SAS. Книги 1-54

Глава 1

Джек Линкс с тоской смотрел на багряную завесу, постепенно застилающую белизну небоскребов Сан-Франциско по другую сторону залива.

Солнце погружалось в океан. Его последние лучи освещали еще мост Золотые ворота, Алькатрас и город. Металлический остов огромного моста походил на феерическую паутину. Мрачные строения острова — тюрьмы Алькатрас, ныне заброшенные, казались жизнерадостнее, а уличные фонари придавали Сан-Франциско праздничный вид. Даже вода в заливе скрывала в переливающихся отблесках свое смертоносное течение и ледяной холод.

Через четверть часа все будет окутано мраком. На Джека Линкса это нагоняло тоску. Он любил Сан-Франциско, как женщину, знал все тайны и пороки этого странного города, зажатого между Тихим океаном и внутренним заливом, сумевшего извлечь выгоду из крохотной пяди земли на своих холмах и построившего улицы, напоминающие козьи тропы.

Из всех городов США Сан-Франциско — единственный, не считая Нью-Йорка, имеющий свое лицо. Этот город был в прошлом веке разнузданной столицей золотоискателей, и с тех пор остался утонченным и аморальным, таинственным и приветливым плацдармом Дальнего Востока, городом, где все может случиться.

После тридцати восьми лет, проведенных в Китае, Джек Линкс внезапно влюбился в этот город, где из харчевен Чайнатауна — китайского квартала — раздавался неожиданный и непредсказуемый аромат его молодости. Ведь Сан-Франциско — это самый большой китайский город за пределами Китая.

Джек жил на севере бухты, в Сосалито. Чтобы попасть в китайский квартал Чаинатаун, нужно было пройти через Золотые ворота. И хотя маршрут был ему хорошо знаком, всякий раз он останавливался в панорамическом паркинге автострады 101, прямо перед мостом, чтобы полюбоваться «своим» городом. После чего он с легким сердцем отдави двадцать пять центов за проезд.

В этот вечер, предаваясь своему маленькому греху, не спешил. Хозяин китайской прачечной, куда он отправлялся за своим костюмом, не закрывал обычно раньше девяти часов. Даже если лавка была закрыта, он знал кантонскую таверну, в которой кругленький Чонг хлебал свой чоп-сюей.

Путешествия в Чайнатаун два раза в неделю были самой большой радостью для Джека. В течение четверти часа он ощущал себя в Чунцине или Гонконге. Китайский квартал занимает десять квадратных километров, простирающихся между тремя холмами: Рашен Хилл, Телеграф Хилл и Ноб Хилл. Здесь все китайское: газеты, вывески кинотеатры, банки и население. Даже телефонные кабинки имеют форму пагод.

Еще не войдя в лавку, Джек Линкс слышал тягучие модуляции кантонского выговора. Чонг всегда здоровался с ним на своем языке. Мужчины обменивались приветствиями под удивленные взгляды китайских клиентов: немногие американцы в Сан-Франциско могли изъясняться на кантонском диалекте.

Джек проходил в комнату за лавкой, там он оставлял костюм, в котором приходил, и надевал чистый. Это было одна из его причуд: он ненавидел пакеты. Таким образом он входил в грязном костюме, а выходил в чистом.

Мирные размышления Джека Линкса были прерваны внезапным вторжением в паркинг допотопного лимузина и восхищенными воплями его пассажиров. Джек с досадой повернул контактный ключ и направился к мосту. Второй его причудой было желание жить за пределами города.

Впрочем, Сосалито стоил того.

Пригород соединяется с автострадой 101 небольшой дорогой. Здесь только деревянные дома, гаражи для катеров и гидросамолетов, а также несколько ресторанов, по воскресным дням набитых горожанами, приезжающими с другой стороны моста. Джек жил в одном из деревянных домов на Мэйн-стрит, он занимал второй этаж. По вечерам он смотрел из своего окна на светящуюся линию Висячего моста, связывающего Сан-Франциско с Оклендом, городом-близнецом, и иллюминацию небоскребов.

В шестьдесят пять лет Джек Линкс немногого ждал от жизни, разве что покоя. В течение тридцати восьми лет он подвергался всевозможным опасностям, работая на армейскую разведку США. Одним из первых поддержал генерала Шено, воздушные части которого сражались в Китае против Японии.

Позднее Джек попал в плен к китайским коммунистам. Один из его старых друзей, тоже китаец, которому он оказал бесценную услугу, отправив его сына учиться в Америку, спас его от смерти, когда над ним уже была занесена сабля, чтобы отсечь голову.

Джек улыбнулся, протягивая двадцать пять центов платы за проезд по мосту. Все это в прошлом. Сейчас он на пенсии, но время от времени оказывает небольшие услуги ЦРУ, переводя китайские газеты. Недавно его посетил один сотрудник разведслужбы из отдела «Акция», который хотел ни больше ни меньше, как быть заброшенным на парашюте в Китай, чтобы присоединиться к гипотетическим партизанам. Джек объяснил ему, что у него был лишь один шанс из миллиона, чтобы выжить. Парень все же отправился в Китай, и с тех пор никто о нем не слышал. Американцы недооценивали китайцев. Джек слишком хорошо знал их и потому боялся.

Одним из его лучших друзей был майор Фу-Чо, живущий в Лос-Анджелесе, в четырехстах семидесяти милях к югу. Лишь немногим было известно, что Фу-Чо руководит разведслужбой националистического Китая на Западном побережье. Официально он был владельцем небольшой фабрики, производящей предметы с инкрустацией жемчуга или слоновой кости в дерево или пластмассу. Это позволяло ему иметь многочисленные контакты с Гонконгом. Вся его семья погибла в Кантоне от рук коммунистов. Поэтому все считали, что он их ненавидит.

Джек ужинал с ним на прошлой неделе в «Золотом Лотосе» на Грант-стрит, где подавали самую лучшую копченую утку.

Они встречались регулярно, примерно раз в месяц. Для Джека это была возможность поговорить о Китае, поделиться воспоминаниями о своей авантюрной жизни с человеком, прожившим примерно такую же жизнь.

Фу-Чо часто приезжал в Сан-Франциско по своим делам, но Джек расспрашивал его мало. Они редко говорили о делах и гораздо чаще предавались воспоминаниям о пышных девушках «Веселого Дракона» в 1944 году в Чунцине.

В их последнюю встречу Джек нарушил правило, так как речь шла о предмете, который мог развлечь Фу-Чо.

— Меня еще не совсем списали со счетов, — сказал он ему. — Местный корреспондент ЦРУ принес мне работу для перевода, требующего высокого профессионализма: речь идет о переводе закодированного текста, на котором многие сломались. Если мне удастся это сделать, я смогу поменять машину.

Фу-Чо на мгновение приподнял тяжелые веки. Его интересовало все, что имело отношение к Китаю. Он задал несколько вопросов Джеку, который рассказал Фу-Чо о тексте, закодированном, наверняка, «кустарным способом». Расшифровать его не могли лучшие китаеведы ЦРУ. К Джеку Линксу обратились потому, что, кроме его превосходного знания китайского, он достаточно долго жил на Дальнем Востоке, знал некоторые секретные и малоупотребительные коды.

— Даже если мне и удастся расшифровать текст, — сказал Джек, — у меня уйдет на это по меньшей мере месяц или два.

Искорка блеснула в глазах Фу-Чо.

— Я думаю, — сказал он, — что речь идет о тексте, которым я сам занимался несколько месяцев назад по просьбе ЦРУ. Мой перевод не удовлетворил ЦРУ, и я желаю вам успеха.

Джек почувствовал обиду в его голосе и заверил, что его скромных знаний будет для этого недостаточно, после чего по общему согласию они принялись за нарезанную мелкими кубиками свинину.

Конверт с текстом по-прежнему лежал в письменном столе Джека. Он предпочел воспользоваться первыми теплыми днями, так как усвоил на Востоке, что время не столь ценно, как кажется.

Джек спустился по бульвару Парк Президио, пристроился в хвосте длинной вереницы автомобилей, пересек огромную лужу с претенциозным названием Горное Озеро и свернул вправо на Калифорния-стрит. В конце улицы начинался китайский город. С умилением он проследил взглядом за трамваем, взбирающимся на Ноб Хилл, раскачиваясь из стороны в сторону. Болтая ногами, на скамейках целовались влюбленные.

Грант-стрит, главная улица Чайнатауна, сверкала неоновыми вывесками на китайском и английском языках. Перед кинотеатром мальчуган пронзительным голосом выкрикивал названия китайских газет.

Джек припарковал свой «плимут» напротив химчистки Чонга.

В лавке никого не было, что несколько озадачило Джека. Обычно здесь царила сутолока. Чонг гладил за прилавком. Заметив Джека, он поставил утюг, поклонился, и мужчины обменялись традиционными приветствиями. Опустив глаза, Чонг заверял Джека, что он денно и нощно молил Семь Граций, чтобы они исполнили все его пожелания для Джека. Американец посчитал, что это даже слишком.

— Не продал ли ты мой костюм, чтобы купить себе трубку, старый плут? — спросил он.

Чонг осклабился, показав зубы желтее своей кожи, с ужасом отвергая подобное подозрение, и удалился в заднюю комнату лавки.

Он вышел, торжественно неся на вытянутых руках серый костюм Джека, который был хорошо отутюжен и блестел.

Джек вошел в крохотную кабинку для переодевания, здесь обычно дожидались своего единственного костюма бедные клиенты, и быстро переоделся. Костюм пах свежестью и был пропитан одним из тех ароматных составов, секретами которых владеют китайцы. Утонченное внимание, подумал Джек.

— Не пойти ли нам поесть чоп-сюей? — предложил он. — Сейчас без четверти восемь, клиентов будет уже немного...

Чонг покачал головой.

— У меня еще много глажки, — возразил он. — Кроме того, я жду приятеля.

— Ну что ж, — вздохнул Джек разочарованно.

Он не любил ужинать один. Чонг рассказывал ему о всех местных сплетнях, и это развлекало Джека. Вероятно, китаец торопится в курильню, которая находится под фруктовой лавкой, и ему не терпится выкурить трубку опиума.

— В таком случае, до следующей недели, — сказал он.

— Эй, господин Джек!

Он обернулся. Китаец смотрел на него со смущенным видом.

— В чем дело?

— С вас доллар пятьдесят центов.

Джек нахмурил брови. Впервые Чонг потребовал деньги. Обычно он платил, когда хотел, к тому же в прошлый раз он полностью рассчитался.

— Я на мели, — объяснил Чонг с грустной улыбкой. — Я проиграл в маджонг.

— Я могу одолжить тебе двадцать долларов, если хочешь.

Джек опустил уже руку в карман, но Чонг лихорадочно затряс руками.

— Нет, нет, я не смогу вам их отдать...

Приятно удивленный такой щепетильностью, Джек протянул ему пять долларов.

Зазвонил колокольчик ящика-кассы, и Чонг вернул Джеку сдачу. Джек сунул свернутые бумажки в карман и вышел.

Снаружи воздух был пропитан запахом китайского супа. Еще не наступило время туристов, и все хозяйки квартала совершали свои покупки в большом бакалейном магазине неподалеку от лавки Чонга.

Джек с удовольствием слился с восточной толпой. При каждом посещении химчистки он любил побродить с полчаса вдоль витрин с разным хламом, японскими кимоно за три доллара, поддельным нефритом, изготовленным в подвалах Пауэлл-стрит.

Он находился примерно в ста метрах от лавки Чонга, когда почувствовал сзади чье-то присутствие. Неясное ощущение заставило его обернуться.

Он увидел лунообразное лицо китайской кумушки, не замечающей его. Она задела его, проходя мимо с полной корзиной экзотических овощей в руке. Опустив глаза. Джек увидел на асфальте великолепного черного кота. Он уже было остановился, чтобы приласкать животное, но его насторожило необычное поведение кота. Шерсть на нем стояла дыбом, и он испускал нечто вроде рычания. Однако он не укусил протянутую к нему руку, напротив, принялся неистово лизать ее розовым шершавым языком.

Джек улыбнулся: это был всего лишь котенок, измученный жарой. Котенку повезло, что он не встретился с поваром из Сам-Во, ресторана напротив лавки Чонга, где готовили рагу из кошек, как в Гонконге.

Не посвященный в мрачные мысли Джека котенок терся о его ноги. Когда Джек встал, погладив котенка в последний раз, тот пошел за ним, пробираясь между ног прохожих. Американец привлекал его необъяснимым образом.

Джек побродил еще немного. Он не заметил, что кот по-прежнему шел за ним. С легкой грустью он провожал взглядами девушек, одетых по-европейски, констатируя бесспорное преимущество юбки, распахивающейся при ходьбе до середины бедра...

Он дошел до перекрестка Коломбус-авеню, откуда начинался итальянский квартал, затем повернул к своей машине. Вывески уже сияли огнями, придавая Грант-стрит сходство с Гонконгом.

Внезапно черный кот замяукал и бросился на Джека, но он успел увернуться. Передние лапы кота мягко опустились на асфальт...

На углу Грант-стрит и Пэсифик-авеню находился большой китайский кинотеатр в форме пагоды. Джек вошел в холл и стал разглядывать фотографии. Шел фильм на китайском языке, он увидел мандаринов в древних костюмах. Ему захотелось пойти в кино, дома делать все равно было нечего, кроме перевода закодированного текста.

Пока он раздумывал, мимо прошли два китайца, толкнув его, и направились прямо к кассе. Они не купили билетов, обменялись несколькими фразами с кассиршей и удалились, снова толкнув Джека, подходившего в свою очередь к кассе.

— Одно место, пожалуйста, — сказал он по-английски.

Китаянка среднего возраста покачала головой, как если бы она не понимала.

Он повторил просьбу на кантонском диалекте.

От удивления китаянка широко раскрыла глаза и после секунды колебания резко ответила:

— Свободных мест больше нет. Приходите через два часа.

Он видел, что она лгала. Но Джек хорошо знал китайцев, чтобы настаивать. В конце концов, кинотеатр был китайским. Возможно, в этот момент проходило одно из таинственных заседаний секретного общества, которые обожают китайцы.

Выйдя на улицу, он опять увидел кота.

Кошачьи глаза были широко раскрыты, хвостом он нервно бил себя по бокам. Кот смотрел на Джека с таким же выражением, как индус смотрит на статую Вишну. По телу животного прошла дрожь, и Джеку показалось, что кот собирается броситься на него. Инстинктивно он пнул ногой в пространство.

Испуганный кот исчез в тени улицы.

Не желая признаваться в этом, Джек испытал облегчение. Он не любил необъяснимых вещей. Поведение кота было действительно необычным. Он не производил впечатления бешеного или злого, но его внезапная любовь к Джеку была все-таки странной.

Выйдя на улицу, американец быстро зашагал. Кота не было. Машина Джека находилась в трехстах метрах. Проходя мимо ресторана Сам-Во, он решил войти в него. Несколько секунд разглядывал четыре строчки китайских иероглифов, тщательно выписанных под английской вывеской. Каждый знак соответствовал фирменному блюду с очаровательным названием: рагу «полное понимание»; утка «нежное желание». Джек знал, что за этими названиями скрывалась утонченная и изысканная кухня.

Он не вошел, так как внезапно почувствовал недомогание. Опыт научил его прислушиваться к предчувствиям. Он попытался обратиться к разуму: чего мог он опасаться в самом центре квартала, в Сан-Франциско, где сотни людей вокруг... И чего ему бояться? Он скромный пенсионер.

Джек пожал плечами. В этот момент черная масса перепрыгнула через тротуар и вцепилась в спину Джека.

Американец вскрикнул от боли. Его рука погрузилась в шерсть: черный кот.

Джек вздрогнул от неожиданности: вцепившись когтями в спину, хищник с нежностью лизал ему затылок.

Джек сделал резкий поворот, чтобы сбросить животное, однако кот вцепился намертво. Тогда Джек напрягся и изо всех сил потянул его. Кот испустил истошный вопль.

Джек изнемогал от боли. Его спина была испещрена когтями животного. Из последних сил ему удалось закинуть кота подальше.

Кот приземлился на капот автомобиля, затем сполз на тротуар, оглушенный, почти бездыханный.

Опершись на стену, Джек перевел дыхание. В этот момент из дверей ресторана вышел китаец; на нем был белый поварской халат, в руке он держал длинный острый нож.

Он склонился над животным и почти нежным жестом вонзил лезвие в его горло. Хлынула кровь и голова отделилась от туловища.

Это было для Джека уже чересчур. Его вырвало. Над ним склонился улыбающийся китаец и сказал по-английски:

— Этот кот бешеный. Хорошо, что я увидел, как он напал на вас. Он мог выцарапать вам глаза. Зайдите, выпейте рюмку, чтобы прийти в себя.

Джек поблагодарил, стараясь не смотреть на лужу крови на тротуаре, вошел в ресторан. Ему подали рюмку «Гон-Це»[1], он выпил залпом, и по телу стало разливаться тепло. Выпив вторую рюмку, он окончательно пришел в себя.

Не желая того признавать, он очень испугался. В необъяснимом нападении кота было что-то сатанинское. Спина Джека продолжала гореть от когтей животного.

Он поднялся, оставив на столе два доллара. Ему хотелось теперь как можно быстрее вернуться к себе и принять ванну.

На тротуаре он увидел темную лужу; кота не было. Несчастное животное станет лакомством бедняков.

Удобно устроившись на сиденье своего автомобиля, Джек чувствовал, как к нему возвращаются силы. Он вновь испытывал симпатию к неоновым огням Грант-стрит. Но ему следовало бы остаться в Сам-Во и поужинать. Глупо возвращаться голодному в холостяцкую квартиру и есть консервы.

Джек дважды свернул направо, чтобы выехать на Калифорния-стрит, проехал мимо ярко освещенного отеля «Фермон», затем взял направление параллельно русским горам, которые тянулись до бульвара Парк Президио.

Было около десяти часов, и движение спадало. Джек встретился в Парке с полицейской машиной, высматривающей слишком разнузданных влюбленных. Джек ехал медленно, с наслаждением вдыхая вечерний воздух, пахнущий деревьями.

Внезапно по телу прошла дрожь. Он опустил стекло дверцы. Несколько секунд спустя новая волна сотрясла его с головы до ног. С большим трудом ему удалось удержать руки на руле. Это походило на приступ малярии, который не возвращался к нему более десяти лет. В то же время его охватило ощущение неприятного холода. Он включил отопление, но холод, идущий от ног, не покидал его. Стоял май, и на удивление не было тумана.

Новая волна дрожи прошла по всему телу, когда он поравнялся с разветвлением Дойл Драйв. Машину немного занесло, и Джек растерялся. Он посмотрел в зеркало и за метил с облегчением и некоторой нервозностью полицейскую машину, следовавшую за ним. Он обратил внимание на то, что красная вертящаяся фара автомобиля не была зажжена.

Джек подъезжал к светофорам Золотых ворот. С большим трудом вынул из кармана двадцатипятицентовую монету. Холод пронизывал его, руки и ноги коченели.

Негр в окошечке взял монету и равнодушно сказал:

— Спасибо.

Джек тронулся. Новый приступ дрожи лишил последних сил его закоченевшее тело. Он многое бы отдал, чтобы, оказаться у себя в тепле. Он нажал на акселератор, чтобы быстрее переехать огромный мост.

Слева виднелись огни Сан-Франциско. Джек прижимался к тротуару, чтобы не потерять их из вида.

Внезапно случилось нечто странное, как в замедленном кино. Джек увидел, что огни города меркнут, мигают и окончательно исчезают.

«Господи, — подумал он, — что происходит с Сан-Франциско?»

Он отвел глаза, чтобы проверить направление. Тысячи ламп, освещающих над ним кабель, были невидимы.

Новая волна холода накатила на Джека. На этот раз он понял, что случилось что-то с ним, а не с Сан-Франциско. Его парализованные руки лежали на руле, а холод добрался до груди. Он не чувствовал боли, но плавно опускался в пропасть. Голова его упала на грудь. Машина покатилась по парапету.

Джек уже не слышал сирены полицейской машины. Он не видел красной мигающей фары, приказывающей ему остановиться.

Патрульный «форд» с сиреной пытался обогнать безумную машину, чертящую зигзаги на четырех дорожных полосах.

Один из полицейских связался по радио с двумя постами, расположенными на концах моста, и вызвал скорую помощь.

Машина Джека ехала по левому парапету, она подпрыгнула, пересекла шоссе, наехала на едущий впереди «крайслер», повернула направо. Правое переднее колесо отскочило и покатилось по тротуару, машина перевернулась на крышу.

Спустя десять секунд полицейские выскакивали из машины с огнетушителями в руках. Они без труда вынули тело Джека, остававшееся на сидении, и положили его на тротуар. На нем не было ран, не считая разбитого лба, но он был мертвенно бледен.

За полицейской машиной быстро выстраивалась вереница автомобилей. Из черного «кадиллака» вышел мужчина и подошел к полицейским.

— Я — доктор Робинсон, — заявил он, протягивая удостоверение. — Нужна ли моя помощь?

Сержант взглянул на него с благодарностью.

— Разумеется. С этим парнем что-то неладное. Я заметил его еще в парке: ехал очень медленно, и я решил, что он высматривает девиц. Затем он поехал зигзагами, и я подумал, что он пьян. Я не успел его задержать при оплате проезда, но я направил фару ему в морду... О, простите...

Склонившись над Джеком, врач внимательно обследовал его.

— У меня такое ощущение, что он даже не заметил фары, — продолжал сержант. — Он начал делать зигзаги еще больше, пока не перевернулся. Должно быть, он плохо себя почувствовал.

— Даже больше того, — спокойно сказал врач. — Он мертв. Остановка сердца или приступ, судя по описанным вами симптомам.

— Бедняга, — сказал сержант, — он даже не попрощался с женой и детьми. Не хотел бы я так умереть.

Врач ничего не ответил и застегнул сорочку на теле Джека.

В этот момент раздался звук сирены скорой помощи, за ней ехали две полицейские машины.

После короткого совещания между полицейскими, врачом и коронером, прибывшим в скорой помощи, оба врача, исходя из свидетельства сержанта и обследования тела, решили подписать разрешение на захоронение.

— Не нужно лишних бумаг, — заключил судебный эксперт. — Он от этого не воскреснет. Предупредите семью, если она у него есть. Обручального кольца на пальце нет.

Тело Джека погрузили в машину скорой помощи, капитан патрульной машины взял его документы. Подъехавший грузовик с подъемным краном взял на буксир машину Джека, а сержант отправился в Сосалито предупредить семью умершего. Когда спустя двадцать минут он возвращался той же дорогой, движение уже возобновилось на Золотых воротах, и не оставалось никакого следа от случившегося. Тело Джека было увезено в морг в Сан-Франциско в ожидании востребования родственниками или друзьями покойного.

В Сосалито сержант наткнулся на запертую дверь. Дом, в котором жил Джек, был двухэтажным. Никто не ответил на звонок полицейского, и он просунул в дверь срочный вызов в полицейский участок. Поскольку на водительских правах Джека значилось «холост», то было мало шансов, что кто-нибудь явится в ближайшее время.

Для очистки совести сержант осмотрел первый этаж, на котором находилась антикварная лавка, разумеется, запертая. В квартире за лавкой никто не ответил.

Сержант вернулся, думая, что по сути дела мало что изменилось для Джека Линкса.

Глава 2

Его Высочество князь Малко Линге, SAS для посвященных, твердой рукой распахнул стеклянную дверь главного корпуса Центрального разведывательного управления и вошел в просторный холл со сдержанной улыбкой на лице. Когда говорят о ЦРУ — самой большой в мире организации по контршпионажу, — воображение рисует таинственные здания, укрывающиеся под вымышленными вывесками и недоступные для посторонних. Но даже если бы Малко был коммунистическим шпионом номер один, ему не стоило бы никакого труда проникнуть туда, где он находился: едва попав в Вашингтон, каждый замечает повсюду изобилие бело-зеленых щитов, указывающих направление: ЦРУ.

Что касается самого здания, трудно не заметить его восемь этажей, оснащенных кондиционерами и конференц-залом на пятьсот мест. Впрочем, после Пентагона это самое большое здание столицы.

Как только Малко направился к одному из шестнадцати лифтов, обслуживающих здание, его обступили с обеих сторон два вооруженных охранника в серой форме.

— Куда направляетесь, сэр?

Вежливые, но непреклонные. У каждого на поясе висел военный внушительного размера кольт с патроном в стволе, о чем, может быть, не были осведомлены случайные визитеры. Их прикрывала внутренняя телесистема. В случае инцидента двери автоматически закрывались, и со всех сторон появлялись охранники.

Малко предъявил свой зеленый пропуск. У него были пропуска всех цветов, но этот давал допуск во все секции огромного здания, даже в секцию "Н", на восьмом этаже, где располагались все шефы разведслужб «черной» сети.

Охранник внимательно изучил пропуск с подробным физическим описанием и фотографией. После этого он добросовестно рассмотрел Малко. Перед ним стоял мужчина ростом один метр восемьдесят сантиметров, блондин, одетый в элегантный темный костюм из легкой ткани. Руки были безукоризненны и можно было увидеть свое отражение в начищенных до блеска ботинках. Он походил на богатого бездельника или преуспевающего бизнесмена.

— Снимите, пожалуйста, очки, — вежливо попросил охранник.

Малко охотно исполнил просьбу. Охранник испытал нечто вроде шока от устремленных на него необычного золотистого цвета насмешливых глаз. Он пропустил Малко.

— Адмирал ждет меня, — пояснил тот.

Охранник кивнул в знак согласия. Малко направился к свободному лифту.

В лифте вместе с ним поднимался молодой человек с бритой головой. Он смотрел на свои ноги, у него был вид шпиона-любителя. Вероятно, пилот У-2, пришедший за инструкциями. Он вышел на пятом этаже.

Двери открылись на восьмом. На небольшой лестничной площадке за столом сидели два человека. Пока один из них изучал пропуск Малко, другой проводил по его спине инфракрасным детектором, чтобы удостовериться в отсутствии оружия.

— Меня вызвал адмирал Миллз, — сообщил Малко.

Охранники это знали, как уже в течение многих лет они знали Малко, но согласно инструкции должны были обыскивать каждого посетителя.

Охранник снял трубку и доложил адмиралу. Малко услышал ответ: «Немедленно проводите его ко мне».

Он последовал по коридору за охранником. Каждые пять метров надпись на стене напоминала о том, что н, следует выбрасывать бумаги, а нужно подготовить их к определенному часу для сожжения.

Дверь кабинета Миллза, как и остальные, была окрашена в зеленый цвет. Если бы убийца или шпион проник в здание, прошел все барьеры и дошел до восьмого этажа, он все равно не смог бы проникнуть в кабинет: чтобы открыть дверь, нужно было обязательно набрать комбинацию цифр, как в сейфе. Шифр менялся каждое утро. Охранник получал его в запечатанном конверте.

Малко уже встречался адмиралом Миллзом, маниипулировавшим баснословными суммами, отчет о которых давал только Президенту США. Он был главой всех «черных» операций. Именно он передал однажды Малко кейс с десятью миллионами долларов, предназначенных для иранской операции.

Это был мужчина среднего роста, лысый, в квадратных очках без оправы, как у Макнамары. Шесть лет назад у него умерла от рака жена; жил он только работой, приходи, в свой кабинет между пятью и пятью тридцатью утра уходил двенадцать часов спустя. У него был только один недостаток: он не допускал мысли, что может ошибаться. В результате подобной самоуверенности пополнялись кладбища, но поскольку он часто оказывался прав, он сохранял свой пост.

В этот раз лицо его было еще более суровым, чем обычно. Он смотрел на Малко, не вставая из-за письменного стола. Комната напоминала монашескую келью. Ни одной гравюры на обшитых деревом стенах. В углу кабинета находилась серая картотека, ее секреты могли привести в дрожь всю Америку. Небольшой светильник, вмонтированный в потолок, освещал стол, на котором не было ни одного листа бумаги.

— Садитесь, — сказал Миллз.

Его голос имел обезличенную интонацию робота. Обычно тот, кто входил в это святилище, чувствовал себя не в своей тарелке.

Однако на Малко это не действовало. После сухого рукопожатия шефа ЦРУ Малко сел в одно из больших низких кожаных кресел напротив стола. Он ждал.

В течение тридцати секунд слышно было лишь гудение кондиционера. Затем адмирал нарушил молчание, прочищая горло.

— Дорогой SAS, — начал он. — Возникла проблема, которая не дает мне уснуть.

Малко был поражен. Миллз нервничал и казался нерешительным. Это на него не походило.

— Слушаю вас, — сказал он.

— Само собой разумеется, что речь идет о сверхсекретном деле.

— Разумеется.

Миллз почтительно понизил голос.

— Сам Президент позвонил мне сегодня утром. Он рассчитывает на меня. Его советники беспомощны.

Он осклабился. Малко знал, что Миллз ненавидит всех политиков, но обычно он выражался более прямо.

Что скрывалось за его озабоченностью?

Малко терпеть не мог таинственную атмосферу государственной секретности. В этот раз Миллз сам позвонил ему на виллу в Покипси, в штате Нью-Йорк и попросил его срочно приехать в Вашингтон. Малко прекрасно знал, что Миллз мог заставить его приехать силой, если бы он ему действительно понадобился.

Переделка его родового замка в Австрии поглощала огромные суммы. В то же время он знал, что отпуск сотруднику ЦРУ, как обыкновенному служащему, не дают. Его феноменальная память была бы лучшим аргументом, чтобы его убрать, если он откажется оказывать услуги Управлению. За десять лет SAS узнал слишком много.

Дело в том, что Малко, титулованный принц, Рыцарь аристократ Мальтийского Ордена, полноправный Рыцарь Ордена Черного Орла, Принц Святой Римско-Германской Империи[2], между прочим был только чрезвычайным агентом ЦРУ, работавшим по контракту. Благодаря необычайной памяти — он пользовался ей, в частности, чтобы говорить на малораспространенных языках, — обаянию и изысканности он успешно осуществил множество операций оказавшихся непосильными вульгарным исполнителям. И хотя титулы Малко впечатляли его коллег из ЦРУ, они называли его просто SAS, это было гораздо короче, чем Ваше Сиятельство.

ЦРУ — огромный, сложный организм, использующий главным образом стопроцентных профессионалов, но иногда также и «чрезвычайных» агентов. Малко не был ни профессиональным шпионом, ни послушным исполнителем. Однако Малко, такой, каким он был, добивался результатов, и это очевидный факт. Методы его не всегда были правомерными, но неоспоримы были успехи.

Когда чиновники из Администрации упрекали прямых шефов SAS в том, что они используют такого дилетанта, те не испытывали затруднений с ответом, напоминая им что дело Бухты Свиней и революцию в Санто-Доминго заварили очень серьезные супершпионы. Результат был известен: на Кубе едва не разразилась мировая война, а деятельность США в Санто-Доминго вызвала резкое осуждение всех цивилизованных стран. Порой шефы говорили что SAS — талантливый любитель, и часто он лучше, чем ограниченный специалист.

И продолжали использовать Малко.

Тот факт, что Малко тратил все, что зарабатывал, на восстановление своего фамильного замка, парадоксальным образом способствовало тому, что он был самым высокооплачиваемым агентом ЦРУ. Американцы, испытывающий бесконечное почтение к любому булыжнику, возраст которого превышает десять лет, чувствовали себя меценатами, платя Малко за его добрые и полезные услуги.

В пользу Малко было и нечто более субтильное: шефы ЦРУ часто были людьми образованными и воспитанными поэтому нередко комплексовали, имея постоянно дело с убийцами и заурядными исполнителями. Присутствие Малко повышало престиж ЦРУ. То, что австрийский принц, предки которого участвовали в Крестовых походах, соблаговолил участвовать в их играх, свидетельствовало что ЦРУ вело честную борьбу.

Кроме того, очень обнадеживало присутствие человека, умеющего думать. По сути ЦРУ имело все основания быть благодарным Малко за его работу, ведь Малко был бы гораздо больше на своем месте в замке, с рюмкой водки в руке, в окружении красивых женщин, чем в холодной штаб-квартире контршпионажа.

Однако он был здесь всей своей плотью.

Адмирал рассматривал его своим сверлящим взглядом, а Малко не сводил золотистых глаз со своего иерархического шефа. Когда молчаливая дуэль закончилась, шеф ЦРУ изрек:

— Я представлю вас человеку, который посвятит вас в интересующую нас проблему.

Он нажал на кнопку в столе и замер в ожидании. Малко еще никогда не видел ею таким напряженным. Спустя минуту дверь отворилась, и в кабинет вошел человек в светлом костюме.

Ему было около сорока лет, лицо его было красноватым, телосложение — спортивным. Глаза оставались без всякого выражения, даже когда он говорил. Всем своим видом он напоминал мертвую рыбу.

Миллз указал на Малко.

— Принц Малко, которого мы зовем SAS, — добавил он, улыбнувшись, — один из наших лучших агентов. Вы можете доверять ему, как мне.

Адмирал Миллз сел за стол, прочистил горло и сказал:

— Мой дорогой SAS, я не представляю вам этого джентльмена по причине безопасности. Он относится к одному из самых важных федеральных управлений.

Малко не повел и бровью. Сверхсекретность — золотое правило разведывательных служб. От незнакомца за версту несло ФБР. Он изобразил подобие улыбки, положил руки на колени и начал говорить, не глядя на Малко.

— Мы вышли на проблему, которую в настоящий момент не в состоянии решить, — сказал он ледяным тоном. — В течение некоторого времени мы сталкиваемся в нашей собственной стране с необъяснимым и в высшей степени настораживающим явлением. Вы слышали о коммунистических манифестациях на Западе?

Малко кивнул. Газеты только об этом и писали.

— Хорошо. Мы думали, что это дело рук нескольких фанатиков, но к нам поступила информация, что в них участвовали люди, обычно не занимающиеся политикой, например, ветераны, доказавшие свой патриотизм. Вы читали, вероятно, о том, что пятнадцать дней назад манифестанты атаковали мэрию на юге Сан-Франциско. Они хотели линчевать мэра. Полиция вынуждена была применить оружие. Семь раненых. ФБР начало расследование, провело опрос общественного мнения в районе волнений, то есть в Сан-Франциско, Окленде и близлежащих регионах. Результаты поразительные: около двадцати процентов опрошенных произнесли речи в духе настоящей коммунистической пропаганды перед нашими агентами.

Малко прервал его жестом.

— Не идет ли речь о бывших пленных Корейской войны или о людях, прошедших специальную подготовку за границей?

Незнакомец покачал головой.

— Исключено. Мы проверили. Мы занимаемся этим делом уже семь месяцев. Многие из этих «неокоммунистов» никогда не выходили дальше своего квартала. Большинство до самого недавнего времени пользовалось солидной репутацией антикоммунистов. Нам не удалось напасть на след ни одного агента, если предположить, что один агент мог проделать эту работу, — и никакой пропаганды. Эти люди стали врагами Америки по мановению волшебной палочки. Мы не находим этому объяснения. Вообразите, что на следующих выборах они изберут коммуниста от своего штата, а тот объявит компартию легальной[3].

Малко начинал понимать обеспокоенность своего визави.

— И между ними нет ничего общего? — спросил он.

— Ничего, если не считать того, что все они живут в одном районе.

— Перед этой вспышкой было ли в данной местности коммунистическое ядро?

Незнакомец пожал плечами.

— Два года назад ФБР выявило около двадцати сочувствующих. Половина из них уехала из штата, остальные ведут себя спокойно. На прошлой неделе произошел симптоматический инцидент, отчасти я здесь еще и по этой причине.

Он понизил голос, как если бы его могли услышать через герметичные стены.

— Расследование было поручено надежному человеку, двадцать два года прослужившему у нас. Он уже полгода находился на месте. На следующий день он вернулся в Вашингтон, заявив, что не хочет больше заниматься этим делом. Он считает, что эти люди правы...

— Что с ним стало? — спросил Малко.

— Сейчас он в отпуске по состоянию здоровья, был подвергнут всевозможным тестам. Ему разве что череп не вскрывали. Врачи единогласно утверждают, что наркотики он не употреблял.

— Я могу его увидеть?

— Нежелательно. От него вы ничего не узнаете. — Тон незнакомца был сухим и смущенным одновременно. Атмосфера в кабинете внезапно накалилась. Малко понял, до какой степени оба мужчины сосредоточились на проблеме. Он возобновил разговор, прищурив глаза:

— Помимо упомянутой зоны не зарегистрировано ни одного случая?

— Нет, и это странно. Эта зона ограничена кругом радиусом в пятнадцать километров с центром на юге Сан-Франциско. Именно здесь люди теряют рассудок, принимаются за коммунистическую пропаганду, собираются группами и ведут себя так, как если бы не существовало законного правительства.

Незнакомец достал из кармана лист бумаги и прочел:

— На юге Сан-Франциско они выбили в мэрии все стекла; в Окленде при входе в Бей Бридж Фривей сожгли американский флаг; в Монтерэй группа манифестантов в течение двух часов крушила все на своем пути.

Малко жестом прервал его.

— Секунду, — сказал он.

Тот факт, что волнения ограничивались узким кругом, безусловно, служит указателем. Он не знал еще, как этим воспользоваться, но отложил его в закуток своей памяти.

Как и вся Америка, он следил за подъемом волны манифестаций. Газеты утверждали, что речь идет о фанатиках и бездельниках.

Поскольку в некоторых манифестациях были замешаны негры, говорили также о волнениях на расовой почве. Однако до сих пор Малко не подозревал, что за всем этим стояли какие-то махинации. Он вспомнил, что несколько месяцев назад три тысячи человек собрались перед Белым домом. Размахивая вьетнамскими знаменами, они требовали прекращения войны во Вьетнаме.

— Чем я могу быть полезен? — спросил Малко, нарушив молчание.

— Вы должны найти настоящую причину обращения в «новую веру» этих людей, — сказал незнакомец. — До сих пор все читали о волнениях, но не задавали вопрос о вызвавшей их причине. Благодаря строгим инструкциям, полученным полицией штата и ФБР, нам удалось избежать разговоров о систематическом «промывании мозгов». В этом нам помогли местные газеты, публикуя только полицейские сводки. Поэтому пока еще люди думают о разрозненных манифестациях — таких, как на Востоке.

Мужчина наклонился вперед, взгляд его был жесткий.

— Но это ненадолго. Случись что-нибудь более серьезное, и правда вылезет наружу. Мы вынуждены были уже просить «Лайф мэгэзин» повременить с расследованием этих событий в интересах страны. Без объяснений. Мы не можем рассчитывать дальше на их молчание. Адмирал Миллз заверил меня, что вы можете сделать то, что до сих пор не удалось ФБР. От всей души этого желаю, но слабо верю в успех. Однако мы должны использовать любые возможности.

При этих ободряющих словах незнакомец поднялся, пожал Малко руку и вышел.

Адмирал Миллз внимательно посмотрел на своего собеседника.

— Хотя наш друг и пессимист, — сказал он, — это дело должно быть решено в самое ближайшее время. Иначе катастрофа неминуема.

Его тон задел Малко.

— Очень мило с вашей стороны, что вспомнили обо мне, — сказал он, — но гадать на кофейной гуще — не мое хобби. Как я могу решить эту загадку, если ФБР уже прочесало всю местность без всяких результатов?

Адмирал помрачнел.

— Послушайте, SAS, — сказал он. — Я понимаю, что предстоящая миссия не вызывает у вас восторга. Но ведь это и есть ваша работа. Если бы дело было простым, я отправил бы туда группу головорезов. На наших согражданах провели эксперимент по «промыванию мозгов». Никогда еще такая серьезная опасность не угрожала нашему обществу. Вам известно, что ЦРУ не имеет права действовать на территории США. Следовательно, я не могу поручить вам официально эту миссию. Вы обречены на партизанщину.

— Но хоть один след, какой-нибудь указатель вы можете мне дать? — спросил Малко.

— Ничего, — ответил адмирал.

Малко почувствовал раздражение.

— Вы уверены, — настаивал он, — что в этом районе не случилось ничего, что могло бы иметь связь с нашей «эпидемией»?

Миллз казался усталым.

— Некоторое время назад произошла одна необычная вещь, но к нашей проблеме она не имеет отношения.

— Расскажите, что случилось, — попросил Малко.

Адмирал нехотя уступил. Никого, кроме SAS, он не удостоил бы даже ответом.

Он рассказал историю Джека Линкса, которому ЦРУ дало документ для расшифровки.

— Все документы по этому делу находятся у одного человека, — сказал он в заключение. — Это майор Фу-Чо, глава разведывательной службы Формозы[4] на Западе США. К сожалению, до сегодняшнего дня он ничего не смог выжать из этого текста, кроме малоинтересного перевода. Сходите к нему, если вам так хочется.

Погрузившись в кресло, Малко задумался. Вытянув в сторону Миллза указательный палец, он воскликнул:

— Вы ошибаетесь, адмирал. Ваша китайская рукопись наверняка имеет отношение к волнениям.

Миллз вскочил. Он не терпел пререканий.

— Увольте меня от этой истории. Займитесь лучше порученным вам расследованием.

Он встал, давая понять, что беседа закончена. Малко не шелохнулся. Продолжая оставаться в кресле, он спросил:

— Вам ни разу не приходила мысль, кто может быть заинтересован в организации этих волнений?

После минутного колебания Миллз рявкнул:

— Русские!

— Русские? Между нами никогда не было лучших отношений. Давайте определим, кто в данный момент является врагом США?

— Китайцы, — обронил адмирал.

— Вот именно, — сказал Малко, — китайцы. В таком случае довольно странное совпадение. Я всегда полагался на свою интуицию, которая подсказывает мне искать в этом направлении.

Адмирал яростно крикнул:

— Идите хоть к черту, но что-нибудь найдите. И не теряйте времени на болтовню. Я отправлю к вам в Сан-Франциско двух парней, вы их знаете: Криса Джонса и Милтона Брабека. Они будут вашими помощниками.

Малко очень забавляла ярость адмирала.

— Надеюсь, что я не поддамся «промыванию мозгов», — вздохнул он.

Вероятность почти ничтожная. Замок Малко, расположенный на австро-венгерской границе, был бы великолепной заповедной зоной, если бы венгры не превратили парк в коммунистическую территорию... Таким образом, Малко не располагал почти никакой землей, не считая той, на которой стоял загородный особняк.

Адмиралу это было известно. Это была одна из причин его доверия к Малко.

— Желаю удачи, — сказал он, пожимая Малко руку. — Примите участие в манифестации и побеседуйте с теми, кого мы называем «зомби». Я предупредил Ричарда Худа, начальника полиции в Сан-Франциско. Свяжитесь с ним, как только приедете.

Малко вышел в коридор. Он чуть было не поддался искушению повернуть направо, а не налево, чтобы увидеть, сколько потребуется времени головорезам из охраны, чтобы превратить его в решето...

Но инстинкт самосохранения одержал верх. Он благоразумно прошел мимо охранников и сел в лифт. По странному совпадению лифт остановился на пятом этаже, и в него вошел тот же бритый молодой человек, который поднимался с Малко.

Он казался еще более робким. Встретив насмешливый взгляд Малко, он густо покраснел и уставился на свои ботинки. Этому лучше не попадаться в руки русских или китайцев. Ему даже не стоит промывать мозги.

Подошел микроавтобус, связывающий ЦРУ с Вашингтоном.

Рассматривая окрестности Мэриленда, Малко осознал всю сложность поставленной перед ним задачи. Он не знал, ни что делать, ни с кем сражаться, даже если и существовал гипотетический «промыватель мозгов».

Из Вашингтонского аэропорта он отправился в Нью-Йорк. Ему предстояло еще провести полтора часа в поезде, чтобы пересесть в свой автомобиль, оставленный на вокзале Покипси.

Он жил на небольшой новой вилле, на самой вершине холма, за городской чертой. Дома были расположены на приличном расстоянии друг от друга. Он не поддерживал никаких отношений с соседями, принимавшими его за торгового представителя.

В подвале он установил макет своего замка, на котором скрупулезно отмечал проделанную работу. Каждой его миссии соответствовал участок крыши или пола с деревянной мозаикой. Замок поглощал все средства: чем дальше продвигалась работа, тем больше оставалось сделать. Однако Малко твердо решил воплотить свою мечту. Он поклялся, что не попросит руки женщины, пока не закончит благоустройство замка, чтобы обеспечить будущей супруге приличное существование.

Вернувшись к себе, он стал укладывать вещи. Достал чемодан-самсонит, свое «страхование жизни». В двойном дне чемодана лежал суперплоский пистолет с глушителем, который по желанию мог заряжаться патронами или газом. Эта игрушка была подарком ЦРУ, но Малко не любил пользоваться огнестрельным оружием.

Он отложил также четыре костюма из альпака[5], от черной до серо-антрацитовой гаммы. Его кокетство заключалось в том, что он носил костюмы только из очень легкой ткани и безупречно отутюженные.

Через полчаса чемодан был собран. На всех его сорочках и пижамах был вензель. Несмотря на то, что он уже давно жил в США, он всегда помнил о своем праве на титул «Ваше Сиятельство» и о том, что многие высокородные фамилии в Европе охотно отдали бы ему своих дочерей, будь он даже немного горбат или умственно неполноценен.

На этой ободряющей мысли он заснул.

Глава 3

Над Сан-Франциско ярко светило солнце, что само по себе уже было удачей, так как город часто бывает окутан туманом. Под крылом ДС-8 простиралась бухта. Казалось, что самолет собирается сесть на воду. Неожиданно показалась дорожка, и колеса коснулись земли едва ощутимым толчком.

Самолет плавно вырулил к ультрасовременному зданию аэровокзала. Нечто вроде огромных раструбов на колесах подъехало к дверям самолета, и пассажиры стали высаживаться.

В ушах у Малко еще гудело, когда он спустился в нижний холл аэровокзала, чтобы взять напрокат машину. Выбор был большой: «Герц», «Арис», «Континенталь». Вылетая из Нью-Йорка, Малко зарезервировал по телефону машину в компании «Герц». За прилавком болтали в ожидании клиентов служащие, одетые в черно-желтые костюмы «Герц», что делало их похожими на ос.

Одна из служащих появилась из-за рекламного щит. Это была миниатюрная китаянка с пухлым ртом и большими глазами орехового цвета. Малко остановился и стал незаметно ее разглядывать. Он не разочаровался. Ее слишком развитой для столь хрупкого тела груди было тесно в узком платье, подчеркивающем округлость бедер. С очаровательной улыбкой девушка прервала осмотр.

— Что угодно, сэр?

У нее был приятный иностранный акцент. Малко в свою очередь улыбнулся. Он не мог оставаться равнодушным к обаянию красивой женщины. От маленькой китаянки исходила волнующая его чувственность.

В то время как она рылась в бумагах, ища заказ Малко, он спросил:

— Вы американка?

— Нет, — ответила она, — я француженка. Я приехала с Таити, здесь только год.

— Вы еще не забыли французский? — спросил Малко на языке Мольера.

— О! Вы француз!

Лицо таитянки преобразилось. Малко узнал, что она скучает в Сан-Франциско, что ей не нравятся американцы, но на Таити нет работы. Она приехала в США потому, что ее дед обосновался в Сан-Франциско, бежав из коммунистического Китая.

Малко прервал разговор. Его действительно волновало присутствие этой китаянки-таитянки.

— В котором часу вы заканчиваете работу? — спросил он.

— В восемь часов.

— Хотите встретиться со мной? Приходите в десять часов в бар «Марка Хопкинса».

Она украдкой взглянула на своих коллег.

— Нам запрещено принимать приглашения от клиентов.

Он чувствовал, что ей очень хотелось прийти. Отчасти из-за французского, на котором они говорили, но главным образом из-за его золотистых глаз.

— Никто не узнает, — пообещал он.

— Хорошо, — быстро согласилась она. — Я буду вас ждать в холле, не осмелюсь войти в бар одна.

— Как вас зовут? — спросил Малко.

— Лили Хуа. Американцы зовут меня Лили.

Она уже приготовила документы на машину.

— Я могу вам предложить только «форд-мустанг» красного цвета, — извинилась она. — Но он совершенно новый.

— Отлично.

Получая от нее документы, Малко коснулся ее руки. Она не отстранила свою, и приятный электрический ток прошел по его спине. Если правда то, что ему рассказывали о Таити...

Скромность мешала Малко осознавать всю силу очарования своих золотистых глаз. Но он говорил по-французски и как только он заговорил с Лили на этом языке, она с неприкрытой радостью перешла на него. Вероятно, после Таити она чувствовала себя в Сан-Франциско потерянной, и Малко был ей послан Провидением.

Он улыбнулся, думая о том, что даже здесь, в дружественной стране, он был одинок. ЦРУ не может его поддерживать официально, а ФБР скорее всего не выкажет ему доброжелательности. Он привык быть вольным стрелком. В этом было даже свое преимущество, тем более, что в случае осложнения он мог обратиться в ФБР или в полицию штата. Несмотря на то, что он был «нелегальным» агентом ЦРУ, он располагал большой властью: достаточно было позвонить адмиралу Миллзу.

Впрочем, он будет вынужден пользоваться местной и официальной связью ЦРУ, в частности, чтобы контактировать с Миллзом. Только они имели в распоряжении телефоны, автоматически кодирующие исходную информацию и расшифровывающие ее на выдаче.

Малко направлялся в город по Бэйшор Фривей. Справа простиралась бухта. Если представить себе открытую пасть, то Сан-Франциско будет располагаться на нижней челюсти, а знаменитый мост Золотые ворота будет соединять нижнюю и верхнюю челюсти. Бухта будет находиться внутри пасти, а Тихий океан снаружи.

Малко заказал номер в самом шикарном отеле Сан-Франциско «Марк Хопкинс», расположенном на вершине Ноб Хилла. Здесь Малко не был около десяти лет, но его удивительная память помогла ему без труда выйти на Калифорния-стрит из лабиринта подвесных дорог, пересекающихся в центре города. На Калифорния-стрит он поехал вдоль трамвайной линии.

Помпезный и устаревший холл «Марка Хопкинса» не изменился. Каждый субботний вечер в нем устраивались балы, на которые элегантные дамы в вечерних платьях по традиции приезжали на трамвае. Комната стоила тридцать два доллара; надо сказать, что находилась она на двадцати пятом этаже.

— Господин Малко Линге?

Администратор взглянул на регистрационную карточку Малко.

— Да.

— Это для вас.

Он протянул конверт. В нем была одна лишь фраза «Срочно свяжитесь с Ричардом Худом в Маррей Хил, 6-7777».

Малко позвонил из кабины в холле. Номер соответствовал телефонному коммутатору полиции Сан-Франциско. Его соединили с Ричардом Худом.

— Добро пожаловать в наш город, — сказал тот хриплым голосом. — Я не знаю, кто вы, но я получил приказ обращаться с вами, как если бы вы были любовницей губернатора. Поэтому через полчаса я пришлю за вами машину, которая отвезет вас на ваш первый бал.

— Не понял, — сказал Малко.

Худ рявкнул:

— Эти твари устроили новую манифестацию. Ничего нельзя было сделать: у нас демократия. Когда я был в Корее, все было проще, здесь же эти сволочи защищены Конституцией...

Малко сказал своему собеседнику, что предпочитаем продолжить беседу в здании полиции.

Времени у него оставалось только на то, чтобы переодеться.

Старый «плимут» пропах потом и засаленной кожей. Зажатый между грязной дверцей и дородным маршаллом[6], перепоясанным патронташем и курящим дешевую сигару, Малко испытывал все муки ада. Его костюм уже превратился в тряпку.

Впереди с открытыми ртами спали два полицейских с касками на голове. Над ними висел карабин, сбоку болталась длинная дубинка из черного дерева. Все трое были из полиции Сан-Франциско.

Патрульная машина уже больше часа стояла в центре южной части Сан-Франциско, на углу Чеснат Бульвара и Хиллсайд-авеню, в десяти милях от центра. Малко констатировал, что они находились в самом центре зоны «заражения», установленной адмиралом Миллзом.

Справа доносился шум Фривея. Радио в машине тихо потрескивало. Горы были помехой для приема сообщений из генерального штаба полиции. Внезапно толстый полицейский рядом с Малко вздрогнул, как слон, пробитый пулей огромного калибра. Радио передавало:

«Внимание всем патрульным машинам! На углу 79-й улицы и Бродвея из белого „бьюика“ в полицейских была брошена бутылка с зажигательной смесью. В машине четыре человека...»

Разбуженный тумаком, водитель включил мотор.

— Это не мой участок, — проворчал он.

— Не хнычь, будет и на твоей улице праздник, — хмыкнул маршалл, сидящий рядом с Малко.

Он погасил сигару о каску и спрятал окурок в нагрудный карман, затем проверил заряженность огромного «смита-и-вессона».

Как бы поощряя его действия, радио передало обрывистыми фразами:

«Внимание всем машинам! Отправляйтесь на помощь пожарным. Их обстреливают из охотничьих ружей. Внимание, внимание!... Четверо подозрительных в желтом „бьюике“ на углу Гикпори и 106-й... Они стреляют в пожарных... Внимание всем машинам! Черные манифестанты поджигают лавки в Сивик Сенте».

После короткой паузы раздался голос диспетчера: «Все машины направляются в зону 55-й улицы и южного Бродвея. Манифестанты устроили поджог и стреляют в пожарных».

Полицейский, сидящий рядом с водителем, снял ружье.

— Черт побери, — процедил он.

Машина тронулась с сиреной и мигающей фарой на крыше. Проехав с квартал, они чуть было не врезались в пожарную машину, показавшуюся на перекрестке. На ее ветровом стекле зияла звезда, оставленная пулей...

Издали доносились сирены других машин, полицейских или пожарных. Сидящий спереди полицейский зарядил карабин и выставил его в дверцу машины.

— Я прихлопну первого, кто откажется подчиняться, — заявил он.

Снова затрещало радио:

«Всем машинам! Подозрительные лица наполняют бутылки бензином на заправочной станции Мобил, Арсон-стрит. Код два...»

— Черт бы их всех побрал! — изрек полицейский с ружьем.

Они обогнали пожарную машину, которая их радостно приветствовала. И совершенно неожиданно оказались в гуще событий. На обычно спокойной торговой улице по обе стороны горели лавки. Как всюду в Калифорнии, постройки были деревянными, достаточно было вылить немного бензина. Длинные столбы черного дыма поднимались в небо.

Машина остановилась на перекрестке, полицейский с винтовкой открыл дверь машины и вышел. В этот момент сзади с поперечной улицы появилась группа манифестантов. Ее возглавляла женщина с вьетнамским желтым флагом с черной звездой. Рядом с ней шли двое мужчин с транспарантом, на котором красными буквами было написано: «Долой Никсона, поджигателя войны». Полицейский с карабином пошел навстречу манифестантам. Двое других вынули пистолеты и открыли дверцы машины.

— Немедленно разойдитесь, — приказал полицейский с карабином и поднял оружие.

Манифестанты продолжали идти. Сквозь ветровое стекло Малко видел их решительные лица. Полицейский промешкал лишь секунду, но она дорого ему обошлась. Один человек ухватился за ствол его винтовки и вырвал ее, другие стали его толкать и пинать, и он тотчас же исчез в толпе. После этого манифестанты направились к машине. Оба полицейских одновременно выстрелили в воздух. Этого было недостаточно. Через несколько секунд манифестанты атаковали машину. Не осмеливаясь стрелять в безоружных людей, полицейские закрылись в машине, помешав Малко выйти.

Машину начали раскачивать, приподнимать. Малко со своей стороны попытался открыть дверцу, готовый противостоять обезумевшей толпе, но не успел. «Плимут» накренился и перевернулся на крышу вместе с Малко и полицейскими.

Над перевернутой машиной стоял невероятный гам. Фанатики выкрикивали ругательства и били машину ногами. Малко услышал призыв: «Давайте их поджарим!» Полицейский спереди нацелил свой пистолет и выстрелил.

Раздался крик, и толпа отхлынула. Полицейский выстрелил еще раз. Манифестанты стали разбегаться, унося раненого.

Полицейский с винтовкой лежал на тротуаре, но винтовки у него уже не было, лицо его было неузнаваемо, хотя он еще слабо шевелился.

Внезапно глухой удар сотряс кузов, и камень отскочил рикошетом на землю. Полицейский выстрелил наугад в сторону, откуда был брошен камень. На углу дома Малко заметил тень. Оглушенный, он пытался выкарабкаться из машины. В этот момент другой камень вдребезги разбил ветровое стекло. Возле почтового ящика на корточках сидели два молодых человека. Один из полицейских выстрелил, и парни скрылись.

— Нужно попросить помощи, — сказал водитель. Он постучал по рации, и она заработала. Полицейский взял микрофон: — Всем машинам. Трое полицейских оказались в засаде на углу Ист-Джефферсон и 103-й улицы. Просим безотлагательной помощи...

Он повторил обращение дважды. Малко казалось, что время тянется бесконечно. Если эти молодчики вернутся, то их поджарят как цыплят.

В подтверждение его слов из-за перекрестка выскочил на полной скорости автомобиль и поравнялся с ними. Малко заметил вытянутую руку, бросающую что-то в их сторону. Это была бутылка из-под пива, из ее горлышка вырывалось пламя. Когда она упала на землю, раздался взрыв: в ней была зажигательная смесь.

— Всем машинам! Срочно окажите помощь машине на углу Ист-Джефферсон и 103-й улицы. Повторяю...

В следующие десять минут все было тихо. Манифестанты не возвращались.

В глубине Джефферсон-стрит послышались быстро приближающиеся сирены. Четыре полицейских машины остановились возле перевернутого «плимута». Вооруженные карабинами, они заняли позицию на перекрестке. У многих полицейских лица почернели от дыма, были в ссадинах и царапинах.

Малко вылез из машины, за ним оба полицейских.

Сильная рука помогла ему подняться. Сержант полиции с обгоревшими бровями и шрамом на щеке подозрительно рассматривал его.

— А вы что там делали? — резко спросил он.

— С ним все о'кей, — прервал толстый полицейский. — Он отведал сполна.

На перекрестке столпились полицейские. Из «форда» с торчащими антеннами раздавал команды капитан с огромными усами, голубыми глазами навыкат, в золотом шлеме и с пистолетом в руке. Малко подошел к нему в сопровождении своего телохранителя.

— Где я могу найти Ричарда Худа? — спросил он. Капитан пожал плечами.

— Последний раз я видел его в саду женского колледжа, на Сивин Сенте, он устанавливал личности задержанных. Наверное, он еще там, если ничего не случилось... Мы направляемся туда, если хотите, поехали с нами.

Малко сел в машину, где было уже четверо полицейских. Из дверей торчали карабины.

Внезапно машина резко затормозила. Посередине дороги, поддерживаемый камнем, стоял деревянный щит, на котором было написано черной краской: «Сыщики, поворачивайте налево, или мы вас пристрелим!» Полицейские переглянулись и повернули налево. Зачем рисковать?

— Эти люди свихнулись, — сказал водитель.

Изгородь из полицейских машин блокировала Сивин Сенте и профильтровывала всех подъезжающих. Около тридцати человек лежали на земле лицом вниз, как трупы. Их нужно было обыскать и допросить. В углу два трупа были завернуты в покрывало рядом с опрокинутой и изрешеченной пулями цистерной.

Сопровождаемый полицейским-мастодонтом, Малко в конце концов нашел Ричарда Худа. С сигарой в зубах, брюшком, круглыми большими очками в металлической оправе, безукоризненно чистой сорочке и суровым видом, он казался воплощением привычного порядка. Сидя за столом, он задавал лаконичные вопросы задержанным. Малко представился. Ричард Худ процедил:

— Садитесь рядом со мной. Вы увидите, в каком мы оказались дерьме.

Он протянул ему лист бумаги:

— Полюбуйтесь, что натворили эти мерзавцы. Шестнадцать полицейских ранены, причем двое в тяжелом состоянии. Трое убитых среди манифестантов, количество раненых неизвестно. Больше двадцати домов сгорело, так как в этом квартале постройки почти все деревянные.

— Ради чего все это?

— Они ратуют за мир. Когда мы решили им помешать, они стали все поджигать, стрелять в нас и в пожарных. Все это во имя свободы выражения. Взгляните на человека в сорочке с короткими рукавами, там, на стуле.

Он вынул сигару изо рта и рявкнул:

— Сэм!

Высокий полицейский с каской на голове растолкал толпу и предстал перед шефом полиции.

— Сэм, — сказал Худ, — проводи этого джентльмена к тому типу, которого мы заперли в комнате.

Сэм сделал знак Малко чтобы тот следовал за ним. Они пересекли двор и оказались перед дверью, охраняемой двумя полицейскими, вооруженными карабинами.

— Хотим взглянуть на вашего подопечного, — сказал с мрачным видом Сэм.

— Что он натворил? — спросил Малко. Сэм сплюнул.

— Он дефилировал с вьетнамским флагом. Когда мы попытались вырвать его у него, он стал стрелять и ранил двух полицейских.

Сэм отпер дверь. Малко вошел первым, за ним Сэм с пистолетом в руке. Они увидели сидящего на скамейке человека. Его правый висок был разбит, а руки слегка дрожали.

— Месье хочет поговорить с тобой, — сказал Сэм, ткнув ему в ребра пистолетом. — Советую ему отвечать, иначе я за себя не ручаюсь.

Мужчина взглянул на Малко и апатично спросил:

— Вы кто?

— Я веду расследование по распоряжению правительства. Мне хотелось бы кое-что у вас спросить, — ответил Малко.

— Пожалуйста.

— Как вас зовут?

— Лестер Уайт.

Полицейский сел на скамью и, играя барабаном пистолета, следил за беседой. Малко взял стул и поставил его напротив задержанного.

— Чем вы занимаетесь, господин Уайт? — спросил он.

— Я отвечаю за производство в «Электроникс оф Калифорния», в Окленде.

— Вас что-нибудь не устраивает в вашей работе?

— Напротив, я доволен работой. Я хорошо зарабатываю. У меня были худшие времена.

Лестер Уайт отвечал спокойно, без напряжения. Малко прокашлялся.

— Вернемся к сегодняшнему дню. Вы обвиняетесь в том, что стреляли в полицейских и двоих ранили. Это очень серьезно. Вы рискуете оказаться в газовой камере. Почему вы это сделали?

Лестер Уайт заерзал на скамейке и неожиданно отсутствующим голосом ответил:

— Что будет со мной — не важно, так как наши идеи торжествуют.

— Какие идеи?

— Нужно победить капитализм, дать возможность выразиться демократическим силам. Нужно прекратить войну во Вьетнаме и принять в ООН демократический Китай.

Глаза Малко внимательно следили за ним. Он был поражен преображением этого человека. Его глаза были теперь лишены всякого выражения, казалось, что он рассказывает заученный урок.

— Вы коммунист? — спросил Малко.

— Разумеется, — спокойно ответил тот.

Полицейский подпрыгнул на скамейке.

— Вы слышите этого мерзавца?

— Спокойно, — сказал Малко. — Вы состоите в партии, господин Уайт?

— Вы прекрасно знаете, в каком положении сейчас компартия в Соединенных Штатах. Чтобы заставить торжествовать истину, не обязательно быть членом партии.

— Вы всегда так думали?

— Нет. Я многое обдумал и раскаиваюсь.

— В чем?

— Я был соучастником империалистов и поджигателей войны. Я даже голосовал за Президента...

— За кого бы вы стали голосовать сейчас?

— За демократического кандидата, который будет проводить просоциалистическую политику.

У полицейского перехватило дыхание. Он изрыгал ругательства, глядя на Уайта с гадливостью.

Малко продолжил допрос.

— Вы имеете контакты с другими сочувствующими... социализму? — спросил он.

Уайт ухмыльнулся.

— Разумеется, — ответил он. — Я сам организовал первую коммунистическую ячейку на юге Сан-Франциско. Она не последняя. Постепенно американцы поймут, что разделять наши взгляды — это единственно правильное решение.

Малко вздрогнул от «правильного решения». Типичное выражение коммунистической диалектики. Откуда Уайт его взял?

— Впрочем, — продолжал задержанный, — вы сами, работающий на империалистическое правительство Соединенных Штатов, в конце концов начнете мыслить правильно... Рано или поздно все честные люди будут возмущены обманом руководителей страны.

— Вам не кажется, что вы представляете меньшинство? — осторожно спросил Малко.

— Сегодня на улицу вышли сотни, — просто ответил Уайт. — Скоро выйдут тысячи, даже если нас будут сажать в тюрьмы и казнить.

Как только Малко касался политики, равнодушие задержанного сменялось на монотонный и напряженный тон. От этого человека исходило нечто неприятное, напоминающее Малко что-то из его прошлого, но что?

— Благодарю вас, — сказал он в заключение, — и желаю, чтобы ваш безумный поступок не имел для вас слишком серьезных последствий.

Лестер Уайт изрек:

— Конечным результатом наших действий будет свержение капиталистического строя.

Малко вышел в сопровождении полицейского.

— Вы видите, он спятил, — взорвался полицейский. — Вы только послушайте его! Свержение капиталистического строя!

Они вернулись в кабинет Ричарда Худа. Малко наклонился к шефу полиции:

— Помимо арестов проводили ли вы расследование о причинах и последствиях этой истории? — спросил он.

Худ сказал разочарованно:

— ФБР направило сто пятьдесят человек, которые только этим и занимаются. Мои люди им помогают. Например, человек, которого вы только что видели: о нем известно все с того момента, как он появился на божий свет. Сегодня в восемь часов вечера в моем кабинете будет совещание, приходите послушать.

Малко согласился. У него было время вернуться в отель и передохнуть. Пять минут спустя он уже ехал в полицейской машине, по дороге купил последний номер «Сан-Франциско кроникл». Вся первая страница была посвящена волнениям под огромным заголовком: «Убийства и пожары на Юге».

Передовица рассказывала о «внезапном безумии», экстремистах, несостоятельности полиции. Ни слова о «коммунистической эпидемии». Беспорядки списывались на счет жары.

В кабинете Худа было так накурено, что можно было вешать топор. Около дюжины мужчин слушали сообщение человека в белой сорочке, с ежиком на голове и голубыми глазами. От него за версту разило ФБР.

— Мы столкнулись, — говорил он, — с самой широкомасштабной подрывной акцией, когда-либо проводимой в нашей стране. Взгляните.

На стене висела огромная карта Калифорнии. Кнопками и цветными стрелками обозначалась зона, охватывающая юг Сан-Франциско до Монтрэля и часть Окленда на востоке.

— Внутри этой зоны, — продолжал оратор, — нормальные люди превращаются в коммунистов, и нам ничего не известно, почему это происходит. Мы располагаем сведениями, что эпидемией заражено двадцать процентов населения.

В напряженном молчании аудитории Малко поднял руку и спросил:

— Распространяется ли эпидемия на детей?

Человек из ФБР грустно кивнул.

— Еще как, и это нас очень беспокоит.

Худ представил Малко как ведущего расследование от Госдепартамента. Малко не знал, клюнет ли на это ФБР, но ему было наплевать.

Сотрудник ФБР в заключение сказал:

— Мы вынуждены были отстранить от исполнения обязанностей некоторых из наших агентов, зараженных «эпидемией».

Тяжелое молчание повисло над присутствующими. За тридцать пять лет своего существования в ФБР было только два предателя, один из которых оказался негром.

Малко прокашлялся.

— Я только что приехал, — сообщил он, — поэтому не удивляйтесь наивности моих вопросов. Сегодня я разговаривал с человеком, который производил впечатление убежденного коммуниста. Речь идет о Лестере Уайте. Что показало расследование?

Человек с засученными рукавами стал рыться в кожаном портфеле.

— Вы попали в самую точку, — сказал он. — Моя команда занималась этим типом в течение шести месяцев. Я зачитаю отчет, и вам все станет ясно...

Он взял кипу бумаг.

"Уайт Лестер. Сорок восемь лет, женат, имеет ребенка. Предшествующая деятельность: воевал в Европе в первой моторизованной дивизии, сержант. Награжден орденом. Имеет хорошие отзывы. Ранен под Бастонью.

После выздоровления находит работу, которую выполняет в настоящее время. Люди, знающие его в течение двадцати лет, единодушно заверяют, что он никогда не был замешан в сомнительных делах.

В предыдущий арест мы практически разобрали его дом. Единственное, что нам удалось найти, это копировальную машину, листовки, отпечатанные на ней, и список людей, уже нам известных, зараженных, как и он, «эпидемией».

За Уайтом была установлена слежка днем и ночью. Его новая секретарша находится на службе у нас. Он не получал никаких денег.

Ничего! Нет ничего, что могло бы объяснить превращение Лестера Уайта. Впрочем, нигде мы не напали на след какого-нибудь просачивания агентов. В любом случае их понадобилось бы столько, что они не остались бы незамеченными".

Малко спросил:

— Вы говорите, что не напали на след ни одного пропагандиста. Однако сегодня днем я видел людей, открыто ведущих пропаганду...

Мужчина прервал его:

— Минутку! Я говорил о пропаганде извне. В действительности все происходит таким образом, что однажды утром люди просыпаются коммунистами. В этом все дело. Мы не знаем, почему они ими становятся. Но начиная с этого момента, они действуют в открытую. Лестер Уайт, к примеру, начал открыто изучать в библиотеке все труды по коммунизму, там познакомился с другим человеком, посоветовавшим ему слушать на коротких волнах коммунистические радиопередачи. И так далее. Поскольку эти люди проживают в одной зоне, они могут быть знакомы, иметь контакты, вместе путешествовать... Они создали ячейки и издают подпольные газеты. Один из наших агентов обнаружил в Монтерэй штаб-квартиру, на которой слушались сводки агентства ТАСС, передаваемые на английском языке. Логика нарушается тем, что двадцать процентов населения этого штата внезапно становятся убежденными коммунистами. Можно привести десятки примеров, повторяющих случай Уайта.

Он сел и нервно закурил. Один за другим агенты ФБР оставляли помещение, унося свои папки. Остался лишь человек, представивший карту местности. Он подошел к Малко и отрекомендовался:

— Я капитан Грэй из ФБР, слышал о вас. Вы SAS, не так ли? Вы влипли здесь по уши.

Малко прищурил золотистые глаза и приветливо улыбнулся.

— Я не собираюсь с вами соперничать, — сказал он, — просто не понимаю, что я могу сделать?

Грэй пожал плечами.

— Старина, даже если бы вы были самим чертом, вы были бы кстати, если бы смогли нам помочь.

— Я полагаю, что вы проверили деятельность известных иностранных агентов, — сказал Малко.

— Конечно. Впрочем, на Западном Побережье их немного. Сеть быстро прослеживается, а мы не напали ни на какой след.

Малко верил ему. У ФБР была хорошая репутация.

Капитан Грэй надел куртку и вышел, оставив Малко озадаченным. Хотя ФБР и не вышло на след, какое-то объяснение всему этому должно быть.

Малко был счастлив выйти на свежий воздух после удушливой атмосферы кабинета Худа. Он находился в двух шагах от Калифорния-стрит. Часы показывали половину одиннадцатого. Малко расстроился: Лили Хуа не станет ждать столько времени. Но после такого напряженного дня ему хотелось расслабиться. Завтра он поедет в Лос-Анджелес к другу адмирала Миллза, майору Фу-Чо. Может быть, тот наведет его на след.

Малко вошел в «Марк Хопкинс» в мрачном настроении. Такси не было, и головокружительный Калифорнийский склон показался ему Эверестом. Вечер все равно был потерян. Беглый взгляд в холл вернул ему хорошее настроение.

Погрузившись в созерцание витрины обувной лавки, спиной к нему сидела Лили Хуа.

Он тихо подошел к ней и сказал:

— Добрый вечер. Прошу прощения, что заставил вас так долго ждать.

Таитянка резко обернулась. Ее лицо светилось неподдельной радостью.

— Я так боялась, что вы не придете...

Она сменила форму «Герца» на китайское платье с разрезом сбоку. Стоя на очень высоких каблуках, она все же едва доходила до плеча Малко. Ни слова упрека за двухчасовое опоздание. Она искренне радовалась встрече.

— Но что же вы делали эти два часа? — спросил он.

— Рассматривала обувь, — ответила Лили. Она рассмеялась. — Я обожаю обувь. Когда я разбогатею, то куплю себе туфли из крокодиловой кожи, как на витрине. На Таити я всегда мечтала о красивых туфлях.

Они вошли в гараж, Малко открыл ей дверцу «мустанга». Спустя десять минут они уже сидели в ресторане «Гротто». Лили расправлялась с бифштексом, в то время как Малко ел жареного омара, запивая розовым калифорнийским вином.

В конце ужина Малко знал о Лили Хуа все. Даже имя ее первого любовника, француза Марка. Ей было в то время только пятнадцать лет. Она говорила о любви с непринужденностью, и выражение ее больших ореховых глаз заставляло думать, что ее поступки не расходятся со словами. Закончив свой рассказ, она засыпала Малко вопросами о его жизни. Узнав, что он холост, она улыбнулась.

— В вашем возрасте, — сказала она, — все американцы либо женаты, либо разведены. У всех проблемы. Мне не нравятся мужчины с проблемами.

Малко с серьезным видом согласился. Он сказал Лили, что приехал в Сан-Франциско по делам.

Выходя из ресторана, Лили взяла Малко за руку.

— Пригласите меня танцевать, — попросила она. — Мне очень хочется с вами танцевать. От вас приятно пахнет.

В машине она прижалась к нему, поцеловала его в шею и сказала: «Мне хорошо».

Малко подумал, что это очень повышает репутацию розового калифорнийского вина.

Лили привела Малко в дискотеку, расположенную в огромном подвале с темно-красными стенами. Вдоль перегородок, отделяющих кабины, стояли низкие диваны. Около пятидесяти пар танцевали почти в полной темноте. Портье, которому Малко протянул пять долларов за вход, попросил Лили предъявить ему удостоверение личности, чтобы удостовериться, что ей уже исполнился двадцать один год.

Надо сказать, что каждое воскресенье проповедники ирландской церкви ставили дискотеку на второе место после ада, но она была самым привлекательным местом в Сан-Франциско.

— Трудно поверить, что сегодня днем в десяти милях отсюда шли бои, — заметил Малко.

— Какие бои? — спросила Лили.

Он вкратце рассказал ей. Вероятно, она была единственным человеком в Сан-Франциско, который этого не знал. Но Лили не читала газет и не смотрела телевизор.

Через полчаса Малко окончательно забыл об адмирале Миллзе, коммунистах и манифестантах. Лили танцевала, как на Таити, то есть старательно имитировала любовь под все убыстряющиеся ритмы. Медленные танцы она танцевала, прильнув вплотную к своему кавалеру, спрятав лицо на его груди. Что касается Малко, он заранее проиграл битву за сохранение приличия. Лили, почувствовав это, еще больше прижималась к нему. Малко был вынужден чуть-чуть отстранить ее, ибо способность человека к сопротивлению имеет свои пределы.

Рядом с ним умопомрачительная блондинка так высоко положила ногу на ногу, что были видны трусики в цветочек. Она сидела с американским студентом с бритой головой. Они не танцевали, не разговаривали, а только опрокидывали скотч за скотчем. Избавившись от комплексов, они пойдут в машину заниматься любовью. Лили догадалась, о чем думал Малко.

— Вам нравится эта красивая девушка? — тихо спросила она. — Она высокая и светлая, а я маленькая и черненькая...

— Нет, — искренно ответил Малко.

Он обнял Лили за плечи и поцеловал ее. Лили неловко вытянула свой острый язычок, ее движения были очень порывисты, от этого приятное ощущение прошло по спине Малко.

Вокруг них пары танцевали и целовались.

Малко первым пришел в себя. С минуту они молча смотрели друг на друга. Он оставил на столе пятидолларовую бумажку и взял Лили за руку.

Прохладный воздух не нарушил очарования.

Усевшись в «мустанг», Лили поцеловала его, обогнув со змеиной гибкостью переключатель скоростей, разделявший их. Руки Малко скользнули вдоль тела Лили. Когда он нащупал разрез ее платья, Лили тихонько оттолкнула его.

— Не здесь, — сказала она. — Я не люблю заниматься этим в машине. Поедем к тебе.

Машина тронулась. Малко испытывал странное и приятное ощущение. В доступности Лили не было ничего вульгарного. Она сказала ему, что в Сан-Франциско у нее еще не было любовника, и он ей верил.

Они доехали молча до гаража отеля. У Малко был ключ, и ему не надо было обращаться к администратору. Лили чувствовала себя прекрасно, у нее было ощущение, что она знает Малко уже лет десять.

Окно в комнате было открыто. Лили пришла в восторг от вида.

— Как красиво, — сказала она. — Мне хотелось бы здесь жить.

Малко уже налил две рюмки водки и протянул одну Лили. Она улыбнулась, взглянув на него, и, приподнявшись на высоких каблуках, сказала:

— Ты настоящий американец. Тебе нужно выпить, прежде чем заняться любовью. Это для храбрости?

Малко смутился. Женщины всегда его чему-нибудь учили.

— А как делают на Таити? — спросил он, ставя на место рюмку.

Лили подошла к нему и обняла его.

— Если мужчина нравится, с ним идут купаться, потом танцуют, а потом занимаются любовью. На следующий день все повторяется. Если мужчина приятен и хорошо это делает, его любят и выходят только с ним. Библейская простота.

— Расстегни мне молнию, — попросила Лили, повернувшись спиной.

Приятное скрежетание, и Лили осталась в голубых трусиках и бюстгальтере. Она сама сняла бюстгальтер, освободив тяжелые и торчащие груди, и прижалась к Малко. Он почувствовал два твердых и теплых островка через костюм, и ему показалось, что на его спину опрокинули ковш горящей лавы. Малко не мог бы сказать, как оказался голышом в постели. Лили легла подле него. У нее была нежная кожа, пахнущая миндалем. Несколько минут он ласкал ее, прежде чем снять трусики. Затем стянул их и, уже плохо соображая, со стоном бросился на нее. Она же вонзила в его затылок коготки, вздрагивая всем телом через короткие промежутки.

После этого она высвободилась из объятий Малко и стала целовать его тело.

— Это гораздо более эффективно, — прошептала она, — чем весь алкоголь американцев.

Размякший, Малко уснул. Было четыре часа утра. Лили выдавила из него последнюю частицу эротики с неожиданной непосредственностью и искусством. Она спала, приоткрыв белые зубы, ее торчащие груди будоражили его.

Он вновь стал ее ласкать, и она свернулась в клубок, прижавшись к нему. Он закрыл глаза, испытывая благодарность.

Как жаль, что нужно вставать в восемь часов и ехать в Лос-Анджелес к Фу-Чо!..

Глава 4

Майор Фу-Чо отрыгнул, выплюнув рисовые зерна на стол и в тарелку своего визави.

Ловким жестом подцепив палочкой последнего лангуста, он обмакнул его в соус, обильно орошая скатерть. Приподняв миску с рисом, принялся сосредоточенно его поглощать, отправляя рисовые зерна в рот скрещенными палочками. Однако большая часть риса ускользала от него и приклеивалась на грязную скатерть. Это не мешало Фу-Чо сопровождать прием пищи довольным хрюканьем.

Майор проглотил бамбуковый росток, отхлебнул глоток чая, урча, как старый котел, положил на стол палочки. Его толстые губы были испачканы жиром.

Уже в течение двадцати лет проживая в Лос-Анджелесе, Фу-Чо продолжал есть на китайский манер.

Малко, наблюдая эту картину, испытывал отвращение. Он не снимал черные очки, которые позволяли ему сохранить аппетит.

Уже сам вид ресторана не внушал доверия: облупленный фасад деревянного сарая с грязной витриной на авеню Ла Бреа. Интерьер был под стать: около дюжины расшатанных столиков, покрытых бумажными скатертями, под неоновым освещением и таинственными рядами китайских иероглифов красного цвета на стенах. Дверь в кухню оставалась открытой, и то, что можно было увидеть, не вызывало аппетита.

Однако, по словам Фу-Чо, это был один из лучших китайских ресторанов в Лос-Анджелесе.

С набитым животом, Фу-Чо быстро мигал глазами, как сова.

Малко наблюдал за ним сквозь очки. В Лос-Анджелес его привела интуиция. На первый взгляд не было никакой связи между документом, о котором ему должен был рассказать Фу-Чо, и «эпидемией». Но Малко был убежден, что за всем этим стоит Китай (а Фу-Чо был китайцем).

Кроме того, он не знал, с чего начать расследование, касающееся собственно «эпидемии». Все поиски ФБР до сих пор результатов не принесли.

Если он увидит, что ошибся, у него всегда будет время признать, что адмирал Миллз оказался прав.

— Пойдемте ко мне, — предложил китаец, — там нам никто не будет мешать.

Малко не стал возражать. Он провел уже два часа с Фу-Чо, но пока не имел возможности вставить слово, чтобы сказать, что его привело. Когда говорят об азиатском терпении, то скорее речь идет об удивительном терпении людей, имеющих дело с азиатами...

Но Фу-Чо был важной птицей, поэтому адмирал советовал Малко не наседать на него.

— Он — персона грата самого Чан Кай-Ши и всего китайского лобби Вашингтона[7], связан со всем бизнесом Шанхая.

Официально майор Фу-Чо занимался торговлей жемчугом. Он был хозяином двадцати китайских работниц, нанизывающих разноцветные жемчужины восемь часов в день. Несмотря на то, что Фу-Чо в течение двадцати лет не носил форму, он был офицером китайской националистической армии, а именно — командующим на Западном побережье США «вторым ЦУ», то есть управлением контршпионажа маршала Чан Кай-Ши. В этом качестве он сотрудничал с ЦРУ и иногда с ФБР.

Он имел большую власть над азиатским населением Сан-Франциско, Лос-Анджелеса и Сан-Диего; время от времени выдавал подстрекателя ФБР, но в основном составлял таинственные доклады для своих прямых шефов в Формозе; жил зажиточно в большом доме, расположенном на холме над Голливудским бульваром. ЦРУ было известно, что он получает максимальную прибыль от своей синекуры и живет без проблем.

Злые языки утверждали, что Фу-Чо организовал агентурную сеть, которая просачивалась в коммунистический Китай через Гонконг или Кантон. Ни один из его агентов никогда не возвращался. К счастью, это были китайцы, и на Формозе считали, что все в порядке.

Малко думал об этом, следуя из ресторана за круглым силуэтом Фу-Чо. Китаец производил на него странное впечатление. Внешне он походил на жирный шар, его руки наводили на мысль о медузе, а ворот его сорочки скрывали шейные складки. Однако маленькие черные глазки светились умом. От всего его облика исходило впечатление энергичности, что расходилось с его репутацией.

Они прошли пешком сто метров и оказались перед выкрашенной в черный цвет лавкой, витрина которой играла разноцветным жемчугом.

Фу-Чо указал Малко на винтовую лестницу, ведущую на второй этаж. Поднявшись в комфортабельный кабинет Фу-Чо, они опустились в глубокие плетеные кресла. Малко не снимал очки. Он позволил себе начать беседу с бестактного вопроса:

— Отчего поседели ваши волосы, майор? Фу-Чо поморщился, его глаза заморгали еще быстрее, но улыбка оставалась приветливой:

— Я перенес очень сильное потрясение. Это было давно. Тогда я поседел за одну ночь...

Это случилось в Шанхае в 1938 году. Для Фу-Чо это потрясение едва не стало последним в его жизни. Армия Чан Кай-Ши захватила город[8]. Началось вылавливание всех коммунистов и милиции. Фу-Чо был арестован шанхайской полицией и приговорен к смерти.

Чтобы внушить сочувствующим коммунистам спасительный ужас, изобрели специфическую казнь: захваченных в плен бросали пачками в котлы локомотивов... Метод позволял казнить человека, не оставляя никаких следов, и поражал воображение.

Фу-Чо держался до тех пор, пока не увидел, как белый пар поднимается над люком, в который его собирались бросить два гиганта.

На каждой экзекуции присутствовал офицер Чан Кай-Ши. Фу-Чо, которому отчаяние придало храбрости, удалось подойти к офицеру. Он поклялся, что знает сеть коммунистических минеров и может навести полицейских на их след. Так он искупит свои заблуждения. Офицер мешкал, и глаза Фу-Чо застилал уже обжигающий пар, когда его отбросили от котла... В эту секунду он побелел.

Дальше дело пошло. Он привел специальный отряд в бедный квартал и указал на молодых людей; их было около двадцати. Всех арестовали. В тот же день они оказались в котле. Только Фу-Чо было известно, что ни один из них не был коммунистом. Все они были его однокашниками. Он оправдывал себя тем, что во время наводнений Янцзы погибало гораздо больше людей.

Чтобы выиграть время, он стал стукачом. Его подсаживали в камеру к другим заключенным, и он выуживал у них информацию. Для большей достоверности агенты Чана наносили ему небольшие телесные повреждения. Несмотря на эти издержки, Фу-Чо остался в живых. У него появилось много врагов в то время, но его рвение было оценено. Из жертвы он превратился в палача. У него оказался необыкновенный дар приспосабливаемости. Он брал на себя самую деликатную работу — беременных женщин, детей, стариков, раненых, — которая претила его коллегам; в конце кампании был уже младшим лейтенантом.

Оставаясь в разведывательных службах сначала в континентальном Китае, а затем на Формозе, он обратился с просьбой назначить его на работу за границу в тот день, когда ему на глаза попался список людей, за голову которых была назначена цена Пекинским правительством. Он занимал в этом списке почетное место, а его голова оценивалась в пять тысяч долларов...

Малко уже надоело ходить вокруг да около.

— Адмирал Миллз сказал мне, что вы располагаете секретным китайским документом, который не удалось перевести, — сказал он.

Фу-Чо развел пухлыми ручками и улыбнулся.

— О, ничего секретного. А что касается текста, то я его перевел. Он не содержит ничего интересного, и такому важному человеку, как вы, не стоило из-за этого приезжать.

— Я приехал не только из-за него, — сказал Малко. С минуту они молчали. Фу-Чо спокойно моргал глазами, но не двигался с места. Малко нарушил молчание.

— Все-таки мне было бы интересно взглянуть на эту писанину.

Фу-Чо поднялся с кресла и заковылял к столу. Он вынул из ящика папку и протянул ее Малко.

— Вот интересующий вас документ, — сказал он высоким голосом. — К сожалению, я сомневаюсь, что он может быть вам полезен...

Малко увидел бланк ФБР. На полях красной ручкой был указан номер Х-100, код, известный Малко. Это означало, что речь идет о событиях, произошедших в США и зарегистрированных агентом ФБР.

Сначала были записаны показания некоего Джеймса Бозана, сорока лет, торговца газетами, проживающего в Сан-Франциско, на Фостер-авеню, 2549.

«Я спускался по лестнице четырехэтажного дома 3403 по Фостер-авеню, внезапно споткнулся. Я только что получил от одного клиента пятьдесят центов мелкой монетой, деньги выпали и посыпались на ступеньки. Когда я подобрал монеты, я заметил, что одна никелевая монета разломилась пополам. Я взял обе половинки и обнаружил на одной из них кусок микропленки со странными буквами. Так как я часто хожу в кино, то сразу понял, в чем дело. Я тотчас же позвонил в ФБР и передал монету. Больше мне ничего не известно».

Показания были датированы 13 июля 1968 года.

Малко прочитал второй документ, отчет ФБР Сан-Франциско. Микропленка содержала китайские иероглифы. Документ был передан на расшифровку, а ФБР пыталось обнаружить происхождение монеты.

Безрезультатно. Были опрошены все жильцы дома 3403 по Фостер-авеню, изучено их прошлое. После шестимесячной работы ФБР ни на шаг не продвинулось. Монета была самой банальной, проследить ее хождение не представлялось возможным. Половинки монеты плотно соединялись и трюкачество становилось не заметным. Если бы продавец газет на споткнулся на лестнице, то на эту монету и сегодня бы покупали газеты. По мнению ФБР, монета стала циркулировать случайно, но где и когда — установить невозможно. Монета, толщиной два миллиметра и диаметром двенадцать миллиметров с полостью внутри, была выполнена безупречно.

В течение шести месяцев лучшие шифровальщики ЦРУ и ФБР безрезультатно пытались прочитать текст. Поскольку люди оказались бессильны, обратились к машинам. В ЦРУ был компьютер, способный перевести выражение «Унесенные ветром» на русский язык за четыре минуты. Но в данном случае эта чудо-машина изрыгала километры магнитной ленты без всякого смысла. Таким образом, код остался неразгаданным.

И, наконец, на всякий случай документ был передан Фу-Чо. Согласно его расшифровке, речь шла об опознавательных знаках одного из тайных обществ — «Белого Лотоса», — которых было множество в китайской среде. Кроме того, Фу-Чо предполагал, что монета могла быть завезена из Сингапура или Гонконга. Зная упрямое желание китайца не потерять свое лицо, американцы вежливо поблагодарили, считая, что Фу-Чо элегантно замаскировал свое бессилие в расшифровке текста, который продолжал свое путешествие по официальным службам.

Малко принялся рассматривать факсимиле микропленки.

Буквы были расположены весьма необычным образом. Цифра пятьдесят шесть соответствовала квадрату, а четырнадцать — его сторонам. В каждом углу квадрата размещались разные идеограммы. Внутри квадрата помещался восьмиугольник из идеограмм. И, наконец, посередине одна-единственная идеограмма в ромбике.

Пока Малко знакомился с документами, майор Фу-Чо не проронил ни слова. Когда Малко закончил чтение, майор рассмеялся и сказал надтреснутым голосом:

— Вы видите, что все это несерьезно.

Малко наивно спросил:

— Не кажется ли вам, майор, что это слишком сложный способ передачи опознавательного знака?

Фу-Чо развел толстыми руками.

— Китайцы часто бывают сложными и инфантильными одновременно. Члены почтенного общества «Белый Лотос» обменивались секретной корреспонденцией о звездах, принимая чрезвычайные предосторожности...

— Понятно, — сказал Малко.

Сквозь черные очки он внимательно следил за китайцем. Фу-Чо чувствовал себя неуютно от вопросов собеседника; над его верхней губой выступили капли пота. Малко решил продолжать.

— Мне показалось, что вы ушли от вопроса, — улыбнулся он. — Вы можете поручиться за верность своего перевода?

— Абсолютно.

Ответ прозвучал как выстрел. Фу-Чо даже не успел моргнуть.

Малко чувствовал напряженность китайца. Он сделал вид, что меняет тему разговора.

— Есть ли коммунистические ячейки среди желтого населения Западного побережья? — спросил он.

Фу-Чо взглянул на Малко, как на сатану, и сказал:

— Я этого не знаю. У меня есть информаторы во всех классах китайского общества, от проституток до самых богатых семей Сан-Франциско. Разумеется, среди них есть сочувствующие коммунистам, но они не опасны, так как у них нет организации. Если бы кого-нибудь из них привлекал новый режим, они без труда могли бы отправиться первым пароходом в Гонконг. ФБР внимательно за этим следит и регистрирует всех опасных или подозрительных индивидов.

Малко терпеливо слушал.

— Разве в Пекине нет секретных служб?

Фу-Чо стало жарко. Он понизил голос:

— Есть, конечно. Она называется... Блошиной Связью.

Он произнес название так быстро, что Малко не понял и попросил его повторить.

Малко снял очки и проницательно посмотрел в маленькие черные глазки китайца. Смутившись, Фу-Чо заерзал в своем кресле. Малко снова сменил тему разговора.

— Вы не будете возражать, если я возьму этот документ?

Фу-Чо охотно согласился.

— Возьмите всю папку, меньше будет хлама.

Малко поднялся и протянул ему руку. Он снова испытал ощущение, что держит в правой руке желтую медузу. Он задал последний вопрос:

— Адмирал Миллз сказал мне, что некий Джек Линкс тоже занимался этим текстом. Он работал на вас, не так ли?

Майор покачал головой. Выражение его лица было обиженным.

— Американцы верят только в свои силы, — обронил он. — Не удовлетворившись моим переводом, ЦРУ попросило Джека Линкса, с которым я, впрочем, был знаком, извлечь дополнительную информацию из текста.

— И он, конечно, не смог?

Фу-Чо искренне удивился.

— Как, разве Миллз не сказал вам? Бедняга Джек умер. Остановка сердца. Он переутомился. Глупая смерть.

— Умереть вообще глупо, — заключил Малко.

С этими словами он ушел. Майор его не провожал. Наедине со своими мыслями Малко вышел под знойное калифорнийское солнце, сел в машину, взятую им напрокат, и, следуя по Сансет-Бульвару, направился в сторону Хэрбор Фривей и аэропорта. Он был задумчив. Работа в спецслужбе научила его не доверять совпадениям. Итак, после того, как декриптологи ЦРУ потерпели фиаско, кто-то вспомнил о существовании Джека Линкса, прожившего в Китае сорок лет своей жизни, знавшего многие редкие диалекты. Смерть этого эксперта была весьма кстати. Разумеется, все это не имело никакого отношения к «коммунистической эпидемии». Адмирал был бы взбешен, узнав, что Малко напрасно теряет время.

Малко доверял своей интуиции. Все было туманно и расплывчато, но вполне достаточно для того, чтобы завести его. В Сан-Франциско свирепствует «эпидемия», Джек Линкс живет в этом городе, там же найдена забавная монета... Слишком много совпадений...

В сущности, почему бы Фу-Чо не обратиться к своему приятелю с закодированным документом?

Продолжая ехать по Фривею с благоразумной скоростью шестьдесят пять миль, Малко принял решение ознакомиться с обстоятельствами смерти Джека Линкса.

Сидя в «Боинге-727», взявшем курс на Сан-Франциско, Малко предался более приятным мыслям. В аэропорту его должна ждать Лили. Поскольку он мог начать расследование только завтра, совесть его была чиста.

Таитянка не сказала ни слова, когда он поднял ее с постели в восемь часов утра. Самолет приземлился в восемь часов двадцать семь минут. Малко быстро шагал по бесконечно длинному коридору. Лили терпеливо ждала в красном «мустанге». Она нежно поцеловала его и спросила:

— Ты устал? Я сделаю тебе массаж, как делают рыбакам на Таити.

Она была в китайском платье и объяснила Малко, что взяла его с собой, чтобы не ехать за ним домой.

— А дед ничего не говорит тебе?

— Нет, я сказала ему, что познакомилась с приятным и богатым человеком. Он очень обрадовался. Он только попросил меня не делать сразу ребенка...

— Разумеется.

Они ужинали в маленьком китайском ресторане на Мэзон-стрит. Малко находил Лили очаровательной. Она смотрела на него обеспокоенно.

— Ты устал, — повторила она. — В дискотеку не пойдем, я сделаю тебе массаж.

Он подчинился. Придя в отель, она заставила Малко раздеться, и он голый лег на живот. Лили сняла платье, но оставила трусики и бюстгальтер. Пока ее пальцы разминали спину Малко, он думал о странной смерти Джека Линкса. Надежды найти причину было немного, но у Малко на сегодняшний день другого следа не было.

Внезапно его мысли были прерваны. Массаж Лили закончился тем, что она гладила его по спине сосками грудей... С этой минуты Малко умер для ЦРУ.

Он уснул пресыщенный и утомленный, обнимая крепкое и теплое тело Лили.

Открыв глаза, он не увидел Лили. Она исчезла. Часы показывали девять. На столе он нашел записку на французском:

«Выспись хорошо. Я не хочу тебе навязываться. Если хочешь, позвони мне на работу. Лили».

Малко не мог опомниться от такой деликатности. Или это было женское коварство? Он начинал привыкать к золотистой коже Лили и ее нежности.

Если бы не все эти истории...

Глава 5

Малко следил глазами за чайкой. Его собеседница награждала его взглядами затравленной лани. Почти карлица, одетая в пуловер, доходящий ей до колен, и бесцветные джинсы, она была ужасной. Сев из предосторожности на край пыльного кресла, Малко старался не испачкаться. Он слушал.

Карлицу звали Алисия Донер. Она была хозяйкой и приятельницей Джека Линкса. Ее антикварная лавка находилась как раз под двухкомнатной квартирой Джека.

Малко пришел уже в третий раз. Смерть Линкса не вызывала сомнений, так как было тридцать свидетелей, один из которых врач, и несколько полицейских.

Для очистки совести Малко опросил полицейского и коронера, выдавшего разрешение на захоронение, дав им понять, что Джек мог быть убит. Патологоанатомы дали заключение о смерти в результате остановки сердца, не уточняя причины. Возраст? Переутомление?

— Если вы были другом Джека, — ломалась карлица, — то почему я вас никогда не видела?

Малко вздохнул.

— Я живу далеко отсюда, возле Нью-Йорка, — объяснил он. — Мне так хотелось увидеться с Джеком...

Карлица смахнула слезу:

— Если бы вы приехали в среду...

Она не заметила, как блеснули его глаза:

— В среду? Но ведь Джек умер во вторник.

— Нет, это могла быть только среда: во вторник вечером я слышала, как он ходил по квартире. Он даже что-то уронил...

— В котором часу это было?

— Около полуночи. Я только что вернулась.

Двумя часами раньше тридцать человек констатировали смерть Джека Линкса. Это был первый след, на который напал Малко.

— Послушайте, Алисия, — сказал он почти нежно, — мне хотелось бы взглянуть на жилище Джека. Не проводили бы вы меня в его квартиру?

От радости карлица стала выше ростом.

— Конечно.

В этот момент зазвонил колокольчик над входной дверью, и в лавку вошла молодая пара.

— Мы хотели вы взглянуть на секретер, — объяснил молодой человек.

Малко воспользовался случаем.

— Дайте мне ключ от квартиры Джека, — сказал он. — И идите за мной, но не сразу. — Малко хмыкнул. — Таким образом, мы не скомпрометируем себя, поднимаясь вдвоем...

В квартире было две комнаты, небольшая кухня и ванная. Малко быстро осмотрел спальню, в которой стоял один шкаф, кровать и комод. Он ничего не нашел. Ничего не было ни в кухне, ни в ванной. Кран душа капал, и Малко прикрутил его. В другой комнате был книжный шкаф и письменный стол-секретер.

Малко быстро осмотрел мебель. Ничего. Ящики стола даже не были заперты на ключ. Никаких представляющих интерес бумаг. Либо в квартире Джека уже был произведен обыск, либо ценные документы он хранил в другом месте.

Разочарованный, Малко собирался уже уходить, когда появилась карлица.

— Я все осмотрел, — сказал он, — и ухожу.

Видя, что она огорчена, он добавил:

— Я был бы счастлив, если бы вы предложили мне чашку чая и немного поболтали со мной...

Внезапно она подошла к столу, в котором Малко только что рылся. Это был старинный стол со множеством ящиков.

— Раз Джек умер, — сказала она, — я посмотрю, не остались ли деньги.

— Деньги? — удивился Малко. — Почему не в банке?

— Он не любил туда ходить.

Она просунула руку за стол, раздался сухой щелчок. Неожиданно открылся очень плоский ящичек.

Заинтригованный Малко подошел ближе. Алисия улыбнулась.

— Это был наш маленький секрет. Я продала ему этот секретер. Сто лет назад во всех секретерах были тайники.

В глубине ящика лежала связка десятидолларовых банкнотов и запечатанный большой желтый пакет. Алисия взяла пакет. Малко смотрел через ее плечо. Конверт был из Вашингтона.

Карлица нерешительно крутила конверт в руках. Малко взял его с ловкостью фокусника.

— Я передам его полиции, — сказал он. — Мне как раз по дороге. Они его вскроют. Это может быть важно. Оставив его, вы можете навлечь на себя неприятности.

Напуганная и загипнотизированная глазами Малко, карлица отдала конверт.

Они вместе спустились в лавку.

— Что же произошло в последние часы жизни Джека? — задумчиво спросил Малко, поставив чашку чая на колени.

Карлица тоже задумалась.

— Он сказал мне, что во вторник пойдет в химчистку сменить костюм. Он делал это каждую неделю.

Она рассказала ему о причудах холостяка.

Обмакнув губы в чай цвета мочи, Малко вежливо откланялся под предлогом большой занятости. Карлица проводила его до дверей:

— Заходите, — сказала она.

Малко пообещал и пошел пешком. Он оставил машину в паркинге «Тридант». Стояла такая чудесная погода, что прежде чем сесть в машину, он решил пропустить рюмочку на деревянной террасе, свисавшей над бухтой.

В эту секунду он сожалел, что рядом нет Лили. Она работала в аэропорту и придет к нему в десять часов, как обычно. Маленькая таитянка меньше чем за неделю заняла прочное место в его жизни. Они проводили вместе каждый вечер. Утром она вставала рано и уходила, пока в номер не приносили для Малко завтрак. Поскольку расследование застопорилось, то присутствие таитянки ободряло его. Несмотря на свою сексуальную свободу, она была очень сентиментальной: собирала спичечные коробки всех ресторанов, где они вместе ужинали.

«Чтобы вспоминать тебя, когда ты уедешь», — сказала она ему.

Она не строила иллюзий в отношении их связи, но вела себя так, как если бы они должны были провести вместе всю жизнь. Ее гладкое тело всегда желало любви. Однажды она проехала к нему через весь город, чтобы только побыть с ним полчаса. «Я почувствовала по телефону, — объяснила она ему, — что ты хочешь меня видеть».

В этот вечер Лили ждал приятный сюрприз. Малко купил ей туфли из крокодиловой кожи, о которых она давно мечтала.

На террасе почти никого не было. Когда Малко допивал свою рюмку, в бар вошла молодая женщина. Это была китаянка. Она не походила на обычных маленьких китаянок с плоским лицом. Незнакомка была высокой, безукоризненно сложенной, в легком элегантном костюме.

У нее были выступающие скулы, большие зеленые глаза, по плечам рассыпаны длинные прямые полосы.

«Воплощение мечты», — подумал Малко.

Он был очарован и не мог оторвать глаз от китаянки, сидевшей уже на стуле, демонстрируя длинные точеные ноги. Короткая юбка приоткрывала бедра. У Малко заныло в низу живота. Это была его мечта: смесь фигуры европейки и восточного очарования. Разумеется, среди ста пятидесяти миллионов северных китайцев должны быть люди, превышающие рост «классического» китайца. Но они жили в Китае.

Не обращая внимания на пристальный взгляд Малко, китаянка сидела неподвижно, устремив взгляд в пустоту. Она заказала томатный сок.

По закону вероятности было девяносто девять шансов из ста, что у нее здесь назначено свидание. Все-таки Малко заказал вторую рюмку водки.

Торговлю придумали для этого...

Разумеется, была Лили. В глубине души Малко испытывал чувство вины. Но красота китаянки была сильнее его. Впрочем, был один шанс из миллиона, что она обратит на него внимание.

Прошло двадцать минут, Малко опрокинул еще две рюмки, но никто не появлялся. Китаянка время от времени смотрела на дверь. Внезапно она поднялась и пошла к телефонной кабине. Малко пошел за ней. Он действовал инстинктивно. Когда она сняла трубку, Малко подошел к ней, взял ее руку и поцеловал кончики пальцев.

— Мадемуазель, — сказал он. — Я благословляю обстоятельства, задержавшие человека, которого вы ждете. Буду счастлив с вами познакомиться.

Он замолчал, встретив ледяной взгляд китаянки. В ее зеленых глазах было не больше выражения, чем у нефритовых шаров.

— Не мешайте мне звонить, — сказала она тоном, от которого похолодела бы Сахара, — или я позову на помощь.

Бывают поражения, которые не приводят к отчаянию. Малко улыбнулся, поклонился и вернулся к столу с чувством легкой досады. Спустя несколько секунд китаянка тоже вернулась к своему столу, положила доллар и вышла. Малко немного подождал, оплатил счет и тоже вышел.

То, что он увидел, наполнило его радостью: наклонившись над белой спортивной машиной, китаянка неловко пыталась сменить колесо.

— Если позволите, я помогу вам.

На этот раз в тоне Малко слышались насмешливые нотки.

Какое-то мгновение китаянка колебалась.

— Если хотите.

Это еще не было обещанием.

Не жалея своего безупречного костюма, Малко присел на цемент. Ставить домкрат было неудобно, и Малко очень старался. Китаянка смягчилась:

— Очень любезно с вашей стороны.

Пять минут спустя, поставив колесо, они уже болтали, как старые друзья. Ее звали Лорин.

— Мы не могли бы вместе поужинать? — предложил Малко. — Я чужой в этом городе, и мне кажется, что вы могли бы быть прекрасным гидом.

Она грустно улыбнулась:

— У меня очень строгие родители. Я не могу выходить поздно вечером. Вы знаете, я получила восточное воспитание.

— В таком случае, не хотите чего-нибудь выпить у «Марка Хопкинса»?

Она покачала головой.

— Я не могу появиться в общественном месте с мужчиной.

Девочкой она не выглядела. Ее костюм хорошо подчеркивал округлость бедер и выпуклость груди. Малко продолжал настаивать, когда она уже села за руль. Наконец, немного помедлив, она сказала:

— Если вы действительно хотите со мной встретиться, я скажу вам, где, — и, засмеявшись, добавила: — Там встречаются все влюбленные Сан-Франциско. Вы знаете Парк Президио, не доезжая до Золотых ворот?

— Да.

— Не доезжая до моста, поверните на Линкольн Бульвар. Немного выше, справа, вы увидите смотровую площадку. Вид необыкновенно красивый, внизу Тихий океан. Я буду вас ждать в половине девятого, но времени у меня будет немного. До свидания.

Она резко хлопнула дверцей и машина скрылась из виду.

Малко сел в свою машину, по его душе разливался бальзам. У него был призрачный след и свидание с девушкой его мечты. Кроме того, у него была Лили. После нью-йоркского холода он наслаждался мягким, теплым климатом Сан-Франциско. Оставив машину в паркинге отеля, Малко поднялся в свою комнату.

В прекрасном настроении, он вставил в дверь ключ, открыл ее и остолбенел.

Спиной к нему в широких креслах напротив стола сидели два человека.

Он уже собирался захлопнуть дверь, когда его взгляд упал на ухо одного из мужчин. Удивительная память Малко сразу сработала. Это ухо могло принадлежать только Милтону Брабеку, головорезу ЦРУ и его старому товарищу.

Из-за уличного шума, доносившегося в открытое окно, незваные гости не услышали, что дверь открылась.

Малко подошел к креслам и поздоровался. Мужчины сорвались с мест со скоростью ракет «Атлас», у каждого в руке был пистолет. Узнав Малко, они спрятали оружие.

— А что, если бы мы выстрелили? — спросили они в один голос.

— Вам бы намылили шею.

Он пожал им руки. Снова он имел команду, с которой работал в Стамбуле. Малко был очень доволен, хотя у обоих телохранителей мозги были, как у колибри.

— Тебе нравится здесь? — спросил Малко у Криса.

— Вполне, — ответил тот.

Бедняга Крис был женат на женщине, которая вечно спала по пятнадцать часов в сутки, просыпалась же всегда в дурном настроении.

— У меня есть для вас работа, — сказал Малко. — Отправитесь по одному в Чайнатаун, это недалеко отсюда, и составите мне список всех китайских химчисток.

— Что мы должны с ними сделать? — спросил Милтон. — Пустить на воздух?

— Ничего, только отметите их, и все.

Оставшись один, он повернул ключ в двери, достал из тайника пистолет, зарядил его и положил на кровать, накрыв газетой, затем вынул желтый конверт, взятый у Джека Линкса, и вскрыл его.

В конверте была короткая записка, подписанная агентом ЦРУ. Он просил Джека расшифровать документ. В конверте было две фотокопии таинственного документа, имевшегося уже у Малко.

Таким образом, смерть помешала Линксу разгадать загадку, если это было в его силах. Малко оставалось найти специалиста синолога-декриптолога, интеллект которого превзошел бы электронные мозги ЦРУ...

Он позвонил Ричарду Худу, чтобы узнать, продолжается ли «эпидемия».

Телефонистка соединила его с подавленным человеком. Худ, по-видимому, жевал потухшую сигару, так как говорил невнятно.

— Хуже некуда, — сообщил он. — Теперь к нам приходят почтенные сограждане с петицией. Они требуют освобождения вчерашних убийц.

Малко повесил трубку. Напрасно он ломал голову: было невозможно понять, каким образом мирные граждане Америки превращались в убежденных коммунистов...

Миллз ждал новостей. Малко взял телефонный справочник и нашел адрес «Калифорниэн Траст Инвестмент». Он размещался на Маркет-стрит 2026. Этому почтенному обществу было бы очень трудно представить список инвестиций. Это была лишь «полулегальная» связь ЦРУ. Агенты типа Малко могли найти здесь деньги, оружие, но главное — средства связи по кодирующим телефонам.

На Маркет-стрит 2026 Малко увидел десятиэтажное здание из красного кирпича. «Калифорниэн Траст Инвестмент» располагался на седьмом этаже. Секретарша проводила Малко в кабинет директора. Вашингтон уже предупредил его о приезде Малко в Сан-Франциско. Проверив у него удостоверение ЦРУ, «резидент» предоставил в его распоряжение кабинет, оборудованный «специальным» телефоном.

По автомату он сразу связался с Вашингтоном, и его соединили с Миллзом.

— Какие новости? Я отправил вам подкрепление.

Малко хотел сказать ему, что в этой истории оба телохранителя были столь же эффективны, как хлопушка от мух в охоте на тигров... Однако, вспомнив об иерархическом почтении, он промолчал. Ему пришлось признать, что утешительных новостей не было.

— Могу я получить информацию о деле майора Фу-Чо? — спросил он.

— Фу-Чо? Для чего это вам?

— Простая проверка, — осторожно сказал Малко. — Я не должен ничем пренебрегать.

Он знал, что адмирал не любил, когда подозревали кого-нибудь из агентов ЦРУ. Дело принципа. Миллз не был дураком. Он взорвался:

— Я предупредил вас не терять времени на эту историю. Оставьте Фу-Чо в покое и займитесь «эпидемией».

Малко спокойно ответил:

— Послушайте, адмирал. Я всегда полагался на свою интуицию. Кроме того, ничем другим я не располагаю. Не мне учить ФБР, там знают свое дело. Фу-Чо произвел на меня странное впечатление. Мне кажется, что Джек Линкс был убит.

Он рассказал адмиралу о своем посещении квартиры Линкса и о заявлении Алисии Донер о том, что в квартире кто-то рылся.

— Вы с ума сошли, — сказал адмирал, — вместе с вашей Донер. Фу-Чо — надежный человек.

— Если я не ошибаюсь, — возразил Малко, — вы вправе лишить меня пятидесяти тысяч долларов...

— Дело не в деньгах. Мне нужен результат. Президент очень обеспокоен. Эти люди...

— Посадите их всех в концлагерь, — отрезал Малко серьезно, — если вам так будет легче...

— Скажите, пожалуйста, вы сами не...

— Нет, — перебил Малко. — Я пошутил.

После разговора он вернулся в отель, чтобы переодеться. Сначала хотел отменить свидание с Лили, но передумал. Если он начнет врать, она поймает его. Прежде чем подняться к нему, Лили звонила из холла. У него было время что-нибудь придумать. Он надел свежую сорочку, причесался, почистил зубы и сунул в карман платок, чтобы было чем вытирать следы губной помады. Пора выходить.

Он не спеша ехал по Калифорния-стрит. В этом небольшом городе улицы были бесконечно длинными. Вид залитого огнями Сан-Франциско был феерическим. Убаюканный непрерывным гудением трамвайных проводов, он доехал до Парк Президио Бульвар и повернул направо в направлении Золотых ворот.

Перед въездом на мост он заметил разветвление влево в сторону парка, огороженного решеткой: там квартировала пятая армия. Постройки были раскиданы по парку, открытому для публики.

Он проехал около мили по пустой дороге, идущей вдоль скалы. Через каждые десять метров попадалась надпись: «Военная территория. Пикники запрещены». Он доехал до круглой площадки, от которой начинался подъем. Не было ни одной машины. Малко остановился. Вид был великолепный: справа сверкали огни Золотых ворот. Напротив виднелись огни Сайта Роса. По мосту двигалась длинная светящаяся змейка.

Он видел черную громаду Тихого океана, а где-то там за десять тысяч километров — Япония...

Стояла полная тишина. Место действительно было идеальным для любовных свиданий. В высшей степени романтическое. Площадка была огорожена деревянным белым барьером, напоминающим огородную изгородь. С другой стороны свисала очень крутая скала метров пятидесяти, заканчиваясь внизу карнизом.

Под карнизом шел двухсотметровый отвес, спускающийся к пляжу, образованному волнами океана. Малко услышал шум мотора и взглянул на часы: ровно восемь тридцать. Красавица была точна. Шум приближался. В зеркальце Малко увидел черную массу автомобиля. Сзади раздался сильный удар. В тот же момент ударивший его машину «форд» промчался мимо.

Малко видел со своего сидения, как развалилась белая ограда под тяжестью «мустанга». Машина сползала в пустоту, внизу билось море о скалы.

«Форд» уже ехал вдоль скалы. Инстинктивно схватившись за руль, Малко чувствовал себя снежным комом, катящимся по склону горы.

Раздался треск железа, и все окна разбились вдребезги. «Мустанг» лежал на крыше на карнизе, передние колеса повисли над бездной. На секунду машина застыла. Оглушенный Малко вспомнил об отвесе, находящемся под ним. Изо всех сил он надавил на дверцу.

Она со скрипом открылась.

Малко выкарабкался как раз в тот момент, когда «мустанг» стал медленно опускаться в бездну. Он чудом не потерял сознание. Малко лежал на животе, упершись руками в землю, в то время как машина со страшным грохотом катилась кубарем вниз, подпрыгивая на камнях. Раздался глухой взрыв.

Снизу скалы поднимался желтоватый дым. Кузов «мустанга» горел на пляже. Капот и одна дверца были оторваны.

Малко медленно приходил в себя. Он не шевелился из-за осторожности. Если за ним наблюдали с вершины скалы, то не стоило навлекать на себя гранату или нечто в этом роде. У него безумно одеревенел затылок, и он почти ничего не соображал. В то же время он испытывал радость и удивление от того, что остался в живых. Если бы машина не зацепилась на мгновение за карниз, сейчас он бы жарился внизу, как цыпленок. Прекрасное любовное свидание!..

Придя в ярость от этой мысли, Малко пытался вскарабкаться на скалу. Пожар мог привлечь людей, и «доброжелатели», спустившие его под откос, не станут ждать полиции.

У него ушло четверть часа, чтобы подняться на площадку, где он остановил «мустанг». Его костюм из альпака превратился в лохмотья, лицо было в царапинах. Он почти не мог пошевелить левой рукой. Внезапно его ослепили фары.

Сирены полицейской и пожарной машин оглушили его. Малко положили на носилки. Он слышал, как в тумане, разговор пожарных и полицейских, заметивших внизу горящий «мустанг».

— Может быть, там кто-нибудь есть? — спросил пожарный.

— Пойдем посмотрим. В ста метрах отсюда есть тропинка, ведущая на пляж. Она очень крутая, но иначе нужно делать большой круг через Парк Президио. Мы будем там через полчаса.

Трое пожарных с портативными огнетушителями стали спускаться.

Малко не мог себе простить, что попался на удочку. Он поверил Лорин, потому что сначала она его оттолкнула, но попал в ловушку, соблазненный ее естественной вежливостью и умопомрачительной фигурой. В бешенстве Малко приподнялся на носилках.

— Что с вами случилось? — участливо спросил лейтенант полиции.

— Моя нога соскользнула с тормоза, и машина тронулась, — объяснил Малко.

Полицейский слушал недоверчиво.

— Вы уверены, что сделали это не нарочно? — спросил он. — Прежде всего, здесь запрещено останавливаться после двадцати часов.

Китаянка его не предупредила. Значит, она была уверена, что Малко будет один.

— Да я сделал это умышленно, — сказал с иронией Малко. — Мне хотелось посмотреть, как летает эта посудина...

Разговор на этом закончился. Малко попросил, чтобы его отвезли в отель.

В довершение ко всему ему пришлось поклясться полицейским, что он не будет больше кончать жизнь самоубийством в Сан-Франциско.

Сидя в полицейской машине, везущей его к «Марку Хопкинсу», Малко пришел к окончательному выводу: либо китаянка обладала специфическим чувством юмора, либо смерть Джека Линкса не была столь естественна, как это пытались представить.

Ему не терпелось отыскать китаянку, чтобы назначить новое свидание. На этот раз он отправил бы Криса Джонса и Милтона Брабека. Им бы очень польстило отправиться на свидание к такой красивой девушке. Он был наказан за свою неверность Лили. Малко начинал верить в божественную справедливость.

Еще не было десяти. Хорошо, что он не отменил свидание с Лили.

Плечо и затылок так ныли, что он с трудом разделся. Даже после горячего душа Малко не почувствовал бодрости. Телохранители спали в соседних комнатах. Завтра он им все расскажет. Ровно в половине одиннадцатого раздался звонок в дверь: это была Лили.

Увидев его, она вскрикнула: на виске у него была огромная шишка, руки в ссадинах.

— Несчастный случай, — объяснил Малко. — «Мустанга» больше нет. Еще немного, и ты бы меня никогда не увидела.

Малко объяснил Лили, что нога соскользнула с тормоза, а машина сошла с дороги и врезалась в дерево.

Очень нежно она исследовала каждый сантиметр его тела. Ее ловкие руки едва прикасались к его коже, они были столь сладострастны, что усталости как не бывало.

— Подожди, — сказал он и протянул ей коробку с туфлями. Ее длинные красивые ногти развязывали веревочку.

В полном восторге она достала одну туфлю и прижала ее к щеке. Она торжественно примерила туфли и посмотрела в зеркало. Малко еще никогда не видел такой детской радости. Она подошла к нему, приподнялась и поцеловала его в губы:

— Я люблю тебя, — сказала она. — Ты так мил со мной.

Малко был смущен и растроган одновременно.

— Это мелочь, — сказал он. — Ты говорила, что хочешь...

Она покраснела.

— Я сказала не для того, чтобы ты их купил...

Малко взял ее на руки, чтобы покончить с объяснениями.

— Сделай мне массаж, — попросил он. — У меня все тело ноет.

Он лег на кровать. Таитянка молниеносно разделась и оказалась рядом с ним. Она обожала быть обнаженной. На ней оставались только туфли.

В час ночи они проголодались. Так как ночное обслуживание в гостинице было поставлено неважно, они оделись и отправились в кафетерий Фермой, по другую сторону улицы, где можно было съесть яичницу с беконом.

— Я поеду домой, — сказала Лили.

Малко почувствовал прилив нежности.

— Ты не любишь со мной спать? — спросил он.

— Люблю, но...

— Пойдем.

На этот раз они спокойно пересекли холл под недовольным взглядом ночного портье. Малко подумал, что за ту цену, которую он платит за номер, он имеет право делать там все, что хочет.

Глава 6

— Остается только прочесать весь китайский квартал, — заметил Милтон Брабек.

Крис Джонс кивнул.

— За это время можно было уже прочесать весь Китай.

Было восемь часов утра, а в это время они не были способны на сложные мысли. Одетые в костюмы из светлого дакрона и наглухо застегнутые сорочки, они слушали рассказ Малко.

Брабек очень гордился своей новой игрушкой, привезенной из Нью-Йорка: это был пуленепробиваемый нейлоновый жилет. Одно неудобство: весил он около десяти килограммов и придавал Брабеку вид мумии.

— Вы хотите, чтобы мы разыскали китаянку? — спросил Милтон.

— Где?

Об этом горилла не подумал. Его страшно возмущало нападение на Малко. Он родился в штате Мичиган. Все, что было за пределами США, было покрыто для него мраком. Самый невинный работник химчистки казался ему зловреднее омерзительного вампира.

— Вы составили список химчисток? — спросил Малко.

— Вот он.

Брабек вынул из кармана лист бумаги, на котором старательно были выведены адреса двадцати химчисток.

— Отлично, — сказал Малко. — Вы разделите их между собой и в каждой спросите костюм Джека Линкса, но вежливо.

Гориллы без энтузиазма кивнули.

— Вам привести хозяина той, где он окажется?

— Ни в коем случае. У меня свой план. Встретимся здесь, — сказал Малко. — Я пошел завтракать.

Он тихо открыл дверь и вошел в комнату. Лили еще спала, и Малко не хотел, чтобы гориллы ее видели. Это могло оказать на них деморализующее действие. Лили проснулась. Раздался стук в дверь.

— Пожалуйста, завтрак, — послышался голос.

Лили устремилась в ванную комнату, а Малко лег в постель со словами «войдите».

Китаянка с плоским лицом, одетая в красную ливрею, поставила поднос на стол и вышла. Завернутая в полотенце, Лили вышла из ванной.

— Лежи, — сказала она Малко. Взяла поднос, чтобы поставить его на кровать, но не заметила телефонного провода на полу. Ее левая нога зацепилась за провод, она споткнулась и, вскрикнув, упала.

Поднос со страшным грохотом упал на пол. Не прошло и секунды, как боковая дверь с силой распахнулась, и на пороге возник Милтон Брабек с кольтом в руках. В своем порыве он чуть было не наступил на Лили. С другой стороны показался Джонс, нацелив на девушку «магнум».

Все молчали в смущении. Лили оторопело смотрела на горилл. Наконец Джонс выдавил из себя:

— А я-то думал, что вы в опасности... Вы снова за старое, как в Стамбуле...

Нахмурившись, оба телохранителя убрали свою артиллерию и вышли. Лили села подле Малко и спросила:

— Кто эти люди? Почему они вооружены?

Малко ответил уклончиво:

— Это друзья.

— Мне они не нравятся, — заметила Лили. — Почему ты не сказал мне, что ты гангстер? Я все равно любила бы тебя. Я не донесу на тебя в полицию...

Малко рассмеялся.

— Но я не гангстер.

Пришлось объяснить Лили. Неожиданно она спросила:

— Значит, ты частный детектив?

— Да, нечто вроде этого. Видишь ли, я занимаюсь бракоразводными делами, по просьбе мужей выслеживаю их жен.

Лили захлопала в ладоши. В Калифорнии столько же частных детективов, сколько кафе во Франции.

— Это забавно. Скажи, я могу тебе помочь?

Малко поцеловал ее.

— Нет, ты еще молодая. Иногда это бывает опасно, люди злые, вот почему мои люди вооружены.

— У тебя тоже есть револьвер?

— Да. Иногда я им пользуюсь, но никому не нужно этого говорить.

Лили важно поклялась. Скорее ей отрежут язык, чем она что-нибудь скажет. Малко был теперь ее Богом. Девушка прошла в ванную комнату и оделась. Перед тем как уйти, она сказала:

— Сегодня вечером тебя ждет сюрприз.

— Какой сюрприз?

— Я приглашаю тебя к себе. Дедушки не будет дома. Я устрою маленький праздник, хорошо?

— Хорошо, — согласился Малко. — Но я освобожусь не раньше девяти.

— Неважно. Приходи, когда сможешь. Тебе повторив адрес? Телеграф Плэйс, 5967, второй этаж.

Она вышла, покачивая своим маленьким телом. Несмотря на то, что Малко проводил с ней каждую ноч,ь стоило ему взглянуть на ее походку, как им овладевало желание.

Он вздохнул. Лили была приятным времяпрепровождением, но вчера его пытались убить, и об этом нельзя было забывать.

Шея его еще очень болела, несмотря на массаж Лили, как бы напоминая, что он приехал в Сан-Франциско не развлекаться. Однако ни одна его миссия не обходилась без этого соединения приятного с полезным. Впрочем, это отнюдь не мешало делу, напротив. Если бы он не попытался соблазнить красивую китаянку, его бы не попытались убить, и он не напал бы на след.

Он сам поморщился от этих аргументов, сел за письменный стол и стал составлять рапорт для адмирала Миллза. Чеки поступали к нему только в обмен на рапорт, а костюм, погибший в «катастрофе», стоил триста долларов.

Он задумался, подводя итог. Устраняя невероятную гипотезу, что за ним следили от самого Вашингтона, единственным человеком, догадывающимся, что он отправится к Джеку Линксу, был Фу-Чо. Если только за домом Джека не следили его убийцы. Маловероятно, так как смерть была зарегистрирована.

Одно не вызывало сомнений: Лорин была в баре не случайно. Еще немного, и он был бы сейчас в морге Сан-Франциско. Еще одна зарегистрированная смерть. В дверь постучали.

Малко встал и отошел от двери. Проще простого пробить деревянную панель...

— Кто там? — спросил он.

— Это мы.

Он открыл, услышав знакомый голос Брабека. Гориллы были торжественно возбуждены.

— Мы нашли его, — в один голос объявили они. — Его зовут Чонг, это на Грант-стрит.

— У него гнусная рожа, — добавил Джонс, — но мы его не тронули. Мы сказали только, что были друзьями Джека Линкса и нашли в его квартире квитанцию из химчистки.

— Боже, — сказал Малко. — А почему же вы ему не сказали, что вы из ЦРУ? Джек никогда не брал квитанций...

Гориллы смутились.

— Ладно, — сказал Малко. — Линкс отправился домой в восемь часов. В десять он был мертв. Чонг — единственный человек, видевший его живым перед смертью.

Малко достал свой самый мятый костюм, взял его и вышел в сопровождении телохранителей.

Растолкав кумушек, Малко протиснулся к прилавку. Глядя в глаза Чонга, он сказал:

— Я — друг Джека Линкса. Он мне о вас рассказывал. Джек был у вас перед смертью, не так ли?

Капли пота выступили на висках китайца. Он смотрел на Малко с отчаянием и ответил на корявом английском:

— Правильно, господин Джек, очень приятно... Очень жаль умирать... Очень старый, правда?

— Се ля ви, — заключил Малко, улыбаясь.

Кумушки замолкли. Чонг в застывшей улыбке демонстрировал клыки, почти такие же золотые, как глаза Малко.

— Мне нужно почистить костюм, — продолжал Малко. — Не могли бы вы это сделать, как для Джека...

У китайца перехватило дух. Он взял костюм Малко, как если бы это был мешок со змеями.

— Сегодня вечером будет готов? — спросил Малко.

Чонг согласно кивнул. Малко простился и вышел. Сквозь витрину сувенирной лавки он заметил Джонса и Брабека с фотоаппаратами на груди. Правая рука одного и другого была внутри пиджака в полной готовности.

Когда Малко вышел от Чонга, они последовали за ним.

В толпе Чайнатауна Крис и Милтон чувствовали себя неуютно. С отвращением взирали они на лотки незнакомых им овощей.

Они поднимались за Малко по Калифорния-стрит. На углу улицы стояла великолепная красная пагода, в которой помещалась страховая компания. Ощущение такое, что находишься в Пекине.

Направляясь к «Марку Хопкинсу», Малко размышлял. После совершенного на него нападения он не сомневался, что Джек Линкс был убит. Однако он не имел ни малейшего представления, каким образом убрали старика. Во всяком случае, все было тонко продумано, если ни у кого не возникло подозрений. Малко многое бы отдал, чтобы узнать, что содержалось в послании, найденном в монете Возможно, что это и была путеводная нить в цепи всех этих странных событий.

Располагая временем, он свернул на Стоктон-стрит, продолжение Калифорния-стрит. Лавки здесь были гораздо богаче. Торговали в основном ювелирными изделиями и шелковыми тканями.

Малко задержался перед витриной с дорогой тканью, затем взгляд его скользнул на соседнюю витрину.

Это был банк Юго-Восточной Азии. Как всюду в Америке, служащие работали на виду у прохожих, каждый сидел за небольшим столом. В трех метрах от Малко, за стеклянной витриной, склонившись над бумагами, сидела Лорин.

Малко еще не опомнился от потрясения, когда она устремила на него свои глаза. Взглянув на него без всякого выражения, она вновь погрузилась в работу.

Малко был оскорблен: как?.. вчера она хотела его убить, а сейчас смотрела на него, как на муху на стекле. Подойдя к Джонсу и Брабеку, он объяснил им, в чем дело.

— Я не знаю, что это за банк, но я пойду туда, — сказал Малко. — Стойте здесь. Здесь все просматривается, так что риск не велик.

Джонс уселся на тротуар, не спуская глаз с двери.

Малко вошел.

В банке находилось около десяти служащих, из которых только половина была цветных, остальные белые. Малко направился к столу китаянки и сел напротив нее, как клиент. Она подняла глаза, улыбнулась искусственной улыбкой и бесстрастно сказала:

— Я к вашим услугам.

Малко остолбенел от такого хладнокровия.

— Вы уже забыли меня? — спросил он как можно спокойнее.

— Простите? — ответила китаянка.

— Вчера вечером вы опоздали на свидание, — продолжал Малко.

Лицо китаянки стало еще более непроницаемо. Она презрительно посмотрела на Малко:

— Мне не до шуток. У меня много работы.

Он снял очки, чтобы лучше разглядеть ее. Сомнений не было, даже не нужно иметь его удивительную память на лица: это была она.

— Послушайте, — сказал Малко, — может быть, речь идет о странном совпадении. Ответьте мне на один вопрос: вы были вчера около трех часов в ресторане «Тридант», в Сосалито?

Она взглянула на Малко с неопределенным выражением и отрезала:

— Абсолютно исключено. Я была здесь, как обычно, с девяти до пяти. А теперь, пожалуйста, не мешайте.

Она погрузилась в бумаги, не обращая больше на Малко никакого внимания. Он надел очки, встал и направился в глубину зала, где находилась стеклянная клетка со столом внутри. Вероятно, кабинет управляющего. Малко постучал и вошел. Человек за столом встретил его улыбкой. Это был молодой бюрократ, ему было лет тридцать.

— Чем могу быть полезен? — спросил он, сверкнув зубами.

Малко сунул ему в нос удостоверение Госдепартамента, сопровождая свой жест сухим тоном:

— Вы можете ответить на один вопрос и поклясться, что ни одна душа не узнает об этом разговоре?

Управляющий изменился в лице. Он не привык к такому обращению.

— Я в вашем распоряжении, — пробормотал он. — Нам нечего скрывать, абсолютно нечего.

— Прекрасно, — сказал Малко. — Как зовут вон ту молодую женщину?

— Это Сюзан Вонг, очень хороший работник, но...

Малко перебил его.

— Вчера днем она была здесь?

Уполномоченный широко раскрыл глаза.

— Разумеется. Мы вместе вышли из банка в шесть часов.

— Она не выходила днем?

— Нет. Все могут подтвердить это. А в чем дело?

Малко строго взглянул на него.

— Главное, не пытайтесь найти ответ. В ваших же интересах. До свидания.

Он пересек зал, оставив управляющего в полном смятении.

Китаянка на него даже не взглянула. Голова Малко распухла от мыслей. Управляющий говорил правду, это очевидно, и у него были свидетели. Но ведь и Малко не бредил. «Мустанг» лежал у подножия скалы, вернее то, что от него осталось...

Ободряющий голос Брабека вывел его из раздумий:

— Ну что, будем брать?

— Не сейчас. Произошла ошибка.

Они вернулись в отель. Малко должен был разгадать еще одну загадку. Он был уверен, что девушка из банка была той же самой китаянкой, которая заманила его в ловушку. Но это было невозможно.

Гориллы печально потягивали бутылку бургундского. Брабек стал разряжать свой кольт. Пока он раскладывал детали на покрывале, Джонс гадал, повысят его в чине или нет.

Вытянувшись в кресле с рюмкой водки в руке, Малко размышлял. Надо установить слежку за китаянкой. Однако он уже был на прицеле. Что касается горилл, с равным успехом можно было отправить вместо них пожарную машину...

В конце концов все трое задремали. Когда Малко проснулся, огни Алькатраса уже горели.

Малко решил поспать еще немного. Он всем сердцем желал, чтобы Чонг достаточно испугался и не натворил глупостей. По сути, все это напоминало охоту на тигра с козой. Только козой был он...

Вдруг он подумал о Лили. А что если она тоже участвовала в заговоре? Он отогнал эту мысль. Таитянка имела тысячу возможностей убить его. Она была действительно искренна.

Он взглянул на часы: половина седьмого. Пора идти за костюмом. Он разбудил Криса и Милтона. Инструкции Малко были просты: поскольку он не знал, что может случиться, то они должны быть готовыми ко всему, даже к самым нелепым вещам...

На всякий случай Брабек напялил свой пуленепробиваемый жилет. Карманы Джонса были так набиты патронами, что он едва мог идти. Малко взглянул еще раз на фотографию своего замка и закрыл дверь.

Он непрестанно думал о Джеке Линксе.

Малко шел впереди, гориллы сзади него. Они даже не взглянули на живописный трамвай, карабкающийся со скрипом по Калифорния-стрит.

Грант-стрит была оживленной. Как только Малко вошел в лавку, Чонг исчез в задней комнате. Минуту спустя он вернулся с черным костюмом. Низко поклонившись, он протянул его Малко.

— По традиции, — сказал он приторно, — новых клиентов мы обслуживаем бесплатно. Хотите переодеться и оставить здесь костюм, который на вас?

Малко колебался. Его костюм был безукоризненно чист. Затем он с некоторым опасением прошел в кабину для переодевания. Вероятно, перед смертью Джек Линкс проделал то же самое.

Он вышел из кабины и попрощался с Чонгом. Китаец проводил его до двери и запер ее. Он закрыл лавку. Малко был его последним клиентом.

Секунду Малко стоял в нерешительности на тротуаре. Гориллы были неподалеку. Что делать? От его хорошо отутюженного костюма исходил терпкий аромат, чисто китайский и довольно приятный. Малко решил немного пройтись по Чайнатауну. В случае опасности его подстрахуют Джонс и Брабек. Если кому-нибудь придет в голову попросить у Малко огня, он не жилец...

Однако ничего не произошло. Безразличные китайцы толкали Малко. Некоторые вышибалы кабаре зазывали его, но ни один убийца не появился из подворотни. Малко вернулся к химчистке: свет был погашен.

В сумерках он чуть было не наступил на черного кота, застывшего на тротуаре. Малко обожал кошек. Он ласково взглянул на него. Животное, мяуча, смотрело на Малко.

Мяуканье встревожило Малко. Это был хрип животного, страдающего от жары или больного. По спине Малко прошла неприятная дрожь, и он пошел, обогнув котенка.

Котенок последовал за ним. Пройдя десять метров, Малко оглянулся: кот шел за ним, его рот был открыт. Сердце Малко учащенно забилось.

Малко перешел улицу. Кот шел за ним по пятам, едва не попав под машину.

Гориллы ничего не заметили. Для них кот — это всего лишь кот, ничего больше.

Малко остановился, наблюдая за животным. Ощетинившись, кот готовился к прыжку. Малко вовремя отскочил в сторону.

Кот врезался в стену, пытаясь удержаться, выпустил когти. Все происходящее хорошо освещалась фонарем. За долю секунды Малко сообразил, что когти кота обычно бывают белыми, а не черными. Он крикнул гориллам:

— Убейте его! Быстро!

В ту же секунду Малко подумал о смерти Джека Линкса и о заключении врачей. Американца отравили! Растительные яды не оставляют в организме никакого следа...

Оторопевшие Джонс и Брабек ловили кота. Их не учили убивать котов.

— Убейте его, — повторил Малко, — его когти отравлены.

Он не понимал, почему кот хотел напасть именно на него. Какое-то колдовство.

Крис прицелился и выстрелил.

Кот отскочил в сторону, и пуля разбила счетчик на стоянке такси: посыпались деньги. Старая китаянка бросила на тротуаре корзину и с воплем убежала.

Напуганный выстрелом, кот отпрянул назад, но спустя несколько секунд снова был возле Малко, удивленного таким упрямством.

И вдруг его осенило: костюм был пропитан валерьянкой, а кошки обожают ее. В детстве он нарочно разливал валерьянку на чердаке, и туда отовсюду сбегались кошки. Он хорошо помнил этот запах. Нельзя ведь заподозрить кота в том, что он убийца?

Раздались два выстрела. Крис и Милтон стреляли одновременно. Но убить кота не так просто, как человека...

Малко снял пиджак и бросил его в кота. В тот же миг кот кинулся на пиджак и стал сладострастно его лизать, мурлыча от удовольствия.

Воспользовавшись тем, что кот замер, гориллы опять выстрелили. Голова животного была разнесена, кости, мозги и шерсть разлетелись по сторонам.

Но частица жизни еще тлела в животном. Тело без головы вскочило на лапы и прыгнуло в сторону мужчин.

Крис позеленел и кинулся в первую открытую лавку. Малко и Милтон за ним.

Восточная невозмутимость — это миф. Их вторжение вызвало такую панику, будто произошло светопреставление.

Пузатый кассир встал на колени перед Крисом, сообщая ему, что у него пятеро детей. Продавщица упала на рулоны шелка, в то время как Брабек с ужасом наблюдал за последними прыжками кота на тротуаре.

Только Малко сохранял достоинство.

Недоразумение рассеялось через десять минут. Привлеченная выстрелами, перед лавкой остановилась полицейская машина. Четверть часа ушло на объяснения перед собравшейся желтой толпой, молчаливой и враждебной. Потребовалось личное вмешательство Ричарда Худа по телефону, чтобы их отпустили.

По распоряжению Малко Джонс завернул труп кота в кимоно и унес его.

Вернувшись в комнату, Джонс положил кота в раковину, и в течение пяти минут слышно было лишь бульканье горилл, осущаюших бутылку виски.

Малко позвонил в лабораторию полиции и попросил произвести токсикологический анализ когтей животного. Он был доволен: ему удалось разгадать тайну смерти Джека Линкса, и он был на правильном пути. В возбуждении он забыл об опасности. Его естественная раскованность позволяла ему всегда наслаждаться настоящей минутой и забывать о смерти...

— Завтра утром, — сказал Малко, — мы навестим Чонга. Сегодня он уже закрыл лавку.

— Визит вежливости, — мрачно подчеркнул Джонс.

Теперь Малко был уверен, что причиной смерти Джека Линкса явилась китайская криптограмма. Значит, ее содержание было очень важным для тех, кто его убрал. Фу-Чо многое известно об этом деле. И снова Фу-Чо...

Разумеется, это не имело отношения к «эпидемии». По крайней мере, на первый взгляд. Теперь Малко имел доказательство, что в Сан-Франциско существовала реальная подпольная сеть, и что найденная монета имела отношение к этой сети. Иначе не стали бы его убирать.

— Что теперь нам делать? — спросил Джонс.

— Идите спать, — сказал Малко. — У меня свидание.

— Опять нежности с бешеным котом? — спросил Джонс с отвращением.

— Не совсем, — ответил Малко. — Но я, пожалуй, оставлю вам адрес. Если утром меня не будет, заберете мой труп.

Ему не хотелось говорить гориллам, что он идет к Лили, но он испытывал страстное желание прочистить мозги и забыть о подстерегающей его опасности. Засунув за пояс сверхплоский пистолет, он вышел, оставив Джонсу адрес Лили Хуа.

Взятый им у «Герца» кремовый «форд» взамен разбитого «мустанга» стоял в гараже. Он сел в машину и поехал по Мэзон-авеню.

Поравнявшись с Ван Несс-авеню, он увидел множество разбитых витрин и валявшиеся на тротуарах осколки.

Днем были волнения. Манифестанты требовали смерти Президента, через повешение... Вечерние газеты описывали события. Опять эта таинственная «эпидемия».

Над Телеграф Хилл, одним из холмов Сан-Франциско, зажатым между портом и Президио, возвышалась «Конт Тауэр», странная круглая башня, ярко освещенная ночью, присутствие которой в таком внешне пуританском городе, как Сан-Франциско, в достаточной степени удивляло.

Малко, отправляясь на Телеграф Плэйс, мощенную по старинке улицу, круто спускающуюся к Телеграф Парку, ориентировался на башню. По одной стороне улицы располагались ветхие одно— или двухэтажные домики из розового кирпича, с окнами, смотрящими на бухту.

На втором этаже дома №5967 горел свет, остальные окна были темными. Малко осмотрелся. Никого. Он оставил «форд» в стороне и запер дверцу на ключ, затем вошел в темный коридор.

Глава 7

Несколько розовых слонов прошли в глубь комнаты, радостно поднимая хобот для приветствия. По мере того, как они исчезали в стене, Малко думал, что дом действительно был крепким.

Животное неопределенной породы, очень красивый хищник, показалось на мгновение и исчезло так же внезапно, как появилось.

Его сменило необыкновенное создание: тонкая и гибкая, как лиана, женщина с эротическими чертами азиатской принцессы подошла к Малко волнистой походкой и неподвижно застыла, выставив вперед точеное бедро, приоткрытое разрезом китайского платья.

В дальнейшем все проходило в туманной и разноцветной нирване. Две удлиненные руки, заканчивающиеся загнутыми красными ногтями, кружились вокруг Малко в эротическом танце, оставив его чудесным образом без всякой одежды. Они кружились и порхали, вызывая при каждом прикосновении мурашки на коже. Когда все мышцы Малко были напряжены как струна, видение резко повернулось, обронив платье. Прекрасное тело растворилось в вихре искр нереальных цветов.

Прошли века, прежде чем Малко открыл глаза. Ему потребовалось еще несколько минут, чтобы обрести контакт с реальностью. Ему помогло в этом шелковое теплое тело Лили, лежащее рядом с ним. Не считая новых туфель, на ней ничего не было. Лампа подчеркивала медный отблеск ее кожи и округлость груди.

Он провел рукой по груди. Лили открыла глаза. Ее тело дрожало.

Опиум продолжал свое действие, но, по мнению таитянки, недостаточное.

Лили Хуа скатилась с кровати и присела на корточках перед подносом с опиумом. Маленькая лампа продолжала гореть. Лили взяла длинную серебряную иглу, поднесла ее к лампе и быстро обмакнула в коричневую массу.

Шарик захрустел над пламенем и раздулся.

Лили опустила пузырь с опиумом в трубку.

— Держи, — сказала она, протягивая ее Малко.

Он взял обеими руками отшлифованную слоновую кость, приложил рот к наконечнику и вдохнул, удерживая дым как можно дольше. Закрыв глаза, отстранил трубку. Лили Хуа смотрела на него с умилением:

— Ты прекрасно куришь, — отметила она.

Малко, польщенный, улыбнулся. Он редко курил опиум, но с удовольствием. Он был достаточно сильным, чтобы не поддаться искушению наркотика.

Ободренная Лили приготовила ему еще одну трубку. В комнате слышалось теперь лишь потрескивание опиума и стук иглы. Они унеслись далеко, в глубину Китая.

Закрыв глаза, Малко расслабился.

Все было чудесно. Он позвонил в дверь второго этажа. Дверь сразу открылась. Лили Хуа стояла перед ним, приложив палец к губам, одетая в китайское платье кораллового цвета с разрезом до середины бедра. Ее волосы были аккуратно уложены, а на ногах надеты туфли из крокодиловой кожи. Она поцеловала Малко и, взяв его за руку, повела по темному коридору до маленькой комнаты с красными стенами, в которой стояла одна-единственная низкая кровать и комод.

— Это моя комната, — сказала Лили.

Немного смутившись, Малко сел на кровать.

Лили скрылась в коридоре и минуту спустя вернулась с маленьким серебряным подносом, который она осторожно поставила на пол.

— Дедушка вышел, — сказала она. — Но он никогда не заходит в мою комнату, когда возвращается.

Малко снял куртку и вытянулся на кровати.

Дальше был сплошной эротический фестиваль, из которого Малко с трудом выплывал.

Прежде всего Лили приготовила ему несколько трубок. Он закашлялся от терпкого вкуса опиума, но потом коричневый дым привел его в оцепенение. Постепенно у него возникло ощущение, что нервы оставляют его тело, а чувства в десять тысяч раз обострились. Лили следила за действием наркотика по золотым глазам Малко. Она протянула ему последнюю трубку и принялась раздевать его с легкостью феи, затем вытянулась возле него. Каждый курильщик опиума знает, что во время интоксикации есть момент возбужденности, за которым следует нирвана. Лили знала об этом.

Постепенно возвращаясь к действительности, Малко слушал щебетанье Лили.

— Жаль, что ты не знаком с моим дедушкой, — сказала она. — Он очень умный и ученый человек. В Китае до побега он занимал важное положение.

Малко насторожился. Его осенила безумная идея.

— Он хорошо владеет языком?

Лили с гордостью кивнула.

— Конечно. Я никогда не встречала более знающего человека. В его комнате полно книг. Он умеет даже писать кистью на рисовой бумаге.

— Я мог бы найти работу для твоего деда, — сказал Малко.

Лили припала щекой к его груди.

— Это очень любезно. Опиум стоит дорого, а у дедушки мало денег. — Она спросила заинтересованно: — Значит, ты очень богат?

Малко улыбнулся:

— Не я, но люди, на которых я работаю.

— На большой фотографии в твоей комнате изображен замок. Ты там работаешь?

— Нет, — ответил Малко с чувством гордости. — Там я живу.

В последующие пять минут пораженная Лили не могла вымолвить ни единого слова.

— Я даже не думала, что у одного человека может быть столько денег.

Знала бы она!..

Некоторое время они неподвижно лежали. Лили Хуа рассказывала о Таити, о солнце, о жизни без проблем, какой она жила на острове. Малко слушал ее с некоторой грустью. Все это было так далеко от опасностей, которым он подвергался без конца, а свежесть Лили была столь трогательна...

Она взяла в темноте его руку и сжала ее.

— Я отвезу тебя на Таити, — прошептала она. — Я научу тебя ловить огромную рыбу. К твоим светлым волосам пойдет загар. Ты станешь очень красивым, но не стоит меня часто обманывать...

Жизнь, настоящая жизнь, без комплексов и без осложнений... Малко поцеловал плечо Лили и встал с тяжелой головой, но поразительно легким телом.

— Ты уже уходишь? — вздохнула Лили.

— Мне нужно поработать, — сказал Малко. — Я предпочел бы встретиться с твоим дедушкой в другой раз.

Она помогла ему одеться, даже завязать шнурки, застегнула сорочку. На ней по-прежнему ничего не было, кроме туфель. Когда он оделся, она прижалась и поцеловала его.

— Ты меня немного любишь? — спросила она обеспокоенно.

Малко поцеловал ее, обхватив за бедра. Он испытывал к Лили необыкновенную нежность. При соприкосновении с ее кожей по его телу вновь пробежала приятная волна. Он чуть не задушил девушку в объятиях. Однако вспомнил о двух гориллах, дожидающихся его у «Марка Хопкинса», и высвободился из рук Лили. Она проводила его до двери. Малко снова ее поцеловал.

На следующий день Лили не работала. Она будет ждать его звонка.

Прежде чем выйти на улицу, Малко осмотрелся. Улица была пустынна. «Форд» стоял на месте. Спустя десять минут он был уже в отеле.

В холле было пусто, не считая девушки в вечернем платье, плакавшей на диване, по-видимому, оставленной своим кавалером. Он сел в лифт, стараясь не рассеять очарования от шарма Лили.

Из-под двери Криса виднелась полоска света. Малко легонько постучал. Горилла открыл молниеносно. Брабек сидел в кресле в сорочке, на его коленях лежал «магнум». Перед ним стояла неполная бутылка виски и две рюмки.

— Как раз вовремя, — сказал Джонс мрачно, — мы уже собирались отправиться за вами. Половина второго.

Малко пожелал им спокойной ночи и пошел в свою комнату, сопровождаемый неодобрительными взглядами своих телохранителей. День предстоял трудный. Однако он уснул, думая об изящном теле Лили Хуа.

Стоит посмотреть спектакль, когда китаец становится белым, как свеча. Почтенный Цу-Лай представлял собой очень любопытное зрелище не без основания. Крис Джонс небрежно прислонился к косяку дверей лавки, загораживая выход. Милтон Брабек флегматично собирался проткнуть пузо китайца двадцатисантиметровым кинжалом.

Китаец квакал. Милтон зажал его в кабинку для переодевания и миллиметр за миллиметром погружал лезвие в живот китайца.

— Подожди, — сказал Джонс дружелюбно. — Я раскалю железо. Мы погладим его глотку. Это возвращает память.

— Я предпочитаю приколоть его к стене, — сказал Милтон. — Это эстетичнее. Кроме того, у него еще будет немного времени.

— Но что я вам сделал? — застонал китаец. — Я честный коммерсант...

— Ты, может быть, но не Чонг.

— Вы ничего не добьетесь, — сказал Малко, выходя из комнаты.

Он перерыл кучу грязной одежды, но ничего не нашел.

Они пришли в лавку в момент ее открытия. Чонга за прилавком не было. Там стоял маленький китаец, пузатый, как Будда, с непрестанно моргающими за очками глазками.

— Чонга нет, — сказал он. — Я его кузен. Сейчас его заменяю и оказываю те же услуги.

— А, ты оказываешь те же услуги, подлец, — осклабился Крис.

Он спокойно повесил вывеску «закрыто» и запер дверь на ключ. После этого приступил к допросу.

Цу-Лай сообщил, что утром ему позвонили и попросили заменить заболевшего Чонга. Его жирное лицо оставалось непроницаемым. Невозможно понять, замешан ли он в этом деле. Крис взбесился. Как всем головорезам, ему приходилось убивать при исполнении разных миссий. Так что одним больше, одним меньше... Часто они начинают говорить в последний момент, чувствуя смерть...

— Задайте ему последний вопрос, — сказал Малко. — Где живет его кузен? Если он не ответит, убейте его.

Малко сказал это так спокойно, что китаец задрожал всем телом.

— Нет, не убивайте меня, — молил он. — Я скажу. Он живет недалеко отсюда, на Джексон-стрит, 1965.

Крис Джонс нажал легонько на кинжал.

— Если ты соврал, я вернусь и пригвозжу тебя к стене, как бабочку. И если вздумаешь позвонить ему... Понял?

Китаец поклялся семью поколениями предков, что он будет молчать. Когда горилла вынул кинжал, кровавое пятно закрасило сорочку.

Они вышли. Малко был неспокоен.

— Надо торопиться, — сказал он. — Эта история с котом вовсе не была столь безобидной.

Джексон-стрит была узкой улицей, спускающейся к морю. Дом 1965 представлял собой старый десятиэтажное здание.

Малко вошел первым. В вестибюле на одном из почтовых ящиков висела дощечка со списком жильцов: Чонг, третий этаж.

Мужчины поднялись. Дверь была открыта. Запах ладана просачивался на лестничную площадку. Старая китаянка в белой одежде вышла им навстречу и поклонилась.

— Могу я видеть господина Чонга? — спросил Малко. Она сделала ему знак идти за ней. Пройдя маленький коридорчик, они подошли к комнате с открытой дверью.

— Господин Чонг здесь, — сказала старуха.

Малко вошел первым, за ним на цыпочках оба гориллы. Чонг лежал на кровати и был мертв. Его круглое лицо сохраняло ангельское выражение.

— Он умер вчера, — пояснила старуха, стоя за дверью. — Сердце. Он был вашим другом?

Крис взглянул на старую женщину:

— Да. Это так. Мы пришли проститься с ним.

Делать было нечего. Они ушли.

— Еще одно странное совпадение, — сказал Малко. — Между тем, Чонг вчера вечером был в добром здравии. Вероятно, те, что звонили кузену, не были абсолютно в нем уверены...

Еще один потерянный след. Враги Малко, не церемонясь, расправлялись со свидетелями. У него не было ни одного вещественного доказательства, но он был уверен, что эта серия убийств связана с коммунистической «эпидемией», захлестнувшей город. За несколько дней его пытались дважды убить, значит, он, не ведая того, вышел на верный след. Его пытались убить китайцы, значит, если в Сан-Франциско была коммунистическая сеть, китайская либо другая, то она была связана с интоксикацией[9].

В администрации отеля Малко ждал толстый запечатанный конверт с печатью полиции Сан-Франциско. Данные токсикологического анализа гориллы читали через плечо Малко:

"Анализ вещества, обнаруженного под когтями животного, выявил два компонента:

1. Обыкновенный лак на спиртовой основе, безвредный.

2. Растительное вещество повышенной токсичности из семейства кураре, состав которого мы еще не сумели точно определить. При введении этого вещества крыса умирает через пять минут в результате паралича сердечной мышцы. Имеет то же действие на человека, хотя смерть наступает через более продолжительный промежуток времени. Вещество не оставляет в организме никаких следов".

Малко сложил листок и встретил застывший от ужаса взгляд обоих подчиненных.

— Мы легко отделались, — процедил Джонс. — Если я еще увижу кошку на улице, я разнесу ее одним выстрелом.

— Общество по охране животных назначит цену за вашу голову, — предупредил Малко.

— Что нам теперь делать? — спросил Джонс.

— Займемся китаянкой из банка, — предложил Малко. — Вы снимете мне другую машину, не очень яркую. К счастью, она вас не видела. Мы знаем часы, ее работы. Лучше всего пойти туда к пяти часам и подождать, когда она выйдет. Если она поедет на машине, за ней проследит Крис, а если пойдет пешком — то Милтон. А я в это время наведу о ней справки у нашего друга Ричарда Худа.

Было около полудня. Джонс и Брабек отправились брать напрокат машину. Малко позвонил Ричарду Худу, но его не было на месте. Он оставил секретарше подробное описание таинственной китаянки и адрес банка с просьбой выяснить о ней все возможное. После этого он позвонил Лили, чтобы пригласить ее пообедать.

Она появилась почти одновременно с гориллами, которые вежливо приподняли шляпы. Чтобы не обижать их, Малко предложил пообедать всем вместе. Они поднялись на тридцать третий этаж, в ресторан «Топ оф зе Марк», возвышающийся над всем городом. Здесь можно было вкусно поесть, но цены кусались. Простой бифштекс стоил восемь долларов. Разумеется, он подавался с изысканным беарнийским соусом, приготовленным французским шеф-поваром, бывшим гангстером.

Гориллы чувствовали себя скованно и ели молча. Лили тоже почти не говорила. Она пожирала Малко глазами и украдкой гладила его колено под столом.

Малко расплатился, и они вышли. До вечера они были свободны. Гориллы отправились в бар, а Малко оказался в своей комнате с Лили. Она взяла щетку и открыла шкаф.

— Я почищу твои костюмы, — сказала она.

Малко, довольный, согласился.

— Я должен скоро уходить, — сказал он. — У меня есть дела.

Она спросила:

— Я могу тебе помочь? Ты говоришь о работе детектива?

— Да, — ответил Малко, — и я не хочу, чтобы ты в это вмешивалась. Это очень опасно.

Лили надулась:

— Я умею защищаться, разве ты не знаешь?

— Я в этом уверен, но тем не менее.

Малко сел за стол, чтобы составить инструкции для своего австрийского управляющего. Снимок замка, лежащий перед ним, напоминал о том, что в один прекрасный день он будет восстановлен, и Малко сможет жить жизнью, о которой всегда мечтал. Если только не погибнет в одной из этих бессмысленных миссий.

Зазвонил телефон. Ричард Худ сообщил Малко, что в его Управлении не было сведений о китаянке из банка. Он попросил ФБР навести о ней справки, но это займет несколько дней. Малко поблагодарил и повесил трубку.

Лили закончила чистку. Она подошла сзади к Малко и обхватила руками его шею, повернувшись, он поцеловал ее и почувствовал спиной ее тугие груди. Его поцелуй стал более требовательным.

Легкий стук в сообщающуюся боковую дверь вернул их на землю.

— Мы уходим, — раздался голос Джонса за дверью.

— Хорошо, — ответил Малко. — Как только будут новости, звоните мне.

— Куда они пошли? — спросила Лили.

— Они должны выследить одного человека, — ответил Малко.

Он взял Лили на руки и продолжил прерванный Джонсом поцелуй. Однако после ухода горилл он почувствовал угрызения совести. Его противники уже показали ему, на что они способны. Если они заметят слежку, то либо уйдут от нее, либо заманят горилл в ловушку.

Надо было разработать план по спасению. Чтобы не напугать Лили, лежащую на кровати, он прошел в комнату Джонса и набрал номер Худа.

— Не могли бы вы установить слежку за машиной, как только я дам вам ее номер и описание? — спросил он.

— Разумеется, — ответил Худ. — Если она выедет за город, я посажу ей на хвост вертолет. Это самое надежное. За ним можно наблюдать в бинокль.

— Спасибо, — сказал Малко. — Я вам позвоню, чтобы вас предупредить.

Он вернулся в свою комнату озабоченный. Было очень рискованно пойти объяснить новый план Джонсу и Брабеку. Достаточно малейшего промаха, чтобы обнаружить себя. Китаянка будет настороже. А позвонить гориллам невозможно.

Лили заметила его напряженное состояние.

— Что-то случилось? — спросила она.

— Ничего, — ответил Малко.

Она настаивала.

— Я вижу, что что-то не так. Я могу тебе помочь? — Она стала его умолять: — Мне так хочется что-нибудь для тебя сделать.

Его лицо просияло от радости. Скажи он ей вычерпать воду в бухте чайной ложкой — и она тотчас же примется за работу.

Малко колебался. Ему не хотелось вмешивать Лили в свое опасное дело. Во-первых, это было рискованно, а во-вторых, из-за своей деликатности. Но сейчас нужно было решить срочный вопрос, не представляющий для Лили никакого риска. Ей нужно только предупредить Криса и сразу вернуться...

— Послушай, — сказал Малко. — Я забыл кое-что сказать моим ребятам. Ты можешь отнести им записку? Это все. После этого ты сразу вернешься, и мы пойдем к твоему дедушке поговорить о работе.

— И это все? — спросила Лили разочарованно. Она рассчитывала по крайней мере на то, что он попросит ее кого-нибудь убить.

— Да. Но это очень важно, — подчеркнул Малко. — Я не могу пойти туда сам.

Малко объяснил ей, где находится машина, и черкнул Крису несколько слов. Лили умирала от нетерпения. Он взял ее на руки и посмотрел на нее своими золотистыми глазами. Лили опустила голову и уткнулась ему в грудь.

— Я готова сделать для тебя все, что угодно. Ты так мил.

Она быстро поцеловала его в губы и сказала:

— Я мигом.

Глава 8

Сердце готово было выпрыгнуть из красивой груди Лили Хуа, когда она заметила машину Криса Джонса. Она подошла и робко постучала в стекло. Реакция гориллы оказалась столь резкой, что Лили отпрыгнула. Затем его лицо просияло, и он открыл дверцу.

Лили села в машину.

— Очень мило с вашей стороны навестить меня, — сказал Джонс.

Он почти позеленел. Последние четверть часа он страшно страдал от желания сходить в уборную.

В пятидесяти метрах от него Брабек потягивал пиво в кафе, не спуская глаз с дверей банка.

Лили протянула ему записку от Малко. Крис прочитал ее, ерзая на сиденье. Он не мог больше терпеть.

— Не будете ли вы так любезны посидеть минутку в машине? — попросил он Лили. — Вы видите дверь банка? Если из нее выйдет высокая китаянка, чертовски красивая, с зелеными глазами и сядет в белую спортивную машину, то сразу сигнальте. Впрочем, я только на минуту.

Лили была преисполнена гордости. Наконец-то она помогает Малко. Конечно, она помнила, что он велел ей тотчас же вернуться, но он будет доволен, когда узнает, что она сделала.

— Хорошо, давайте быстро, — сказала она Джонсу. — Вы можете рассчитывать на меня.

Джонс ушел. Лили села на его место, а Джонс направился в кафе, где сидел Брабек. Проходя мимо него, он сделал знак, чтобы Милтон смотрел за машиной. Он успеет добежать. Затем Джонс спустился вниз.

Не прошло и тридцати секунд после его ухода, как подъехал почтовый фургон и остановился напротив кафе, закрыв от Брабека двери банка. Сердце Лили остановилось. За рулем фургона сидел мужчина, и со спины Лили показалось, что это был китаец.

Она не знала, стоит ли ей сигналить, и молила бога, чтобы Джонс вернулся как можно скорее. В этот момент из дверей банка вышла необыкновенной красоты китаянка в облегающем белом платье. Незнакомка села в белую машину с откидным верхом и тронулась с места.

Лили ни о чем не думала. Она включила зажигание и поехала. Когда Джонс вернется, будет уже слишком поздно, чтобы успеть за китаянкой.

Джонс выскочил из кафе, когда обе машины промчались в десяти метрах от него. Он страшно выругался и сделал знак Брабеку.

Брабек оказался около него в ту же секунду, не успев даже заплатить.

— Черт побери, почему она не предупредила?

Кремовый «форд» свернул направо, на Буш-стрит. Как назло — ни одного такси, а улица с односторонним движением. Оба гориллы были в отчаянии.

— Ну и дела!.. Еще эта крошка отправилась за гадюкой.

— Надо узнать ее адрес, — предложил Джонс.

Они устремились в банк. Взглянув на их удостоверения, управляющий дал им адрес китаянки: ее звали Сюзан Вонг, а жила она на Президент-стрит, №1024.

Лили Хуа была страшно возбуждена и одновременно умирала от страха. Однако преобладало желание оказать Малко услугу. Но она абсолютно не знала, что ей делать, и просто ехала за открытой машиной. Проехав по Буш-стрит, они свернули на Маркет-стрит, одну из самых больших улиц Сан-Франциско. Спортивная машина повернула налево и стала ловко протискиваться среди других машин. Лили Хуа с трудом поспевала за ней. Она проскочила на желтый свет и услышала свист полицейского. Ее руки дрожали.

Она увидела, что спортивная машина перестраивается в левый ряд и сворачивает на Сентрэл Фривей. Лили решительно обошла несколько машин, и сейчас от китаянки ее отделял только старый «бьюик».

Машины плелись со скоростью мили три в час, едва не задевая друг друга. Лили не упускала китаянку из вида.

После Бэйтора движение несколько улучшилось. Спортивная машина рванула вперед, затем свернула направо на Сан-Бруно-авеню и взяла направление в южную часть Сан-Франциско.

Было уже совсем темно. Лили сидела на хвосте у белой машины. Неожиданно китаянка резко повернула налево, на маленькую улицу. Здесь почти не было домов. Проехав пятьсот метров, она так резко остановилась, что Лили обошла ее и на полной скорости влетела на заправочную станцию Шеврон.

Она видела, что высокая китаянка вошла в бар. Лили помчалась к телефонной кабине. Она набрала номер отеля «Марк Хопкинс», не спуская глаз с белой машины. Телефон был занят.

Взглянув на запыхавшегося Криса Джонса, Малко понял, что что-то случилось.

— Где Лили? — выпалил он.

Джонс рассказал ему, что произошло. Малко мрачно слушал. Он представил себе наивную Лили в погоне за безжалостными противниками. Самое лучшее для нее было бы потерять машину китаянки из виду...

Он снял трубку и позвонил Худу. Почти в ту же секунду он услышал хриплый голос шефа полиции.

— Вы мне нужны, — сказал Малко. — Это имеет отношение к нашему делу. Вы должны найти белый «остин-хелей» с номером 763 ОКД и кремовый «форд-фалкон», 958 КСВ. В последний раз они были замечены на Буш-стрит, примерно десять минут назад. За рулем обеих машин женщины.

Худ рассвирепел:

— Делать вам нечего! У меня на шее беспорядки в Дейли Сити. Эти сволочи коммунисты устроили митинг, на котором сжигают звездное знамя... Я сделаю, что смогу, но многого не обещаю.

Он повесил трубку.

Подавленные гориллы сидели с опущенными головами, беспомощные. Малко был мрачнее тучи. Он слышал голос Лили: «Я мигом».

— Узнали адрес китаянки? — спросил он.

— Вот он, — сказал Джонс с желанием искупить свою вину.

— Едем, — приказал Малко.

Они помчались на Президент-стрит, 1024. Это был небольшой четырехэтажный дом, без привратника. Квартира Сюзан Вонг находилась на третьем этаже. Малко нажал на звонок. Никто не открывал.

Крис Джонс вынул из кармана внушительную связку ключей и отмычек, повертел ей перед замочной скважиной. Еще секунда, раздался щелчок, и дверь открылась.

— Осторожно, — предупредил Малко. — Может быть засада.

Он и Брабек прислонились к стене. Джонс с пистолетом в руке пнул дверь ногой и вошел. Раздался приглушенный звук, затем наступила тишина. Брабек прицелился.

Стоя на четвереньках на грязном паласе, Джонс сплевывал пыль, которой наглотался.

— Никого, — процедил он, икнув...

Это была маленькая однокомнатная квартира, в глубине которой, налево, коридорчик соединял комнату с кухней и ванной комнатой. Квартира была пустой и необитаемой.

— Так, — сказал Малко. — Она слишком осторожна, чтобы оставлять следы.

Они вернулись в отель.

— Если бы Худ приказал останавливать всех китаянок, то в конце концов их бы нашли, — рассуждал Джонс.

— Они все пожалуются в ООН, — брезгливо предположил Брабек.

В комнате зазвонил телефон. Это был Худ.

— Один из постовых видел «форд» на Бэйшор Фривее, — сообщил он. — Он не мог поехать за ним, так как машина ехала в сторону, обратную движению. «Форд» направлялся на юг. Пока.

Малко передал гориллам сообщение Худа.

— Отправляйтесь на Фривей, — сказал он им. — Звоните мне каждые четверть часа.

Джонс и Брабек пронеслись по холлу «Марка Хопкинса», как циклон Дэйзи. Портье с трудом удалось остановить своими ста двадцатью килограммами вращение двери.

Спустя пять минут они катили по Бэйшор Фривею с самой большой скоростью, которую позволяло движение.

Лили быстро вышла из телефонной кабины, заметив китаянку, не спеша садящуюся в спортивную машину. Она медленно проехала мимо станции Шеврон, и Лили поехала за ней, как если бы она заправилась бензином.

Ехать было легко. Движение стихло, а белая машина ехала не спеша. Она повернула направо, проехала пустырь и остановилась перед большими воротами.

Пораженная, Лили тоже остановилась. Китаянка вышла из машины и спокойно пошла к ней.

Лили, обезумев, съежилась на сиденье. Голова ее стала абсолютно пустой. Она зачарованно смотрела на вырастающий перед ней высокий силуэт китаянки с бесстрастным выражением лица. Лили повернула ключ зажигания. Шум мотора заглушил хлопанье открывающейся правой дверцы. Две железные руки вцепились в горло Лили. Раздался хруст хрящей. Лили слабо вскрикнула и обмякла на сиденье. Китаянка открыла дверцу и, схватив Лили за волосы, швырнула ее с сиденья. Китаец, нейтрализовавший Лили, приподнял ее тело и кинул на пол машины. Затем он вышел.

Не было произнесено ни единого слова.

На китайце был костюм цвета само, желтая сорочка в мелкую полоску с белым галстуком, на голове черная фетровая шляпа. У него были злые глаза на плоском лице. При первом же взгляде на него было видно, что он обладает профессиональным хладнокровием убийцы.

Китаец сел в белую машину и тронулся. За ним ехала высокая китаянка. И, наконец, замыкая кортеж, ехал черный «кадиллак». За его рулем сидел китаец в кепке.

Машины покрутились некоторое время по кварталу и оказались перед позолоченной высокой решеткой из кованого железа, над которой большими золотыми буквами было выбито: «Сад Тысячи Благодатей».

По обе стороны от двери надпись уже в красном цвете повторялась на китайском языке.

Все машины поехали по широкой, окаймленной газонами аллее. Время от времени фары освещали статуи.

Вся кавалькада проехала по мосту через небольшую речку, в которую падал каскад, и остановилась перед монументальным зданием, представляющим собой гибрид романского храма и пагоды.

Надо было иметь богатое воображение, чтобы догадаться, что за названием «Сад Тысячи Благодатей» скрывается одно из самых богатых кладбищ Калифорнии.

Не успели машины остановиться, как откуда-то появились два китайца в белых халатах с носилками в руках. Через десять секунд неподвижное тело Лили уже лежало на носилках. Тотчас же белая машина и «форд» развернулись и направились к выходу.

Высокая китаянка и китайцы в халатах молча поднимались на лифте. Здание внутри напоминало клинику. Группа вышла в коридор, освещенный зарешеченными лампами, как в бомбоубежище.

Все вошли в маленькую квадратную комнату, стены которой были выложены белой плиткой. Посередине комнаты стоял операционный стол. По обе стороны стола находились приборы, напоминающие реанимационные аппараты.

Китайцы положили тело Лили на стол и привязали его кожаными ремнями, скрепленными кольцами.

— Разденьте ее, — приказала китаянка.

Осторожно, как с манекена, китайцы сняли с таитянки платье, бюстгальтер, эластичный пояс и чулки. Все это было брошено в белый полотняный мешок, который один из китайцев унес.

— Разбудите ее, — приказала китаянка.

Она говорила на чистом пекинском диалекте.

Китаец снял подвешенную трубку, на конце которой находилась резиновая маска, и приложил маску к лицу Лили.

Спустя двадцать секунд Лили шевельнулась. Через отверстия маски шел кислород.

Машина Криса Джонса на полной скорости въехала на заправочную станцию Шеврон, на Бэйшор Фривей. При такой скорости к полуночи уже можно было бы быть в Мексике. Джонс позвонил Малко, номер был занят, и ему пришлось минут пять ждать.

У Малко новостей не было.

— Оставайтесь на месте, я вам перезвоню, — сказал он им и повесил трубку, предварительно записав номер их кабины.

После этою Малко позвонил Худу.

— Делайте что хотите, — сказал он ему, — но найдите эти машины. Речь идет о жизни и смерти одной моей сотрудницы.

Худ проворчал:

— Ладно. В Дейли Сити стало спокойнее. Я брошу на это дело весь свободный штат. Если тачки не превратились в летучих змей, то мы вам их найдем.

Повесив трубку, Худ подключил к своей коротковолновой сети все патрульные машины.

— Говорит Худ. Внимание всем патрульным машинам. Код нуль. Используйте все средства для задержания двух автомашин, характеристики которых я вам сообщу. В случае необходимости можете применить оружие.

Код нуль означал, что речь идет об операции повышенной важности. Это означало, что если патрульная машина задержала взломщиков, она должна была их отпустить и мчаться на вызов.

— А если какой-нибудь сукин сын прозевает эти тачки, то будет до конца своих дней мести пустые коридоры Алькатраса.

Спустя три минуты Джонс и Брабек увидели промчавшуюся сломя голову полицейскую машину.

— Не волнуйся, старик, — сказал Джонс насмешливо, — они ничего не найдут.

Малко метался по своей комнате. Имея дело с таким коварным врагом, он не очень рассчитывал на полицейские силы.

Несмотря на дурные предчувствия, он еще ждал звонка Лили. Уже около часа он о ней ничего не знал.

Прошло еще полчаса, когда раздался телефонный звонок. Малко заставил себя дождаться третьего звонка, и только потом снял трубку. Он услышал мрачный голос Худа:

— Машины обнаружены, — сообщил он. — На дне оврага Сан-Бруно, это вдоль Гваделупа-роуд. В машинах никого не было. Следов крови не обнаружено.

— Я еду. Пришлите за мной машину.

Малко не мог больше сидеть сложа руки. Его обвели вокруг пальца, как мальчишку. Он взял пистолет, сунул его за пояс и вышел, по телефону предварительно введя Джонса в курс дела.

Лили открыла глаза и в ужасе закрыла их. Над ней склонилась высокая китаянка в белом платье, лицо ее ничего не выражало.

— Ты будешь говорить, тварь? — спросила она бесстрастно.

Лили собрала все свое мужество.

— Выпустите меня немедленно. Иначе он придет и убьет вас.

— Кто это «он»?

Таитянка прикусила губу, но китаянка уже отвернулась от нее.

— Заставьте ее сказать все, что она знает, — приказала она китайцу, находящемуся в комнате. — Я сейчас вернусь.

Лили попыталась высвободиться. Тщетно. Она лишь приподняла голову и увидела подходящего к ней китайца с маленьким никелированным инструментом в руке. Китаец был холеный, с сытым лицом. Он добродушно посмотрел на Лили:

— Ты скажешь, зачем ты следила за мадемуазель Ян-си? — мягко спросил он.

Лили покачала головой.

Китаец пинцетом зажал левый сосок Лили и изо всех сил сжал его. Из горла Лили вырвался нечеловеческий крик, ее тело согнулось в дугу и обмякло. Китаец не произнес ни слова, но его рука с пинцетом опустилась ниже. Он снова с силой сжал пинцет...

На этот раз Лили вырвало, и она чуть не задохнулась. Китаец невозмутимо продолжал жуткую пытку.

Когда двадцать минут спустя китаянка вернулась, Лили лежала без признаков жизни с пеной у рта. Ее грудь и низ живота были в крови, тело чуть-чуть вздрагивало.

— Мне кажется, она сказала все, что знала, — сказал китаец, раболепно улыбаясь.

Он повторил то, что узнал от Лили. Китаянка кивнула головой.

— Это соответствует тому, что мне известно. Человек, о котором девушка говорит, очень опасен. Необходимо избавиться от него как можно быстрее. И девушка нам еще в этом поможет.

Она подошла к Лили и ударила ее по щеке. Таитянка открыла глаза.

— Ты умрешь, — спокойно сказала китаянка. — У тебя есть выбор между легкой смертью и такими муками, от которых ты через час взмолишься о смерти. Если ты будешь послушной, мы не причиним тебе страданий.

Лили кивнула. Она была сломлена как физически, так и морально. Ей никогда раньше не приходило в голову, что может быть такая боль. Ее пытали жутко. Никто даже из профессионалов не выдерживает таких пыток; все рано или поздно начинают говорить. Лили не знала этого, и ей было стыдно. Она считала, что предала Малко, и думала о том, что никогда больше не осмелится посмотреть ему в глаза. Лучше умереть. Тогда он простит ее.

Она чувствовала, что может еще больше предать его. Но ее собственное тело предало ее. Она не могла больше даже подумать, что китаец снова дотронется до нее. Мысленно Лили просила у Малко прощения.

Китаянка принесла магнитофон и поставила его перед Лили:

— Ты запишешь то, что я тебе продиктую, и тогда я оставлю тебя в покое.

Парализованная животным ужасом, Лили прошептала: «да». Три раза подряд она повторила послание, продиктованное ей китаянкой. Она не могла объяснить себе, почему никто не услышал ее крика. Лили не знала, что находилась в глубоких подвалах бетонного здания, окруженного парком.

Китаянка прослушала запись, убедившись, что запись хорошая, она убрала магнитофон и сказала:

— Хорошо. Сейчас ты уснешь. Ни о чем больше не думай. Тебе не будет больно.

Китаец спросил:

— Допрос окончен?

Китаянка ответила:

— Я уверена, что она сказала все, что знает. Зачем терять время? Теперь она должна умереть.

Китаец без всякого желания взглянул на прекрасное обнаженное тело Лили. Она же с ужасом смотрела на своих палачей.

— Давайте, — сказала китаянка.

Китаец взял одну из трубок, висевших над операционном столом, на конце которой было стальное сверло. Он взял левую руку Лили, согнул ее в локте и погрузил сверло в вену. Таитянка застонала.

Китаец обошел стол, взял вторую трубку и погрузил ее наконечник в вену другой руки своей жертвы.

Лили стонала:

— Но мне больно...

— Потерпи, — мягко сказала китаянка. — Через минуту ты уже ничего не будешь чувствовать.

Пузырек слева окрасился в красный цвет. По каучуковой трубке начала медленно течь кровь таитянки.

Пузырек справа наполнился жидкостью желтоватого цвета. На нем была приклеена красная этикетка: «Флекстон — жидкость для бальзамирования — предназначается для женщин и детей». Переливание сопровождалось легким покалыванием, но без боли.

— Это еще надолго, — сказал китаец, — нет смысла оставаться здесь...

Они молча вышли из комнаты, оставив свет.

Лили осталась одна, привязанная к столу, с закрытыми глазами.

Она засыпала после очень утомительного дня. Ее вены наполнялись бесцветной жидкостью. Она не могла пошевелиться, так как ремни крепко связывали ее тело. Затем она потеряла сознание.

Когда она пришла в себя, она снова увидела китайца. Он держал в руке пузырек с жидкостью красного цвета. Лили смотрела, не понимая, что это ее кровь.

Она испытывала очень странное ощущение: покалывание во всем теле и жуткий холод, подбирающийся к груди. Она закрыла глаза. Когда снова их открыла, то встретилась с холодным и отсутствующим взглядам китаянки. Лили хотела что-то сказать, но не смогла. Она повернула голову и встретила такой же взгляд китайца, склонившегося над ней. Лили уже не отличала реальность от бреда. Страшный спазм сжал ей сердце, как будто бы его сжали в кулаке. Она открыла рот, чтобы вздохнуть. Все заволокло мраком, и она погрузилась в бездну.

— Она умерла? — спросила китаянка.

— Нет еще.

Китаец пощупал пульс жертвы.

— Минут через десять. Жидкость еще не заполнила все жизненные зоны.

— Я хочу, чтобы завтра все было закончено.

— Закончим.

Он подошел к столу, перегруженному скальпелями, ножницами, пузырьками, трубками, графинами и различными хирургическими инструментами, выбрал длинный скальпель и довольно большой таз. Подойдя к Лили, уверенным жестом он сделал десятисантиметровый надрез на животе. Лили слегка вздрогнула. Показалась кровь. Китаянка нахмурилась. Китаец сказал, как бы извиняясь:

— Если вы хотите, чтобы она завтра была готова, то я должен сейчас ее выпотрошить.

Он добавил со смешком:

— Когда мы ее забальзамируем, никто не сможет сказать, сделали ли мы это до или после смерти...

Китаянка ничего не ответила и вышла из комнаты в сопровождении другой девушки, похожей на нее, как две капли воды. Лили заметила ее еще до того, как потеряла сознание. Эти девушки были близнецами: Ян-си и Ян-нам.

— Жаль, что пришлось так быстро убрать эту девушку, — заметила Ян-си, служащая банка.

— Конечно, — ответила сестра, — но она наступала мне на пятки.

— Ее хозяин начнет разыскивать...

— Я все продумала, — сказала Ян-нам. — Мы положим забальзамированное тело в один из гробов, отправляемых в Гонконг, и поднимем его наверх в последнюю минуту. После этого займемся нашим противником. Он уже спровоцировал нас на акции, могущие скомпрометировать нашу организацию.

Женщины дошли до бронированной двери в конце коридора. Китаец-часовой сидел на складном стуле; он живо поднялся и поприветствовал их. Из-под белого халата торчала рукоятка пистолета крупного калибра. По другую сторону двери стоял еще один такой же часовой.

Китаянки поднялись по металлической лестнице на первый этаж здания. Возле лестницы стоял еще один часовой, следящий за тем, чтобы посетители кладбища не зашли случайно в запретную зону. Рядом, в небольшом кабинете перед телеэкраном сидел еще один охранник. На решетке была установлена телекамера.

В зале бальзамирования заканчивал работу китаец. Он зашивал большой изогнутой иглой надрез на животе Лили. Затем профессиональным жестом хирурга зашил ей губы и специальным цементом приклеил веки. Через несколько часов Лили будет вполне прилично забальзамирована. Эта операция стоила пятьсот долларов.

Движение на Гваделупа-роуд было заблокировано уже в течение получаса, когда Малко подъехал туда на полицейской машине. Худ был на месте.

— В машинах никого не было, — сообщил он. — Ни живых, ни мертвых.

Над оврагом медленно кружил полицейский вертолет, освещая землю слепящими фарами. Машины лежали неподалеку одна от другой.

— Их сбросили умышленно, — заметил Худ. — Это очевидно.

Малко разделял его мнение.

— Шеф, — сказал он. — Необходимо использовать все средства, чтобы найти таитянку по имени Лили. Если она еще жива, я думаю, ей есть что сообщить о людях, вызвавших «эпидемию».

Малко опережал события, но он был уверен в своей догадке. Он вышел на след коммунистической подпольной организации, которая, действуя в городе, наверняка замешана в «промывании мозгов».

Худ выплюнул сигару.

— Если это так, то я найду ее хоть в аду. Я сделаю невозможное. Я не могу прочесать все дома Сан-Франциско, но мы опросим людей, которые могли видеть, кто и как сбрасывал эти машины.

Малко поблагодарил его, не строя иллюзий. Он знал, что официальным путем многого не добьешься. Пожав руку Худу, он вернулся к откосу, где его ждали Крис Джонс и Милтон Брабек.

— Возвращаемся в город, — сказал он.

Он сидел на заднем сиденье машины и до самого города не раскрыл рта. Его не оставляла навязчивая мысль: Лили Хуа умерла по его вине. Он не имел права впутывать ее в свою работу, даже давать ей самое безобидное поручение. Он только сейчас понял, какое место заняла таитянка в его жизни. Это была не любовь, а беспредельная нежность.

Его охватила холодная ярость. Противники методично уничтожали все следы по мере того, как он их обнаруживал. Погруженный в свои мрачные мысли, он даже не заметил следы пожара и перевернутую машину, лежащую на Бэйшор Фривее.

Вернувшись в отель, Малко уже знал, что ему делать. На его губах застыла холодная усмешка.

— Завтра утром я предлагаю вам совершить небольшую прогулку в Лос-Анджелес. Мы заглянем к моему старому другу, майору Фу-Чо. Мне кажется, он знает гораздо больше, чем ему позволяет это признать его природная скромность...

— Мы должны заняться им, этим Фу-Чертом? — спросил Джонс.

— Не исключено. Но очень деликатно: я подозреваю, что он многое знает...

— Очень деликатно, — угрожающе согласились гориллы.

У них тоже лежал камень на сердце. Дать провести себя, да еще женщине... Им не терпелось разрядить пистолеты, уже заржавевшие в кобуре.

Все трое отправились спать. Первый самолет в Лос-Анджелес вылетал в семь часов тридцать пять минут утра.

Малко проворочался около часа, прежде чем заснул. Он думал о Лили Хуа. Если бы даже его отстранили от выполнения миссии, он продолжал бы дело в одиночку.

Глава 9

Не в силах успокоиться, Малко ходил по комнате из угла в угол. Его золотистые глаза позеленели. Крис и Милтон молча наблюдали за ним, не зная, как его успокоить.

Их поездка в Лос-Анджелес ничего не дала. Им открыла толстая китаянка и на плохом английском объяснила, что Фу-Чо уехал по делам. Она не знала, ни куда он отправился, ни когда вернется. Малко наведался также на виллу Фу-Чо в Голливуде. Там тоже никого не было. Соседи сказали, что видели китайца накануне, он уехал на своей машине.

Для большей вероятности Малко попросил местного корреспондента Госдепартамента позвонить Фу-Чо. Телефон не отвечал.

Расстроенные Малко, Джонс и Брабек вернулись с первым же самолетом в Сан-Франциско. От Худа не было никаких известий.

На всякий случай Малко пробежал глазами «Сан-Франциско Кроникл». Короткая заметка на семнадцатой странице имела отношение к его делу: накануне коммунистические беспорядки произошли в небольших населенных пунктах в районе Окленда, по другую сторону залива. Это становилось столь обыденным, что газеты подобным событиям уже не посвящали передовиц.

Малко свернул газету и прислонился к окну. Остров Алькатрас сиял под солнцем. Длинная змейка Бей Бриджа вилась до Окленда. Где-то в этом чудесном уголке лежал ключ к тайне.

Но Малко был человеком действия, чтобы долгое время сидеть сложа руки.

— Пошли, — приказал он гориллам.

Они отправились к дедушке Лили Хуа. Малко предстоял трудный разговор. Он должен был сказать деду об исчезновении Лили и о том, что ее могли убить. Он собирался также попросить его перевести таинственный закодированный документ, о который сломали зубы многие эксперты и который по всей видимости представлял большую важность для его таинственных противников. У Малко был один шанс из миллиона, и пренебречь им он не мог.

Гориллы косились на монограмму, вышитую на сорочке Малко. Его престиж очень вырос благодаря этой безделице. Малко надел куртку и причесался. В сорок лет его волосы были еще очень густыми.

Гориллы вышли первыми и вызвали лифт. Крис и Милтон пропустили Малко вперед. У них были широкие плечи и узкие лбы, но они были воспитаны.

— В подвал, — сказал Малко.

Лифтерша в красной юбке и белых носочках кивнула. Она сидела, повернувшись к ним спиной и уткнувшись носом в кнопки. Малко отметил, что ростом она была выше средних китаянок, и у нее были красивые ноги.

Лифт ехал без остановок. Двери открылись, когда они спустились в подвал, где размещался гараж.

Гориллы широко открыли глаза, увидев в просвете двери восхитительное создание: высокую китаянку в облегающем белом комбинезоне автомобильного гонщика; ее волосы на затылке украшал шиньон.

С легкой улыбкой на губах она подошла к застывшему от восхищения Крису и неожиданно вонзила ногти в подреберье.

Крис издал странный вопль, и из его рта брызнула слюна. Он попытался вынуть свой пистолет, но не смог отвести от своего горла руки, схватившей его за кадык. Он бездыханный обмяк.

В тот момент, когда китаянка схватила Джонса, Малко узнал ее: это была девушка из банка.

В следующее мгновение лифтерша обернулась, и Малко оцепенел: у нее было точно такое же лицо, как у той китаянки. Малко показалось, что он сошел с ума.

Расправившись с Джонсом, китаянка уже с силой тянула Малко, вцепившись в его правую руку. Вместо того, чтобы сопротивляться, он повалился на цементный пол, увлекая китаянку за собой.

Секунду спустя он был уже на ногах, держа в руке пистолет.

Однако он не успел нажать на курок.

Три рослых китайца вышли из машины. У них были плоские лица без какого бы то ни было выражения. Они бросились на Малко.

Малко размахнулся и ударил одного из них в висок тыльной стороной руки, в которой был зажат пистолет. Китаец упал. Двое других схватили Малко: один из них зажал его горло в клещи, пытаясь задушить, другой пытался вырвать у Малко пистолет.

Парализованный неземным видением, Брабек отреагировал с секундным запозданием.

Китаянка ударила его по виску чем-то тяжелым, и Брабек отлетел к металлической изгороди. Полуоглушенный, он перешел в атаку, схватив китаянку за шею. Китаянка стала задыхаться и попыталась высвободиться. Бросив ее, Милтон помчался на выручку Малко, которого душил китаец. Но в этот момент другой китаец нанес Милтону страшный удар по голове, он закачался.

— Джонс, — крикнул он.

Оглушенный Крис Джонс неподвижно лежал на полу кабины лифта.

Освободившись от китайцев, Малко столкнулся нос к носу с китаянкой в белом комбинезоне. Он поднял пистолет, но в следующее мгновение его пистолет уже летел в другой конец гаража, отправленный туда ногой китаянки.

В ту же секунду она вцепилась в Малко, но, потеряв равновесие, подставила шею и затылок противнику. Малко заколебался долю секунды, ставшую для него роковой. Это было идиотски глупо, но он не мог ударить женщину. В тот же момент Малко согнулся пополам от страшного удара в низ живота и уже не мог видеть занесенной над его головой руки, окончательно его оглушившей. Погрузив его обмякшее тело на плечо, китаянка направилась к выходу из гаража.

Возясь с двумя китайцами, Милтон ничем не мог помочь Малко. В отчаянии он стукнул одного китайца о дверцу «бьюика» и другому нанес сильный удар в голову.

В тот же миг он вынул свой «магнум» и прицелился в китаянку, уносившую Малко. Это было рискованно, он мог попасть в Малко.

Китаец, оглушенный Малко, встал на ноги и бросился на Милтона. Горилла выстрелил дважды. Китаец отлетел назад, пригвожденный к цементной стене пулями сорок пятого калибра.

Но теперь на Милтона наседали двое других. Брабек согнулся от сильного удара в область печени. Кольт взлетел в воздух. Оглушенный горилла почти не сопротивлялся, когда один из китайцев схватил его за оба запястья и с силой пнул ногой в низ живота.

Еще секунда, и Милтон отпечатал свои девяносто килограммов на капоте белого шикарного автомобиля. Оба китайца и китаянка в костюме лифтерши помчались к выходу.

Ошеломленный привратник пропустил их. Однако он был удивлен: лифтерши не часто выходили из отеля в форме, да еще галопом. Все трое скрылись на Калифорния-стрит. У входа в гараж стоял черный лимузин, за рулем которого уже сидела китаянка в комбинезоне. Оглушенный Малко лежал на полу машины.

Милтон Брабек сполз с капота машины и устремился к выходу. Когда он пробегал мимо привратника с никелированным кольтом в руке, служащий подумал, что в его гараже решительно происходят странные вещи.

Горилла узнал белый силуэт за рулем. Он прицелился, опираясь правой рукой на согнутую левую руку. Но в этот момент перед ним остановился грузовик, и Милтон опустил руку.

В следующую секунду перед гаражом остановился «кадиллак» и стал нетерпеливо сигналить. За рулем сидел жирный мужчина в смокинге, на сиденье рядом с ним яркая женщина с огромным шиньоном и в платье, декольтированном до пупа.

Глаза гориллы сверкнули.

Одним прыжком он подскочил к «кадиллаку» и открыл дверцу со стороны шофера. Приняв его за работника гаража, толстяк осклабился.

— Быстро выходите, — сказал Милтон Брабек тоном, не допускающим возражений.

Он тотчас подкрепил свои слова жестом, схватив толстяка за руку и вытянул его наружу. Несчастный едва стоял на ногах, в то время как Милтон усаживался за руль.

— Здравствуйте, мадам, — сказал он вежливо.

— Убийца! Вор! — кричала женщина. — Вон из машины!

Толстяк пришел в себя. Побагровев от ярости, он схватился за дверцу машины. Милтон легонько оттолкнул его дулом своего пистолета.

— Некогда болтать.

«Кадиллак» тронулся с места. Вся сцена заняла десять секунд. Милтон увидел машину, увозящую Малко, на перекрестке Мариэт-стрит. «Кадиллак», едва не зацепив трамвай, мчался со скоростью семьдесят миль в час. Соседка Милтона стукнулась головой о крышу и издала вопль:

— Немедленно остановите! Я отправлю вас в газовую камеру!

Милтон не слушал. Он был слишком занят. Черный лимузин только что свернул направо, на Мариэт-стрит. Дама опустила стекло и крикнула прохожим:

— Это похищение. Полицию, вызовите полицию.

Милтон нахмурился и рявкнул:

— Не осложняйте, мадам. Я не собираюсь вас похищать. Кому вы нужны, обвешанная, как новогодняя елка? Я вас высажу на следующей остановке.

Он вытер струйку крови, стекавшую по его лицу, и резко затормозил. Его спутница врезалась носом в ветровое стекло. Милтон открыл дверцу, вытолкнул ее и поехал дальше.

Он увидел в зеркало, как даму окружили сочувствующие прохожие. Ей будет что рассказать подружкам... Черный лимузин был в трехстах метрах от него.

В эту самую минуту Джонс нацелил свой пистолет в живот директора «Марка Хопкинса»:

— Что это за чертов отель, где на вас нападают в лифте? Хотите пулю в живот?

— За двадцать лет, — начал директор, — я...

Холл отеля бурлил с того момента, как член Конвенции «Друзья Латинской Америки» нажал на кнопку лифта четыре. Джонс медленно поднялся с пола кабины с устрашающим видом и пистолетом в руках.

На четвертом этаже отеля, в стенном шкафу нашли лифтершу-филиппинку, дежурившую в этот день, задушенную бельевой веревкой. Она уже начала синеть.

Из полицейской машины, вызванной директором, вышли двое полицейских с тупыми лицами. Джонс убрал пистолет и сунул им в нос свое удостоверение. В принципе Секретная Служба занимается только охраной Президента и поимкой фальшивомонетчиков. ЦРУ, однако, добилось того, чтобы некоторые из его агентов имели подобное прикрытие на территории США. Это помогало избежать досадных инцидентов. Джонс объяснял полицейским, что произошло, когда появился толстый владелец белого «кадиллака», багровый от ярости. Он накинулся на полицейских:

— У меня похитили машину и жену, — кричал он. — Я друг губернатора и...

Крис Джонс заинтересовался:

— Кто похитил?

Толстяк, икая, рассказал, что случилось. Он был на грани апоплексического удара, а лицо Джонса расплылось в счастливой улыбке:

— Да это же старина Милтон! Я был уверен, что он не даст себя в обиду. Какая у вас машина?

Толстяк, задыхаясь ответил:

— Белый «кадиллак», 947 ЖБФ.

Крис Джонс поблагодарил и бросился к полицейской машине. Он сообщил номер «кадиллака» и попросил найти его, затем поднялся в свою комнату в ожидании новостей от Милтона. В голове у него страшно шумело.

Глава 10

Черный лимузин ехал по Бэйшор Фривею со скоростью шестьдесят пять миль в час. В ста метрах позади него, в новом «кадиллаке» Милтон Брабек пытался придать своему лицу беспечное выражение миллиардера на каникулах.

Движение было очень оживленным, и китаянки чувствовали себя в безопасности. Они проехали аэропорт. Милтон вовремя заметил мигание красных фар. Машина поворачивала направо.

Он притормозил и в свою очередь свернул на Милбрэй-авеню. Ему было сложнее оставаться незамеченным, так как светлый «кадиллак» был виден издалека.

Милбрэй-авеню выходила к морю. Черная машина повернула направо, на Бэйшор Хайвей, идущий параллельно заливу. Зеленый щит указывал на то, что Сан-Франциско остался позади. Вокруг были только пустыри и гаражи для катеров.

К счастью, черный лимузин поехал по земляной насыпи, ведущей к гаражам, расположенным на берегу. Милтон проехал мимо дороги, посматривая на нее украдкой. Дорога вела в тупик. Весь участок дороги был ровным. Милтон продолжал ехать по Бэйшор Хайвею, который дальше соединялся с автострадой. На перекрестке он увидел телефонную кабину. Горилла остановился и стал искать в карманах монету. Бог был с ним.

Если Крис очухался от полученных ударов, то он должен быть в комнате, возле телефона, точа свою рапиру.

Крис снял трубку при втором гудке.

— Черт возьми, — сказал Крис. — Где ты? Мы выезжаем.

— Кто это «мы»?

Крис, довольный, хмыкнул:

— Ну, около десяти патрульных машин, возможно, несколько мотоциклов, грузовик с национальной гвардией и горстка автоматчиков.

— Авианосцев у тебя нет? — холодно осведомился Милтон. — Ты не в курсе, что война окончена? Если ты появишься с этим эскортом, SAS будет сразу пристрелен. Нет, старик, приезжай, но один.

Он объяснил ситуацию. Три минуты спустя Джонс, как ополоумевший, мчался по Бэйшор Фривею. Он без труда обнаружил «кадиллак». Стоя возле машины, друзья держали военный совет.

— Возьмем катер и приплывем морем, — предложил Джонс. — Только быстро.

Лимузин уже около двадцати минут стоял у гаражей.

Немного подальше, в маленьком порту Берлингейм, друзья обнаружили уйму катеров. Они выбрали катер с небольшим мотором, снабженный веслами.

Никто не заметил, как они сели в катер и налегли на весла. Этот день был отмечен взятием напрокат всех видов транспорта.

К счастью, море было спокойным, хотя и зловонным. Из порта они вышли на веслах, а затем включили мотор. Следуя вдоль берега, подъехали к гаражам. В двухстах метрах гориллы увидели нечто вроде пристани на деревянных сваях, выступающей в море. Им предстояло незаметно проскользнуть под ней.

Джонс выключил мотор.

— Налегай на весла, — сказал он.

Каждый греб веслом со своей стороны. Они приближались к пристани. Издали казалось, что это дрейфующая барка.

Открыв глаза, Малко почувствовал прикосновение к затылку холодного предмета. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить, что он находится на полу машины, спереди. Знакомый голос сказал ему:

— Если вы попытаетесь подняться, вы получите пулю в затылок.

Ничего не поделаешь. Свернувшись калачиком, Малко смотрел на красивые ноги, крепко обхватившие его.

— Можно мне лечь поудобнее? — спросил он. — Я обещаю вам ничего не предпринимать.

— Нет.

Возражение сопровождалось нажатием пистолета на его затылок. Он не стал настаивать. Ему было любопытно, почему его не убили сразу.

Машина ехала довольно быстро, вероятно, это была автострада.

Внезапно шум мотора заглушило гудение пропеллера. Прямо над ними на низкой высоте пролетел реактивный самолет. Значит, они были совсем рядом с аэропортом, на юге от города.

Малко на поворотах швыряло. Затылком он постоянно чувствовал дуло пистолета. Затем его несколько минут сильно трясло и, наконец, машина остановилась. В тот же момент пистолет был убран с его затылка, и голос приказал:

— Выходите.

Он с большим трудом разогнулся, испытывая нестерпимую боль в животе. Малко оперся о машину и осмотрелся.

Машина находилась в закрытом дворе, огороженном деревянной изгородью. В глубине двора был пакгауз. Неподалеку стояла еще одна машина. Малко чувствовал запах моря.

В двух метрах от себя он увидел китаянку из Сосалито, нацелившую на него дуло небольшого пистолета неизвестной модели. На ней по-прежнему был плотно облегающий белый комбинезон.

В эту секунду появилась вторая китаянка, в красном платье лифтерши, которое, впрочем, ее ничуть не портило. Малко перевел взгляд с одной сестры на другую.

Это были самые дьявольские близнецы, которых он когда-либо видел.

Впрочем, у него не было времени на размышления. Его окружили три невысоких китайца. В одно мгновение они связали Малко как колбасу и потащили в гараж. Китаянки шли сзади.

Гараж освещали две лампы. Повсюду валялись ящики и бочки. Морской воздух проникал сквозь два зарешеченных отверстия.

Один из китайцев подставил Малко подножку, и он свалился на деревянный пол. Бесцеремонно китаец оседлал его.

Близнецы исчезли. Малко заметил, что гараж был разделен внутренней перегородкой.

Внезапно послышалось царапанье, и Малко увидел одну из сестер, тянущую нечто вроде клетки, смутно напоминающей по форме тело человека, но со множеством внутренних отделений.

Она поставила клетку перед Малко. В этот момент ее сестра принесла другую клетку, поменьше, покрытую черной накидкой.

Малко не понимал, что все это означает. Он попытался шевельнуться, но китаец, сидящий на нем, ткнул его острием кинжала. В следующее мгновение китаец одним прыжком соскочил с Малко.

Продолжая лежать, Малко видел, что к нему приближается Фу-Чо, пухленький и седой китаец, которого он недавно так тщетно искал. Фу-Чо остановился перед Малко, на губах его застыла улыбка.

— Как жаль, что здесь нет нашего друга, адмирала Миллза, — сказал он насмешливо. — Я руковожу самой важной сетью контршпионажа на американской территории. А эта сеть находится здесь, под носом и на глазах у десятой армии, ФБР и ЦРУ, агентом которого я являюсь. Ваша интуиция вас не обманула: мы действительно разработали подрывной скрытый метод. Через несколько месяцев мы будем контролировать этот регион через посредника. Вопреки вашим похвальным стараниям.

Китаянки молча и неподвижно стояли сзади Фу-Чо. Теперь они обе были одеты в белые комбинезоны, а на их поясах висели в кобуре длинные пистолеты.

Малко надоел этот спектакль.

— Почему вы меня не убьете? — спросил он.

Фу-Чо покачал головой.

— Мы еще успеем, SAS. Мы хотели вас убить, но я решил, что будет разумнее сначала выяснить, что вы знаете о нашей работе. Я должен вас допросить. Поскольку я высоко ценю ваше мужество и профессиональные способности, то я буду вынужден применить к вам крайние меры, чтобы быть уверенным в том, что вы говорите правду. Это будет тягостно, но я делаю это без ненависти... Взгляните...

Майор отодвинул накидку, прикрывающую клетку поменьше.

Между железных прутьев торчала острая серая морда огромной крысы. Малко с отвращением отвернулся. После своих злоключений в Мексике он испытывал панический ужас перед этими грызунами.

— Это гонконгские крысы, — продолжал Фу-Чо. — Они ничего не ели в течение трех дней и действительно голодны...

Продолжая говорить, он снял накидку с клетки, и Малко увидел пять крыс размером с кошку.

По знаку Фу-Чо три китайца схватили Малко. Один из них открыл большую клетку, а два других втолкнули в нее Малко.

Он оказался в довольно странной клетке. Его тело было разделено на шесть зон, каждая из которых была разграничена решетчатой поперечной загородкой. Малко понял, какую пытку уготовил для него Фу-Чо. Китаец подтвердил его догадку:

— Один из моих помощников запустит крысу в нижнее отделение, где находятся ваши ноги. Постепенно все загородки будут убираться, последняя откроет крысам ваше лицо. Открывая каждую загородку, я буду задавать вам вопрос, впрочем, один и тот же. Когда вы ответите на него шесть раз, я буду уверен, что вы не солгали...

Малко ничего не ответил. Он не мог поверить, что находится в Америке, в одном из самых красивых городов страны, в нескольких километрах от полиции, армии... Все это казалось невероятным...

— Это очень древняя пытка, — продолжал Фу-Чо. — Ей пользовались наши налогосборщики, чтобы выявить обманщиков. В Китае этот инструмент называют: «Шесть Барьеров Радостной Мудрости». Так как времени у меня немного, то это самый надежный способ получить информацию от такого профессионала, как вы. Первый барьер называется Барьером Радостной Надежды. Крысы смогут напасть только на ваши ноги... Второй — Барьер Двойной Радости — немного тягостнее первого... Только закаленные люди, как вы, могут без страха перейти к третьему: Барьеру Истинного Экстаза. После третьего четвертый барьер — Нежная Забота — покажется лишь шуткой. Очень редкие люди проходят через пятый, названный Барьером Нежные Желания. И, наконец, шестой, или Небесный Барьер, погрузит вас в радость Полного Понимания... После этого ваше немного покусанное тело будет отправлено в сандаловом гробу на тихое кладбище в районе Кантона...

Малко уже не слушал этот набор ужаса и фантазии. Он спрашивал себя, каким образом проглотить язык. Это было последнее средство, чтобы избежать пытки. Этому обучали в специальной школе. К сожалению, перед процедурой следовало надрезать «тормоз», сухожилие, связывающее язык с небом. За неимением ножа можно было сделать это пальцами, но для этого руки должны быть развязаны.

В этот момент Малко почувствовал мягкое прикосновение к подошве левой ноги. Крысы перешли первый барьер.

Это было свыше его сил. От его вопля вздрогнули даже сестры-близнецы. Изо всех сил он попытался скрючиться...

Эхо его крика еще не успело рассеяться, как пол гаража начал приподниматься. Прогнившие доски разлетелись в стороны, и слева показался Крис Джонс, покрытый водорослями, как Нептун.

Этот поразительный выход лишь частично был заслугой горилл. В некоторых местах деревянный настил был так пропитан солью и влагой, что сквозь него легко можно было просунуть палец. Тем более квадратную голову и мощные плечи...

Выход Милтона Брабека оказался не столь удачным. К его волосам прилипла позеленевшая и съеденная червями доска. Но руки были свободны. В левой руке он держал «магнум», а в правой «смит-и-вессон». Оба гориллы синхронно выстрелили. Фу-Чо не успел отскочить, и в следующее мгновение голова старика была размозжена пулями. Он упал на спину.

От следующих выстрелов беспорядочно попадали три китайца. Одного из них отшвырнуло метра на три. В руке он держал свой правый глаз. Новая пуля Джонса снесла ему полчерепа.

Обе китаянки бросились на пол. Они умели стрелять. Лампочки были разбиты вдребезги одновременно с головой третьего китайца. Милтон Брабек возник в тот момент, когда град пуль расколол на мелкие щепки доску, зацепившуюся за его волосы.

Помещение наполнилось терпким запахом пороха. Малко забыл про крыс. Невероятным усилием ему удалось наклонить клетку и перевернуться вместе с ней как раз в тот момент, когда пули изрешетили то место, где она только что находилась.

— Быстрее, на помощь, — крикнул Малко. — Крысы.

Брабек осветил клетку фонарем и смачно выругался.

Правой рукой ему удалось открыть дверь и вытянуть Малко наружу. Крысы, пища, разбежались. Брабек разрядил в них пистолет.

— Как нельзя вовремя, — сказал он. — Хорошо, что вы закричали. Мы не знали, в чем дело...

Малко массировал свои запястья. Джонс рассказал ему, как они здесь очутились. Сидя под сваями, они обнаружили, что прогнившие доски не станут для них препятствием...

— Если бы мы ошиблись, — сказал Джонс в заключение, — то нас бы уже не было и вас тоже. Хороший номер, не так ли?

Китаянок в гараже не было, во время перестрелки они исчезли. Джонс быстро обошел китайцев, пнув каждого. Один из них немного шевельнулся и сразу получил выстрел в голову.

— У этого, — заметил Джонс, — столько свинца в башке, что он далеко не уйдет...

Малко присел возле трупа Фу-Чо, лицо которого превратилось в кровавое месиво.

— Вот доверенное лицо ЦРУ, — вздохнул он. — Глава разведывательной службы коммунистического Китая...

Он встал, закашлявшись от запаха пороха. Малко понимал, почему Джек Линкс был мертв, и не сомневался, что напал на след «промывателей мозгов». Фу-Чо сам признал это. Но ему еще ничего не было известно об их методах.

Он вынул из рубашки Фу-Чо конверт, изъятый из его кармана.

— Навестим деда Лили Хуа, — сказал Малко. — Если он настолько учен, как говорила Лили, то он, быть может, сумеет нам помочь.

— Опять китаец, — сказал Джонс.

Оставив трупы Фу-Чо и трех китайцев, они сели в «форд» Криса Джонса. Милтон бросил грустный взгляд на «кадиллак».

В городе они были только через час. Все жители предместья вышли посмотреть на спектакль, и Фривей напоминал длинную светящуюся змею. У Малко защемило сердце, когда они въехали на Телеграф Плэйс с его мирными домиками.

— Подождите меня, — приказал он гориллам. — Не стоит пугать старика.

Было восемь часов.

Малко медленно поднялся по лестнице и позвонил в дверь. Послышался звук отодвигаемой задвижки, и Малко предстал перед дедушкой Лили Хуа.

Это был приятный старичок, пожелтевший и сморщенный, с белой бородкой и хитрыми глазами, с любопытством рассматривающий Малко.

— Я друг Лили, — представился Малко.

Китаец наклонил голову и сказал на плохом английском:

— Меня зовут Чу. Я очень рад вас видеть. Я очень волнуюсь за Лили. Вы не знаете, где она?

У Малко не было четкого плана действий. Секунду он колебался. Старик казался слишком умным, чтобы Малко мог его обмануть. С другой стороны, очень трудно сказать правду.

Он выбрал золотую середину.

— Можно войти? — спросил он. — Мне нужно вам рассказать довольно длинную историю.

Китаец вежливо попросил его войти и провел Малко в комнату-кабинет, где стоял довольно затхлый запах.

Чу сел в старое кресло, а Малко указал на кровать.

— Я — частный детектив, — начал Малко. — Я попросил вашу внучку помочь мне в одном щекотливом деле. Поэтому она не вернулась домой.

Чу кивнул.

— Она мне говорила о вас. Вы должны были прийти ко мне.

— Да, — сказал Малко. — У меня есть документ, составленный на китайском языке. Никто не смог его расшифровать. По всей вероятности, это код. Лили сказала мне, что вы — человек ученый и, быть может, сумеете открыть секрет этого документа. Вот он.

Он распечатал конверт и протянул его китайцу.

Китаец долго изучал его, затем с непроницаемым лицом положил на стол.

— Возможно, я и сумею прочесть документ, но это потребует длительных и дорогостоящих поисков. Разумеется, я владею китайским языком, но этот текст требует не простого перевода...

Малко хорошо знал людей.

— Месье Чу, — сказал он четко. — Когда вы мне дадите перевод текста, я заплачу вам пять тысяч долларов. Я выпишу вам чек, выданный «Бэнк оф Америка». Однако времени у меня очень мало. Мне нужен перевод через два дня.

Китаец заерзал в кресле.

— Я попытаюсь, — сказал он. — Приходите послезавтра. Я надеюсь, что у вас будут хорошие новости от Лили. Ее мать мне девочку доверила...

Он встал, показывая, что разговор окончен. Малко колебался. Если он не скажет правды, то старик будет находиться в смертельной опасности, не догадываясь об этом. Но если он ему скажет, что эта писанина стала причиной смерти нескольких человек, Чу может отказаться от пяти тысяч долларов...

Малко ничего не сказал, простился и пошел к гориллам:

— Этот китаец должен жить, — сказал он. — Возможно, ему удастся решить нашу проблему. Я попрошу Ричарда Худа обеспечить его безопасность. А пока оставайтесь здесь в машине.

Он пошел пешком и, пройдя немного, остановил такси.

Глава 11

В спокойном бюро «Калифорниэн Траст Инвестмент» Малко давал отчет адмиралу Миллзу по кодирующему телефону.

В заключение он сказал:

— Совершенно очевидно, что в Сан-Франциско действует обширная шпионская сеть коммунистического Китая. Нам удалось выявить и обезвредить отдельные элементы, но лидеры все еще остаются на свободе, и мне не известно, где они скрываются, но главное, род их деятельности. Теперь мне известно от самого Фу-Чо, что коллективное «промывание мозгов», которое нас так беспокоит, прямо связано с этой организацией, но как? Фу-Чо мертв, хозяин химчистки мертв, сестры-близнецы исчезли, и мы не знаем, что мы ищем...

В ответ адмирал Миллз сквозь зубы бормотал ругательства. Уже давно ЦРУ известно, что азиаты иногда используют красивых женщин для исполнения более значительной роли, чем соблазнение. Зачастую эти красотки оказывались более фанатичными, чем мужчины.

— Делайте что угодно, но получите результат, — сказал адмирал. — Ко мне поступают все более пессимистичные сообщения о «промывании мозгов».

— В Сан-Франциско миллион жителей, — почтительно заметил Малко. — А мне нужно найти двух очень рискованных китаянок, которые пойдут на все.

Адмирал прокашлялся:

— Я объявлю розыск через ФБР.

— Понадобится прочесать все дома Чайнатауна.

Малко повесил трубку. Он не сказал адмиралу о своей самой большой заботе: о том, чтобы найти Лили Хуа. Несмотря на ее молчание и жестокость противников, у него оставалась еще слабая надежда, так как Лили, по его мнению, не представляла для них большого интереса. В то же время она кое-что знала, иначе бы она объявилась. Ему не хватало ее нежности, а также того немного слепого восхищения, которое она испытывала к нему. Его не покидало чувство вины.

Вернувшись в отель, Малко сразу же позвонил Ричарду Худу.

— У меня есть для вас кое-что интересное, — сказал шеф полиции. — Мы опросили на всех заправочных станциях, не видел ли кто эти машины. На станции Шеврон, на юге Сан-Франциско, рабочий вспомнил, что видел «форд» кремового цвета с таитянкой за рулем. Она остановилась, чтобы позвонить, и тотчас же уехала. Время совпадает...

Малко записал адрес. Его сердце колотилось. Значит, Лили пыталась ему звонить, но по неизвестной причине не смогла этого сделать. Однако будка, откуда она звонила, расположена как раз между тем местом, где она встретилась с патрульной машиной, и Гваделупа-роуд, где была обнаружена брошенная ею машина...

Он повесил трубку, объяснил ситуацию гориллам, и все трое отправились в южный Сан-Франциско.

Машина с такой скоростью влетела на станцию Шеврон, а Джонс так стремительно выскочил из машины, что заправщик схватил обеими руками свою сумку. Успокоившись, он повторил то немногое, что знал, дав точное описание Лили и указав направление, в котором она уехала. Больше он ничего не знал.

Малко поблагодарил. «Форд» медленно поехал в указанном направлении. В течение часа они кружили по спокойным улицам южного Сан-Франциско, не находя никакого следа. Это было тихое предместье, однако Лили Хуа испарилась именно здесь. Дважды они проехали мимо решетчатых ворот, на которых было написано золотыми буквами: «Сад Тысячи Благодатей».

Разочарованные, они вернулись на станцию Шеврон.

Малко был озабочен. Он спросил у заправщика:

— Что такое «Сад Тысячи Благодатей»?

— Это китайское кладбище, — ответил молодой человек. — Рай для миллиардеров...

Малко поблагодарил и вернулся в машину.

— Поехали на кладбище, — сказал он Джонсу.

Горилла, встревоженный, взглянул на него.

— Нет, я не спятил, — успокоил его Малко. — Но вы обратили внимание на то, что в этом районе — это единственное место, где есть китайцы, хотя и мертвые? Во всяком случае там должны быть и живые, которые занимаются мертвыми...

Пять минут спустя они были у ворот. На столбе слева мигала надпись «Открыто до полуночи». Это было типичное калифорнийское кладбище, напоминающее отчасти публичный сад, частное владение, а главным образом — приют мошенников. Захоронение здесь стоит от трех до шести тысяч долларов. Платя деньги, можно было выдвигать любые требования, как то: бассейн на могиле, фейерверк в годовщину смерти или точное воспроизведение пирамиды Хеопса. Все продается навечно...

«Форд» медленно ехал по главной аллее. Огромный Будда из серого камня высотою с шестиэтажный дом простирал свои руки над первыми рядами могил.

Джонс остановил машину и прочитал надпись на цоколе: речь шла об очень мудром — поскольку он умер миллиардером — Сан-Ят-Лане, основавшем «Сад Тысячи Благодатей». Опустив в щель двадцатипятицентовую монету, можно было прослушать магнитофонную запись с его излюбленными изречениями...

— Поехали дальше, — сказал Малко.

Теперь они ехали по аллее Братской Любви, затем по Торжествующей Вере и остановились у Сада Воспоминания. На этом обнесенном оградой участке были воздвигнуты беломраморные мавзолеи. Надпись объясняла, что вход разрешен только владельцам мавзолеев.

Сад имел форму сердца...

— Это не кладбище, а золотая мина, — заметил Малко.

Сейчас они направлялись к центральному зданию. Может быть, именно там находились Лили и ее похитители.

Они остановились на площади Шепчущих Сосен, напротив входа. В этот момент из двери вышла очаровательная китаянка и направилась к машине. Такое видение на кладбище было по меньшей мере неожиданным. На ней было нечто вроде платья-халата из нейлона, облегающее на бедрах и достаточно прозрачное, чтобы увидеть нижнее белье. Ее волнующая походка ничем не напоминала погребальное шествие.

— Хэллоу! — начала она.

При виде белых, ее лицо изменилось.

— Я сожалею, — сказала она сухим тоном, — но «Сад Тысячи Благодатей» предназначен для посетителей буддистского вероисповедания.

Малко не стал настаивать.

— Мы ошиблись, простите нас, — сказал он. Джонс, улыбаясь, добавил:

— Мы хотели только узнать, какова будет оптовая цена, для нас троих.

Она испепелила его взглядом и ушла по хрустящему гравию.

— Если бы мне в гроб положили такую девушку, — изрек Милтон, — то я бы уже с сегодняшнего дня стал делать капиталовложения.

Когда они выходили из ворот, из-за статуи Будды неожиданно появился китаец, напоминающий отвратительное черное насекомое, который окинул их проницательным взглядом.

Они молча возвращались в Сан-Франциско. Слишком много совпадений. Лили Хуа исчезла в районе китайского кладбища.

Даже респектабельная атмосфера «Марка Хопкинса» не смогла развеять удрученность мужчин. Они чувствовали себя виноватыми в исчезновении девушки.

Гориллы поднялись в бар отеля, а Малко попросил, чтобы ему в номер принесли водки.

Это кладбище не выходило у него из головы.

Подобные заведения в Сан-Франциско не были редкостью, странным было то обстоятельство, что Лили исчезла именно в его окрестностях. А китаянка, выбежавшая им навстречу, и так резко выпроводившая их?

Малко долго стоял у окна. Жизнь — все-таки приятная вещь. Тихий океан был спокоен, высокие современные дома сверкали под солнцем. Красные балки Золотых ворот вырисовывались на фоне гигантской конструкции. Справа странный силуэт «Коит Тауэр» напоминал о том, что Сан-Франциско всегда был городом с сомнительной репутацией, несмотря на свое ангельское имя.

Пятьдесят лет назад в коридорах «Марка Хопкинса» раздавались выстрелы, когда мужчины не могли поделить женщину, а в его подвалах были притоны.

Зазвонил телефон. Малко снял трубку.

Сначала было молчание, затем потрескивание и вдруг голос Лили Хуа, запыхавшийся, напуганный, но вполне узнаваемый.

— Малко?

— Да.

— Я не могу долго говорить. Меня держат в плену. Помоги мне. Сегодня вечером один человек придет в бар отеля «Фермон», на самом верху. Приходи туда в восемь часов. Он проводит тебя. Умоляю...

— Но...

Связь оборвалась. Малко тотчас же набрал коммутатор и спросил, откуда ему звонили.

— Невозможно определить, — ответила телефонистка. — Звонили из городского телефона-автомата.

Малко налил стакан водки. Он был переполнен радостью жизни, так как Лили была жива. Его враги используют ее, чтобы заманить Малко в западню. Нужно сломать их план и вернуть Лили живой. Он улыбнулся. Это будет счастливый миг. Решительно, он был романтиком, несмотря ни на что.

Одна вещь вызывала сомнение в этом рандеву и напоминала ловушку: место. Отель «Фермон», конкурирующий с «Марком Хопкинсом», был расположен на другой стороне Калифорния-стрит. На последнем этаже находился роскошный бар, самый высокий в городе. Центральная часть бара, установленная на электрическом плато, медленно вращалась, и клиенты могли любоваться панорамой, сидя на своих местах. Освещение в баре было минимальным, что делало его райским уголком для любовных свиданий.

Но не для убийства.

В бар был только один доступ: на лифте. Если убийца подстерегал Малко в баре, то у него не было шансов уйти.

Напрасно Малко ломал голову. Он не мог понять, почему ему назначили свидание в месте, которое представляло собой ловушку. Может быть, действительно некто явится на рандеву, чтобы отвести его в другое место?

Может быть, его попытаются отравить. Это легко сделать, если подменить официантку...

Он прервал свои размышления и позвонил Джонсу и Брабеку.

— Есть новости, — сказал Малко.

Он рассказал гориллам о загадочном телефонном звонке.

— Вы должны надеть пуленепробиваемый жилет, — посоветовал Джонс.

Мал ко спрашивал себя, не имеет ли он дело с убийцей, который разрядит свой пистолет в его живот ценой своей жизни. В Азии есть камикадзе.

К сожалению, он должен пойти на риск. Он взял пистолет, подаренный ему ЦРУ.

Эта бесшумная игрушка имела утолщение на конце ствола и придавала Малко забавный вид. Однако на бога надейся, но сам не плошай. А у Малко не было никакого желания кончить свои дни в Сан-Франциско, на кладбище «Сад Тысячи Благодатей».

Он объяснил ситуацию гориллам.

— Крис поднимется в бар первым и осмотрит зал. Милтон останется внизу и будет наблюдать за лифтом, чтобы не пропустить незамеченными убийц. А дальше сориентируемся на месте.

Малко быстро переоделся, засунул пистолет за пояс и взглянул в зеркало. Ничего не было заметно.

Крис и Милтон были уже в холле. Это был час пик, и Калифорния-стрит представляла собой нескончаемый поток автомобилей. Им пришлось ждать минут пять, чтобы перейти улицу. Крис направился к лифту, а Малко и Милтон осмотрели богатый холл, обитый цветным паласом. Невозможно было выявить подозрительную фигуру в этой кишащей и снующей толпе людей в вечерних туалетах. Среди них была одна китаянка, но ей было далеко за пятьдесят.

Малко пришлось оторвать Милтона Брабека от созерцания красного бьюика «торнадо», выставленного посередине холла, как первый выигрыш в лотерею. Они условились с Джонсом, что тот позвонит им из бара по внутреннему телефону в одну из кабин в холле.

Когда раздался звонок, Малко сразу снял трубку. Это был Джонс.

— Ничего подозрительного, но здесь полно полуголых шлюх. Я нахожусь в центре, слева от бара. Отсюда просматривается весь зал. Я вас жду.

— Отлично. А пока что закройте глаза. Я не хочу, чтобы у вас была замедленная реакция.

Малко и Милтон направились к лифту. Для этого им нужно было пересечь весь холл, погружаясь до лодыжек в мягкий пушистый палас.

Сбоку находилась терраса, выходящая на Тэйлор-стрит, практически посещаемая только любовными парами. Пока Малко, смешавшись с толпой, ждал лифт, Милтон обошел террасу. Возле двери он заметил хрупкую китаянку в объятиях китайца в очках. Милтон покрутился вокруг них, но не нашел ничего подозрительного. Они целовались, не обращая ни на кого внимания.

— Все спокойно, — сообщил он Малко.

Милтон внимательно всмотрелся в лица людей, ожидающих лифт. Это были добродушные американцы, в основном среднего класса.

Лифт бара «Фермон» был одной из приманок Сан-Франциско. Его клетка была расположена не внутри здания, а снаружи. Стеклянная кабина напоминала паука, подвешенного к фасаду и освещенного прожекторами. Из лифта открывался феерический вид на залитый иллюминацией город. Подняться на тридцать второй этаж можно было за одну минуту.

Немного встревоженный, горилла смотрел, как Малко исчезает в лифте. Какое-то мгновение он оставался один, но тотчас же оказался окруженным новой волной прибывших. Чтобы развлечься, он решил поглазеть на целующуюся китайскую парочку. Но она исчезла.

Одним прыжком он пересек террасу. Повсюду переплетенные пары. Внезапно раздался шум разбитого где-то наверху стекла. Милтон помчался на край террасы и вытянул шею, чтобы разглядеть кабину.

Она остановилась на полдороге.

Он хотел понять, откуда шел шум, когда заметил короткую вспышку из дома напротив. Теперь он понимал смысл рандеву в «Фермоне».

Установив, откуда стреляли, Милтон выбежал с террасы, оказавшись в лабиринте бесконечных коридоров, и, наконец, нашел выход на Калифорния-стрит.

В своем порыве он чуть было не спустился до Мариэт-стрит, но, резко свернув, выскочил на Мэзон-стрит, в самый центр Чайнатауна. Дом, который он искал, был третьим от угла.

Милтон увидел небольшой холл, охраняемый портье-китайцем. На втором этаже находился жалкий притон, о чем сообщали фотографии, вывешенные в холле. Милтон сел в лифт, как если бы его неодолимо привлекали прелести камбоджийских танцовщиц. Китаец искусственно улыбался.

Горилла нажал на кнопку «Терраса» и сунул свой кольт за пояс.

Двери лифта открылись автоматически. Ослепленный неоновым светом лифта, Милтон в первое мгновение ничего не видел. Терраса была погружена во мрак. Перед ним неожиданно возник силуэт. Затем он увидел оранжевую вспышку, услышал звук выстрела и почувствовал удар молота в живот.

Падая на цементный пол террасы, он подумал: «Черт, как легко можно быть укокошенным».

Малко стоял в очереди у входа в лифт. Мужчины были в смокингах, женщины — в длинных платьях. Его соседкой оказалась очаровательная блондинка с шелковистыми волосами, стянутыми шнурком из серебряных нитей, которые так переливались, что могли бы осветить темноту безлунной ночи. На ее груди, позолоченной карибским солнцем, сверкал бриллиант размером со средний циферблат ручных часов. Рядом с ней — ее проклятие и благотворитель, плотный, с тремя подбородками и глазами навыкат, спрятанными за очками. Он смотрел на нее как собака на кость. Малко воспользовался давкой, чтобы приблизиться к девушке. Она взглянула на него и утонула в его золотистых глазах. Затем заморгала и испуганно взглянула на своего спутника. Тот смотрел в спину своего соседа.

Успокоенная, молодая женщина слабо улыбнулась Малко и не отстранилась, когда он своим бедром прикоснулся к ее бедру.

Лифт был наполовину пустым. Малко галантно пропустил красивую блондинку и ее кавалера к стеклу. Он оказался зажатым между спиной мужчины спереди и девушкой, увешанной бриллиантами, слева.

Лифт находился на уровне высоты дома напротив, и сразу открывался вид, захватывающий дух, на залив Сан-Франциско. Малко с грустью подумал, что этот спектакль предназначен для любовных пар. От окна Малко отделяла только блондинка.

Она припала лицом к стеклу кабины. Вид на залив привел ее в восторг, внезапно она вскрикнула и обернулась к Малко.

В ту же секунду он заметил круглую розовую дырочку на загорелой коже, там, где проходила граница декольте. Затем она стала опускаться вниз, а глаза ее стали стекленеть.

Через отверстие в стекле в кабину стала просачиваться струйка свежего воздуха.

Гигант с тремя подбородками взревел, видя, что Малко держит его спутницу в объятиях. Малко почувствовал, что в его плечо впились пять стальных пальцев. Он собрался объяснить мужчине, в чем дело, но в этот момент гигант снова издал рев и выпустил Малко. На его горле появилась страшная рана. Из разорванной вены хлестала кровь.

Он схватился за горло обеими руками, но в следующее мгновение повалился назад на людей, стоящих сзади него.

Соседка Малко стала яростно трясти его, визжа:

— Убийца, убийца, вы ее убили.

Люди, стоящие сзади, не понимали, что произошло спереди. Они решили, что кому-то стало плохо. Кто-то кричал:

— Нажмите на кнопку «тревога».

Малко с силой оттолкнул труп молодой женщины и крикнул:

— Не останавливайте лифт!

Слишком поздно. Кто-то успел нажать на кнопку. Стеклянная клетка остановилась между шестнадцатым и семнадцатым этажами.

Малко лег на пол. Он увидел вспышку в двухстах метрах, из дома напротив. Одному ему было известно, в кого целились. Теперь он понимал, почему назначили свидание в «Фермоне». Через пять или шесть домов отсюда начинался Чайнатаун. Светящийся челнок представлял идеальную мишень для убийцы, засевшем на крыше противоположного здания. Если лифт не тронется, то Малко обречен на верную смерть. Значит, кто-то его выследил и не сомневается, что он в лифте...

Не успел Малко лечь, как еще две пули пробили кабину. Толстая дама в муслиновом платье издала пронзительный крик и со стоном повалилась на Малко в конвульсиях.

Снова послышался звон разбитого стекла. Новые пули изрешетили еще одну пассажирку.

Малко удалось невероятными усилиями подтянуть к себе труп спутника красивой блондинки. Он закрылся трупами.

— Я хочу выйти, хочу выйти! — истерично кричала женщина.

— Ложитесь, — приказал Малко.

Никто его не слышал. Ополоумевшие люди кричали и визжали. Они будут висеть между небом и землей до тех пор, пока служба безопасности отеля не запустит лифт.

Пули неотвратимо обстреливали кабину. На ногах оставалось лишь три или четыре человека. Малко лежал на животе под грудой трупов. Время от времени он слышал приглушенные удары пуль, проникающих в их тела. Было по меньшей мере два убийцы, вооруженных пистолетами с глушителями.

Малко услышал новый крик:

— Мэгги, Мэгги...

Пробитая пулями, стеклянная стена лифта рухнула. Малко увидел, как женщина в вечернем платье погрузилась в пустоту, оставив после себя туфлю.

От ее крика у Малко прошел мороз по коже. Раздался глухой удар: она разбилась о террасу зимнего сада, находившегося в сорока метрах внизу.

Ее муж обеими руками схватился за живот и стал сползать по стенке лифта. Только Малко оставался невредимым. Какая безобразная бойня! Ловушка действительно была идеальной. На таком расстоянии даже средний стрелок не мог промахнуться. И невозможно обороняться.

Лифт тронулся и остановился на тридцать втором этаже. Малко не спешил подняться. Убийцы могли ждать этого.

Дверь открылась. Веселый гвалт выходящих из бара людей сразу смолк.

Вскрикнула женщина, увидев жуткую картину.

— Боже, они все мертвы! Несчастный случай.

— Врача, позовите врача! — кричала женщина.

Малко не спеша высвободился из-под мертвецов. Он вылез из кабины на четвереньках и поднялся на ноги, держась за стену. Двое мужчин помогали ему. Один из них спросил:

— Что произошло? Вы ранены?

Малко покачал головой. Поднялась неописуемая паника. Одна молодая официантка, прибежавшая посмотреть на этот жуткий спектакль, упала в объятия прыщавого студента, который стал пунцовым.

Бар опустел. Около ста человек сгрудились, чтобы ничего не упустить из зрелища.

Крис Джонс расталкивал толпу. Его серые жесткие глаза просияли, когда он увидел Малко, стоящего у стены. Расталкивая зевак, он подошел к нему.

— Вы ранены? — спросил он.

— Нет, — ответил Малко. — Но есть раненые и убитые.

Горилла мрачно покачал головой.

Врач склонился над телами в кабине. Он по очереди переворачивал каждого и осматривал.

— Двое еще живы, — констатировал он.

Их положили на носилки, а трупы сложили на красном паласе.

В этот момент со стороны служебной лестницы показались запыхавшиеся полицейские. Крис Джонс подошел к высокому сержанту в каске, рука которого находилась уже на рукоятке пистолета, и протянул ему удостоверение разведслужбы.

Паника не стихала. Люди бросились на служебную лестницу, пользуясь случаем уйти, не заплатив. Внизу выла сирена скорой помощи.

Малко стряхнул с себя пыль и взял Джонса за руку.

— Где Милтон? Стреляли из дома напротив. Он должен был бы туда подняться с полицейскими.

Оба подумали об одном и том же. Джонс обратился к сержанту:

— Дайте мне двух ваших людей.

Два гиганта в сапогах и касках шли за Малко и Джонсом. Они спустились с тридцать второго этажа, как если бы за ними гналась стая гремучих змей, и сели в патрульную машину. Шофер включил сирену и, мигая фарами, тронулся со скоростью восемьдесят миль в час.

Спустя тридцать секунд они были возле дома. Никаких следов Милтона. Первыми в холл вошли полицейские с пистолетами в руках. Они наткнулись на китайского портье.

— Ты видел здесь вооруженных людей? — спросил сержант.

Китаец в ужасе качал головой.

— Блокируйте выход, — приказал Малко. — Мы поднимемся наверх.

Один из полицейских вернулся к машине, чтобы попросить подкрепление по рации. Джонс и Малко были уже в лифте. Малко нажал на кнопку «Терраса». Оба приготовили пистолеты. Когда дверь открылась, первым вышел Джонс, за ним Малко. Все было тихо. Когда глаза привыкли к темноте, они заметили на полу темный силуэт. Джонс уже склонился над телом и ощупывал его.

— Он жив, — объявил он. — Эй, Милт, проснись.

В возбуждении он легонько задел голову Милтона. Милтон застонал и поднес руку к животу. Джонс ощупал его живот. Он вынул пистолет Милтона из-за пояса.

— О, мой живот!

Встревоженный Джонс зажег спичку и расстегнул сорочку приятеля. На волосатом животе гориллы образовалась огромная гематома, но крови не было.

Из лифта вышла вооруженная до зубов группа полицейских. С автоматами, ружьями, газовыми гранатами и лампами. Все обступили раненого.

Джонс внезапно понял, как был ранен Милтон. Он осмотрел его пистолет и обнаружил на металле прямо над спусковой скобой утолщение.

Пуля попала в оружие и застряла в нем. Милтон же получил сильный удар. Если бы не пистолет, в его позвоночнике была бы дыра величиной с тарелку. Полицейский влил в рот Милтону немного алкоголя, и тот, кашляя, поднялся. Поддерживая Милтона, Малко и Джонс сели в лифт.

При виде Милтона портье изменился в лице. Он бы упал, если бы не дружеский жест гиганта-сержанта, поддержавшего его дулом пистолета, приставленного к подбородку.

— Значит, ты никого не видел? — спросил он.

Он ударил китайца наотмашь по щеке со всей силой своего кулака в кожаной перчатке.

Китаец проглотил со слюной несколько зубов.

— Нет, я ничего не заметил.

Побагровев, сержант приподнял его одной рукой.

— Сукин сын!..

В окружении полицейских в холле притона появился испуганный директор, клянясь, что во всем Сан-Франциско нет человека, более почитающего закон, чем он.

Милтон подошел к китайцу с перекошенным лицом.

— Если ты не видел мужчин, то, может быть, ты видел двух китаянок, похожих друг на друга как две капли воды?

Портье чуть не задохнулся от радости.

— Да, да. Они поднялись полчаса назад. Я подумал, что это новая приманка Золотого Дракона. У них были очень большие сумки.

— Где они? — завопил Джонс.

— Но они ушли, — ответил портье, обрадованный, что оказался полезным.

Джонс едва сдержался, чтобы не пнуть старика в живот. Он сказал сержанту:

— Нас провели. На всякий случай прихватите этого. За «оскорбление полицейского». Ему это очень подходит. Я подтвержу, что он вас ударил.

Милтон чувствовал себя лучше. Он стеснялся ехать в клинику, и его посадили в машину, чтобы отвезти в отель.

Малко был мрачен. Он еще ничего не знал о той гнусной деятельности, которую прикрывали все эти убийства.

Одно утешение — это то, что дед Лили Хуа сумел, возможно, расшифровать текст, найденный в фальшивой монете. Внезапно ему в голову пришла мысль, что, может быть, охраны, обещанной Ричардом Худом, будет недостаточно. Он постучал в дверь Криса Джонса.

— Возьмите вашу артиллерию и зубную щетку и следуйте за мной, — сказал Малко.

— Куда мы идем? — заныл горилла. — Вы считаете, что на сегодня недостаточно эмоций?

— Вот именно, — ответил Малко. — Вы превращаетесь в санитаров. Понятно?

Глава 12

Не было никаких признаков жизни на Телеграф Плэйс, когда Крис Джонс остановил свой «форд» перед домом Лили Хуа. Милтон настоял на своем участии в операции, хотя его не покидало ощущение, что по животу проехал бульдозер.

Малко вышел из машины в сопровождении двух горилл. Они поднялись по скрипучей лестнице, и Малко постучал.

Ответа не последовало. Он постучал сильнее. Тишина. Джонс с присущим ему тактом чуть не вышиб дверь. Безуспешно.

— Надо выбить дверь, — предложил Милтон.

Джонс собирался уже приступить к действию, когда за дверью послышался легкий шум и тихий голос спросил:

— Кто там?

— Это друг Лили, — крикнул Малко. — Мне необходимо с вами поговорить.

Дверь медленно открылась, и на пороге появился дедушка Лили. Одетый в кимоно с выдернутыми нитками, которое когда-то было желтым, он держался с достоинством. Его глаза превратились в две маленькие черные точки величиной с булавочные головки. Было очевидно, что он напичкан опиумом. Его кожа стала почти прозрачной, настолько он был худым, и кости на его лице все просвечивали. Он стоял, тихо покачивая головой. Малко пришлось втолкнуть его в квартиру.

— Вы сумели найти ключ к документу, который я вам оставил? — спросил он старика.

Китаец понемногу приходил в себя.

— Мне кажется, я на верном пути, — ответил он. — Но такой старый человек, как я, никогда не знает, прав ли он. Сейчас уже очень поздно, чтобы говорить о серьезных вещах.

Малко призвал на помощь всех своих аристократических предков, чтобы не схватить старика за горло.

— Меня время вполне устраивает, — сказал он вежливо, но настойчиво.

Чу покачал головой.

— Нет, я устал. Я хочу спать. Завтра.

Он доковылял до своей комнаты, поклонился и улегся на лежанку курильщика. Тяжелый запах опиума поднимался с подноса, стоящего возле лежанки.

Гориллы стояли с открытыми ртами.

— Может, поджечь его бородку? — любезно спросил Джонс.

Рвение было похвальным, но Малко решительно возразил. Это ничего не изменит.

— Если он отыщет ключ к коду, то за одно это ЦРУ назначит ему пожизненную ренту...

— Похоже, что ЦРУ это не обойдется слишком дорого, — заметил Джонс. — Если об этом узнают...

— Вот именно, — сказал Малко. — Я поручаю его вам. По крайней мере, до завтра. Если сегодня ночью с ним что-нибудь случится, то вы станете пожизненными стражами маяка на мысе Гаттерас, где стоит туман одиннадцать месяцев в году... Здесь есть еще одна комната, — объяснил он. — Пройдите туда и будьте готовы ко всему. Никто не должен сюда проникнуть. Прежде чем придти сюда, я позвоню вам из отеля Понятно?

— Понятно, — ответил Джонс.

Он пошел в комнату, взял стул, поставил его в коридор, сел и положил кольт на пол.

— Не беспокойтесь, — сказал он Малко.

Милтон одетый уже спал на кровати Лили Хуа.

Был час ночи. Малко осторожно спустился по лестнице. Улица была пустынна. Возвращаясь в отель, он сделал крюк, пытаясь найти авеню Ван Несс. У него было мало надежды, что месье Чу еще не обнаружен.

Малко поставил машину в гараж отеля, поднялся на лифте, вынул пистолет и вставил ключ в дверь.

Пять минут спустя он был уже в постели, но спал плохо. Он не мог понять механизма «интоксикации» тысяч американцев. Это походило на колдовство. Он подумал, что, может быть, стоило официально поставить кладбище под наблюдение. Но это могло спугнуть противников.

Когда он проснулся, комната была залита светом. Он позвонил, чтобы ему принесли завтрак. Позавтракав, надел легкий костюм из альпака. День будет жарким. Он выбрал карманный платок и галстук голубого цвета, надел черные очки и позвонил Джонсу.

— Наконец, — сказал горилла. — Приезжайте скорее.

— В чем дело? — спросил Малко, обеспокоенный.

— Да в общем ничего особенного, — ответил Джонс сдержанно. — Вот только ваш протеже... Вы уверены, что не можете без него жить?

— Так же, как без замка, — ответил Малко. — Я еду.

Он повесил трубку и спустился в холл. На первый взгляд ничего подозрительного. Он был уверен, что отель находится под наблюдением. Вместо того, чтобы сесть в машину или взять такси во дворе, он пошел пешком, свернул направо и побежал по улице, примыкающей к отелю, очень крутой даже для Сан-Франциско. Улица была с односторонним движением, машины с трудом поднимались даже на первой скорости. Малко продолжал быстро спускаться вниз по улице. Добежав до ее конца, он обернулся: его никто не преследовал. Подъехало такси, Малко сделал знак шоферу и сел в машину. Шесть минут спустя он был на Телеграф Плэйс. Шофер объяснил ему, что если в Сан-Франциско самые дорогие такси, то это потому, что им приходится слишком много преодолевать подъемов. Затем протянул Малко журнал и адрес заведения, где на официантках были только бюстгальтеры. Когда полиция устраивала десант, они все просто садились...

Малко поднялся по лестнице бегом. Джонс, видимо, заметил его в окно, так как открыл дверь до звонка.

В коридоре Малко ждал неожиданный спектакль: Чу лежал на животе на полу, а Милтон спокойно сидел у него на спине.

— Вы с ума сошли, — сказал Малко.

Милтон мрачно взглянул на него.

— Он пытался укусить меня. А перед этим хотел выпрыгнуть в окно. Невозможно было предположить, что у него столько сил. Вы нам сказали, чтобы мы никого не впускали, но не было речи о том, что он захочет выйти...

Горилла осторожно поднялся, вслед за ним встал на ноги китаец. Не взглянув на Милтона, он поприветствовал Малко и нетвердым голосом сказал:

— Эти люди сказали мне, что я не имею права выйти из дома. Я не понимаю...

— Это не совсем так, — ответил Малко. — Я хотел обеспечить вашу безопасность, а эти парни немного перестарались. Не сердитесь на них. Я хочу узнать ваше мнение о том документе, который я вам доверил.

Китаец лукаво улыбнулся и жестом пригласил Малко пройти в комнату. Малко хотелось зажать нос: в комнате стояла удушающая атмосфера от смеси опиума и грязи, к которым примешивалось еще что-то неопределенное, присущее Дальнему Востоку. Малко сел на край разбитого кресла, а китаец за письменный стол. Он посмотрел на Малко и спокойно сказал:

— Я решил не давать вам перевода этого документа.

Малко с трудом сдержал себя.

— Чего вы боитесь? — спросил он невозмутимо.

Старик молчал.

— Я слишком стар, чтобы бояться чего бы то ни было, — вздохнул он. — Но это вы боитесь за меня, доверив мне этот документ и оставив ваших людей сторожить меня... И я знаю, что меня не пощадят те, чей секрет я вам выдам.

— Но мы обеспечим вашу безопасность, — пообещал Малко.

Старик покачал головой.

— Только пока я работаю над документом.

Малко был поражен таким откровенным цинизмом. Он мягко добавил:

— Но даже если допустить, что эти люди выйдут на вас, они подумают, что вы уже все сказали, и тогда...

Снова качание головой и разрывающий душу вздох.

— Возможно, — допустил Чу. — Но истина неподражаема.

— Пять тысяч долларов — это крупная сумма, — сказал Малко великодушно.

— Да, — согласился китаец. — Но будет ли у меня время воспользоваться ими? Какой-то замкнутый круг.

— В конце концов, к чему вы клоните? — спросил Малко несколько раздраженно. — Со своей стороны я сделаю все возможное... до передачи вам этой суммы.

Чу кашлянул.

— Я не сомневаюсь в вашей честности. Но я уверен, что эти деньги понадобятся мне только на покупку комфортабельного гроба. Это, конечно, приятно, но прежде чем умереть, мне хотелось бы немного себя побаловать, так как моя бедность обрекла меня на ряд лишений.

— Что вы хотите? — спросил Малко, удивленный.

Старик долго молчал, затем робко сказал:

— Лакированную утку, как ее готовят в Китае, в Сычуане.

— Простите?

Джон и Милтон, пораженные, переглянулись. Китайцу предлагают пять тысяч долларов, а он вместо этого просит утку.

— Да, — сказал китаец, потирая руки. — Прежде чем расстаться, мне хотелось бы полакомиться этим блюдом, которое я больше всего люблю. После этого я примусь за перевод.

Малко расслабился.

— Что может быть проще. Я отведу вас в лучший китайский ресторан Сан-Франциско и...

Старик покачал головой.

— Нет.

— Почему?

— Есть только одно место, где умеют готовить это блюдо. У Вон-Чана. Я хочу заказать утку там и съесть ее здесь, у себя дома.

Невозможно отказать капризу старца...

— Все это выполнимо, — согласился Малко. — Джонс позвонит в ваш ресторан, и вам принесут утку.

Старик снова покачал головой, презрительно улыбнулся и сказал фальцетом:

— Чтобы приготовить это блюдо, требуется более двадцати четырех часов.

— Что?

Он не дал Малко закончить фразу.

— Несколько часов ничего не меняют. Вы мне сказали, что этот документ уже давно находится в ваших руках.

Малко подавил ярость и попытался урезонить китайца, как ребенка:

— Нам необходим этот перевод как можно скорее. Те, кого мы ищем, знают, что мы вскоре получим эти сведения. Мы не должны давать им шанс. Это очень важно. Время дорого. Даю вам честное слово, что и после перевода вас будут охранять.

Старый китаец сидел с мраморным лицом. Прищурив глаза, он откинулся на спинку кресла, утратив интерес к разговору. У Джонса лопнуло терпение. Он подошел к китайцу, приподнял его одной рукой, а другой приставил к его лицу свой кольт.

— Ты положишь карту, старый пень, — сказал он спокойно, — иначе я продырявлю твою башку.

Китаец приоткрыл глаз, посмотрел на Малко и тихо пробормотал:

— У такого старого человека, как я, бывают нарушения памяти, когда его подвергают сильным потрясениям...

— Отпустите его, — сказал Малко Джонсу. — Это ничего не даст.

Он чувствовал, что ему придется уступить капризам старика. Если бы адмирал узнал об этом... ЦРУ, парализованное упрямством старого китайца.

— Отдайте мне его на часок и вы увидите, как у него восстановится память, — предложил Джонс.

— Хорошо, — ответил Малко. — Я займусь вашей уткой. Вы клянетесь, что после этого вы все скажете.

Китаец наклонил голову в знак согласия и сказал:

— Я попрошу вас принести мне еще немного опиума, чтобы закончить еду. Уже столько лет я курю этот проклятый суррогат.

— Где же я могу купить вам опиум? — спросил Малко. — Он же не продается в аптеках...

— В Бригаде по борьбе с наркоманией. У них должен быть, — сказал Джонс.

Если так пойдет дальше, то скоро он потребует камбоджийских танцовщиц.

— Джонс, — сказал Малко, — закажите эту чертову утку. Я остаюсь здесь с Милтоном.

— Мне нужно выйти, — внезапно сказал китаец.

— Ну уж нет, — взорвался Джонс. — Мы не играем в дочки-матери.

— Это слишком опасно, — сказал Малко китайцу. — Джонс, идите за уткой. Адрес не оставляйте, мы сами придем за ней.

Джонс ушел, хлопнув дверью. Он не понимал, как этот дряхлый старик мог безнаказанно шантажировать двух горилл и такого агента, как SAS. Поскольку Малко оставил машину в отеле, Джонсу пришлось пройти с полмили, прежде чем он сел в такси. Малко видел, как он уехал. Их противники готовы на все, чтобы убрать китайца, пока он не заговорил. Учитывая их методы, трудно будет сохранить старику жизнь на двадцать четыре часа.

Милтон принял вахту в коридоре. Малко оставался некоторое время у окна, потом вернулся к китайцу.

— Послушайте, — сказал он. — Я согласен выполнить любой ваш каприз, но и вы помогите мне. Оставаться здесь очень опасно. Я отвезу вас в помещение, охраняемое полицией.

Чу энергично покачал головой.

— Нет, я не хочу провести последние часы моей жизни в тюрьме.

Малко несколько раз возвращался к этой теме. Китаец ничего не хотел слышать. Он был упрям, как мул. Иногда Малко спрашивал себя, какие у него основания верить китайцу. А если он не смог перевести текст? Сколько потерянного времени!..

Глава 13

Наступил вечер. Задремав на диване, Малко внезапно проснулся. В коридоре послышалась возня, и в дверях появился Джонс с суровым взглядом и кольтом в руке. Китаец мирно спал на своей лежанке, перед ним стоял поднос с опиумом. Он курил полдня, отравляя зловонием всю квартиру.

— Все нормально, — сказал Малко.

У него была тяжелая голова и горечь во рту. Кроме того, дурное предчувствие. Он выглянул в окно. Улица была пустынна, освещенная светом «Конт Тауэр». Немного дальше виднелся зеленоватый циферблат огромных часов, висевших над мостом.

На улице показалась большая черная машина. Она остановилась почти напротив дома, но никто из нее не вышел. Это был старый «кадиллак» с высокой посадкой наподобие фиакра.

Затем задняя дверца открылась. Из машины вышел китаец; за ним — другой и третий. После этого открылась передняя дверца. Из нее вышли еще три китайца. Не поднимая головы, гуськом, они перешли улицу и зашли в дом.

Джонс тоже наблюдал за сценой. Не говоря ни слова, он взвел курок своего кольта, затем отправился будить Милтона, храпевшего на диване.

Малко схватился за телефон. Связь была отрезана. Противник не хотел рисковать. В этот же момент погасло электричество.

В дверь поскребли. Стоя на коленях в коридоре, Крис Джонс тщательно прицелился в центр щита и нажал на курок. Первый выстрел разбудил старого китайца. Не успел он встать с лежанки, как кольт Криса Джонса был опорожнен, а дверь превратилась в решето.

Горилла перебежал в комнату, в которой находился Малко. Как раз вовремя: в то место, где он только что находился посыпался град пуль. Стрельба проходила почти бесшумно, слышно было лишь попадание пуль в мебель или стены. Все китайцы были оснащены пистолетами с глушителями.

Лежа на животе, Милтон выстрелил из «магнума». У него не было глушителя. От его шума должны были проснуться все соседи и начать звонить в полицию. Наверное, о том же подумали китайцы, так как неожиданно все стихло. В окно Малко увидел, как четверо китайцев, несущие еще двоих, вернулись к машине и быстро уехали.

Гориллы перезаряжали свое оружие. Старый китаец вновь принялся курить дросс[10], наполняя комнату отвратительным гнилостным запахом.

Перестрелка продолжалась не больше трех минут. Не успел черный «кадиллак» свернуть за угол, как на улицу на полной скорости въехала полицейская машина и остановилась напротив дома. Из нее вышло четверо полицейских. Они подозрительно осмотрели улицу, а затем направились к дому Чу.

Малко и Джонс встретили их. Они показали свои удостоверения лейтенанту, рассматривающему дыры в двери, и объяснили, что речь идет об очень «секретном деле». Отправив сержанта в машину позвонить Ричарду Худу, лейтенант неохотно удалился, сказав:

— Я хочу вам напомнить, кто бы вы ни были, что Сан-Франциско — это город, в котором уже в течение шестидесяти лет не стреляют на улицах.

— Послушайте, — сказал Малко после ухода полиции Чу, — мы не можем больше здесь оставаться. Они вернутся и перебьют нас. Я отвезу вас в отель. Мы будем в гораздо большей безопасности. Худ даст нам несколько человек, чтобы усилить охрану в коридорах...

Старик решительно покачал головой.

— Я хочу умереть в своем доме, — сказал он.

— Зачем умирать, если можно жить, — взорвался Малко. — Но здесь я не отвечаю за вашу безопасность.

— Нужно его связать и увести силой, — предложил Джонс. — Беру это на себя.

— Нет, — ответил Малко очень серьезно. — Наш друг заслуживает большего почтения.

Он вытолкнул гориллу из комнаты и сел напротив китайца. Дискуссия продолжалась час. Он непрерывно напоминал китайцу о нападении. Он понял, что Чу знает, что обречен, и может рассчитывать только на маленькие радости. Наконец, китаец сказал:

— Я доставлю вам удовольствие. Как только у меня будет немного опиума, я последую за вами.

Малко повернулся к Джонсу.

— Пойдите к Худу от моего имени. Скажите ему что хотите, но пусть он вас свяжет с Бригадой по борьбе с наркоманией. Выпросите у них немного опиума.

Горилла вышел, пожимая плечами. Есть вещи, которые он решительно отказывался понимать.

Он вернулся через два часа, расстроенный.

— У них нет опиума. У них только героин.

Малко посмотрел на китайца.

— Я знаю, где найти опиум, — сказал Чу. — Отправьте его в бар, который называется «Раунд Тэйбл», это за Фишерманварф, рядом с рестораном «Ди Маджио». Пусть он сядет за столик. Когда официантка подойдет, он скажет: «Дэнни Железная Рука». Она спросит: «Кто это?» Ответ должен быть: «Чемпион Иокогамы». После этого надо сказать, что это для меня. За пятьдесят долларов можно получить первоклассный опиум.

Малко кивнул и вышел проводить Джонса. Он объяснил ему ситуацию и повторил странную инструкцию. Горилла тотчас же уехал на «форде», который забрал в отеле.

Бар «Раунд Тэйбл» представлял собой низкопробное злачное место. Основной клиентурой здесь были моряки, сексуальные маньяки и несколько веселых туристов, привлеченных репутацией Сан-Франциско.

Когда Крис Джонс вошел, он увидел танцовщицу с обнаженной грудью, одетую только в набедренную повязку. У нее был потасканный вид, и она неумело вращала бедрами. Впрочем, это было не все. Все официантки были без бюстгальтеров. Подошедшая к Крису официантка была высокой рыжей девушкой, довольно красивой. Одета она была лишь в сетчатые колготки. Ее внушительные груди гордо торчали по сторонам, а соски были обведены губной помадой. Она выглядела не старше двадцати.

Наклонившись, она коснулась грудью губ Криса.

— Одно пиво и один раз виски, дружок? Пиво — восемьдесят центов, а виски — доллар. Надеюсь, тебе уже исполнился двадцать один год, — добавила она, лукаво подмигнув.

Джонс вовсю пялил глаза. В Вашингтоне такой притон закрыли бы через два часа. Девушка была неопытна и приняла сдержанность за робость. Она наклонилась еще ниже, чтобы Джонс мог вдохнуть запах дешевых духов, которыми она была пропитана, не считая запаха пота, и спросила:

— Тебе не скучно, волчонок? Ты угостишь меня?

В то же время она раскачивала пупком перед носом Джонса. Это было уже слишком. Он жалобно застонал и промямлил:

— Я хотел бы поговорить с Дэнни, Дэнни Железная Рука...

Девушка сразу напряглась и сухо спросила:

— Кто это? Я не знаю никакого Дэнни...

— Чемпион Иокогамы, — выдавил Джонс, проклиная Малко, ЦРУ и Китай.

— Еще один наркоман, — вздохнула девушка. — Терпеть их не могу: они никогда не думают о любви.

Она ушла, покачивая бедрами.

Джонс позеленел от злости. Она вернулась и почти швырнула на стол виски, не глядя на гориллу. Прошло четверть часа. Танцовщица снова поднялась на сцену, а официантки старались пробудить аппетит у одиноких клиентов. Джонс начал думать, что ниточка Чу оборвалась, когда к столу подошел отвратительный тип. Это был китаец с совершенно круглым ртом, вокруг которого росла длинная черная щетина. Его глаза заволакивала беловатая жидкость, в которой, Крису показалось, плавали насекомые. Незнакомец был одет в бесцветную майку. Огромные руки не вязались с хилым телом.

— Вы спрашивали Дэнни Железную Руку? — поинтересовалось ужасное существо хриплым голосом.

— Да, — ответил Джонс, преисполненный отвращения.

Китаец гнусно улыбнулся:

— Вам для шприца или вдыхания?

Джонс покраснел до корней волос и отрицательно замотал головой. Китаец продолжал.

— Тебе что, кошачьей травы[11]? Трубку?

— Трубку.

— Бабки есть?

Джонс показал свернутую трубочку десятидолларовых бумажек.

— Тачка есть?

Джонс утвердительно кивнул.

— Тогда пошли.

Не будучи злопамятным, горилла оставил на столе два доллара и последовал за китайцем, едва достигавшим ему до плеча. Но плечи у китайца были очень внушительными. Они молча направились в паркинг.

— Ты поедешь за мной до дома Ферри, остановишься, когда я дам тебе знать, — приказал Дэнни Железная Рука.

Это был самый мерзкий квартал Сан-Франциско. На берегу моря располагались офисы различных навигационных компаний. Внутри квартала ангары чередовались с пустырями. Между ними и огромными цементными опорами Фривея извивалась улица. Здесь жил особый люд, странный мир карманников, проституток, наркоманов и убийц. Почти ежедневно обнаруживали труп на пустыре или в мутной воде порта.

Китаец сделал знак Джонсу остановить машину перед домом номер четырнадцать на улице Пиер.

Настороженный горилла незаметно засунул за пояс кольт. Здесь могут удавить за грош... От пола, загаженного отбросами, шло жуткое зловоние. Грохот Фривея над их головами заглушал все другие шумы, а свет почти не проникал сквозь запыленные стекла.

Китаец остановился перед силуэтом, опирающимся о стояк. После короткого совещания он вернулся к Джонсу.

— Все о'кей, давай бабки. Шестьдесят долларов. Это настоящий, не какой-то дросс.

Джонс протянул деньги. Новое совещание. Дэнни Железная Рука подозвал его. Они прошли мимо силуэта человека, лицо которого Джонс не смог различить в темноте. Пройдя метра четыре, Дэнни Железная Рука приподнял крышку мусорного ящика, порылся в нем, вынул пакет величиной с коробку от сигарет и протянул его Джонсу. Возле мусорного ящика сидели на корточках два человека. Охрана Золотого Тельца. Джонс сунул пакет в карман куртки. Дэнни Железная Рука потянул его за рукав:

— Я хочу свою долю, — сказал он жалобным тоном.

Горилла вынул десятидолларовый банкнот. Китаец радостно схватил деньги и исчез, не простившись. Джонс вернулся к машине, держа руку на рукоятке кольта.

Десять минут спустя он был у Телеграф Хилла. Ему открыл Милтон. Джонс протянул пакет Малко, тот передал его Чу.

Старик очень осторожно открыл пакет. В пакете была старая заржавленная консервная банка, из которой он достал обернутый в бумагу черный слиток. Он развернул бумагу и поднес слиток к носу. Долго его нюхал, и лицо его выражало удовлетворение.

— Очень хорошо, — пролепетал старик.

— Еще повезло, — сказал Джонс. — Я бы ни за что не пошел его менять.

Пора было уходить, но Малко решил, что предосторожность не помешает. Он снял трубку и позвонил Ричарду Худу:

— Пришлите нам две патрульных машины, — попросил он. — Нам надо перевезти нечто более ценное, чем все золото Форт-Нокса... Может быть, это будет концом наших и ваших проблем.

— Машины будут через десять минут, — сказал шеф полиции.

Через некоторое время обе машины были на месте. Малко попросил их охранять «форд».

— Если заметите что-нибудь подозрительное, — сказал он, — сразу стреляйте.

Сержант, севший рядом с шофером, снял оружие, висевшее на щитке приборов.

Чу с достоинством сел в машину, Малко рядом с ним.

По дороге ничего не произошло. Чтобы не привлекать внимания, они поднялись в отель из гаража. Полицейские остались на вахте в коридоре, у одного из них было оружие. Другая патрульная машина все время объезжала здание.

Сначала Чу бродил, как неприкаянный, по номеру-люксу, затем устроился на ковре, обложившись подушками. Достал свой поднос с опиумом и стал курить, охраняемый полицией Сан-Франциско...

Малко сгорал от нетерпения. Он был уверен, что у китайца есть ответ на все загадки. Нужно сохранить ему жизнь еще на несколько часов. Старик находился в комнате Малко, в соседних комнатах — Джонс и Милтон. Напротив ни одного здания, только небо.

В дверь постучали. Джонс пошел открывать, прикрыв кольт салфеткой.

В приоткрытую дверь просунулась красная рожа полицейского-ирландца. Он сопровождал запыхавшегося китайского мальчика, держащего в руках огромный поднос, накрытый металлической крышкой.

— Ты проверил, что там?

— Не... — глупо ответил полицейский.

Горилла выскочил сам и резко вытолкнул мальчика с ношей в коридор, затем снял крышку с подноса.

Он увидел великолепную утку, несколько тарелок, чайник и лепешки.

— Хорошо. Входи.

Маленький китаец торжественно переступил порог и поставил поднос на большой стол перед Малко и Чу. Театральным жестом он снял крышку и пронзительным голосом сказал несколько слов по-китайски. Чу склонил голову, пуская слюну.

— Что он говорит? — спросил Малко.

— Он говорит, что его хозяин приготовил ее, как если бы это было последнее блюдо, которое я съем на этой земле... Простая формула вежливости.

Под подозрительным взглядом Джонса мальчик вынул из кармана небольшой нож и открыл его. Жестом хирурга он стал снимать с утки блестящую кожицу маленькими ломтиками, которые он укладывал на одной из тарелок.

Когда не осталось ни миллиметра кожицы, он поставил перед Чу блюдо, затем блюдце с соусом, тарелку с зеленью и лепешками, и лишь после этого убрал поднос со стола.

Чу с жадностью взял лепешку, положил на нее несколько кусочков кожицы, полил соусом, добавил зелени и сунул в рот. Тщательно прожевав все это, он с наслаждением отрыгнул.

Остолбеневшие гориллы смотрели на него.

— Разве едят только кожу? — разочарованно спросили они.

— Да, — ответил Малко. — Это — изысканное блюдо. Мясо отдают слугам...

В тот же момент Чу пригласил их жестом отведать мясо.

Малко вежливо отказался. Он устроился в комнате Джонса. Брабек не осмеливался попросить, но ему очень хотелось попробовать кусочек кожи. Он крутился вокруг китайца.

Через пять минут он подошел к Малко с жирными руками и счастливым видом. Китаец оказался великодушным. Чу доедал последние куски лакированной кожи, запивая ее зеленым чаем.

После этого он с удовлетворением икнул, встал и заковылял к Малко.

— Мне кажется, я смогу закончить работу к четырем часам, — сказал он. — Я ее уже в основном сделал.

По коридору с ружьем на плече прогуливался полицейский, присланный Худом. Джонс и Брабек были в соседних комнатах.

Малко созерцал панорамный снимок своего замка, держа в руке рюмку водки, а затем решил нарисовать камин для столовой.

Он рисовал, когда в двери появился Чу.

— Мне кажется, я нашел, — сказал он.

Малко просиял. Наконец он получит ответ и узнает секрет документа, стоившего жизни стольким людям.

— Я слушаю вас, — сказал он, приглашая китайца сесть.

Оба гориллы затаили дыхание, с почтением глядя на кипу листов в желтой руке Чу.

— Как я вам уже говорил, это было очень трудно. Вы уже слышали о Триаде?

Малко слышал об этом древнем китайском тайном обществе, известном своими преступлениями. Но Малко не знал, что стало с этим обществом при коммунизме.

— Власти всегда преследовали Триаду, — продолжал Чу, сделав глоток чая. — Члены этого общества разработали очень сложную систему кодирования для передачи информации. Это очень, очень сложно. Прежде всего есть шифр для чтения знаков. Смотрите.

Он взял документ и указал Малко на буквы.

— Смотрите, буквы в четырех углах следует читать по диагонали. Они дают шифр. Другие буквы берутся из центра и поворачиваются в направлении, обратном движению солнца. До сих пор все очень просто. Однако, если вы вздумаете переводить эти слова, то это вам ничего не даст. Именно в этом мне помогли мои знания о почтенном тайном обществе...

Он лукаво улыбнулся.

— Это код, которым обмениваются посвященные со времени возникновения Общества. (Он указал на первый иероглиф.) Посмотрите на этот знак: это — слияние трех последующих знаков.

Он быстро их нарисовал. Очарованный Малко следил за его рассуждениями.

— Эти три знака означают: «промыть уши».

Пораженный Малко взглянул на китайца. Его собеседник улыбнулся, показав корешки зубов и наполняя воздух зловонным запахом.

— Члены Почтенного Общества были очень предусмотрительными, — сказал он. — Они предусмотрели, что если кому-нибудь удастся расшифровать первый код, то он получит текст, не представляющий реального интереса. Но Триада использовала секретный язык, на котором «промыть уши» означает «убить», «съесть утку» значит «достать деньги». В глазах непосвященного этот знак означает иероглиф «сквозняк», а на самом деле это «пятая ложа Верности».

Это было очень увлекательно. Неудивительно, что декриптологи ЦРУ ничего не смогли сделать. Но каким чудом это было известно Чу, спрашивал себя Малко.

По-видимому, Триада практиковала также телепатию, потому что китаец сказал:

— Мой высокочтимый отец был членом этого почтенного Общества. Он передал мне эти скромные знания.

— Чем вы рискуете, выдав этот секрет? — спросил Малко.

— Триады больше не существует, — прошептал старик. — Ее уничтожили те, кто сегодня использует ее язык. В противном случае этот секрет умер бы со мной.

Потребовалась вся воспитанность Малко, чтобы не вскипеть. У него был ответ на все вопросы, поставленные в Вашингтоне, а он был вынужден вести светскую беседу о древнем Китае...

— А где же расшифрованный текст? — спросил Малко.

— Вот он.

Китаец протянул ему лист бумаги, исписанный иероглифами. Малко долго смотрел на них. Текст получился намного длиннее, чем оригинал.

Он вернул листок Чу.

— Вы уже сделали перевод на английский?

— Нет еще, но это нетрудно. Я быстро переведу.

Он вернулся в комнату. Теперь это уже был вопрос минут. Малко смочил горло глотком водки и закрыл глаза.

Милтон и Крис Джонс смотрели в окно на гигантские Золотые ворота, которые казались совсем рядом.

— Смотри, — сказал Джонс. — Они охраняют нас даже с вертолетом.

Действительно, маленький двухместный турбинный вертолет приближался. Солнце отражалось на плексигласе кабины пилота и мешало увидеть тех, кто находился внутри кабины.

Вертолет остановился напротив окон и изящно балансировал. В тот же миг Малко вскочил с кресла и бросился к окну, обуреваемый сомнениями. Он вспомнил, что не просил вертолета у Ричарда Худа.

Но было слишком поздно.

Из вертолета брызнуло оранжевое пламя. Все трое инстинктивно бросились на пол. Страшный взрыв сотряс этаж.

Перегородка, отделявшая их от комнаты Чу, разлетелась на мелкие куски, засыпав щепками и гипсом Малко и двух горилл. Комната наполнилась черным дымом и гарью. Малко поднялся первым и бросился через строительный мусор.

Он отступил от огненного пламени, захватившего то место, где сидел Чу. Комната полыхала. Все стены вздулись. Обезумевший Малко стал рыться в обгоревших на столе листочках, пытаясь отыскать ценные бумаги.

Вбежали полицейские из коридора. Один из них побежал за огнетушителем. Второй подбежал с Джонсом к окну.

— Вертолет! — взревел горилла.

Вертолет на полной скорости уходил. Он был уже более чем в пятистах метрах. Вскоре он может сесть в любом месте, не привлекая внимания.

Полицейский разрядил ружье, опустошив всю обойму. Джонс безнадежно прицелился своим кольтом. На таком расстоянии нужен автомат. По коридорам гудела пожарная тревога. Второй полицейский вернулся с ручным огнетушителем и залил пеной всю комнату. Малко продолжал искать. Вся комната была засыпана мусором. Снаряд разорвался на подоконнике. Если Чу и смотрел в окно, то видел только раскачивающийся вертолет, а, может быть, и оранжевый свет...

— Хорошо еще, что они не взорвали лифт, когда вы поднимались в бар «Фермон», — заметил Джонс.

— В дамской сумочке нелегко таскать снаряды, — заключил Брабек.

Малко распрямился, держа в руке обгоревший лист бумаги. Это все, что осталось от текста, расшифрованного Чу. Взрывная волна отнесла его достаточно далеко, и поэтому он не полностью сгорел. Малко, задумчиво смотря на почерневшую бумагу, сказал гориллам:

— Пройдемте в один из салонов второго этажа. Мне нужно побыть одному. Вы останетесь у дверей.

Расталкивая любопытных, полицию и обезумевший персонал отеля, они пробрались к лифту. Малко устроился в небольшом кабинете и закрыл дверь. Гориллы остались на страже, заинтригованные.

Наверху пожарные и полицейские собирали останки Чу. Все, что удалось найти, складывали в ящик, временно заменявший гроб. Повсюду были следы крови. Правую руку китайца нашли в платяном шкафу, кисти не было...

Вертолет скрылся раньше, чем его попытались обнаружить полицейские вертолетчики.

Гориллы прохаживались по коридору. Сначала они были заинтригованы, затем обеспокоены и в конце концов стали нервничать, как будущие отцы. Через каждые пять минут Джонс повторял:

— Давай заглянем к нему.

Милтон с типичным для Среднего Запада терпением возражал:

— Если он сказал, что хочет побыть один, значит, он хочет побыть один...

Дверь открылась через час тридцать три минуты. Вид у Малко был усталый: его золотистые глаза были в красных прожилках. Он держал в руке лист бумаги и слабо улыбался, глядя на оторопевшие лица горилл, смотревших на китайские иероглифы.

— Теперь дело только за китайцем, умеющим читать и знающим английский, — сказал он.

— Но как...

— Я внимательно изучил этот документ. Вы знаете, что у меня поразительная память. Я сделал все, чтобы воспроизвести знаки, уничтоженные огнем, и восстановил их.

Гориллы не могли прийти в себя. Подобное потрясение у них могло вызвать разве что известие о том, что остров Алькатрас ушел под воду.

— Не удивительно, что вам так много платят, — заключил Милтон.

Малко принялся за поиски переводчика. Благодаря усилиям Ричарда Худа они оказались недолгими. Малко должен был встретиться с профессором Мэлонэ, работающим в Калифорнийском университете. Он бегло читал по-китайски, и его не смущало «промывание мозгов».

— Не будем терять времени, — сказал Малко.

Втроем они помчались к профессору, который жил на другом конце города на большой вилле, возле зоологического сада. Когда они подъехали к вилле, возле нее уже стояли четыре патрульных машины: Худ обо всем позаботился.

Мэлонэ оказался высоким худым человеком с приятной наружностью. Он крепко пожал руку Малко.

— Многие люди стали жертвами насильственной смерти из-за документа, который я вас прошу перевести. Поэтому я вам советую никому о нем не рассказывать.

Мэлонэ, флегматичный ирландец, не выказал удивления.

— Пройдемте в мой кабинет, — предложил он. — Я хочу сразу начать работу.

— По-моему, все готово...

Малко вздохнул. Он так долго ждал этого момента. Профессор положил ручку на стол и сделал Малко знак подойти.

— Слева, наверху, — сказал Мэлонэ, — есть указатель «Тао-Лань-Цзе», что переводится «Тростниковая корзина». Я не знаю, что это означает.

Малко не знал тем более. Мэлонэ продолжал:

— Вот текст перевода:

"Товарищ Ян-си, поздравляем вас с выполнением задания. Подтверждаем получение вашего письма на адрес Шесть. Я считаю, что «Сад Тысячи Благодатей» является прекрасным прикрытием вашей организации.

В соответствии с вашим ходатайством мы высылаем вам из Праги материалы, необходимые для проведения операции «Неуловимое Убеждение». Пересылаем также письмо от вашей матери, пересылку гамма-лучей считаем преждевременной.

Проведенные здесь опыты весьма удовлетворительны. Вы должны получить результаты по прошествии трех-шести месяцев.

Все документы, относящиеся к операции, необходимо передавать под кодом №1. Вы несете за это персональную ответственность. Желательно продумать проведение операции в других крупных городах. Позднее мы свяжем вас с надежными людьми в Нью-Йорке и Чикаго.

Любое лицо, вмешавшееся в проведение операции, должно быть немедленно и аккуратно обезврежено. Желаем успеха. Передаем вам привет от товарищей. Да здравствует Председатель Мао! Пекин, 3 декабря".

Малко и Мэлонэ переглянулись. Безусловно, некоторые вещи были абсолютно понятными. Но что значит операция «Неуловимое Убеждение»? Для Малко все было ясно: речь идет о странной эпидемии «промывания мозгов». Теперь он располагал доказательством, которое искал с момента начала расследования. Операцию проводили китайцы, но какими методами?

В послании об этом не говорилось. И что означала «Тростниковая корзина»?

Профессор тоже этого не знал.

— Профессор, — сказал Малко. — Я прошу вас не разглашать секрета данного дела в ваших собственных интересах. Пока дело не закончено, вы находитесь в опасности. Полиция обеспечит вашу охрану в течение двадцати четырех часов в сутки. Исполняйте, что вам прикажут.

Немного запуганный Мэлонэ взглянул на Малко.

— Но чего же мне опасаться?

— Разве вы не читаете газет? — поинтересовался Малко. — Я не хочу иметь на совести вашу смерть, профессор. В настоящее время в Сан-Франциско происходят странные вещи.

Мэлонэ понял, что Малко не шутит. Они торжественно пожали друг другу руки, а гориллы приподняли свои шляпы.

— Вы оказали Америке неоценимую услугу, — сказал Малко, уходя.

Малко не терпелось тотчас же отправиться в «Сад Тысячи Благодатей». Живая или мертвая, Лили была там. Но его миссия была важнее эмоций.

Малко отправился в «Калифорниэн Траст Инвестмент» и позвонил в Вашингтон. Даже если адмирала не будет в кабинете, ЦРУ функционирует круглосуточно.

Его быстро соединили с кабинетом адмирала. Малко объяснил развитие событий и попросил срочно связать его со специалистом по Китаю. Адмирал дал ему номер телефона в ЦРУ.

Малко позвонил по этому номеру. Он зачитал китаеведу расшифрованное послание. Синолог записал его на магнитофон. После этого Малко спросил:

— Вы знаете, что означает «Тростниковая корзина»?

Эксперт ответил без колебания.

— Это китайское название здания в Пекине, где размещаются разведывательные службы Китая. Что касается операции «Неуловимое движение», то китайцы используют ее для обработки пленных, нечто вроде «промывания мозгов», все секреты которого нам еще не известны.

— Промывание мозгов...

Малко задумчиво повторил фразу. Это совпадало с его первым впечатлением. Но жители Сан-Франциско не были пленниками. Следовательно, китайцы нашли метод воздействия без ведома подопытных.

Американские таможенные службы тщательно контролируют грузы, прибывающие из Праги. Значит, была придумана какая-то уловка. Малко старался рассуждать логично.

Прага была дополнительным указателем. Как все секретные агенты ЦРУ, Малко был в курсе шпионских операций противника. Недавно стало известно, что китайцы установили в Праге центр по перевозке оружия, европейское разведывательное управление и организацию по проведению акций.

Теперь необходимо выяснить, каким путем был передан таинственный материал, кому он направлялся и что включал.

— Как удобнее всего долететь до Праги? — спросил Малко служащую.

Женщина, погрузившись в огромный сборник международных авиалиний, спустя пять минут ответила:

— Лучше всего воспользоваться Скандинавской авиакомпанией. Это единственная компания, которая совершает рейсы в США и страны за «железным занавесом». «Дуглас ДС-8» осуществляет регулярные прямые рейсы три раза в неделю: по понедельникам, средам и пятницам по маршруту Лос-Анджелес — Копенгаген. Самолет вылетает из Лос-Анджелеса в двадцать три ноль ноль и прилетает в Копенгаген на следующий день в двадцать часов пять минут, летит с одной посадкой в Гренландии. Это очень приятный рейс... Если вы вылетите рейсом К-936, то лучше переночевать в Копенгагене, в отеле авиакомпании, которая забронирует для вас комнату при покупке билета. Это современный комфортабельный отель типа «Хилтон». На следующий день тем же самолетом ДС-8 вы сможете вылететь в Прагу рейсом К-955, в пятнадцать часов сорок минут. Самолет прибывает в Прагу в шестнадцать часов пятьдесят пять минут. Вы можете воспользоваться утренним временем, чтобы осмотреть Копенгаген... Чтобы добраться в Лос-Анджелес из Сан-Франциско, я бы посоветовала вам...

Отупев от такого потока информации, Малко удалось наконец вставить слово. Ему было бы приятно отправиться в Копенгаген, город, который он, впрочем, хорошо знал, это бы его приблизило к его замку, но у него были другие дела.

— Где находится Скандинавская авиакомпания? — спросил он.

— Рядом с отелем, — ответила девушка. — Пост-стрит, 412. Телефон Эксбрук 72900. Но если вы хотите, я зарезервирую вам место...

Малко удалялся. Он получил нужную информацию. Усердная девушка успела еще крикнуть ему вслед:

— Билет до Праги туда и обратно обойдется вам всего семьсот сорок шесть долларов.

Три минуты спустя Малко открывал двери Скандинавской авиакомпании на Пост-стрит. Две служащие обслуживали туристов. Малко попросил проводить его к директору, и тут же был проведен в небольшой кабинет, где был любезно встречен мужчиной в гражданском костюме. Малко показал ему свое удостоверение.

— Я хотел бы получить сведения, имеющие отношение к безопасности Соединенных Штатов, — объяснил Малко. — Если вы предпочитаете предоставить их полиции Сан-Франциско, это ваше право, но мы только потеряем время.

— Я готов оказать вам помощь, — ответил директор. — О чем речь?

Малко быстро изложил ему суть своего вопроса. Он хотел проверить, получал ли филиал Скандинавской авиакомпании в Сан-Франциско за последние месяцы посылки из Копенгагена, адресованные на «Сад Тысячи Благодатей», расположенный на юге города.

Директор покачал головой.

— Это конфиденциальные сведения... но коль скоро вы представляете Федеральное Бюро... Я попрошу, чтобы мне нашли декларации за интересующий вас период.

Он позвонил по внутреннему телефону и отдал распоряжение. Почти в ту же минуту вошла секретарша с толстым регистром в руках.

Директор погрузился в книгу записей. В течение нескольких минут слышалось только гудение кондиционера. Малко рассматривал макет самолета ДС-8 «Королевский Викинг», стоявший на столе.

— Вам повезло, — сказал наконец директор, поднимая голову. — Зарегистрировано три посылки из Копенгагена, прибывшие в Сан-Франциско по указанному вами адресу на имя «Сада Тысячи Благодатей».

Наконец узел затягивался.

— Что было в посылках? — спросил Малко.

— Согласно декларации, посылки содержали дощечки из тикового дерева, предназначенные для обивки гробов.

— Не могли бы вы оказать мне еще одну услугу? — спросил Малко. — У меня есть основания считать, что эти посылки были отправлены не из Копенгагена. Вы не могли бы получить такие сведения?

Директор задумался.

— Я отправлю в Копенгаген телекс, в отдел перевозки грузов, и наведу справки о происхождении данных посылок, затем позвоню вам.

Малко поблагодарил, советуя директору хранить молчание. Он был в прекрасном настроении. Теперь нужно было отыскать Лили Хуа и узнать, в чем состоял таинственный метод «промывания мозгов».

Два часа спустя Милтон Брабек и Крис Джонс в желтом грузовичке «Пэсифик Телефоунз» остановились перед решетчатыми воротами кладбища. Под этим прикрытием они могли рассчитывать на то, что в течение нескольких дней их не обнаружат. Внутри грузовика была установлена камера. Они имели постоянную связь с двумя полицейскими машинами, находящимися в полумиле отсюда. В их задачу входило фотографировать всех людей, работающих на кладбище.

Глава 14

— Внимание.

Милтон Брабек распрямился, и Крис Джонс завел мотор. Вышедший из «Сада Тысячи Благодатей» китаец держал в руке большой черный портфель. Он направился пешком к заправочной станции Шеврон. Утром он оставил на станции свою машину для смазки и смены масла в двигателе и теперь возвращался за ней.

Прошло три дня после посещения Малко Скандинавской авиакомпании. Директор позвонил ему на следующий день, как было условлено.

— Вы были правы, — сказал он. — Посылки с дощечками загружались в Праге на рейс №187 нашей компании по маршруту Прага — Копенгаген. В Копенгагене с груза была снята таможенная пломба, затем он был перевезен на самолет, вылетающий в Лос-Анджелес.

Малко поблагодарил. Это было еще одно дополнительное подтверждение. Он был уверен, что штаб-квартира организации находится на кладбище. Не было уверенности, что там окажутся сестры-близнецы, и никто не знал, что входило в состав материала по «Неуловимому Убеждению», в чем заключалось коллективное «промывание мозгов».

Малко несколько раз подолгу беседовал по телефону с адмиралом Миллзом. Глава ЦРУ не решался отдать приказ об официальном обыске кладбища. Он предоставил Малко на несколько дней карт-бланш, поручив похитить одного из членов организации, чтобы заставить его говорить. Если Малко это не удастся, то будет отдан приказ о начале официальной операции, проводимой ФБР.

Малко был обеспокоен. Сестры-близнецы испарились, они наверняка знали, что он нащупал их организацию. Между тем коммунистические мятежи в городе продолжались. Теперь он старался не думать о Лили: он был уверен, что она мертва. Оставаясь живой, она была слишком опасна для близнецов.

Наблюдение за кладбищем многого не дало. Они с уверенностью могли опознать только одного человека: некоего Дика Лима, приходившего каждое утро бальзамировать трупы. Именно его и было решено похитить, так как наверняка он был в курсе истинной деятельности обеих сестер.

Если Малко ошибся, ему придется извиниться и передать дело в руки ФБР.

Грузовичок «Пэсифик Телефоунз» медленно подъехал к китайцу, который не повернул головы, даже когда он остановился возле него.

Крис Джонс вышел из машины и вцепился в спину китайца. Дик Лим подпрыгнул, почувствовав прикосновение к ребру пистолета.

— Мы тебя немного подвезем, — сказал Джонс, — ходить утомительно...

В тот же миг он с силой впихнул китайца в грузовик. Малко придерживал дверцу.

В машине Джонс ударил Дика Лима ребром руки, и китаец со стоном повалился набок, уронив очки.

— Я буду жаловаться в полицию, — стонал он.

— Мы и есть полиция, — мрачно ответил Джонс.

Китаец заморгал, как сова.

— У тебя инструменты с собой? — продолжал горилла. — Учитывая, что ты специалист, мне бы хотелось законсервировать тебя на некоторое время.

Китаец позеленел. Милтон сидел впереди него, положив на колени «магнум».

— Куда мы его отвезем? — спросил Милтон. — К Худу?

Джонс покачал головой.

— Для того, что мы хотим из него сделать, лучше отвезти его в то место, где был SAS. Там нашего парня никто не будет отвлекать.

Они долго ехали, затем грузовичок тряхнуло, и он остановился. Малко открыл заднюю дверцу, Милтон вышел, и тотчас же Джонс сильным пинком выпихнул китайца из машины.

Они находились во дворе ангара, где Малко чуть не растерзали крысы. Еще одним пинком Джонс помог китайцу зайти в ангар. Благодаря двум отверстиям света было достаточно. Милтон вынул из кармана наручники и надел их на руки китайца, которому перед этим велено было держать руки за спиной. После этого он стал бить китайца по лицу.

Пять минут спустя лицо Дика Лима было неузнаваемо. Джонс продолжал спокойно свою работу, стараясь попадать в самые болезненные точки — нос и рот. Наконец китаец свалился на пол, не подавая признаков жизни.

Джонс пошел в глубь ангара и прикатил огромную бочку. Милтон открыл мешок с цементом и стал посыпать его на кучу песка. Засучив рукава, он с рвением вкалывал, как добросовестный рабочий. Сидя в углу на стуле, Малко бесстрастно наблюдал за приготовлениями.

Сознание вернулось к китайцу в тот момент, когда Джонс начал лить жидкий цемент в бочку. Горилла подмигнул ему:

— Тебе будет здесь удобно. Зимой тепло, а летом прохладно... Разумеется, ты мне ответишь, что тебе это не важно, так как у тебя над головой будет сто метров воды...

Китаец в ужасе следил за лопатой.

Когда в бочке было уже около двадцати сантиметров цемента, Джонс подошел к китайцу и схватил его за ноги. Милтон схватил его за плечи, и они поставили китайца в бочку.

— Ты достаешь до дна? — участливо поинтересовался Джонс.

Он легонько ударил китайца мастерком по голове.

— Давай утрамбуйся немного, иначе трудно будет закрыть крышку...

Китаец стал биться о бочку и визжать. Милтон держал его за плечи, а Джонс подливал понемногу ледяной цемент.

— Через пять минут все будет кончено. — сказал Джонс. — Мы не столь современны, как ты, у нас старые методы. Но будь уверен, это тоже сохраняет. Цемент чистый, он не вредит здоровью.

Он продолжал наполнять бочку. Пленника окутал ледяной холод. Глаза его вылезли от орбит, он плевал желчью и вопил:

— Кто вы такие? Почему хотите меня убить?

Джонс пожал плечами.

— Ты это прекрасно знаешь.

Нервы Малко, наблюдавшего за сценой, были напряжены. Это был рискованный карточный ход. Он не мог повернуть вспять. Надо, чтобы китаец поверил, что им все известно, иначе он будет молчать. Малко даже думать боялся, что он может оказаться невиновным... В таком случае его карьера закончена...

— Нет! Я все скажу. Мне много известно... Джонс делал вид, что не слышит его слов и добавил еще цемента. Китаец разрыдался и стал кричать фальцетом:

— Мертвецы не мертвые. Я сам их обрабатывал... Джонс и Брабек переглянулись. Это не входило в программу.

— Объясни понятнее, старик, — попросил Джонс, опершись на бочку.

Видя, что опасность временно отступила, пленник осмелел:

— Сначала выньте меня отсюда...

— Тихо, — сказал Джонс. — Ты не благоразумен. Если ты не расскажешь ничего интересного, то придется все начинать сначала. Этот цемент быстро схватывается. Ты чувствуешь ноги?

Подошел Малко. Он снял очки и приблизил лицо к китайцу.

— Кто убил молодую таитянку Лили Хуа? — спросил он спокойно.

Лим не отвечал, избегая смотреть Малко в глаза. Малко уже все понял.

— Трупы не мертвы, — пробормотал китаец.

— Какие трупы?

— Я получил приказ. Организация должна сворачиваться. Есть ценные экземпляры, на получение которых потребовались годы. Четырнадцать в общей сложности. Это те, которых я обработал.

— Вы их убили?

— Нет. Усыпил. Два дня они будут находиться в каталепсии. При поверхностном осмотре они кажутся мертвыми. Я нанес на них грим. Однако гробы все равно никогда не вскрывают.

— Что все это значит?

— Завтра в три часа в Гонконг отправляется грузовое судно. Они будут все на борту. Гробы готовы. За ними явятся завтра утром.

— Как называется судно?

— "Атацу". Японское грузовое судно. Оно перевозит все гробы «Сада Тысячи Благодатей».

Китаец испуганно смотрел на Малко. Малко размышлял. Разумеется, это была очень ценная информация, но не та, которую он искал.

Он сделал вид, что не очень заинтересовался мертвецами, и пристально взглянул на пленника:

— Ты действительно хочешь жить?

— Поторапливайтесь, — сказал Джонс. — Цемент твердеет.

— Да, — сказал Лим, извиваясь.

— Где находится материал операции «Неуловимое Убеждение»?

Китаец изменился в лице. Его глаза избегали взгляда Малко. Он молчал. Лицо его стало похожим на пергамент и выражало ужас, тихий стон вылетел из его рта.

Малко не настаивал. Он сделал знак Джонсу.

Горилла швырнул лопату цемента на грудь пленника. Лим затрясся и при виде ползущей серой массы позвал Малко.

— Они убьют меня! — простонал он.

Малко пожал плечами и кивнул подбородком в сторону бочки:

— В любом случае...

— Что, приступать? — спросил Джонс. — Цемент засыхает.

Китаец закрыл глаза, и две крупные слезы покатились по его щекам.

— В холле, — сказал он еле слышно, — стоит большой выставочный гроб, на цоколе. Вы поднимите крышку. Уберите подушку. Под ней вы увидите небольшую розовую деревянную дощечку, приподнимающую голову покойника. Выдвиньте дощечку вперед. Гроб начнет вращаться. Под ним находится колодец с лестницей. Лаборатория внизу, на глубине десяти метров.

— В холле всегда кто-нибудь дежурит?

— Всегда.

Крис бросил лопату.

— Кто является главой организации в Сан-Франциско?

Китаец, пораженный, взглянул на него.

— Вы не знаете? Это товарищ Ян-си.

— Где она?

— На кладбище. Она не выходила уже несколько дней.

— Хорошо, — ответил Малко.

— Это все, что вы хотели узнать? — испуганно спросил китаец. — Теперь передайте меня полиции.

— Еще один вопрос, — сказал Малко. — Почему вы убили Лили Хуа?

Китаец опустил голову.

— Это был приказ. Если бы я отказался, товарищ Ян-си убила бы меня.

— Как ты ее убил? — спросил Малко, призывая себя к спокойствию.

Лим рассказал историю гибели Лили Хуа.

Малко почувствовал, как к его горлу подступает комок. Он спросил:

— Ты пытал ее, чтобы она заговорила, признайся.

Китаец не отвечал.

— Подонок, — процедил Джонс.

Малко не успел остановить его. Крис всадил китайцу пулю сорокапятимиллиметрового калибра в ухо. Пуля размозжила ему череп.

— Не стоило, — сказал Малко устало. — Лили это не воскресит, а он мог бы еще быть полезен.

— Простите, — сказал Джонс. — Я уже собой не владел. Но там остались еще живые...

— Мы не можем оставить труп здесь, и трудно передать его полиции.

Джонс предложил:

— Надо снова засунуть его в бочку. Это лучше, чем оставить его здесь в таком виде. Кроме того, это насторожит противника...

Малко одобрил:

— Давайте покончим с этим, — сказал он.

Джонс и Брабек обхватили тело и с большим трудом засунули его в бочку. Цемент начинал твердеть. Милтон изо всех сил давил на плечи и голову китайца, а Джонс заливал его цементом. Вдали Малко курил сигарету. Он завидовал бесчувственности обоих горилл.

Джонс сровнял мастерком верхний слой цемента. Больше ничего не было видно. Он накрыл бочку крышкой и вдавил ее ручкой мастерка.

— Куда ее поставить? — спросил Джонс.

— Под пристань, — сказал Милтон. — Кати ее до конца. Воды достаточно, и в любом случае она затонет в иле.

Гориллы согнулись и покатили бочку, затем одним махом толкнули ее. Она плюхнулась в воду и окатила пристань. Джонс наклонился. Центробежные круги медленно исчезали. Не было даже пузырьков. Мутная вода приняла зловещий груз.

Джонс стал быстро счищать остатки цемента. Пять минут спустя они возвращались в Сан-Франциско.

Глава 15

Милтон Брабек был великолепен в серой форме и такого же цвета фуражке. На лице его было выражение скорбной респектабельности. Однако, сидя за рулем катафалка, черного «кадиллака», он изредка пялился на проходивших мимо хорошеньких девушек, что несколько не вязалось с его обликом.

Малко сидел за рулем аналогичного фургона, в такой же форме, рядом с ним лежал пистолет. Задняя часть обоих «кадиллаков» была заменена на обитые толем фургоны, каждый из них мог вместить несколько гробов. Это были официальные машины для перевозок такого рода.

Крис Джонс возглавлял процессию, сидя в черном «форде», положив на колени кольт.

Решение было принято накануне и одобрено адмиралом. На рассвете кладбище окружили силы ФБР и полицейские подразделения Сан-Франциско. Но Миллз попросил Малко попытаться перехватить фальшивых покойников до начала официального обыска. Оснований для этого было много. Прежде всего в суматохе они могли исчезнуть или быть убиты. Во-вторых, он предпочитал, чтобы они попали прямо в руки ЦРУ. В «форде» Криса Джонса был вмонтирован радиопередатчик. Его сверхчувствительный микрофон регистрировал все шумы на расстоянии ста метров в окружности.

В случае необходимости полиция обеспечит подкрепление через две минуты.

Они подъехали к воротам «Сада Тысячи Благодатей» около восьми часов.

Процессия медленно въехала на главную аллею, ведущую к центру бальзамирования. Аллею окаймляли благоухающие газоны рододендронов. «Сад Тысячи Благодатей» занимал несколько гектаров и по площади был равен большому холму.

Наконец показалось белое здание. Крис Джонс взял в руку кольт.

Машины выстроились перед входом.

Крис вышел из «форда». Два других «шофера» оставались в катафалках.

В дверях показался маленький китаец, одетый по-европейски.

— Мы из «Пэсифик Интерлайн Корпорейшн», прибыли за телами усопших, — заявил Джонс. — «Атацу» снимается с якоря в полдень.

Китаец бросил взгляд на катафалки и открыл дверь.

— Тела находятся в гробах, — сказал он. — Сколько у вас людей?

— Двое, — ответил Крис.

— Достаточно. Следуйте за мной.

Крис сделал знак Малко и Милтону. С сосредоточенными лицами они вышли из фургонов. Джонс не решился оставить свой кольт в машине, и он непристойно выпячивался из-под серой формы похоронного бюро.

Опустив глаза, Крис Джонс прошел мимо китайца.

— Вот гробы, — указал китаец у которого не возникло подозрений. Действительно, «Пэсифик Интерлайн Корпорейшн» должна была прислать людей за гробами. По просьбе Малко Ричард Худ вежливо попросил их этого не делать. В интересах страны. У них попросили только одолжить катафалки.

Гробы были уложены один на другой. Трое агентов ЦРУ не могли поверить, что перед ними находится элита Пятого Цзюй[12], абсолютно уверенная в своей безнаказанности.

— Давай налегай, — распорядился Крис Джонс.

Малко и Брабек без энтузиазма подошли к гробу и взялись за серебряные ручки. Гроб был страшно тяжелым, и они согнулись под погребальным грузом.

На погрузку гробов ушло полчаса. Китаец за все время не проронил ни слова. Наконец Брабек и Малко перенесли последний гроб.

— Пройдемте в кабинет, — пригласил китаец Джонса.

Кабинет был увешан снимками могильных памятников. Китаец открыл ящик стола и протянул Крису связку документов:

— Вот документы, необходимые для отправки гробов в Гонконг, — сказал он. — Передайте их капитану судна.

Он наклонил голову, давая понять, что разговор окончен. С бумагами под мышкой Крис вышел.

Милтон Брабек и Малко курили возле своих фургонов. Крис махнул им рукой, чтобы они уезжали. Они сели в катафалки и медленно тронулись. Стоя в дверях, китаец наблюдал за ними.

Огромное кладбище дышало спокойствием и радостью жить и умереть под калифорнийским солнцем. Каменный Будда у входа стерег вечный сон своих усопших.

Проехав минут десять, Крис обогнал оба катафалка и остановился на краю Фривея. Оба катафалка с включенными фарами остановились позади «форда». Выйдя из машин, Малко и Брабек скинули фуражки.

— Предлагаю снять маленькое деревянное кладбище, — сказал Брабек. — Уверен, нам сделают скидку, когда увидят, что мы привезли...

Малко посмотрел на часы: час десять минут, значит, в Вашингтоне сейчас шесть часов десять минут из-за разницы во времени. Адмирал Миллз должен быть в своем кабинете уже в течение часа. Если он не умер, то ждет отчета о выполнении первой части операции.

— Мне нужно позвонить, — сказал Малко. — Остановимся у первой заправочной станции.

Они остановились у станции Мобил. Через несколько секунд Малко получил связь. Он был лаконичен, так как телефон не был оснащен кодирующим устройством.

— Все идет хорошо, — сообщил он, услышав в трубке голос Миллза. — Наши друзья уже с нами.

— Прекрасно, — ответил адмирал. — Немедленно отправляйтесь на базу Эдвардс. Подъезжайте к входу С. Вас там ждут. Желаю успеха.

Он повесил трубку. База Эдварде находилась неподалеку от гражданского аэропорта. Через десять минут они подъезжали к входу С. Возле будки постового стоял полковник воздушных сил. Не представляясь, он поднялся в машину и сел рядом с Малко.

— Мне приказано забрать ваш груз, — сказал он. — Мой С-156 готов к вылету.

Они ехали несколько минут по базе и остановились возле огромного закрытого ангара, охраняемого вооруженными часовыми.

— Приказ из Вашингтона, — сказал полковник. — Похоже, что у вас очень ценный груз...

Малко от всего сердца надеялся на это.

Полковник вышел из машины и подошел к лейтенанту, ответственному за охрану ангара. Взглянув на предъявленное ему удостоверение, лейтенант открыл дверь. Все три машины въехали в ангар, внутри которого стоял огромный четырехдвигательный С-156 цвета хаки. Все члены экипажа были в белых комбинезонах.

Несколько человек помогали разгружать фургоны с полным безразличием к странному грузу. Малко мучился сомнениями: а что если китаец солгал? Хорош он будет, если адмирал Миллз получит настоящих покойников!

— Откройте один гроб, — попросил он Джонса.

Горилла достал две длинных отвертки, передал одну Брабеку, и они принялись за работу. Пилоты в белой форме не проявляли ни малейшего интереса... Наконец гроб был открыт.

Заглянув внутрь, гориллы изменились в лице. Малко подошел к гробу.

Лили Хуа, абсолютно обнаженная, со спокойным лицом и закрытыми глазами лежала в гробу. По всей вероятности, она была забальзамирована, так как ее лицо имело естественный цвет. Ее кожа сохранила красивый золотистый загар. Можно было подумать, что она сейчас проснется.

На глаза Малко навернулись слезы. Он провел рукой по черным волосам Лили, надеясь, что чудо совершится, и она откроет глаза. Он и не предполагал, что ему будет так тяжело. Малко неподвижно стоял, глядя на обнаженное обворожительное тело, его золотистые глаза потемнели от боли.

Заинтригованный тишиной, к гробу подошел полковник и заглянул через плечо Малко. Его передернуло, и он в ужасе отошел от гроба. Ему было невдомек, какой интерес могли представлять для ЦРУ обнаженные женские трупы.

Бедной Лили уже ничем нельзя было помочь. Малко сделал знак Джонсу закрыть гроб.

— Откройте еще один гроб, — попросил он.

Гориллы завинтили крышку гроба Лили Хуа, взяли другой гроб, поставили его на землю и снова открыли крышку. У китайца, лежащего в гробу, были закрыты глаза, а руки сложены на груди. Тело было закреплено ремнями, прикрепленными к дну гроба, голова обложена подушками из губчатого каучука.

Джонс развязал ремни и приподнял тело над деревянным ящиком.

— Вы полагаете, что он жив? — спросил горилла.

— Прослушайте его.

Горилла расстегнул тонкую рубашку и приложил ухо к груди «мертвеца». Потрясенный, он выпрямился.

— Оно чуть-чуть бьется. Он не мертв.

Снотворное давало поразительный эффект. Любой таможенник мог открыть гроб, ничего не заподозрив. Малко обследовал гроб и обнаружил, что часть крышки неплотно закрывала гроб, так как была выстругана. Даже когда все болты были тщательно закручены, в гроб проходила струйка воздуха. Несмотря на каталептическое состояние, китайцам надо было дышать.

— Хорошо, закройте его, — приказал Малко.

Он дорого бы заплатил, чтобы узнать, были ли сестры-близнецы среди этих «усопших». Он узнает об этом очень скоро. Как только С-156 приземлится на одной из баз ЦРУ и специалисты обследуют тела, адмирал даст ему знать.

Надо было спешить. Разумеется, армия окажет помощь ЦРУ, но ее главнокомандующие не любили быть замешанными в сомнительные истории.

Гробы были погружены, экипаж находился в кабине пилота. Полковник подошел к Малко и пожал ему руку.

— До свидания. Я не сообщу вам о доставке груза. Впрочем, я не существую. Вы не существуете и этот самолет с грузом тоже не существует...

Ворота ангара широко распахнулись под оглушительный рев моторов, и огромный лайнер медленно тронулся с места.

Четырнадцать китайцев Пятого Цзюй будут очень удивлены, когда проснутся в спецлагере ЦРУ... Адмирал может потереть руки от удовольствия. Остается только разгадать загадку «Неуловимого Убеждения». После этого Малко получит заслуженный отдых в Австрии и попытается забыть нежную Лили Хуа.

— Поторапливайтесь, — сказал он Крису и Милтону. — Ричард Худ ждет нас для того, чтобы начать операцию.

Оставив позади лагерь Эдварде, «форд» на полной скорости мчался в направлении южного Сан-Франциско.

Сидя рядом с Малко, Ричард Худ жевал сигару. Крис и Милтон сидели впереди рядом с шофером в огромном черном «линкольне», презенте от благодарного муниципалитета. Впереди ехала патрульная машина с четырьмя полицейскими в форме, а сзади «линкольна», раскидывая по сторонам гравий, двое мотоциклистов. Процессию замыкала машина ФБР.

Кладбище было окружено еще дюжиной патрульных машин. В карманах Ричарда Худа лежал ордер на обыск, подписанный губернатором штата.

— Будем надеяться, что мы что-нибудь найдем, — сказал Худ. — В противном случае я потеряю место. Вряд ли меня переизберут. Вам хорошо, вы ведь легально даже не существуете.

Малко успокоил его:

— Нам известно, где находится их подпольная лаборатория, благодаря признаниям одного из ее сотрудников.

Из тактичности Худ не спросил, как им удалось получить признания и где сейчас находится этот человек.

Машины остановились напротив центрального здания. Держа руки на рукоятках пистолетов, мотоциклисты спрыгнули на землю и отошли в сторону. Из первой машины вышли четверо патрульных и приготовились прикрыть Малко и Худа.

«Сад Тысячи Благодатей» заслуживал свое название. На газонах трудились садоводы, а воздух был наполнен благоуханием.

К ним вышел китаец, которого Малко уже видел утром. Ричард Худ показал ему ордер на обыск.

— Мне приказано осмотреть здание, — сказал он. — ФБР подозревает вас в укрытии подрывной организации...

Китаец внимательно прочитал ордер и сказал фальцетом:

— Это просто смешно. Мы — честные коммерсанты, а это посягательство на свободу. Мы не занимаемся никакой нелегальной деятельностью.

— Если это так, мы принесем вам свои извинения, — проворчал Худ.

Сопровождаемый двумя мотоциклистами, он прошел в здание. За ними следовало четыре агента ФБР. Малко и оба гориллы присоединились к Худу.

В течение получаса группа прогуливалась по первому этажу и подвалу. Все казалось в порядке. Повсюду роскошно меблированные кабинеты, экспозиционные залы, помещения для бальзамирования и небольшой морг, в котором находилось несколько трупов. Китаец объяснил, как они попали сюда. Худ начинал нервничать. Маленький китаец, представившийся менеджером кладбища, не мог скрыть торжествующей улыбки.

Наконец Худ остановился посередине холла, напротив кабинета, из которого выглянули две очаровательные служащие, одетые в странные полупрозрачные одеяния.

— Ну? — обратился шеф полиции к Малко.

SAS в сопровождении Криса и Милтона подошел к пьедесталу из черного мрамора, на котором стоял выставочный гроб. Гориллы подняли тяжелую крышку из красного дерева и поставили ее на пол. Это был сигнал к действию.

Малко обернулся вовремя. Китаец сунул руку в куртку, но реакция Малко оказалось более быстрой. Его пистолет дважды выстрелил. Китаец покачнулся и уронил большой черный пистолет.

Однако тут же из застекленного кабинета выскочил другой китаец, вооруженный коротким автоматом, и прочесал холл очередью. Все легли на пол. Гориллы бросили крышку и тоже открыли огонь. Китаец продолжал стрелять, укрывшись за своим письменным столом. Присевший на корточки за колонной мотоциклист упал; длинная струя крови брызнула на мрамор из его пробитого пулей горла. Одна из служащих выстрелила в шефа полиции. Пуля прошла в сантиметре от его виска и попала в плечо одного из четырех патрульных.

Его приятель ответил выстрелом из винчестера. Огромное красное пятно разлилось на блузке китаянки, отброшенной к стене. Она выронила пистолет и упала на стол.

Крис Джонс подполз к столу, за которым укрывался китаец с автоматом. Его «магнум» выстрелил дважды. Китаец упал. Пуля попала ему в лоб.

Несколько минут спустя сопротивление прекратилось. К зданию подъезжало подкрепление, вызванное по рации. Уцелевшие китайцы выходили, держа руки за головой. Холл был заполнен едким запахом. Умирающего мотоциклиста унесли на носилках. Малко встал и бросился к выставочному гробу.

— Быстро в подвал. Там должны быть люди.

Он наклонился над гробом. В гробу лежало сиреневое покрывало, простыня и подушка с фестонами.

Малко схватил погребальную постель и швырнул ее на пол.

Под подушкой он увидел дощечку, о которой говорил Лим. Он повернул ее, и под удивленными взглядами полицейских гроб начал поворачиваться направо.

Он остановился под углом в девяносто градусов. Черный мраморный цоколь приоткрылся, и все увидели круглое отверстие колодца, в глубь которого вела металлическая лестница. Струя ледяного воздуха заставила Малко вздрогнуть. Он встал на край колодца и сделал знак гориллам:

— Спускаемся.

— Подождите, — сказал Крис Джонс.

Сняв с пояса одного из патрульных дымовую шашку, он вынул чеку и бросил ее в колодец. Она разорвалась в глубине с глухим шумом, и густой желтый дым стал подниматься из колодца.

Когда Малко оказался на уровне потолка комнаты, он отпустил поручень и прыгнул. Крис приземлился вслед за ним. В темной, наполненной дымом комнате ничего не было видно. Присоединившийся к ним Брабек держал в вытянутой руке большой электрический фонарь. Как только он зажег его, Малко с гориллами быстро лег на пол. В тот же миг на фонарь посыпался град пуль, разбив его вдребезги. Гориллы и Малко разрядили свои пистолеты.

Послышался крик, затем наступила тишина. Никто больше не стрелял. Полицейские тоже спустились в колодец.

Малко и гориллы ползком пробирались вперед по длинному коридору. Почти в самом его конце Крис наткнулся на еще теплое тело. Ощупав его, он обнаружил, что это женщина с длинными волосами и в мужском костюме. Дальше была дверь, обитая железом.

Полицейский зажег фонарь. Все было спокойно. Другой полицейский нажал на рубильник, зажегся свет. В коридор выходило три двери: железная — оказалась запертой. Две другие были наверху застеклены. Малко подошел к телу убитой женщины: это была одна из сестер-близнецов. Одна пуля попала ей в левый глаз, другая — в грудь. Широкое кровавое пятно вырисовывалось на белом комбинезоне. В правой руке она еще держала короткий автомат с длинной изогнутой обоймой.

Пока полицейские возились с железной дверью, Малко решил осмотреть комнату за стеклянной дверью. Это был операционный зал. Другая комната представляла собой вытянутое в длину помещение, освещенное лампами. В комнате стояло десять столов странной формы, а в глубине находился несгораемый шкаф.

Это были столы для киномонтажа. Здесь можно было склеивать пленку и просматривать фильмы. Фильмов было очень много.

— Что это? — спросил Джонс. — Они производят порнографию?

На столе стояла коробка с фильмами. Малко открыл ее и немного размотал пленку. Он был потрясен.

В этих коробках находился секрет операции «Неуловимое Убеждение». Ему не терпелось ознакомиться с материалами. В коридоре он наткнулся на полицейских, обследовавших комнату за железной дверью — там находился колодец, переходящий в туннель и ведущий на кладбище, в мавзолей. Вторая китаянка скрылась по колодцу. Малко это не удивило. Она оставалась здесь до последней минуты в надежде, что лаборатория не будет обнаружена. Лили Хуа умерла не так легко.

Малко и гориллы, нагруженные коробками, вышли на поверхность. Ричард Худ звонил из «линкольна» в генштаб.

— Немедленно предоставьте мне проекционный зал, — сказал Малко. — Мне кажется, скоро наступит конец нашим проблемам.

— Хорошо, — сказал Худ. — Поехали со мной. Я думаю, вы правы.

Их сопровождали два агента ФБР.

И снова они оказались в подвале. Воздух был пропитан сигарным дымом и потом. Здесь просматривались фильмы, квалифицированные порнографическими и изъятые из подпольных кинотеатров. Механик в форме взял первую бобину. Свет погас.

На экране появился человек. Мужчина приятной наружности в возрасте около сорока лет сказал: «Здравствуйте, дамы и господа. Сегодня на всем побережье бухты будет хорошая погода. Я познакомлю вас с прогнозом погоды на ближайшие дни... В Окленде ожидается туман...»

Ричард Худ громко расхохотался, едва не проглотив свою сигару:

— Но это метеосводка, за которую вы чуть не поплатились жизнью...

Малко ничего не понимал. За метеосводкой шла реклама, затем хроника событий... Зажегся свет.

— Возьмите другую бобину, — предложил Малко.

Свет снова погас. На пленке оказался короткометражный вестерн.

— Его демонстрировали недавно по второму каналу, — сказал Худ. — Застрелиться и не жить. Я не вижу в этом никакой провокации.

Снова зажегся свет. Малко вдруг осенило. Он повернулся к Худу:

— Вы говорите о местной телестанции, не так ли?

— Да, — ответил Худ. — Она находится неподалеку отсюда. Ее можно принимать в Окленде, но дальше на север мешают холмы. У нее небольшая мощность.

Малко видел перед собой карту, на которой были отмечены очаги волнений, то есть зона таинственного «промывания мозгов».

— Вы не обратили внимания, — спросил он Худа, — что радиус действия телестанции совпадает с зоной, отмеченной беспорядками?

После минутного молчания Худ воскликнул:

— Черт побери, вы правы! Нужно внимательно обследовать эти пленки.

Они направились в будку киномеханика. Малко взял первую бобину и стал внимательно рассматривать снимок за снимком на свет проектора. Изучив сантиметров сорок пленки, он обнаружил снимок, не соответствующий другим. На нем была простая фраза, которую Малко прочитал вслух: «Коммунисты правы».

Худ взял пленку из рук Малко и прочитал сам. Глаза его округлились. Малко продолжал изучать пленку. Лозунг повторялся через каждые двадцать четыре снимка.

— Но это колдовство, — сказал Худ. — Ничего подобного я не помню во время просмотра фильма.

Малко начинал понимать.

— Это не колдовство, — сказал он. — Это то, что называется «Неуловимое Убеждение». Этот метод был апробирован и запрещен. Он заключается в следующем: вам известно, что фильм демонстрируется со скоростью двадцать четыре кадра в секунду. Эта скорость воспроизводит движение на снимке. Если вы будете демонстрировать фильм со скоростью двадцать пять снимков в секунду, как в данном случае, глаз не успевает его фиксировать, следовательно, вы его не видите, а уши соответственно не слышат ультразвуков, которые, однако, проникая в мозг, могут разрушать клетки. Если ваш глаз не видит изображения, то мозг запечатлевает его, так как оно повторяется каждую секунду. Что же происходит в таком случае? Ваше подсознание ассимилирует это изображение и его значение. Опыт проводила одна крупная фирма по производству напитков: она вставляла в фильмы изображения, подобные этим, рекомендуя свои напитки. Люди, смотревшие фильм, не отдавали себе отчета в том, что видят рекламу, но после просмотра фильма их подсознание заставляло их покупать именно эти напитки. Что и происходит в данном случае. Речь идет лишь о замене рекламного лозунга на политический. Люди были подвергнуты интоксикации.

Один из агентов ФБР прервал Малко.

— Но ведь не лозунги заставили их устраивать беспорядки?

— Нет, — ответил Малко. — Все гораздо сложнее. В зоне интоксикации люди, регулярно смотрящие телепередачи, неожиданно стали обнаруживать политическое единомыслие. Движимые подсознанием, они стали выражать и приводить в действие свои идеи. Подобно тому, как двое людей, одержимых парусным спортом, создают яхт-клуб и зазывают в него как можно большее число сторонников. С той лишь разницей, что в нашем случае никто не знал, что семя было посеяно без их ведома.

Агент ФБР скептически заметил:

— По вашему мнению, достаточно одних лозунгов, чтобы изменить сознание индивида?

— Вспомните о военнопленных в Корее, — сказал Малко. — Многие из них вернулись коммунистами. На них не оказывали никакого силового давления, им просто сделали «промывание мозгов». Простые лозунги, повторяемые бесконечное число раз, проникают в конечном счете в подсознание. Этот метод часто используется русскими. Я уверен, что на этих пленках мы найдем разные лозунги, направленные на достижение одной цели. Впрочем, давайте приступим к их анализу.

Они размотали пленку следующей бобины. Малко сразу обнаружил фразу после двадцать четвертого снимка: «Джонсон — поджигатель войны».

— По сути, — сказал Малко, — эти лозунги направлены на привитие вкуса к коммунизму. Все остальное приходит само собой.

Все уже были окончательно убеждены, но Малко, тем не менее, продолжил свое доказательство.

— В лаборатории, обнаруженной нами, специалисты терпеливо резали нормальные пленки и вставляли в них невидимые «послания». С технической точки зрения это очень просто. По всей вероятности, у них были соучастники на телестанции, которые подменяли фильмы. Хочу сделать еще одно замечание: эти «послания» отправлялись из Праги в деревянных дощечках, поставляемых на кладбище. Все это кажется идиотизмом, но это лишь еще одно доказательство гипертрофированного централизма коммунистической системы. Операция проводилась в режиме строжайшей секретности. Здесь были только исполнители, которые не занимались сами созданием материала.

Ричард Худ шел по коридору в сопровождении агентов ФБР. Они спешили нанести визит на телестанцию.

Малко, Джонс и Брабек остались.

— Да, ничего не скажешь, — сказал Джонс. — Вы меня убили. Я бы никогда до этого не додумался.

— Это не моя заслуга, — скромно ответил Малко. — Сейчас я подумал о том, что если бы эта фальшивая монета не была случайно обнаружена, китайцы добились бы ужасающих успехов. Согласитесь, что устраивать демонстрации при помощи кусочка целлулоида что-нибудь да значит!..

— У меня голова идет кругом, — сказал Брабек.

Разговор на этом оборвался. Они вышли из здания полиции, старого и грязного, построенного в начале века и с тех пор почерневшего от пыли и копоти. Отсюда не было видно ни Золотых ворот, ни бухты... У Малко начиналась хандра. Он многое бы отдал, чтобы оказаться в своем замке, в Австрии, в окружении красивых женщин и корректных мужчин. Он поклялся вернуться туда как можно скорее.

Глава 16

Малко медленно шел в оживленной толпе, фланирующей по Маркет-стрит. Он вышел из здания «Калифорниэн Траст Инвестмент», и в его ушах еще раздавался голос адмирала Миллза:

— Среди «покойников» оказался один настоящий. Забальзамированная девушка. Это о ней вы говорили?

Малко подтвердил догадку адмирала и попросил похоронить ее в Вашингтоне за счет ЦРУ. Он ничего не сказал адмиралу о том, что он чувствовал.

Адмирал не скупился на комплименты. Тринадцать китайцев уже проснулись и кое-что рассказали. Трое из них работали на телестанции и ушли оттуда по приказу близнецов. Они осуществляли замену фильмов. Каждый день забирали фильмы из кинотеки и передавали их в лабораторию «Сада Тысячи Благодатей», где они обрабатывались и на следующий день возвращались в кинотеку. Малко узнал также, что операция «Неуловимое Убеждение» представляла собой лишь эксперимент. Китайцы намеревались впоследствии провести ее во всех крупных городах одновременно.

Уцелевшая из сестер исчезла. Это не очень беспокоило адмирала.

Ничто больше не удерживало Малко в Сан-Франциско. Ему хотелось отправиться в Австрию прямо сейчас, не заезжая в Нью-Йорк, и провести свои каникулы в замке. Он сел в старомодный трамвай и за пятнадцать центов доехал до отеля. Его комната была залита светом, но Малко не мог выйти из сплина.

После всех передряг и близости смерти он впал в депрессию. Он находился в состоянии человека, одолевшего вершину горы и только сейчас осознавшего, что надо спускаться. Он не мог забыть Лили Хуа.

Зазвонил телефон.

Ему не хотелось снимать трубку. Кроме его хозяев, никому не было известно, что он в Сан-Франциско. Ему не хотелось погрязать дальше в этой истории. Все это уже в прошлом.

Телефон звонил, не умолкая. Малко снял трубку без энтузиазма.

— Это принц Малко?

В женском голосе звучала неуловимая ирония. Малко узнал голос: это была Лорин, уцелевшая сестра-близнец.

— Я слушаю, — ответил он.

По его спине прошел легкий холодок. Звонок все же был неожиданным.

— Я знаю, что это вы. А вы знаете, кто я?

— Разумеется, — ответил Малко серьезно.

— Вы убили мою сестру, Ян-нам. Я — Ян-си, или Лорин, если вам угодно.

— Что вы хотите? — спросил Малко.

Немного помолчав, она спокойно ответила:

— Я хочу с вами увидеться.

— Зачем?

— Больше всего на свете я хотела бы вас убить. Вы уничтожили мою организацию, убили моих сотрудников и мою сестру. После такого провала я не могу вернуться к своим товарищам по Партии. Я считаю, что вы опасны для нашего дела.

Малко был чрезвычайно заинтригован.

— Вы действительно были главой Пятого Цзюй в Сан-Франциско? — спросил он.

— Пока ею и остаюсь, — ответила она.

— Если вы хотите убить меня, то почему вы не можете этого сделать без предупреждения? Она вздохнула:

— Из-за вас я не могу выйти на улицу: меня сразу арестуют. Вся полиция штата и ФБР разыскивают меня, и никто не может мне помочь. Следовательно, я должна вас убить, не выходя из дома.

Малко стало зябко.

— С какой стати я пошел бы на это свидание? У меня нет желания умереть.

— Быть может, чтобы взять реванш за наше первое «саботированное» рандеву. Я вас хорошо изучила. Вы не автомат, вы человек, и я вам нравлюсь.

— Вы мне нравились, — поправил Малко. — Я слишком дорожу жизнью, чтобы променять ее на несколько приятных минут, проведенных в вашем обществе. Кстати, как вы хотите меня убить?

Она засмеялась.

— Позвольте мне сделать вам сюрприз. Но умереть вместе с вами я не собираюсь. Я тоже люблю жизнь. После того, как я вас уберу, я смогу вернуться к своим шефам.

Очень трогательная непосредственность.

— Но я не хочу с вами встречаться, — ответил Малко, которого стала раздражать ее самоуверенность. — Не вижу в этом смысла.

— Если мне не удастся вас убить, я сдамся вам в плен. Живой. Вы получите за это много долларов, SAS. Это будет финансовым аккордом в вашей блестящей акции. Разве не стоит рискнуть? Я ведь только слабая женщина...

— А если я предупрежу полицию и сообщу ваш адрес? — спросил Малко.

— Нет, вы человек гордый и тщеславный. К тому же вы не профессионал. Для вас это было бы очень просто, поэтому вы этого не сделаете. Во-первых, полиция не возьмет меня живой, а во-вторых, это не принесет вам удовлетворения.

Малко слушал рассеянно. Перед ним возник образ Лили Хуа: ее милое лицо с карими глазами.

Безусловно, свидание со смертью привлекало его. Это будоражило кровь. Однажды в Стамбуле он дал пощечину офицеру, рискуя быть убитым на месте. Он сделал это, выполняя обещание, данное умирающему. Мир Малко далеко не всегда был взвешен и рационален.

В данном случае он имел дополнительное основание потягаться силами с Лорин: Лили Хуа умерла по ее вине. Лорин должна ответить за ее смерть.

Если, рискуя своей жизнью, он возьмет ее "в плен, то сбросит камень с сердца.

Он прекрасно ее понимал. Ей нечего было терять. Либо ее арестует ФБР, либо она будет казнена у себя на родине. Поэтому она не боялась, что Малко ее выдаст полиции. Живой она не дастся.

— В котором часу мне вас ждать?

Малко вздрогнул.

— Вы будете одна?

— Конечно.

— Скажите мне ваш адрес. Я буду около восьми.

— Это достаточно далеко. Ирвинг-стрит, 1850, возле Парка у Золотых ворот. Вы не заблудитесь.

— Надеюсь, — ответил Малко. — До вечера.

— Я жду вас. Будет обидно, если я напрасно наложу макияж.

Она положила трубку.

Малко налил немного водки и задумался. Лорин по складу характера представляла собой смесь утонченной психологии, холодного расчета и обаяния. Почти каждому человеку однажды хочется быть тореро или автомобильным гонщиком. Бросить вызов смерти, чтобы потом еще острее чувствовать жизнь и себя в ней победителем. Нечто вроде этого она предлагала ему. Далеко не банальное любовное приключение. Малко не сомневался в том, что какой бы способ Лорин ни выбрала, чтобы убить его, она прежде всего пустит в ход свое обаяние, чтобы усыпить его бдительность. И она знала, что он это знает. Все будет зависеть от того, у кого окажется лучшая реакция. Малко не хотелось ее убивать. Ему хотелось ее обезвредить.

В дверь постучали. Это были Крис и Милтон, в светло-серых костюмах, в шляпах такого же цвета. Готовые к выходу.

Малко неохотно пошел с ними обедать. Но он не мог отказать им в такой мелочи. Тем более, что они находились в лирическом настроении...

Они медленно ехали вдоль Дойл-Драйв. Малко рассказал им о телефонном звонке, умолчав, что ему уже известен адрес. Гориллы прыгали от радости.

— Хорошо бы нам туда отправиться, — сказали они в один голос. — Мы бы посадили ее в клетку и привезли сюда. Тогда бы вы могли с ней развлечься.

Малко покачал головой.

— Нет, я дал слово. Когда она перезвонит, я просто скажу ей, что не принимаю приглашения.

Гориллы были разочарованы.

— Вы не сознательный гражданин, — сказал Джонс.

Малко собирался на свидание. Его темный костюм из альпака был безукоризненно отутюжен. Он выбрал шейный платок и платок для нагрудного кармана, последним жестом пригладил волосы и осмотрел себя в зеркало.

Он увидел в зеркале Его Сиятельство принца Малко Линге, а не элитарного разведчика под кодовой кличкой SAS. Десять лет, отданные спецслужбе, не лишили его природной изысканности. Его можно было принять за принца, готовящегося попросить руку женщины, которую он любит. Увы, это было не так.

Единственная уступка, которую он сделал инстинкту самосохранения, — это суперплоский пистолет, засунутый за пояс.

Он бросил взгляд на остров Алькатрас, белеющий на закате. Золотые ворота соответствовали своему названию. Красные лучи одели огромный мост в пурпурную тунику сказочной красоты.

Малко открыл дверь и крадучись подошел к лифту Он не сказал гориллам, что идет на свидание. Они бы его не поняли.

Он прошел через холл и вызвал такси.

Сейчас он чувствовал необыкновенную легкость, все его чувства были обострены. Такси ехало по улице, имеющей наклон сорок градусов, и теперь Малко думал лишь о том, как удержаться на сиденье.

Ирвинг-стрит, начинающаяся от моря, была небольшой и тихой улицей, заканчивающейся тупиком у Линкольн Парка. Такси остановилось перед домом 1850, и Малко вышел из машины.

В центре запущенного сада стоял старый, облупленный деревянный дом, построенный около тридцати лет назад. Номер дома был написан на почтовом ящике.

Малко поднялся на крыльцо. Немного пригнувшись, он нажал на звонок. На всякий случай отошел в сторону от двери.

Дверь приоткрылась.

На пороге появилась улыбающаяся Лорин. По ее плечам были рассыпаны черные волосы, но Малко видел только ее зеленые глаза, обрамленные длинными ресницами. Округлость ее бедер и стройность тела подчеркивало облегающее китайское платье густого красного цвета. У нее были холеные тонкие руки с ярко-красными удлиненными ногтями.

Смутившись, Малко поклонился. Лорин протянула ему руку для поцелуя и сказала:

— Я не ждала вас так рано... Входите.

Она казалась абсолютно уверенной в себе. Прикоснувшись губами к ее руке, Малко почувствовал тонкий и незнакомый ему запах. Она была так хороша, что Малко захотелось прижать ее к себе, чтобы убедиться в ее реальности. Почувствовав его состояние, она мягко взяла его за руку и сказала:

— До начала флирта осмотрите дом, чтобы не волноваться.

Странная ситуация. Глядя на ее соблазнительные бедра, Малко забыл об условиях этого свидания. Она резко повернулась к нему:

— Надеюсь, вы не изнасилуете меня в погребе? Я могу спуститься.

— По вашему плану я должен вас изнасиловать, — вздохнул Малко.

— Нет, это не обязательно.

Он подумал, что в конечном счете, быть может, она как раз этого и хотела.

Они быстро обошли дом. Погреб был пуст. На первом этаже находился большой салон, столовая и общая комната. Лорин пригласила Малко подняться на второй этаж, где находилось еще шесть комнат. Одна из них была меблирована и обитаема: здесь жила китаянка. Дверь из комнаты вела на террасу, выходящую на море.

Они спустились на первый этаж.

В общей комнате был накрыт стол, на котором стояло два больших красных канделябра. Лорин грациозным жестом зажгла свечи.

— Нам придется довольствоваться холодными блюдами, — извинилась она, — так как у меня нет повара...

Она села на низкий диван, обитый черной кожей, и скрестив ноги, демонстрируя золотистый загар, совершенно непосредственно спросила Малко:

— Вы находите меня красивой?

— Да, — ответил он.

— Я тоже, — продолжала она, — нахожу вас очень привлекательным.

По блеску ее глаз Малко видел, что она говорит правду. Малко грезил. Вместо убийцы его встретила красивая женщина, которая с ним флиртует и почти предлагает себя. Он решил рассеять сомнения и, глядя ей в глаза, прямо спросил:

— Кстати, вы действительно пригласили меня для того, чтобы убить?

— Разумеется, что за вопрос?

— Тогда чего же вы ждете?

В глазах Лорин была ирония.

— Время терпит. С вашей стороны не очень учтиво отказывать мне в... тет-а-тет. Вы знаете, не многие мужчины испытали это... счастье.

— Вы очень уверены в себе. А если я возьму вас сейчас силой?

Она рассмеялась. Вся ее поза дышала чувственностью. Она была дьявольски красива и желанна. Малко вспомнил о приговоренных к смерти в испанских тюрьмах, которые требовали женщину...

— Это опасно, господин SAS. Как охота на тигра. Иногда выигрывает тигр.

Малко все больше и больше интриговала ее самоуверенность. Ему ничего не стоило вынуть пистолет и убить ее либо держать ее на прицеле, пока не подъедет полиция.

— Вы намереваетесь убить меня сами? — спросил он.

— Конечно, — ответила она. — Разве я вам не сказала, что буду одна?

В одном он теперь не сомневался: прежде чем его убить, Лорин решила отдаться ему.

Движимая эротической утонченностью? Любознательностью? Повинуясь особому ритуалу? Все это не подходило к ней. Здесь что-то другое.

Своей нежной рукой она взяла руку Малко.

— Вы слишком много думаете. Лучше пользуйтесь моментом. Давайте выпьем.

В ведерке со льдом стояла бутылка шампанского. Она ловким движением открыла ее и наполнила два бокала. Затем она включила проигрыватель. Под мягкие обволакивающие звуки джаза она подняла бокал:

— За того из нас, кто увидит рассвет.

Малко вопреки своему желанию был взволнован. Это был самый странный вечер за всю его жизнь, полную приключений.

Она опустила пустой бокал:

— Вы знаете, почему я хочу вас убить?

— Сгораю от нетерпения узнать это.

— Потому что вы умны. И потому, что вы против нас. Вы можете причинить нам много вреда. Впрочем, такую сделку можно было заключить только с умным человеком, — она задумалась. — Позднее, в Пекине, я расскажу о вас много хорошего.

— Вы реабилитируете меня посмертно. Но почему же вы не пытаетесь обратить меня в вашу веру вместо того, чтобы убивать?

— Такие люди, как вы, не предают.

— Я хотел бы задать вам один вопрос: почему Фу-Чо, имеющий комфортабельную синекуру, присоединился к вам?

Ее лицо приняло презрительное выражение.

— Из-за страха. Даже в Лос-Анджелесе мы нашли его. У него был выбор либо предать, либо умереть. Но в свое время мы в любом случае избавились бы от него.

Она снова налила шампанское. Не собиралась ли она его напоить? Или усыпить? Малко следил за ее руками. Они были оголены, а на пальцах не было ни одного кольца, в оправе которого можно было что-либо спрятать. Впрочем, ее вальяжность заставляла Малко думать о том, что опасность придет позднее. Он не знал, заметила ли она его пистолет. Под ее облегающим платьем вряд ли можно было что-либо спрятать, тем более оружие.

Сидя на диване с запрокинутой головой, она тихо напевала. Малко вдыхал ее запах и наслаждался ее теплотой. Она наклонила голову и поцеловала его. Просунув свой гибкий язычок между его зубами, она искала его язык. У нее были пухлые и теплые губы, как два тропических плода.

Она буквально обвилась вокруг Малко, привлекая его к себе. Неожиданно она стала тереться своим животом о его живот. От нее исходили ударные волны, и Малко еле сдерживался, чтобы не вскрикнуть от удовольствия. Ее рука соскользнула с затылка Малко и с медленной расчетливостью стала опускаться вдоль его тела, попутно расстегивая куртку. Она задержалась на одном из его колен и так же медленно начала восхождение по ноге.

Когда Малко положил свою руку ей на бедро, она легонько отодвинулась, чтобы он смог проникнуть в разрез ее платья.

Лорин провела рукой по его волосам и приподняла его голову. Ее зеленые глаза были бездонными.

— Вы всех женщин желаете с такой страстью? — спросила она.

— А вы со всеми незнакомыми мужчинами так быстро воспламеняетесь? — ответил он.

— Вы не незнакомец. Меня возбуждает то, что я о вас знаю. Только умные люди умеют хорошо заниматься любовью.

Она ни словом не обмолвилась о пистолете, который, однако, почувствовала.

Малко испытывал такое сильное желание, что у него начал болеть живот. Либо она была выдающейся актрисой, либо тоже хотела его. В конце концов, женской природе не противоречит воспылать желанием к приговоренному к смерти. Это должно быть пьянящим ощущением.

Она выпила еще шампанского и прижалась к нему.

— Я не голодна, — вздохнула она. — Мы поужинаем позднее.

Она целовала его, в то время как ее ловкие руки его почти раздели. Она схватила пистолет и бросила на пол. Малко отстранился.

— Сейчас он вам не нужен, — заметила она. — Любите меня, возможно, мне и не захочется вас убивать.

Это был новый взгляд на ситуацию. Малко не успел его осмыслить.

Одним прыжком Лорин оказалась на ногах. Положив руки на бедра, она смотрела на Малко.

— Разденьте меня, — приказала она.

Малко осторожно потянул застежку-молнию, проходившую по всей спине. Лорин сбросила платье и отправила его ногой в другой конец комнаты. На темном паласе оно казалось кровавым пятном.

На ней ничего не оставалось кроме трусиков и туфель на высоких каблуках, еще больше удлиняющих ее силуэт. Ее кожа была настолько гладкой, что Лорин казалась высеченной из бронзы. Она не походила на обычных коренастых китаянок. У нее был вытянутый силуэт манекенщицы, с высокой грудью, с крупными коричневыми сосками. Отступив на шаг, она сказала:

— Я хотела быть красивой для вас.

Действительно, глаза ее были подрисованы, соски обведены губной помадой и все тело переливалось, натертое нежным миндальным маслом.

— Я намазала тело маслом, чтобы быть более жадной, — продолжала она. — Я буду любить вас со всем терпением моей страны.

Почти как прекрасная Лилит и святой Антоний. И это была не фантастика. Достаточно протянуть руку, чтобы коснуться ее атласной теплой кожи.

— Идемте, — сказала она. — Снимите тоже вашу одежду. И если вы боитесь, то возьмите пистолет.

Держа руки на бедрах, дьявольски хороша, она ждала. Малко начал развязывать галстук. Желание почти убило в нем инстинкт самосохранения. «Глупо упустить такой случай, — думал он. — Потом продолжим борьбу».

Не успел он расстегнуть первую пуговицу своей сорочки, его как молнией озарила мысль.

Длинные красные ногти вырисовывались на коже, как кровавые пятна. Каждый ноготь был длиной не менее двух сантиметров. Даже издали они казались острыми и твердыми, как когти хищника.

Малко вспомнил о смерти Джека Линкса и о покушении на него самого. Все объяснялось, включая сексуальное неистовство Лорин. Его бы не удивило, если бы такая вулканическая самка расцарапала ему спину в процессе любви... Огромная волна грусти охладила его пыл. Но это была игра. Он медленно поднял с пола пистолет и прицелился им в китаянку. Она застыла в ожидании и не спускала с Малко своих зеленых глаз.

— В чем дело? — поинтересовалась она.

— Вы проиграли, — сказал Малко. — Еще бы немного... Вам не следовало так выставлять свои ногти... Я не буду вас любить и не умру после любви, как было предусмотрено. План был прекрасный.

Она сделала шаг ему навстречу.

— О чем вы говорите?

Малко поднял пистолет.

— Не подходите.

Она остановилась. Лицо ее стало, как маска. Она была почти некрасивой.

— Это моя ошибка. Мне нужно было убить вас минутой раньше. Вы еще ничего не подозревали...

— Вы правы, — великодушно признался Малко, возвращая другой рукой галстук на место. — Так поступил бы любой борец за идею. Но для женщины было гораздо привлекательнее убить, любя. Ради этого стоило рискнуть.

Она ничего не отвечала.

— Одевайтесь, — сказал Малко. — Игра окончена. Я вас арестовываю.

Она медленно опустила руки и смотрела на Малко с нескрываемой ненавистью. В какое-то мгновение он испугался, что она бросится на него, несмотря на пистолет. Он отошел за диван.

Еще секунду она стояла, приосанившись, выставив вперед грудь. Затем, оставив платье валяться на полу, подошла к шкафу, стоящему в глубине комнаты, и стала укладывать волосы на затылке. В течение пяти минут не было сказано не единого слова. Затем она повернулась к нему и сухо спросила:

— Не могли бы вы передать мне одну свечу, я ничего не вижу.

— Возьмите ее сами, — ответил Малко.

Она подошла к столу, держа в руке флакон с лаком для волос, и взяла подсвечник.

Малко опоздал. Она успела нажать на колпачок. Лак на спиртовой основе мгновенно вспыхнул при соприкосновении с пламенем. Сжав зубы, Лорин направила горящую струю на его руку, держащую пистолет. Малко почувствовал сильный ожог и, вскрикнув от боли, выпустил оружие. Лорин бросилась к двери, преградив Малко путь и оттолкнув ногой пистолет, затем вернулась к своей жертве с глазами, налитыми ненавистью. На этот раз она целилась в лицо.

Брызги пламени обожгли Малко глаза и брови. Ему удалось увернуться в последнюю секунду. Но китаянка уже сидела на нем... Он видел ее безжалостные зеленые глаза. На этот раз она не промахнется.

Неожиданный шум заставил их обоих замереть на месте. Дверь разбилась вдребезги. Крис Джонс пересек на четвереньках комнату и остановился напротив Лорин, его кольт находился в тридцати сантиметрах от ее хорошенького носика.

— Оставьте, мамзель, — сказал он.

Палец, нажимавший курок, уже побелел на сгибе. Милтон вошел в комнату в тот момент, когда Малко поднимал левой рукой свой пистолет. Его правая рука была покрыта волдырями. Лорин стояла в окружении мужчин, ее лицо сохраняло достоинство и ненависть. Флакон лака валялся на полу.

— Откуда вы взялись? — спросил Малко.

— Мы поняли, что вы не будете благоразумны, — ответил Джонс. — А поскольку мы знаем, чем кончаются рандеву с этой красоткой, то решили вас подстраховать и поехали за вами.

— Вы появились вовремя, — сказал Малко. Он повернулся к Лорин: — Вы позволите надеть вам наручники или вы предпочитаете прокатиться в машине для пойманных собак?

Она взглянула на Малко, но лицо ее ничего не выражало. Как только в комнату ворвались гориллы, она сложила руки на груди и, глядя на Малко с легкой усмешкой, погрузила десять красных когтей в свою грудь. Затем с легким вздохом опустила руки вдоль тела.

— Не стоит беспокоиться, — прошептала она.

На ее груди было десять красных царапин, которые постепенно наполнялись каплями крови. Гориллы смотрели, не понимая происходящего.

— Она отравила себя, — сказал Малко. — Своими ногтями. Они пропитаны кураре.

Механически Лорин надела платье.

— Я не знаю, через какое время яд подействует, — сказал Малко. — Возможно, ее еще можно спасти. Лорин, доверьтесь нам. Но мы должны соблюсти предосторожности, надеюсь, вы понимаете.

Джонс достал пару наручников и бросил их к ногам китаянки. После короткого колебания она наклонилась и надела их на свои запястья.

— У вас есть перчатки? — спросил Малко горилл.

Милтон вышел и вернулся с большими кожаными перчатками, которые он швырнул Лорин. Она надела их, и только после этого гориллы подошли к ней. Оторвав кусок электропровода, Джонс стянул им перчатки на запястьях, чтобы она их не сбросила.

Золотистые глаза Малко заглянули в ее зеленые, выражавшие полное безразличие.

С легким презрением она сказала:

— Вы смухлевали. А я была одна.

Малко не ответил. Это была правда. В противном случае он сейчас был бы мертв. Джонс уже увлекал Лорин в машину.

В машине все молчали. Джонс сидел за рулем, Малко рядом с ним. На заднем сиденье Милтон не спускал глаз с Лорин. Они ехали достаточно быстро, так как движение на улицах было небольшим.

При въезде на мост Золотые ворота Джонс резко затормозил. Впереди стояла машина со спущенным колесом. Милтон не удержался и полетел вперед.

Лорин нажала на дверцу со своей стороны, и дверца открылась. Китаянка скатилась на тротуар, встала и побежала к парапету. Малко выскочил из машины вслед за ней. Лорин не могла далеко уйти.

Она бежала в десяти метрах от него. Со связанными руками она походила на утку.

Добежав до металлического парапета, шириной около одного метра, она с трудом на него взобралась и прыгнула.

Малко не успел. От китаянки осталась на парапете только одна перчатка. Он перегнулся через металлические балки и увидел переворачивающееся в темноте светлое тело. Он не услышал даже всплеска. Внизу спокойно катились волны Тихого океана. Оба гориллы тоже с ужасов смотрели в бездну.

— Никто никогда больше не увидит ее, — сказал Джонс.

Действительно, еще ни одному человеку не удалось пересечь бухту вплавь. Ледяное подводное течение, подхватывая все на своем пути, уносит в открытое море. Это было известно всем беглецам из Алькатраса. Сейчас тело Лорин плывет на запад. Винты кораблей и акулы уничтожат его. Ее отравленные ногти не были больше опасны.

Малко вздрогнул. Даже умирая, она сделала все, чтобы вырваться из их рук. Однако ее смерть не сгладила в душе Малко память о страшной агонии Лили Хуа.

Он медленно шел к машине, зажав в правой руке кожаную перчатку. Он готов был поклясться, что, погружаясь в пустоту, Лорин одарила его иронической улыбкой.