой, то есть — параллельной и иногда даже альтернативной государственной структурой. Говоря проще — вредным для жизни общества элементом. В Российской Империи, например, любой еврей мог покинуть черту оседлости, получив всю полноту гражданских прав — для этого было достаточно отказаться от мракобесных пережитков в виде сионизма. История знает достаточно примеров, когда поступившие так граждане еврейского происхождения добивались неплохого положения в обществе. Однако сионистам гораздо ближе другой путь — демонстративно угнетаться, дорого продавая свою боль сердобольным гражданам. Прозвучит очень цинично, но с этой точки зрения Холокост является самым крупным активом Израиля. Теперь любой, кто не закрывает глаза на злодейства сионистов, автоматически записывается так называемым цивилизованным миром в антисемиты, националисты и сторонники идей Гитлера. Никем из вышеперечисленных я не являюсь, зато смотрю на реальность объективно. Израиль — главный империалистический хищник в тех краях. Пользуясь покровительством Запада, они игнорируют призывы ООН к созданию Палестинского государства. Это пол беды. Вторая половина — стремление к экспансии и территориальным приобретениям. Понять можно — евреи слишком долго не имели своего национального государства, и теперь стремятся его укрепить и расширить, в чем им активно содействуют сионисты из капиталистических стран. Но делают они это за чужой счет, ничем, в сущности, не отличаясь от пресловутой нацистской Германии — цель ведь оправдывает средства. В частности, в ежедневном режиме в жилые, совершенно мирные районы Египта прилетает что-нибудь опасное. В ответ на справедливые вопросы — «а это, уважаемые граждане израильтяне, вам зачем?» — израильские должностные лица делают рожу кирпичом и заявляют, что там находился замаскированный военный объект, после чего немедленно записывают автора вопроса в антисемиты. А теперь перейдем к Сектору Газа. Формально он является кусочком Палестинского государства. Контролируется он Израилем, однако его жителям не предлагается получать гражданства. Фактически, жители Сектора Газа поражены в правах по национально-территориальному признаку. Кроме этого, в нем активно создаются еврейские поселения. Переведу с приемлемо-дипломатического языка на человеческий: израильские евреи держат палестинское население Газы в гетто, параллельно занимая его территории явочным порядком. Это — медленный, но неотвратимый геноцид.

Сделав паузу на осознание, я продолжил:

— Действие всегда приводит к противодействию. Еврейская экспансия приводит к всплескам национализма и радикализма среди палестинского населения. Последние выливаются в теракты — то есть убийства мирного населения с целью запугивания. Мы, выросшие на великом наследии Революции, точно знаем, что терроризм — не работает и вреден для общего дела, потому что бросает тень на нормальных людей. В данном конкретном случае каждый теракт используется Израилем на полную — к их распоряжению вся мощнейшая в мире пропагандистская машина, которую выстроил Запад. Когда я говорил о том, что евреи «дорого продают свою боль», я имел ввиду именно это: палестинцы выставляются террористами и кровожадными чудовищами. А ведь в Секторе Газа очень много еврейской агентуры, и я совсем не удивлюсь, если радикалы и террористы воспитываются непосредственно Моссадом — ведь чем больше терактов и смертей среди мирного населения Израиля, тем больше красочных картин о борьбе еврейского государства с кровожадными соседями можно нарисовать, выгодно впарив их «гоям». Напоследок еще раз позволю себе напомнить: все вышесказанное никак не касается наших сограждан еврейской национальности. В Советском Союзе национализма нет, товарищи. Сохраняйте чистоту понимания. До свидания. Стоп!

— Готовься, теперь у тебя все иностранные награды отберут, — прокомментировала Виталина.

— Что станет очень хорошим подтверждением моих слов, — улыбнулся я.

Покинув павильон, мы погрузились в машину, и я добавил:

— А еще — проверка на вшивость для оставшихся в Союзе высокопоставленных граждан еврейской национальности. Будут проблемы создавать — поедут валить лес. Не будут — запишем в «наши» и пусть себе живут спокойно. В мире крайне много конспирологов, и антисемиты среди них доминируют. Тоже боль буду продавать — награды отобрали, значит евреи меня ненавидят. Значит — свой в доску, и веса у моих слов прибавится. В идеале еще покушение Моссада пережить надо, но подстраивать не будем — чревато.

— Нет уж, лучше без покушений, — погладила меня по руке Виталина.

— Все равно выживу, — фыркнул я. — Назло врагам, на радость маме. Поехали к переселенцам.

Прибыв во двор между двумя общежитиями — сюда временно разместили переселенных с Печоры жителей тамошних, теперь упраздненных, колхозов — выбрался из машины. Парторг дал отмашку, и его подчиненные разбежались по подъездам собирать народ. Через десять минут я забрался в кузов ЗиЛа и при помощи мегафона обратился к очень грустному народу:

— Здравствуйте, товарищи. Меня зовут Сергей Ткачев — это псевдоним. Настоящая фамилия — Андропов. Не буду притворяться, будто понимаю ваше горе: поспешный переезд на другой конец страны — это стресс и горе. К великому сожалению, ваше прежнее место жительства нужно Родине для эксперимента. Клянусь, никому не придется мыкаться по общагам до конца жизни — каждая семья получит либо собственный благоустроенный дом с горячим водоснабжением, центральным отоплением и канализацией, либо квартиру — это решать только вам. Процесс расселения закончится не далее, чем к сентябрю этого года — за это я отвечаю головой. От лица Партии и Правительства приношу вам свои извинения, — поясной поклон. — Помимо уже выданной вам по прибытии денежной компенсации, мы постараемся трудоустроить всех вас в ближайшие недели — работы хватит на всех. С понедельника в школах начнет работать вторая смена — это временное решение, корпус новой школы сдадут второго апреля. Отдельно прошу прощения у вас, ребята — переезжать под конец учебного года, это ужасно, но выбора у нас нет. Детские сады в нашем городе строились с запасом — в них места хватит всем. Новый Дом Культуры с широким выбором кружков и спортивных секций будет сдан десятого апреля. По окончании учебного года каждый школьник получит путевку в пионерские лагеря. На этом у меня все, товарищи. Есть ли у вас вопросы?

Вопросы, разумеется, были, и отвечать на них мне пришлось больше часа. Совестно, блин, но разве я в качестве полигона попользовать обжитые районы решил?