СБОРНИК: СТРАННИК. ПРИТЧИ И РЕЧЕНИЯ

ПРЕДИСЛОВИЕ

Есть несколько поэтических символов Ливана: исстари ими были его величественные горы, воспетые поэтами и писателями, и знаменитый ливанский кедр, изображенный в национальном гербе страны. В XX веке третьим символом стало имя Джебрана Халиля Джебрана – писателя, философа и художника. Слава Джебрана выходит далеко за пределы его родины и его времени. Сегодня его сочинения известны во многих странах. До сих пор это самый популярный, переводимый и читаемый на Востоке и Западе арабский автор XX столетия. Одно за другим выходят переиздания его книг на всех основных языках мира. Публикуются биография писателя, воспоминания о нем, переписка с друзьями. Не затухают дискуссии о творчестве Джебрана. Его литературно-художественное наследие служит предметом всевозможных сопоставлений: с Блейком, Уитменом, Ницше, Новалисом. Унамуно... Его стихи положены на музыку. Герои Джебрана появляются на сценах ливанских театров.

Отдавая дань памяти, ЮНЕСКО включила Джебрана в число крупнейших представителей «класса 83-го года» наряду с К.Марксом, М.Лютером, Л.Эйлером, Стендалем, Ф.Кафкой и Р.Вагнером, отметив, что «каждый из них по-своему способствовал формированию культурной самобытности своего народа; но в то же время их творчество имеет универсальное значение»[2].

Начало изучению творчества Д.Х.Джебрана в нашей стране положил глава российской арабистики академик И.Ю.Крачковский, которому принадлежат и первые переводы его ранних произведений на русский язык. Он называл Джебрана «властителем дум на арабском Востоке», «одной из самых крупных и оригинальных фигур современной арабской литературы». Впервые сочинения Джебрана в переводе на русский язык увидели свет в середине 1950-х годов. С тех пор они выдержали не одно издание.

Джебран Халиль Джебран родился 6 января 1883 г. в Бшарре, небольшом горном селении на севере Ливана, в обедневшей христианской семье. Он рано познал нужду и лишения. Ливан, входивший в ту пору в пределы Сирии – тогдашней провинции Османской империи, переживал трудный период своей истории. Как и многие тысячи соотечественников, семья Джебрана в поисках лучшей доли эмигрирует в 1895 году в Соединенные Штаты.

Они поселились на окраине Бостона в бедном китайском квартале. Здесь Джебран посещает школу для детей иммигрантов. Оказавшись способным учеником, делает первые успехи в английском, с увлечением занимается рисованием, к которому пристрастился еще в родном Бшарре. Жизнь на чужбине для семейства Джебранов была нелегкой – постоянное безденежье, существование часто на грани нищеты и отчаяния. Мать, человек деятельный и неунывающий, работает не щадя себя. И только благодаря ее усилиям им удается сводить концы с концами. По признанию Джебрана, первые два года в Бостоне были самыми трудными в его жизни. Он с теплотой и благодарностью вспоминал школьных учителей, которые обратили на него внимание, оценив его прирожденный талант рисовальщика, и способствовали развитию его дарования.

Судьба сводит его, еще подростка, с художническими кругами бостонской интеллигенции.

Главным его увлечением по-прежнему остается рисование. Он много читает, живо интересуется мифологическими сюжетами и древней историей, настолько захватывающими его, что он объявляет себя язычником. Его любимым писателем становится Морис Метерлинк, чьи произведения он даже пытается иллюстрировать, а впоследствии Уолт Уитмен, Ралф Уолдо Эмерсон, Уильям Батлер Йитс и английские поэты-романтики.

Семья, однако, решает, что Джебран должен завершить свое образование на родине. В 1898 г. он уезжает в Бейрут. В течение четырех лет он учится там в «Мадрасат аль-Хикма» – «Училище Мудрости», которое было тогда одним из немногих представительных национальных учебных заведений в Ливане. Здесь он знакомится с работами арабских просветителей – Ахмеда Фариса аш-Шидйака, Фрэнсиса Марраша и Адиба Исхака, с идеями Руссо и энциклопедистов, с французской романтической литературой. В 1902 г. Джебран возвращается в Бостон. Семью его постигает горе: за короткое время он теряет своих близких – умирают сестра, брат и мать. И он остается в Америке один с младшей сестрой Марианной. В этот тяжелый период помощь им оказывают американские друзья Джебрана, поверившие в его талант. Он продолжает занятия рисованием и начинает писать. К этому времени относятся его первые литературные опыты. В 1904–1905 гг. в Нью-Йорке появляются первые публикации его сочинений на арабском языке: «Видение», «Огненные буквы», «Жизнь любви», выходит в свет первое крупное эссе «Музыка».

Джебран погружается в атмосферу духовной жизни бостонских интеллектуалов, увлекавшихся в ту пору различными восточными религиозно-философскими учениями.

В 1904 г. в студии Дэя открывается первая выставка работ Джебрана. На ней Джебран встречается с Мэри Элизабет Хаскелл, директором женской гимназии в Бостоне. Человек широких взглядов и тонкого ума, она в будущем станет ближайшим другом Джебрана и во многом определит его судьбу как художника и писателя, да и как человека. Ей он посвятит многие свои произведения.

В 1908 г., при поддержке М.Хаскелл, Джебран едет во Францию совершенствоваться в живописи. В Париже, этом средоточии художественной и интеллектуальной жизни Европы начала XX в., он проводит два года. Посещает занятия в Школе изящных искусств и Академии Жулиан, берет уроки у художника Пьера Марселя Беронно, сам дает уроки рисования и композиции, участвует в выставках и конкурсах, на одном из которых его живописная работа удостаивается серебряной медали. В Париже он начинает серию портретов известных современных художников, писателей, музыкантов, актеров; среди них Роден, Дебюсси, Ростан, Сара Бернар. Много времени он отдает занятиям литературой. В этот период им написаны повесть «Сломанные крылья», стихотворение в прозе «День моего рождения», эссе «Голос поэта». В переводе на французский язык издается одна из его ранних новелл «Марта из Бана».

В 1910 г. Джебран возвращается в Америку. Вскоре он решает переехать из Бостона в Нью-Йорк, бывший в те годы центром культурной жизни арабских эмигрантов в Соединенных Штатах. В 1911 г. он снимает студию на западной стороне Десятой улицы Манхэттена, где живет вплоть до своей смерти в 1931 г.

Десятые – двадцатые годы можно назвать «золотым сезоном» Джебрана-писателя: в Нью-Йорке одна за другой издаются его книги – «Сломанные крылья» (1912), «Слеза и улыбка» (1914), «Безумец» (1918), «Шествия» (1919), «Предтеча» (1920), «Бури» (1920), «Пророк» (1923) и другие. Придавая особое значение графическому оформлению собственных книг, Джебран сам иллюстрировал их. Во многих своих работах он пытается осуществить популярную в те годы идею органического слияния принципов разных видов искусства в творческом акте художника, старается достичь внутреннего единства формы, сплава музыкальной гармонии, ритмико-интонационного рисунка стихотворно-прозаического текста и пластических образов своей живописи и графики. Своеобразное и выразительное художественное творчество Джебрана было высоко оценено современниками, называвшими его «Уильямом Блейком XX века». Сочинения его издаются не только в Нью-Йорке, но и на Востоке – в Египте, привлекая к себе внимание арабской критики и вызывая горячие споры. Растет его известность как одного из наиболее интересных арабских литераторов.

Джебран принадлежит к числу двуязычных авторов. Если первые свои книги он сочиняет на арабском языке, то с 1918 г., после выхода сборника «Безумец», он пишет в основном по-английски и постепенно приобретает популярность в англоязычном мире. Феномен двуязычия не часто встречается в литературной практике. История современной мировой литературы знает мало примеров писателей, достигших совершенства и выработавших свой стиль на двух разных языках. В арабской – это, помимо Джебрана, ливанцы Амин ар-Рейхани и Михаил Нуайме, писавшие также по-арабски и по-английски, в индийской – Рабиндранат Тагор, творивший на бенгальском и английском, в чилийской – испано-франкоязычный поэт Висенте Уидобро, а в русской – Владимир Набоков и Иосиф Бродский, писавшие на родном языке и на английском.

В годы Первой мировой войны, в которой Ливан сильно пострадал, Джебран не мог оставаться безучастным наблюдателем трагических событий. В его родной стране царили террор турецких властей, разруха, непомерные поборы; десятки тысяч людей гибли от голода и вспыхнувших эпидемий. В его позиции по отношению к войне обнаруживалась известная противоречивость; противник войны как «величайшей несправедливости», он тем не менее мыслит ее как бурю, стихию, способную очистить арабский мир от скверны зла, насилия и лжи, питает надежду на поражение и распад Османской империи и утверждение Ливана и Сирии в своей самостоятельности. Он был среди тех ливанских эмигрантов в Америке, кто принимал самое деятельное участие в оказании помощи голодающему населению Ливана. Мир и война – тема, постоянно присутствующая в книгах Джебрана, над которыми он работает в эти годы («Безумец», «Предтеча», «Бури»).

К началу 20-х гг. Джебран становится одним из ведущих деятелей художественного и интеллектуального авангарда арабской эмиграции, законодателем вкусов так называемой сиро-американской школы, объединявшей писателей – выходцев из Сирии и Ливана, и сыгравшей значительную роль в истории арабской культуры XX в. К тому времени в США существовало множество арабских эмигрантских обществ, союзов, центров, ассоциаций и клубов, издавались многочисленные газеты и журналы на арабском языке. Еще в годы войны вокруг Джебрана сплачивается группа молодых арабо-американских писателей и издателей, среди них – Насиб Арида, Абд аль-Масих Хаддад, Илия Абу Мали, Михаил Нуайме и другие. Эта группа оформляется в 1920 г. в «Писательскую лигу» – влиятельную организацию литераторов-единомышленников, «братьев по духу Истины», по определению Джебрана. Он стал ее вдохновителем и главой. Члены Лиги, принадлежа к разным литературным направлениям, соединяли свои усилия, дабы содействовать развитию арабского языка и литературы в Америке и на арабском Востоке, преодолевать консерватизм, приверженность старым, академическим образцам и изыскивать новые способы и формы художественного творчества. Сочинения их печатались в эмигрантской газете «Ас-Саих» («Путник»), журнале «Аль-Фунун» («Искусства») и альманахе «Писательской лиги», выходивших в Нью-Йорке на арабском языке. Несмотря на то, что «Писательская лига» просуществовала недолго, влияние ее на развитие и обновление современной арабской литературы чрезвычайно велико.

Последние годы жизни Джебран часто и тяжело болеет. Врачи запрещают ему работать, но он не прекращает писать. За месяц до его смерти в Нью-Йорке выходит книга «Боги земли», плод его долголетних трудов. 10 апреля 1931 г. Джебран умирает. Согласно завещанию писателя, его тело было перевезено в Ливан и погребено в стенах монастыря Map Саркис в Бшарре.

Творчество Джебрана Халиля Джебрана занимает особое место в истории арабской литературы и мысли XX в. Вместе с Амином ар-Рейхани (1876-1940) он стоял у истоков арабского романтизма как литературно-философского направления.

Трагический конфликт ранних произведений Джебрана определяется столкновением двух моральных принципов, их борьбой, исполненной глубокого драматизма и большой силы. Имеется в виду дух непротивления, смиренно и отважно приемлющий судьбу, какой бы жестокой и зловещей она ни была, дух безрассудной «любви к року». И другой – независимый дух обновления, непокорства и ниспровержения, восстающий против косных законов бытия, отживших норм и ценностей, в том числе против ортодоксальной религиозности, в любом ее обличий. Дух, вечно устремленный к новому началу, к совершенствованию и созиданию. Дух противоборства, который только и может дать силы свободе.

Эти первые сочинения писателя, достаточно смелые по тем временам, проникнутые бунтарскими настроениями, вызвали на арабском Востоке бурную реакцию и противоречивые отклики. В кругах радикально настроенной интеллигенции они получили самые высокие оценки и были поставлены в ряд с лучшими произведениями того времени, созданными на арабском языке. В Сирии на его сочинения был наложен цензурный запрет, а их автор подвергся яростным нападкам со стороны традиционалистов и духовенства, обвинившего его в вероотступничестве и безбожии. Сборник «Мятежные души» был объявлен духовными властями еретическим, «опасным, революционным и вредным для молодежи».

Сознание возложенной на него посланнической миссии, необходимости «сказать свое слово» и «быть учителем», пришедшее к Джебрану вместе с просветительскими увлечениями уже в ранние годы, определило со временем общую профетическую направленность его учения и соответствующий ей способ письма.

К числу существенных характеристик романтического мироотношения Джебрана, складывающегося в это время, принадлежит его убежденность в высшей ценности духовной жизни, возвеличение духа, «держащего поводья жизни». Человек – главный предмет внимания Джебрана как писателя и философа – ставится им в центр мироздания и именуется «краеугольным камнем всех тварей». Человек, утративший связи с природой, нуждается, по мысли Джебрана, в приближении к ней и единении с нею. Уже в ранней прозе отобразилось его представление о человеке, открытом вечности, говорящем о себе: «Я был от вечности – и вот я, и я пребуду до конца века, и нет бытию моему завершения» («Песня человека»). Чуждый всякой завершенности и окончательности, человек устремлен к бесконечному совершенству, достигаемому в сфере эстетического идеала, где обожествляемая красота и истина, как и должно в романтической традиции. – понятия тождественные. Писатель проникается мыслью о единстве человечества, великого братства людей, скрепленного единством духа, «бытием для всех и во всех». Жажда свободы сочетается с любовью и состраданием ко всем презренным и отверженным.

1914 год является рубежом, знаменующим внутренний перелом в миросозерцательной позиции Джебрана. Обозначившийся в творческой и духовной эволюции писателя период отчаяния, мрака, душевных метаний и мучительного одиночества совпал с годами Первой мировой войны, хотя предвестья этих настроений наблюдаются уже в самом начале 10-х годов.

Остро переживая то бедственное и униженное состояние, в которое попала его родина, Сирия, он с болью и горечью сознает, что «рабство перед рабством» давно уже стало нормой существования его соотечественников на Востоке.

У Джебрана теперь уже больше не вызывают сочувствия люди, «сильные в своей слабости», покорные деснице рока, не смеющие противиться игре «слепой силы», бессмысленной, темной, безнравственной, властвующей над судьбой человека, страшащегося свободы. Неудовлетворенный настоящим, он ожидает революционных перемен в Сирии. Мэри Хаскелл, близкий друг Джебрана, в 1913 г. записывает в своем дневнике: «Халиль жаждет революции. Он считает, что даже в случае ее провала самоуправление будет достигнуто».

Отдаться стихии, научиться «любить бурю, а не бояться ее» – этим велением проникнут одноименный рассказ, вошедший в сборник «Бури» (1920), который включал в себя неоднородные, зачастую противоречивые произведения разных лет. В символике Джебрана буря – это стихия, освобождающая от всего помертвелого, ложного, будь то Боги, мысли или желания, «от всех цепей Вчера». Не приемля западный прогресс, бездушное свободное предпринимательство буржуазного века, равно как и доживавшую свои дни феодальную систему на арабском Востоке, герой рассказа бежит от людей и ищет спасения в одиночестве, в котором видит «жизнь для духа и сердца, мысли и тела».

Мотив одиночества, бесприютности, затерянности человека в мире постоянно возникает во многих произведениях и письмах Джебрана. «Жизнь – это остров в море одиночества и уединения. Жизнь – это остров, и скалы его – желания, деревья – сновидения, цветы – отрешенность, а родники – жажда». И в этой жизни поэт с тоской переживает свою отчужденность, разлад с самим собой, с миром и людьми, которых отделяет от него пропасть непонимания. «Я чужой в этом мире... Я чужой, и нет на свете ни единого человека, кто знал хотя бы слово на языке моей души».

Тема одиночества перекрещивается с темой безумия, с наибольшей экспрессией раскрытой в книге «Безумец» (1918). Джебран развивает известный в поэтике романтизма мотив спасительного «мудрого безумия», в котором смятенный дух обретает убежище от убогого благоразумия, рассудочности, царства холодного расчета. Безумствующий восстает в одиночестве против окружающей обезличенной жизни с ее фальшью, поддельностью, ханжеством. В этом мятежном безумии кроется попытка человека обрести себя и сохранить свой подлинный лик, не изменив своему идеалу.

Проблема подлинного и мнимого, «лица» и «личины», поставленная в «Безумце», поворачивается новой гранью в сборнике «Предтеча» (1920). Желание перекинуть мост через пропасть непонимания побуждает Предтечу надеть личину. Преисполненный сострадания и любви к людям, он, однако, не в силах разбудить их сердца и попытки его терпят неудачу: люди отворачиваются от него. Тогда он скрывает свою любовь и нежность под маской притворной ненависти и жестокости и в итоге достигает своей цели.

Время, в которое жил и творил Джебран, явилось свидетелем острого кризиса господствовавших канонических исповеданий, упадка влиятельности ортодоксальных, традиционных мировых религий. Люди, изверившиеся в официальных религиях современности и отвергавшие их, жаждавшие духовности и не могущие проникнуться научным мировоззрением, отказывались от религиозности в традиционном ее обличий в пользу теософических «научно-религиозных» учений, предлагавших новые формы целостного религиозного постижения мира и нравственной практики.

Религиозная ситуация, сложившаяся к тому времени в Ливане, отличалась необычайной напряженностью. В стране насчитывалось около двух десятков конфессиональных общин, противостоявших одна другой и потому постоянно противоборствовавших.

Для Джебрана, как и для другого видного ливанского писателя-романтика ар-Рейхани, выходцев из традиционных христианских (маронитских) семей, имевших опыт общения с носителями различных религиозных воззрений и болезненно переживавших религиозную рознь на родине, безрелигиозность, так же как и религиозность в традиционном догматическом смысле, были в равной степени неприемлемы.

«Фанатик – это глухой как пень оратор», – однажды метко заметил Джебран. Христианство, впавшее в лицемерие, ложная церковь с показной святостью и благочестием, ее жрецы-лжеспасители, «религия, похороненная в книгах, и суеверие, занявшее ее место», были ненавистны ему. Определяющим в его религиозных воззрениях становится стремление к некой новой, романтической, религии – религии общечеловеческой, размыкающей узконациональные границы, а в понимании ее Джебраном преобладают философско-художественные и пантеистические мотивы.

Джебрана можно называть христианином весьма условно. Перед самой смертью на вопрос, христианин ли он, Джебран ответил отрицательно. Те христианские образы, символы и темы, к которым он обращается в своих произведениях, далеки от ортодоксального истолкования. Даже Иисус в его представлении – бунтующий человек, исполин, ниспровергатель тронов, ищущий воплощения идеала в этом мире. «Он пришел не затем, чтобы сделать боль символом жизни, а чтобы сделать жизнь символом истины и свободы» («Распятый Иисус», сб. «Бури»).

В книге «Иисус сын человеческий» (1928) образ Иисуса получает неканоническое воплощение. Джебран видит в нем не Христа – помазанника, а человека, «борца среди борцов», «поэта среди поэтов». В книге используется особый композиционный прием: автор создает своего рода мозаичный портрет, слагающийся из свидетельств людей, живших в те давние времена, – лиц исторических, как, например, римский правитель Иудеи Понтий Пилат, первосвященники Каиафа и Анна, и вымышленных – никому не ведомый человек из пустыни, иерусалимский сапожник, грек аптекарь. Здесь писатель утверждает высказанную им ранее идею о том, что «Иисус жил революционером, распят бунтарем и умер исполином» («Распятый Иисус»).

Чувствуя насущную потребность перейти от созерцания судеб человека и человечества к проповеди своего понимания существа самых разных философских и религиозных проблем, испытывая постоянную неудовлетворенность настоящим, Джебран пытается строить собственное философское вероучение с намерением дать человеку миросозерцание, сообразное духу и потребностям времени, дать чувство глубокой нравственной перспективы, указующее пути к освобождению от всего обыденно-бренного, от утилитаризма и прозаичности мира, в котором многие ценности утратили свое значение и смысл.

Джебран сосредоточивает свои усилия на выборе образа «нового человека», наделенного «новым сознанием». И в ранние и в зрелые годы основным предметом его внимания как писателя и мыслителя являлся человек и его положение в мире, сущность и назначение, цель и смысл существования, основные стихии духа и страсти его души. Исключительный интерес Джебрана к человековедческой проблематике достигает своего полного выражения в созданном им «профетическом» цикле, главным образом в оставшейся незавершенной трилогии, куда, по замыслу автора, должны были войти «Пророк» (1923). «Сад пророка» (посмертная публикация 1933 года) и «Смерть пророка» – последнюю книгу он не успел написать. В сущности, все наиболее значительные работы Джебрана, примыкающие к этому циклу, можно рассматривать как введение или дополнение к «Пророку», программной его веши, подводящей итог многолетним поискам. Это произведение, принесшее ему мировую известность, выдержало десятки изданий в арабских странах, Европе и Америке и переведено на множество языков мира.

В «Пророке» романтическая тема поэта получает дальнейшее развитие.

Жизнь как шествие, вечно движущееся вперед, и человек – путник, вечный странник – устойчивые образы у Джебрана (один из его последних сборников так и назван – «Странник»). Аль-Мустафа, герой книги, говорит жителям Орфалеса о «шествии жизни, движущемся к бесконечности в величии и гордом смирении». Главная задача человека видится ему в самопостижении, самосовершенствовании, преодолении самого себя, в обретении внутреннего единства и целостности. А это, в свою очередь, подчиняется достижению высшей цели – гармонизации жизни, человека и общества.

Начиная с юношеских работ и кончая последними сочинениями, Джебран развивал тему искусства, столь близкую ему как художнику. Устремленность в бесконечность, одна из ведущих характеристик джебранианского миросозерцания, в полной мере проявляется в его определении искусства: «Искусство есть шаг из природы в Бесконечность», а «произведение искусства – туман, изваянный в образ» («Песок и пена», 1926). Особую роль в постижении реальности и в процессе художественного созидания отводит Джебран творческому воображению. «Поэт... наполняет свой кубок соком более чистым, чем утренняя роса, наполняет его вином воображения, а воображение – вожатый, что возглавляет шествия жизни к Истине и Духу», – пишет он в 1911 г. в предисловии к сборнику стихов Илии Абу Мали. Неистовая страстность – одна из фундаментальных характеристик романтизма, в том числе страстность в познании и самопостижении – в высшей степени свойственна Джебрану как исследователю глубин душевного и духовного мира личности. «Между воображением человека и обретением желанного лежит пространство, которое человек может преодолеть лишь своим страстным стремлением» («Песок и пена»).

Поэтическое наследие Джебрана на арабском языке невелико: поэма «Шествия» – апология «естественного человека» – и четырнадцать стихотворений, вошедших в книгу «Удивительное и чудесное» (1923). Они не представляют единого цикла – возможно даже, что это стихи разных лет.

В своей англоязычной поэзии он выступает в определенном смысле новатором, отказываясь от старомодного метрического стиха и широко пользуясь верлибром с его напряженным ритмом и интонационной свободой.

В лирике Джебрана нередко слышатся характерные для романтической поэзии элегические ноты тоски по невозвратно уходящей молодости, но чаше появляются знакомые уже по его прозе мотивы единства Истины, Мысли и Красоты, вечности Духа и его беспредельной глубины, бунта свободного художника против приземленной враждебной «толпы».

Творчество Джебрана – характерный пример синтеза культур Востока и Запада. Интерес и тяготение к чужим культурам – одно из отличительных свойств его художественной практики. Говоря о западных писателях, мыслителях и деятелях культуры, своих предшественниках и современниках, чьи идеи и духовный опыт оставили в нем заметный след, Джебран, наряду с именами Руссо, Вагнера, Ибсена, Стриндберга, Бергсона, К.Г.Юнга, Родена, Уильяма Джеймса и других, называет Достоевского, Льва Толстого и Леонида Андреева. Можно проследить связь и между романтической прозой раннего Горького и некоторыми философскими притчами Джебрана.

Склонность Джебрана к всеобъемлющему синтезу и универсализму в мышлении и миросозерцании проявилась в способности проникаться идеями различных, самых несхожих и иногда, казалось бы, несовместимых учений. Многочисленные учения, известные в истории западной мысли начиная с античности и кончая современностью, повлиявшие на него, а также древневосточные религиозно-философские системы сочетались в его воззрениях с укорененностью в арабском национальном духовном опыте. И этой укорененности он не утратил до конца дней.

Пытаясь синтезировать различные культурно-философские традиции. Джебран старается подчеркнуть момент их близости, взаимодополнения, родства и параллелизма. В сочинениях Спинозы и Блейка он слышал отзвуки страстей аль-Газали, так же как строки Шекспира. Гёте, Шелли и Браунинга напоминали ему о «Поэме о душе» Ибн Сины, наиболее близкого ему из староарабских мыслителей.

Творчество Джебрана с присущим ему интересом к национальному прошлому, традициям и культуре своего народа вместе с тем отличается новаторскими тенденциями.

Наиболее органичное выражение его дарование получило в таких жанровых формах, как стихотворения в прозе, притчи, рассказы, эссе, афоризмы. Письма Джебрана к друзьям – это не только своеобразный автопортрет, очерчивающий личность писателя, но и памятник арабской романтической литературы, такой же, как другие образцы его творческого наследия.

Идеи Джебрана о единстве духовной культуры человечества, свободе, преодолении людской розни, единстве и целостности родины сохраняют свою значимость и в наше время.

Те проблемы, о которых он писал с такой глубиной и проникновенностью, не могут оставить равнодушным нашего современника, а яркое и самобытное художественное достоинство его вдохновенного пера будет столь же глубоко волновать и наших далеких потомков.

В. Марков