Сарыкамыш. Пуля для императора

20. 29 ноября 1914 г. Анна

От Воробанова они вышли оглушенными. Агент по-прежнему неизвестен, а его сообщница вовремя не была разоблачена, хотя могла быть арестована еще вчера в госпитале, что позволило бы избежать стольких жертв в одно утро. А через полутора суток в Сарыкамыш прибывает Государь Император!

Нет, надо прийти в себя, все осмыслить…

Авилов провел Листка в комнату, отведенную в штабе под начальника разведывательного отделения штаба армии подполковника Драценко. Оттуда он и имел намерение доложить о событиях утра. Но в голове как-то все смешалось. Он с тоскою глянул на аппарат и, опустившись на стул, закурил.

Закурил и Листок. Ему особенно было скверно, несмотря на то, что штабс-капитан молчал, он чувствовал его немой укор. Ведь это он, начальник контрразведывательного пункта, ротмистр Листок, вместо того, чтобы изолировать Берт, уговорил его на наружное наблюдение! Сколько бед можно было бы избежать… Да и агент, вероятно, был бы уже изобличен!

Они курили молча, нервно, не глядя друг на друга. Наконец, Авилов с силой вдавил папиросу в пепельницу.

— Однако надо докладывать…

Он внезапно вскочил, хлопнув себя по коленям.

— Черт!.. В голове не укладывается: сестра милосердия — и совершенно хладнокровная убивица! — Он мрачно глянул на ротмистра. — Может, она и есть агент? Что, если все убийства — дело рук этой милой стервы? Тогда и беспокоиться не о чем — агент ранен в перестрелке, пойман, перевезен в Тифлис? А? Как думаешь, Алексей Николаевич?

Листок остервенело затянулся и воткнул окурок в ту же пепельницу, рядом с дымящейся папиросой штабс-капитана.

— Дудки! Не тешьте себя… — Голос ротмистра сорвался. — "Петровича" она никак не могла зарезать — рядом был Поплавский. Значит, был кто-то другой! И этот другой и звонил ей. Именно он и приказал вытащить Волчанова в госпиталь. Нет, Виктор Николаевич, есть еще кто-то… И он здесь, черт бы меня побрал! И то, что эта дьяволица оказалась в двуколке одна, только и свидетельствует — шпион здесь, он не сбежал, он решил довести дело до конца, он…

Лицо ротмистра вдруг изменилось, как у человека, которого внезапно осенило:

— Чтоб меня шрапнелью… Черт! Он и не собирался бежать, он только отослал ее… Предупредить турок, что первого числа по дороге на Меджингерт пройдет автомобиль русского Императора!

Они изумленно уставились друг на друга.

— Хотите сказать… — Авилов замолчал.

— Вот именно! — Листок вскочил и заходил по комнате. — Воробанов упомянул, что Джунковский "секретно" объявил о дате приезда Государя в Меджингерт… Агенту о дате стало известно. Операция в госпитале была сорвана, но можно предупредить супостата и осуществить задуманное во время следования Императора на передовую. Для этого и нужна была Берт! И значит…

— …он тот, кто к вечеру двадцать восьмого дня знал о решении Джунковского предложить Государю дату посещения штаба генерала Берхмана! — изумленно довершил мысль Авилов.

— И кто носит аксельбанты со "Святой Анной"… — в тон штабс-капитану протянул Листок.

Авилов возбужденно прошел к окну; несколько минут бессмысленно смотрел на чернеющий за штабом лес и медленно повернулся.

— Но кто с аксельбантами и "Анной" мог знать о дате? Кроме Воробанова? Штабс-капитан Сивцов?

— Это, пожалуй, во-первых… — задумчиво произнес Листок. — Но с Джунковским, помнится, выезжали на передовую еще трое штаб-офицеров… Возможно, с аксельбантами и "Анной"… Уж они должны были знать… Вот что, Виктор Николаевич! Необходимо выяснить, что это были за офицеры, и по всем, включая Сивцова, провести оперативную разработку! Надо выяснить, не было ли у кого из них контактов с германской или турецкой разведками. Черт! И на все про все — один день!

— А если ничего вразумительного не удастся установить?

Листок тяжело вздохнул.

— Тогда придется предпринять все возможное, чтобы первого декабря никто из них не оказался вблизи Государя — ни на вокзале, ни в церкви, ни в момент следования по Сарыкамышу, ни на дороге в Меджингерт. В крайнем случае всегда быть подле!

Авилов потер кулаком подбородок.

— Слабая надежда, однако… А вдруг это вовсе не они? Вдруг кто-то другой, о ком мы даже не подозреваем?

Ротмистр с минуту молчал.

— Самому не по душе… Однако начнем с того, что есть…

Штабс-капитан прошелся по комнате. Выходило, что другого у них действительно ничего нет… Листок прав, надо действовать!

— Хорошо, — сказал он вслух. — Выясните, кто они, а я доложу пока в Тифлис. Встретимся у вас, тогда и решим, что делать затем. Вероятно, придется подключать жандармов — самим не управиться.

— Если придется брать под наблюдение всех троих, да арестовывать кого — то это само собой, — согласился ротмистр. — Драча в первую очередь, во всяком случае, сыщик, похоже, с головой!

Штаб по-прежнему напоминал улей. По коридорам и лестничным пролетам то и дело сновали незнакомые лица — в основном жандармы и полицейские чины, в том числе и в штатском платье. Их свозили, казалось, со всего Кавказа. Каждые два-три часа по одному и группами они прибывали с вокзала в штаб, становились на учет, распределялись в ту или иную временную команду, получали задание, размещались… Всем этим занималась прежде всего комендатура, у которой дел теперь было невпроворот. И все-таки по чинам, отправившимся с Джунковским на передовую, Листок решил прежде справиться у дежурного офицера. Спрашивать у кого-либо еще — только вызвать ненужные толки. Особенно не хотелось говорить об этом с Воробановым и Сивцовым. В журнале же дежурного непременно должны были остаться фамилии офицеров, под которых наверняка вызывался автомобиль.

Но до дежурного он не дошел — на лестничной площадке его остановил незнакомый поручик-пограничник. Заставив Листка вдруг напрячься, он, не представляясь, неожиданно огорошил его вопросом, как поживает сотник Оржанский. Получив же уклончивый ответ ротмистра, что с сотником "всё в порядке", весело прокричал, уже сбегая вниз по лестнице:

— Отличный офицер, господин ротмистр! Привет ему от поручика Зайкова!

Листок хотел было уже остановить наглеца, но услыхав знакомую фамилию, только покачал головой и про себя подивился Оржанскому: "Вот же мерзавец! И все-то у него в друзьях, и всем-то он нравится!"

А навстречу поручику уже торопливо поднимался штабс-капитан Драч. Он был без шинели и головного убора — значит, из штаба не выходил, но был чем-то весьма встревожен: тяжело дышал, лысина сверкала бусинками пота…

Еще не дойдя до лестничной площадки, на которой стоял Алексей Николаевич, он поднял глаза и, задыхаясь, выдохнул:

— Хорошо, что застал… Надо переговорить!

— Что-то срочное? У меня дело к дежурному офицеру…

Драч поравнялся с ротмистром.

— Какое?.. — переведя дыхание, спросил он.

— Надо узнать, кто сопровождал Джунковского на передовую…

— Я сам скажу! Провожал штаб-офицера для особых поручений Главного штаба ОКЖ.

— Астафьева? Аристарха Владимировича? Он, что же, был среди сопровождающих? — изумился Листок.

— Да, черт возьми! Так где мы можем переговорить?

— Зайдемте к Авилову, я только что от него.

— Хорошо! Третья голова не помешает…

Появлению жандарма Авилов не удивился. Казалось, он был занят своими мыслями. Сидя за столом, лишь мельком взглянул на вошедших, и, будто разговаривая с собою, как-то озабоченно произнес:

— Лучше бы не звонил… Черт знает что — Драценко в дороге! Мол, доложите, когда прибудет в Сарыкамыш. Придется ехать на вокзал, встречать…

— Значит, и он уже знает! — неожиданно выдохнул Драч. — Потому и спешит!

Листок изумленно покосился на стоявшего рядом штабс-ротмистра:

— Вы это о чем?

Авилов также поднял голову и вопросительно уставился на жандарма. Тот устало прошлепал к столу, сел на стул и произвел уже знакомое для Листка действо: достал из кармана шаровар платок и тщательно протер вспотевшую лысину.

— Только что получил сообщение из Тифлисского ГЖУ: Наталья Берт — это Анна Калленберг! Немка по происхождению, бывший член Боевой организации партии эсеров, проходившая также по делу о шпионской сети разоблаченного в августе этого года германского генерального консула в Ковно Густава Эрнста фон Лерхенфельда. Так что никакого шпиона под личиной "штаб-офицера с "Анной"" не существует! Есть шпион и Анна Калленберг!

Листок медленно опустился на стоявший у дверей стул. Стало тихо.

— Но как… вы, жандармы, ее упустили?! — через минуту изумился Авилов. — Чтобы стать "Натальей Берт", нужна реальная биография, которую легко проверить…

— Допустим, упустили не мы, — угрюмо возразил Драч. — Шпионской сетью консула занимались вы, военная контрразведка… Но в оправдание могу сказать, что Наталья Ивановна Берт действительно существовала, и биография ее чиста — это дочь петербургского адвоката, с четырнадцати лет воспитывавшаяся в семье брата умершей при родах матери, также адвоката, но московского. Там же, в Москве, Берт закончила курсы сестер милосердия, была направлена в Тифлис, однако на Кавказ приехала уже не она, а Анна Калленберг — Наталья Берт бесследно исчезла! Это установлено только сейчас, после ранения и этапирования липовой "Натальи Берт" в Тифлис. По картотеке Тифлисского отделения Департамента полиции было установлено, что лицо раненой "Берт" совпадает с лицом разыскиваемого члена Боевой организации, распавшейся еще в одиннадцатом году…

Драч машинально протер лысину.

— Кстати, в Сарыкамыш она была отправлена в составе отобранной группы санитаров и сестер милосердия вместе с санитаром Романом Дидловым. Уроженец Тверской губернии, он служил санитаром в земской больнице и в августе был призван в ополчение. Только и этот Дидлов бесследно исчез, а в лице, называвшемся "Романом Дидловым", был узнан еще один разыскиваемый агент Густава Лерхенфельда — некий Отто Ланге, профессиональный разведчик германского Генерального штаба… Так что вот так, господа!

Жандарм понизил голос и добавил заговорщицки:

— Оба они имели, вероятно, весьма срочное и важное задание, коль столь разыскиваемых агентов рискнули послать на Кавказ. И если это задание связано с поездкой Государя на юг, то это означает, что о ней в германском Генеральном штабе знали…

— Вы хотите сказать… измена? — выпучив на жандарма глаза, выдохнул Авилов, но штабс-ротмистр быстро приложил палец к губам.

— Тс-с… Этим есть кому заняться! Есть люди и повыше… Лишь бы эта сучка выжила!

— Есть надежда? — прошептал Авилов.

— Не знаю… Говорят, погранцы умудрились всадить ей две пули… Может и не выжить.

Листок, отрешенно сидевший все это время у дверей, почти не слышал, о чем переговаривались контрразведчик и жандарм. Его буквально сразила первая же фраза штабс-ротмистра: "…Никакого шпиона под личиной "штаб-офицера с "Анной"" не существует! Есть шпион и Анна Калленберг!" Какой непростительный просчет! Как он мог принять за истину непроверенную версию и строить все расследование на ошибочном представлении об агенте? Да еще убедить в этом всех остальных? Хотя… большая ли это ошибка, "Взвейтесь, соколы, орлами"? "Есть шпион и Анна Калленберг"… Значит, шпион все же есть… Пусть без "Святой Анны", пусть с Анной Калленберг, но все-таки есть! И следуя этой, пусть непроверенной, версии удалось все-таки разоблачить Романа Дидлова, то бишь Отто Ланге, и была все-таки устранена эта бестия Анна Калленберг… Но она была одна… И значит, агент по-прежнему здесь, в Сарыкамыше, и он ждет, что Анна успеет передать туркам время проезда императора по дороге на Меджингерт…

И тут Листок с ужасом подумал, что, вероятно, и агент уже знает о поимке шпионки! Тогда что? А тогда, если он знает и о ранении, то непременно попытается сам довести дело до конца! Ибо за оставшийся день она едва ли сумеет указать на него…

— Константин Иванович! — внезапно подал он голос. — Кто сопровождал Джунковского на передовую?

Жандарм и Авилов удивленно посмотрели на вдруг очнувшегося ротмистра. Драч провел рукой по лысине, словно приглаживая несуществующую шевелюру:

— Зачем вам?

Вместо Листка ответил штабс-капитан Авилов:

— Ротмистр Листок считает, что агент послал Калленберг предупредить турка о дате проезда Императора в Меджингерт. Вчера вечером об этом могли знать немногие…

— И вы предполагаете, что прежде всего те, кто сопровождал Джунковского? — спросил Драч.

Листок кивнул:

— А еще Воробанов и его адъютант штабс-капитан Сивцов…

Жандарм сопроводил слова ротмистра долгим взглядом.

— Что ж, господа, резон в этом есть, да только ваши предположения мало чего стоят… Воробанова вам придется из ваших подозрений исключить, да и сопровождавших Джунковского офицеров, пожалуй, тоже… Не станете же вы, в конце концов, подозревать штаб-офицера для особых поручений Главного штаба Отдельного корпуса жандармов подполковника Астафьева. Или генерального штаба подполковника Бехтерева, штаб-офицера для поручений при штабе Сарыкамышского отряда генерала Берхмана. Он и в Сарыкамыш-то прибыл только на два часа, исключительно лишь сопроводить шефа жандармов к своему начальнику, и, кстати, в гарнизон так и не возвратился. То же можно сказать и о третьем лице — о штаб-офицере для поручений при штабе Кавказкой армии, генерального штаба подполковнике Грушевском, также присланном из Тифлиса лишь в день отбытия генерала Джунковского. Подполковник, кстати, здесь, поскольку прислан для связи со штабом армии на время пребывания в Сарыкамыше и Меджингерте Государя Императора. — Жандарм вздохнул. — Нет, господа, подозревать их — дело совершенно пустое!

Авилов испытующе посмотрел на Листка, а тот, не моргая, смотрел на штабс-ротмистра.

— Но кто-то же отправил Анну Калленберг к туркам… — медленно, словно размышляя вслух, произнес ротмистр. — И это произошло сразу по возвращении Джунковского с передовой, когда о дате знало всего несколько человек… Со штаба Берхмана сообщить скрытно эту информацию было невозможно. Значит, был еще кто-то, кроме вами перечисленных, кто знал о предложенной Джунковским дате. И этот "кто-то" должен быть здесь, при штабе! И этот "кто-то" есть адъютант Воробанова, штабс-капитан Сивцов!

Штабс-ротмистр удивленно скосил на него глаз:

— С чего это?

— Больше некому, Константин Иванович! Господин Сивцов всегда знает больше всякого… Да и слишком много случайностей — случайно потерял ножик, которым прирезали двух несчастных, случайно носит аксельбант, на который указал умирающий Поплавский, случайно "прекрасная дама" дарит ему серебряное кольцо, весьма схожее с тем, благодаря которому отравил сам себя санитар Дидлов, он же — Отто Ланге…

— Вы несносны, ротмистр! — перебил его Авилов. — Далось вам это чертово кольцо… В конце концов, не вы ли утверждали, что с тем же ножом штабс-капитана намеренно подставляют?

— Какое кольцо? — насторожился жандарм.

Авилов, не скрывая раздражения, отрывисто бросил:

— Господин ротмистр подозревает, что кольцо адъютанта так же напичкано ядом, как и кольцо наложившего на себя руки санитара. Скажите хоть вы ему, штабс-ротмистр! Это же просто юродство какое-то!

Драч помолчал.

— С кольцом, конечно, ерунда — никакой шпион не стал бы носить того, что хоть чем-то напоминает кольцо, принародно погубившее его агента… Но вот о чем я подумал, господа! Что, если кто-то из троих — я намеренно исключаю из этого списка подполковника Астафьева, — что, если кто-то из них просто, элементарно проговорился? И именно агенту…

— И что вы предлагаете? — буркнул Авилов.

— Штабс-ротмистр предлагает с каждым побеседовать… — глядя на жандарма, произнес Листок, — и, вероятно, с адъютантом — прежде всего!

Драч кивнул в знак согласия.

— С учетом того, что остальные прибыли в Сарыкамыш лишь накануне, то да — именно с Сивцова, думаю, и следует начать. Здесь его знают все, он знает почти всех, и не исключено, что тому, кто чаще всего посещал приемную Воробанова, он и проговорился, так сказать, "по секрету"!

— Да и ножик стащил, ибо хорошо знал, где лежит! — быстро добавил ротмистр.

— Кстати, Сивцов признал нож? — спросил Драч.

— Признал. Якобы пропал три дня назад. Хранил в столе, как трофей с персидского похода.

— Ну, тем более это дело рук кого-то, кто ему хорошо знаком.

Авилов саркастически хмыкнул:

— Господа! И вы хотите допросить адъютанта Воробанова? Без ведома Его Превосходительства? Кажется, вы уже пробовали, Алексей Николаевич, продемонстрировать генералу "трофей" его адъютанта… И что он посоветовал вам с ним сделать?

Авилов осекся под гневным взглядом Листка.

— Простите… — смутился штабс-капитан. — Я хотел лишь сказать, что любые подозрения в адрес своего адъютанта Воробанов воспримет как личное оскорбление. К тому же уверен, ни один нормальный человек не сознается, что выдал кому бы то ни было тайную информацию…

— Но мы имеем в виду не допрос, Виктор Николаевич, — негромко возразил жандарм. — Ему следует лишь помочь вспомнить, с кем он говорил о дате приезда Государя. Если, конечно, к вчерашнему вечеру он о ней знал… И если Сивцов не иностранный агент, то не думаю, чтобы он, как истинный офицер, не пожелал бы оказать помощь в поимке шпиона.

Авилов нахмурился.

— А если ничего не вспомнит?

— Что ж… Тогда следует спросить о том же подполковников Бехтерева и Грушевского. В конце концов, я сам готов выехать в Меджингерт, чтобы побеседовать с первым, хотя дело это ваше, контрразведки, и встревать сюда жандарму — только все портить. Но Сивцов-то рядом! С кого-то все одно надобно начать. Так что решайтесь, господа, — несколько минут, и хоть что-то прояснится…

Но свидеться с адъютантом в этот день не довелось. Сидевший за столом Сивцова сурового вида подполковник, представившийся офицером для поручений штаба армии Грушевским, сухо объявил: "Штабс-капитана Сивцова нет. Его Превосходительство Воробанов с адъютантом и подполковником Лавренюком только что отправились с командой ответственных офицеров осматривать объекты и маршрут следования Его Величества Императора!"

То ли тяжелый, неприступный взгляд подполковника был тому причиной, то ли мысль, как бы этот неприятный офицер не оказался сам замешанным в расследуемое ими дело, только ни Листок, ни Авилов так и не решились спросить, имел ли он с кем беседу о дате приезда государя. Выйдя из приемной, они лишь переглянулись, и, разведя руками, Авилов сказал:

— Что ж, Алексей Николаевич, я на вокзал, встречать Драценко… Увижу Сивцова, попытаюсь переговорить. Так что ждите в "конторе" — будут новости, сообщу. И Даниил Павлович может пожелать встретиться…

Уже за полночь в "контору" пришло приказание: в девять утра прибыть к Воробанову.