Сборник летописей. Том II

Рассказ о положении Тулуй-хана при жизни отца, о его служении [отцу], о ведении [им] войн и о завоевании городов

Тулуй-хан большей частью находился постоянно при отце. Чингиз-хан всегда с ним советовался обо всех делах: о важных и о незначительных. Он называл его нукером.[433] Юрт, ставки, [имущество], казна, [семья],[434] эмиры, нукеры, гвардия и личное войско Чингиз-хана были в его подчинении, так как издревле у монголов и тюрков был такой обычай, что еще при жизни выделяют своих старших сыновей и дают им [добро], [скот] и [стадо овец], а то, что остается, принадлежит младшему сыну, и его называют «одчигин», то есть сын, который имеет отношение к огню и домашнему очагу, указывая этим, что он является основой дома, семьи. Этот термин по происхождению тюркский — «от» [«од»] значит «огонь», а «тегин» — «эмир». Этим указывается, что [он является] «эмиром и владыкой огня».[435] А так как «тегин» на языке монголов правильно не выходит, то они говорят «одчигин», а некоторые [говорят] «одчи», но по происхождению и по прямому значению [это выражение] означает то, что было изложено. Чингиз-хан имел в мыслях передать ему также каанство и царский престол и сделать его наследником престола, но [потом] он сказал: «Эта должность, в которой ты будешь ведать моими юртом, ставкой, войском и казной, для тебя лучше, и ты будешь спокойнее душой, — так как у тебя[436] будет много войска, то твои сыновья будут самостоятельнее и сильнее других царевичей».[437] Вероятно, так как он воочию видел у них действия и мечты о власти, то ему приходило на ум, что дело кончится тем, что каанство и царское достоинство утвердится за ними, как все увидели это [потом] своими глазами. Поскольку все войско, эмиры-темники и тысячники правого и левого крыла[438] подробно описаны в конце повествования о Чингиз-хане, то известно, что он дал другим сыновьям и братьям и каковы они по положению, а все то, что он не разделил, находится в подчинении Тулуй-хана.[439] И до сего времени те войска и эмиры по наследству на прежнем основании находятся в подчинении сыновей Тулуй-хана, как в том можно воочию убедиться, за исключением некоторых, попавших поневоле, вследствие смут, в разные концы государства к разным царевичам. Все остальные — одни находятся на службе каана, а другие у государя ислама Газан-хана, да увековечит Аллах его власть. Тулуй-хан был очень счастлив в войнах, ни одному царскому сыну не удалось покорить столько городов и государств, как ему.

[Здесь] вкратце рассказывается обо всем том, что было при жизни [его] отца, а после этого приводится немного также и из всего того, что случилось после него. Когда Чингиз-хан выступил в поход против области Хитая и когда он дошел до города Тай-Юань-фу, который очень велик, а там был многочисленный отряд, сильный и мощный, и никто не дерзал [к нему] приблизиться, [то] Чингиз-хан послал Тулуй-хана и эмира Джигу-гургэна,[440] сына Алчу-нойона из племени кунгират, вместе с войском, так что они пошли с боем на укрепления и город взяли. После того как он, осадив, взял город [Чжу-чжоу], он послал войска из правого и левого крыла со старшими сыновьями и с эмирами, а сам с Тулуй-ханом отправился со средней ратью, которую называют [кул], до города ..., и все города и области, которые лежали на их пути, [они] покорили и разрушили. |A 148а, S 354| Агар-тумар города ..., который является одним из больших городов Хитая и который монголы называют Чаган Балагасун, принадлежал Тулуй-хану, а агар-тумар областей, которые захватил Тулуй-хан и [которые] достались в наследство и на долю его роду в Хитае, в Кипчакской степи и в других областях, целиком определен. А агар-тумара Хитая каан приказал по-прежнему составить опись и хранить все то, что составляло долю Хулагу-хана и его сыновей из драгоценностей и денег, до тех пор, пока не будет [туда] пути и оказии. После того как они вернулись из государства Хитая и Чингиз-хан соизволил выступить в области тазиков, когда достиг города Отрара, он оставил для осады и покорения его Джучи, Чагатая и Угедея, а Тулуй-хан пришел с ним в Бухару. Они [ее] взяли и оттуда пошли в Самарканд и покорили его со всеми [его] областями, а оттуда они пришли в Нахшеб и Термез. Из Тимур-кахалгэ,[441] который находится в пределах Бадахшана, [Чингиз-хан] послал Тулуй-хана покорить города Хорасана. Он отправился и [за] зиму завоевал Мерв, Меручак, Серахс, Нишапур и все области. В течение трех месяцев было покончено с теми областями, а весенней порой он по приказу Чингиз-хана ушел обратно из Нишапура, по дороге занял Кухистан и Херат и прибыл к Чингиз-хану в Талькан в то время, когда он, завоевав [эту] крепость, разрушил ее. И в то же лето вместе с братьями Чагатаем и Угедей-кааном они с отцом преследовали султана Джелал-ад-дина вплоть до берега реки Синд. Они разбили войско султана, и он, обратившись в бегство, переправился через реку. Оттуда они вернулись обратно и пришли в старинный юрт и [свои] станы. После этого, когда Чингиз-хан выступил в поход против области Тангут, он Чагатая с войском отпустил в тыл станов для [их] охранения, а Угедей и Тулуй — оба были при нем до того времени, когда с ним неожиданно приключилась болезнь, как о том было изложено в повествовании о нем. С обоими сыновьями он устроил наедине совещание и, сделав завещание, отправил их назад. Они пришли в [свои] станы и жилища, а он в том походе скончался. А Аллах лучше знает.

Рассказ о положении Тулуй-хана после смерти отца; о том, как он водворился и утвердился в коренном юрте и престольном городе отца, которые принадлежали ему по праву; о пребывании его в согласии с братьями; о войнах, [которые он вел][442] и о победах, [которые он одержал],[443] и об исходе его дела

А теперь о том, как он водворился и утвердился в доме и престольном городе отца.

Вскоре после того, как Тулуй-хан, согласно указанию отца, возвратился из пределов Тангута вместе со своим братом Угедей-кааном, который был по завещанию Чингиз-хана наследником престола, и стал во главе дома и ставок, Чингиз-хан скончался.

После того как его гроб поставили в ставку и в точности исполнили обряды оплакивания, другие братья и царевичи [все] уехали каждый в свой юрт, а Тулуй-хан водворился в коренном юрте, который состоял из престольного города и великих станов Чингиз-хана, и воссел всевластный [на царский престол].[444] Вот и все!

|A 148б, S 355| А теперь — об обстоятельствах соглашения его с братьями, о войнах и победах, удавшихся ему и одержанных им после [смерти] отца.

После смерти отца Тулуй-хан проявлял такое внимание к своим братьям и родственникам и оказывал [им] такие услуги, что все были ему благодарны. Большей частью он состоял при Угедей-каане и проявлял старания в возведении его в каанское достоинство. Когда Угедей-каан выступил против Алтан-хана и направился к Намкингу, [одному из] городов области Хитая, который находится на берегу Кара-мурэн, он другой дорогой послал Тулуй-хана. Он вышел через Тибет и прошел по области Хитая, жителей которой называют Хулан Дэгэлтэн,[445] то есть краснокафтанниками. Так как дорога, [по которой шел] каан, была дальней, то Тулуй-хан терпел в пути [лишения] и двигался медленно до следующего года; у них не осталось провианта, и дошло до того, что они ели трупы умерших людей, павших животных и сено. Он двигался с боями по горам и степям, пока в местности, называемой ..., не встретился лицом к лицу с огромным войском Алтан-хана. Тулуй-хан, как о том было обстоятельно написано в повествовании о каане, проявил старание, так что благодаря |A 149а, S 356| хорошей распорядительности разбил войско вдвое сильнее их, и переправился через реку Кара-мурэн, через которую никогда не было переправы, и победителем соединился с братом. С его прибытием каан очень возвеселился и обрадовался и расточал брату много хвалы. И по случаю такой радости они много пировали и наслаждались. Вот и все!

А теперь об исходе его дела и о причине его[446] болезни и смерти.

Тулуй-хан после возвращения с упомянутой войны прибыл к своему брату Угедей-каану, и так как он долгое время был в походе, то каан для того, чтобы покончить с Алтан-ханом, оставил Тугулгу со всем войском, а [сам] вернулся обратно. Он [Тулуй-хан] все так же был вместе с братом. Внезапно у каана появилась какая-то болезнь. По их обычаю собрались шаманы и камлали, они заговаривали его болезнь и смывали ее [наговорной] водой. В это время вошел Тулуй-хан; со всей искренностью он обратился к нему и сказал: «Боже вечный! Если ты гневаешься за грехи, то у меня больше грехов, чем у него: и людей я больше убил в войнах, и жен и детей их увел в полон, и заставил отцов и матерей их проливать слезы, а если ты хочешь унести своего раба к своему пребыванию за красоту лица, изящество стана и за опытность и искусство, то я достойнее и более [этому] соответствую: вместо Угедей-каана, возьми меня, ему дай исцеление от этого недуга, а его недуг вложи в меня». Он высказал эти слова, с покорнейшей мольбой взял ту чашу с водой, в которой шаманы смывали заговорами болезнь каана, и выпил.[447] По всемогуществу господнему каан поправился, Тулуй-хан, испросив заблаговременно разрешение, отправился к своим обозам. В дороге он заболел и скончался в могай-ил, то есть в году змеи, соответствующем 630 г.х. [18 октября 1232 — 6 октября 1233 г. н.э.].

Лучшего из его потомков, государя ислама Газан-хана, да увековечит Аллах его власть,[448] который является сливками султанов мира, да соделает всевышний бог наследующим вечную жизнь и да даст ему наслаждаться во веки веков обширным царством и благами власти! [Клянусь] святостью посланного пророка и его пречистого прекрасного[449] потомства! Вот и все![450]

Рассказ о супруге Тулуй-хана Соркуктани-беги и о ее сыновьях; [о том, что случилось] после его смерти до достижения ими каанства и царского достоинства стараниями и усилиями [их матери], о ее способностях, рассудительности и распорядительности

После смерти Тулуй-хана его сыновья вместе со [своей] матерью находились по-прежнему при Угедей-каане. Он их крайне любил и почитал и немедленно удовлетворял [все] их просьбы. Однажды Соркуктани-беги потребовала [к себе] одного из торговцев каана, [каан] относительно этого проявил скаредность. Соркуктани-беги заплакала и сказала: «За кого стал жертвой мой желанный, мой любимый? Ради кого он умер?». Эти слова дошли до слуха каана, и он сказал: «Право за Соркуктани-беги, [она безупречна, как] невинная девушка, [как][451] невеста». Он попросил извинения и удовлетворил ее просьбу. Соркуктани-беги была весьма умной и способной и возвышалась над женщинами [всего] света. Она обладала в полнейшей мере твердостью, скромностью, стыдливостью и целомудрием. Так как ее сыновья остались после отца [малыми] детьми, то она, благодаря [своим] способностям, приложила большие старания в деле их воспитания и обучила их добродетелям и учтивости; она никогда не допускала, чтобы между ними случился какой-нибудь спор даже о волоске, она расположила сердца их жен друг к другу и с распорядительностью и рассудительностью воспитала и оберегала детей, внуков, всех старших эмиров и |A 149б, S 357| войско, которое осталось после Чингиз-хана и Тулуй-хана и находилось в их подчинении. А так как они признавали за ней совершенный ум и предельные способности, то никогда ни на волос не преступали ее повелений. И точно так же, как Оэлун-Экэ, мать Чингиз-хана, [которая], когда он остался ребенком после [смерти] отца, воспитывала его и [содержала] все войско так, что неоднократно сама выступала с войском в поход, снаряжала и сохраняла его до тех пор, пока Чингиз-хан не стал самостоятельным и самовластным и не достиг степени миродержавца и благодаря прекрасным стараниям матери совершил великие деяния, — так и Соркуктани-беги действовала так же и придерживалась тех же путей в воспитании сыновей. Но говорят, что в одном случае она была более стойкой, чем мать Чингиз-хана, и выиграла в сравнении с ней в постоянстве. А дело это было так: по истечении некоторого времени Чингиз-хан понял из намеков матери, что у нее есть желание [выйти] замуж, и по этой причине выдал ее за Мунлика-Эчигэ.[452] А Соркуктани-беги вызвал Угедей-каан, чтобы выдать ее за своего сына Гуюк-хана, и с таким благим намерением послал ...[453] послом. Когда тот доставил ярлык каана, [Соркуктани-беги] дала ответ: «Как можно изменить предписание ярлыка! Но у меня помыслы такие: воспитав этих детей, довести их до поры наступления возмужалости и самостоятельности, постараться, чтобы они были благовоспитанными, не разлучались друг с другом и не отвращались [один от другого], чтобы от их единодушия была какая-нибудь польза». Так как Гуюк-хан не проявлял настойчивости, то она такой любезной отговоркой отклонила это предложение. Не остается сомнения в том, что у нее не было желания выйти замуж. По этой причине ей отдают предпочтение перед Оэлун-Эке, матерью Чингиз-хана.

Во время [своего] царствования Угедей-каан после смерти Тулуй-хана по собственному желанию, без совета с родичами, отдал своему сыну Кудэну две тысячи [из племени] сулдус из всего того войска, которое принадлежало Тулуй-хану и его сыновьям. Когда [об этом] узнали эмиры-темники и тысячники, которые были причислены к Экэ-нойону,[454] как например ...,[455] то они в присутствии Соркуктани-беги, Менгу-каана и их родичей единодушно доложили: «Эти обе тысячи войска сулдусов согласно ярлыку Чингиз-хана принадлежат нам, а каан отдает [их] Кудэну, как [это] мы допустим и изменим повеление Чингиз-хана? Мы доложим [об этом] его величеству каану!».[456] Соркуктани-беги изволила ответить: «Речь ваша справедлива, но у нас нет нехватки в достоянии наследственном и благоприобретенном, ни в чем нет нужды; войско и мы также все каановы, он знает, что он изволит делать, приказ его, а мы послушны и покорны». Когда Соркуктани-беги так сказала, эмиры смолкли, и каждое [божье] создание, которое [это] слышало, — одобрило. Несомненно, что [только] благодаря уму и способностям, которые у нее были, она выдвинула своих сыновей перед их двоюродными братьями и довела их до каанского и царского достоинства. Значительным поводом к тому, что ее сыновья [достигли] каанства, послужило то [обстоятельство], что, когда Угедей-каан скончался, Туракина-хатун не допустила, чтобы Ширамун, который, по его [Угедея] завещанию, был наследником престола, стал кааном, а правила государством по своей воле. Когда она посадила своего старшего сына, Гуюк-хана, на царство, Бату, который был старшим из всех родичей, не явился и привел отговорку — болезнь ног, Гуюк-хан на это обиделся и в душе замышлял козни против Бату и под тем предлогом, что «прохладная-де погода на Итиле благотворна для моей болезни», принял решение направиться в ту сторону. Когда Соркуктани-беги узнала о его замыслах, она послала тайком извещение и предупредила Бату. А Гуюк-хан вскоре около этого [времени] скончался; сыновья и люди Гуюк-хана хотели |A 150а, S 358| посадить на каанство Ширамуна. Они сначала вызвали Бату. Он сказал: «У меня болят ноги, будет пристойно, если они ко мне приедут». Туракина-хатун и семья Угедей-каана уклонились от этого, сочли это невозможным и сказали: «Престольный град Чингиз-хана здесь, зачем мы туда пойдем?». А Бату был стар и уважаем и был старше всех царевичей, ему наступил черед царствовать. Соркуктани-беги сказала своему старшему сыну Менгу-каану: «Так как другие [царевичи] не едут к Бату, а он старший из всех [родичей] и больной, то поспеши ты к нему под предлогом посещения больного». Согласно указанию матери, он отправился туда, и благодаря этому обязывающему поступку и другим заслугам Бату признал его [кааном] и возвел в каанское достоинство. А так как Соркуктани-беги по [своей] рассудительности не чинила Кудэну затруднений с войском из племени сулдус, как о том [уже] упоминалось, то Кудэн поддерживал с ними дружбу, и когда семья Угедей-каана оспаривала каанство у Менгу-каана и замышляла против него козни и вероломство, Кудэн был в союзе с Менгу-кааном и оказывал ему помощь. А когда Кудэн скончался, то те войска, которые были вместе с ним в области Тангут, Менгу-каан таким же образом утвердил за его сыновьями и оказывал им всегда почет и уважение. И в настоящее время это утверждено за ними на тех же основаниях, и они находятся в зависимости от Улджэйту-каана. Рассказы об этом будут подробно изложены в повествовании о Менгу-каане, если богу великому будет угодно. Хвала Аллаху, владыке миров, мир и благословение над главой нашим Мухаммедом и над всем его пречистым потомством. Вот и все!