Сбежавшая невеста

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Игнорируя охи и ахи скандализованной мачехи, Алекс поцеловал Кару и распахнул дверь в спальню пинком ноги. Она с трудом оторвалась от его губ.

— Но тут светло, — прошептала она, разрывая на нем рубашку, чтобы скорее почувствовать его великолепное тело.

— Чтобы лучше тебя видеть, дорогая, — поддразнил он, снова завладевая ее губами. — Ты не будешь опять недотрогой?

Он тронул зубами мочку уха и, целуя ее в шею, раздел догола с фантастической скоростью.

Мурлыча от удовольствия, она помотала головой.

— Хорошо, а то это меня смущает. Я слишком тебя хочу, чтобы сопротивляться искушению. — Руки его скользнули вниз, на округлые бедра, и она затрепетала от удовольствия.

Его ничто больше не сдерживало. Осыпая ее поцелуями, спускаясь в ложбинку между грудями, он чувствовал вдохновение. Она была такая нежная, такая женственная, так чудесно пахла. Ничего подобного прежде он не испытывал.

Постанывая от удовольствия, она выгнула спину и погрузила пальцы ему в волосы, прижимая его голову к груди. Он поднял голову и взглянул на очаровательное лицо, сияющее желанием. Чувство переполняло синие глаза. Влажные губы распухли от его страстных поцелуев. Он знал, что никогда не пресытится этой женщиной.

— Ох, Алекс... Я... — прошептала она.

— Тише, любовь моя. — Он взял в ладони ее лицо и вновь поцеловал. Руки его жадно ласкали все ее тело. Одна рука скользила по грудям, другая гладила шелковые бедра. Когда он раздвинул их рукой и коснулся влажного уголка, она попыталась оттолкнуть его руку. Но его нельзя было остановить. — Откройся для меня, — прошептал он ей на ухо.

Она расслабила бедра, и пальцы его нашли нежное чувствительное местечко и коснулись влажных губ.

— Алекс... Ох, Алекс, — стонала она, впиваясь ногтями ему в плечи.

Она понятия не имела, чего хочет, но каждое прикосновение сводило ее с ума.

Он знал. И хотел, чтобы она приготовилась принять его. Он боялся сделать ей больно. Но ее реакция сметала его самообладание. Желание билось в нем с неистовой силой. Он знал, что должен овладеть ею. Или умереть от желания. Подхватив на руки, он бережно положил ее на кровать и склонился над ней. Нежно раздвинув ей ноги, он лег на нее, закрыв собой все ее горячее тело. Чувствовать упругое, невероятно нежное женское тело под ним было достаточно, чтобы свести его с ума.

Он должен действовать медленно, твердил он себе, цепляясь за последние остатки самообладания. Но это оказалось невозможным. Он уже нашел вход во влажные глубины и не мог ждать больше.

Со стоном наслаждения он вошел в нее, стараясь не причинить ей боли. Глаза ее расширились, она судорожно вздохнула.

— Ой, — сказала она тихим таинственным голоском. — Ты такой большой.

Быть в ней было так прекрасно, что он забыл все слова.

— А ты, — прошептал он наконец, — удивительно маленькая. — Пьяный от желания, он почти терял сознание. Он покрыл ее губы пламенными поцелуями. Голова у нее кружилась.

Он еще пытался сдерживаться, давая ей время привыкнуть к тому, что они одно целое. Но она выгибалась под ним, отвечая на то, что чувствовала внутри себя.

— Любовь моя, — шептал Алекс хрипло.

Он не мог не двигаться, и это убивало его. Сдаваясь, он со стоном медленно задвигался в нежном тепле; каждое движение приближало ее к раю.

Его радовало, что ее страсть была такой же сильной, как у него. Она целовала его так страстно, что он не мог больше сдерживать темп.

— О, моя любовь, моя любовь, — прохрипел он и ускорил движения, проникая в нее, выходя и снова погружаясь еще глубже.

Он любил ее как в лихорадке, пока их обоих не затопил восторг полного слияния и в мире не осталось ничего, кроме радости их союза.

Бурно изгибаясь под ним, она отвечала на его движения с равной силой, бедра бешено двигались, он уносил ее все выше, к неизведанным высотам. И в финале она вся напряглась и прижалась к нему.

Задыхаясь, без сил от любви, он замер, лежа на ней. Она чувствовала его сладкую тяжесть и пот. Счастье их соития наполнило ее, глаза закрылись.

Когда он прошептал ее имя ей на ухо, слова любви уже готовы были сорваться у нее с языка. Но она сдержалась. Вначале она услышит эти слова от него.

Медленно Кара возвращалась к реальности от потрясающих переживаний. Она чувствовала, как сильно бьется его сердце. Она любит его, любит без всяких оговорок. Их любовное слияние явилось просто подтверждением того, что она уже знала в сердце своем. И Кара надеялась, что он испытывает к ней хотя бы десятую долю того, что она чувствует к нему.

Должен же он испытывать к ней хоть какое-то чувство. Так притворяться нельзя. Не мог же он проявлять такую страсть без любви?

Ему понадобилось время, чтобы успокоить дыхание и вернуть самообладание. Он лежал на ней, уткнувшись лицом в щеку. Повернув голову, он открыл глаза и взглянул на нее.

Она вся светилась. Синие глаза сверкали. Губы были еще влажными от его поцелуев. Темные шелковистые волосы были разбросаны по подушке. Сердце его готово было разорваться от прилива новых эмоций.

Он оперся на локоть, наклонился над ней, слабо улыбнулся и тронул ее губы нежным поцелуем.

— Было больно? — спросил он хриплым шепотом.

Она сморщила носик.

— Вначале.

— Со временем пройдет, — заверил он ее с усмешкой. Запустив пальцы в шелковые волосы, он целовал ее с почти болезненной нежностью. — И у нас будет много практики, — прошептал он ей в губы.

Удивляясь красоте того, что они пережили, она нежно погладила его по щеке. Сердце его сжалось. Он положил ее ладонь себе на шею и снова наклонился над ней.

Он был чрезвычайно рад, что она наслаждалась так же, как он. Он в жизни не переживал ничего подобного. Чистый экстаз. Нет, больше, много больше.

Поняв, что они еще не разъединились и его вес давит на нее, он неохотно перекатился на спину и обнял ее. Он не хотел ее отпускать.

Лениво проводя пальцами по ее спине, он думал, как то, что только что произошло, на него повлияло. Были у него любовницы и прежде, но он никогда полностью не терял самоконтроля. Никогда. Не так. Никогда не было так хорошо. Что-то особое. Что-то безумное. Он отдавал так же легко и свободно, как получал.

Внезапно он понял, в чем разница. Никогда прежде он не делал это с любовью. Но с Карой — безусловно да. Он боготворил ее всю. И пребывал в полном замешательстве от собственных эмоций.

Неужели эта малышка захватила в плен его сердце? По некой необъяснимой причине это его тревожило. Он никогда и никому не отдавал своего сердца. Он не был уверен, что это стоит делать, ибо боялся стать уязвимым. А это его пугало. Он с детства привык к независимости. Нуждаться в ком-либо так, как он нуждается в Каре, ведет только к боли и разочарованию.

Быть может, он приписывает сегодняшнему событию слишком много значения. В конце концов, он хотел ее больше, чем любую женщину в своей жизни. Понятно, что кульминация после всех этих месяцев воздержания оказалась невыразимо приятной.

Его мучила, однако, одна вещь. Он все время называл ее «моя любовь». Он никого не называл так прежде. И не мог понять, почему делает это теперь. Видимо, он чувствовал, что это правильно.

Кара придвинулась ближе к теплу. Что-то щекотало ей лицо. Открыв глаза, она поняла, что спит в объятиях Алекса. Волосы на его груди щекотали ей нос. Она обвилась вокруг него, как плющ вокруг дерева. Ей не хотелось, чтобы Вайолет их так застала. Плохо было уже и то, что они исчезли на весь день в спальне. Она попыталась отодвинуться, но он напряг руки и пошевелился во сне.

Улыбаясь про себя, она наслаждалась его крепким объятием. Удивительно хорошо, когда тебя так держат, подумала она, блаженно вздохнув. Она проснулась в прекрасном настроении. Бесспорно, она почувствовала его любовь. И это было изумительно. Более того. Это было прекрасно до невероятия. Может быть, он любит ее еще не до конца, но он безумно в ней нуждается. А в ее горящем сердце любви хватит на двоих. Быть может, мужчины дольше разбираются в своих чувствах. Но неважно, терпения у нее хватит.

Она покраснела, вспомнив их страстную любовь. Он явно испытывает к ней сильное чувство.

Кара начала ласкать его грудь, бездумно проводя пальцами круги вокруг соска, спрятанного в волосах. Но Алекс поймал ее руку.

— Милорду щекотно? — поддразнила она его и взглянула ему в лицо, проверяя, совсем ли он проснулся.

У нее перехватило дыхание, ибо темные пронизывающие глаза дымились страстью. Он погрузил пальцы ей в волосы. Запрокинув ей голову, он заглянул в прекрасные синие глазищи, полные любви. Сердце его болезненно сжалось. Он хочет ее снова.

— О, Кара, любовь моя, — прошептал он ей в губы и перекатил на спину. И начал целовать ее со всей дикарской, безудержной страстью, которую чувствовал.

С блаженным вздохом она обняла его и вернула поцелуй. Страсть зажглась вновь. Ей до боли захотелось почувствовать его в себе.

Он спрятал лицо в ее волосах.

— Неприятных последствий нет, я надеюсь?

Она покачала головой. Он стиснул ее в объятиях и улыбнулся про себя. Она принадлежит ему.

— Хорошо, — пробормотал он, целуя ее в шею и находя пальцами нежные влажные лепестки.

Она была более чем готова к любви. Он поднял ее колени и погрузился во влажную сладость одним мощным движением. Веки ее затрепетали и закрылись; стоном наслаждения она отвечала на его движения, на сказочно приятный ритм их любви.

Сквозь чувственную пелену она смутно сознавала, что он задыхаясь твердит ее имя, продолжая волшебные движения в ней, поднимая ее к неслыханным высотам блаженства. Снова и снова он входил в нее, пока наконец, весь дрожа, не соединился с ней на вершине экстаза.

Кара тихо лежала под ним, очарованная близостью. Через мгновение он поднял голову и взглянул на нее. Она любовно откинула мокрую прядь с его лба и улыбнулась.

Он освободил ее. Лежа на спине, он старался успокоить дыхание. Она любовалась его великолепным телом. Рука его покоилась на лбу, и он казался занятым своими мыслями. Как ни странно, он хмурился. Он недоволен ею?

— О чем ты думаешь? — осторожно спросила она.

Испуганный ее вопросом, он повернулся к ней. Любит ли она его? Неясно. Первый раз он отбросил как случайность. Но сейчас было, если возможно, даже лучше, чем в первый раз. Это было землетрясение. Если она понимает, как действует на него, то не подает виду.

Протянув руку, он смахнул локон с ее щеки.

— Я думал о тебе.

— И это заставляет тебя хмуриться? — спросила она робко. Вся любовь мира сияла в ее синих глазах.

От чувства, отразившегося на ее лице, ему стало неловко. Ведь так легко утонуть в этой любви. Черт, он уже наполовину влюблен. Но он боролся со своим чувством. Он должен думать о деле Бушара и не может позволить чувствам взять себя в плен.

Он выдавил улыбку и погладил ее по щеке.

— Иногда, — сказал он, поддразнивая ее, — ты доводишь меня до безумия своим упрямством.

— Такой вид безумия мне, пожалуй, нравится, — хихикнула она, забираясь под одеяло.

— В самом Деле? — Он насмешливо приподнял бровь. — Теперь будешь слушаться, чертенок? — Он перекатил ее на спину. — Или послать тебя паковать вещи?

Она прижалась к нему всем телом.

— Попытайся еще раз меня убедить, — шепнула она лукаво.

Он рассмеялся и толкнул ее на подушки. Сплетя с ней пальцы, он закинул ей руки за голову.

— Ты увидишь, как я умею убеждать, — засмеялся Алекс и медленно раздвинул ей бедра.

Глаза ее подернулись влагой.

— Я на это и рассчитываю, — прошептала она со вздохом. И все началось сначала.

Затемненная карета Далтонов приближалась к Королевскому театру. Алекс обнял жену.

— Кара, любовь моя, — сказал он, погружаясь лицом в ее волосы. — Ты помнишь наш спор?

— Как могу я забыть?

Он обнял ее и коснулся губами виска.

— Обещай мне, что прекратишь свое расследование. Предоставь это мне.

Она покачала головой и отодвинулась.

— Алекс, пожалуйста, не заставляй меня обещать.

— Клянусь тебе, как только это безобразие кончится, я расскажу тебе все, что ты хочешь знать. Просто потерпи.

Она закусила губу и отвернулась. Потерпи! Легко сказать. Ведь она почти ничего не знает об отце.

Он повернул ее лицом к себе и заглянул в синие глаза.

— Поверь мне.

Когда он так на нее смотрел, она не могла сопротивляться. Она его слишком любит.

— Ну хорошо. Но только если ты расскажешь мне всю правду. Без утайки.

Он улыбнулся и поцеловал ее в кончик носа.

— Согласен.

В фойе театра было очень людно, и Далтоны не без труда проложили себе путь в собственную ложу.

Оглядывая разодетых мужчин и женщин, Кара почувствовала растущее возбуждение.

— Теперь я понимаю, почему твоя мачеха любит сюда ездить. Здесь есть на что посмотреть. Какое разнообразие туалетов! — Она взяла руку мужа.

Он улыбнулся и поцеловал ее в щеку.

Ее энтузиазм оказался заразителен. Алекс положил руку на спинку ее бархатного кресла и залюбовался женой. Она была восхитительна.

Ослабив воротник, он искренне помолился о том, чтобы театральное действо было как можно короче. Он планировал собственное действо интимного характера. В последние четыре дня он, кажется, провел в постели больше времени, чем за всю жизнь. И это были лучшие четыре дня в его жизни.

Свет погас, и занавес поднялся. Кара почувствовала, как рука мужа любовно сжала ее руку. Она улыбнулась ему: любовь, сиявшая в ее глазах, веселила его сердце. Подняв руку к губам, он поцеловал ее в ладонь.

Он не смотрел на сцену. Очарованный взгляд не мог оторваться от ее лица. В антракте, когда они направились к буфету, Кару подмывало спросить, знает ли он, как называется опера, и заметил ли хоть что-то из того, что происходило на сцене. Но она решила не дразнить своего сраженного любовью мужа и грациозно приняла бокал шампанского. Счастье быть любимой ударило ей в голову.

— Похоже, весь Лондон здесь сегодня. Никогда не видел такой давки, — заметил он, оглядывая толпу перед буфетом. Он поднял бокал к губам, и лицо его внезапно застыло. — Проклятье! — процедил он шепотом.

— Алекс? — спросила Кара, удивленно наморщив лоб. — Что слу... — Вопрос застрял у нее в горле. Он больно схватил ее за руку и повернул к себе. Она испуганно смотрела на мужа. — Что-то не так?

Взглянув через плечо, она попыталась определить, кто вызвал такую реакцию. Это была женщина. И она направлялась к ним.

— Кого я вижу? Маркиз Оверфилд собственной персоной! — промурлыкала эта высокая костлявая блондинка хрипловатым голосом.

Алекс чопорно наклонил голову, на щеке его бешено бился мускул.

— А где же теплый прием? — спросило отвратительное существо. — Вы не собираетесь представить меня своей маленькой жене? В конце концов, мы были когда-то близкими друзьями, Алекс.

— Кто эта женщина, Алекс? — спросила Кара, простодушно глядя на его каменное лицо.

— Да, Алекс, почему вы не познакомите нас? — пропела бледнолицая блондинка. — Уверена, вашей жене доставит удовольствие рассказ о нашем маленьком эпизоде.

Кара смущенно взглянула на нее. Блондинка понимающе подмигнула.

— Ну-ну, не прикидывайтесь шокированной, — сказала она холодно. — Я не могу поверить, что вы настолько наивны. Может быть, поделимся впечатлениями?

Интересно, кто эта блондинка? Ясно одно: она не принадлежит к хорошему обществу. Она смотрит на Алекса, как... И Кара мгновенно все поняла.

«Поделимся впечатлениями». Это одна из его любовниц. Очевидно, он спал с ней. И все прекрасные интимные вещи, предназначенные только для их взаимной любви, он проделывал с этой мерзкой тварью. Он использовал ее точно так же, как использует Кару — ради сиюминутного удовольствия. Когда-нибудь он бросит ее, Кару, так же равнодушно. К услугам какого же числа женщин он прибегал для минутного развлечения, чтобы потом холодно оставить?

— Должна сказать, — продолжала блондинка, пренебрежительно глядя на Кару, — вы совсем не в его вкусе...

— Заткнитесь, — прорычал Алекс, больно сжимая Каре руку.

Кару как будто ударили в живот. Внезапно сделалось нечем дышать. Вырвав руку, она бросилась через толпу, прочь от злобного женского смеха.

— Кара! — услышала она крик Алекса.

Но Кара не остановилась. Она понятия не имела, куда мчится.

Выбежав на улицу, она глубоко вдохнула прохладный ночной воздух и попыталась справиться с тошнотой. Но сразу же рядом оказался Алекс и грубо повернул ее к себе.

— Пустите меня! — яростно выкрикнула она, пытаясь освободиться из его стальных тисков.

Тщетно.

— Ради Бога, Кара, послушай меня.

— Слушать? — выдохнула она. — Вы холодный и бессердечный человек. Как могли вы бросить эту девушку после... после...

— Эта девушка, — процедил он, — мелкая расчетливая сучка.

— Как можете вы так говорить о женщине, которой вы...

— Которой я — что? Платил? Да, верно. Я не слишком этим горжусь, но это было. Она была моей любовницей. Но я покончил с ней задолго до того, как встретил тебя. Она ничего не значила для меня, дорогая. Клянусь тебе.

Горячие слезы жгли ей глаза.

— Я не верю вам! Все эти ночи, когда вас не было, вы проводили с ней.

— Нет, — отрезал он. — Это неправда.

— Тогда где вы были?

— Кара, я не могу объяснить сейчас...

— Как удобно, — прошипела она. — Я поверить не могу, что вы были с ней. Практически чужая женщина, которая вам даже не нравилась. Как вы могли? — Она задыхалась. — Вы вызываете презрение. Я не могу вынести мысль, что вы прикасались к ней так, как прикасались ко мне. Это... омерзительно.

— Я понятия не имел, что она будет здесь. И не мог предположить, что так получится. Кто-то ее, должно быть, настроил. Бог ты мой, Кара, я никогда бы не обидел тебя намеренно. Ты должна этому верить. — Он сильно встряхнул ее.

— О да, Кара — глупая невинная девочка. Такая наивная, такая управляемая, так готовая поверить всему, что вы говорите! — выпалила она. — Какая я была дура, что поверила в искренность ваших объятий и поцелуев. Когда я была только вашей очередной победой. Вас это забавляет? Думаете, я такая романтическая дурочка, чтобы предполагать, что вы действительно привязались ко мне? — Он попытался обнять ее, но она оттолкнула его. — Не смейте ко мне прикасаться!

— Ты что, совсем сошла с ума? — тихо спросил он.

— Уберите руки!

— Хорошо, — ответил он с глубоким вздохом. — Не буду. Но в аудитории я тоже не нуждаюсь. — Он взглянул через плечо на заинтересованных зрителей. — Поехали домой.

Смахнув слезы, она кивнула. Он попытался поддержать ее сзади, но она шагнула в сторону.

— Мне не нужна ваша помощь!

Алекс сжал челюсти и опустил руку.

Быстро пройдя вперед, она поднялась в карету, умышленно хлопнув дверцей перед его носом, и была вознаграждена недовольным ворчанием. Всю дорогу домой Алекс пытался что-то объяснить, но она отказывалась слушать, тупо глядя в окно и проклиная про себя его неверность. Наконец он сдался, откинул голову на спинку и закрыл глаза.

Он знал, что глубоко ее обидел. И совсем не знал, как загладить эту оплошность. Конечно, она наивна как ребенок. Дженни для него ничего не значит. Он не видел ее давным-давно. И не собирался возобновлять связь. Большинство мужчин посещает своих любовниц и до и после свадьбы. Это их право. Однако от этого он чувствовал себя не менее гнусно.

Сегодняшнее столкновение тревожило его. Ни одна куртизанка, будучи в здравом уме, не будет ссориться с бывшим или нынешним покровителем на публике. Следовательно, ей хорошо заплатили за публичное унижение маркиза. И он знал кто.

В дороге Кара несколько поостыла. Оскорбленные чувства приутихли и быстро сменились язвительными мыслями. Наглая свинья! А она-то думала, что они любят друг друга. И действительно поверила, что он бросил распутство. Что он полюбил ее. Он еще не признался в любви. Но она это чувствовала. Особенно в интимные моменты. Какая же она дура! Очевидно, занятия любовью ничего для него не значат.

Ха! Любовь его изменила, как бы не так. Она, его жена, значит для него не больше, чем эта ужасная женщина в театре. Кара почти пожалела брошенную любовницу.

Карета подкатила к дому, и Алекс предложил ей руку, но она сделала вид, что не видит ее. Подобрав юбки, она вихрем промчалась вверх по ступеням мимо удивленного Фаулера и влетела в библиотеку.

Там она бросилась к графину на столе, плеснула себе в стакан изрядную порцию портвейна и залпом выпила. В этот момент Алекс открыл дверь. Она обернулась и пригвоздила его к полу ледяным взглядом.

— Входите же, — сказала она колко.

Сбитый с толку Алекс закрыл за собой дверь. Она все-таки расстроилась! Она редко пила и, как он знал по опыту, пить не умела. Такими темпами она мгновенно налижется вдребезги.

— Я думаю, портвейна тебе достаточно, дорогая, — снисходительно сказал он, забирая стакан из ее ослабевших пальцев.

— Почему? Это неправильно? Неприлично? Или, смею сказать, аморально?

— Это означает дурной вкус, — ответил он мягко.

— Ах, ну теперь это нас не волнует, верно? Скажите мне, где стоит пьянство в ряду несветских поступков? Это хуже или лучше, чем иметь любовницу? — Портвейн явно придал ей храбрости.

Он смотрел на нее. Черт возьми, он ее муж и совершенно не обязан давать ей какие-либо объяснения. Он и так проявил безграничную доброту, допустив этот разговор.

— Абсурд. У меня нет любовницы, — резко ответил он, стягивая перчатки и швыряя их на стол.

— Не прячьтесь за словами, милорд, — процедила она, подходя к камину. — Эта ужасная женщина была вашей любовницей. Быть может, еще неделю назад.

— Так вот из-за чего вся истерика? Ну так можешь успокоиться на сей счет.

— Вы невыносимы, честное слово. Представьте себе хоть на минуту, что я не околдована вашими чарами, как другие женщины. Может быть, в ваш непроходимо толстый череп наконец проникнет, что я имею в виду.

Он сжал зубы, проговорив металлическим голосом:

— Ты несешь несусветную чушь.

— В самом деле? А как бы вы себя чувствовали, милорд, если бы я завела любовника? О, вы были очень довольны, что получили невесту незапятнанной, тем не менее сами принесли все богатство вашего опыта в наше брачное ложе.

— Ты смешна. Я никогда не нарушал брачных обетов. А ты все еще упорствуешь в своих детских обвинениях.

— Очень хорошо; брак, видимо, сделал вас образчиком порядочности. А что бы вы чувствовали сегодня, если бы на месте Дженни оказался Джимми?

Лицо его потемнело.

— Я предложил бы парню выйти, — сказал он с опасной ноткой в голосе. — Разница между мужчиной и женщиной должна быть понятна даже тебе.

— Я вполне осознаю, что как женщина должна терпеть то, что даже вы находите неприемлемым.

— Вы заходите слишком далеко, мадам. — Он в два шага покрыл расстояние между ними. — Ты знаешь, что другие мужчины сохраняют любовниц и после свадьбы? Что они посещают бордели, игорные притоны и другие мерзкие места, не обсуждая этого с женами. Вам, мадам, чрезвычайно повезло.

— Понятно. Вы сравниваете себя с другими, чтобы приуменьшить свои пороки? Или у вас их нет? Как респектабельный женатый человек вы теперь безупречны?

— У меня есть один очень большой недостаток, дорогая, — произнес он мрачным голосом. — И в такие моменты я о нем вспоминаю.

Ей следовало бы придержать язык. Неразумно его дразнить, когда он в таком настроении. Но она была потрясена. Ничто не смягчит ее решимости ненавидеть его всю оставшуюся жизнь.

— Быть может, мы имеем в виду одно и то же? — спросила она холодно.

Он сделал шаг вперед, но она не отступила.

— Моя слабость в том, что я слишком распустил тебя.

— Распустил! — воскликнула она, встречая его ледяной взгляд. — Вы, должно быть, спутали меня с одной из ваших бесчисленных шлюх, милорд.

— Хватит! — рявкнул он, багровея от ярости. — На сегодня с меня довольно. — Он крепко прижал ее к груди.

Она пыталась оттолкнуть его ладонями в жалкой попытке освободиться. Но он только крепче стиснул ее и притянул к себе. Она поморщилась.

— Вы делаете мне больно.

Темные неистовые глаза впились в ее глаза.

— Тебе нельзя ни в коем случае сравнивать себя и Дженни. Моя связь с ней не имела совершенно никакого значения. Такие вещи устраиваются на основе взаимной выгоды: удобство для мужчины, деньги для женщины. Тут нет ничего общего с нашим браком.

Слишком уязвленная, чтобы придержать язык, она сказала ледяным тоном:

— Вы не правы. Вы спали с нами обеими.

Он слегка встряхнул ее.

— Ты моя жена, Кара. Мы любим друг друга, ты и я.

— Разве? — спросила она голосом, хриплым от боли. — Я убеждена, что вы бессердечный развратник, неспособный на это чувство. — Он мрачно взглянул на нее и отодвинул от себя. — Я собираюсь в постель, — заявила она холодно. — Одна.

Отвесив насмешливый поклон, он пожелал ей доброй ночи.

— Очень хорошо, мадам. Я уйду, — произнес он с ледяным равнодушием, которое больно резануло ей по сердцу. В три шага он пересек комнату и хлопнул дверью.